По Покровке-Маросейке…
Н.Р.Фрезинская
Покровка
оказалась счастливой: ее не переименовывали; и какой-нибудь приказный дьяк –
бородатый подданный царя Михаила Федоровича, склонившийся над современным
планом Москвы, с удовлетворением увидел бы ее, не обнаружив, к примеру,
Евпловки – ныне Мясницкой, а совсем еще недавно – Кирова.
В
XV веке по дороге, ведшей на восток от Спасских (Фроловских) ворот Кремля через
Ильинские ворота Китай-города и мимо великокняжеских садов, частенько ездил
Великий князь Иван Васильевич, навещавший загородный двор на Яузе. За ним –
знатные бояре и слуги, купцы со своими товарами. Не удивительно, что дорога
стала быстро застраиваться, превращаясь в московскую улицу. Покровкой назвали ее
по имени церкви Покрова в Садех, построенной не позднее 1488 года и простоявшей
до конца XVIII века.
Начиналась
Покровка у Ильинских ворот, у моста, перекинутого через ров, защищавший стены
Китай-города. На плане-чертеже Москвы, составленном в начале 1600-х годов сыном
Годунова Федором Борисовичем, можно разглядеть и ворота, и мост, и ров.
Отчетливо выделяется улица, которая ведет на восток, к стенам Белого, а потом и
Земляного города. Это и есть древняя Покровка. Ее контуры в структуре
современной застройки почти неисследимы.
У
Ильинских ворот не видно никаких ворот – вместе с частью китайгородской стены
их снесли в 1934 году. Нет ни рва, ни моста – они исчезли намного раньше.
Кажется, всего этого и не было никогда – столь убедительна в своей реальности
картина нынешней жизни! Но вот Политехнический музей пытается доказать, что
все-таки – было. Играя деталями фасада: пузатыми колонками, нарядными
наличниками и арочными окошками, карнизами и тягами с поребриком и сухариками,
– он обращен назад, в древность. Хотя сооружен не слишком давно: к 1877 году
завершено строительство центральной части (архитектор И.А.Монигетти); к 1896
году – правой части (архитектор Н.А.Шохин), к 1907 году – левой части
(архитекторы И.П.Машков и З.И.Иванов). Он тянет назад, предназначенный
знаменовать научно-технический прогресс, и, должно быть, поэтому кажется
ряженым.
Неподалеку
– скромная одноглавая церковь святителя Николая Чудотворца, имеющая свою долгую
и интересную историю. В 1468 году Иван III в память спасения Москвы от пожара поставил
здесь деревянный храм во имя преподобного Симеона Дивногорца. В 1657 году
вплотную к нему возвели каменный Никольский придел, по которому затем и стал
называться храм. Несмотря на позднейшие переделки, церковь сохраняет фрагменты
первоначальной композиции и достоинство подлинности. Восстановлен декор в стиле
московского барокко – те же нарядные наличники и карнизы с поребриком.
Итак,
храм возвращает нас в XVII век. Сохранился чертеж Покровки того времени (от
Ильинских ворот до современного Армянского переулка). Его нельзя назвать планом
– лишенный реальной геодезической основы, он является условной схемой,
сочетающей фасадные изображения стены, ворот, наиболее примечательных зданий и
виды отдельных владений и проезжей части с высоты птичьего полета.
Затейливо-наивная, эта схема, однако, служит важным источником информации.
Вот
он – храм святителя Николая, стоящий на левой стороне (в старину говорили:
Никола в Блинниках, потому что рядом торговали блинами, а еще – Никола в
Кленниках, потому что по соседству была кленовая роща). На правой стороне,
напротив, – церковь Покрова Богородицы (та самая, давшая название улице).
Подальше – церковь Косьмы и Дамиана (известная с 1639 года, она заменила
деревянную, упоминаемую в связи с пожаром 1547 года).
А
вот ряды дворов. Кто только тут не жил: стрельцы, купцы, крепостные, мастера,
священники, церковные причетчики, иноземцы… Но все-таки в основном – знатные
люди (среди них – князь Куракин, боярин Шереметев, полковник Салтыков). На углу
Большого Златоустинского переулка располагалось Малороссийское подворье –
небольшой кусочек Киева на московской земле.
Завершив
экскурс по старинному чертежу, выходим за его пределы и на углу Потаповского
(Большого Успенского) переулка видим небольшой скверик. В 1656 году здесь построили
каменную церковь Успения в Котельниках (поблизости делали кухонные котлы). К
ней мы еще вернемся… Пока же идем к Бульварному кольцу. У Покровских ворот,
близ каменной стены Белого города, стояла церковь Троицы. Подальше, уже за
стеной, – церкви Введения и Успения в Барашах (в округе жили бараши-шатерники).
Замыкал улицу храм Иоанна Предтечи – тоже у Покровских ворот, но уже Земляного
города.
В
XVII веке жители строились кто как хотел. Дома стояли в глубине дворов,
окруженные садами. На улицу выходили заборы, ворота, торговые ряды и лавки.
Такой расстыковкой москвичи старались уберечь свои деревянные (большей частью)
дома от пожаров. Пожары все же случались, и довольно часто. Адам Олеарий,
секретарь Шлезвиг-Голштейнского посольства, посещавший Москву в середине XVII
века, свидетельствует: “…Не проходит не только месяца, но даже недели,
чтобы не сгорели несколько домов, а иногда, при сильном ветре, и целых
улиц”. Покровка не была исключением, особенно сильно пострадала она во
время больших пожаров 1629 и 1688 годов.
Надо
было начинать строить из камня, но он был дорог и дело продвигалось медленно.
Однако продвигалось. Число каменных зданий на Покровке и в прилегающих
переулках росло. Сохранились старинные каменные палаты напротив церкви Успения,
умело включенные в великолепную постройку XVIII века – дом князя Долгорукова.
Дошли до нас и Мазепины палаты, сооруженные “глаголем” (в форме буквы
“Г”) – лицом во двор, а к Колпачному переулку – скромным глухим
фасадом; палаты дьяка Украинцева, которые, поднимаясь в гору, углом огибает
Хохловский переулок; палаты Сверчкова в Сверчковом (Малом Успенском) переулке.
Самые
богатые палаты в конце XVII века построил для себя царский родственник Василий
Федорович Нарышкин. Здание, расположенное на левой стороне Покровки по
соседству с Малороссийским подворьем, протянулось вдоль улицы почти на 70
метров: два нижних этажа – каменные; возможно, над ними возвышался третий,
деревянный, выходивший на галерею-гульбище. Прекрасный образец московского
барокко! Старинные чертежи демонстрируют это, да и не только они. Во дворе
недавно восстановлен фрагмент фасада (на уровне большой палаты второго этажа):
белокаменные наличники, выше – консоли (элементы декора следующего яруса).
На
ночь Покровку запирали. Решетки с воротами были установлены у церквей святителя
Николая Чудотворца и Косьмы и Дамиана. Уличное освещение отсутствовало; рядовые
пешеходы светили себе фонарями, а боярские колымаги сопровождались верховыми с
горящими факелами. Тех, кто в ночное время пробирался по улице без огня,
сторожа задерживали и отправляли в Стрелецкий приказ, что было весьма разумной
мерой: лихих людей тогда на Москве хватало.
Днем
здесь царила темнота и толкотня, особенно по праздникам, когда к церквам
съезжался и сходился народ. Кое-где ширина проезжей части не превышала 5
саженей (10,7 метров). Пешеходы и повозки утопали в грязи. Особенно сильную
грязь учиняла река Рачка, протекавшая мимо Поганого (а теперь – Чистого) пруда,
мимо церкви Троицы (ее называли Троица на Грязех), пересекала Покровку и “впадала”
в Колпачный переулок. Над ней был устроен деревянный мост… Что ж, Покровка в
этом смысле ничем не отличалась от прочих московских улиц, о состоянии которых
говорится в подметном письме, адресованном светлейшему князю Меншикову:
“Мостовыя улицы мостят, не вынимая прежних подкладов и не вычищая грязи…
а много ж из мостов в скудные дома крадут бревна… По улицам изо многих дворов
строят избы и всякое дворовое строение, а тем строением выдаютца на улицы, и
оттого улицы истеснились. Из дворов мечют по улицам всякий скаредной помет и
собаки и куры и кошки и иную мертвечину, и от того помету летом бывает всякий
дух и черви родятца, оттого болезни, паче ж зазор от иноземцев”.
Впрочем,
строго говоря, мы совершаем ошибку, называя улицу Покровкой. Петр Васильевич
Сытин (Сытин П.В. Из истории московских улиц. М., 1999) рассказывает, что в
XVII веке она разделилась на две: западный отрезок стал именоваться Маросейкой
(там, где стояло Малороссийское подворье), восточный же (между Покровскими
воротами Белого и Земляного городов) сохранил прежнее имя.
Забегая
вперед отметим, что в 1940 году Покровка превратилась в улицу Чернышевского, а
в 1953 году Маросейка стала улицей Богдана Хмельницкого, и только в 1990-х
годах им вернули прежние названия. Впрочем, архитектурно Покровка и Маросейка
составляют единое целое, и для меня, живущей по соседству, так и остался
секретом смысл их разделенности.
К
1705 году на деньги купца Ивана Сверчкова завершилась перестройка церкви
Успения в Котельниках. Предполагается, что работы были выполнены под
руководством мастера Петра Потапова, приехавшего с Украины. В результате на
Покровке вырос исключительной красоты храм. Николай Иванович Брунов, историк
архитектуры, видевший этот храм собственными глазами, описывал его на лекциях в
Архитектурном институте: стройное могучее здание, окруженное открытой террасой
и украшенное белокаменной резьбой, стремительно возносящее к небу шатры и
главы, увенчанные кружевом крестов… Оно было разрушено в середине 1930-х
годов и сегодня с молчаливым упреком глядит с фотографии, сделанной незадолго
до сноса.
К
храму Введения судьба оказалась благосклоннее. Перестроенный в 1701 году, стоит
он на углу Барашевского и Подсосенского переулков – с трапезной и колокольней,
хорошо видной с Покровки. В советское время здесь размещались
научно-производственные мастерские. Но здание выжило и дождалось ремонта,
который вернул ему первозданную красоту.
В
начале XVIII века строительство в округе утратило былой размах: 16 мая 1703
года был основан Санкт-Петербург, начавший поглощать львиную долю сил и средств
страны. Тем не менее что-то продолжало делаться. В 1732 году было решено
перестроить церковь Успения в Барашах (она называлась теперь церковью
Воскресения). Работы завершили в 1773 году. На изломе улицы возник выразительный
монолит барочного храма, дополненного колокольней и увенчанного торжественным
куполом с золоченой главкой, имевшей форму короны. В 1930-е годы здание
обезглавили, разобрали верхние ярусы колокольни и сделали пристройку к
западному фасаду. В таком виде храм почти неузнаваем. О XVIII веке напоминают
лишь сохранившиеся детали белокаменного убранства – сдвоенные пилястры с
ионическими капителями и лучковые сандрики над высокими окнами. Предание
утверждает, что именно здесь императрица Елизавета Петровна тайно венчалась с
графом Разумовским. С тем же преданием связан расположенный неподалеку дом
(22): императрица-де построила его для мужа и отпраздновала в нем тайный брак.
“История русской архитектуры” обо всем этом умалчивает; опираясь на
документы, она сообщает, что дом появился на Покровке в 1760-е годы и
принадлежал Апраксиным, а потом Трубецким. Сегодня он – одна из главных
достопримечательностей улицы.
А
вот изумрудно-белый маленький Зимний дворец. Основной объем соединен арочными
переходами с боковыми флигелями, а во двор, к саду и хозяйственным постройкам,
обращен овальным фасадом. Стены с нишами и выступами, обилие коринфских колонн,
динамика разорванных фронтонов и раскрепованных карнизов, живописность лепных
украшений-рокайлей (стилизованных раковин) – за эту сочную и немного вычурную
архитектуру здание прозвали “дом-комод”.
В
1770-х годах неподалеку от “дома-комода” поставил свой особняк
елизаветинский вельможа Иван Иванович Шувалов. Со времени строительства
“комода” минуло лишь несколько лет, но они ознаменовали крутой
перелом в архитектуре: на смену барокко пришел классицизм. Шуваловский дом тоже
поставлен на красную линию и фланкирован двумя флигелями. Парадный двор
(курдонер) расположен за зданием, и отсюда, со стороны двора, устроен вход, акцентированный
портиком. Над главным залом – круглый бельведер. И портик, и бельведер не
сохранились. Растесаны окна первого этажа, сильно пострадал декор фасада.
Правый флигель заменен доходным домом, массив которого грубо нависает с запада.
И все же обаяние старины витает над этим местом… После Шувалова до революции
1917 года жили здесь Голицыны. Теперь в старых стенах размещаются магазины и
учреждения.
В
1796 году у Ильинских ворот, там, где стояла когда-то церковь Покрова в Садех,
построила дом графиня В.П.Разумовская (Маросейка, 2). Во время войны 1812 года
его занимал французский маршал Мортье (этот же дом Л.Н.Толстой упоминает в
“Войне и мире”). Будучи, таким образом, исторической и литературной
достопримечательностью, дом этот является и любопытным образцом жилой
архитектуры своего времени. Ротонда с бельведером начинает улицу, акцентируя
угол, который бывшая Покровка образует с Лубянским проездом: в начале XVIII
века улица стала короче и не доходила уже до китайгородской стены, так как для
защиты от шведов пришлось соорудить новые укрепления, и бастионы, выступая
далеко вперед, потеснили сложившуюся застройку. (Бастионы хорошо видны на
акварели, написанной Ф.Я.Алексеевым между 1800 и 1802 годами. И дом
Разумовской, кстати, виден тоже.)
Не
имея на руках документов, трудно судить о разрушенных зданиях церкви Косьмы и
Дамиана на углу Старосадского переулка (Маросейка, 14) и церкви Иоанна Предтечи
у Садового кольца (Покровка, 50). Выстроенные же заново Матвеем Федоровичем
Казаковым, они стали украшением города. Казаковская церковь Косьмы и Дамиана
стоит и сейчас. А церковь Иоанна Предтечи была снесена в 1936 году, чтобы
освободить место для жилого дома. Осталась одна колокольня – она старше церкви,
и ее пощадили.
Как
раз напротив церкви Косьмы и Дамиана в 1780-х годах для М.Р.Хлебникова был
возведен жилой дом, который называли дворцом. После Хлебникова владел этим
домом генерал-фельдмаршал Петр Александрович Румянцев-Задунайский – герой
русско-турецкой войны, потом его сын Николай Петрович – собиратель книг и
создатель Румянцевского музея.
В
Музее архитектуры имени А.В.Щусева хранятся так называемые “Московские
альбомы”. Им почти 200 лет. Кожаные переплеты с золотым тиснением украшены
буквами “М” и “К” – инициалы собирателя-составителя Матвея
Федоровича Казакова. Многие из сохранившихся московских зданий могли бы сегодня
узнать себя по этим альбомам. Хлебниковское, правда, – с большим трудом:
перестроенное в 1880-х годах, оно приобрело совсем иное лицо, не лишенное,
впрочем, выразительности: московские путеводители воспроизводят его фасад,
украшенный пилястрами, кронштейнами и статуями, – суховатый, но живописный.
Фрагмент дворового фасада, сохранившийся в прежнем виде, дает основание
предполагать авторство Василия Ивановича Баженова. Сейчас здесь – посольство республики
Беларусь.
В
1797 году Павел I повелел вместо уничтоженной стены, защищавшей когда-то Белый
город, создать бульварное кольцо, а на пересечениях бульваров с радиальными
улицами построить по две гостиницы – двух-этажные, с “одинаковою
фасадою”. В первой четверти XIX века у Покровских ворот по проекту Василия
Петровича Стасова одна такая пара гостиниц была построена (дома 16, 17). И даже
дожила до нашего времени. Здания не поражают своими масштабами, но весьма
искусно вписаны в городскую ткань. Были потом перестройки. А все же и ныне, как
и в стасовские времена, колеблется в водах Чистого пруда отражение приземистого
тосканского портика с фронтоном…
С
началом петровских реформ стала меняться и Покровка-Маросейка.
Рачку
заключили в трубу. Булыжная мостовая заменила деревянную. Загорелись масляные
фонари. Хуже дело обстояло с наведением градостроительного порядка. Петр
Великий повелел ставить дома “в линию” с тем, чтобы улицы “были
со временем равны” (то есть имели одинаковую ширину на всем протяжении).
Однако заметные подвижки в этом направлении произошли только после создания в
1742 году при Полицмейстерской канцелярии “архитекторского класса”,
призванного регулировать городское строительство. Разрешения на возведение
новых зданий стали выдавать, руководствуясь геодезически точным планом Москвы,
составленным Иваном Мичуриным. Со временем “архитекторский класс”
расширял свои контрольно-распорядительные функции: в 1780-х годах им уже
устанавливались как разрывы между зданиями, так и габариты самих зданий.
Но
Покровку-Маросейку выстроить “по ранжиру”, наподобие улиц новой
российской столицы, не удалось. Ни у кого не поднималась рука рушить здесь все
сплошь ради сведения покровско-маросейского богатства и разнообразия в
“единый архитектурный ансамбль”.
Во
время войны 1812 года улица подверглась новым испытаниям – выгорела вся правая
ее сторона. Но после ухода врага бурно закипело строительство, восстанавливая
утраченное. Улица даже расширилась до 10 саженей (21,3 м). И опять же – не
везде: уцелевшие добротные здания пощадили. Они и сегодня выступают за
“красную линию”.
Нарышкинские
палаты пережили войну, а в 1832 – 1833 годах были отремонтированы, приобретя
фасад в духе позднего классицизма: строгий ряд удлиненных окон на глади желтых
оштукатуренных стен, оживленных кое-где гипсовыми орнаментами. За свою долгую
жизнь этот дом сменил много хозяев. Дважды он становился учебным заведением. В
петровские времена в нем размещалась школа пастора Глюка, лингвиста и
переводчика Библии, а перед революцией 1917 года здесь открылась Елисаветинская
гимназия.
Впрочем,
мы опять забежали далеко вперед. Вернемся в 30-е годы XIX века. Они тоже
оказались переломными для русской архитектуры: классицизм сменила эклектика.
Появились здания, в которых оживали традиции византийской, романской,
готической, ренессансной, древнерусской архитектуры и их различные сочетания.
Новые тенденции отчетливо проявились в творчестве Михаила Доримедонтовича
Быковского – академика архитектуры, непримиримого критика классицизма, немало
поработавшего в районе Покровки-Маросейки. В 1868 году он завершил перестройку
церкви Троицы на Грязех, сформировав на берегах Рачки, давно уже томящейся в
заточении, архитектурную композицию, заставлявшую вспоминать итальянское
Возрождение. Видная издалека, церковь в немалой степени определяла лицо улицы.
В советское время с нее сняли купол и разобрали часть колокольни.
К
1879 году Быковский перестроил древний Ивановский монастырь вблизи Покровки
(улица Забелина, 4). Он воздвиг высокие стены и башни-звонницы, навевающие ассоциации
со средневековьем, и граненый купол, похожий на тот, которым Брунеллески
увенчал Флорентийский собор Санта Мария дель Фиоре.
Новые
тенденции проявились также в архитектуре доходных домов. Один из них (Покровка,
3, левая часть) примыкает к строению конца XVIII – начала XIX века,
принадлежавшему Б.И.Толстому, а потом М.П.Мещерской (Покровка, 3, правая
часть), и резко контрастирует с нею. Чего только ни напридумал архитектор: и
круглая башенка на углу (сейчас наполовину разрушенная), и балконы с металлическими
решетками (тоже исчезнувшими), и рустованные лопатки стен, и сложные карнизы на
кронштейнах, и лепные обрамления окон… Подобных зданий возводили немало,
одновременно надстраивали и перестраивали старинные, – оставались лишь лавки в
первых этажах.
Архитектура
менялась по мере изменения состава жителей. Древние аристократические фамилии
вытеснялись купеческими. Один из нуворишей того времени по фамилии Каулин,
завладевший хлебниковским особняком, вырубил прекрасный сад; другой, по фамилии
Грачев, превратил его в доходно-торговый дом.
На
рубеже XIX и XX веков начал формироваться архитектурный стиль, учитывавший
новые вкусы и новые технические возможности: “модерн” (современный).
К счастью, эксперименты “модернистов” Покровку-Маросейку в основном обошли
стороной. Из построек в стиле “модерн” можно назвать, к примеру,
пятиэтажный доходный дом с магазином в первом этаже, построенный В.В.Шервудом в
1909 году (Покровка, 44): эркеры над парадными входами и высокие фронтоны
сложных криволинейных очертаний; фактурная штукатурка с фрагментами
керамической облицовки; лепные украшения в виде масок и растительных
орнаментов…
Неоклассицизм,
сменивший модерн в 1910-х годах, улицу не миновал. Вот дом, который построил
архитектор М.С.Лялевич для товарищества резиновой мануфактуры
“Треугольник” в 1916 году (Маросейка, 12). А вот другой, сооруженный
для книгоиздателя И.Д.Сытина архитектором А.Э.Эрихсоном в 1913 году (Маросейка,
7). Первый – четырехэтажный – со всей определенностью “потрафляет” новым
(вернее, старым) вкусам рустовкой первого этажа и аркадой, которая опирается на
сдвоенные колонны ионического ордера. Второй – пяти-семиэтажный – делает это
сдержаннее, сохраняя строгие формы фасада, лишь местами оживленного пилястрами,
венками и розетками. Главное – высота сытинского дома, почти рекордная для того
времени (в путеводителе “По Москве”, изданном в 1917 году, Федор
Федорович Горностаев, архитектор и историк искусства, говорил о
“семиэтажных небоскребах”!)
А
мостовая оставалась булыжной. Бывшая “прогрессивной” полтораста лет
назад, она теперь стала анахронизмом: в Москве появился асфальт. По вечерам
газокалильные фонари освещали путь не только пролеткам и подводам, но и
трамваям.
После
1917 года на Покровке-Маросейке ломали и строили много. О том, что и как ломали,
уже сказано. Что же и как строили?
Прямо
напротив дома Разумовской, на пересечении с Лубянским проездом, в конце 1920-х
годов В.Д.Цветаевым сооружено здание Дома трестов (Маросейка, 3). Вместе со
своим визави оно начинает улицу, обращая к перекрестку скругленный угол и
бельведер. В 1935 году здесь разместился ЦК ВЛКСМ, а теперь у входа можно
увидеть вывеску Российского молодежного центра.
Дальше
– Ильинские ворота. Слева зеленеет сквер; его разбили еще в 1882 году на месте
пустыря и рыбных рядов. В 1887 году в сквере поставили памятник-часовню героям
Плевны (по проекту архитектора Владимира Осиповича Шервуда). Подле памятника –
Политехнический музей. Глядишь со сложным чувством на это капризное дитя
русской архитектурной эклектики: нельзя подражать его авторам, но потерять его
тоже нельзя…
Советский
классицизм сколько-нибудь заметных следов на нашей улице не оставил. Зато
признаки эпохи унификации в здешней застройке хорошо различимы. В 1970-е годы у
самого Земляного вала, напротив уцелевшей колокольни Иоанна Предтечи, сломали
пять двухэтажных зданий XIX века, образовав небольшую площадь перед новым
двухзальным кинотеатром “Новороссийск” (Покровка, 47). У входа
положили восьмитонный якорь с берегов Цемесской бухты…
И
вот – наше время: ставший уже притчей во языцех “архитектурно-строительный
бум”. Здесь пока рано выносить окончательные суждения. Ясно одно:
произошел поворот, обусловленный усталостью от типовых, стандартных решений: в
воздухе вновь запахло эклектикой. Покровка-Маросейка в этом отношении не
отстала от других улиц: мансарды верхних этажей, криволинейные поверхности
стен, закругленные же фронтоны, дорогие отделочные материалы,
“показательно” высокое качество строительных работ…
Гоголь
когда-то писал: “…Я думал, что весьма не мешало бы иметь в городе одну
такую улицу, которая бы вмещала в себя архитектурную летопись… И кто ленив
перевертывать толстые тома, тому бы стоило только пройти по ней, чтобы узнать
все”. Есть такая улица, Николай Васильевич! Взглянем под конец на
Покровку-Маросейку с высоты птичьего полета: барокко рядом с эклектикой и
конструктивизмом; классицизм рядом с модерном; неоклассицизм рядом с
индустриальным строительством недавнего прошлого – пять столетий московской
архитектуры, отшумев разрушением-созиданием, опочили на этих камнях…
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.testan.narod.ru