Парадигмы интеграции в контексте мирового
развития
Интеграционные процессы, получившие особенно интенсивное
развитие после второй мировой войны, выступают отражением целостности и
взаимозависимости современного мира.
Уже в конце XIX – начале XX века рамки национальных рынков
большинства государств стали слишком узкими и тесными для развивающейся
индустрии, что проявилось особенно ясно с переходом к крупносерийному, массовому
производству. В конкурентной борьбе за рынки сбыта продукции, сферы вложения
капиталов, доступ к природным ресурсам, дешевой рабочей силе формировалась
система международного разделения труда. Конечно, теоретически многие страны
сохранили возможность обеспечить рост уровня жизни населения за счет внутренних
ресурсов развития, однако автаркия оказалась экономически невыгодной и
нерациональной; гораздо эффективней было идти по пути межцународной
специализации и кооперации производства. С ускорением темпов
научно-технического прогресса, развитие которого требовало крупных
капиталовложений в создание научно-производственной базы, стало очевидным, что
ни одна страна “мире не в состоянии собственными силами удерживать
передовые позиции на всех направлениях развития науки и новых технологий.
Фактически из стремления национальных государств к гегемонии на мировом рынке
развилась ситуация, при которой в этой конкурентной борьбе наибольших успехов
добивается тот, кто находи? возможности сотрудничества со своими конкурентами,
превращающимися в партнеров. Эта трансформация нашла – отражение в
возникновении транснациональных корпораций (ТНК), ныне контролирующих большую
долю мировой экономики (по разным оценкам-от 60 до 80%). Имея филиалы в
десятках стран, оперативно маневрируя ресурсами в масштабах всего мирового
рынка, ТНК создали глобальную горизонтальную структуру экономических связей, не
поцотчетцую ни одному из правительств отдельных государств.
С развитием и совершенствованием военной техники
взаимозависимость распространилась на сферу военной безопасности. Коль скоро ни
одно государство в отдельности не в состоянии надежно обеспечить свою
безопасность, возросло значение коллективных действий, – военно-политических
союзов, опоры на силу права, а не право силы. Безопасность приобрела и иной
ракурс, связанный с необходимостью гарантировать сохранение среды обитания
человека, запятить . людей от катастроф, порождающихся авариями на АЭС,
несчастными случаями на международных морских и воздушных коммуникациях. Все это
также требовало сотрудничества, принятия единых, международно признанных
стандартов безопасности в сферах энергетики, экологически опасных производств,
транспорта и т.д.
Субъективной предпосылкой интеграции выступала готовность и
способность правящих кругов ведущих стран, мировой общественности признать и
принять целесообразность компромиссного решения спорных вопросов, которые в
прошлом были причинами вооруженных конфликтов, “торговых войн”,
напряженности” в межгосударственных отношениях. Стремление “раздвинуть”
национальные границы, которые ока. вались слишком узкими, в XX веке привело к
двум мировым войнам. Катастрофический их исход для тех государств, которые
выступали зачинщиками, наглядно показал, что при существующей в мире
расстановке сил попытки принуждением “интегрировать” в орбиту своего
влияния более слабых соседей не имеют шансов на успех. Переход к интеграции как
к сближению равноправных партнеров требовал отказа от восприятия политики как
“игры с нулевой суммой”, правила которой предполагают, что выигрыш
одной страны является проигрышем для другой. Однако даже принятие иной
концепции, отражающей взаимозависимость, заинтересованность групп государств в
решении определенных общих для всех проблем, не предопределяло успеха
интеграции во всех без исключения случаях или унифицированности интеграционных
моделей.
По сферам охват? интеграция может быть экономической,
политической и военной, при этом данные сферы не Обязательно должны взаимно
сочетаться. Так, Западная Европа в военно-политическом отношении ориентируется
на НАТО, экономически интегрирована в ВС, но при этом не все
западноевропейские: страны, входящие в НАТО, являются членами ВС (пример –
Норвегия), в то же время не все члены ВС входят в НАТО. НАТО исходно сложилась
как военно-политический союз, западноевропейская интеграция начала развиваться
с экономической сферы, лишь позднее распространившись и на политическую, но
какой-либо формальной связи или соподчинения между институтами политической
интеграции ВС и НАТО нет. Иначе говоря, одно и то же государство может
участвовать в нескольких интеграционных объединениях с различными или
взаимодополняющими задачами.
В современных условиях выделяются два основных типа
интеграционных объединений, отражающие две различные парадигмы интеграции.
В первом случае страны-участниц интеграции делегируют
наднациональному создаваемому ими органу полномочия, вытекающие из их статуса
суверенных государств, при этом рамки и масштабы данных прерогатив четко
фиксируются. Например, страны-члены НАТО (кроме Франции) передали большую часть
своих вооруженных сил в распоряжение командования НАТО, руководствуясь
стремлением обеспечить максимальную эффективность своих оборонных усилий. В
рамках ВС также постепенно расширяются функции наднациональных органов
управления.
Во втором случае участники интеграции ограничиваются
заключением серии многосторонних соглашений, фиксирующих их взаимные
обязательства в той или иной сфере (например, о введении взаимной беспошлинной
торговли, о создании благоприятных условий для перемещения капиталов и т.д.),
однако реализация этих соглашений возлагается на национальные органы власти
каждого государства. При этом могут создаваться и наднациональные структуры, но
в подобном случае сфера их компетенции ограничивается контрольно-наблюдательными
функциями, задачами оперативной координации и информации. По подобному типу
развивается интеграция в АСЕАН,в Северной Америке (НАФТА).
Вопрос о том, какая из моделей интеграции более эффективна,
не имеет однозначного ответа. В принципе если в интеграционный процесс
вовлекаются государства с более или менее равным уровнем развития, сопоставимым
экономическим потенциалом, то наиболее вероятен выбор первой модели. Три (затем
четыре) столпа западноевропейской интеграции – Германия, Италия, Франция, потом
и Великобритания – могли создавать наднациональные органы, исходя из того, что
ни одно из этих государств объективно не было в состоянии поставить эти
структуры под свой единоличный контроль, не возникало опасений, что они
выступают инструментом политики одного из участников интеграции. При
асимметричной интеграции, когда один из ее участников обладает намного большим
потенциалом, чем остальные, более вероятен выбор второй модели. Более сильный
партнер (США в НАФТА, Япония в АСЕАН) обычно учитывает, что наднациональные
структуры с его участием будут рассматриваться как инструмент диктата в
отношении более слабых государств. В то же время делегировать данным структурам
полномочия решать вопросы, касающиеся внутренней жизни лидирующих стран
асимметричной интеграции, при условии равного распределения влияния ни США, ни
Япония не готовы и не считают это для себя целесообразным.
В принципе условием успеха любой интеграции выступает
отсутствие диктата в отношении более слабых партнеров, даже если объективно
отдельные страны в рамках интеграционных объединений играют роль “первых
среди равных” и могут добиваться преимущественного учета своих интересов.
Представляется, что причиной провала многих попыток интеграции в “третьем
мире” были не столько экономические факторы, сколько попытки проявления
гегемонизма в отношении более слабых партнеров. Ставший традиционным аргумент,
что относительно слаборазвитые страны (монокультурные, конкурирующие друг с
другом в попытках привлечения иностранного капитала, не имеющие достаточно прочных
экономических связей друг с другом и т.д.) не могут прийти к стабильным
интеграционным моделям по экономическим причинам, не очень убедителен. Есть
примеры, когда страны, выступающие на мировом рынке поставщиками сходной
продукции, не только не конкурируют друг с другом, но, напротив, координируют
свою политику в области ценообразования, создавая рычаги влияния на все
развитие мировой экономики. Так действуют, в частности, страны-экспортеры
нефти, за небольшими исключениями входящие в ОПЕК, выступающую законодателем
цен на мировом рынке нефти. С интеграции отдельных отраслей (угля и стали)
начинала свое развитие и западноевропейская интеграция, далеко не сразу
развитие экономических связей в Западной Европе привело к созданию модели
взаимозависимости.
В то же время большинство создававшихся объединений в
арабском мире (Сирия-Египет, Ливия, Египет, Судан и др.) оказывались
нежизнеспособными. Первопричины .- здесь, судя по всему, состояли в попытках
“поставить телегу впереди лошади”, форсировать процессы политического
сближения до формирования соответствующей экономической основы, с одной стороны
,и с другой – в ярко выраженных претензиях политического руководства отдельных
стран (Насер и его сторонники в Египте, режим Каддафи в Ливии) на гегемонию,
что рано или поздно вызывало раздражение политических элит других стран.
Различия в уровнях экономического развития,
историко-культурные особенности государств, по всей видимости, не выступают
преградой для асимметричных интеграций второго типа, носящих ограниченный по
сути характер. Более тесное сближение, западноевропейского типа,
подразумевающее, на определенном этапе развития интеграционных процессов,
свободу перемещения капитала, товаров, рабочей силы, требует более или менее
сходных уровней жизни, характера развития, возможности унификации
законодательства в сфере социального обеспечения, налогообложения и т.д.
Вопрос о том, существуют ли в качестве универсальных
тенденции: А) развития интеграции от второго к первому типу и б)
универсализации интеграционных процессов, вплоть до развития глобальной
(общемировой) интеграции с единым управляющим центром, представляется, пока еще
не получил окончательного решения.
В принципе, интеграция, начинаясь как ограниченная, если в
том или ином регионе она не терпит неудачи на начальном этапе, обеспечивает
постепенное сближение типа и уровня экономического развития входящих в нее
стран, стандартов жизни и потребления, сочетается с принятием общих норм
политического поведения, хотя и допускает сохранение самобытных историко-культурных
традиций и обычаев. При этом “центр” интеграционных блоков – наиболее
развитые в экономическом и научно-техническом отношении страны – шаг за шагом
осуществляет экспансию своих технологий, капиталов, производства в более
отсталые регион (в рамках ВС существуют специальные программы их развития,
равно как и условия переходного периода для вновь вступающих в ВС стран,
предполагающие для них наиболее льготные условия), обеспечивая их ускоренное
развитие.
Как свидетельствует, на первый взгляд опыт Западной Европы,
с достижением всеми (или почти всеми) первоначальными участниками интеграции
сходных показателей развития они способны консолидировать вокруг себя новых
членов (новую “периферию”), которые ранее были ассоциированными
членами или добивались вступления в ВС. Представляется, однако, что
абсолютизировать эту тенденцию, считая ее в перспективе общемировой, нет
оснований.
Прежде всего выделяется группа государств, исходно
ассоциированных с ВС (страны французского содружества, Турция) которые, хотя и
достигли определенных успехов в экономической сфере, не могут рассчитывать на
полноправное членство в ВС. Реальные кандидаты на полноправную интеграцию –
государства Восточной Европы по историческим традициям, типу и характеру
развития в целом все же ближе Западной Европе, чем североафриканские
государства, исламские страны.
Далее, пока нет четких контуров вопроса о том, как будут
развиваться отношения между формирующимися крупнейшими центрами региональных
интеграций. Если считать такими центрами Западную Европу, североамериканский
регион и государства Тихоокеанского бассейна, то перспектив их интеграции друг
с другом пока не намечается. Нетрудно предсказать, что западноевропейский центр
интеграции способен вовлечь в свою орбиту Восточную Европу, североамериканский
-Южную Америку (хотя частично она может оказаться в орбите воздействия
тихоокеанского центра). Не исключено возникновение и новых центров (очагов)
региональной интеграции – в исламском мире, на территории бывшего СССР.
Своеобразными потенциальными “центрами” интеграционных процессов
выступают Юггай и Индия, хотя в силу емкости внутреннего рынка, огромной
численности населения, изобилия ресурсов они пока не проявляют
заинтересованности в развитии интеграционных связей или прямом участии в
сложившихся интеграционных структурах.
По всей видимости, экономической потребности в формировании
общемировой системы интеграции “плотного” типа пока не существует,
оптимальным является рынок в 500-700 млн человек. Это не исключает
необходимости и возможности развития и глобальных интеграционных процессов.
Симптомом их развития выступает рост числа международных организаций,
создаваемых на основе межгосударственных соглашений для решения отдельных,
частных вопросов. К числу наиболее крупных и играющих наиболее заметную роль в
мировом развитии относятся: Международный валютный фонд, стремящийся
обеспечивать стабильность международной валютной системы и курсов валют,
входящих в него стран; ГАТТ, участники которого взаимно обязались обеспечивать
режим наибольшего благоприятствования в торговле, не допуская при этом
демпинга; МАГАТЭ, в компетенцию которой входит обеспечение глобальной
безопасности пользования ядерной энергетикой; ИКАО, отвечающая за безопасность
международных воздушных перевозок и многие другие, имеющие статус
специализированных учреждений ООН. Сама ООН, хотя эффективность многих ее
решений, как и само ее функционирование, вызывает нарекания во многих странах,
несет на себе печать наследия “холодной войны”, когда она становилась
ареной противоборства, а не глобального сотрудничества, все же предстает
уникальной в истории структурой, объединяющей большинство государств мира.
Можно с полным основанием утверждать, что в
современном мире сложилось единое (но не целостное) международное
информационное, правовое, экономическое, военно-политическое пространство.
Целостным данное пространство нельзя считать, поскольку главные субъекты
формирования международных отношений – суверенные государства – создали
типологически сложную, неиерархическую систему связей, наднациональных и
межгосударственных объединений, не находящихся по отношению друг к другу в
каком-либо соподчинении. При соблюдении общего принципа, что двусторонние и
многосторонние соглашения, уставы наднациональных организаций не должны
противоречить общепризнанным международно-правовым нормам, государства никак не
связывают воедино свое участие в региональных интеграционных процессах с
членством в ООН, иными военно-политическими обязательствами. С этой точки
зрения нет оснований считать, что складывающаяся в мире система связей или
отдельные ее элементы уже сейчас могут восприниматься как фрагмент, зародыш
глобальной модели интеграции, хотя тенденция к ее формированию, как
долгосрочная, несомненно, дает о себе знать.
Список
литературы
Н.В.Загладин. Парадигмы интеграции в контексте мирового
развития.