О философских результатах. Николай Петров Что больше всей Вселенной, выше Неба? Что дальше черных Космоса глубин и шире Тьмы вещей? Быстрее Света стрел, Но тоньше их теней? Та мера, меньше нет которой тела, Нельзя ее ни взять, ни разделить, Объемлющая все и недоступная другим Невидимая нить
Сознанья Введение Пребывая среди вещей и людей мы используем самые различные варианты подходов к ним: изучаем, контактируем, преобразуем, изменяем самих себя (при этом и для этого) и т.д. В связи с этим имеет смысл для начала рассмотреть сам первичный феномен «подхода к предмету» (имея ввиду под предметом все, к чему мы можем «подходить»). Выражение «подход к предмету» содержит в себе при первом приближении два главных объекта: сам предмет
и того, кто к нему «подходит». Соответственно этим двум объектам в «подходе» может быть сделан акцент или на то, к чему подходят, или на то, кто подходит. Можно устранить или изменить (заменить) предмет, можно – «подходящего» к нему; устранить же сам «подход» не представляется возможным; человек обречен на контакт с миром и «предметами». В этой же неустранимости таится двойственность всяких «подходов».
Будучи обреченными «подходить к предмету», мы стараемся получить от этого подхода результат, и, при удачном стечении обстоятельств, результат в большинстве случаев оправдывает в наших глазах неизбежный подвиг контакта с предметом. «Научные» результаты позволяют овладевать вещами и получать осязаемые материальные эффекты нашей деятельности; «душевные»(антропные) результаты, несмотря на их меньшую устойчивость, также безоговорочно осязаемы и вожделенны нами, мы вполне серьезно рассматриваем в качестве таковых достижение
внутреннего спокойствия, позитивного переживания, морального и телесного удовлетворения, и т.д. Два вида этих результатов отражают двойственность подхода к предметам. Здесь первый (научный) вид относится к результатам , порождаемым изменением предмета, второй (антропный) – к результатам, порождаемым изменением того, кто имеет дело с предметом. Философская же деятельность сама по себе часто рассматривается как своего рода недоразумение, а именно: или как антропная деятельность, с неуместными претензиями на объективность, а на деле пытающаяся скрыть тайные пороки мыслителя, или как научная деятельность, со столь же неуместными притязаниями на личный и уникальный характер творчества, вызванными неумением философов взвешено устанавливать объективную истину. Потому следует выяснить, является ли философская деятельность разновидностью научного (тогда это философская наука), или антропного (тогда это философическое восприятие мира) подходов, или она
есть самостоятельный тип результативности. Тут мы имеем шанс установить-таки, над чем же и во имя чего работает мыслитель, и, далее, какова специфика философского знания – в его получении и использовании. О двух подходах. Для научного подхода характерно получение и изучение опытного (экспериментально полученного) материала, добытого в ходе практических действий, всегда воспроизводимого и независимого от изучающего сам материал. Требование «забыть себя», исключить все субъективное, всегда быть беспристрастным – эти
нормы научного подхода, вполне оправдавшие себя, выработали в науке своеобразную «человекобоязнь», то есть боязнь допустить влияние субъективного в чисто объективном рассмотрении предмета. По ходу развития всех позитивных наук человек выявляет все большую несхожесть изучаемого с изучающим, и, как следствие, устанавливает все большее число связей между ними, позволяющее овладевать познаваемыми объектами, управлять ими и использовать их. И сам человек вместе с неохотно принимаемой наукой «субъективностью»
есть просто объект беспристрастного изучения. Антропный подход представляет собой также устоявшийся вариант, но иного подхода к предмету, при котором имеет значение лишь состояние, возникающее при этом у человека. Собственно говоря, при антропном подходе интерес представляет исключительно личность, состояние ее субъективности. Саму же научность антропный подход рассматривает как некий настрой, увлеченность, частное состояние духа. Если в научном подходе имеет место «человекобоязнь», то в антропном – «предметобоязнь», ибо тут всегда чувствуется опасность подмены «живых чувств» на «бездушную материю». Поэт, художник, писатель всегда беседуют со своей душой, сохраняя интимность, субъективность и иррациональность такого диалога, даже в тех случаях, когда он выставляется на публичное обозрение (издания, выставки и т.п.). Тут не требуется доказательности, опытной повторяемости и объективности, а требуется откровение, аффектация и способность к переживанию. Следует более подробно остановиться на и различии научного
и антропного подходов, состоящего в различных «системах отсчета» всего существующего. У научного подхода – это внешняя объективная изотропная и изоморфная «тьма вещей», организованная по единому и обязательному порядку. У антропного подхода система отсчета может быть обозначена как: «Я сам, а остальное – вторично» . Соответственно и результаты «подходов к предметам», как и события вообще, будут характеризоваться в обоих случаях несводимо различно.
Для научного подхода результатами являются факты, а их известные признаки таковы: Общезначимость и общедоступность. Объективность, воспроизводимость и опытная проверяемость. Принципиальная независимость от места и времени. Обязательность и непреодолимость Среды факта – то есть общего порядка вещей. В отношении противного подхода – рассмотрение личности как объекта и ее субъективных состояний как состояний нервной системы.
Для антропного подхода результатами являются состояниями, и их признаки вполне известны: Уникальность, неповторимость и необратимость (даже при понимаемости и полной сопереживаемости) для другой личности . Субъективность и замкнутая целостность. Хотя часто по последствиям и очевидными другим, но невоспроизводимость, недоступность объективной проверке (субъективные чувства – страх, горе, радость и т.д.). Лишь здесь-и-теперь значимость, сиюминутный характер события. Спонтанность, зависимость (возможно неполная) от воли, а также других внутренних состояний личности. В отношении противного подхода – рассмотрение «фактов» или как следствий Я – у одержимых, или как чуждых и абсурдных-внешних как у «умного интеллигента» с экзистенциальным складом ума. Заметим, что друг друга оба подхода рассматривают как «досадное недоразумение», досадность которого
состоит в том, что при рассмотрении друг друга оба они приходят к парадоксам, а недоразумение возникает потому, что что события в каждом из подходов оказываются почти несуществующими в другом. Известно, например, что для научного подхода не существует никаких «теперь»; все точки оси времени равноправны и одинаковы; для антропного же подхода, наоборот, без воспринимающего не существует никакого прошлого или будущего (ибо о нем может сказать лишь воспринимающий) и т.д числу этих «недоразумений»
нет конца. Конечно, на практике человек, будучи и телом и духом, не может воспользоваться исключительно одним из подходов, но состояние взаимной их «невменяемости» столь же обычно, сколь обычна несоединимость, «неслиянность» духа с материей. Несмотря на устоявшийся в практике бытия и познания характер упомянутых подходов, им обоим присущи следующие органические недостатки: Культ результата и игнорирование самостоятельной ценности пути к результату.
Объективная невозможность преодолеть существенное влияние противоположного подхода. Так, «объективный мир», познаваемый вроде бы все более глубоко с помощью научного подхода, сам меняется в ходе и вследствие познания; состояния личности невозможно полноценно изучать и синтезировать без учета материального мира. Указанные органические недостатки ставят под сомнение полноту вариантов подхода к предмету в их научном и антропном варианте. Однако, чтобы исчепать картину традиционных подходов, остановимся на их различных ипостасях. Для развития научного подхода характерно последовательное нарастание универсальности изучаемой «тьмы вещей». Выделяются три ипостаси этого подхода: «Протонаучная» опытно-действенная, или проще говоря, биологическая жизнь рядового обывателя, которая по всем перечисленным выше критериям должна быть отнесена к научному подходу. Характеризуется презумцией все более полного самоудовлетворения как стандартного элемента
Среды, в ходе которого исследуются свойства окружающей эмпирической жизни. Конкретно-научная, когда опыт переносится за пределы личной жизни и происходит изучение законов развития тех или иных классов объектов (совокупность позитивных наук). Спекулятивно-научная, когда открываются и изучаются универсальные законы существования материи (единая теория поля, междисциплинарные и методолгические исследования, собственно «философская наука» и т.п.
) Развитие антропного подхода предполагает последовательно нарастающую глобализацию Я, вывзванную поистине истерическим возмущением против своего непреодолимого одиночества. Это такие ипостаси: Психическая, когда личность живет исключительно наедине со своими собственными переживаниями; тут ничего нельзя найти, кроме самого Я, к которому относятся и все внешние ей события, хотя иногда еще не понятые им, но являющиеся по существу
следствиями самого Я. Этическая, при которой мы видим уже полнокровный осознанный диалог Я с другим Я – как в лице другой личности в виде сопереживания ей в самом широком смысле, так и в лице общества (государства, нации, расы), наделяемого при этом личностными чертами, способного якобы к отклику на призывы индивидуального Я; общество же при этом зачастую воспринимается даже как разумный объект (типичное поведение политиков и других «благодетелей народов»). Религиозно-мистическая, где уже весь мир, или чаще нечто надмировое (и всегда более сильное, чем материя) превращается в Я, в личность (обязательно более тропную индивидуальному Я, чем «бездушная материя»), а внешний мир становится лишь промежуточным звеном, связью этих двух Я. Остается напомнить, что само существование двух подходов к предмету является не исторической случайностью, а вызвано к жизни неслиянностью и нераздельностью материи и духа, которые, существуя вместе и друг
в друге в тоже время друг к другу не сводятся, не редуцируются, и друг в друге не измеряются и просто не существуют друг для друга в их системах отсчета. Так, сознание, не имеющее веса, размеров и иных материальных атрибутов, не существует в материальном смысле; материальные предметы, сами по себе не способные к осознанию и переживанию не могут поэтому преодолеть пространственно-временных ограничений и реальная материя исчезает для сознания со временем
(пространством) навсегда (или не приходит никогда). Противоречие между всеобщим характером содержания сознания (осознающим весь мир) и единичной формой его существования (нам достоверно известны лишь личностные сознания) является зеркальным отражением противоречия между единичным характером содержанием вещей (каждая вещь единственна) и всеобщей формой их существования (все вещи вечно и везде превращаются друг в друга и состоят из друг из друга).
О философском объекте Сколько, однако, ни говорить о несовместимости результатов, получаемых с применением двух разных подходов, нельзя отвлечься о того, что все они (результаты) есть явления одного общего мира, да и называем мы их одним и тем же словом. Стало быть, неплохо будет уточнить, что роднит материальный факт (результат в научном подходе) с внутренним состоянием (результат в антропном подходе) и в каком смысле оба они есть результаты? Существует ли такая зона, в которой манипуляции с внешними предметами давали бы антропные результаты, а манипуляции с субъективным – приводили бы к научным результатам? Ясно, что все люди сталкиваются с такой зоной в своей жизни, однако, по привычке, стараются сводить и рассматривать ее исключительно по алгоритму одного из двух вышеописанных подходов. Признанию наличия этой зоны препятствует специфическая ригидность, «омертвелость» взрослого сознания и взрослого бытия; в этом смысле дети намного легче воспринимают эту зону и легко комбинируют оба типа
результатов подхода к предмету. Основанием для усмотрения существования единой зоны объективного и субъективного является существование личности как единого целого тела и сознания, одновременное и однопространственное существование личности в виде как фактов ее физического существования, так и состояний ее внутреннего мира. Научиться воспринимать специфический философский объект – значит уже наполовину получить философский результат. Так что займемся феноменологией философского объекта.
Здесь уже недостаточно будет при «подходе к предмету» ограничится предметом, к которому подходят, и самим подходящим; недостаточно будет провести и их внутреннюю классификацию. Как ни классифицируй предметы (по видам ли, по происхождению, даже по сущности) – философского «предмета» не получишь, точно также окажется бесполезной и классификация субъекта (подходящего) – по принадлежности ли к определенному психологическому или ментальному типу, к той или иной цивилизации или общественному
слою – опять-таки в восприятии его при этом философского предмета мы не обнаруживаем. В обоих случаях по-прежнему у нас будут факты или состояния. Казалось бы совершенно невозможно представить объект, который был бы ни «предметом», ни воспринимающим этот предмет, и, более того – объекта, который сочетал бы в себе обе этих особенности. Однако, неумолимая логика указывает на наличие этих объектов, а как минимум один такой объект имеется во всей своей определенности – личность. Справа – буря, Слева – солнце, Я – иду посередине. Зной пол-головы встревожил, А в другой – обледененье. Левый глаз следит за далью , Правый глаз считает встречных, Под одной ногой – пустыня, Под другой – землетрясенье. Однако, зная сей первый философский объект , нам следует отвлечься от его
конкретности, коль скоро мы говорим о философских объектах вообще, и подумать о совокупности признаков всяких философских объектов (на примере такого как личность). Следует также отметить, что наглядность и представимость философского объекта не столь определенна, а структура по сложности на порядок выше, чем у традиционных объектов (предмета и наблюдателя), но зато сила воздействия, особенно в долговременном плане, у такого объекта несоизмеримо большая, стратегическое
значение таких объектов в бытии не подвержено временным и/или пространственным ограничениям. В отличие от предмета и наблюдателя, бытие которых доказательств не требует, у философского объекта дело обстоит как бы наоборот: сила его велика, а вот существование неочевидно; впрочем, если вы в состоянии этот момент рассматривать как особенность объекта (а не доказательство его отсутствия) то, можно сказать, что такой тип объектов как философский объект вами обнаружен.
Для примера можно опять-таки сослаться на существование личности, наличие тела которой очевидно для всех, а индивидуальное сознание фактически обнаружимо только для нее самой, при этом, однако, никто из сторонних наблюдателей не сомневается в наличии такого личностного сознания. Среди важнейших признаков философского объекта (ФО) можно выделить следующие: 1.Единство объективного и субъективного в ФО, выраженное я явлении синксенозии (то есть неразрывно-совместное бытие чужеродного, или синдром «масла в воде» – неотделимо, но неслиянно) . Очень важно здесь понимание субъективности объективного и ощущение объективности субъективного (неотделимость осознания и существования): в силу самого факта контактирования «масла» и «воды» оба они вынуждены иметь дело с противоположной стороной как с реальностью, хотя «де-юре» и не признавая ее. 2.Тесно связанные с предыдущим полнота, тотальность, абсолютность (сущностность).
Здесь реализуется принцип философской дополнительности (ПФД) по отношению как к научному, так и антропному подходу. ФО всегда «больше по размеру», он не терпит дефицита понимания и/или существования. Место научных гипотез или антропного «вынесения за скобки» занимают логические выводы и глобальные осмысления. Так, например, если общество (как объект) для науки или человека всегда какое-то (гипотетически допускаются при этом также и совершенно неизвестные общества), то для философии есть только вообще общество
(всегда одно в различных формах и всегда с некоей неизменной «сущностью») – то же можно сказать и о всех прочих объектах. Псевдосходство ФО с объектами, изучаемыми научно и используемыми антропно. Этот признак действительно часто приводит к недоразументию, ибо словесно ФО те же самые, что в науке и личной жизни (правда, и те и другие вместе!). Называясь теми же словами, они имеют совершенно иную природу.
Если, например, «Земля» для физика – планета солнечной системы с некоторыми объективными параметрами, а для поэта «Земля» – возможно есть «хрупкое обиталище душ», то ФО «Земля» есть феномен, всегда и постоянно бытующий в некотором пространстве-времени единой материально-духовной вселенной, в которой воспринимающий (нераздельно – вне себя и в своем сознании) Землю объективно воздействует тем самым на нее и на самого себя . Надпространственно-надвременной характер ФО. Действительно, в научном и антропном подходе все объекты должны браться внутри пространства и времени, и это обязательное условие. Иначе обстоит дело с ФО. Единство объективного и субъективного делает невозможным сугубо эмпирическое рассмотрение объектов. Беря жизнь Римской империи сейчас в своем сознании мы рассматриваем ее как глобальный общественный объект вне нашего сознания, и, таким образом (соединяя оба подхода), делаем его живым
ФО. По сравнению же с философией и таким ее объектом как «Римская империя», история (научный подход), как известно, имеет дело с существующими сейчас памятниками и другими материальными следами цивилизации, занимаясь реконструкцией, а не живым наблюдением. Интересен здесь и тот момент, что исторического объекта не может быть без аналогичного («псевдосходного») ФО: для себя самого, внутренне, историк не может сначала иметь дело со следами, не увидев их происхождения.
В этом смысле о ФО можно говорить как о первичном (хотя для многих неявном), а о научном и антропном объектах – как о вторичных. В случае с историком из поля зрения последнего выпадает непосредственно-осознанное первичное усмотрение объекта (и это правильно, ибо иначе он не был бы ученым); выпадает, но не исчезает как основание . Об этом можно сказать иначе: целостное видение мира по определению всегда первично, а его «сортировка» всегда вторична. Тут открытвается огромное «поле философской деятельности»
по редукции (восстановлению) целостного восприятия мира мыслителем. 5.Универсальный характер воздействия ФО. Будучи неотделимым от субъекта, ФО самим фактом возникновения существенно изменяет этого субъекта . Носитель философской информации одновременно становится и полигоном ее применения и дальнейшего произрастания. Влияние знаний на носителя знаний тут предельно велико. Изучающий китайский язык становится похожим на китайца (случай с ИК), хотя никогда не бывал в этой стране. Восприятие мира влияет на воспринимающего таким образом, что оно само становится другим; становится возможным и действительным восприятие совершенно новых объектов. В силу же универсальности ФО я предполагаю и потенциальное (а кое-где и актуальное), хотя и интимное влияние Разума на Вселенную (т.н. W-процесс). В значимости этого признака заключается существо философской
веры. Специфика взаимодействия неслиянного Загадочность и в то же время очевидность совместного бытия «как-бы-несуществующих» друг для друга начал в человеке (тело и дух) делает весьма примечательным характер их взаимодействия. Размышляя на эту тему, я предложил бы тратить силы не на доказательство возможности упомянутого совместного бытия (в силу его очевидности), а на изучение этой феноменологии. Ясно, что дух, в отличие от любых материальных объектов способен на совершенно спонтанные (непричинные
с позиций Материи) действия; дух всегда способен изменить свою мотивацию (причем независимо от успешности действий). Такая безосновность роднит дух со Вселенной (в том смысле что у нее нет начала-причины). Далее. Дух обладает свойством навязывать и господствовать пускай над небольшим, но все же вполне материальным объектом (тело) доставляя ему множество страданий. Тут и требование удовлетворять амбиции, и мощные целевые импульсы (при неясности, как правило, самих
целей) и жертвенность(пассионарность) и т.п. «безумные» с позиций телесного существования элементы. Сам дух-организатор (источник), требующий жертв отнюдь не для себя (а для тела), при этом остается невидимым и находится как бы «в тени». С другой стороны, дух сам, как известно, не может вырваться из «оков тела», которое отвечает духу тем же, организуя ему чувственные (то есть «собственные», материальные лишь для данного духа) «подарки»: боль, страх, переживания и т.д. (для других организмов такие «чувства» недостоверны, а достоверны только их собственные) . Материальные лишь для данного духа явления образуют особый класс объектов. С одной стороны, они отличаются от простых состояний (радость, горе и т.д) наличием тактильных ощущений (при боли, эйфории и т.п.), то есть действуют как вполне материальные объекты, с другой стороны, источник действия остается необнаружимым, явления такого рода не выдерживают испытания на общезначимость, независимость
от места и времени протекания и другие признаки научного подхода. На основании вышеописанных наблюдений мы вправе говорить о существовании особой пограничной области между соприкасающимися несоединимыми субстанциями тела и духа, области со своими специфическими законами, напоминающими законы квантовой физики и взаимодействия элементарных частиц. В этой области появляются «усеченные» материальные объекты, обнаруживающие неустойчивый характер существования
(то есть объекты, объективность которых различна для различных субъектов), а также «тяжелые состояния», имеющие психосоматическую природу, то есть особые антропные результаты, способные к опосредованной передаче в материальном пространстве-времени (обычные контакты индивидуальных духов в пространстве-времени посредством материальных предметов), а также и без посредства – гипноз, телекинез и и пр и к вызыванию соматических явлений у продуцирующего их субъекта (ожоги при самогипнозе, стрессовые явления в организме
и т.п.) . Взаимодействие «бесконечного ничто» (дух) с «конечным нечто» (материальное) можно сравнить также со взаимодействием двух- и трехмерного объектов: мы воздействуем на двухмерный мир посредством сгибания, например плоскости в третьем измерении (лист бумаги с нарисованными «двумерными» объектами), но не можем вмешаться в игру самих двумерных объектов непосредственно, ибо у них нет «ширины», в связи с чем они совершенно исчезают для «трехмерка», факт взаимодействия однако остается. В ходе взаимодействия неслиянного рождаются, таким образом, различные объекты с комбинацией в них разных пропорциях «материального» и «духовного». Классифицируя объекты бытия по этому основанию, и с учетом специфики особого «пограничного мира» между духом и материей, можно усмотреть следующие типы: 1.Объекты самосознания – содержащиеся исключительно внутри индивидуального духа и доступные только этому духу (невербальное самовосприятие); 2.Объекты сознания – также принадлежащие исключительно индивидуальному
духу, но косвенно (по вторичным проявлениям) доступные другим духам, ибо являются обличенными в слова, речи, знаки и иные соообщения (коммуникации духов); 3.Объекты воли – явления индивидуального духа, вполне очевидные для других (по проявлениям) и весьма весомые уже в материальной жизни, хотя еще и субъективные; Объекты психики (в том числе сфера подсознания) – уже полностью объективные явления, но все еще исключительно
внутри отдельной личности (настроения, состояния – то есть собственно антропные результаты); Объекты чувственные – также внутренние, но объективные состояния организма личности (боль, стресс и др.), уже совершенно ясные для других, но ими (другими) так не ощущаемые (материальные лишь для данной личности); 6.Объекты внешней материи (обычный и для всех во многом одинаковый мир материальных предметов их внешних связей). Модульное понимание философского объекта
Слово «объект» не очень-то подходит к тому, что мы назвали философским объектом; ведь в ФО от него не отделен субъект (а это отделение предполагается при введении понятия «объект») . Поэтому встает вполне закономерный вопрос о специфике и видах существования такого загадочного элемента Бытия как ФО. А поскольку правильно назвать – уже наполовину познать, я хотел бы предложить для обозначения ФО уже зарекомендовавшее себя здесь понятие – модуль (см.ЦВА). Природа модулей такова, что они везде и нигде, кроме них, однако же, ничего нет, одновременно они и материальны и духовны: в экзистенции ведут себя как духи, в духовном существуют как «тяжелые элементы». Сейчас важно отметить, что модули имеют свойство поворачиваться к нам разными сторонами, обретать разные признаки в зависимости от близости своего проявления соответственно к духу или материи. Поэтому обычно люди, имеющие дело с этими разными сторонами, считают их (стороны) изолированными объектами
и удивляются как уже в ходе (но не обязательно вследствие! ) познания те меняются до неузнаваемости и ускользают от познающего. Все дело же оказывается в том, что подлинный (и неизменный) объект познания не изучается, а изучаются лишь формы его проявления (и это, повторяю, вполне оправдано для обыденных целей существования). Обладая же необходимой силой абстракции, мы в состоянии понять и увидеть модуль – неизменное во всех его изменчивых формах (или: единство неизменного и изменчивого).
Изменчивые формы, или признаки модуля могут быть ментальными(идея, теория, понятие, образ и т.д.) и экзистенциальными (материальный предмет, действие, энергия и т.д.). Такой, например, модуль, как «революция» вначале был идеей (даже вполне респектабельной, а в начале и вовсе астрономическим понятием), затем превратился в метод сплочения социальных групп, далее эволюционировал до мощного материального явления (которым, заметим, никто не смог воспользоваться как хотел бы – значит
явление было самостоятельным), далее вновь «спустился» до уровня идеи, которой вновь, но уже тщетно, пытались сплотить людей; далее модуль революции лизировался все более (то есть расщеплялся на все большее число проявлений в различных признаках), стал опасной идеей и явлением и т.д. Здесь мы видим ни что иное как эволюцию, даже судьбу модуля, его живое бытие в сознании (сознаниях) и материальном мире как вместе, так и порознь. Живут – но не умирают, Проходят – но след их не остывает, Чем дальше – тем их больше, Не замолкает их голос, Хоть раз прозвучавший, И вечен их взгляд мимолетный. Увидеть пытаясь – Их вызываем мы к жизни Теперь можно с определенностью сказать, что дело философии, а следовательно и философские результаты заключены в открытии модулей, изучении их свойств и практическом использовании применительно к нашему духу, обладающим свойством не только познавать модули, но и вызывать
их к действительной жизни посредством сознания. «Увиденный» модуль приобретает тем самым новый признак и меняет свою судьбу, меняя тем самым бытие окружающего нас мира. Здесь сам процесс познания превращается в фактор преобразования Бытия; главное – надо суметь теперь понять, почувствовать и использовать этот фактор.