Каптерев П. Ф.
Междуобразованием и церковью была в Древней Руси самая тесная связь: в школе, вообщепри обучении, читали и учили наизусть церковно-богослужебные книги: Часослов,Псалтирь, Апостол, Евангелие, учили читать по этим книгам, учили еще церковномупению. Книга при обучении считалась не просто книгой, а священной книгой,достоуважаемым, как бы церковным предметом, перенесенным из церкви в дом. Училив школе и вообще грамоте духовные лица: священники, дьяконы, дьячки, монахи;мастера грамоты были кандидатами в дьячки, провести определенную границу междумастерами грамоты и дьячками невозможно: дьяк, подьячий, школяр, мастер грамоты— все это виды одного рода, наименования видоизменений одной и той жепедагогическо-церковной профессии. Обучение происходило в домах священно- ицерковнослужителей, школы помещались при церквах, при монастырях, приепископских домах, вследствие чего в Малороссии была даже поговорка:«Школа — церковный угол». Словом, в школе читали те же книги, что и вцеркви, руководили школой, были деятелями в ней те же лица, которые совершалибогослужение в церкви, и ютилась школа обыкновенно около церкви, монастыря,забиралась в дома церковников. Школа, очевидно, готовила к церкви, они былитесно связанными, однородными учреждениями, преследовавшими одни и те же цели;где кончалось влияние одной и начинала действовать другая — трудно былоопределить, ведь грамота изучалась ради возможности читать божественные книги. Татищевв своей «Истории России» сообщает, что «митрополит Михаилсоветовал Владимиру устроить училища на утверждение веры и собрать детей внаучение; и тако Владимир повелел собрать детей знатных, средних и убогих,раздавая по церквам священникам со причетники в научении книжное. Прежде боневедуеще закона, не слыхали словес книжных». И канонические уставы церквииздревле вменяли приходским священникам «в обязанность из полезных книгпочерпать знания веры и учить малых детей в доме, а всех в храме». ОЯрославле летопись говорит: “… веля им (попам) учити люди, понеже теместь поручено Богом”.
Такимобразом, с несомненностью устанавливается самая живая и тесная связь междуцерковью и школой. Последняя, если верить Татищеву (а его свидетельство, еслине по букве, то по духу и своей сущности вполне справедливо), создана наутверждение веры, в понятие священно- и церковнослужительства входило иучительство, «понеже тем есть поручено Богом»; церковь и школасоставляли в широком смысле слова как бы один институт, школа для детей быласвоего рода храмом Божиим, каким для взрослых была настоящая церковь.«Школа — церковный угол». Отсюда коренной, глубоковоспитательныйхарактер школы — церковнорелигиозный душеспасительный, согласно общему духувремени и всему жизненному складу. Но допуская такую тесную связь междуобразованием и церковью в допетровской Руси, мы не должны эту связьидеализировать, расширять, переносить современные понятия и идеи на тоотдаленное время. К сожалению, это делается, а историческим фактам даетсянеправильное освещение, получаются неосновательные выводы.
Некоторыеисследователи так рассуждают: обязанность священников учить в школе (каноныпредписывали учить в доме, в храме на одинаковых канонических основах), в видах«утверждения веры», естественно, должна была приравнивать посещениешколы к посещению храма: раз церковь обязывает верующего посещать храм Божий,она непременно заставит его иметь школу и относиться к ней, как к храму Божию,заставит внимать учению пастыря в малых летах — в училище, на возрасте — вхраме. Посещение того и другого — две стороны одной и той же религиознойобязанности не коснеть, а постоянно совершенствоваться в христианском учении иблагочестии. Посылая детей в школу, православный русский, по старым воззрениям,исполнял этим такой же религиозный долг, как и лично посещая свой приходскийхрам, внимая в нем и в старости поучению того же пастыря, который руководил егоучением в молодые годы. Православный должен был владеть умением читатьсвященные книги, т. е. не по одной наслышке от других, но непосредственно изсамого источника (священных книг) почерпать и утверждаться в вере. А еслитаково было отношение между церковью и школой, то, очевидно, посещение школы,обучение грамоте было обязательно, как и посещение храма. А отсюда следовалдальнейший вывод — «грамотность на Руси едва ли не была всеобщей»,как утверждал в свое время профессор Лешков. Да от чего и не утверждать, еслиобучение было обязательно? Кто же, как Владимирский-Буданов, не решаетсяутверждать всеобщую распространенность грамотности, тот признает всеобщуюраспространенность школ, потому что школа составляла такую же принадлежностьприхода, как и церковь. И Владимир и Ярослав принудительно отбирали детей иотдавали их в научение книжное; и Геннадий и Стоглав говорили об обязательномучреждении училищ, приказывали духовенству учить детей. А дальше можно ужеотыскивать в Древней Руси зачатки среднего и высшего образования, разные типышкол, в каждом монастыре видеть гимназию, в каждой епархии — учебный округ, словом,развивать какие угодно исторические фантазии и утопии 1.
Изложенноепонимание отношения церкви к образованию в школе в Древней Руси не имеетникаких фактических оснований. По крайней мере, защитники его не указали такихоснований; все толкование покоится на выводах из аналогий. Основная аналогия:школа есть своего рода храм. А храм верующий русский должен был посещать;следовательно, он должен был в детстве посещать и школу, а чтобы ее посещать,ее необходимо было учредить. Посещать храм должны были все христиане,следовательно, и школы были везде, и грамотность была всеобщей. Но ведь школане есть храм на самом деле, а только своего рода храм, как музей, библиотека.Между допетровской школой и храмом было много точек соприкосновения, связьмежду ними была разносторонняя и тесная, но все же одно дело было — храм, адругое — школа. Обязанность посещать храм есть обязанность нравственная, а неюридическая, из нравственной обязанности посещения храма нельзя вывестиюридическую обязанность посещать школу. И священники обязывались учить детей нев школе, а в доме, и одно дело обязательство, закон, повеление, а иное дело —исполнение обязанностей, закона, повеления. Христианский закон обязывает всехлюдей быть добрыми и хорошими, но вывести отсюда заключение, что все христианебыли, есть и будут добрыми и хорошими, весьма легкомысленно и нелогично.Область нравственных обязательств и область действительной жизни — различныесферы, аналогия церкви и школы есть простая аналогия, нисколько неуполномочивающая на сделанные выводы. Ведь это легко сказать, что раз церковьобязывает верующего посещать храм Божий, то она непременно будто бы заставитего иметь школу, заставит внимать учению пастыря в малых летах — в училище, ана возрасте — в храме. Весьма трудно это сделать, и мы все очень хорошо знаем,что, например, в настоящее время 6–7 миллионов русских детей не посещают школза их отсутствием. А обязанности пастырей учить и пасомых посещать церковь иныне те же, что и во время до Петра. Устраивать школы дело нелегкое, сдостоверностью известно, что их в Древней Руси было очень мало. Учились умастеров грамоты, учились с великим трудом и битьем, и дьячковская изба сцарившей в ней педагогией не совсем-то походила на храм, хотя во многом ислужила храму и даже и возникла и существовала «на утверждение веры».
Изпозднейшей, новой истории русской церкви мы с несомненностью знаем следующее:по указу Святого синода от 20 октября 1836 г., «обязанностьпервоначального обучения поселянских детей относится к обязанностям приходскагодуховенства». Ему рекомендовалось обучать чтению церковной и гражданскойпечати, а желающих — и письму; научить детей знать на память молитву Господню,Символ веры, десять заповедей, Богородице Дево, кратко и удобопонятно изъяснитьглавное из священной истории. Школы предлагалось открывать в домах священниковили причетников, книги разрешалось покупать на кошельковые церковные деньги,учение начинать 1 сентября и оканчивать 1 мая. Что же вышло из этихблагочестивых рекомендаций и предложений? Да ничего не вышло. «Ввиду того,что эти распоряжения ограничивались одним требованием заводить школы и общимуказанием курса и способа обучения в них, дело не обещало быть прочным», —политично замечает ревностный защитник церковноприходских школ 2.Требовать, рекомендовать и предлагать, не давая ни копейки на осуществлениетребуемого, рекомендуемого и предлагаемого, легко, но трудно выполнять все этобедному сельскому духовенству. Бумага все терпит, но живой человек не всевыносит и не в состоянии выполнять все бумажные требования. Просвещать спомощью требований, циркуляров и указов легко. Потребовал — и покойся налаврах. Но трудно просветить Россию на самом деле.
В1841 году был Высочайше утвержден устав духовных консисторий, по которомуепархиальному начальству вменялось в обязанность «располагать и поощрятьприходское духовенство к заведению и поддержанию при церквах училищ в видепростом и приспособленном к народному быту». Духовенство стало открыватьшколы. Но они то появлялись, то исчезали. Некоторые из них обеспечивалисьвзносами крестьян, но эти взносы были очень маленькие, потому что сам народ былбеден; в большинстве же школы содержались на крохи от скудных средств учившегодуховенства, которое не только обучало безвозмездно, но нередко на своисредства покупало и книги для детей и т. п.3
Еслив новейшее время прямые требования непосредственного начальства, и«расположения и поощрения» имели столь слабое действие на приходскоедуховенство, то что же сказать о действии на допетровское духовенство, конечноже менее просвещенное и расположенное к педагогии и умственным занятиям, чемнынешнее, древнего канонического наставления о том, что на обязанностисвященника лежит «учить малых детей в доме всех в храме»? На каждомчеловеке лежит много обязанностей, а особенно много на духовенстве. Обязанность— обязанностью, а жизнь — жизнью.
Комическоевпечатление производят попытки представить такую идиллию в древности: древнийнаш предок не довольствуется ознакомлением с вероучением других, понаслышке, носчитает своей священною обязанностью сам выучить читать священные книги, чтобынепосредственно из самого источника, т. е. из священных книг, утверждаться ввере и совершенствоваться в христианском учении и благочестии. Он, застревавшийна Часослове и Псалтири, учившийся у полуграмотного мастера, усвоивший всевдолбежку и обыкновенно не доходивший до Евангелия и Апостола, т. е. доисточника христианского веро- и нравоучения; на каждом шагу встречавшийся стакими же полуграмотными пастырями, едва научившимися служить, т. е.задолбившими часы, утреню, вечерню и все церковные «постатие», онстремится будто бы узнать вероучение из первоисточников, не довольствуясьзнанием от других, понаслышке. Но такое стремление к изучению божественныхписаний, если оно и существовало, не могло принести серьезных плодов понедостатку других знаний, нужных для правильного понимания слова Божия. Школы,говорят, были везде и грамотность имела всеобщее распространение. Обучение былообязательное. Но современный термин — обязательное обучение — невозможнопереносить в Древнюю Русь. Он обозначает и принудительное учреждение школ сучителями, помещением и обстановкой в числе, соразмерном с числом детейшкольного возраста, и обязательную посылку детей в школы со штрафами родителейза неисполнение требования, и систему педагогическо-административного надзораза школами, и учреждения для подготовки учителей, и ежегодный отпуск наобязательное обучение больших денежных сумм. Где же сведения о подобныхучреждениях и распоряжениях? Если взять несколько сотен детей против волиродителей, которые плакали по отнятым и отданным в обучение детям, как помертвецам («акы по мертвецы плакахуся»), и дали на это средства, тонеужели на основании таких и притом немногих фактов можно говорить осуществовании обязательного обучения? Говорят, Геннадий и Стоглав настаивали наобязательности обучения. Но какая же это обязательность и что из нее вышло? Мыуже приводили факты, что в XV, XVI и XVII веках у нас был сплошной вопль обучреждении училищ.
Приехаливосточные патриархи судить Никона. Они приехали не только для суда, но и замилостыней, они хорошо понимали, что с милостынедателями нужно держатьсяосторожно, не сердить их, а то милостыня может оказаться весьма скудной. Но иэти собиратели милостыни не выдержали и всеторжественно преподнесли весьмасуровое поучение русским властям и русскому обществу по части образования наРуси. В день Рождества Христова 1668 года в Успенском соборе в присутствиицаря, бояр, многих архиереев и духовенства, всяких властей и народа было произнесенопатриаршее слово (в русском переводе) «О взыскании премудростиБожией». Похвалив русский народ за его благочестие, патриархи не похвалилиего за просвещение. «Видим бо, яко во многих от вас не имеет премудростьместа, идеже главу преклонити, скитается она, якоже Христос, премудрость Божия,в Вифлеемстве вертепе, и несть взыскаяй ея…» И обращаясь прямо к царю,патриархи убеждают его заводить училища, учащихся умножать, учителей искусныхотыскивать. Взыщите премудрость, поучали патриархи, этот свет ума и правиловсей человеческой жизни, помните, что нельзя извиняться неимением училищ ввидунаписанного в третьей главе книги «Премудрость Соломона»:«Премудрость и наказания уничижаяй не честен есть, и праздно упование их,и труды бесплодны, неключима дела их и прочая» (в русском переводе Библииэтот стих (II) читается так: «Презирающий мудрость и наставлениенесчастен, и надежда их суетна, и труды бесплодны, и дела их непотребны»).
Иудивительное дело: мы теперь не можем никак добиться всеобщего элементарногообучения, не только всеобщности грамотности, но хотя бы всеобщности школ, а вотв XI, в XII, в XV, в XVI веках она будто бы была.
Междутем известно, что великий князь Дмитрий Донской не был хорошо учен книгам, аВасилий Темный (1420—1462) был и совсем неграмотен. В одной грамоте 1565 годазначится такая приписка: «а которые князья и дети боярские в сей записинаписаны, а у записи рук их нет, а те князи и дети боярские… грамоте неумеют». Подобные факты известны и о высшем духовенстве: в XVI веке был вТвери епископ Акакий, о котором известно, что он «мало учен беграмоте». О некоторых других епископах имеются такие же сведения.
Говорят,в каждом приходе, при каждой церкви, была школа. Но если и были школы вприходах и были мастера грамоты, то до всеобщей грамотности еще далеко. Нооткуда видно, что были школы в приходах при церквах? В Малороссии в XVIII веке,несомненно, такие школы были. Конечно, они начались не с XVIII века, а были ираньше. С какого именно времени — неизвестно. А о существовании таких школ вВеликороссии свидетельств нет. Приход часто строил церковь, выбирал и содержалсвященно- и церковнослужителей, но содержал ли он еще при этом и школу прицеркви — неизвестно. Вероятно, при некоторых приходах школы бывали; но чтобыэто явление было всеобщим в Великороссии, как в Малороссии в XVII—XVIII веках,на это не подлежащих сомнению и вообще прямых указаний нет 4. Любятссылаться в этом случае на свидетельство Стоглавого собора: «а прежде сегоучилища бывали в Российском царствии»; да, бывали, но где именно? Дальше впостановлении собора и говорится где: «На Москве и в великом Новеграде ипо иным градом». А чтобы училища бывали в селах, в приходах при церквах,об этом в Стоглаве не говорится. И отцы Собора положили заводить училища вдомах духовенства, тоже в «царствующем граде Москве и по всемградом», а про села опять не упоминается. И только в наказах (которыхизвестно всего три), разосланных митрополитом после Стоглавого собора иадресованных ко всему земству, а не к духовенству, требуется устройство училищв городах и посадах, по волостям и погостам. Требовать можно, но и не исполнитьтребование также можно, особенно голое: заводи училища, а на какие средства —неизвестно. В истории не видно плодов этого требования.
Озарождавшемся среднем и высшем образовании, о каких-то больших городских школахприводят тоже свидетельство Стоглава, что по городам, «многие грамоте,писати и пети и чести учили. Потому тогда и грамоте гораздых было много, нописцы и певцы и чтецы славны были по всей земли и до нас». Вдумываясь вэто свидетельство, что же мы в нем открываем? Многие учили прежде грамоте, т.е. читать, писать и петь. Это элементарное учение, азы книжной мудрости. Такойже курс проектировал и сам Стоглавый собор, очевидно, оставаясь им доволен,считая его достаточным и не посягая на большие глубины премудрости. Какиеученые люди выходили из прежних училищ, каков был объем их образования? Тогда,говорит Стоглав: «Грамоте гораздых было много», тогда и до днесь«писцы и певцы и чтецы славны были по всей земли». Следовательно,выходили элементарники, азбучники, которые дальше чтения, письма и пения непошли. Таков был идеал, в этом состояла слава. Хитро из такого свидетельстваизвлечь показание о зачатках среднего и высшего образования.
Еслишкола в своем действии на детей уподобляется храму, и отношение детей в школепризнается аналогичным отношению взрослых к храму, то следует заметить, что ивлияние храма на нравственно- религиозное развитие наших древних предков частопреувеличивалось. Конечно, храм всегда был местом, где следовало отложить всепопечения о земном и возноситься умом и настроением в высший мир; храм назидали обстановкой и богослужением. Но часто воспитательно-образовательное влияниехрама ослаблялось и даже совсем обессиливалось многими неблагоприятнымиусловиями. Мало было поучений, устных разъяснений смысла богослужения, малобыло проповедничества. А без него служба была малопоучительна и дажемалопонятна при обычно плохом пении и чтении. Ведь и ныне простые люди ходят вцерковь, но назидаются мало: чтобы церковная служба назидала, для этого нужныпредварительная подготовка, школьные сведения, которых и прежде не было, итеперь нет. Самое же богослужение было невразумительно, языком богослужения былне русский, а болгарский. Он был понятен в общем, но настолько же, насколькопонятен ныне славянский язык богослужения народной массе. В церквах частонедоставало церковно-богослужебных книг, по которым совершалось богослужение.Книги были весьма ценны и дороги, доставать их было нелегко. Правда, нашиблагочестивые предки, знавшие грамоте, любили списывать и читать церковныебогослужебные книги, они чтили их наряду с Библией и думали, что «сицевымикнигами благоугодили Богу все святые и чудотворцы, просиявшие от началаземли». Кто не списывал, тот иногда покупал готовые. Приобретенные такимипутями книги жертвовались в церкви и монастыри на помин души, за здравие испасение своих родственников и друзей. Отцы семейств покупали богослужебныекниги «с женою своею и богоданными чадами своими за отпущениегрехов». Летописцы наши о благочестивых князьях обыкновенно говорят:«Церковные уставы любой церкви созидал и украшал их святыми иконами икнигами наполнял». Но, несмотря на это, в церквах нередко был недостаток вкнигах. Так, в середине XVII века, по словам Епифания Славеницкого, был большойнедостаток церковно-богослужебных книг в Великороссии. Конечно, недостаток книгнеизбежно сопровождался недочетами в богослужении, приходилось и читать и петьнаизусть.
Посошковсвидетельствует, что церковные службы правились беспорядочно, небрежно, «сбезстрашием». Читают конец прежде начала: сначала читают «и ныне иприсно, и во веки веков, аминь», а потом «слава Отцу и Сыну и СвятомуДуху», прежде чем священник окончит возглас, поют «аминь». Наклиросе уже давно пропели: «Господи, помилуй» или «Тебе,Господи», «аминь», а дьякон не сказал еще ектеньи, священниквозгласа. Иной священник торопится за крылошанами, после их пения все сказать,а другой так и половины положенных возгласов и чтений проговорит. Иной жесвященник «нако возгласа два или три, да вси уже вдруг проглаголет».Посошков советует священнику бороться с таким дурным обычаем крылошан,заставлять их после ектеньи или возгласа петь пропетое еще раз. «А будекрылошане станут упрямиться» «у нас-де пето» и петь не похощут,то вскричи на них с гневом или сошли из крылоса долой и повели дьячку илипономарю допеть; а их, за безстрашие их, великим воплем нагоняй и с заклинаниемзапрети им, дабы работали Богу со страха и пели бы разумно”. Относительносовершения проскомидии Посошков говорит, что она совершается шумно, в алтарьнабирается человек пять-шесть, причетков и простолюдинов, которые, обступяжертвенник, поминают каждый своих родичей, кто живых, кто мертвых, «апрезвитер токмо глаголет: „помяни, Господи“, помяни Господи», акого помяни, живых или мертвых, того и сам не весть, — а надобно ведая ведати,за кого жертву Богу приносиши” 5.
Вдревние времена у нас имели обычай сразу читать и петь в несколько голосов: вдва, в четыре, в шесть и больше; различные части богослужения отправлялисьодновременно, вследствие чего церковные службы кончались весьма быстро. А прицаре Алексее Михайловиче был весьма серьезный церковный спор о единогласии имногогласии при отправлении общественного богослужения. Дело в том, чтомногогласие дошло до полного безобразия: в пять, в шесть и в семь голосоводновременно читали и пели, каждый голос свое, так что «невозможно бяшеслушающему разумети поемаго и читаемаго», и «от самых священников ипричетников шум и козлогласование в церквах бываше странно зело». Певцы«ради козлогласования своего» изменяли слова и не только вместо Бог,Христос, Спас воспевали: Бого, Христосо, Спасо, но даже выпевали какие-то исовершенно непонятные слова: сопасо, томоне, темено, имони, иземи и т. д.Многие прихожане любили многогласие, потому что оно чрезвычайно сокращалослужбу, переставали ходить в те церкви, которые водили у себя единогласие,очень удлинявшее богослужение. Многие члены духовенства во главе с патриархомИосифом были против единогласия. В 1651 году гавриловский поп Иван извещалгосударя: «говорил-де ему никольский поп Прокофей, де с ним не сойдетца:заводите-де вы, анжи, ересь новую — единогласное пение людей в церкви учите, амы-де людей прежде сего в церкви не учивали, а учивали их втайне. Иговаривал-де он поп Профей: беса-де в себе имате, и вы все ханжи»…Некоторые ревновавшие о вере иереи заявляли: «Нам-де хотя и умереть, квыбору о единогласии рук не прикладывать» 6. В «ДуховномРегламенте» есть прямое замечание: «О худом и вредном и весьмабогопротивном обычае службы церковные и молебны двоегласно и многогласно петь,так что утреня или вечерня, на части разобрана, вдруг от многих поется».
Былии другие недостатки в совершении церковных богослужений. Так, в древние временабыло в обычае приносить прихожанам в церковь свои домашние иконы, ставить их вцеркви, где вздумается, без предварительного соглашения со священником, ивозжигать пред ними свечи, причем местные алтарные иконы оставались впренебрежении. Домашние иконы то приносились в церковь, то уносились из нее,церковь то наполнялась ими, то пустела. «И всяк своей иконе моляся, наразличныя страны покланиются, и тако велие во церкви святение и неблагочиниебывает. Сим же изветом не искуснии людие своя си иконы Боги своя именуют, часоради явствуются не знати единства Божия, паче же многобожие непщевати» 7.
Впояснение приведенного, чрезвычайно важного свидетельства Московского собора1667 года мы сошлемся на указания Посошкова. Он советует пресвитеру на исповедиспрашивать исповедуемого: «Не нарицает ли святыя иконы богами и самымсвоим помышлением не боготворит ли их, и молитвы своя ко образу ль приносит,или чрез образ Божий воссылает их на небо, к Самому Богу? Такожде и прочимсвятым: образу ль токмо молитву свою приносит, или чрез той образ к самому томусвятому угоднику Божию, в небесных селениях сущему?» Архиерею Посошковсоветует взять себе на помощь архимандрита или игумна и спросить егопредварительно, как он Бога любит и как святые иконы почитает, «не боготворитли их, и молитвы, пред ними стоя, им ли приносит, или на небо, пред СамогоБога, и образов угодников Божиих не почитает ли заровно с Божиими образы?»8 По свидетельству патриарха Иосифа, в 30-х годах XVII столетия вмосковских церквах было много разного рода бесчинств и злоупотреблений: пениесовершалось и службы отправлялись «зело поскору», «говорят (т.е. читают), голосов в пять и в шесть и больши, со всяким небрежением», вцеркви смеются, разговаривают, не слушают ни пения, ни чтения, сами священникиво время служб беседуют, бесчинствуют и «мирския угодия» творят.Молодые пономари, поповы и мирских людей дети бесчинствовали во время служб валтаре, в церквах бродили, человек по десятку и больше, какие-то«шпыни» бранились и дрались; еще бродили люди, притворявшиесямалоумными, люди в образе пустынническом и в одеждах черных и в веригах,«растрепав власы»; наконец, «ходили иноки и прокураты с образамии блюдьями и с пеленами и всяких чинов люди милостыни просили, и от их крику иписку православным христианам божественного пенья и чтенья не слышно было, датем в церкви Божии приходили аки разбойники с палками, а под теми палками у нихбыли копейца железныя, и бывала у них меж себя драка до крови и лаясмрадная» 9.
Чегоже смотрело духовенство, чего же смотрели пастыри церкви? Да они сами, каксказано выше, бесчинствовали, а уровень их религиозно-нравственного развитиябыл очень низок. Святой Димитрий Ростовский свидетельствует, что они непонимали выражения: «где суть животворящия Христовы тайны»… Одинигумен спрашивал Димитрия Ростовского: когда жил Илия пророк, по Рождестве илидо Рождества Христова? Маккавеи жили после апостолов? Один духовный чинговорил: «которым ножем св. Петр усек Малхово ухо, тем впоследствии св.Илия перерезал жрецов вааловых».
Подобныевопросы свидетельствуют о великой путанице, царившей в умах священнослужителейXVII—XVIII веков относительно библейских и церковно-богослужебных фактов, онизком религиозноумственном развитии духовенства. Но здесь не возбуждаетсясомнения о знакомстве его с простой грамотностью. А между тем мы имеемнесомненные факты, что в XVIII и даже в начале XIX столетия было многодуховенства и именно много священников совершенно безграмотных, не умевших (илиразучившихся) ни читать, ни писать и совершавших все церковные службы попамяти, наизусть. Посошков прямо говорит, что между современными пресвитерамибывали некоторые «грамотою плохи». Он советует епископу ищущихсвященства подвергать экзамену не по прежнему обыкновению — давать читать лишьвыученные наперед псалмы, а давать читать по незнакомой книге, да и книгураскрывать самому, не по закладам. Дело в том, что архиерейские служки вот чтопроделывали: «дадут ставленнику местах в двух-трех затвердить да и заложатзакладками потаенно, и по тем закладкам дают ставленникам при архииереи читать,и тако архииереев обманывают и в грех их вводят и тако в пресвитеры поставляюттаких безграмотных, что иной с нуждою и одну строку неученую прочтет» 10.А засим, в примечании, мы приводим поразительное свидетельство священникаМалова о безграмотности священников в начале XIX века 11.
Ктохочет правильно понять свидетельство Геннадия и оценить всю его силу, тотдолжен сопоставить его с приведенным свидетельством священника Малова. Эти двасвидетельства разделяются тремя столетиями, но говорят они об одном и том же иодно и то же, рисуют картину, с равною верностию отражающую и XV и XVIIIстолетия: будущие священники учатся или у своих отцов, или у мастеров, учатнаизусть службы, наизусть и служат. Читать они не умеют и из Евангелия знаютпро все и на все, и на молебны, и на отпевания, и на обедни, и на все службыодно Евангелие (в смысле церковно-богослужебном, т. е. небольшой отрывок изодного евангелиста). Если отцы, приобщаясь за обедней, могли из всей молитвытолько сказать: верую, Господи, а дальше лишь шевелили губами, то и учившийся уних сын делал то же. Вероятно, и священник из Лопуховки в начале своегосвященнослужительства, если не был в состоянии читать Апостол, то мог брести поПсалтыри; с другой стороны, священники времен Геннадия тоже за времясвященствования разучивались читать, так как в грамоте они всегда были нетвердыи едва ли занимались ею, сделавшись попами, да и Геннадий признавал необходимыми ставленных попов учить заново, очевидно, мало рассчитывая на их грамотность.
Нечегоудивляться, что многие священники предпочитали учить все службы наизусть, чемучиться читать. Обучение чтению в древности и даже до последнего времени былоделом довольно длительным и весьма трудным. Когда-то научишься грамоте, да инаучишься ли; а помаленьку затверживая наизусть службы, несомненно выучишьсяслужить, да и, пожалуй, скорее. Результат трудов осязателен — выучил вечерню,часы и можешь их служить. Да и церковнобогослужебных книг, столь дорогихпрежде, не надобно при службе наизусть. Распространение среди духовенстваисправленных при Никоне церковно-богослужебных книг встречало противодействие,между прочим, и потому, что многим приходилось переучивать службы, запоминатьизменения, читать новые книги, а это для полуграмотных чтецов была мука.
Список литературы
1.См.: Леонтович Ф. И. Школьный вопрос в древней России // Варшавскиеуниверситетские известия, 1894. С. 26, 27 и др.; Владимирский-Буданов.Государство и народное образование // Журнал Мин. нар. просвещ. 1873. Сентябрь.С. 204, 213 jfc№-.’ Ноябрь. С. 45 и др. Но первый, высказавший изложенноевоззрение, был Лавровский.
2.См.: Ванчаков Аф. М. Заметки о начальной церковной школе. 2-е изд. СПб., 1908.С. 47-48.
3.Там же. С. 48-49.
4.Такое утверждение будет выводом из права прихода выбирать себе священно- ицерковнослужителей и, следовательно, необходимости для прихода иметь в запаседостаточно подготовленный на эти должности контингент лиц. Но готовить их можнобыло и помимо настоящих школ, при помощи мастеров грамоты, как то и делалось,по свидетельству Геннадия и Стоглава.
5.Завещание отеческое / Изд. под ред. Прилеева. СПб., 1893. С. 209-210, 221-224 идр.
6.Подробности спора о единогласии и многогласии в церкви см. в гл. III книги Н.Каптерева «Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович». Сергиев Посад,1909. Т. I.
7.Деяние московских соборов 1666 и 1667 годов / Изд. братства св. Петраметрополита. М., 1882. Ч. 2. Л. 19.
8.Завещание отеческое. С. 216, 296.
9.Щапов А. П. Русский раскол старообрядства. Казань, 1859. С. 141, 193-194.416-418.
10.Завещание отеческое. С. 291-292.
11.В начале XIX века Пензенская и Саратовская губернии составляли одну епархию.Преосв. Ириней, ездя по епархии для обозрения, заставлял священников учитьсячитать, писать и служить. Однажды собрано было человек 50 совершеннобезграмотных, заучивших церковную службу наизусть. Бывший псаломщиком ииподиаконом при Иринее, а потом священником в с. Михайловке, Саратовскогоуезда, А. В. Малов рассказывал, что ему много досталось потрудиться с ними и многодосталось брани от владыки. Во время учения церковной службе этих священниковчасто присутствовал и владыка. Один священник из с. Лопуховки (Аткарского уездаСаратовской губернии) и наизусть-то почти ничего не знал. Он знал одно толькоЕвангелие, которое, между прочим, читается и на Св. Пасху на молебне:«Единии надесять ученицы…» и читал его всегда на всех молебнах, ина всех церковных службах. Я говорю ему, рассказывал Малов: а какое Евангелиечитаешь ты при погребении? — «Это же, едини надесять». — «Kaк жетак?» — «И тебе с… с… схороню, когда сдохнешь». Однажды,рассказывал Малов, во время служения этого священника приходит в алтарьпреосвященный Ириней. Священник во время причастия взял, по обыкновению, агнецна руку и стал говорить молитву: «Верую, Господи». Но сказавши толькоэти два слова «верую, Господи», стал что-то про себя говорить шепотом.Преосвященный говорит ему: «Говори всю молитву вслух». Священникопять: «Верую, Господи» — и зашептал. Преосвященный опять остановил ивелел читать вслух. Тот опять то же. Преосвященный спрашивает его: «Знаешьты эту молитву?» — «Нет». — «Да как ты?» — «Аслышал, что попы говорят тут: „Верую, Господи“, и потом что-тошепчут, а что шепчут — не разберешь, поэтому и выучить не мог. Я только ивыучил, что слышал». Преосвященный: «Господи, помилуй! Продолжай своедело». Священник опять сказал: «Верую, Господи», помямлилгубами, пробормотал и приобщился. (Русская старина. 1873. Январь. Статья«Иреней, епископ Пензенский». С. 159-160).