Nterpretation of constitutional norm, fastening the internationally-acknowledged human right on inviolability of private life, come true in a branch legislation

M.YU. AVDEEV, teacher of the Moscow institute of economy, management and right, advocateCATEGORY «PRIVATE LIFE» IN CONSTITUTIONAL LEGISLATIONOF RUSSIAN FEDERATIONA specification and interpretation of constitutional norm, fastening the internationally-acknowledged human right on inviolability of private life, come true in a branch legislation. Different fields of the Russian law, including constitutional, civil, labor, domestic, administrative, criminal, уголовно-процессуальное, contain norms, regulative different aspects of this right. Key words: providing of rights and freedoms of man and citizen, constitutional right on inviolability of private life, justice, legal adjusting.М.Ю. АВДЕЕВ, преподаватель Московского института экономики, менеджмента и права, адвокат^ КАТЕГОРИЯ «ЧАСТНАЯ ЖИЗНЬ» В КОНСТИТУЦИОННОМЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИКонкретизация и толкование конституционной нормы, закрепляющей международно-признанное право человека на неприкосновенность частной жизни, осуществляются в отраслевом законодательстве. Различные отрасли российского права, включая конституционное, гражданское, трудовое, семейное, административное, уголовное, уголовно-процессуальное, содержат нормы, регулирующие различные аспекты этого права. Ключевые слова: обеспечение прав и свобод человека и гражданина, конституционное право на неприкосновенность частной жизни, правосудие, правовое регулирование. Международным сообществом разработаны документы, получившие признание в качестве основополагающих, ключевых начал в контексте обеспечения прав и свобод человека и гражданина, в том числе права на неприкосновенность частной жизни. В настоящее время приняты следующие международные документы в рассматриваемой области: – Всеобщая декларация прав человека; – Международный пакт о гражданских и политических правах; – Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах; – Конвенция СНГ о правах и основных свободах человека; – Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод; – Хартия Европейского Союза об основных правах1. Конституционное право на неприкосновенность частной жизни как юридическая категория закрепляется в международно-правовых документах в качестве самостоятельного личного права и в комплексе с другими смежными правами – на неприкосновенность личности, жилища, на тайну корреспонденции. Международные стандарты в области обеспечения права на неприкосновенность частной жизни при коллизиях или в ситуациях совместного применения могут выступать в качестве самостоятельного нормативно-правового регулятора, что доказывается практикой Верховного Суда РФ и Конституционного Суда РФ. В соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Данная формулировка указывает, что эти принципы, нормы, договоры, не вторгаясь прямо во внутригосударственный нормативный комплекс, в российское законодательство, взаимодействуют с ним в правоотношениях, в правоприменительном процессе, в структуре правопорядка1. Права и свободы человека являются непосредственно действующими и определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, органов местного самоуправления и обеспечиваются правосудием (ст. 17). Все это в полной мере относится и к праву на неприкосновенность частной жизни и смежным правам, закрепленным в ст. 23, 24, 25 Конституции Российской Федерации. Конкретизация и толкование конституционной нормы, закрепляющей международно-признанное право человека на неприкосновенность частной жизни, осуществляются в отраслевом законодательстве. Различные отрасли российского права, включая конституционное, гражданское, трудовое, семейное, административное, уголовное, уголовно-процессуальное, содержат нормы, регулирующие различные аспекты этого права. В действующем законодательстве Российской Федерации немало нормативных актов, регулирующих личные неимущественные отношения. Однако нормы, относящиеся к праву на неприкосновенность частной жизни, не систематизированы, и это является причиной пробелов в правовом регулировании соответствующих общественных отношений. Г.Дж. Берман писал: «Право… не может быть все­цело сведено ни к материальным условиям того общества, которое его порождает, ни к соответствующей системе идей и ценностей. Следует также рассматривать право и как самостоятельный фактор, как одну из причин, а не только один из результатов целого ряда об­щественных, экономических, политических, интеллектуальных, мо­ральных и религиозных явлений… Право является и отражением, и детерминантой экономического и политического развития»2. История эволюции права на неприкосновенность частной жизни – это убедительная иллюстрация того, как общественное сознание влияет на содержание правовых норм. Что такое «частная жизнь»? Каждый имеет об этом собственное представление, которое зависит и от психологических характеристик конкретного человека (мы говорим: он замкнутый человек, или «душа нараспашку»), и от тех норм и традиций, которые существуют в том или ином обществе в определенный исторический период. Обобщенно говоря, частную жизнь можно определить как физическую и духовную область, которая контролируется самим человеком, т.е. свободна от внешнего направляющего воздействия, в том числе от правового регулирования (однако должна иметь правовое обеспечение). Категория «частная жизнь» не поддается строгому определению; каждый человек вкладывает в это понятие свое, индивидуальное содержание. Частная сфера – это сфера личного усмотрения, поэтому в правовом смысле мы можем определить неприкосновенность частной жизни только «негативно», т.е. устанавливая допускаемые правом пределы вторжения в эту сферу. Граница допустимого, легитимного вторжения одновременно является границей неприкосновенности частной жизни. Категория «частная жизнь» не имеет юридического содержания; правовое регулирование лишь устанавливает пределы ее неприкосновенности («приватности») и, следовательно, пределы допустимого вмешательства. Не случайно право на неприкосновенность частной жизни в некоторых правопорядках определяется как право быть предоставленным самому себе. Общеправовая категория «частная жизнь», несмотря на широкое использование и многоотраслевой законодательный характер, имеет довольно расплывчатый статус. Частная жизнь является сложным и противоречивым феноменом. В законе Испании от 5 мая 1982 г. «Гражданская защита чести, прав на личную и семейную тайну и на идентичность» частная жизнь определяется как «широкая, глобальная совокупность сторон личности, которые отдельно могут не иметь особого значения, но, взятые в совокупности, образуют целостный образ личности человека, имеющего право на сохранение тайны этого образа». Рамки статьи не позволяют более подробно остановиться на всех подходах к определению частной жизни. Подчеркнем лишь, что мы поддерживаем точку зрения, согласно которой частная жизнь – понятие более широкое, чем личная жизнь. Личная и семейная тайны являются частью частной жизни. Право на частную жизнь, или частную сферу, как юридическая категория появилось в США. В 1890 г. адвокаты Л. Брандейз и С. Уоррен опубликовали статью «Право на частную сферу». В ней впервые была поставлена проблема постороннего вмешательства в личную жизнь, в котором обвиняли так называемую желтую прессу. Авторы предложили применять эффективные меры правового воздействия к нарушителям границ частной сферы. А в 1928 г. один из судей Верховного Суда произнес знаменательную фразу о том, что в Конституции США провозглашено право «быть оставленным в покое» («the right to be left alone»). Но судебный прецедент появился только в 1965 г. Это было решение Верховного Суда США по делу Грисволд. В этом решении речь шла о неконституционности закона штата Коннектикут о контроле над рождаемостью. Решение основывалось на том, что этот закон противоречит праву на частную жизнь. Частная жизнь может быть определена как сфера, которая не входит в государственную и общественную жизнь. Пределы публичного всегда определяют границы частного. Однако юридическая практика нуждается в более четком определении частной жизни, в перечислении ее конкретных сфер, областей жизнедеятельности граждан. Частная жизнь должна трактоваться как неотъемлемая часть права на достойную жизнь. Нельзя допустить, чтобы частная жизнь стала предметом правового регулирования, объектом государственного вмешательства. В этом случае невозможно даже говорить о так называемых пределах вмешательства в частную жизнь. Частная жизнь может государством не регулироваться, а только защищаться. Несмотря на то что неприкосновенность частной жизни является универсальным принципом права, нет четкого понимания и категории «неприкосновенность частной жизни». В это понятие не включаются, например, неприкосновенность жилища, имущества. Не ясно, входит ли в него честь и репутация, посягательства на которые считаются недопустимыми. Правоведы рассматривают неприкосновенность частной жизни и как предмет правового регулирования, и как субинститут права, и как элемент правового статуса человека, и как обязанность государства и его органов не вмешиваться в частную жизнь, и как аспект личной неприкосновенности, и как элемент правосознания. К тому же нужно четко понимать различие понятий «защита частной информации» и «защита информации о частном лице». Второе понятие включает информацию о деятельности этого лица, включая его бизнес. Федеральный Конституционный Суд Германии в декабре 1983 г. сформулировал право каждого на так называемое информационное самоопределение: решение вопросов использования и распространения информации персонального характера – предмет личной компетенции каждого человека. Речь идет об информационном суверенитете личности. Частной и неприкосновенной должна быть жизнь человека в сфере его бытовых, интимных отношений, свободы его мысли и совести. Человеку необходимы свобода уединения, вступления в контакты с другими людьми, охрана его личных и семейных тайн, свобода от слежки. Английский государствовед Э. Мэй писал, что люди «могут ходить, куда им заблагорассудиться, но если каждый их шаг находится под наблюдением шпионов и осведомителей, если слова записываются, чтобы потом служить обвинением против них, если за их друзьями следят как за заговорщиками, то кто осмелится сказать, что они свободны?»1. Степень свободы человека от вмешательства в его частную жизнь государственных и общественных организаций, должностных и других лиц зависит от существующего в государстве и обществе политического режима. По степени свободы правовое государство отличается от полицейского, гражданское общество – от тоталитарного. Одной из серьезных проблем является вопрос о пределах открытости частной жизни публичных лиц, особенно высших должностных лиц. В этом случае право на неприкосновенность их частной жизни не должно ограничивать свободу слова. И здесь большую роль играет установление границы между частной жизнью и общественно значимыми фактами. В некоторых странах существует как бы двойной стандарт вторжения в частную жизнь обыкновенных граждан и представителей элиты данного общества. На наш взгляд, уместно говорить не только о презумпции открытости информации, появившейся в нашем государстве в последние годы в противовес чрезмерной закрытости и секретности советской эпохи, но и о презумпции закрытости информации частного характера. Любая информация частного характера является закрытой и должна быть защищенной, а ее разглашение или допуск к ней должны осуществляться на основе принципа потребности в осведомленности. Эта потребность выступает в том виде, в каком она определена законом. По сути, этот принцип раскрывается в ст. 5 Конвенции Совета Европы о защите информации. На этой статье основана вся система защиты информации. Безусловно, существуют противоречия между правом на защиту частной информации и интересами правоохранительных органов, и, конечно же, сфера, связанная с государственной безопасностью, является закрытой. Только объективированные проявления частной жизни, которые затрагивают интересы государства и общества, должны подвергаться государственному регулированию1. Авторитетный американский исследователь, автор фундаментального труда «Приватность и свобода», А. Вестин, говорит о четырех формах приватности: «Первая – это «уединение», состояние, в котором человек избавлен от наблюдения со стороны других. Вторая – «интимность», замкнутое общение, предполагающее добровольное поддержание контакта с узким кругом лиц. Третья – «сдержанность», то есть наличие психологического барьера между индивидом и окружающими его людьми. Четвертая – «анонимность», состояние, когда человек, находясь в общественном месте, стремится остаться неузнанным». Закон о СМИ вносит разумные законные коррективы в абсолютную защищенность частной жизни граждан: – журналист обязан «получать согласие (за исключением случаев, когда это необходимо для защиты общественных интересов) на распространение» в средствах массовой информации сведений о частной жизни лица от самого гражданина или его законных представителей (п. 5 ст. 49); – скрытая запись, т.е. распространение сообщений и материалов, подготовленных с использованием скрытой аудио- и видеозаписи, кино- и фотосъемки, допускается, если это не нарушает конституционных прав и свобод человека и гражданина (т.е., по сути, только с его согласия) или «если это необходимо для защиты общественных интересов и приняты меры против возможной идентификации посторонних лиц» (ст. 50). Закон о СМИ исходит из разумного представления о том, что не все факты и обстоятельства частной жизни граждан (не всяких граждан) должны быть скрыты от внимания общественности. Период избирательной кампании – это то время, когда избиратели должны узнавать не только дату рождения кандидата, размер его декларированного дохода и другие обязательные к обнародованию сведения, не только то, что сам кандидат захочет сообщить: избиратель имеет право знать максимально много о претендентах на руководящие властные должности, об их прошлом, в том числе, в период пребывания у власти в настоящем, о близких и родных политика. На то он и публичный политик. В этой ситуации грань между частной жизнью, интересами лица, его близких и общественным интересом весьма тонкая1. Все осложняется тем, что никаких законодательных ориентиров или признаков определения этого самого «общественного интереса» нет. Аморальность министра юстиции или Генерального прокурора страны, наверное, непосредственно затрагивает общественные интересы, так как эти должностные лица не только обязаны обеспечивать законность в стране, но и быть при этом образцом следования нормам морали и нравственности. Именно в этом плане информация (именно информация) об их «амурных» похождениях была правомерной и обоснованной. Но показ откровенных сцен с их участием, сделанных с помощью скрытой записи – грубейшее нарушение конституционных прав человека и гражданина. Информация о нарушении тайны телефонных переговоров сотрудниками одной из служб безопасности должна быть обнародована и доведена до сведения не только правоохранительных структур, но и общественности страны. Однако публикация конкретных разговоров конкретных людей – грубейшее нарушение их конституционных прав. Споры по поводу того, кто и по каким критериям должен определять «общественный интерес», ведутся давно, однако, надо признать, безуспешно. Одни предлагают за водораздел частного и общественного интереса взять формальный критерий – принципы разграничения частного (сфера личной жизни) и публичного (сфера деятельности государства и общества) права. Но в этом случае сфера частного интереса будет стремиться к нулю, потому что почти все стороны жизни человека формально касаются «общественного интереса» (публичного права). Другие в качестве ключевого признака предлагают использовать общественную значимость или общественную опасность (в том числе возможную) сокрытия тех или иных фактов частной жизни лица. И, очевидно, в различных ситуациях применительно к различным категориям людей или отдельным лицам граница между частным и общественным интересом будет «плавать»1. Поэтому следует сделать малоутешительный вывод: журналист должен самостоятельно (ведь только после публикации окончательно может проясниться вопрос), руководствуясь своими профессиональными навыками и представлениями о гражданском долге и собственной оценкой сведений, составляющих тайны частной жизни, определять, затрагивает ли информация о частной жизни общественные интересы и каковы эти интересы. Следует согласиться с тем, что задача, стоящая перед журналистом, сложная и ответственная. Ведь окончательный ответ на вопрос о том, прав ли журналист, может дать только суд. Но, к сожалению, у нас не прецедентная система права и то, что решил один суд, может не соответствовать тому, что по аналогичному делу решил другой суд. Только повышение профессионального уровня журналистов, уровня их общей и правовой культуры позволит журналисту достойно разобраться в коллизии: частная жизнь – общественный интерес. Законодательно вопрос разрешения противоречивых интересов – право на частную жизнь и право на получение информации – не получил четкого определения. Представляется, что изображение обстоятельств частной жизни недопустимо, если оно выставляет частную жизнь лица на обозрение общественности без оправданного повода. Подобный интерес преимущественно возникает по отношению к так называемым историческим персонам. К ним относятся все те лица, которые получили известность в результате своей деятельности, или лица, занимающие или претендующие на некую должность в структуре общества. Следует в каждом конкретном случае устанавливать, оправдан ли, например, интерес в распространении фактов из частной жизни политика. Если кто-то, например, зарабатывает политический капитал своей якобы «примерной в нравственном отношении семейной жизнью», то средствам массовой информации должно быть разрешено приводить доказательства обратного. В этой связи важно наличие обязанности средства массовой информации предоставлять пострадавшему лицу возможность высказать противоположную точку зрения. Данное обязательство обеспечивается независимо от правдивости или ложности опубликованных фактов, если они предназначены лишь для того, чтобы повредить репутации пострадавшего лица. Итак, действующее законодательство не позволяет установить четких границ сферы частной жизни, за которые не должен проникать общественный интерес. У должностных лиц органов государственной власти эти границы сильно сужаются. Это относится особенно к выборным представителям власти (президент, депутаты, губернаторы и т.п.). Следует исходить из того, что потенциальный избиратель вправе обладать максимальной полнотой информации о таких лицах. Если же критерий обоснованного общественного интереса не позволяет оправдать нарушение неприкосновенности частной жизни, потерпевший приобретает право на компенсацию морального вреда. Многие юристы считают, что если определить на уровне закона термин «общественный интерес», то это и будет самым непосредственным и неуклюжим вмешательством государства в сферу частной жизни. Отдавать на откуп законодателю такую сферу – значит сознательно ограничить конституционные права граждан. В период выборов каждый избиратель должен самостоятельно сделать осознанный и ответственный выбор. Для этого он должен обладать самой полной информацией о кандидате, о различных сторонах его жизни, в том числе о его личной жизни. Но журналист, который в период выборов проводит свои журналистские расследования, должен помнить не только о своем собственном интересе (интересный материал, скандальные факты) или об интересах своих читателей (а они, по большому счету, одинаковы), но и о правах объекта своего расследования, о частных интересах его родных и близких. Конструкция, предлагаемая Конституцией РФ, объединяет защиту личной и семейной тайн. В целях обеспечения личной безопасности целесообразно законодательно закрепить правило, согласно которому человек не обязан распространять сведения о своей личной жизни. Таким образом, необходимо обеспечить информационную безопасность человека от любой возможности несанкционированного использования государством или частными лицами ин­формации о нем. Единого и общеприменимого определения конфиденциальных сведений ни российское законодательство, ни судебная практика до сих пор не содержат. Юридическая наука также до сих пор не имеет согласованного мнения по этому поводу. Например, в 1997 г. Указом Президента Российской Федерации был утвержден такой перечень сведений конфиденциального характера: – сведения о фактах (событиях, обстоятельствах) частной жизни лица, позволяющие идентифицировать его личность (персональные данные), за исключением сведений, подлежащих распространению в средствах массовой информации в установленных федеральными законами случаях; – сведения, составляющие тайну следствия и судопроизводства; – служебная тайна (сведения, доступ к которым ограничен органами власти в соответствии с федеральными законами); – сведения, связанные с профессиональной деятельностью, доступ к которым ограничен в соответствии с Конституцией Российской Федерации и федеральными законами (адвокатская тайна, врачебная тайна, тайна телефонных переговоров, почтовых отправлений и т.п.); – коммерческая тайна; – сведения о сущности изобретения, полезной модели или промышленного образца до официальной публикации информации о них. Можно упростить предложенную Указом Президента Российской Федерации классификацию сведений конфиденциального характера и использовать иной перечень этих сведений: – сведения о частной жизни лица, составляющие его личную, медицинскую и иную тайну, персональные данные. Это – тайны, тесно и непосредственно связанные с личностью человека, сведения, которые могут идентифицировать его личность; – достоверные данные (сведения) о лице, которые лицо не желает разглашать. Эти сведения, хотя и являются достоверными, будучи разглашенными, могут причинить человеку моральные и нравственные страдания, негативно сказаться на его профессиональной деятельности и социальном статусе, т.е. являются, с точки зрения человека, порочащими его; – коммерческая тайна, т.е. сведения, разглашение которых может иметь негативный коммерческий результат (ущерб). Статья 139 ГК РФ под коммерческой тайной понимает информацию, имеющую действительную (реальную) или потенциальную коммерческую ценность. К ней можно отнести (и в практике деятельности большинства коммерческих организаций относят) сведения о контрагентах, о существенных условиях контрактов (договоров), о размерах заработной платы сотрудников, о текущих и перспективных хозяйственных планах организации, о промышленных секретах и секретах производства, о технических и технологических разработках.Библиографический список:Берман Г.Дж. Западная традиция права: эпоха формирования. М., 1994. С. 56.Малеина М.Н. Частная жизнь «за стеклом»: правовые проблемы проведения интерактивных игровых шоу в реальном времени и способы их решения // Законодательство. 2002. № 2. № 5.Мамут Л.С. Народ в правовом государстве. М., 1999.Матузов Н.И. Правовая система и личность. Саратов, 1987.Михайленко Е. Информационное право в свете развития глобальной сети «Интернет» // Закон и право. 2004. № 8.Мишихин А.А., Власихин В.А. Конституция США. Политико-правовой комментарий. М.: Юрид. литература, 1985. Стецовский Ю.И. Право на свободу и личную неприкосновенность. Нормы и действительность. М.: Дело, 2000. С. 383. 1 См.: Матузов Н.И. Правовая система и личность. Саратов, 1987; Михайленко Е. Информационное право в свете развития глобальной сети «Интернет» // Закон и право. 2004. № 8; Мишихин А.А., Власихин В.А. Конституция США. Политико-правовой комментарий. М.: Юрид. литература, 1985. 1 См.: Малеина М.Н. Частная жизнь «за стеклом»: правовые проблемы проведения интерактивных игровых шоу в реальном времени и способы их решения // Законодательство. 2002. № 2. № 5. 2 Берман Г.Дж. Западная традиция права: эпоха формирования. М., 1994. С. 56. 1 Цит. по: Стецовский Ю.И. Право на свободу и личную неприкосновенность. Нормы и действительность. М.: Дело, 2000. С. 383. 1 См.: Мамут Л.С. Народ в правовом государстве. М., 1999. 1 См.: Матузов Н.И. Указ. соч.; Михайленко Е. Указ. соч.; Мишихин А.А., Власихин В.А. Указ. соч. 1 Там же.