«Новая российская идентичность»:исследование по социологии знания
А.Н. Малинкин
Введение
Статьяявляется сокращенной версией обзора российской гуманитарно-научной литературы1990-х годов, своего рода экстрактом проблематики «новой российскойидентичности». Поэтому в статье отсутствуют библиографический список,цитирования и развернутая аргументация. Разумеется, данный экстракт не являетсяуменьшенной копией отечественного дискурса: формат статьи требует выборанаиболее значимых (с нашей точки зрения), тем. Однако соблюдались объективныекритерии отбора материала: как наличие ряда ключевых слов в библиографическомописании (например, «нация», «национализм», «патриотизм»,«русские», «русский вопрос», «русская идея» и т. п.),так и известность, авторитетность авторов, частота цитирования, рекомендацииспециалистов и экспертов по данной теме и т.д. В дискуссию о российскойидентичности вовлечены представители всех гуманитарных наук, поэтомудисциплинарные ограничения при выборе текстов не имели принципиальногозначения. Общее количество публикаций по данной тематике с трудом поддаетсяколичественной оценке1. Очевидно, это одна из наиболее актуальных и острых темотечественного публичного и интеллектуального дискурса. Очевидно также, чтосамые строгие критерии отбора литературы едва ли могут гарантироватьвсесторонность, полноту охвата и безупречную объективность рассмотрения стольдискуссионной темы.
Вцентре внимания автора — научные монографии и статьи, опубликованные в 1990-егоды. В некоторых случаях, когда какой-либо известный автор обнародовал своивзгляды в прессе, мы учитывали и газетные публикации. Рассматривая те или иныеконцепции и понятия, мы стремились по возможности проследить изменения в ихсодержании и способах применения в зависимости от изменений в историческихреалиях, понять их прежде всего в российском социокультурном контексте. Вцентре нашего внимания были взаимосвязи между реально-политическими, этнонациональными,демографическими и социально-экономическими процессами, происходившими в Россиив последнее десятилетие, с одной стороны, и формами политологического,этнологического («нациологического»), экономического исоциологического знания, — с другой.
Всвоем обзоре мы пытались показать ограниченность взгляда, согласно которомуобществоведение, чтобы быть подлинно «научным», должно якобыотстраниться от общественной жизни, замкнувшись на самое себя. В ряде случаевнаши суждения выходили за пределы ценностно-нейтральной научной сферы в областьфилософско-социологических, или ценностных (мировоззренческих) утверждений.Описывая те или иные особенности дискурса, характеризуя тенденции в социальныхнауках, мы не могли не проецировать на них собственные взгляды, целикомисключить оценки. Это признание — не раскаяние, но элементарная вежливостьгуманитария. Абсолютно объективного отношения, мнения, точки зрения и т. п. всоциальных науках нет и не может быть — таков один из постулатов классическойсоциологии знания, полностью нами разделяемый. Исключению подлежит не личнаяточка зрения исследователя (а стало быть, определенная социальная имировоззренческая позиция его как личности), а предвзятость, основанная наслепой, иногда фанатичной, вере в императивы, не допускающей иного мнения.
Объектомнашего исследования была российская интеллектуальная элита (интеллигенция),прежде всего — гуманитарно-научная общественность. При этом мы ориентировалисьтолько на представляющие ее тексты, исключив из рассмотрения социальную,политическую, экономическую активность, вообще все виды общественно-полезнойдеятельности. Предметом исследования было отношение гуманитарно-научнойобщественности Российской Федерации к национальному самосознанию в егоразличных формах, проблеме «национальной идентичности», в первуюочередь — к так называемым «русскому вопросу» и «русскойидее». В этой связи мы затрагивали также следующие темы: отношение квопросам о русской и российской самобытности, ментальности, национальномхарактере, об особом пути и миссии России в мире т. п., о поисках национальнойидеи, к проблеме общенациональной консолидации, государственного строительства,реидеологизации, национального и государственного патриотизма и т. п.
Некоторые особенности российского дискурса
Тематическийрепертуар. В содержательном плане центральными темами являются«национальная идентичность», «национальный вопрос»,«национальная идея», «национализм», «патриотизм».Провести четкие границы между смежными темами невозможно, поэтому перифериядискурса также, в свою очередь, чрезвычайно широка. С формальной точки зрения,условно можно выделить следующие подходы к тематическому репертуару:дисциплинарный и междисплинарный, теоретический и эмпирический, исторический илогический.
Понашим наблюдениям, преобладает дисциплинарный подход с элементами историческогои теоретического. Так как сама тема имеет философский характер с выходами навесь спектр гуманитарных наук и сферу практической политики, наиболее заметноучастие в дискуссиях на эту тему философов, которые делают предметом своегорассмотрения общественные, политические, социально-исторические, культурные,экономические, межнациональные реалии и процессы. В свою очередь участвующие вдискуссиях социологи, политологи, культурологи, этнологи, историки, экономистыи другие гуманитарии в той или иной мере склонны пофилософствовать.
Такаясклонность — не грех, однако бросается в глаза то, что явно выраженнаяфилософичность, или философская нагруженность дискурса по новой российской«идентичности» сочетается с недостаточной теоретичностью иконцептуальной самостоятельностью авторских позиций, их слабой эмпирическойобоснованностью, подчиненностью элементов исторического подхода определеннымидейным и идеологическим доктринам. Возможно, этот контраст при таком характеретемы был бы вполне оправдан, если бы указанная философичность не представляласобой довольно часто выражение известных ценностно-мировоззренческихстереотипов и клише, этнонациональных предрассудков и мифов, не носилаотпечатка интеллектуальной моды, не отражала господствующие ныне иллюзии исамообманы общественного сознания.
Историческийдискурс. В первую очередь в рассматриваемом дискурсе следует выделитьисторические изыскания, направленные на осмысление того, что же произошло сРоссией, российским народом и русскими за семьдесят лет советской власти. Тема«национальный вопрос» относилась к числу наиболее запретных, писатьпо ней открыто и свободно в СССР было невозможно, поэтому с конца 1980-х годов,в эпоху «гласности» и «перестройки» произошел прорыв: все,что десятилетиями копилось в умах и душах, что ранее писалось «встол», наконец, стало публиковаться. Публикации умудренных опытом авторов,успевших написать о прошлом «как оно было на самом деле», слились водин поток с публикациями авторов среднего и молодого возраста, спешащихнаписать о настоящем и будущем, исходя из прошлого, понятого ими«правильно», в свете того, «каким оно было на самом деле».Надо ли говорить, что описание и оценка прошлого у разных авторов сильноразличаются?
Едвали возможно перестроить собственное сознание в одночасье. Человек можетискренне «считать», что он изменил свое сознание и при этомблагополучно жить и мыслить по-старому. Длительное господствомарксистско-ленинской идеологии сформировало не только определенный взгляд на«этнос», «нацию», «национальность»,«национализм», «патриотизм» и т. д. и определенный образмыслей — за ней стоял определенный уклад и образ жизни. Поэтому не удивительно,что историческая сфера дискурса по новой российской идентичности началавоспроизводить, хотя и в новых исторических условиях («холодная войнаокончилась», «железный занавес пал») и часто в новых терминах(заимствованных у западных авторов), старые мыслительные схемы и навыки.
Ких числу следует отнести прежде всего идейный фундаментализм (ригоризм),идеологический фанатизм, жестокий и беспощадный революционаризм, утопическиймаксимализм, бескомпромиссный радикализм. Эти предикаты относятся не столько кмышлению, сколько к определенным исторически сложившимся типам мыслящихличностей, и тот факт, что они по-прежнему воспроизводятся в России, иначе кактрагическим не назовешь. В этом смысле, к сожалению, не так важно, на какойстороне баррикады, в какой политической партии находят выражение эти глубинныекультурные предрасположенности, социально-антропологические установки — будь тоу приверженцев либеральных или консервативных идей, идей государственного инационального патриотизма или умеренных центристов, у современных«западников» или «славянофилов». Фактически в каждомидейном «лагере» оказалось достаточно интеллектуалов, желающих еслине радикализировать, то заострить принятые в нем принципы и правила игры. Висторической сфере завязалась напряженная полемика с признакамиантагонистической «классовой борьбы» с характерными для нееустановками на взаимное уничтожение.
Содной стороны, доказывалось, что СССР был империей, а именно «империейзла» и «тюрьмой народов»; что в нем господствовалкоммунистический тоталитарный режим, по сути родственныйнационал-социалистскому (сталинизм=гитлеризм, коммунизм=фашизм); что русскийнарод, прикрываясь пролетарским и советским интернационализмом, всяческиугнетал, притеснял и эксплуатировал другие народы СССР с позиций «старшегобрата» — русского великодержавного шовинизма и православного мессионизма(«Москва — третий Рим»), сплавившихся воедино с коммунистическойутопией бесклассового «светлого будущего»; что в СССР на самом делепышным цветом расцвел «антисемитизм», став почти государственнойполитикой; что коммунизм, тоталитаризм и «имперский синдром» до концаеще не изжиты (отсюда — актуальность темы «русского фашизма»,«нацизма», «расизма» и т. п.), что они препятствуют нетолько построению гражданского общества и реформам, но и национальномусамоопределению «коренных народов» бывшего СССР, оставшихся в составеРФ и ставших «титульными нациями» в собственныхнационально-государственных и национально-территориальных образованиях, ростуих национального самосознания, национальной самоидентификации. Национальноеосвобождение и выход из состава Российской Федерации — вот актуальная задача инеотвратимое будущее всех республик и национальных автономий в составеРоссийской Федерации: «Карфаген должен быть разрушен!».
Сдругой стороны, утверждалось, что в СССР был сначала авторитарный, а затемпартократический олигархический режим с элементами тоталитаризма, которые нынеполностью ликвидированы; что хотя СССР и был в определенном смысле«империей» (таковой, по сути, является любая многоэтническая великаядержава), но он был скорее «освободителем народов» и «империейдобра», выгодно отличавшейся от других империей, истреблявших, грабивших иизгонявших с их исконных территорий целые народы; что реальный социализм, дажевремен сталинизма, нельзя отождествлять с гитлеровским национал-социалистскимрежимом, как нельзя ставить на одну доску коммунизм и фашизм — это разные вещи;что русский народ в действительности сам больше всех других народов СССРпострадал от пролетарского и советского интернационализма, означавшего по сутидеэтнизацию, при этом он все время оказывал «братскую помощь» другимнародам, отрывая последний кусок от себя, всячески содействовал их просвещениюи формированию их национальных элит, которые теперь платят ему чернойнеблагодарностью; что в СССР на самом деле никогда не было сколь-нибудьзначительного «антисемитизма», тем более как государственнойполитики, который выделял бы СССР из ряда других «цивилизованныхстран» — наоборот, евреи в СССР, особенно до Великой Отечественной войны,занимали ведущие партийные и государственные посты, потом же их число в верхнихэшелонах власти сократилось вследствие естественной циркуляции элит по мереизменений советского общества (в том числе роста образованности русскогонаселения); что тезис о неизжитости у русских коммунизма, тоталитаризма и«имперского синдрома» используется как аргумент для докательства ихякобы природной фашизодности (поэтому темы «русского фашизма»,«нацизма», «расизма» в России не более актуальны, чем вдругих «цивилизованных странах»); что препятствуют построению гражданскогообщества и реформам в России антидемократический этноцентризм и этнократизм«коренных народов», ставших в собственных национально-государственныхи национально-территориальных образованиях в составе РФ привелигированными«титульными нациями» и практикующих в своих «удельныхкняжествах» по отношению к нетитульным нациям расовую дискриминацию. Вотпочему изменение Конституции РФ и «Федеративного договора» в планесовершенствования федеративного устройства с целью укрепления Российскогогосударства и уравнивания граждан в их фактических правах соответствует, содной стороны, правильно понятому русскому национализму, а с другой —формированию российской нации по принципу государственного гражданства(«одно государство — одна нация»).
Центральными фундаментальным в истории национального вопроса в России является пониманиетого, что такое «нация». В отечественной обществоведческой традициисоветского периода под нацией чаще всего понимали определенную ступень вразвитии народа (этноса), исторически сложившуюся общность людей, результатразвития капиталистических отношений, приводящих к экономическому,территориальному, культурному, языковому и социально-психологическому единствуопределенной совокупности людей, стремящихся обеспечить интересы своего дальнейшегоразвития непременно с помощью обособленного национального государства. Этимобъясняется теоретическая и практическая значимость принципа национальности вистории XIX-XX столетий: в СССР, Югославии, Чехословакии он составлял основувнутреннего национально-государственного (федеративного) устройства.
Укоренившеесяв нашей стране понимание «нации» зафиксировано во многих словарях,отражено в многочисленных публикациях. Нация, утверждает, например,«Словарь иностранных слов», — это «исторически сложившаяся формаобщности людей; нации свойственны общность территории и экономической жизни,общность языка, некоторые черты психологического и духовного облика,проявляющиеся в своеобразии культуры». Такое понимание восходит ксталинскому определению нации. «Нация, — писал И.В. Сталин, — естьисторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общностичетырех основных признаков, а именно: на базе общности языка, общноститерритории, общности экономической жизни и общности психического склада, проявляющегосяв общности специфических особенностей национальной культуры» (Сталин И.В.Соч. Т. 11, с. 333).
Междутем, анализ сталинского определения обнаруживает, что, по сути, нация в нем неопределена. Здесь перечислены признаки или черты этноса, которые свойственнысоциально-этнической общности людей как таковой — родоплеменной общности,народности, нации, причем никаких специфических черт нации, отличающих ее,например, от родоплеменной общности, не указывается. Утверждения Сталина, что«только наличие всех признаков, взятых вместе, дает нам единствонации», что «достаточно отсутствия хотя бы одного из этих признаков,чтобы нация перестала быть нацией» (Сталин И.В. Соч. Т. 2, с. 297)существа дела не меняют. Ведь и наличие всех признаков, если следовать сталинскомуопределению, составляет лишь фундамент, на котором появляется нация, но не даетспецифического отличия нации от других социально-этнических образований.
Хотяс середины 1990-х годов и была предпринята сверху попытка реабилитациигосударственного патриотизма и внедрения в массовое сознание идеи нации какгражданства, но пока эта инициатива не нашла широкой поддержки в массах (пример— недовольство изъятием в паспортах нового типа графы«национальность») и не привела к конкретным юридическим шагам внаправлении изменения действующей Конституции РФ и «Федеративногодоговора». На наш взгляд, необходимость таких изменений очевидна.Сталинское понимание нации, делающее акцент на привязке определенного этноса копределенной территории, до сих пор лежит в основе федеративного устройстваРоссийского государства, господствует в умах большинства наших сограждан,продолжает определять специфику федеративных и межнациональных отношений анашей стране. В результате сложилась ситуация, когда русские оказались вомногих субъектах РФ на положении «гостей» в своем же государстве,стали «гражданами второго сорта», дискриминируемым«большинством» (из 21 республики РФ только в 4 — Чувашии, Дагестане,Кабардино-Балкарии и Туве — «титульная нация» превышает половину населения).С одной стороны, в Российской Федерации у русского народа в отличие от другихнародов, проживающих в России в собственных национально-государственных инационально-территориальных образованиях, нет ни своей республики, ни своейавтономии. Но сама Российская Федерация не стала юридически государствомрусских. Первая фраза Конституции РФ гласит: «Мы, многонациональный народРоссии… принимаем настоящую Конституцию», чем подчеркиваетсяправосубъектность и суверенность не русского, а именно некоего «многонациональногонарода». Этой фразой утверждается прежде всего то, что юридически Россияне является государством русских. Более того, по Конститутции РФ, русский народвообще лишен правосубъектности: он в ней даже не упоминается.
Сдругой стороны, государственное устройство нации, понимаемой как согражданство,может иметь целый ряд вариантов, но, как показывает мировой опыт, оно во всякомслучае не предполагает составных административно-территориальных частей,образуемых по этническому признаку. Применительно к «русскомувопросу» это означает: либо национально-территориальные образованиянародов Российской Федерации, образованные по этническому признаку, должны бытьликвидированы со всеми их (искусственными) границами и квазифеодальными привилегиями,стимулирующими формирование этнократических федерально-республиканских режимов— либо у русского народа, как у всех относительно больших народов РоссийскойФедерации, должно быть собственное национально-территориальное образование.
Снашей точки зрения, первая альтернатива предпочтительна. Но региональные элиты(а также лидеры их зарубежных диаспор и иностранные наблюдатели) отвергают ее впринципе либо отказывают ей в реалистичности. Поскольку они это делают, с ихстороны было бы логично признать вторую альтернативу. При всей ее спорности,она, по крайней мере, ставит русский народ в равные условия с другими народамиРоссии. Но ее также никто не хочет признавать — ни региональные, ни федеральныевласти, ни зарубежные диаспоры и иностранные наблюдатели. Не следует лиоценивать эту ситуацию как дискриминационную по отношению к русскому народу? Нанаш взгляд, дело обстоит именно так. Это позволяет говорить о применении поотношению к русским двойных стандартов: национализм, национальный патриотизм,собственная государственность якутов, татар, башкир, калмыков, карачаевцев,черкесов, чеченцев, ингушей и других этносов — это нормально и даже хорошо;национализм, национальный патриотизм, собственная государственность русских —это аномалия. По мнению некоторых авторов (в том числе, русских), это дажепроявление ультранационализма, расизма, нацизма, фашизма.
Новерно ли это? Нет. Для такой однозначно негативной оценки нет никаких разумныхоснований. Более того, возникшие в первой половине 1990-х годов в рядесубъектов РФ национально-исторические концепции, в которых нерусские этносы РФизображаются жертвами угнетения русского народа и великодержавной политикиМосквы еще со времен царя Гороха. представляют собой конъюнктурныеэтногенетические мифы. Внимательный анализ показывает, что они нужны для того,чтобы доказать легитимность этнократических режимов в регионах и на местах,идейно и морально обосновать практику дискриминации «нетитульного»населения республик. И если создатели таких мифов ратуют за возврат к политике«подлинного интернационализма» первых лет советской власти, выдаваяее за истинно демократическую, то лишь потому, что сохранение ее русофобской,антирусской ориентации полностью отвечает нынешним интересам региональныхэтнократов.
ВРоссийской Федерации, образовавшемся на обломках Союза ССР, — огромноммногонациональном государстве — до сих пор нет официальной доктринынациональной политики. Поэтому остаются открытыми многие вопросы. Например,будет ли «согражданство» россиян и дальше строится на русофобских,деэтнизирующих принципах «пролетарского» и «советского»интернационализма, некритически заимствованных строителями новой российскойвласти у руководителей СССР? Будет ли оно базироваться на национальном ипатриотическом нигилизме космополитической концепции «общечеловеческихценностей», ориентирующей на денационализированный «глобальныйчеловейник», сооружаемый Западом под руководством США? Или согражданствороссиян, подобно тому, как это имеет место в большинстве стран мира, будет строитьсяна правильно понятом русском национализме и на государственном патриотизмеединой и неделимой российской нации?
Здесьможет возникнуть вопрос: не вступает ли в противоречие утверждение русскогонационализма с гражданско-политическим принципом «нации-государства»?На наш взгляд, никакого противоречия здесь нет. Недоразумение может возникнутьлишь вследствие смешения двух тесно взаимосвязанных, одинаково необходимых, ноне взаимозаменяемых национальных идей — русской и российской. Их отождествление— ошибка, ведущая к ложной дилемме: либо наднациональная российская идея вРоссийском государстве с целью построения гражданско-политической«нации-государства» — либо русская идея в русском государстве, споследующей русификацией всех народов России. Если исходить из этой ложнойдилеммы, то отказ от русского национализма может показаться приемлемым выборомменьшего из двух зол. В действительности, такой отказ не необходим.
Во-первых,он базируется на «презумпции виновности» национальной идеи кактаковой, а это, по меньшей мере, странно. Ведь «русская идея» — всеголишь разновидность национальной идеи, наличие которой естественнопредполагается у каждого народа. Во-вторых, сознательные попытки«трансформации» национальной идеи в наднациональную идею, как известно,успехом не увенчались. То, что наднациональная идея означает на практикебезнациональную и деэтнизирующую, показал эксперимент с «новойисторической общностью» — советским народом. Ложность дилеммы, из которойисходит такой подход, заключается в том, что русскую и российскую идеи мысляткак взаимоисключающие. Но с точки зрения здравого смысла, трудно понять,почему, скажем, бурятская или мордовская, эвенкийская или адыгейскаянациональные идеи совместимы с российской идентичностью, а русская национальнаяидея с ней не совместима.
Мировойопыт свидетельствует о том, что многоэтнические мультикультурные суперэтносы,построенные по типу «salad bowl» (салатницы) могут быть не менеежизнеспособными, чем построенные по типу «melting-pot» (плавильногокотла). Но если западные общества сравнительно недавно, с 1970-х годов,осознали бесперспективность попыток добиться этнокультурной гомогенности ипровозгласили своим идеалом интеграцию без ассимиляции, то российские традициитерпимости в межэтнических отношениях уходят в глубь веков. Семидесятилетняяпрактика пролетарского и советского интернационализма нанесла по ним серьезныйудар, но подорвать их не смогла — скорей, наоборот, вековые традиции подмялипод себя, «гуманизировали» большевистский интернационализм, создавдалеко не однозначный феномен «реального интернационализма»2.
«Русскаяидея» сегодня — это осознание русскими людьми, русским народом в целомсвоей исторической судьбы, актуальных задач в настоящем и перспективных целейна будущее, общей ответственности и обязанности строить лучшее, гуманное исправедливое общество. Аналогичная идея есть (или должна быть) у каждого изроссийских народов. Интегральная же российская идея является (или должна стать)делом всех российских народов. Это осознание необходимости отыскания народамиРоссии новой формулы российской государственности, способов совместногопреодоления кризиса, выживания, самоспасения, самопреобразования радидостойного существования и сосуществования, взаимообогащения, органичностисоединения различных народов, культур, традиций, конфессий в единойполитической нации. Иначе говоря, российская идея есть осознание того, чембыла, что есть и чем будет Россия во имя благополучия и процветания российскойнации как согражданства.
Последнеепредполагает признание конституционной правосубъектности русских в качественарода, образующего нацию, выработку официальной доктрины национальнойполитики, решительный отказ от принципов интернационализма и космополитизма,ведущих к деэтнизации народов страны, прежде всего русского народа. Результатомэтих необходимых шагов должен стать отход от псевдофедеративногогосударственного устройства, базирующегося на этническом федерализме и переходк подлинно демократическому федерализму, допускающему толькоадминистративно-территориальные разграничения и гарантирующему фактическоегражданское равенство и соблюдение прав человека.
Теоретическийдискурс. Важность теоретико-методологических изысканий по данной теменесомненна. Авторы анализируют такие фундаментальные понятия, как«нация», «национальное самосознание», «национальнаяидентичность», «национализм», «патриотизм»,«русский вопрос», «русская идея». В число смежных понятий,необходимо связанных с ними, входят такие, как «этнос»,«народ», «гражданство», «титульная нация»;«интернационализм», «космополитизм»,«мультикультурализм», «национальный шовинизм»,«националистический радикализм», «ультранационализм»,«ксенофобия», «антисемитизм», «русофобия»,«расизм», «нацизм», «фашизм»,«дискриминация», «этнократия», «этноцентризм»;«революция», «модернизация», «вестернизация»,«трансформация», «реформация»; «цивилизация»,«культура», «менталитет», «национальнаякультура», «национальные особенности», «национальный характер».
Разумеется,это далеко не полной перечень основных понятий в рамках теоретико-методологическойсферы рассматриваемого нами дискурса; упомянуть все просто невозможно. Заметим,что предлагать их определения и собственную трактовку — значит нарушить принципобъективности описания. Вокруг толкования этих понятий в России как раз и идетоживленная полемика, часто выходящая за пределы «чистой» науки вобласть общественной практики. К наиболее важным наблюдениям относится тотфакт, что в 1990-е годы происходит ломка традиционных для обществознаниясоветского периода представлений о «нации», «национальности»,«национализме», «этносе», «этничности»,«этнонационализме» и многих смежных понятий. Лидирующие позициизавоевывает современная западная точка зрения, представляющаяся многим авторамкак более «адекватная» и «прогрессивная», а именно та, согласнокоторой указанные выше понятия отражают не застывшую естественно-историческуюреальность, тем более нечто, данное от бога, — они вообще ничего не«отражают», а являются мыслительными инструментами социальногоконструирования. Творящие их интеллектуальные и политические элиты вкладывают вних всякий раз свой особый смысл, чтобы сконструировать ту или иную«национальную идентичность», соответствующую их интересам истремлению к господству в данном социальном пространстве в данный момент времени.По сути дела, речь идет не просто об изменении смыслового содержания понятий,но о симптоматичной смене парадигм. Рассмотрим эту важнейшую тенденцию болеедетально.
Согласнолидирующему конструктивистскому (креационистскому, активистскому,прагматистскому, номиналистскому, неокантиански-функционалистскому,либералистскому, элитаристскому) пониманию «нации» и смежных понятий,«нация» — это лишь конструкт, за которым не стоит и не должно стоятьникакое реальное бытие. Всякое «национальное бытие» — как, впрочем, и«социальное бытие» вообще, — а стало быть, всякое реалистическоетолкование понятий «этнос», «нация» отвергаются как«натурализация» или «реификация» социальности. Последняяпонимается как непрерывный поток социальных актов (действий). Ониосуществляются не «людьми» и не «личностями» — эти понятияокончательно изгоняются из новейшей социальной философии как рудименты«модерна» — но «акторами», по сути, дисциплинарнымиhomunculi — homo sapiens, homo sociologicus, homo oeconomicus и т. п., которыеустанавливают и изменяют социальные отношения в духе creatio continua. В одну иту же реку нельзя войти дважды, поэтому помыслить ткань социальных отношенийкак относительно устойчивую естественно-историческую реальность, какнезависимое от воли и сознания «акторов» бытие значит порвать этуживую ткань и превратить ее мертвые куски в некую квазиприродную реальность илибогом данный «дух» («душу народа», «национальныйдух» и т. п.).
Новоеконструктивистское понятие «нации» базируется на понятии«национальной идентичности». Тем самым нация, во-первых,характеризуется исключительно через сознание, во-вторых, приравнивается ксамосознанию. Но самосознание социума (который хочет стать «нацией»)представляет в первую очередь интеллектуальная элита. Поэтому последняянаделяется приоритетным правом формулирования «национальнойидентичности» — то есть того, чем сознает себя некий социум в данноесоциальное время. Формирование же «национальной идентичности» —прерогатива политиков, а также работников средств массовой информации, деятелейкультуры, системы государственного образования и воспитания. Они«раскручивают» ту или иную национальную идею, доводя ее «допотребителя» — простого обывателя. При таком (номиналистском) подходеустраняется само понятие «народ», как якобы утратившее в современномобществе содержание и смысл. При этом отношение к народу, по крайней мере,двойственное: с одной стороны, он третируется как отсталый и темный(«быдло», «совок», носитель «совковогоменталитета» и т. п.), как главный тормоз прогрессивных либеральныхреформ; с другой стороны, российский народ благодаря своей терпеливостиабсолютно незаменим в его в главной (с точки зрения радикальных реформаторов)функции — служить пластичным материалом для социально-экономическихэкспериментов и политических проектов любого рода («навоз истории»).Место народа занимает безликая «масса», легко поддающаясятрансформерным манипуляциям сверху. Аналогичным образом элиминируются либосводятся к узко функциональным эрзацам традиция, язык, культура, религия имногие другие внеэлитные социально-низовые реалии (в частности, народнаякультура, народная традиция, национальная культура, национальная традиция).
Междутем, роль и возможности работников средств массовой информации, особенноэлектронных, резко возрастает в обществе нового типа — обществе знания, илиинформационном обществе. Элементы такового, особенно заметные в большихгородах, наблюдаются уже и в России. Различия между интеллектуалом, политиком имедиа-работником постепенно стираются. Та патриотическая «мобилизация»массового сознания через аффект под эгидой определенной идеи (например,национальной, государственной), которую сегодня отчасти уже самостоятельно,отчасти еще в координации с правящими политическими верхами и обслуживающими ихинтеллектуалами конструируют и пропагандируют электронные средства информации,начинает отождествляться с «патриотизмом» как таковым, а«нация» как таковая — с медийным образом страны и ее народа.
Подменыникто не замечает, ибо замечать ее больше некому (народа-то «нет»),да и незачем — ведь критериев подлинности больше не существует. Онтологическифундированная, естественная почвенническая любовь к родине (патриотизм) какпервичной феноменологической реальности жизненного мира личности, закономернорасширяющегося по мере возрастающей духовной эволюции личности концентрическимикругами «родной дом» — «малая родина» — «родина»— «человечество», постепенно вытесняется из сферы общественноговнимания. Его место занимает когнитивистски, функционалистски и релятивистскипонимаемая патриотичность массы как ее готовность к мобилизации исолидаризации, то есть реактивная, вторичная способность, часто лишьаффективная восприимчивость, или отзывчивость массы на определенные внешниестимулы. Аналогичный процесс социального протезирования наблюдается и в близкойсфере этнонациональных отношений.
Сточки зрения социологии знания любопытен тот факт, что в рамкахконструктивистской парадигмы произошла мифологизация понятия«идентичность»: за ним молчаливо признается роль уникальногомагического средства для заклинания «духа научности» в изучении нациии национального сознания. Судя по всему, эта мифологизация нужнапрофессиональному сообществу ученых для внутренних научно-коммуникативныхритуалов и церемоний, без которых оно не может существовать, а также длясамоутверждения в обществе в лице его наиболее компетентных представителей вкачестве «специалистов» и «экспертов». Попытаемся выдвинутьверсию того, почему и как такая мифологизация стала возможна.
Понятиеидентичности вошло в научный оборот главным образом благодаря З. Фрейду,который использовал его, чтобы показать значимость для человека самопознания,самовосприятия, самопонимания. «Я-концеция», вырабатываемая личностьюв ходе самопознания, включает представление личности о себе как действующемсубъекте среди других действующих субъектов, а также тот образ, которыйсоставляют о личности окружающие и который она воспринимает (выбирая) какадекватный. Такая самоидентификация предполагает, разумеется, и самооценку.Конечно, «Я-концепция» — не просто досужие нарциссические умозрения,а важнейший фактор жизнедеятельности личности. То, как мы себя представляем иоцениваем, влияет на то, к чему мы стремимся, как живем, насколько мы успешны.
ЗаслугаФрейда состояла не столько в обнаружении этой внутренней необходимой связимежду самопознанием и эмоционально-волевой сферой (ее анализировал еще У. Джемс,а к суждению «хочешь быть счастливым — будь им» относились серьезно идо Фрейда), сколько в глубоком изучении частных случаев в психоаналитической терапевтическойпрактике, связанных с проявлениями сексуальности. Так, например, Фрейду важнобыло показать, что низкая самооценка, из-за которой у женщины не складываютсяотношения с мужчинами, обусловлена психологической травмой, полученной ею вдетстве при общении с отцом. При этом психоаналитик убеждал пациентку, что ееличностная и половая «идентичность» не есть нечто, данное ей от богаили природы (так называемая «фригидность», которую якобы уже непоправишь), но есть продукт ее собственного, по большей части бессознательногоопытного самопознания, полученный в ходе ее уникального жизненного пути. Такоевидение «идентичности» открывало возможность коррекции человеческойсудьбы, которая еще недавно воспринималась как роковая неотвратимость. Крометерапевтического эффекта, психоаналитическое вмешательство имело также игуманистическое, эмансипаторное значение.
Думается,именно в переносе с человеческой личности на социум и историю фрейдистскогопсихоаналитического понятия «идентичности» и кроются причины гипнотическойочарованности современных гуманитариев этим понятием. Принимаяконструктивистскую парадигму, интеллектуал льстит себе сопутствующей этойпарадигме иллюзией, будто его позиция и роль по отношению к социуму по сутитакие же, как позиция и роль психоаналитика по отношению к пациенту. Онполагает, что благодаря своим специальным знаниям способен проникнуть вглубь«коллективного бессознательного», поставить нации диагноз и такимобразом повлиять на изменение ее прежнего (неадекватного) самопонимания — тоесть вылечить больное общество, прописав ему благотворное лекарство.
Вконце 1990-х годов группа космополитически ориентированных социологов из разныхстран, видимо, в эйфории от ускорившейся глобализации, заявила о своейготовности лечить больные общества по всему миру. Больными, точнее«культурно травмированными», объявлялись общества (независимо оттого, к каким цивилизациям они принадлежат), не способные либо не желающиедогонять развитые индустриальные страны, следуя курсом вестернизации. Один изэтих социологов, известный польский профессор, начинает свой доклад сфундаментальных социально-философских постулатов, которые при ближайшемрассмотрении оказываются модификацией идей Л.Д. Троцкого о «перманентнойреволюции»: «Онтологически, общество есть не что иное, как изменение,движение и трансформация, действие и взаимодействие, созидание и воссоздание,скорее перманентное становление, чем стабильное бытие. (…) Жизнь существует,пока живут. Общество существует, пока оно меняется. Единственный онтологическиобоснованный подход в социологии — динамический».
Давноизвестно: легитимность выводов по аналогии между индивидуальной человеческойличностью и социумом (обществом, нацией) вызывает большие сомнения — как ссоциально-философской, так и с научно-теоретической точек зрения. Хотя такиеаналогии не только нужны, но и неизбежны из-за естественной антропоморфностисоциального мышления, не следует преувеличивать их значения. Социумы почему-тоне выздоравливают от одних лишь психотерапевтических диагнозов, какими быправильными они ни были. Например, для внимательного наблюдателя очевидно, чторусофобия в России стала a priоri общественного сознания: если нерусскийнационализм — явление допустимое, нормальное, достойное, прогрессивное, торусский национализм — явление недопустимое, ненормальное, недостойное,реакционное. Можно по-разному относиться к данному факту, но ни от егоконстатации, ни от его оценки «коллективное бессознательное» русскихне изменится. Можно тысячу раз повторять «идентичностное» заклинание:«Россия — великая держава!», но от этого Россия не станет великойдержавой. Чтобы преодолеть сопротивление сложившейся социальной реальности, дляначала необходимо признать ее существование как формы социального бытия. А этозначит — признать, по меньшей мере, ограниченность конструктивистскойпарадигмы.
Давнодоказано, что расовые, этнические, национальные предрассудки имеютиррациональное (а точнее, нерациональное) происхождение, а именно, представляютсобой форму мифического сознания. Но с тех пор мало что изменилось. Скорее,наоборот, ХХ век шокировал человечество чудовищными мифами и их страшнойвластью над сердцами, волей и умами даже самых просвещенных народов. Миф,питаемый эмоционально-волевыми импульсами и интенциями, столь же неискореним,как сами человеческие порывы и чувства, — к такому выводу пришел в конце своеготворческого пути в работе «Миф о государстве» Э. Кассирер. Еслиученому, «изобличившему» расовый предрассудок в том, что он абсолютно«иррационален», кажется, что на этом дело сделано — предрассудокзавтра или послезавтра отомрет сам по себе, — то это говорит лишь о маниивеличия жреца науки. Он явно преувеличивает значение и роль в обществе рассудкаи созданного им на рациональной основе социального института науки — инструмента,необходимого для преобразования природы в целях выживания рода человеческого.Впрочем, сегодня этот вывод может показаться пессимистическим разве толькоокончательно утратившему чувство реальности прогрессисту.
Адептыконструктивистской парадигмы предполагают, будто познание внутреннего мира,разновидностью которого является познание и конструирование собственного«Я», более основательно, надежно, вообще — ближе к истине, чемпознание мира внешнего. Между тем, на пути внутреннего познания нас подстерегаетне меньше, если не больше «идолов», о каких применительно к познаниюмира внешнего писал Ф. Бэкон. Нация может какое-то время, иногда оченьдлительное, жить в самообмане, представляя себя самой великой, самоймогущественной и защищенной в мире, пока жестокое столкновение с реальностью неизменит в ней само чувство реальности.
Вовсяком случае, конструктивизм в трактовке нации открывает такие широкиевозможности для вполне легального, но абсолютно циничного манипулированияобщественным мнением в интересах экономических, внешне- и внутреннеполитическихструктур, что говорить о каком-то гуманистическом, эмансипаторном значениисамоидентификационного процесса нации нельзя. Более того, проблематичен дажепсихотерапевтический эффект социально-педагогических усилий главныхконструкторов «национальной идентичности». Виртуализация нации вконструктивистской этнологической парадигме ведет лишь к тому, что под нациейначинают понимать только то, что нацией называют интеллектуалы и политики потелевидению, в Интернете, газетах, журналах, книгах, учебниках. Борьба частиинтеллектуальной элиты России, сосредоточенной главным образом в городахфедерального значения и ориентированной космополитически, против якобыретроградного «субстанциализма» и «эссенциализма» в трактовкеэтноса, против его мнимой «натурализации» и «реификации»увеличивает и без того колоссальный отрыв интеллигенции от основной массыроссийского народа, живущего в регионах — в средних и малых городах, поселках идеревнях. Это происходит потому, что, с одной стороны, «птичий язык»постмодернистского мультикультурализма обычные люди просто перестают понимать.С другой стороны, он не позволяет адекватно решать реальные острые наболевшиепроблемы межнациональных и федеративных отношений в РФ, так как не соответствуетотечественным социальным реалиям, ориентируясь на иные, более продвинутые вполитико-экономическом отношении западные образы социальной реальности. Областьпрактического применения понятий и их дефиниций (типа «этнос — этогипертекстуальный код этнологического дискурса») резко сужается,происходит что-то вроде интеллектуалистской возгонки концепции, ее замыкания насаму себя. Зато вместо гуманитарно-научной «зауми» до народа доходятясные и грубые человеконенавистнические лозунги ультранационалистов и нацистов,а здравомыслящие интеллектуалы, переключая иногда свое внимание с Запада наРоссию, позиционируются в роли сторонних наблюдателей за тревожными событиями вродной стране.
Засильемарксизма-ленинизма в общественных науках сменилось модой на новейшие западныеучения и методологические концепции, результатом чего явилось отношение к нимчуть ли не как истинам в последней инстанции. О собственных теориях иметодологиях либо, по крайней мере, о взвешенном критическом подходе к тому,что господствуют сейчас в западной социально-научной литературе, говорить покане приходится. Но мода вечно путает инстанции: последняя по времени далеко невсегда означает последняя по существу. На наш взгляд, наивный реализм,воспринятый историко-материалистической «теорией отражения», при всехего слабостях, подвергнутых критике еще в неокантианстве, все же не настолькодалек от истины (то есть от того, что «есть»), как далек от неерелятивизм посмодернистской парадигмы, выбрасывающий онтологию на свалкуистории.
Историческоеразвитие через взрыв и скачок, шарахание из крайности в крайность — характернаядля России особенность цивилизационного процесса, как справедливо отмечаютмногие авторы. Вот и сегодня отечественное обществознание, если судить хотя быпо обсуждению проблем «новой российской идентичности», тешит себяпсевдопрогрессивной конструктивистской методологией, за которой проглядываетлевый радикализм в троцкистской форме, в то время как российское государство dejure устроено и de facto живет по сталинскому определению нации.
К типологии дискурса
Методологическиеустановки. Критерием типологизации могут быть, разумеется, любые признаки.Таковым может стать стиль изложения автора, позволяющий судить о степени егововлеченности в реальные процессы, а также стиль мышления. Нам представляется,что в качестве критерия типологизации дискурса новой российской идентичностипредпочтительны те общественные отношения или их сущностные принципы, которые вданное социально-историческое время и в данном социальном пространстве играютглавную, определяющую роль не только в общественной жизни, но и — что особенноважно — в формировании российской национальной идентичности и межнациональныхотношений. Таковыми, на наш взгляд, в настоящее время в Российской Федерацииявляются прежде всего властно-политические отношения. После распада СССР вусловиях экономического кризиса и депопуляции в России именно они сталидоминирующими — причем не только в их внутриполитическом измерении, но и вглобальном геополитическом. Под властно-политическими отношениями как критериемтипологизации дискурса по национальному вопросу мы имеем в виду непринадлежность автора к той или иной политической партии, организации,группировке, к тому или иному национально-культурному движению, объединению,лобби. Мы следуем таким традиционным различениям и понятиям, как«славянофильство — западничество», «либерализм — консерватизм,»Запад — Восток”, «радикализм», «центризм»«фундаментализм» и др., которые имеют скореефилософско-социологический и культурологический смыслы. Таким образом, мыиспользуем понятие «власть» в философско-политическом, а неконкретном политологическом плане. Речь идет, скорее, о ценностных системах,служащих для авторов ориентирами, а не об общественно-политических системах, к которымавторы тяготеют.
Междуэтнонациональными отношениями и отношениями властно-политическими вообще нетнеобходимой связи («по природе»), какая есть, например, между этносоми языком, этносом и культурой. Правда, в определенное время и в определенномместе эта связь может возникнуть в результате целенаправленной деятельностилюдей («по истории»), например, завоевания и ассимиляции одногонарода на территории его проживания другим. Тогда происходит политизацияэтнического бытия и этнонациональных отношений, то есть экспансия отношенийгосподства и подчинения, стремления первенствовать, превосходить, доминировать,контролировать, управлять и направлять и т. д. на сферу (меж)национальныхотношений3.
Политизацияэтнического бытия в результате колонизаций, войн, вмешательств всегда —естественно-исторический процесс, а вовсе не произвольный конструктинтеллектуалов. Даже если интеллектуалам и политическим лидерам кажется, будтоим по силам сконструировать новую национальную идентичность, то это либо чистаяиллюзия, либо не осознаваемый ими (по той или иной причине) социальный заказ.Например, такой заказ появился в России во время «парадасуверенитетов» и соответствовал интересам этнических элит в регионах и наместах. Разумеется, все, что имеет начало, имеет и конец: деполитизацияэтнического бытия — такой же естественно-исторический процесс, как и егополитизация. Правящие круги и интеллектульная элиты могут только ускорить или,наоборот, замедлить деполитизацию, происходящую под действиемреально-исторических факторов, однако остановить ее сразу указом президента илипропагандистской акцией, если указанные факторы по-прежнему определяют условияреального существования масс людей, конечно же, невозможно.
Выводо приоритетном значении властно-политического фактора во внутрироссийскомсоциальном пространстве после распада СССР позволяет включить в содержаниетипов дискурса по новой российской идентичности два плана рассмотрения —реально-исторический и идейно-исторический: с одной стороны, — «русскийвопрос», с другой — комплекс вопросов, сосредоточенных вокруг такназываемой «русской идеи» — проблему новой российской идентичности,самобытности России (в отличие от Западной Европы и Запада вообще), ее особоймиссии, особом историческом пути и т. д. По сути дела, речь идет об отношенииавторов к возросшему русскому национализму и распознавании по ряду признаковсоответствующих градаций (типов) в этом отношении. Пожалуй, можно согласиться смнением С. Такеши, что национализм — это не просто «идеология, каклиберализм и фашизм, он более похож на религию», поскольку включает в себячувства, ценности и нормы4.
Сметодологической точки зрения важно подчеркнуть, что типологизация расчленяетна относительно замкнутые поля (типы) дискурсивное пространство новогороссийского мышления о национальной идентичности, претендуя только на егополное формальное, но не полное содержательно-материальное покрытие. Иначеговоря, она не является исчерпывающим собранием эмпирических фактов, наосновании которых якобы потом делаются обобщения и генерализации. По выбранномунами критерию можно выделить, по крайней мере, пять типов дискурса схарактерными для них представлениями о русских как о нации, о национальномсамосознании (самоидентификации) русских, об исторических судьбах России ипутях ее развития (модернизации) и т.д. Названия, которые мы им даем,разумеется, условны, поскольку речь идет об идеальных типах, а не обиндуктивных или собирательных понятиях: 1) революционаристский; 2) либеральный;3) центристский; 4) консервативный; 5) фундаменталистский.
Краткое описание типов дискурса по новой российскойидентичности
Революционаристскийтип. Имеются в виду радикально настроенные новые «западники». Россиядля них — задворки Западной Европы, евро-американской, или мировой цивилизации.Они либо вообще не признают ее самобытности, либо признают ее только какнегативный балласт «вековой отсталости России от Запада». Поэтому ониготовы немедленно радикально сломать, взорвать традиционную российскуюнациональную идентичность, оцениваемую ими крайне отрицательно. По их мнению,говорить о какой-то загадочной «русской душе», особой«российской стати», специфическом «российском менталитете»абсолютно непродуктивно, бессмысленно, смехотворно. От этих абсолютноиррациональных русофильских мифов, равно как и от всего советско-тоталитарного,надо просто отказаться и безоговорочно капитулировать перед евро-американскойцивилизацией, чтобы как можно быстрей вступить на единую для всехвсемирно-историческую «столбовую дорогу мировой цивилизации» —осуществить модернизацию России. Это путь прогресса, ведущий к либерализму,гарантирующему свободу личности, права человека, минимум государственноговмешательства в социальную жизнь, экономическое процветание, политическуюдемократию, право наций на самоопределение вплоть до отделения,мультикультурализм и т. д. Россия отстает от Запада, но чем более радикальноона будет модернизировать общество и все его подсистемы, тем больше у неешансов быстрей его догнать. Появляется явно выраженный русофобский иантироссийский мотив: по мнению авторов, относящихся к этому типу, надо честнопризнать, что российский народ (прежде всего русский) с его заскорузлым«совковым», фашизоидным менталитетом — главное препятствие на путиреформ. С ним не построить гражданского общества, ибо русскому народу, егонациональному характеру больше всего подходит коммунизм, сущностно родственныйфашизму и чреватый тоталитаризмом. Поэтому лишь радикальный антикоммунизм можетоздоровить российское общество, освободив его от элементов фашизма итоталитаризма. Сформировать новую российскую идентичность — значит, во-первых,категорически признать превосходство западной культуры, выработанных еюобразцов жизни и универсальных «общечеловеческих ценностей» надотечественной культурой, ее образцами жизни и ценностями; во-вторых, принятьзападные культуру, образцы жизни и ценности как свои собственные, научиться поним жить. Сможет ли реакционная народная масса приспособиться к новомудинамичному образу жизни в XXI в. или не сможет — не важно. Революционныеповороты истории всегда сопровождались жертвами. Не избежать их и нам — отистории не спрячешься. Открытой для всего мира без всяких ограничений — такойдолжна быть новая Россия. Интеграция в мировое сообщество должна происходить наоснове космополитизма: где хорошо, там и отечество — этот принцип соответствуетвсемирно-историческому мегатренду глобализации, ведущему к образованию«мирового общества» под эгидой США. В политическом измерении, позападным меркам, — это левый радикализм, революционаризм, экстремизм (в тактике)в стремлении к либеральным целям (в стратегическом плане); по российскиммеркам, — это «правые силы» («радикал-реформаторы»,«неолибералы», «необольшевики» «демократы»,«прогрессисты», «западнисты», «глобалисты»,«космополиты»);
Либералистскийтип. Это умеренные новые «западники». Россия для них — ВосточнаяЕвропа. Они признают особость России, но полагают, что она самобытна, каксамобытна всякая другая страна. Российскую специфику учитывать надо, говорятони, но не стоит ее преувеличивать и переоценивать. В ней, как и в национальномрусском характере, больше негативного, чем позитивного, считают они, ибосклонны оценивать развитие общества скорее по западной шкале ценностей —универсально-прогрессистской, либеральной, — чем по российской или какой-то иной.Советское наследие — во многом негативный балласт, от которого надо избавиться,хотя отдельные элементы, например, зародившийся в 1960-е годы и развивавшийсявплоть до 1990-х годов либерализм, стоит сохранить. Сформировать новуюроссийскую идентичность — значит изменить традиционную национальнуюидентичность России в направлении ее большей «либерализации», котораяозначает трансформацию, перерождение некоторых традиционных элементовнационального русского характера, прежде всего тех, которые мешают россиянамприспособиться к рыночному хозяйству и демократии во всех сферах —политической, социальной, производственной и т. д. Именно потому, что такойотказ затрагивает не столько периферийные, сколько центральные элементыроссийского менталитета, они выступают не за немедленный революционный сломтрадиции, разрыв с ней, а за постепенный эволюционный переход к новому на базеэлементов старого. Модернизация, безусловно, требуется России, но слишкомрадикальные, революционные меры по реформированию общества будут опережать егосоциально-психологическую готовность. Россия должна быть открытой миру, но ееинтеграция в мировое сообщество, соответственно, подключение к процессуглобализации должны происходить поэтапно — то есть по мере ее внутреннейготовности (формирования национальной идентичности) и с учетом ее исторически игеополитически сложившихся связей (России ближе Европа, а не США). Вполитическом измерении это — левые реформисты…
Центристскийтип. Это интеллектуалы и политики, которых нельзя отнести ни к новым«западникам», ни к новым «славянофилам», потому что онистоят особняком от этой традиции, либо в их взглядах можно найти черты и тех, идругих. Для них Россия — огромное восточно-европейское и одновременноевроазиатское государство с самобытной национальной и политической культурой.Они признают особый русский национальный характер, неповторимую спецификуроссийского менталитета, которые следует учитывать, иначе трудно понять событияи процессы, происходящие в России. Однако ни в самобытной культуре, ни вспецифике российского менталитета нет ничего, что не поддавалось бырациональному осмыслению, пониманию с точки зрения здравого смысла. Российскиеособенности в совокупности конституируют ту специфику социальной реальности, скоторой сталкивается каждый политик, когда принимает решения, и каждыйсоциальный ученый — экономист, юрист, социолог, культуролог, лингвист и т. д.,— когда изучает общество (тем более, если анализируются результатыкросс-культурных сравнительных исследований). Сформировать новую российскуюидентичность — значит построить новое политически сильное и экономическиблагополучное российское государство по принципу «нация-государство»,сохранив лучшие традиции российской национальной и политической культуры. Дляэтого нужны усилия самого российского народа, всех этносов и конфессий. Новажна и открытость миру, готовность взять все лучшее у всех мировыхцивилизаций, в том числе и у Запада — но не в духе преклонения перед ним какединственным источником просвещения, а в духе взаимовыгодного партнерства, набазе сравнительной методологии. Последнее предполагает разумные ограничения,сбалансированный протекционизм (в первую очередь в области культурноговлияния). К этой линии примыкают авторы, придерживающиесясоциально-демократической, национально-демократической и собственноцентристской ориентации, «государственнники», сторонникигосударственного патриотизма.
Консервативныйтип. Речь идет об умеренных новых «славянофилах». Россия для них —северо-евразийская славяно-тюркская, или православно-мусульманская,государство-цивилизация («цивилизация» либо «империя») ссобственными геополитическими интересами и задачами, ядро которой составляетрусский народ со своей самобытной национальной традиционной культурой. Они подчеркивают,что у россиян особый национальный характер и менталитет, которые обязательнонадо учитывать, чтобы понять историю Российской империи, СССР и то, чтопроисходит в России сейчас. В «русской идее», в самобытности русскойкультуры, специфике российского менталитета нет ничего иррационального,недоступного здравому смыслу. Однако на Западе их обычно плохо понимают либопреднамеренно извращают. Самобытность России-Евразии (империи) — национальная ицивилизационная, — конституирует специфику российской социальной реальности. Ееследует оценивать по большей части как позитивную: она — национальноедостояние, огромный внутренний потенциал (ресурс) и залог будущих экономическихи геополитических успехов РФ. Ее негативные оценки Западом и российскими«западниками» — либо плод добросовестного заблуждения, либопродуманная политико-идеологическая стратегия, направленная в конечном счете наподрыв российской государственности, евразийской православно-мусульманскойцивилизации вообще. Сформировать новую российскую идентичность — это означает вновых исторических условиях, то есть в постиндустриальную информационную эпоху,когда Запад бросил России вызов «глобализации», сохранить евразийскую(имперскую) цивилизационную и русскую национально-культурную идентичностьРоссии, возродить традиции сильной государственности, но не впасть в крайностьтеократического панславизма, который столкнул бы Россию одновременно и сЗападом, и с мусульманским миром. Интеграция России-Евразии (империи) в мировоесообщество должна быть геополитически выверенной и сбалансированной, то естьориентированной в зависимости от национальных приоритетов и интересов в разноймере на разные государства и регионы мира. Она должна происходить по меревыхода России из глубочайшего общественно-системного кризиса, формированияновой российской идентичности по принципу диалога культур и исключатьодностороннее влияние, а тем более идеологическое вмешательство. Последнеепредполагает выработку концепции информационной и духовной безопасности РФ.Прежде всего надо дать решительный отпор европо- и американоцентризму(«западнизму»), выдающему себя на словах за «глобализацию»на базе «общечеловеческих ценностей», но на деле отождествляющемузападную цивилизацию с общечеловеческой, а прогресс — со всемирнойвестернизацией. Дистанцирование от Запада и фильтрация его влияния необходимытакже потому, что экспортируемый им деморализующий постмодерн доходит до Россиибыстрей модерна.
Такимобразом, России требуется временный партикуляризм, с экономическим, культурными прочим протекционизмом, но ей противопоказан изоляционизм, ведущий кдеградации и автаркии. В политическом измерении к данной группе относятсяавторы, настроенные либерально-консервативно, консервативно илинационально-патриотически; «державники», настаивающие на определении РФкак империи; новые коммунисты; неоевразийцы; традиционалисты и т. п.
Фундаменталистскийтип. Имеются в виду радикально настроенные новые «славянофилы». Внастоящее время это преимущественно русофилы (правда, к «русским» оничасто относят «великороссов», «малороссов» и«белорусов», исключая иногда «малороссов»), поскольку идеяпанславизма не очень популярна. Их национализм имеет откровенноэтноцентрический характер. Россия для них — русская цивилизация, Святая Русь,страна для русских. Они не довольствуются утверждением, что Россия — самобытнаяцивилизация с уникальной национальной культурой, собственной традиционнойсистемой ценностей, что у нее особый реально-исторический путь, особаяидейно-историческая миссия, и настаивают на цивилизационной исключительностиРоссии, ее богоизбранности, национальном превосходстве русских над другиминародами (перечисляются доказывающие это исторические и культурные факты, чертынационального характера), иногда доказывается расовое превосходство русских какэлитной части славянства, относящейся к наиболее чистой и древней арийской расе(перечисляются доказывающие это исторические, археологические, этнологические,антропологоческие, в частности, краниологические, и другие факты). По ихубеждению, исконные российские особенности — «загадочная русскаядуша», «российский менталитет», «русская духовность» ит. п. — не просто составляют специфику социальной реальности в России, но лежатв основе российской общественной жизни и истории. Более того, они не доступныдля понимания нерусских.
Признаваясущественное сходство России с некоторыми другими цивилизациями, как правилодревнеазиатскими, новые радикальные «славянофилы» акцентируютвнимание на предустановленной антагонистичности Запада русской цивилизации икультуре, фатальной враждебности для русских всякого западного влияния(перечисляются прошлые злодеяния Запада, угрозы, исходящие от него в настоящеми ожидаемые в будущем). Появляется явно выраженный юдофобский, антисемитскиймотив; у расистов ксенофобия и ненависть распространяются на все неарийскиенароды. Проблема модернизации в рамках этой парадигмы вообще не стоит,поскольку модернизация безапелляционно отождествляется с вестернизацией и,соответственно, с нежелательными культурными и расовыми смешениями.Сформировать новую российскую идентичность — означает вернуться к исконнымистокам русской национальной культуры (не только и не столько дворянской ибоярской, сколько древнерусской народной), отыскать нетленные духовные семенапредков, затоптанные в грязь чужеземцами, инородцами, иноверцами, прозападнымиотщепенцами и дегенератами и, наконец, возродить их на современной почве.Сделать это трудно, ибо родная почва иссохла и загажена: требуются духовноеочищение, с одной стороны, и расово-этнические чистки, а также долгосрочнаяпрограмма «человеководства», вкючающая методы как позитивной, так инегативной евгеники, с другой. Возвращение государства российского в когортувеликих мировых держав из нынешнего упадка, до которого его довели спецслужбыЗапада вкупе с агентами влияния — в основном евреями и инородцами, захватившимисредства массовой информации, банки и большинство естественных монополий, —возможно только через победу России в противостоянии с Западом, начавшим новый«крестовый поход» на Россию как главного врага посредством такназываемой глобализации. Тут необходим не только радикальный протекционизм вовсех сферах (прежде всего духовно-культурной) — требуется ставить заслон,подобный «китайской стене», а также активно готовится к войне. Речьидет уже не о временном инструментальном партикуляризме, а о целевомпартикуляризме — самоизоляционизме на базе национальной и расовойисключительности, вплоть до автаркии. Политическое измерение данной ориентациивключает национально-культурных или религиозных (православных) фундаменталистов,ультранационалистов, националистических экстремистов, национал-шовинистов,национал-большевиков, (лимоновцев), нацистов (расистов).
Общее формальное описание типов
Длядискурсивного пространства «национальной идентичности» характернаполяризация: оно явно разрежено в центре и отличается повышенной плотностью покраям. Можно сделать вывод о недоразвитости и слабости в России 1990-х годовцентристски ориентированного мышления по национальному вопросу, соответственно,о развитости и влиятельности в ней радикально ориентированных интеллектуальныхи политических сил. Наблюдается дефицит позиций традиционного«левого» спектра. Все многообразие авторских позиций в целом смещенос левого края к правому. Это, в частности, выражается в том, что «новыекоммунисты» в России — по преимуществу правые, значительна долялиберальных консерваторов, соответственно, и центр не служит точкой равновесия,а скорее более правый, чем левый.
Революционаристскийи фундаменталистский типы объединяет явно выраженный негативный эмоциональныйзаряд, а также скрытый, незаметный на первый взгляд ресентимент. Еслинегативные эмоции выражаются в отдельных — резких, категоричных,максималистских — оценках (а потому легко устраняются), то ресентимент играетсущественную роль в формировании системы оценочных суждений в целом. Снекоторой долей преувеличения можно назвать крайние типы дискурсаресентиментными. Во всяком случае, в них наблюдается тенденция выдаватьненависть к своим оппонентам (препятствиям на пути прогресса либо врагамрусской нации) за любовь к своей стране и народу.
Список литературы
Порасчетам Г.С. Батыгина, в 1990-е годы по теме «российскаяидентичность» в России опубликовано около 1500 книг и 3 тыс. статей.
Болееполно эта точка зрения отражена в публикации: Малинкин А.Н. Понятиепатриотизма: эссе по социологии знания // Социологический журнал. 1999. N 1/2.С. 107-110.
МалинкинА.Н. Патриотизм и социальные общности // Социологический журнал. N 1999. 3/4. С. 70-72.
Takeishi C. Japanese National Identity in Transition: Who Wants toSend the Military Abroad? // International Sociology. 1996. No. 11. P. 241.