–PAGE_BREAK–, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации рассмотрела в судебном заседании от 3 сентября 2004 года уголовное дело по кассационному представлению государственного обвинителя Комина В.В. и кассационной жалобе потерпевшего Я. на приговор Оренбургского областного суда от 30 июня 2004 года, по которому Т., 27 августа 1970 года рождения, уроженец с. Богдановки Теректинского района Уральской области Республики Казахстан, ранее не судимый, оправдан по ст. 159 ч. 3 УК РФ за отсутствием в его действиях состава преступления; оправдан по ст. 283 ч. 1 УК РФ за непричастностью к совершению преступления.
Ранее избранная в отношении Т. мера пресечения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении отменена.
Частным постановлением суда от 30 июня 2004 года обращено внимание начальника Управления Федеральной службы безопасности РФ по Оренбургской области «на нарушения закона, допущенные по уголовному делу по обвинению Т.».
Заслушав доклад судьи Верховного Суда Российской Федерации Бондаренко О.М. об обстоятельствах уголовного дела, доводы кассационного представления и кассационной жалобы потерпевшего, выступление прокурора Ерохина И.И., поддержавшего доводы кассационного представления об отмене оправдательного приговора в полном объеме, Судебная коллегия установила, что Т. было предъявлено обвинение в том, что он, являясь сотрудником УФСНП РФ по Оренбургской области и имея допуск к работе со сведениями, составляющими государственную тайну, в период сентября — октября 2002 года, в нарушение нормативных актов, регламентирующих порядок работы с секретными документами, разгласил сведения, составляющие государственную тайну, ставшую достоянием других лиц. Действуя в нарушение установленного порядка работы с секретными документами, Т. записал и сохранил на гибком магнитном диске проект служебного документа — файл под названием «dop» в отношении МДОП «Абориген» с грифом «совершенно секретно».
Впоследствии Т. утратил указанный магнитный диск, который 3 декабря 2002 года был обнаружен в вагоне электропоезда сотрудниками милиции Рудневым и Кильдюшкиным, не имеющим допуска к «совершенно секретным» документам, составляющим государственную тайну, которые получили возможность ознакомиться со сведениями, отнесенными к государственной тайне.
Принимая решение об оправдании Т. по ст. 283 ч. 1 УК РФ, суд указал на то, что текст предъявленного ему обвинения не содержит изложения выводов следствия о умысле действий Т., связанных с разглашением сведений, составляющих государственную тайну, описания формы его вины, а кроме того, отразил, что стороной обвинения не было представлено достаточно доказательств в подтверждение причастности Т. к незаконному созданию секретных файлов на магнитном диске «FUJIFILM», серийный номер 2281303 А, и к его утрате.
Кроме того, Т. обвинялся в том, что в период августа — сентября 2003 года, являясь должностным лицом органов внутренних дел, заместителем начальника оперативно-розыскной части управления по налоговым преступлениям УВД Оренбургской области, вступив в преступный сговор со своим знакомым Т-ным, заранее распределив роли с целью хищения денежных средств потерпевшего Я., группой лиц, по предварительному сговору, путем обмана и злоупотребления доверием потерпевшего, используя служебное положение Т., похитили у Я. 2400 долларов США (или 75535 руб. 04 коп. по курсу ЦБ РФ на 05.09.2003), причинив ему значительный ущерб.
Суд, принимая решение об оправдании Т. по ст. 159 ч. 3 УК РФ за отсутствием в его действиях состава преступления, указал, что в деле отсутствуют доказательства того, что именно Т. путем мошенничества завладел денежными средствами потерпевшего, а представленные доказательства, связанные с изъятием сотрудниками ФСБ денежных средств у Т. и Т-на, являются недопустимыми; органами следствия и стороной обвинения не представлено доказательств, которые опровергали версию подсудимого о получении им 2200 долларов США от Т-на в счет погашения долга. Кроме того, суд первой инстанции указал на допущенные, по его мнению, нарушения уголовно-процессуального закона, выразившиеся в том, что в деле отсутствуют данные о процессуальном решении приобщения актов личного досмотра Т-на и Т. к материалам уголовного дела, а также отмечается, что неопределенность процессуального положения Т-на явилась препятствием для оглашения в суде показаний, которые он давал в ходе предварительного следствия.
Основанием для вынесения частного определения явилось то, что, по мнению суда, сотрудники Управления ФСБ РФ по Оренбургской области, которые должны были контролировать передачу денег от Т-на к Т., нарушили требования уголовно-процессуального закона, что привело к признанию важных доказательств недопустимыми.
В своих кассационных представлениях государственный обвинитель ставит вопрос об отмене приговора в связи с несоответствием выводов суда, изложенных в приговоре, фактическим обстоятельствам дела и допущенными судом нарушениями уголовно-процессуального закона; об отмене как необоснованного частного определения суда, передаче уголовного дела на новое судебное рассмотрение.
В представлении, в частности, указывается на то, что исследованные в суде доказательства являются достаточными для вывода о том, что со стороны Т. имело место грубое нарушение установленных правил, регламентирующих обеспечение режима секретности и охраны сведений, составляющих государственную тайну. В результате преступного легкомыслия Т. со сведениями составляющими государственную тайну, были ознакомлены лица, которые к ней допуска не имели.
Оправдывая Т. по эпизоду обвинения в мошенничестве, суд не учел того обстоятельства, что действия сотрудников ФСБ, осуществлявших «оперативный эксперимент», контролировавших движение передаваемых денег от момента их специальной регистрации и замене номеров купюр до их вручения потерпевшим Я. Т-ну, а затем Т-ным Т. в рамках действующего ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности», производилось на законных основаниях, в соответствии с постановлением, утвержденным руководством УФСБ РФ по Оренбургской области. Результаты оперативной деятельности: документы, изъятые денежные средства, аудио- и видеокассеты были представлены в органы прокуратуры, где и решался вопрос о возбуждении уголовного дела и проведении последующих за этим следственных действий.
Акты «личного досмотра» Т-на и Т. судом ошибочно оценены как недопустимые доказательства по сугубо формальным основаниям, тогда как зафиксированные указанными актами факты передачи помеченных денежных купюр Т-ну и Т. суд фактически признал.
В ходе судебного следствия суд в нарушение процессуального закона фактически лишил сторону обвинения возможности в полном объеме предъявить имевшиеся по делу доказательства. Свидетель Т-н, показания которого имеют исключительно важное значение для объективного рассмотрения дела, в суде допрошен не был, а в заявленном ходатайстве об отложении судебного разбирательства для обеспечения явки указанного свидетеля государственному обвинителю было необоснованно отказано. Вопреки позиции государственного обвинителя суд завершил судебное следствие без оглашения показаний свидетеля Т-на на предварительном следствии. В противоречии с установленными в суде обстоятельствами суд принял ошибочное решение о судьбе вещественных доказательств, возвратив денежные средства потерпевшего Я. оправданному Т.
Потерпевший Я. в своей кассационной жалобе просит Судебную коллегию отменить оправдательный приговор в отношении Т. При этом потерпевший указывает, что суд не вправе был закончить рассмотрение уголовного дела, не допросив свидетеля Т-на, и ограничил его права потерпевшего на участие в судебных прениях, присутствие на провозглашении приговора. Суд принял незаконное решение передать принадлежащие ему деньги, которые по предложению сотрудников ФСБ он использовал во время контролируемого ими «оперативного эксперимента» офицеру, налоговой службы Т., вымогавшему у него эти деньги.
В своих возражениях на кассационное представление и кассационную жалобу потерпевшего оправданный Т. просит признать их доводы необоснованными, а приговор суда, который, по его мнению, является законным и обоснованным, он просит оставить без изменения.
Проверив материалы уголовного дела и обсудив доводы кассационного представления и кассационной жалобы, Судебная коллегия приходит к выводу об отсутствии оснований к отмене оправдательного приговора, вынесенного в отношении Т. по ст. 283 ч. 1 УК РФ, и об обоснованности доводов об отмене оправдательного приговора, вынесенного в отношении Т. по ст. 159 ч. 3 УК РФ, а также об отмене частного определения.
Суд первой инстанции, исследовав все представленные доказательства, которые, по мнению обвинения, могли подтверждать обоснованность обвинения Т. в разглашении государственной тайны, которая была ему доверена по службе, т.е. в совершении преступления, предусмотренного ст. 283 ч. 1 УК РФ, принял правильное решение об оправдании Т. в связи с его непричастностью к совершению данного преступления.
Оценив представленные доказательства, суд пришел к обоснованному выводу об отсутствии достоверных доказательств того, что именно Т., как ему было предъявлено обвинение, создавал, изменял и сохранял проекты служебных документов, содержащие сведения, составляющие государственную тайну, на «гибком магнитном диске (ГМД) «FUJIFILM», серийный номер 2281303 А, зеленого цвета». Как установлено в суде после допроса свидетелей и эксперта, доступ к секретной информации, содержащейся на этом ГМД, имели и другие сотрудники службы. В деле отсутствуют бесспорные доказательства того, что именно этот ГМД зеленого цвета принадлежал Т., не подтвердили этого обстоятельства и результаты проведенного служебного расследования.
Суд обоснованно поставил под сомнение тот факт, что обнаруженная работниками милиции в вагоне электропоезда в Республики Мордовия дискета являлась именно дискетой «FUJIFILM», серийный номер 2281303 А, поскольку, по показаниям свидетелей, ими была обнаружена компьютерная дискета зеленого цвета, а по сопроводительным документам УФСБ РФ по Оренбургской области из УФСБ РФ Республики Мордовия был получен гибкий магнитный диск без номера.
Следует признать правильным отмеченный судом недостаток следствия, не указавшего в обвинительном заключении выводов следствия об умысле Т. при совершении действий по разглашению сведений, составляющих государственную тайну, форме его вины. Указанное обстоятельство имеет важное значение, имея в виду, что диспозиция ст. 238 УК РФ предполагает, что действия по разглашению сведений, составляющих государственную тайну, должны совершаться умышленно, а также то, что сведения, содержавшиеся на дискете, были успешно реализованы задолго до ее находки.
Довод кассационного представления о том, что преступные действия Т. были совершены в результате преступного легкомыслия, не соответствует тексту предъявленного ему обвинения, не содержащему такой записи.
Выводы суда, изложенные в приговоре при оправдании Т. по ст. 159 ч. 3 УК РФ, не соответствуют фактическим обстоятельствам дела, содержат противоречия, которые повлияли на решение об обоснованности предъявленного ему обвинения в совершении мошенничества, что является в соответствии с требованиями п. 4 ст. 380 УПК РФ основанием для отмены приговора.
Суд в приговоре признал «бесспорно» установленным фактом передачу потерпевшим Я. 2400 долларов США Т-ну, факт передачи Т-ным 2200 долларов США Т. и факт изъятия 2200 долларов США у Т.
При этом суд, фактически в противоречие с им же установленными обстоятельствами, признал недопустимыми доказательствами акты личного досмотра от 6 сентября 2003 года, при которых сотрудниками УФСБ РФ по Оренбургской области были обнаружены и изъяты: 2 купюры по 100 долларов США у Т-на и 2 купюры по 100 долларов США у Т. Указывая на то, что ст. 74 УПК РФ не указывает на «акт личного досмотра» как на допустимое процессуальное доказательство, суд оставил без оценки то обстоятельство, что задержание Т-на и Т. было осуществлено сотрудниками УФСБ РФ в рамках проводимого ими «оперативного эксперимента», а их действия в едином случае регламентировались не нормами УПК РФ, а положениями Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» от 12 августа 1995 года (с последующими в него изменениями).
Законность действий сотрудников УФСБ РФ, их соответствие вышеназванному нормативному акту, наличие специального постановления, санкционировавшего проведение оперативно-розыскных мероприятий, суду надлежало проверить с учетом конкретной обстановки на месте задержания, поведения задержанных лиц, однако этого сделано не было.
Из материалов дела следует, что материалы проведенных оперативных мероприятий: документы, изъятые денежные средства, видеокассеты и аудиокассеты были переданы в прокуратуру для решения вопроса о возбуждении уголовного дела и проведения следственных действий, регламентированных УПК РФ.
Вместе с тем, предъявляя к действиям оперативных сотрудников и оформляемым ими документам требования УПК РФ, не учел того, что их деятельность на этом этапе регламентируется кроме вышеназванного Федерального закона и «Инструкцией о порядке предоставления результатов оперативной деятельности органу дознания, следователю, прокурору или в суд».
Именно с учетом требований указанных нормативных актов суду следует оценивать правильность и законность действий оперативных сотрудников при задержании лиц, досмотре их имущества и их личном досмотре, необходимость на месте в осмотре изымаемых предметов, участии понятых и правилах хранения изымаемых предметов.
Необоснованными являются указания в приговоре об отсутствии законных действий по приобщению материалов оперативных мероприятий к материалам уголовного дела, т.к. следователем необходимые следственные действия проводились, что подтверждается наличием соответствующих протоколов.
Таким образом, игнорируя установленные в судебном заседании факты того, что потерпевший Я., используя свои личные деньги — 2400 долларов США, номера которых были заранее зафиксированы оперативными сотрудниками УФСБ, передал деньги Т-ну, а тот часть денег Т., суд не смог оценить то обстоятельство, являются ли деньги, изъятые у Т-на — 200 долларов США и Т. — 2200 долларов США, теми деньгами, которые принадлежат потерпевшему.
В этих условиях нельзя признать правильным принятое судом решение о судьбе вещественных доказательств, передаче Т. 2200 долларов США, изъятых у него при задержании.
Указав в приговоре о том, что не опровергнутыми являются доводы Т., что порученные им от Т-на деньги являлись возвратом долга, суд вместе с тем оставил без какой-либо содержательной оценки показания свидетеля Т-на, имеющиеся в материалах дела.
Отказ от их оглашения в суде, о чем ходатайствовал государственный обвинитель, суд мотивировал только предположениями о, возможно, ошибочном определении процессуального положения Т-на, тогда как его процессуальное положение свидетеля определено вполне конкретно.
Следует признать обоснованными доводы кассационного представления и кассационной жалобы о том, что суд, не приняв мер к допросу свидетеля Т-на, фактически лишил государственного обвинителя возможности в полном объеме предъявить имевшиеся по делу доказательства и необоснованно отказал в удовлетворении заявленного государственным обвинителем ходатайства об отложении судебного разбирательства по делу для обеспечения явки свидетеля Т-на и его допроса в суде.
При этом Судебная коллегия отмечает, что принимаемые ранее судом меры к явке свидетеля Т-на: извещение его повестками о явке в суд, постановление о его приводе службой судебных приставов в данном случае нельзя признать достаточными.
Как следует из материалов уголовного дела, Т-н имеет постоянное место жительства и регистрацию в г. Оренбурге, работает адвокатом (регистрацию в г. Оренбурге, работает адвокатом (регистрационный номер 56/617 в реестре адвокатов Оренбургской области), и его установление и привод в суд для дачи показаний должен быть осуществлен в соответствии с требованиями ст. 113 УПК РФ.
Судебная коллегия считает, что объективное рассмотрение настоящего уголовного дела и окончательный вывод о доказанности предъявленного Т. обвинения в совершении мошенничества, проверка выдвигаемой им версии о наличии денежного долга и возврате ему Т-ным 2200 долларов США как погашение долга возможно только при условии исследования в суде и оценки показаний свидетеля Т-на.
На основании изложенного, руководствуясь ст. ст. 378, 379, 388 УПК РФ, Судебная коллегия определила, что приговор Оренбургского областного суда от 30 июня 2004 года в отношении Т. в части, касающейся его оправдания по ст. 159 ч. 3 УК РФ, отменить, а дело в этой части направить на новое судебное разбирательство в тот же суд, в ином составе судей.
Отменить принятое судом на основании п. 12 ч. 1 ст. 299 решение о судьбе вещественных доказательств и передаче Т. денежных средств в сумме 2200 долларов США.
Частное постановление суда от 30 июня 2004 года в адрес начальника УФСБ РФ по Оренбургской области отменить.
В остальной части приговор суда в отношении Т. оставить без изменения, а кассационное представление государственного обвинителя Комина В.В. оставить без удовлетворения[31].
Из сказанного можно сделать вывод: данные, добытые оперативно-розыскным путем, должны расцениваться как самостоятельные процессуальные доказательства. В последние годы именно такую позицию занял Верховный Суд РФ, предлагая придавать статус вещественного доказательства материалам аудиозаписи и видеосъемки факта получения взятки должностными лицами[32]. И эта правовая позиция высшего судебного органа страны должна быть воплощена в нормах уголовно-процессуального права.
2.2. Формы предварительного следствия и их характеристика
Предварительное расследование представляет собой порядок раскрытия следователем, органом дознания и дознавателем преступления до суда.
Оно является частью досудебного производства. Ему предшествует обнаружение признаков преступления и возбуждение уголовного дела.
Предварительное расследование проводится по большинству уголовных дел и является основной формой досудебного установления обстоятельств преступления. Исключение предусмотрено лишь для преступлений, преследуемых в порядке частного обвинения. Фактические данные, полученные в ином порядке, в том числе посредством оперативно-розыскной деятельности, не могут служить основаниями для рассмотрения дела в суде.
Предварительное расследование осуществляется следователями, органами дознания и дознавателями, что служит важной гарантией правильного применения уголовного и уголовно-процессуального законов, соблюдения прав и свобод человека и гражданина.
Предварительное расследование составляет основу, существо деятельности следователя, органа дознания и дознавателя. Сутью его является принятие ими предусмотренных законом мер к установлению события преступления, лиц, виновных в совершении преступления, и к их наказанию. Во многих случаях оно венчает работу органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность. Однако фактические данные, полученные оперативно-розыскными мерами, приобретают юридическое значение лишь в рамках уголовно-процессуальной деятельности.
Задачами предварительного расследования является быстрое и полное раскрытие преступления, изобличение виновных и правильное применение закона с тем, чтобы каждый совершивший преступление был подвергнут справедливому наказанию и ни один невиновный не был привлечен к уголовной ответственности и осужден.
Раскрытие преступления представляет собой протяженный во времени процесс установления обстоятельств, подлежащих доказыванию. Преступление считается раскрытым полно, когда доказаны все обстоятельства, предусмотренные ст. 73 УПК. Непременным условием полноты раскрытия преступления является необходимая и достаточная совокупность доказательств, устанавливающих событие преступления, виновность лица в совершении преступления, формы его вины и мотивы, обстоятельства, характеризующие личность обвиняемого, характер и размер вреда, причиненного преступлением, и другие обстоятельства. Полное раскрытие преступления обеспечивает правильное разрешение уголовного дела в суде, вынесение справедливого приговора и определение соразмерного виновности подсудимого наказания[33].
Преступление считается раскрытым быстро, если оно завершается в установленные законом сроки.
Раскрытым преступление считается тогда, когда обвинительный приговор вступил в законную силу.
Изобличение виновных предусматривает доказывание вины лиц, действительно совершивших преступление. Оно одновременно создает условия для того, чтобы к уголовной ответственности не были привлечены невиновные.
Предварительное расследование производится в двух формах предварительного следствия и дознания.
Предварительное следствие – это, прежде всего, уголовно-процессуальный институт, т.е. совокупность норм законодательства об уголовном судопроизводстве, определяющих порядок производства предварительного расследования, осуществляемого следователем (ст. 5, 38, 39, 150-171 УПК и др.)[34].
Предварительное следствие — это в то же время расследование преступления, производимое следователями прокуратуры, органов федеральной службы безопасности, органов внутренних дел и органов по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ (ч. 2 ст. 151 УПК).
Оно может быть проведено также начальником следственного отдела (ч. 2 ст. 39), прокурором (п. 2 ч. 2 ст. 37 УПК).
Производство предварительного следствия обязательно по всем преступлениям, за исключением указанных в части третьей статьи 150 УПК (перечень их приведен в гл. 32 УПК). Поскольку предварительное следствие производится по подавляющему большинству преступлений, постольку оно является основной формой предварительного расследования.
Форма предварительного следствия — установленный законом порядок его производства.
Дознание — предварительное расследование, осуществляемое дознавателем (следователем) по уголовному делу, по которому производство предварительного следствия необязательно (п. 8 ст. 5 УПК). Оно может производиться органом дознания (п. 1 ч. 2 ст. 40 УПК), а также следователями органов внутренних дел (п. 1 ч. 3 ст. 151 УПК), прокуратуры (п. 7 ч. 3 ст. 151 УПК) и органов по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ (п. 8 ч. 3 ст. 151 УПК).
Законность, всесторонность, полнота и объективность предварительного расследования во многом зависят от соблюдения ряда общих условий его производства. Они представляют собой установленные законом и обусловленные принципами уголовного процесса правила, выражающие специфические особенности данного вида уголовно-процессуальной деятельности, наиболее существенные требования, предъявляемые к ней. Они обеспечивают установление обстоятельств преступления в максимально короткий срок и с наименьшими затратами сил и средств. Одновременно они гарантируют соблюдение прав и свобод личности и гражданина, предотвращают возможные ошибки[35].
Кодекс к этим правилам относит:
– формы предварительного расследования;
– подследственность;
– место производства предварительного расследования;
– соединение уголовных дел;
– выделение уголовного дела;
– выделение в отдельное производство материалов уголовного дела;
– начало производства предварительного расследования;
– производство неотложных следственных действий;
– окончание предварительного расследования;
– обязательность рассмотрения ходатайства;
– меры попечения о детях, об иждивенцах подозреваемого или обвиняемого и меры по обеспечению сохранности его имущества;
– недопустимость разглашения данных предварительного расследования.
Согласно ч. 1 ст. 150 УПК РФ предварительное расследование осуществляется в форме предварительного следствия либо в форме дознания.
При этом предварительное следствие производится по всем уголовным делам, за исключением дел о преступлениях, перечисленных в п. 1 ч. 3 ст. 150 УПК, а также уголовных дел об иных преступлениях небольшой и средней тяжести — по письменному указанию прокурора (п. 2 ч. 3 ст. 150 УПК).
Статья 223 УПК уточняет, что дознание ведется по уголовным делам, указанным в ч. 3 ст. 150 УПК, возбуждаемым в отношении конкретных лиц, т.е. по очевидным преступлениям, и производится в порядке, установленном главами 22 и 24 — 29 УПК, т.е. аналогично предварительному следствию, но без предъявления обвинения. Часть 2 ст. 223 УПК устанавливает максимальный срок дознания 25 суток: 15 суток — основной срок и продление до 10 суток по решению прокурора.
Кодекс не содержит какого-либо предписания на тот случай, когда дознание в отведенный законом срок окончено быть не может. По мнению авторов одного из первых научно — практических комментариев к УПК РФ, в такой ситуации логична смена формы расследования, т.е. передача дела в следственный орган и использование срока следствия, установленного ст. 162 УПК[36].
Если в отношении подозреваемого была избрана мера пресечения в виде заключения под стражу, то итоговый обвинительный акт по результатам дознания составляется не позднее 10 суток со дня заключения подозреваемого под стражу. При невозможности составить обвинительный акт в данный срок подозреваемому предъявляется обвинение в порядке, установленном главой 23 УПК, либо данная мера пресечения отменяется (ч. ч. 2 и 3 ст. 224 УПК).
Таким образом, законодатель предусматривает при определенных обстоятельствах переход дознания в предварительное следствие, «смену вида расследования», однако и тогда без четких ответов остаются, по крайней мере, два вопроса. Кто будет в этом случае вести следствие? В какой форме должно осуществляться предварительное расследование по уголовным делам о преступлениях, подследственных по общему правилу органам дознания, в случае их неочевидности?
Возможно несколько вариантов ответов. Первый: в определенных случаях УПК разрешает органам дознания осуществлять предварительное следствие, в том числе и по неочевидным преступлениям, когда преступник неизвестен. Орган дознания в этих случаях заменяет следователя. Второй: по неочевидным преступлениям, подследственным органам дознания, предварительное следствие ведет следователь. Встает еще один вопрос — следователь какого ведомства? Более того, какова цель введения подобной альтернативной предварительному следствию формы расследования, которая не разгружает следователя, а лишь создает ему больше проблем, в том числе организационных.
Еще одно наблюдение. Согласно ч. 1 ст. 157 УПК при наличии признаков преступления, по которому производство предварительного следствия обязательно, орган дознания в порядке, установленном ст. 146 УПК, возбуждает уголовное дело и производит неотложные следственные действия (их перечень законом не определен).
Согласно п. 3 ст. 149 и ч. 3 ст. 157 УПК после производства неотложных следственных действий, и при этом не позднее 10 суток со дня возбуждения уголовного дела, орган дознания направляет его прокурору (не следователю!).
Приведенные новеллы УПК служат примерами дальнейшего стирания различий между предварительным следствием и дознанием, между следователем и дознавателем. Причем в сторону дознания: следователь становится чем-то вроде квалифицированного дознавателя. Фактически создается два уровня уголовного преследования (дознания), один из которых осуществляется «особо квалифицированным дознавателем», именуемым «следователь», второй — просто дознавателем. В связи с этим следует согласиться с утверждением, что «отечественное расследование, в том числе в форме предварительного следствия, оказалось сегодня гораздо ближе к прокурорскому дознанию по германскому УПК, чем к предварительному следствию по Уставу уголовного судопроизводства»[37].
Но особенно указанная тенденция проявилась в том, как решен по новому УПК вопрос так называемой процессуальной самостоятельности следователя. УПК отнес следователя к стороне обвинения: причислил его к субъектам главы 6 УПК «Участники уголовного судопроизводства со стороны обвинения» и наделил его обязанностью осуществления уголовного преследования (ч. 1 ст. 21 УПК) под руководством прокурора. Нормы ст. ст. 37 — 39, 146, 154, 157 и др. УПК свидетельствуют о возросшей возможности прокурора (и еще одного «административно — процессуального» руководителя — начальника следственного отдела) влиять на ход и результаты предварительного следствия, что если и не отменяет, то сильно ограничивает «процессуальную самостоятельность» следователя.
Надо прямо признать, что «процессуальное руководство» предварительным следствием есть продукт советского уголовного судопроизводства, примат административной власти над властью судебно — следственной.
Известно, что прокурор в любой момент мог вмешаться в ход предварительного следствия, склонить следователя к своей позиции, что, конечно, делало процессуальную самостоятельность следователя весьма призрачной и, рано или поздно, приводило следователя «в стан» стороны обвинения. Та деятельность, которую закон продолжал называть предварительным следствием, все больше превращалась в разновидность уголовного преследования, в дознание под руководством прокурора.
Такое предварительное расследование, по УПК РСФСР, напоминало своеобразный «бригадный» способ производства, где, с одной стороны, допускается круговая порука, с другой — размывание и перекладывание ответственности. Успех расследования прокурор всегда мог объяснить «своим чутким руководством», но, допусти следователь ошибку, отвечал он один. Как говорят на Востоке, «у победы много отцов, поражение — сирота». Причем опека следователя прокурором понималась как единственный эффективный путь повышения качества следствия. И новый УПК все это только усилил!
Перерождение предварительного следствия в «прокурорское дознание», а процессуально самостоятельного следователя — в зависимого от прокурора «ведомственного дознавателя» (т.е. следователя только по имени) стало следствием непонимания или сознательного игнорирования правовой природы и предназначения предварительного следствия — предварительного, т.е. досудебного, исследования обстоятельств совершенного преступления[38].
Пореформенная, второй половины XIX века, история российского права свидетельствует, что одной из сильных сторон реформы досудебного производства по уголовным делам было учреждение института предварительного (prima facie) судебного следствия, института строго юстиционального, созданного для предварительного судебного исследования обстоятельств совершенного преступления. Объективность предварительного судебного следствия обеспечивалась его принадлежностью к судебной власти, отделением власти судебной (производство предварительного следствия) от власти административной (производство дознания). И не уголовное преследование, а предварительное досудебное исследование дела считалось и было подлинной предпосылкой вынесения объективного, законного и справедливого приговора[39].
Это так же очевидно, как и то, что необходимость в исследовании уголовного дела prima facie предопределена особыми условиями российского уголовного судопроизводства: прежде всего географическими и демографическими, а также социально — политическими и экономическими, объективно ограничивающими быстрый доступ к правосудию и требующими обязательного досудебного исследования обстоятельств дела, своеобразной «консервации», сбережения доказательств «до суда и для суда»[40].
Отказ от досудебного исследования обстоятельств совершенного преступления в пользу прокурорского дознания может повлечь снижение качества досудебного производства, а это, при значительном повышении требований законодателя к стандартам доказывания (особенно при разрешении дела в суде с участием присяжных заседателей), может привести к «дисбалансу» всего уголовного судопроизводства. Надо быть готовым и к возможному, в силу названных обстоятельств, оттоку лучших профессиональных кадров из органов досудебного производства.
Еще одно проявление все большей ориентации законодателя на замену предварительного следствия — исследования прокурорским дознанием — преследованием связано с исключением из нового УПК принципа «всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела», который был предусмотрен в ст. 20 УПК РСФСР и пронизывал все дореформенное досудебное производство.
Исследование судебно-правовой реформы начала 60-х годов XIX века показывает, что пореформенная процедура досудебного производства была компромиссом между воззрениями юридической мысли и административной политикой государства. Администрация не была готова лишиться властных полномочий на досудебной стадии уголовного процесса, отказаться от управления ходом производства по уголовному делу… Плоды такого компромисса мы пожинаем, похоже, и по сей день[41].
Глава 3. Профилактическая деятельность следователя, дознавателя и прокурора на стадии предварительного расследования
3.1. Роль следственных действий в профилактической деятельности органов предварительного расследования
Наряду с предупреждением, пресечением и раскрытием подготавливаемы преступлений установление обстоятельств, способствовавших совершению преступления, с целью их последующего устранения является одной из наиболее значимых составляющих профилактической деятельности, осуществляемой органами предварительного расследования в ходе досудебного производства.
О необходимости выявления обстоятельств, способствовавших совершению преступления, указано в ст. 73 УПК РФ, посвященной предмету доказывания. В то же время редакция этой статьи в отношении вышеуказанных обстоятельств практически не претерпела никаких изменений и в этом отношении мало чем отличается от ст. 68 УПК РСФСР. Для того чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить редакции части 2 вышеуказанных статей, которые отличаются тем, что в ст. 68 УПК РСФСР употребляется термин «причины и условия», а в ст. 73 УПК РФ речь идет об «обстоятельствах, способствовавших совершению преступления». В то же время сам факт процессуального закрепления положения о выявлении вышеуказанных обстоятельств в отдельной части статьи, регламентирующей предмет доказывания, а не в качестве одного из пунктов части первой может привести к неоднозначному толкованию воли законодателя.
Известно, что такая неопределенность в формулировании ст. 68 УПК РСФСР привела к возникновению в теории и практике уголовного процесса различных точек зрения относительно того, входят ли обстоятельства, обусловившие совершение преступления, в предмет доказывания.
Так, одни авторы полагали, что эти обстоятельства в предмет доказывания не входят[42]. Другие придерживались мнения о том, что «нерасчлененное выделение в структуре предмета доказывания всей совокупности обстоятельств, способствовавших совершению преступления, в качестве самостоятельной группы… подтверждает тезис о принципе, которым руководствовался законодатель, размещая элементы предмета доказывания, исходя из целенаправленности выявления тех или иных обстоятельств и последовательности решения на их базе вопросов применения права»[43]. Из этого следует, что законодатель намеренно отнес доказывание обстоятельств, обусловивших совершение преступления, в последнюю очередь, т.е. после того, как по делу будут доказаны все иные обстоятельства, составляющие предмет доказывания по уголовному делу. В то же время большинство ученых настаивает на признании обстоятельств, способствовавших совершению преступления, в качестве неотъемлемого элемента предмета доказывания, подлежащих обязательному установлению по делу наравне с иными обстоятельствами[44].
Эта точка зрения вполне обоснована, поскольку неразрывная связь причин и условий, способствовавших совершению преступления, с элементами состава преступления свидетельствует о необходимости их одновременного доказывания с иными обстоятельствами, перечисленными в ст. 73 УПК РФ. В противном случае исследование существенных обстоятельств дела будет односторонним и неполным.
Кроме того, закрепленный в ст. 68 УПК РСФСР термин «причины и условия, способствовавшие совершению преступления», по нашему мнению, является более удачным. Это объясняется тем, что относительно определения термина «обстоятельства, способствовавшие совершению преступления» в науке уголовного процесса нет единого мнения.
Одни авторы полагают, что указанный термин следует трактовать в широком смысле, подразумевая под ним такие явления субъективного и объективного характера, как причины и условия, способствовавшие совершению преступления[45]. Другие, напротив, вкладывают в понятие «обстоятельства, способствовавшие свершению преступления» узкий смысл. Однако считают при этом, что, хотя в ч. 2 ст. 73 УПК РФ говорится об установлении только этой группы обстоятельств, «думается, что доказыванию подлежат и причины преступления»[46].
На основании изложенного целесообразно внести соответствующее изменение в ст. 73 УПК РФ посредством включения причин и условий, способствовавших совершению преступления, в самостоятельный пункт части 1. Это не только позволило бы устранить двусмысленность в толковании вопроса о том, входят ли обстоятельства, способствовавшие совершению преступления, в предмет доказывания, но и окончательно определиться, что следует понимать под этим термином.
Процессуальная деятельность органов предварительного расследования по выявлению причин и условий, способствовавших совершению преступления, осуществляется главным образом путем производства следственных действий.
Рассмотрим те из них, при проведении которых наиболее часто происходит установление обстоятельств, способствовавших совершению преступления.
Осмотр места происшествия в настоящее время закреплен в ст. ст. 176, 177 УПК РФ и представляет собой следственное действие, заключающееся в обнаружении следов преступления, выяснении других обстоятельств, имеющих значение для дела.
Практика показывает, что осмотр места происшествия является одним из наиболее распространенных следственных действий, проводимых с целью получения информации о факторах, обусловивших совершение преступления. Так, 73% опрошенных следователей и дознавателей считают, что именно при производстве осмотра часто выявляются причины и условия, способствовавшие совершению преступления.
Тема осмотра места происшествия достаточно широко освещена в юридической литературе[47], поэтому затронем лишь те аспекты, которые непосредственно связаны с исследуемой нами проблемой.
Характерной особенностью осмотра места происшествия является возможность получения наиболее объективной информации о факте преступления, поскольку следователь (дознаватель) непосредственно воспринимает ту обстановку, в которой совершалось преступное деяние. Такое восприятие уже на первоначальном этапе предварительного расследования позволяет выдвинуть и частично проверить версии относительно обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу, в том числе причин и условий, способствовавших совершению преступления.
При производстве осмотра места происшествия могут быть выявлены факторы как объективного (низкое качество или неисправность оборудования; нарушения технологического режима; отсутствие или ненадлежащая организация охраны материальных ценностей и денежных средств; дефекты планировки, строительства и содержания путей сообщения; плохая охрана огнестрельного оружия и т.п.), так и субъективного характера (недостатки воспитания; наличие различных заболеваний, психических аномалий; обладание определенными навыками и уровнем знаний, обусловившими совершение преступления, и т.п.).
В науке осмотр места происшествия принято разделять на два этапа: подготовительный и непосредственного осмотра.
В свою очередь подготовительный этап включает в себя действия до выезда и непосредственно на месте происшествия.
До выезда эти действия носят, как правило, организационный характер: через ответственного дежурного даются указания об охране места происшествия; определяется круг лиц, участие которых необходимо при производстве осмотра; подготавливаются и проверяются на предмет исправности научно-технические средства, используемые в целях обнаружения, фиксации и изъятия материальных носителей информации о преступлении, а также обстоятельствах, способствовавших его совершению, и т.д.
Зачастую в этот период трудно говорить о планировании действий по обнаружению и фиксации данных о причинах и условиях, способствовавших совершению преступления. Это объясняется тем, что осмотр места происшествия часто проводится до возбуждения уголовного дела в условиях жесткого лимита времени и отсутствия полной информации о случившемся, поэтому следователь (дознаватель) не успевает подготовить хорошо продуманный, подробный план действий. Однако по прибытии на место он самостоятельно знакомится с обстановкой и планирует те действия, которые, по его мнению, необходимо выполнить для того, чтобы осмотр места происшествия прошел наиболее эффективно: намечает границы и порядок осмотра, определяет круг лиц, обладающих какой-либо информацией о факте преступления, в том числе об обстоятельствах, способствовавших его совершению; выясняет личность потерпевшего и совершившего преступление; предпринимает меры к задержанию последнего; разъясняет права и обязанности лицам, принимающим участие в осмотре.
В теории криминалистики выделяют обзорный, общий, детальный и заключительный периоды осмотра места происшествия.
При осуществлении обзорного осмотра необходимо произвести предварительный обход места происшествия, уточнить его границы, соотношение с примыкающей территорией; выявить объекты, связанные с фактом преступления, а также причинами и условиями, способствовавшими его совершению. Так, например, при осмотре зоны горения и прилегающих к ней участков могут быть обнаружены вещественные доказательства, способствующие установлению непосредственной причины возникновения пожара и данных о преступнике.
При общем осмотре необходимо тщательное обследование всех элементов обстановки места происшествия с целью выявления так называемых критических признаков[48], в том числе несущих информацию об обстоятельствах, способствовавших совершению преступления. Так, например, в ходе общего осмотра места дорожно-транспортного происшествия могут быть выявлены такие факторы, обусловившие совершение преступления, как отсутствие надлежащих дорожных знаков и ограждений стоянок; захламленность дороги; ограничение видимости из-за подступившего леса и т.д.
В период детального осмотра исследуются конкретные предметы, детали, а также их части; выявляются особенности их форм, состояний, каких-либо изменений, не поддающихся всестороннему восприятию в период общего осмотра. Например, может быть установлено, что возгорание произошло из-за неисправности изоляции в электропроводке; одним из обстоятельств, обусловивших совершение хищения, явилась неисправность сигнализационного устройства и т.д.
Помимо этого, в ходе детального осмотра необходимо обращать внимание на материальные источники информации о факторах субъективного характера, обусловивших совершение преступления (письма, записные книжки, зарисовки, чертежи, дневники, медицинские карты, аудио- и видеозаписи и т.п.). Последние помимо данных о личности преступника могут содержать информацию о местах его возможного укрытия, сбыта или хранения похищенного имущества, сокрытия наркотических средств, оружия, взрывчатых веществ, трупа и т.д.
При этом задача следователя (дознавателя) состоит не только в обнаружении и фиксации информации о причинах и условиях, способствовавших совершению преступления, но и по возможности в безотлагательном принятии мер по ликвидации этих обстоятельств в процессе осмотра или непосредственно после него.
Заключительный период связан с фиксацией результатов осмотра.
Согласно ст. 166 УПК РФ при производстве любого следственного действия, в том числе и осмотра места происшествия, необходимо составление протокола, в котором подробно и последовательно описываются все действия, произведенные в процессе осмотра, а также все то, что было выявлено и изъято с места происшествия.
Помимо этого, в процессе осмотра могут применяться стенографирование, фотографирование, киносъемка, аудио- и видеозапись, составляться чертежи, планы, схемы, а также изготавливаться слепки и оттиски следов. Это способствует более наглядному отображению информации о причинах и условиях, способствовавших совершению преступления, а также во многом облегчает решение задачи, связанной с определением, какие меры по устранению этих обстоятельств необходимо указать в представлении.
Так, например, фиксация загрязненных зон (водоемов, населенных пунктов, сельскохозяйственных угодий и др.) и источников загрязнения (предприятий, транспортных средств, животноводческих ферм и др.), отсутствие ограждений вокруг источников опасности, специальных знаков, инструкций по технике безопасности, средств индивидуальной защиты могут способствовать наглядному восприятию руководителями организаций факторов, способствовавших совершению преступных загрязнений вод (атмосферы), нарушений правил техники безопасности[49].
В соответствии с уголовно-процессуальным законом осмотр места происшествия производится в присутствии понятых (ст. ст. 170, 177 УПК РФ). По мнению некоторых специалистов, законодательное закрепление необходимости участия понятых в осмотре места происшествия и иных следственных действиях, в том числе направленных на выявление причин и условий, способствовавших совершению преступления, нецелесообразно[50]. Зачастую присутствие понятых не влияет на процесс производства следственного действия и фиксацию его результатов, а лишь осложняет работу следователя. Кроме того, граждане всеми способами стараются уклониться от участия в производстве следственного действия. К тому же нередки случаи, когда в дальнейшем их вызывают на допросы в качестве свидетелей, заставляя давать показания по поводу обстоятельств, очевидцами которых они стали при производстве осмотра места происшествия, предъявления для опознания, обыска, выемки, следственного эксперимента и т.д.
Более того, в отличие от прежнего Уголовно-процессуального кодекса ст. 170 ныне действующего УПК предусматривает случаи производства указанных следственных действий без участия понятых (в труднодоступной местности, при отсутствии надлежащих средств сообщения, а также, если производство следственного действия связано с опасностью для жизни и здоровья людей). При этом в целях обеспечения всесторонности и объективности фиксации хода и результатов такого следственного действия ч. 3 вышеуказанной статьи содержит предписание о применении технических средств. Если же применение таковых невозможно, следователь (дознаватель) обязан сделать в протоколе соответствующую запись.
Таким образом, в настоящее время уголовно-процессуальный закон предусматривает основания, позволяющие в ряде случаев отказаться от участия понятых. Возможно, это первый шаг к последующей отмене института понятых в российском уголовном судопроизводстве. В ряде государств, преимущественно с англосаксонской правовой системой, этот процессуальный институт не существует. Вместо него закон обязывает соответствующих должностных лиц использовать в целях фиксации процесса и результатов того или иного следственного действия современные технические средства. Можно признать, такой подход вполне обоснован.
Допрос потерпевшего (свидетеля) регламентируется ст. ст. 187 — 191 УПК РФ и заключается в получении следователем (дознавателем) непосредственно от потерпевшего (свидетеля) в установленном законом порядке информации об обстоятельствах, имеющих значение для дела.
На вопрос, при производстве каких следственных действий наиболее часто происходит выявление причин и условий, способствовавших совершению преступления, 85% опрошенных следователей и дознавателей ответили, что таким следственным действием является допрос потерпевшего, 78% — допрос свидетеля.
Допрос потерпевшего (свидетеля) можно разделить на несколько этапов: подготовку к допросу и непосредственно допрос.
Подготовка к допросу состоит в проведении действий, направленных на обеспечение эффективности и результативности этого следственного действия, получение от допрашиваемого максимально полной и достоверной информации о причинах и условиях, способствовавших совершению преступления.
Подготовительными действиями являются[51]:
1. Изучение материалов уголовного дела и уточнение обстоятельств, которые могут быть известны допрашиваемому. В процессе изучения материалов дела следователь (дознаватель) получает такую информацию об обстоятельствах, способствовавших совершению преступления, которая может быть им использована в процессе допроса в целях активизации памяти допрашиваемого или уличения его во лжи.
2. Изучение личности допрашиваемого посредством допросов лиц, обладающих информацией о личности свидетеля; истребования необходимых документов (справок, характеристик) в отношении допрашиваемого; использования информации, полученной в результате проведения оперативно-розыскных мероприятий, и т.д.
3. Изучение вопросов, касающихся факторов, обусловивших совершение преступления, и требующих специальных познаний. В этом случае следователь (дознаватель) использует помощь специалистов (например, по делам о нарушении правил безопасности при строительстве, эксплуатации или ремонте магистральных трубопроводов; нарушении правил пожарной безопасности и т.д.).
4. Решение вопроса, связанного с допуском к участию в допросе специалиста, переводчика, эксперта (при наличии его ходатайства о допуске к участию в указанном следственном действии), педагога, а также законных представителей несовершеннолетнего потерпевшего или свидетеля.
5. Изучение специальной литературы, законодательных актов, научных комментариев в целях грамотного с юридической и тактической точек зрения допроса. Составление плана, содержащего комплекс вопросов о причинах и условиях, способствовавших совершению преступления.
Так, в зависимости от категории уголовного дела в ходе допроса могут быть выяснены следующие вопросы: кто из знакомых знал о расположении квартиры и местах хранения материальных ценностей; каким образом обеспечивается охрана и учет типографских шрифтов, специальных сортов бумаги, красящих веществ, способствовавших реализации преступных целей; кто участвовал в незаконных операциях с денежными средствами; отвечают ли современному состоянию технологии установленные нормы расхода сырья и материалов; каковы недостатки технической базы предприятия; какова степень оснащенности производства очистительными сооружениями и установками; кто обеспечивает охрану объектов размещения наркотических средств, психотропных и ядовитых веществ и т.д.
В отличие от показаний свидетеля показания потерпевшего относительно причин и условий, способствовавших совершению преступления, зачастую более результативны. Это обусловлено тем, что свидетель не всегда может сообщить следователю (дознавателю) подробную информацию об указанных обстоятельствах. При этом особое внимание необходимо уделять показаниям тех потерпевших, поведение которых тем или иным образом спровоцировало совершение преступления[52].
Такое поведение, явившееся обстоятельством, способствовавшим совершению преступления, может быть моральным и аморальным, правомерным и неправомерным и, как крайнее проявление неправомерности, преступным. В случае, когда виктимное поведение потерпевшего аморально или противоправно, к нему могут быть применены специальные профилактические меры (в том числе дисциплинарного, административного или уголовно-правового характера).
Практика показывает, что следователи (дознаватели) иногда упускают из виду необходимость выяснения в процессе расследования преступления вопроса о возможном виктимном поведении потерпевшего. Так, 37% опрошенных следователей и дознавателей заявили, что вообще не устанавливают эти факты, 63% из числа опрошенных проверяют возможность виктимного поведения потерпевшего, причем 24% из них осуществляют эту проверку путем допроса потерпевшего. Однако для более достоверного вывода о характере поведения потерпевшего необходимо проверить его показания при помощи допросов свидетелей, подозреваемых, обвиняемых; истребования необходимой документации о физическом, психическом состоянии здоровья потерпевшего, о его противоправном прошлом и т.д.
Решая вопрос об установлении возможности виктимного поведения потерпевшего, следователи (дознаватели) иногда используют допросы свидетелей (об этом заявило 18% опрошенных), допросы подозреваемых или обвиняемых (об этом заявило 16% опрошенных), иные следственные действия (об этом заявило 3% опрошенных). Об использовании информации, полученной в результате проведения оперативно-розыскных мероприятий, заявило 2% опрошенных.
Важно отметить, что выявление виктимного поведения потерпевшего не всегда имеет место, поскольку это напрямую зависит от того, какое преступление совершено. В большинстве случаев установление данного обстоятельства происходит при расследовании преступлений, посягающих на жизнь и здоровье личности, когда потерпевший напрямую сталкивается с преступником в процессе совершения преступления.
Потерпевшие и свидетели, являющиеся очевидцами преступления, способны предоставить наиболее подробную информацию о преступлении и о факторах, обусловивших его совершение. Однако при этом необходимо помнить, что указанные участники уголовного процесса могут и исказить известные им факты или дать ложные показания. По этой причине информация, изложенная ими в процессе допроса, должна в обязательном порядке перепроверяться и уточняться при производстве иных следственных действий.
При допросе свидетелей важно учитывать, в каких отношениях они состоят с подозреваемым (обвиняемым), потерпевшим. Этот фактор позволяет классифицировать свидетелей на несколько групп[53]:
1) лица, обладающие информацией о личности подозреваемого или обвиняемого: родственники и близкие люди, соседи, друзья, соученики, педагоги, коллеги, руководитель, лечащий врач, другие лица. Они могут быть допрошены о физическом и психическом состоянии здоровья подозреваемого (обвиняемого), его взглядах, привычках, интересах, связях, отношении к окружающим и работе, обстоятельствах формирования антиобщественной установки и т.д.;
2) лица, обладающие информацией о личности потерпевшего. Такие свидетели могут быть допрошены об обстоятельствах, способствовавших формированию виктимного поведения потерпевшего;
3) лица, не обладающие информацией о личности подозреваемого (обвиняемого) или потерпевшего, но являющиеся очевидцами преступления. Они могут дать показания о факте преступления, а также об обстоятельствах, создавших благоприятные условия для его подготовки и совершения. Например, когда и в результате чего возник пролом в ограде или вышли из строя сигнализационные системы, которыми воспользовались преступники; кто из охраны был на посту в ночь, когда было совершено преступление; кто отвечает за исправное состояние запирающих и охранно-сигнализационных устройств; кто из обслуживающего персонала имеет ключи от тех или иных кабинетов; кто из работников имеет доступ к тем или иным базам данных, документам; кто помимо свидетеля владеет информацией, которой воспользовались преступники при совершении преступления и т.д.
Освидетельствование регламентируется ст. ст. 179, 180 УПК РФ и заключается в обследовании обвиняемого, подозреваемого, свидетеля или потерпевшего в целях обнаружения особых примет, следов преступления и т.д., если для этого не требуется производство судебной экспертизы.
Практика показывает, что в целях выявления информации об обстоятельствах, обусловивших совершение преступления, это следственное действие применяется крайне редко. Так, всего 3% опрошенных следователей и дознавателей устанавливали причины и условия, способствовавшие совершению преступления, в процессе освидетельствования[54].
Можно признать, что причиной редкого использования на практике освидетельствования в этих целях является недостаточное представление о возможностях данного следственного действия и порядке его производства.
Между тем освидетельствование позволяет выявить новые и проверить собранные по делу доказательства (например, факт причинения потерпевшим телесных повреждений подозреваемому (обвиняемому)); получить информацию о личности подозреваемого, обвиняемого, свидетеля или потерпевшего (например, о наличии у подозреваемого (обвиняемого) физического заболевания, обусловившего совершение преступления), о причинах и условиях, способствовавших совершению преступления (например, выявление у подозреваемого или обвиняемого состояния наркотического опьянения).
Важно отметить, что законодательное закрепление возможности производства освидетельствования для выявления состояния опьянения или иных свойств и признаков подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего или свидетеля имеет существенное значение. В ст. 181 УПК РСФСР данное положение не было отражено, хотя на практике следователи (дознаватели) использовали указанное следственное действие для установления алкогольного, наркотического или токсикологического опьянения подозреваемого (обвиняемого). В связи с тем, что эти факторы нередко являются обстоятельствами, способствовавшими совершению преступления, можно признать весьма удачным законодательное закрепление в ч. 4 ст. 146 УПК РФ возможности производства освидетельствования до возбуждения уголовного дела. Это объясняется тем, что в ряде случаев несвоевременное производство указанного следственного действия может привести к потере следов преступления или особых примет, изменению физиологического состояния лица, подлежащего освидетельствованию, что в свою очередь может негативно отразиться на профилактической деятельности органов предварительного расследования.
Обыск предусмотрен ст. 182 УПК РФ и представляет собой следственное действие, заключающееся в обследовании помещений, участков местности и отдельных лиц в целях отыскания и изъятия предметов, документов и ценностей, могущих иметь значение для уголовного дела. Обыск может производиться и для обнаружения разыскиваемых лиц, а также трупов.
Согласно проведенному исследованию 8% следователей и дознавателей считают, что при обыске наиболее часто происходит выявление причин и условий, способствовавших совершению преступления. Обычно это следственное действие производится по месту жительства подозреваемого (обвиняемого) с целью обнаружения и изъятия предметов и документов, содержащих информацию о личности обыскиваемого и факторах, обусловивших совершение преступления. Это могут быть взрывные устройства, наркотические средства, психотропные вещества, яды, лекарственные препараты, запрещенные к свободному обращению, иные предметы, свидетельствующие об антиобщественной направленности подозреваемого (обвиняемого) и его преступной деятельности. В данном случае к производству обыска целесообразно привлечь кинолога, иного специалиста (например, химика, врача-фармацевта, взрывотехника и т.д.)[55].
Кроме того, при обыске могут быть обнаружены письма, дневники, различные записи, чертежи и схемы, карты с обозначением мест подготавливаемых преступных действий и т.д. Если доподлинно известно, где и у кого находятся предметы и документы, свидетельствующие о факторах, обусловивших совершение преступления, то производится выемка (ст. 183 УПК РФ).
Из числа опрошенных 7% следователей и дознавателей считают, что при ее производстве наиболее часто происходит выявление причин и условий, способствовавших совершению преступления. С помощью выемки, как правило, изымаются истории болезни, амбулаторные карты, иные медицинские документы, свидетельствующие о наличии у подозреваемого (обвиняемого) заболевания, явившегося обстоятельством, обусловившим совершение преступления.
Допрос подозреваемого (обвиняемого) регламентируется ст. ст. 46, 47, 173, 174, 187 — 190 УПК РФ и заключается в получении следователем (дознавателем) непосредственно от подозреваемого (обвиняемого) в установленном законом порядке информации об обстоятельствах совершения преступления.
Практика показывает, что допросы подозреваемых (обвиняемых) достаточно активно используются лицами, осуществляющими предварительное расследование по делу, для установления причин и условий, способствовавших совершению преступления. Так, 56% опрошенных следователей и дознавателей считают, что допрос подозреваемого относится к числу следственных действий, при производстве которых наиболее часто выявляются обстоятельства, способствовавшие совершению преступления. В то же время 44% опрошенных относят к таким следственным действиям допрос обвиняемого[56].
Поскольку особенности допроса обвиняемого достаточно подробно освещены[57], рассмотрим лишь те моменты, которые непосредственно связаны с выявлением причин и условий, способствовавших совершению преступления.
В зависимости от следственной ситуации (конфликтной, бесконфликтной) и занимаемой подозреваемым, обвиняемым[58] позиции следователь (дознаватель) избирает в процессе допроса те или иные тактические приемы.
В конфликтной ситуации обвиняемый отказывается давать показания, отрицает свою причастность к совершению преступления, дает ложные показания об обстоятельствах дела, в том числе и о факторах, обусловивших совершение преступления, и т.д. В этом случае следователь (дознаватель) может использовать тактические приемы эмоционального воздействия, а именно: побуждение к раскаянию на основании использования положительных качеств допрашиваемого; создание впечатления повышенной осведомленности о преступлении, а также причинах и условиях, способствовавших его совершению; предъявление доказательств, изобличающих допрашиваемого во лжи, и т.д.
В бесконфликтной ситуации следователь (дознаватель) должен стремиться к наиболее подробной и точной фиксации показаний обвиняемого, поскольку в данном случае, как справедливо указывает А.А. Шмидт, «важно не само признание, а сведения о фактах, обстоятельствах, соответствующих действительности»[59].
В результате допроса обвиняемого следователь (дознаватель) может найти ответы на следующие вопросы: каковы истинные причины совершения преступления; каким путем обвиняемый проник и удалился с места происшествия; использовал ли он при этом транспортные средства, технические приспособления для прибытия на место происшествия, преодоления преград, а также животных или людей для отвлекающего маневра или в качестве «приманки» для потерпевшего; на протяжении какого времени обвиняемый находился на месте происшествия; какими условиями, способствовавшими совершению преступления, воспользовался; кто является подстрекателем, организатором или пособником преступления; каким образом вел себя потерпевший непосредственно перед совершением преступления и в процессе его совершения; знали ли участники преступления о нарушениях правил хранения материальных ценностей на предприятии, материально ответственных лицах и т.д.
В любом случае в целях установления обстоятельств, способствовавших совершению преступления, необходимо истребовать информацию о личности обвиняемого (психическом состоянии здоровья, наличии/отсутствии тяжких заболеваний, отношении к алкоголю, наркотическим средствам, психотропным веществам и т.п.).
Анализ практики свидетельствует о том, что следователи получают эти сведения, как правило, путем истребования амбулаторных карт, медицинских документов и справок, допроса самого обвиняемого, а также допросов в качестве свидетелей его родственников, друзей, сослуживцев, лечащего врача.
Помимо этого, в ходе расследования подлежат установлению и такие обстоятельства, как особенности воспитания и нравственного формирования личности обвиняемого; условия проживания и работы; отношение к окружающим и труду; взгляды и увлечения; наличие/отсутствие судимостей, а также связей с лицами, ведущими антиобщественный образ жизни; социальные проблемы; отношения с потерпевшим до и после совершения преступления и т.п.
Помимо допросов обвиняемого, свидетелей и потерпевших, эти сведения наиболее часто выявляются путем истребования справок о наличии/отсутствии судимостей (65%); характеристик, иных документов с места жительства, учебы, работы и иных учреждений (55%); реже — при помощи непосредственного ознакомления следователя (дознавателя) с условиями жизни и деятельности обвиняемого (15%); изъятия писем, дневников, а также личных записей обвиняемого (3%).
В ходе допроса обвиняемого следователь (дознаватель) может получить информацию об обстоятельствах, связанных с готовящимися или совершаемыми на момент допроса преступлениями, и своевременно принять соответствующие меры профилактического характера.
При этом важно подчеркнуть, что показания подозреваемого (обвиняемого), как и показания потерпевшего (свидетеля), подлежат тщательной, всесторонней проверке и оценке наряду с другими собранными по делу доказательствами.
Очная ставка — одновременный допрос двух ранее допрошенных лиц, в показаниях которых имеются существенные противоречия (ст. 192 УПК РФ). Существенность противоречий определяется лицом, производящим предварительное расследование по делу, с учетом особенностей расследуемого преступления. Противоречия, касающиеся обстоятельств, входящих в предмет доказывания (в том числе причин и условий, способствовавших совершению преступления), всегда существенны. Однако это не означает, что следователь (дознаватель) обязан в таких случаях проводить очную ставку. Проведение этого следственного действия — не обязанность, а право лица, производящего предварительное расследование. Ее результаты могут иметь как положительные, так и отрицательные последствия. Поэтому некоторые авторы[60] считают, что очная ставка не единственный и не самый лучший способ преодоления существенных противоречий в показаниях двух ранее допрошенных лиц. Тем не менее, психологическое воздействие очной ставки настолько сильно, что в практике наблюдались случаи, когда при одном лишь упоминании о необходимости ее проведения недобросовестные потерпевшие, свидетели, подозреваемые, обвиняемые начинали давать правдивые показания.
Вместе с тем очная ставка может проводиться и в условиях бесконфликтной ситуации, когда противоречия в показаниях обусловлены добросовестным заблуждением, непроизвольными ошибками либо физическими или психическими дефектами восприятия одного из ранее допрошенных лиц. При таких обстоятельствах существенные противоречия устраняются посредством обоюдных усилий участников очной ставки.
В любом случае указанное следственное действие требует предварительной подготовки и планирования: уяснения существенных противоречий в показаниях лиц, между которыми целесообразно проведение очной ставки; формулировки вопросов; установления очередности допроса участников; анализа и подготовки доказательств, которые могут быть использованы для разрешения противоречий; определения времени и места проведения очной ставки и пр.
Практика показывает, что в целях устранения противоречий в показаниях ранее допрошенных лиц относительно обстоятельств, способствовавших совершению преступления, очная ставка производится редко. Лишь 11% опрошенных следователей и дознавателей заявили о том, что проводят очные ставки в целях выявления причин и условий, способствовавших совершению преступления. Однако на практике имели место случаи, когда при разрешении на очной ставке существенных противоречий в показаниях двух ранее допрошенных лиц, следователю (дознавателю) удавалось выявить и факты, касающиеся обстоятельств, способствовавших совершению преступления.
Производство судебной экспертизы регламентируется гл. 27 УПК РФ и заключается в проведении экспертных исследований для разрешения вопросов, требующих специальных познаний.
Анализ практики свидетельствует о том, что после осмотра и допроса производство экспертизы является одним из наиболее распространенных следственных действий, проводимых в целях выявления обстоятельств, обусловивших совершение преступления. Так, 21% опрошенных следователей и дознавателей называет экспертизу в числе следственных действий, при производстве которых наиболее часто происходит выявление причин и условий, способствовавших совершению преступления. Она назначается по каждому четвертому уголовному делу, однако этого недостаточно[61].
Основная причина слабой активности следователей (дознавателей) в использовании экспертизы для установления факторов, обусловивших совершение преступления, заключается в недостаточном знании ими профилактических возможностей этого следственного действия, а между тем в процессе экспертных исследований могут быть выявлены важные обстоятельства, способствовавшие совершению преступления[62].
Так, в процессе судебно-ветеринарных и комплексных ветеринарно-зоотехнических экспертиз по делам о нарушении ветеринарных правил могут быть установлены причины смерти животных, птиц, рыб (истощение, отравление, заболевание); внешние условия, способствовавшие их быстрой гибели (неправильный уход и кормление, чрезмерная эксплуатация животных, несвоевременное проведение противоэпизоотических, лечебно-профилактических мероприятий).
В результате проведения технических экспертиз по делам об автотранспортных происшествиях могут быть установлены непосредственные причины столкновения, наезда транспортного средства на пешехода, опрокидывания (неисправность автомашины, неправильное управление ею, нарушение правил дорожного движения); условия, способствовавшие совершению преступления (ненадлежащие осмотры и проверки транспорта, некачественный ремонт автомашин).
По делам о пожарах при помощи технических экспертиз устанавливаются непосредственные причины возникновения пожара, а также условия, способствовавшие его возникновению (например, непринятие мер пожарной безопасности).
В ходе судебно-бухгалтерской экспертизы могут быть выявлены нарушения или недостатки правил оформления бухгалтерских документов, контроля за документооборотом, а также возможности их использования для совершения преступления.
Посредством трасологических экспертиз устанавливаются конструктивные дефекты, недостатки изготовления, крепления, ремонта замков, пломб и иных запирающих, а также сигнализационных устройств, подрывающие их охранительные свойства и способствующие тем самым совершению преступлений.
При помощи судебно-баллистических экспертиз могут быть установлены конструктивные дефекты, недостатки изготовления оружия и боеприпасов; нарушения правил продажи, хранения, учета оружия и боеприпасов и т.д.
В настоящее время назначение судебной экспертизы наряду с осмотром места происшествия и освидетельствованием согласно ч. 4 ст. 146 УПК РФ может иметь место до возбуждения уголовного дела. О необходимости законодательного закрепления такой нормы высказывались многие ученые[63]. Причина появления такой точки зрения отчасти обусловлена тем, что производство до возбуждения уголовного дела осмотра места происшествия не всегда достаточно для решения вопроса о наличии признаков преступления, а также установления иных обстоятельств, имеющих значение для дела. Более того, обоснованное возбуждение уголовного дела по некоторым статьям Уголовного кодекса Российской Федерации (ст. ст. 222 — 226, 228, 232 — 234, 327) возможно лишь при проведении специальных исследований.
В большинстве случаев такие исследования проводились сотрудниками криминалистических подразделений органов внутренних дел и именовались «предварительными».
Такие исследования зачастую носили упрощенный характер, иногда без учета всех требований научной методики экспертного исследования.
Документы, составляемые по результатам этих исследований, не имели единого наименования («справка эксперта», «справка» или «акт предварительного исследования», «предварительное заключение») и составлялись в произвольной форме.
Кроме того, встречающиеся на практике случаи полного уничтожения в процессе предварительного исследования наркотических, психотропных, ядовитых веществ, лекарственных препаратов приводили к потере доказательственной информации об обстоятельствах, способствовавших совершению преступления.
На основании изложенного можно сделать вывод о том, что законодательное закрепление возможности назначения судебной экспертизы до возбуждения уголовного дела является вполне обоснованным и прогрессивным решением.
По результатам производства экспертного исследования составляется заключение эксперта, являющееся, согласно п. 3 ч. 2 ст. 74 УПК РФ, самостоятельным источником доказательств.
Наряду с установлением иных обстоятельств, имеющих значение для дела, в заключении фиксируются причины и условия, которые, по мнению эксперта, способствовали совершению преступления.
Если в постановлении о назначении экспертизы не содержатся вопросы относительно установления факторов, обусловивших преступление, они могут быть указаны экспертом по собственной инициативе (ч. 2 ст. 204 УПК РФ).
Предъявление для опознания предусмотрено ст. 193 УПК РФ и является одним из наиболее сложных следственных действий, используемых на практике в целях получения доказательственной информации о факторах, обусловивших совершение преступного деяния. 8% опрошенных следователей и дознавателей считают предъявление для опознания одним из тех следственных действий, при производстве которых наиболее часто происходит выявление причин и условий, способствовавших совершению преступления[64].
В криминалистике принято различать объекты опознания (личность конкретного человека, предметы, животные, птицы, тождество или различие которых необходимо установить) и объекты предъявления для опознания, которые предъявляются свидетелю, потерпевшему, подозреваемому или обвиняемому в ходе опознания (человек, труп, предметы, животные и птицы в натуре, а также их фотоизображения)[65].
Предъявление для опознания в целях выявления обстоятельств, способствовавших совершению преступления, производится в тех случаях, когда необходимо получение доказательственной информации о соучастниках преступления (организаторах, подстрекателях, пособниках), влиявших на обвиняемого и создававших благоприятные условия для совершения им преступного деяния, а также о потерпевших, виктимное поведение которых обусловило совершение преступления.
Согласно ч. 5 ст. 193 УПК РФ при невозможности предъявления лица опознание может быть проведено по его фотографии, предъявляемой одновременно с фотографиями других лиц, внешне сходных с опознаваемым лицом. Однако на практике при производстве этого следственного действия нередко возникают проблемы из-за низкого качества фотоизображений. Поэтому в настоящее время особой популярностью среди работников органов внутренних дел пользуется видеокартотека «Фейсменеджер», предназначенная для автоматизированного сбора высококачественных видеоизображений лиц с помощью видеокамеры и персонального компьютера[66], хотя сам факт получения у граждан их видеоизображений на законодательном уровне не регламентирован.
В связи с этим целесообразным изложить ч. 5 ст. 193 УПК РФ в следующей редакции: «При невозможности предъявления объекта опознание может быть произведено по его диапозитиву, фото- или видеоизображению с другими диапозитивами, фото- или видеоизображениями в количестве не менее трех».
Следственный эксперимент осуществляется путем воспроизведения действий, обстановки или иных обстоятельств определенного события с целью проверки и уточнения данных, имеющих значение для уголовного дела (ст. 181 УПК РФ).
Несмотря на то что 17 % опрошенных следователей и дознавателей относят следственный эксперимент к числу следственных действий, при производстве которых наиболее часто выявляются факторы, обусловившие совершение преступления, анализ материалов уголовных дел позволяет сделать вывод о том, что производство этого следственного действия в целях выявления доказательственной информации о причинах и условиях, способствовавших совершению преступления, имеет место лишь в 6% случаев[67]. Подобная ситуация обусловлена тем, что следственный эксперимент является одним из наиболее сложных следственных действий, требующих тщательной подготовки и планирования, а также привлечения большого числа людей, каждый из которых в зависимости от процессуального положения выполняет определенные функции. Кроме того, производство следственного эксперимента, для которого характерны сложное организационное и тактическое обеспечение, высокое психологическое напряжение, не всегда позволяет добиться объективного результата. Но это не означает, что следственный эксперимент следует игнорировать и по возможности стремиться заменить иным следственным действием (например, экспертизой или осмотром).
В целях выявления обстоятельств, способствовавших совершению преступления, следственный эксперимент производится в тех случаях, когда необходимо получение доказательственной информации о навыках обвиняемого, способствовавших реализации преступного умысла (например, профессиональное выведение из строя сигнализационных или фиксирующих устройств), а также о реальных возможностях использования тех или иных условий, которые, по словам обвиняемого, облегчили совершение преступления.
Производство рассматриваемого следственного действия в профилактических целях можно разграничить на несколько этапов: подготовительный и этап непосредственного производства следственного эксперимента.
Подготовительный этап включает в себя: изучение материалов уголовного дела, оперативных данных, специальной юридической литературы; четкое определение подлежащих выявлению, проверке и уточнению обстоятельств, способствовавших совершению преступления; подбор необходимых для эксперимента предметов, изготовление муляжей; определение места, времени, условий производства следственного действия; принятие мер к обеспечению охраны места эксперимента; решение вопроса о составе участников; составление плана действий; подбор транспортных средств для выезда на место[68].
По прибытии на место следственного эксперимента необходимо проверить, не нарушена ли его обстановка (в случае ее нарушения провести восстановительные работы); организовать охрану места производства эксперимента, а также обеспечить безопасность его участников; проинструктировать их о целях и содержании опытных действий, разъяснить права и обязанности, а также определить средства связи между ними и места нахождения; при необходимости зафиксировать особенности обстановки места следственного эксперимента до его производства.
Проверка показаний на месте в настоящее время регламентирована ст. 194 УПК РФ и заключается в воспроизведении ранее допрошенным лицом на месте обстановки и обстоятельств исследуемого события. В настоящее время порядок и условия производства этого следственного действия регламентируются ст. 194 УПК РФ.
Прежний уголовно-процессуальный закон не содержал норм, предусматривающих возможность производства проверки показаний на месте, хотя практические работники довольно часто применяли его в целях установления новых обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела, в том числе и для выявления обстоятельств, обусловивших совершение преступления. Так, 19% опрошенных следователей и дознавателей заявили о том, что проверка показаний на месте является одним из наиболее часто проводимых действий, в результате которых устанавливаются причины и условия, способствовавшие совершению того или иного преступного деяния.
Анализ уголовно-процессуального законодательства стран СНГ позволяет сделать вывод о том, что проверка показаний на месте как самостоятельное следственное действие до принятия УПК РФ нашла свое отражение в уголовно-процессуальных кодексах Казахстана, Латвии, Литвы, Таджикистана и Туркменистана.
Более того, многие практические работники и ученые достаточно активно отстаивали позицию авторов (А.И. Белова, Н.В. Васильева, М.М. Гродзинского, Н.И. Гуковской, А.Б. Зозулинского, С.С. Степичева, Л.А. Соя-Серко), подчеркивающих важность и самостоятельность проверки показаний на месте.
Вместе с тем некоторые из них (Г.Н. Александров, В.И. Каминская, М.С. Строгович, А.И. Трусов) придерживались диаметрально противоположной точки зрения. Их отрицательное отношение к проверке показаний на месте в определенной степени было обусловлено отдельными встречающимися на практике случаями создания для суда посредством допроса на месте преступления потерпевшего, свидетеля (чаще подозреваемого, обвиняемого, у которых удалось получить вынужденное признание) некоего псевдодоказательства в виде соответствующего протокола, в котором устное показание закреплялось подписями понятых[69].
Однако подобное суждение вряд ли могло быть положено в обоснование нецелесообразности законодательного закрепления и практического применения проверки показаний на месте в целях установления фактических обстоятельств дела, в том числе причин и условий, способствовавших совершению преступления.
Любое следственное действие может быть использовано недобросовестными сотрудниками правоохранительных органов для искусственного создания ложных доказательств, однако, как справедливо отмечает профессор Е.Е. Центров, «нельзя, указывая на такую возможность, отказывать в праве на существование тем или иным следственным действиям, тем более что лица, поступающие подобным образом, нарушают основные положения закона об обеспечении объективного, непредвзятого расследования, недопустимости физического и психического насилия, фальсификации доказательств и т.п. действий, за совершение которых установлена уголовная ответственность (ст. ст. 299, 302, 303 УК РФ)»[70].
Целесообразность законодательного признания проверки показаний на месте в качестве самостоятельного следственного действия не вызывает никаких сомнений и потому безусловно является одним из позитивов ныне действующего уголовно-процессуального закона.
Проверка показаний на месте носит комплексный характер, поскольку включает в себя элементы таких следственных действий, как осмотр места происшествия, допрос, следственный эксперимент, предъявление для опознания. Однако, несмотря на это обстоятельство, ни одно из указанных следственных действий не может заменить проверку показаний на месте.
Путем ее производства могут быть получены, например, новые вещественные доказательства, свидетельствующие об употреблении обвиняемым незадолго до совершения преступления спиртного, наркотических средств или психотропных веществ, обусловивших совершение преступного деяния. Так, в ходе производства указанного следственного действия могут быть обнаружены тщательно спрятанные обрывки жгутов, бинты, использованные шприцы и иглы, упаковки от таблеток, бутылки из-под спиртного и т.п.[71]
Кроме того, при выявлении доказательственной информации о причинах и условиях, способствовавших совершению преступления, в ходе проверки показаний на месте может быть установлен факт самооговора и ложного оговора лица, не имеющего отношения к преступному деянию. Это обстоятельство достаточно легко устанавливается путем сопоставления показаний проверяемого лица относительно события и особенностей места происшествия с реально существующей там обстановкой, а также посредством проверки способности проверяемого ориентироваться на месте происшествия.
Таким образом, на основании изложенного, можно сделать вывод о том, что при производстве различных следственных действий происходит главным образом выявление и проверка ранее установленных причин и условий, способствовавших совершению преступления. После получения доказательственной информации наступает этап ее обобщения и анализа с целью разработки и последующей реализации необходимых мероприятий профилактического характера.
3.2. Содержание внесения следователем или дознавателем представления профилактического характера
В соответствии со ст. 158 УПК РФ следователь, дознаватель вправе внести в соответствующую организацию или должностному лицу представление о принятии мер по устранению обстоятельств, способствовавших совершению преступления, или других нарушений закона. Таким образом, анализ ч. 2 ст. 73 и ч. 2 ст. 158 УПК РФ позволяет сделать вывод о том, что если выявление указанных обстоятельств является обязанностью следователя или дознавателя, то внесение представления — не более чем право. Такая законодательная формулировка представляется вполне удачной, поскольку допускает возможность использования в ходе досудебного производства и иных мер профилактического характера, которые, несмотря на их достаточно активное применение на практике, к сожалению, пока не нашли должного отражения в законе.
Проведенное исследование показало, что по 79% уголовных дел следователи и дознаватели вносят представления. При этом 52% этих процессуальных документов вносятся в конце предварительного расследования, тогда как остальные 27% приходятся на его начальный (2%) и последующий (25%) этапы[72].
Такая практика вполне оправдана, поскольку именно на заключительном этапе предварительного расследования, когда всесторонне, полно и объективно установлены и исследованы все обстоятельства, способствовавшие совершению преступления, следователь, дознаватель могут составить и внести в соответствующую организацию или должностному лицу наиболее полное и обоснованное представление. К тому же такой подход согласуется с требованиями закона, поскольку порядок внесения представления регламентируется статьей, которая называется «Окончание предварительного расследования».
На основании этого можно сделать вывод о том, что следователь, дознаватель не вправе вносить указанный процессуальный документ в начале или в середине расследования. Однако это не совсем правильно, так как указанные должностные лица лишаются возможности осуществления эффективной профилактической деятельности на более ранних этапах досудебного производства. В связи с этим процессуальная норма, регламентирующая порядок внесения и исполнения представления должна быть закреплена в отдельной статье.
Нередко представление является юридическим основанием для привлечения лица, создавшего благоприятные условия для совершения преступления, к уголовной, административной или дисциплинарной ответственности. Поэтому внесенное представление должно основываться на собранных в ходе предварительного расследования доказательствах. Только после того, как следователь (дознаватель) придет к выводу о наличии достаточных данных для принятия соответствующего процессуального решения в целях устранения обстоятельств, обусловивших совершение преступления, он может внести представление, которое будет законным.
Кроме того, представление должно быть еще и обоснованным, т.е. основывающимся на доказательственной информации. Вместе с тем выявление некоторых причин и условий, способствовавших совершению преступления, может иметь место и до возбуждения уголовного дела. Например, в ходе осмотра места происшествия или проверочных действий возможно установление таких обстоятельств, обусловивших совершение хищения, как отсутствие сигнализационных устройств, наличие повреждений в ограждении и т.д. Учитывая, что эти факторы могут и в дальнейшем способствовать совершению аналогичных преступлений, необходимо внесение представлений о принятии мер, направленных на незамедлительное устранение подобных обстоятельств до возбуждения уголовного дела, что вполне обоснованно.
В связи с этим можно согласиться с позицией авторов[73], предлагающих дополнить уголовно-процессуальный закон положением о том, что в случаях выявления причин и условий, способствовавших совершению преступления, до возбуждения уголовного дела следователь (дознаватель) вправе внести в соответствующую организацию или должностному лицу представление о принятии мер по устранению этих обстоятельств. Это позволило бы несколько активизировать профилактическую деятельность в стадии возбуждения уголовного дела, а также избежать возможности повторного совершения преступлений, обусловленных теми обстоятельствами, которые были выявлены в ходе проверочных действий.
В законе не определено количество представлений, которые могут быть внесены в соответствующие учреждения или должностным лицам в рамках расследования по уголовному делу. Поэтому практика внесения по делу нескольких представлений вполне обоснованна. Тем более что после внесения представления на начальном этапе или в середине расследования могут быть установлены дополнительные причины и условия, способствовавшие совершению преступления, в связи с чем следователь, дознаватель могут внести в соответствующую организацию или должностному лицу повторное представление.
Согласно п. 27 ст. 5 УПК РФ, содержащей «основные понятия, используемые в настоящем Кодексе», под представлением понимается «акт реагирования прокурора на судебное решение», в то время как понятие представления профилактического характера законодательно не закреплено. Вместе с тем указанный процессуальный документ является юридическим основанием для принятия достаточно серьезных мер по устранению выявленных в процессе предварительного расследования обстоятельств, обусловивших совершение преступления. В связи с этим целесообразно закрепить понятие представления на законодательном уровне. Тем более что указанную точку зрения разделяет большинство практических работников (75%).
Внесение такого дополнения в уголовно-процессуальное законодательство позволило бы внести ясность относительно характера этого процессуального документа подобно тому, как это сделано в отношении определения, постановления и приговора, понятия которых закреплены в ст. 5 УПК РФ.
Определение понятия представления в теории уголовного процесса разрабатывалось многими авторами.
Одни рассматривали представление как процессуальное действие следователя, направленное на устранение причин и условий, способствовавших совершению преступления[74].
Другие полагали, что представление — специальный процессуальный акт реагирования следователя на вышеуказанные негативные обстоятельства[75].
Третьи видели в нем итоговый процессуальный документ следователя[76].
Однако, более предпочтительной является позиция П.А. Лупинской, считающей, что представление — это прежде всего решение следователя, направленное на устранение криминогенных факторов[77].
Аналогичной позиции придерживается и М.Ч. Когамов. В целях устранения обстоятельств, обусловивших совершение преступления, следователь в ходе предварительного расследования принимает различные процессуальные профилактические решения: о применении в отношении подозреваемого, обвиняемого меры пресечения; о временном отстранении обвиняемого от должности; о наложении ареста на имущество и т.д. К числу этих решений относится и представление о принятии мер по устранению обстоятельств, способствовавших совершению преступления. Таким образом, М.Ч. Когамов делает вывод о том, что представление следователя — это процессуальное решение, во-первых, имеющее профилактическую направленность и цель — устранить причины и условия преступления, которые установлены в порядке, предусмотренном уголовно-процессуальным законом, во-вторых, внесенное при соблюдении требований законности и обоснованности в соответствующую организацию или должностному лицу с обязательным их письменным уведомлением следователя о принятых мерах в срок, предусмотренный законом[78].
Разделяя эту точку зрения, следовало бы отметить, что представление подобно постановлению, приговору, определению суда является процессуальным решением властного характера, облекаемым в форму процессуального документа. Поэтому даже тогда, когда содержащиеся в нем меры по устранению причин и условий, способствовавших совершению преступления, носят рекомендательный характер, устранение этих обстоятельств является обязанностью для соответствующих организаций и должностных лиц.
Однако было бы неправильным ассоциировать внесение представления только с профилактической деятельностью следователя, так как он не единственный субъект, наделенный правом устанавливать и устранять в ходе предварительного расследования причины и условия, способствовавшие совершению преступления. Само понятие «представление следователя» представляется не совсем удачным, поскольку выявлять обстоятельства, способствовавшие совершению преступления, а также вносить в соответствующие учреждения представления о принятии мер по их устранению, вправе не только следователь.
Согласно ст. 21.1 УПК РСФСР такой обязанностью помимо следователя и прокурора обладал орган дознания. Вместе с тем на практике в большинстве случаев представления либо составлялись от имени начальника органа дознания, либо им утверждались. В противном случае эти процессуальные акты не обладали юридической силой, хотя и выносились лицами, уполномоченными осуществлять профилактическую деятельность в рамках дознания. В связи с этим большинство практических работников (81%) предлагало расширить самостоятельность дознавателя путем наделения его правом самостоятельно вносить в соответствующие организации или должностным лицам представления профилактического характера. По их мнению, это имело бы положительный результат, так как позволило бы существенно упростить вышеуказанную процедуру[79].
Вместе с тем 19% практических работников придерживались на этот счет противоположной точки зрения, полагая, что такое упрощение процедуры внесения представления могло негативно отразиться на качестве этих процессуальных документов[80]. Однако эти опасения оказались излишними, так как контроль за своевременностью и качеством принимаемых дознавателем решений в конечном итоге осуществлял начальник органа дознания, указания которого носили обязательный характер. Это обстоятельство являлось своего рода гарантией законности и обоснованности вносимых дознавателями представлений.
В итоге позиция относительно наделения дознавателя правом внесения представлений о принятии мер по устранению обстоятельств, способствовавших совершению преступления, возобладала и была официально закреплена на законодательном уровне.
Вместе с тем определение понятия представления так и не нашло своего отражения в УПК РФ. Последующие изменения и дополнения, внесенные в него федеральными законами, никак не повлияли на данную ситуацию.
В связи с этим предлагаем следующую редакцию определения понятия представления: «Представление — процессуальное решение следователя, дознавателя, принятое в связи с установлением причин и условий, способствовавших совершению преступления, и адресованное соответствующей организации или должностному лицу с целью устранения этих обстоятельств».
В действующем Уголовно-процессуальном кодексе не закреплены также форма и содержание представления.
В научной литературе по этому поводу существуют две диаметрально противоположные точки зрения.
Одни авторы выступают против введения единой формы представления, поскольку каждое конкретное преступление, по их мнению, имеет свои причины и условия, способствовавшие его совершению[81].
Другие считают, что представление должно быть единым по форме[82].
Последняя точка зрения представляется более верной, поскольку отсутствие законодательного закрепления формы и содержания представления приводит к тому, что на практике составление этого процессуального документа носит произвольный характер и не соответствует тем требованиям, которые предъявляются к остальным процессуальным документам.
В научной литературе неоднократно высказывались предложения о необходимости законодательного закрепления структуры представления[83]. Однако до сих пор эта проблема остается нерешенной.
Большинство авторов придерживается точки зрения, согласно которой представление, как и все процессуальные документы, должно состоять из трех частей: вводной, описательно-мотивировочной и резолютивной[84] (заключительной[85] или рекомендательной[86]).
Во вводной части должны содержаться:
1. Наименование адресата, которому направляется представление. Согласно ст. 158 УПК РФ субъектами, обязанными на основании указанного процессуального документа принять меры по устранению обстоятельств, способствовавших совершению преступления, являются соответствующие организации или должностные лица. Таким образом, уголовно-процессуальный закон предоставляет возможность следователю, дознавателю вносить представления профилактического характера в любую организацию или должностному лицу независимо от рода их деятельности. Это означает, что адресатом такого процессуального документа могут быть как общественные, так и коммерческие организации, в деятельности которых выявлены те или иные недостатки, обусловившие совершение преступного деяния.
2. Полное наименование документа. Можно предложить данный процессуальный документ именовать следующим образом: «Представление о принятии мер по устранению причин и условий, способствовавших совершению преступления, или других нарушений закона». Такая редакция не только не противоречит содержательной части представления, но и вполне соответствует его законодательной формулировке, закрепленной в ст. 158 УПК РФ.
3. Время и место составления (вынесения) документа.
4. Должность, специальное звание, фамилия и инициалы следователя, дознавателя, составившего документ.
5. Номер уголовного дела, по материалам которого вносится представление (за исключением случаев внесения представления до возбуждения уголовного дела).
В описательно-мотивировочной части представления должны содержаться:
1. Краткое изложение обстоятельств совершенного преступления.
Проведенное исследование показало, что в большинстве случаев (79%) в описательно-мотивировочной части представлений излагаются краткие сведения об обстоятельствах совершенного преступления как поводе для внесения представления. В то же время 21% представлений не содержит такой информации.
2. Изложение обстоятельств, способствовавших совершению преступления.
В большинстве случаев следователи, дознаватели отражают в представлении обстоятельства, обусловившие совершение преступления (92%). При этом практические работники указывают те обстоятельства, которые связаны с обстановкой преступного деяния (60%). В 30% случаев описательно-мотивировочная часть представления содержит информацию об обстоятельствах, связанных с личностью обвиняемого. И лишь 2% представлений имеют сведения как об обстоятельствах, связанных с обстановкой совершения преступления, так и с личностью обвиняемого[87]. Представляется, что такое положение связано с трудностями выявления субъективных факторов, обусловивших совершение преступления (антиобщественных взглядов, установок, привычек обвиняемого и т.д.). Явления субъективного (внутреннего) характера очень сложны, поскольку связаны с комплексом переживаний человека, его мыслительной деятельностью, мироощущением, которые с трудом поддаются осознанию. Однако это не означает, что указанные обстоятельства не подлежат установлению. Напротив, без их выявления и тщательного исследования нельзя всесторонне, полно и объективно оценить собранные доказательства, особенно по делам в отношении несовершеннолетних, а также по делам об общественно опасных деяниях невменяемых.
3. Доказательства, подтверждающие наличие обстоятельств, способствовавших совершению преступления.
Необходимость ссылки на доказательства, подтверждающие наличие тех или иных причин и условий, способствовавших совершению преступления, обусловлена тем, что на основании представления соответствующее должностное лицо может принять решение о привлечении лица, по вине которого возникли указанные обстоятельства, к административной или дисциплинарной ответственности. Поэтому представление должно быть мотивированным, т.е. основанным на тех фактических данных, которые в соответствии с законом установлены в ходе досудебного производства по уголовному делу.
В резолютивной части представления должны указываться[88]:
1. Предложения об устранении обстоятельств, способствовавших совершению преступления.
Проведенное исследование показало, что в большинстве представлений (53%) содержатся либо рекомендации об устранении причин и условий, способствовавших совершению преступления, либо конкретные профилактические меры. При этом большинство практических работников (70%) считает, что представления, предусматривающие конкретные меры по устранению указанных обстоятельств, являются более эффективными, поскольку воспринимаются адресатом как процессуальные документы, носящие обязательный характер. В то же время 30% опрошенных придерживаются противоположной точки зрения, полагая, что более действенны представления, содержащие предупредительные меры рекомендательного характера. По их мнению, руководители соответствующих организаций или должностные лица более компетентны в решении вопроса о том, какие профилактические механизмы в рамках их учреждений необходимы для устранения причин и условий, способствовавших совершению преступления.
Кроме того, следователь (дознаватель) не вправе вмешиваться в административно-кадровые вопросы, то есть не может указывать, кого и как наказать или кого уволить. Это может сделать только руководитель организации. Следователь (дознаватель) в таких случаях должен ограничиваться лишь указанием на необходимость принятия со стороны руководства мер по устранению выявленных в ходе расследования обстоятельств, способствовавших совершению преступления.
Однако практика показала, что представления, содержащие превентивные меры рекомендательного характера, зачастую не воспринимаются руководителями организаций или должностными лицами как документы, обязательные для исполнения. В связи с этим целесообразно по мере возможности предусматривать в представлении конкретные меры по устранению негативных обстоятельств, обусловивших совершение преступления, а для того, чтобы эти меры были эффективными, целесообразно использовать помощь соответствующих специалистов или руководителей тех учреждений, где эти меры будут реализованы.
2. Срок, в течение которого меры по устранению обстоятельств, способствовавших совершению преступления, должны быть приняты и о результатах сообщено лицу, направившему представление.
Отсутствие законодательной регламентации вопроса, связанного с моментом начала срока исполнения представления, в УПК РСФСР, привело к тому, что на практике он исчислялся по-разному. Так, одни практические работники (12%) исчисляли его с момента составления (вынесения) представления; другие (20%) — с момента направления указанного процессуального документа адресату; третьи (68%) — с момента его получения адресатом.
В настоящее время этот вопрос решен на законодательном уровне. Согласно ч. 2 ст. 158 УПК РФ представление подлежит рассмотрению с обязательным уведомлением о принятых мерах не позднее одного месяца со дня его вынесения. Однако, такая формулировка является не вполне удачной, поскольку на практике следователи, дознаватели зачастую направляют представления профилактического характера по почте. В связи с этим адресат может длительное время его не получать, вследствие чего быть лишенным возможности принять по нему необходимые превентивные меры в установленный законом срок. Поэтому наиболее правильной представляется такая формулировка вышеуказанной статьи, которая обязывала бы соответствующую организацию или должностное лицо рассмотреть и уведомить следователя, дознавателя о принятых по представлению мерах не позднее одного месяца со дня его получения.
Практические исследования показали[89], что в большинстве представлений (75%) содержится информация о сроке принятия необходимых профилактических мер и уведомлении об их результатах лиц, направивших представление. При этом 73% указанных процессуальных документов содержат установленный законом максимальный срок по устранению обстоятельств, способствовавших совершению преступления, тогда как остальные 2% предусматривают иные сроки. Это связано с тем, что некоторые причины и условия требуют незамедлительного устранения, в то время как официально закрепленный максимальный месячный срок позволяет недобросовестному адресату игнорировать вышеуказанное обстоятельство, поэтому некоторые практические работники иногда самостоятельно устанавливают сроки исполнения внесенных ими представлений.
Более того, по этой же причине многие работники органов предварительного расследования (72%) считают необходимым предусмотреть в уголовно-процессуальном законе право следователя, дознавателя в необходимых случаях устанавливать по своему усмотрению более короткие сроки устранения организациями или должностными лицами причин и условий, способствовавших совершению преступления.
На основании изложенного целесообразно закрепить в УПК РФ норму, наделяющую следователя и дознавателя правом в отдельных случаях в целях наиболее быстрого устранения вышеуказанных обстоятельств устанавливать по своему усмотрению более короткие сроки исполнения представления.
Поскольку профилактическая деятельность по уголовным делам включает в себя не только действия следователя, дознавателя (арест, обыск, выемку, внесение представления и т.д.), но и принимаемые организациями и должностными лицами меры, остается актуальным вопрос, связанный с определением момента ее процессуального завершения.
Отсутствие законодательного регулирования этой проблемы привело к тому, что мнения практических работников разделились. Одни считают, что деятельность по установлению и устранению причин и условий, способствовавших совершению преступлений, завершается после внесения представления (11%), другие — после проведения проверки его исполнения (42%). Большинство следователей и дознавателей придерживается мнения о том, что деятельность по выявлению и устранению обстоятельств, способствовавших совершению преступления, считается завершенной после получения сообщения о принятых мерах (47%)[90].
Последняя точка зрения представляется более верной. Внесение представления нельзя рассматривать как свидетельство об окончании профилактической деятельности следователя, дознавателя даже в том случае, когда это процессуальное решение принято на заключительном этапе расследования, поскольку составление и направление процессуального документа властного характера и его реальное исполнение — не одно и то же. Кроме того, сам факт внесения представления является юридическим основанием для осуществления профилактической деятельности соответствующей организацией или должностным лицом, которые обязаны проинформировать следователя, дознавателя о результатах своих действий.
Таким официальным документом уведомительного характера является письменное сообщение адресата о принятых мерах по устранению причин и условий, способствовавших совершению преступления. Однако в целях предупреждения направления в адрес работников органов предварительного расследования ложных сообщений об исполнении представлений целесообразно дополнить УПК РФ юридической нормой следующего содержания: «Представление считается исполненным с момента официального уведомления следователя, дознавателя соответствующей организацией или должностным лицом о результатах принятых мер по устранению обстоятельств, способствовавших совершению преступления.
Следователь, дознаватель вправе проверять эффективность принятых мер и требовать надлежащего исполнения внесенного представления»[91].
Такая проверка может как осуществляться следователем, дознавателем самостоятельно, так и быть поручена общественным помощникам.
3. Порядок обжалования представления.
Указание на порядок обжалования является одной из важнейших составляющих резолютивной части представления. Ее отсутствие может повлечь за собой существенные нарушения прав и интересов личности, поскольку в представлении может затрагиваться вопрос об ответственности лиц, виновных в нарушении закона и создании благоприятных условий, способствовавших совершению преступления. Поэтому в представлении должны содержаться ссылки на ст. ст. 123 — 125 УПК РФ, разъяснение содержания которых является прямой обязанностью следователя, дознавателя.
В связи с отсутствием законодательной регламентации процессуальной формы и содержания представления профилактического характера приложения к УПК РФ не содержат его бланка. Между тем большинство опрошенных практических работников (70%) полагает, что внедрение в практику типографских бланков указанных процессуальных документов способствовало бы повышению эффективности деятельности следователя, дознавателя по устранению причин и условий, способствовавших совершению преступления. Разделяя указанную позицию, следует признать, что внедрение в подразделения органов дознания и предварительного следствия таких бланков подобно бланкам постановлений и протоколов позволило бы избежать на практике многих ошибок, допускаемых при составлении представлений.
Кроме того, представление должно составляться не менее чем в трех экземплярах, один из которых приобщается к уголовному делу, второй направляется адресату, а третий — прокурору для приобщения к надзорному производству.
В некоторых следственных подразделениях эти процессуальные документы составляются в четырех экземплярах. Последний хранится в специальной папке для учета представлений и ответов на них у начальников (например, следственных отделов УВД г. Новосибирска) или в канцеляриях (следственная часть ОРЧ при УВД МВД России по СФО)[92].
Такая практика вполне обоснована, поскольку позволяет вести строгий учет количества внесенных представлений и полученных на них ответов, а также способствует усилению контроля за принятием необходимых мер по устранению обстоятельств, способствовавших совершению преступления, со стороны руководства следственных отделов.
Кроме того, поскольку во многих подразделениях проводится специализация следователей на расследовании определенных видов преступлений, вполне обоснована практика внесения обобщенных представлений, которые составляются на основании анализа материалов нескольких уголовных дел.
Между тем по-прежнему остается актуальной проблема обратной связи между лицом, обязанным принять меры по устранению обстоятельств, способствовавших совершению преступления, и следователем, дознавателем.
Так, на вопрос: «Имеют ли место в вашей практике случаи неполучения ответов на вносимые по делу представления?» — 75% работников органов предварительного расследования ответили, что сталкивались с подобными фактами. Из них 48% заявили о том, что случаи игнорирования вносимых представлений со стороны должностных лиц и руководителей соответствующих организаций достаточно часты; 27% ответили, что сталкивались с подобными ситуациями редко; 25% опрошенных сообщили о том, что всегда получают ответы на вносимые ими представления[93].
При этом большинство следователей и дознавателей (94% опрошенных) указывает на низкое качество исполнения вносимых ими представлений. Так, 65% из них заявили о том, что большая часть присылаемых ответов носит формальный характер; 29% указывают на то, что в большинстве случаев представления исполняются частично и потому ответы на них отчасти формальны. Лишь 6% следователей и дознавателей заявили о том, что большинство представлений исполняется своевременно и качественно.
По мнению практических работников, основными причинами неисполнения или ненадлежащего исполнения вносимых ими представлений являются:
— незнание должностными лицами, а также руководителями организаций уголовно-процессуального закона (6%);
— отсутствие опыта у должностных лиц и руководителей организаций по проведению мероприятий, направленных на устранение причин и условий, способствовавших совершению преступления (7%);
— недостаточный контроль за исполнением представлений со стороны следователей, дознавателей (13%);
— отсутствие понимания у должностных лиц и руководителей организаций необходимости своевременного принятия мер по устранению причин и условий, способствовавших совершению преступления (30%);
— умышленное игнорирование требований следователя, дознавателя о принятии мер по ликвидации негативных обстоятельств, обусловивших совершение преступления (38%).
В связи с этим большинство работников органов предварительного расследования (77%) разделяло позицию относительно официального закрепления правовых санкций за неисполнение или ненадлежащее исполнение указаний следователя, дознавателя об устранении причин и условий, способствовавших совершению преступления.
В связи с этим на законодательном уровне была предусмотрена ст. 17.7 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, согласно которой «умышленное невыполнение требований прокурора, вытекающих из его полномочий, установленных федеральным законом, а равно законных требований следователя, дознавателя или должностного лица, осуществляющего производство по делу об административном правонарушении, — влечет наложение административного штрафа на граждан в размере от десяти до пятнадцати минимальных размеров оплаты труда; на должностных лиц — от двадцати до тридцати минимальных размеров оплаты труда».
Таким образом, у следователей и дознавателей появилась реальная возможность оказания правового воздействия на тех руководителей организаций и должностных лиц, которые по тем или иным причинам игнорируют представления профилактического характера и не принимают необходимых превентивных мер.
При внесении представления на практике нередко возникает вопрос о том, кого из участников процесса следует знакомить с его содержанием. В научной литературе по этому поводу существует несколько точек зрения.
Одни авторы полагают, что во всех случаях знакомить с представлением необходимо обвиняемого[94].
Другие считают, что помимо обвиняемого знакомить с представлением необходимо и его защитника[95].
Некоторые авторы обосновывают точку зрения о том, что ознакомление обвиняемого и других участников уголовного судопроизводства с представлением необязательно, поскольку этот процессуальный документ может быть составлен (вынесен) как до, так и после окончания предварительного расследования по делу[96]. Указанные точки зрения не соответствуют нормам уголовно-процессуального законодательства.
Поскольку представление является процессуальным решением властного характера и может повлечь определенные негативные последствия для лиц, виновных в создании обстоятельств, благоприятствовавших совершению преступления, с ним должны быть ознакомлены не только обвиняемый и его защитник, но и другие участники процесса (потерпевший, гражданский истец, гражданский ответчик, их представители, законный представитель несовершеннолетнего обвиняемого). Данное положение не только соответствует нормам, закрепленным в ст. ст. 42, 44, 45, 47, 49, 54, 55, 216 — 219, 426 УПК РФ, но и позволяет вышеперечисленным участникам уголовно-процессуальных отношений реально защитить свои права и интересы, а также интересы других лиц путем обжалования и заявления ходатайств о производстве следственных действий, направленных на проверку выявленных или установление дополнительных обстоятельств, способствовавших совершению преступления.
Из этого следует вывод о том, что внесение представления должно быть завершено до ознакомления участников уголовного процесса с материалами дела.
После выполнения требований ст. ст. 216 — 219 УПК РФ на заключительном этапе предварительного следствия составляется обвинительное заключение. В ст. 220 нет четких указаний о фиксации в описательной части этого процессуального документа причин и условий, способствовавших совершению преступления. В то же время в п. 3 части первой этой статьи говорится о том, что в обвинительном заключении наряду с существом обвинения, местом, временем, способами, мотивами, целями и последствиями преступления указываются «и другие обстоятельства, имеющие значение для данного уголовного дела». Аналогичное положение содержится и в ст. 225 УПК РФ, регламентирующей порядок составления по окончании дознания обвинительного акта. Поскольку обстоятельства, способствовавшие совершению преступления, согласно ст. 73 УПК РФ входят в предмет доказывания по уголовным делам, они, безусловно, подпадают под это определение и должны в обязательном порядке указываться в обвинительном заключении (акте). Однако проведенное исследование показало, что большинство практических работников (59%) не излагает в указанных документах факторы, обусловившие совершение преступления. Объяснением этому является расплывчатость законодательной формулировки, не дающей четкого представления об обязательности фиксации подобного рода информации в обвинительном заключении (акте).
В то же время результаты опроса свидетельствуют о том, что большинство следователей и дознавателей (60%) поддерживает идею конкретизации положений ст. ст. 220, 225 УПК РФ в части необходимости отражения в обвинительном заключении (акте) обстоятельств, обусловивших совершение преступления[97].
В связи с этим необходимо дополнить п. 3 части первой вышеуказанной статьи указанием на обязательное изложение в обвинительном заключении обстоятельств, способствовавших совершению преступления.
Аналогичным образом целесообразно закрепить в ч. 5 ст. 220 УПК РФ обязательность отражения в прилагаемой к обвинительному заключению справке информации о принятых профилактических мерах.
Эти дополнения способствовали бы акцентированию внимания практических работников на установлении и исследовании обстоятельств, обусловивших совершение преступления.
Таким образом, на основании изложенного можно сделать вывод о том, что в качестве мер, направленных на устранение причин и условий, способствовавших совершению преступления, действующий УПК называет только внесение представления в соответствующую организацию или должностному лицу. Вместе с тем ни понятие, ни форма, ни содержание представления профилактического характера на законодательном уровне до сих пор не определены. Исходя из этого, в целях выработки единой практики составления (внесения) указанных процессуальных документов целесообразно внести соответствующие изменения и дополнения в УПК РФ.
3.3. Иные меры, используемые органами предварительного расследования в профилактической деятельности
Помимо внесения представлений на практике встречаются и иные (непроцессуальные) формы деятельности по устранению причин и условий, способствовавших совершению преступления. Их выбор обусловливается материалами уголовного дела; обстановкой совершенного преступления, а также обстоятельствами, сложившимися на момент принятия решения профилактического характера; особенностями личности обвиняемого, иными факторами.
Согласно проведенному опросу 82% следователей и дознавателей заявили о том, что помимо внесения представлений они достаточно широко используют непроцессуальные меры превентивного характера.
Наиболее распространенными среди них являются[98]:
— выступления (доклады) в трудовых коллективах (26%), в учебных заведениях (26%) и средствах массовой информации (23%);
— письма (сообщения) руководителям организаций, предприятий и учреждений (8%), а также личные беседы с должностными лицами (7%);
— публикации статей, заметок в печати (6%);
— лекции (4%).
Рассмотрим указанные формы предупредительной деятельности более подробно.
Выступления (доклады) в трудовых коллективах, учебных заведениях и средствах массовой информации.
При выборе одной из указанных форм реагирования на причины и условия, способствовавшие совершению преступления, следователь (дознаватель) должен учитывать возраст, национальность, семейное положение, профессию, круг интересов людей. Учет этих факторов имеет существенное значение для обеспечения наиболее эффективного контакта с аудиторией, вызова у нее интереса к выступлению (докладу), а также желания оказать содействие в решении профилактических задач.
Кроме того, это позволяет должным образом подготовиться к предстоящему выступлению (докладу): учесть те или иные нюансы при составлении основного текста или его тезисов; решить вопрос, связанный с использованием в процессе выступления магнитофонных записей допросов участников уголовного процесса, а также фотоснимков и видеозаписей, обеспечивающих более наглядное представление о тех недостатках, которые обусловили совершение преступления.
В процессе выступления (доклада) целесообразно делать ссылки на соответствующие нормы уголовно-процессуального законодательства, разъясняя при этом их содержание. Это позволит исключить возможность неправильного истолкования гражданами того или иного процессуального положения.
В отличие от представления, выступление (доклад) позволяет решать профилактические задачи при помощи прямого контакта с аудиторией. Это преимущество дает более эффективный результат, поскольку данная форма реагирования на обстоятельства, обусловившие совершение преступления, несет в себе не только информационно-управленческий, но и воспитательно-просветительский, психологический и коммуникативный потенциал.
В настоящее время все чаще в реализации профилактических функций работников органов предварительного расследования принимают участие средства массовой информации. Это обусловлено тем, что СМИ позволяют в короткие сроки обеспечить розыск лиц, причастных к совершению преступления; осуществить профилактическое воздействие на отдельных руководителей, должностных лиц, граждан; побудить неизвестных следствию (дознанию) свидетелей, а также потерпевших сообщить органу, осуществляющему предварительное расследование, дополнительные сведения об обстоятельствах, способствовавших совершению преступления.
Публикации статей, заметок в печати.
По поводу использования этой формы реагирования на обстоятельства, обусловившие совершение преступления, в научной литературе сложилось несколько точек зрения.
Одни авторы полагают, что публикации статей и заметок в печати по материалам конкретных уголовных дел, находящихся в производстве лица, осуществляющего предварительное расследование, недопустимо[99].
Другие считают, что такие публикации вполне допустимы, если при этом не происходит разглашение сведений, составляющих тайну предварительного расследования, а также не предрешается вывод о виновности обвиняемого в совершении преступления[100].
Разделяя эту точку зрения, А.Н. Тюменцев приходит к выводу, что при обнародовании информации, полученной в ходе досудебного производства, нельзя также оглашать данные, свидетельствующие о пробелах и просчетах, а также о беспомощности органов предварительного расследования[101].
Такая позиция весьма обоснована, поскольку в ряде случаев публикация досудебных материалов может играть важную роль в расследовании и профилактике преступлений. Через них осуществляется пропаганда права среди населения, предупреждение виктимного поведения граждан; оказывается воздействие на должностных лиц, обязанных в рамках своей компетенции принимать меры, направленные на устранение причин и условий, способствовавших совершению преступлений.
При этом важным обстоятельством, которое всегда необходимо учитывать при принятии решения о публикации материалов предварительного расследования, является форма их «подачи». От этого во многом зависит, какое мнение вызовет публикация у читателя, каким образом это отразится на авторитете органов предварительного расследования.
К тому же следователь (дознаватель) всегда должен помнить о том, что в его обязанности входит защита тайны предварительного расследования. Поэтому публикация тех или иных сведений из досудебных материалов может иметь место лишь с письменного разрешения должностного лица, осуществляющего предварительное расследование по делу.
Возможность возникновения затруднений в работе следователя (дознавателя) из-за преждевременного информирования общественности о тех или иных обстоятельствах, способствовавших совершению преступления, является основанием для отказа от использования публикации статей и заметок в печати в качестве профилактической меры. В связи с этим ст. 40 Закона от 27 декабря 1991 года № 2124-1 «О средствах массовой информации»[102] предусматривает отказ или отсрочку от предоставления журналистам сведений, которые могут нанести ущерб интересам расследования, а также отдельным гражданам.
Кроме того, при опубликовании информации об обстоятельствах, обусловивших совершение преступления, в ходе досудебного производства недопустимо разглашение подробностей интимной жизни участников процесса, а также непроверенных сведений о безнравственных и противоправных поступках конкретных лиц.
Письма (сообщения) руководителям организаций, предприятий и учреждений; личные беседы с должностными лицами.
При выявлении причин и условий, способствовавших совершению преступления, следователи (дознаватели) направляют руководителям организаций, предприятий и учреждений письма (сообщения) с требованиями принять необходимые профилактические меры, а также проводят личные беседы с должностными лицами, в компетенцию которых входит устранение недостатков, обусловивших совершение преступления.
В основном указанные формы реагирования используются в стадии возбуждения уголовного дела. В случае непринятия по ним должных мер позднее в соответствующие организации или должностным лицам может быть направлено представление профилактического характера.
В отличие от последнего письмо (сообщение) составляется в менее категоричной форме и содержит лишь указание на те недостатки, которые способствовали совершению преступления, в связи с чем нуждаются в устранении. В случае принятия необходимых превентивных мер после получения письма (сообщения) внесение следователем (дознавателем) представления нецелесообразно. Достаточно приобщить к материалам уголовного дела уведомление соответствующего руководителя или должностного лица о проделанной профилактической работе. Это необходимо для того, чтобы прокурор и суд при изучении уголовного дела имели полное представление о том, какие обстоятельства, способствовавшие совершению преступления, были устранены.
Использование следователями (дознавателями) указанных непроцессуальных профилактических мер не противоречит предписаниям уголовно-процессуального закона. Однако ввиду отсутствия законодательного закрепления их перечня и содержания, они менее эффективны. Иногда руководители соответствующих организаций, а также должностные лица игнорируют подобные формы профилактического воздействия и не принимают меры по устранению выявленных при производстве проверочных действий обстоятельств, обусловивших совершение преступления. Поэтому исполнение профилактических требований следователя (дознавателя), содержащихся в письмах (сообщениях) подлежит обязательной проверке.
Лекции.
На практике эти предупредительные меры довольно редки. Объясняется это тем, что у следователей (дознавателей) для этого, как правило, нет ни времени, ни опыта общения с населением. Тем не менее, при более благоприятных условиях эти формы профилактического воздействия на практике могли бы иметь весьма перспективное значение.
Изучение материалов уголовных дел показывает, что сам факт использования вышеперечисленных мер не всегда находит отражение в материалах уголовных дел[103].
Из изученных 150 уголовных дел лишь в 32 имелись документы, содержащие информацию об использовании этих мер следователями (дознавателями) в профилактических целях. В большинстве случаев это были письма руководителям организаций, предприятий и учреждений (12%), а также справки о проведенных беседах с должностными лицами государственных органов, руководителями и представителями организаций (5%). В отдельных случаях в материалах уголовных дел содержалась информация о выступлениях (докладах) следователей, дознавателей в трудовых коллективах (1%), учебных заведениях (1%), подготовке лекций (1%), публикации статей и заметок в печати (1%)[104].
Несмотря на отсутствие законодательного закрепления необходимости фиксирования в материалах уголовного дела применения вышеуказанных превентивных мер каждый такой случай должен находить документальное отражение. Это не только позволит сформировать наиболее полное представление о проделанной следователем (дознавателем) профилактической работе в рамках конкретного уголовного дела, но и выявить наиболее эффективные механизмы предупредительной деятельности.
Наряду с этим практике известны и такие формы реагирования на обстоятельства, способствовавшие совершению преступления, как[105]:
– разработка совместно с другими подразделениями органов внутренних дел комплексных мероприятий профилактического характера;
– проведение бесед с потерпевшими, чье виктимное поведение спровоцировало совершение преступления; лицами, совершившими антиобщественные поступки, но не привлеченными по тем или иным законным основаниям к уголовной ответственности; родителями, близкими, знакомыми, друзьями, соучениками, коллегами, педагогами, руководителями вышеуказанных лиц;
– участие в диспутах, «круглых столах», конференциях, симпозиумах, иных мероприятиях, посвященных вопросам профилактики преступлений, и т.д.
Использование любой из вышеперечисленных профилактических мер не означает, что в процессе расследования по этому же уголовному делу не может быть внесено представление. Так, например, следователь (дознаватель) может направить представление соответствующему руководителю и договориться с ним о выступлении перед трудовым коллективом, а также провести профилактическую беседу с потерпевшим, виктимное поведение которого обусловило совершение преступления. Такой комплексный подход к деятельности по устранению обстоятельств, способствовавших совершению преступного деяния будет способствовать наиболее эффективному решению профилактических задач.
Более того, в целях формирования единого понимания процессуальной сущности вышеуказанных профилактических мер целесообразно их законодательное закрепление в УПК РФ. Это не только позволит активизировать работу следователя (дознавателя) по устранению причин и условий, способствовавших совершению преступлений, но и повлечет за собой те правовые последствия, которые возникают при внесении представлений. При этом необходимо предоставить указанным должностным лицам право выбора той или иной превентивной меры в зависимости от обстоятельств дела и обстановки, сложившейся на момент производства расследования.
Таким образом, закрепление обязанности следователя (дознавателя) выявлять и устранять обстоятельства, способствовавшие совершению преступления, с правом выбора той или иной предупредительной меры обеспечит эффективное функционирование всех механизмов профилактической деятельности, осуществляемой в ходе досудебного производства по конкретным уголовным делам.
Глава 4. Проблемы правового регулирования стадии предварительного расследования
4.1. Проблемы соотношения уголовного преследования и защиты на предварительном следствии
Введение в действие нового УПК РФ не принесло четкого разделения процессуальных функций на стадии предварительного расследования, хотя отрицать положительные сдвиги в этом вопросе было бы неразумно.
Для правильного представления о способе распределения трех основных процессуальных функций необходимо иметь в виду, что отсутствие полного размежевания трех основных процессуальных функций еще не означает, что все эти три функции сосредоточены в руках одного и того же лица (одной и той же системы органов). Отсутствием полного разделения трех основных процессуальных функций та или иная стадия уголовного процесса характеризуется и тогда, когда на одно и то же лицо (одну и ту же систему органов) возложено выполнение хотя бы двух функций: функции уголовного преследования и разрешения дела.
В настоящее время на предварительном расследовании функции защиты обособлены от функции уголовного преследования и разрешения дела. Обвиняемый (подозреваемый) и защитник наделены полномочиями осуществлять деятельность, направленную исключительно на отыскание доказательств, оправдывающих обвиняемого (подозреваемого) или смягчающих его ответственность[106].
При этом по-прежнему такие участники процесса, как следователь, прокурор, обладая правом привлечения лица в качестве обвиняемого и прекращения уголовного дела, наряду с уголовным преследованием реализуют также и функцию разрешения дела. Поэтому на стадии предварительного расследования по-прежнему отсутствует такой функциональный признак состязательности, как разделение трех основных процессуальных функций, хотя с введением в действие с 1 июля 2002 года нового УПК РФ появились определенные элементы состязательности.
В советский период развития государства состязательность в отечественном уголовном процессе присутствовала весьма в ограниченных пределах и проявлялась лишь в праве подозреваемого и обвиняемого на защиту.
Со времени принятия Концепции судебной реформы в Российской Федерации и начала реформирования уголовного судопроизводства действующее законодательство претерпевало ряд изменений, существенным образом расширивших состязательные начала уголовного процесса. Принятие нового УПК РФ увеличило число процессуальных норм, осуществление которых если не гарантирует равенство процессуальных статусов органов уголовного преследования и обвиняемого (подозреваемого), то, по крайней мере, направлено на их уравнивание.
К числу новелл, отражающих состязательные начала уголовного судопроизводства, прежде всего, следует отнести[107]:
1) положение об обеспечении обвиняемому, подозреваемому права на защиту (ст. 48 Конституции РФ и ст. 16 УПК РФ);
2) положение о допуске защитника на стадию предварительного расследования независимо от формы расследования с момента задержания подозреваемого, заключения под стражу или предъявления обвинения (ст. 48 Конституции РФ и ст. ст. 49, 50 УПК РФ);
3) судебный порядок избрания меры пресечения — заключение под стражу (ст. 100 УПК РФ);
4) конституционное положение, установившее, что решения и действия (или бездействие) органов государственной власти и должностных лиц подлежат обжалованию в суд (ст. 46 Конституции РФ), и некоторые другие.
Обращаю внимание на то, что, в конечном счете, каждая из указанных новелл направлена в большей или меньшей мере на уравнивание процессуальных возможностей обвиняемого (подозреваемого) и органов уголовного преследования оказывать воздействие на ход соответствующего процессуального действия или системы процессуальных действий, реализовывать свое стремление к достижению желаемого для них результата этих действий.
Так, например, продолжение
–PAGE_BREAK–Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации рассмотрела в судебном заседании 19 апреля 2005 года кассационные жалобы подсудимого Ф. и адвоката Медведевой Л.В. на постановление Кемеровского областного суда от 11 января 2005 года, по которому дело по обвинению Ф., 18 января 1979 года рождения, уроженец г. Березовского Кемеровской области, ранее не судим, в совершении преступления, предусмотренного п. «б» ч. 2 ст. 105 УК РФ, возвращено прокурору для устранения нарушения прав подсудимого.
Ф. органами предварительного расследования предъявлено обвинение в убийстве Н., совершенного 3 апреля 2004 года в г. Березовском Кемеровской области, в связи с выполнением потерпевшим своего общественного долга.
Заслушав доклад судьи Верховного Суда Российской Федерации Русакова В.В., мнение прокурора Шаруевой М.В., полагавшей судебное решение в отношении Ф. отменить, Судебная коллегия установила, что в кассационных жалобах:
1.
подсудимый Ф., выражая несогласие с постановлением, считает необходимым его отменить, ссылаясь на то, что в ходе предварительного слушания адвокатом Морозовым С.А. было заявлено аналогичное ходатайство о возвращении дела прокурору, но в удовлетворении ходатайства было отказано; по окончании судебного следствия государственный обвинитель усмотрел нарушение его права на защиту, выразившееся в том, что на предварительном следствии заключение нового соглашения с другим адвокатом — Медведевой Л.В. с его стороны было вынужденным; по мнению Ф., суд, удовлетворяя ходатайство прокурора, лишает его права на рассмотрение дела в разумные сроки;
2.
адвокат Медведева Л.В. просит отменить постановление судьи по тем же основаниям, что указаны в жалобе Ф. В возражении государственный обвинитель Медведев А.Е. просит постановление судьи о возвращении дела прокурору оставить без изменения.
Проверив материалы дела, обсудив доводы кассационных жалоб, Судебная коллегия находит постановление судьи подлежащим отмене.
Как явствует из материалов дела, постановлением судьи от 12 октября 2004 года ходатайство адвоката Морозова С.А. о возвращении дела прокурору из-за нарушения права Ф. на защиту было оставлено без удовлетворения по тем основаниям, что в ходе предварительного расследования Ф. был обеспечен адвокатом Медведевой Л.В.
Однако в ходе судебного следствия государственный обвинитель заявил аналогичное ходатайство о возвращении дела прокурору, которое судом было удовлетворено.
Таким образом, суд при рассмотрении дела принял два взаимоисключающих решения, что нельзя признать правильным.
Материалами дела установлено, что Ф. в ходе предварительного следствия был обеспечен адвокатом, при этом никаких ходатайств о допуске адвоката Морозова С.А. не заявлял. В судебном заседании Ф. также обеспечен квалифицированной юридической помощью в лице двух адвокатов. При таких данных, вывод судьи о нарушении права Ф. на защиту, по мнению Судебной коллегии, нельзя признать обоснованным, а поэтому вынесенное судьей постановление по этим основаниям подлежит отмене, дело — направлению на новое рассмотрение. Учитывая тяжесть предъявленного Ф. обвинения, Судебная коллегия не находит оснований для изменения ему меры пресечения.
Исходя из изложенного, руководствуясь ст. ст. 377, 378, 388 УПК РФ, Судебная коллегия постановление судьи Кемеровского областного суда от 11 января 2005 года в отношении Ф. отменить, дело направить на новое рассмотрение в тот же суд[108].
Очевидно, что предоставление подозреваемому и обвиняемому возможностей пользоваться помощью защитника с моментов, указанных в ст. ст. 49, 50 УПК РФ, наделяет этих участников уголовного процесса дополнительными средствами по отстаиванию собственных процессуальных интересов, по противостоянию деятельности органов уголовного преследования, направленной на отстаивание процессуальных интересов государства. В качестве дополнительного средства в этом случае выступают юридические знания и профессиональный опыт защитника, специализирующегося на защите по уголовным делам.
Трудно переоценить предоставление уголовно-процессуальным законом судебного порядка избрания меры пресечения — заключения под стражу. Данная норма появилась в отечественном законодательстве лишь с 1 июля 2002 г. несмотря на то, что была закреплена в Международном пакте о гражданских и политических правах, к которому наше государство присоединилось 23 марта 1976 г[109].
Известно, что до введения рассматриваемого правила обжалование избранной меры пресечения в судебном порядке было принято в России лишь в 1992 году, а до этого обжаловать постановление об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, вынесенное или санкционированное прокурором, можно было только вышестоящему прокурору, т.е. в ту же самую систему органов уголовного преследования в порядке иерархической подчиненности. Такое положение сводило до минимума процессуальные возможности заключенного под стражу в отстаивании собственного процессуального интереса. Колоссальный перевес процессуальных возможностей органов уголовного преследования над возможностями обвиняемого был запрограммирован именно потому, что решение по делу и жалобы на это решение соответственно принимали и разрешали органы, принадлежащие к одной системе[110].
Принципиальное положение, касающееся порядка осуществления рассматриваемого процессуального действия, заключается в том, что средства реализации указанных интересов — предоставление в суд соответствующих доказательств и мотивирование своей позиции — у обоих участников уголовного процесса равные. Итоговое решение полномочен принимать только суд — орган, независимый от той системы, к которой принадлежит должностное лицо, избравшее заключение под стражу в качестве меры пресечения.
Так, например, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации рассмотрела в судебном заседании от 7 февраля 2005 года кассационные жалобы обвиняемого С. и адвоката Клочковой Л.С. на постановление судьи Смоленского областного суда от 6 декабря 2004 года, которым срок содержания под стражей С., 17 ноября 1969 года рождения, уроженца г. Петропавловска Северо-Казахстанской области Казахской ССР, продлен на три месяца, всего до 21 месяца, то есть до 12 марта 2005 года включительно.
Заслушав доклад судьи Грицких И.И., объяснения адвоката Шмурыгиной К.И., поддержавшую жалобы обвиняемого и адвоката Клочковой Л.С., мнение прокурора Погореловой В.Ю., полагавшую необходимым постановление отменить, материал направить на новое судебное рассмотрение, Судебная коллегия установила, что в своей кассационной жалобе обвиняемый указывает, что постановление судьи от 6 декабря 2004 года является незаконным и необоснованным.
Полагает, что расследование по делу «искусственно затянуто», ознакомление с материалами дела возможно было начать раньше, но этого не сделано. Ознакомление с материалами дела им начато с 9 ноября, он полностью использует всю предоставленную ему для этого возможность.
При рассмотрении вопроса о продлении ему срока содержания под стражей суд грубо нарушил его право на защиту. Его защитник адвокат Шмурыгина своевременно о дате рассмотрения этого вопроса в суде не уведомлена. Об этом сведений не предоставлено.
Его (С.) защитник Клочкова Л.С., которая явилась в судебное заседание для рассмотрения дела, в нарушение ст. 53 УПК РФ не была допущена к участию в процессе, хотя следователем были представлены документы — копии ордеров его (С.) защитников. От адвоката Клочковой Л.С. он не отказывался.
Просит постановление отменить.
В кассационной жалобе адвокат Клочкова Л.С., выступающая в интересах обвиняемого С., ставит вопрос об отмене постановления судьи от 6 декабря 2004 года.
Считает, что данное постановление вынесено в нарушение п. 4 ч. 2 ст. 381 УПК РФ, так как при рассмотрении материала о продлении срока содержания С. под стражей последний незаконно был лишен права пользоваться помощью защитника.
Излагает, что она является защитником обвиняемого С. с 9 сентября 2004 года, была допущена к участию в деле после предоставления ордера и удостоверения. 9 ноября 2004 года им были предоставлены материалы уголовного дела в 17 томах для ознакомления. До 6 декабря 2004 года они ознакомились с 10 томами уголовного дела, затягивания ознакомления не допускали, полностью ознакомиться с материалами дела не смогли ввиду допущенной волокиты при производстве расследования (в чем это выразилось, не указывает).
В материалах, представленных следователем в суд для рассмотрения вопроса о продлении срока содержания С. под стражей, имелась копия ее ордера, сведения об осуществлении защиты адвокатами Шмурыгиной и Клочковой С. с его согласия, об уведомлении следователем их о дне рассмотрения материала в суде.
В судебное заседание она (Клочкова) явилась, имея при себе удостоверение адвоката, однако в нарушение ч. 1 ст. 53 УПК РФ не была допущена к участию в деле на том основании, что не представила дополнительного ордера для суда на такое участие.
С. возражал против рассмотрения дела без ее участия. На ее заявления, что она допущена к участию в деле, ссылки на п. 7 ст. 49, 162 УПК РФ, судья не реагировал.
Отказ судьи в допуске ее к участию в деле грубо нарушил право С. на защиту; к тому же он обвиняется в преступлениях, по которым участие защитника в уголовном судопроизводстве обязательно.
В возражениях на жалобу С. прокурор Гайдукова О.В., участвующая в судебном заседании при рассмотрении ходатайства о продлении срока содержания С. под стражей, доводы обвиняемого находит несостоятельными. С ее точки зрения, необходимые условия для продления срока содержания его под стражей соблюдены. Судебное заседание состоялось с участием обвиняемого С. В зале суда присутствовала Клочкова Л.С., которая не представила суду документов в подтверждение статуса защитника С. Решение суда по вопросу допуска Клочковой к участию в судебном заседании не противоречит требованиям закона. Неявка в судебное заседание допущенных следователем к участию в деле защитников С. не являлась препятствием для рассмотрения ходатайства следователя.
Проверив материалы дела, обсудив доводы жалоб обвиняемого и его защитника, Судебная коллегия находит постановление судьи от 6 декабря 2004 года в отношении С. подлежащим отмене по следующим основаниям.
В силу ст. ст. 156 и 158 УПК РФ предварительное расследование начинается с момента возбуждения уголовного дела и оканчивается по уголовным делам, по которым предварительное следствие обязательно, в порядке, установленным главами 29 — 31 УПК РФ.
Из материалов дела видно, что органами предварительного следствия С. предъявлено обвинение в совершении преступлений, предусмотренных п. п. «а», «ж» ч. 2 ст. 105, п. «а» ч. 3 ст. 126, п. п. «а», «б» ч. 4 ст. 162, п. п. «а», «б» ч. 3 ст. 163, частями 1 и 3 ст. 222, п. п. «а», «б» ч. 4 ст. 226, ч. 2 ст. 325 УК РФ.
Следователем по делу в отношении С. с согласия прокурора Смоленской области постановлением от 1 декабря 2004 года перед Смоленским областным судом было возбуждено ходатайство о продлении срока содержания обвиняемого С. под стражей до момента окончания ознакомления обвиняемого и его защитника с материалами уголовного дела и направления прокурором уголовного дела в суд, то есть на три месяца, до 12 марта 2005 года включительно.
Данное ходатайство рассмотрено без участия защитников обвиняемого в лице адвокатов; как следует из протокола судебного заседания, судья постановил рассмотреть ходатайство «в отсутствие надлежащим образом извещенных адвокатов».
Однако обвиняемый С. в судебном заседании при рассмотрении ходатайства следователя от помощи защитника не отказывался, считал невозможным рассмотреть этот вопрос в отсутствие его защитника.
Пунктом 8 части 4 ст. 47 УПК РФ предусмотрено право обвиняемого пользоваться помощью защитника. Как установлено ст. 50 УПК РФ, защитник приглашается обвиняемым, его законным представителем, а также другими лицами по поручению или с согласия обвиняемого, а по его просьбе участие защитника обеспечивается дознавателем, следователем, прокурором или судом. В случаях, предусмотренных частью 1 ст. 51 УПК РФ, если защитник не приглашен самим обвиняемым и другими лицами по поручению или с согласия обвиняемого, то дознаватель, следователь, прокурор или суд обеспечивает участие защитника в уголовном судопроизводстве.
Указанное выше ходатайство заявлено в пределах срока предварительного следствия по делу, продленного до 12 марта 2005 года, оно рассматривалось судом в рамках производства предварительного следствия.
На тот момент защиту обвиняемого С. осуществляли адвокаты Шмурыгина К.И. и Клочкова Л.С.
В протоколе судебного заседания рассмотрения ходатайства о продлении срока содержания С. под стражей отражено, что адвокат Шмурыгина К.И. не явилась по неизвестным причинам. Причину неявки в судебное заседание этого адвоката, проживавшего в г. Москве, суд не выяснял.
Между тем не является препятствием для рассмотрения ходатайства в соответствии с ч. 4 ст. 108 УПК РФ неявка сторон, за исключением случаев неявки обвиняемого, если они, будучи своевременно извещенными о времени судебного заседания, не явились без уважительных причин.
Адвокат Клочкова Л.С., извещенная следователем как защитник обвиняемого С. о судебном заседании для участия в нем, явилась.
Однако она была лишена права участвовать в судебном заседании в качестве защитника обвиняемого С. при рассмотрении ходатайства следователя о продлении срока содержания С. под стражей, поскольку, что видно из протокола, Клочкова Л.С. «не предоставила ордера на защиту интересов обвиняемого», хотя причину этого судья не установил, должным образом не проверил. Выяснить полномочия адвоката Клочковой Л.С. по осуществлению защиты С. у суда имелась реальная возможность, ибо в судебном заседании участвовали сам обвиняемый, следователь Кузнеченко С.Ю., но этого судьей сделано не было.
В то же время к ходатайству органами следствия приобщены копии: заявления обвиняемого С. от 17 сентября 2004 года (л.д. 26), в котором он указал, что желает, чтобы его интересы на предварительном следствии в дальнейшем защищали адвокаты Шмурыгина К.И. и Клочкова Л.С.; ордеров адвокатов Шмурыгиной К.И. и Клочковой Л.С. (л.д. 23, 25) на защиту С. на предварительном следствии по соглашению. Эти адвокаты были допущены к участию в уголовном деле в качестве защитников обвиняемого С. В материалах дела имеются данные о выполнении, в частности, адвокатом Клочковой Л.С. требований ст. 217 УПК РФ.
Согласно ч. 8 ст. 109 УПК РФ судья при получении ходатайства о продлении срока содержания под стражей принимает по нему решение в порядке, предусмотренном в том числе частью 4 ст. 108 УПК РФ, в соответствии с которой данный вопрос подлежит рассмотрению с участием защитника обвиняемого, если он участвует в уголовном деле.
Эти положения закона при рассмотрении ходатайства о продлении срока содержания С. под стражей нарушены.
В связи с изложенным утверждения в жалобах о нарушении права обвиняемого на защиту при рассмотрении ходатайства о продлении срока содержания С. под стражей не лишены оснований.
При таких обстоятельствах постановление судьи от 6 декабря 2004 года нельзя признать законным, а потому оно в силу требований п. 2 ч. 1 ст. 379, ч. 1., п. 4 ч. 2 ст. 381 УПК РФ подлежит отмене, а ходатайство с материалами дела — направлению на новое судебное рассмотрение.
Руководствуясь ст. ст. 377, 378, 388 УПК РФ, Судебная коллегия определила постановление судьи Смоленского областного суда от 6 декабря 2004 года в отношении С. отменить, а ходатайство о продлении срока содержания С. под стражей с материалами дела направить в тот же суд на новое судебное рассмотрение[111].
Таким образом, судебный порядок избрания меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении подозреваемого или обвиняемого представляет собой способ уравнивания процессуальных возможностей органов уголовного преследования и обвиняемого (подозреваемого) по достижению желаемого результата в рассматриваемой ситуации.
Понадобилось более восьми лет, чтобы ст. 22 Конституции РФ, которая гласит, что «арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускается только по судебному решению. До судебного решения лицо не может быть подвергнуто задержанию на срок более 48 часов», была прописана в новом УПК РФ и вступила в действие с 1 июля 2002 года.
Органы уголовного преследования, считающие необходимым заключить под стражу обвиняемого (подозреваемого), самостоятельно осуществить эти процессуальные действия уже не могут. Они обязаны обосновывать, доказывать эту необходимость перед судом. В свою очередь обвиняемый (подозреваемый) вправе опровергать позицию органов уголовного преследования и отстаивать свое мнение по данному вопросу. Именно такой порядок заключения под стражу предусматривает в качестве неотъемлемого элемента своей процедуры полное равенство процессуальных статусов обвиняемого (подозреваемого) и органов уголовного преследования как участников рассматриваемого процессуального действия.
С точки зрения признаков состязательности процесса бесспорный интерес представляет положение, закрепленное в ст. 46 Конституции РФ. Это положение предусматривает возможность обжалования гражданами решений и действий (бездействия) государственных органов и должностных лиц в суд.
Конституционная норма не содержит каких-либо ограничений. Следовательно, участники предварительного расследования вправе обжаловать в суд любые процессуальные решения органов уголовного преследования. Разумеется, это право принадлежит обвиняемому (подозреваемому) и его защитнику.
Состязательные начала рассматриваемого конституционного положения как элемент процессуальной процедуры проявляются аналогично состязательным началам в процессуальных нормах о порядке избрания меры пресечения — заключения под стражу.
В новом УПК РФ все перечисленные выше признаки подчеркивают элементы состязательности на стадии досудебного производства.
Кроме того, следователь наряду с прокурором, органом дознания и дознавателем по новому Кодексу осуществляют функцию уголовного преследования. Это означает, что проблема обвинительного уклона на предварительном следствии решается путем его легализации, окончательно освобождая органы, осуществляющие уголовное преследование, от выявления обстоятельств, оправдывающих обвиняемого либо смягчающих его ответственность. Более того, приведенное выше определение понятия «уголовное преследование» (п. 55 ст. 5 УПК РФ) позволяет предположить, что такой уклон будет довольно жестким. Ведь в этом определении речь идет не об изобличении лица, совершившего преступление, а конкретного лица, фигурирующего в уголовном процессе в качестве подозреваемого или обвиняемого[112].
При наделении следователя функцией уголовного преследования принципы, содержащиеся в ряде статей УПК РФ и устанавливающие, что следователь обязан охранять права и свободы граждан, участвующих в уголовном процессе, а также проводить предварительное следствие всесторонне, полно и объективно, фактически становятся большей декларацией, чем принципы, содержащиеся в действовавшей ранее ст. 20 УПК РСФСР.
Наряду с функцией уголовного преследования прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель по-прежнему обладают правом привлечения лица в качестве обвиняемого и прекращения уголовного дела, реализуя тем самым (как указывалось выше) вместе с уголовным преследованием и функцию разрешения дела. Таким образом, на стадии досудебного производства по-прежнему отсутствует такой функциональный признак состязательности, как разделение трех основных процессуальных функций.
Неоднозначно обстоит дело и с другим признаком состязательной формы процесса — равенством органов уголовного преследования и обвиняемого (подозреваемого, иного лица, в отношении которого осуществляется уголовное преследование), его защитника по участию в процессе доказывания на досудебном этапе производства по уголовному делу.
Как известно, процесс доказывания состоит из трех элементов: собирания, проверки и оценки доказательств.
Собирание доказательств — это обнаружение, изъятие и фиксация фактических данных в целях установления наличия или отсутствия события преступления, виновности конкретного лица в его совершении и иных обстоятельств, имеющих значение для правильного разрешения дела. Причем изъятие и фиксация указанных фактических данных должны происходить в предусмотренных законом процессуальных формах, иначе полученные фактические данные не будут иметь юридической силы доказательств.
Понятие проверки доказательств в науке уголовного процесса не раскрывается. На данное обстоятельство в свое время обращал внимание А.М. Ларин[113]. Он вполне справедливо объяснял это тем, что проверка доказательств не представляет собой чего-либо качественно нового по сравнению с собиранием и оценкой доказательств, она состоит из их отдельных элементов. Именно поэтому теория доказательств, не давая определения проверке доказательств, указывает на ее способы: 1) анализ содержания уже собранных доказательств (по существу — оценка их с точки зрения достоверности) и 2) собирание новых доказательств.
Оценка доказательств — это анализ каждого из доказательств с точки зрения относимости, допустимости и достоверности, а также их совокупности — с точки зрения достаточности для вынесения соответствующего уголовно-процессуального решения.
Как видно из приведенных положений теории доказательств, вопрос о соотношении прав органов уголовного преследования и обвиняемого (подозреваемого, иного лица, в отношении которого осуществляется уголовное преследование), его защитника в процессе доказывания – это, прежде всего, вопрос о соотношении их процессуальных возможностей по собиранию доказательств.
Новый УПК РФ расширяет права защитника по собиранию доказательств. В соответствии с ч. 3 ст. 86 УПК РФ защитник вправе собирать доказательства путем: 1) получения предметов, документов и иных сведений; 2) опроса лиц с их согласия; 3) истребования справок, характеристик, иных документов от органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и организаций, которые обязаны предоставлять запрашиваемые документы или их копии.
Здесь же необходимо отметить, что решение вопроса о приобщении к материалам доказательств, представленных защитником, по-прежнему зависит от усмотрения следователя или прокурора. Кроме того, не сформулированы правила, устанавливающие порядок опроса частных лиц защитником.
Подобное неравенство есть не что иное, как характерный признак розыска, исключающий состязательную форму процесса. Считаю, что в данном случае, необходимо возложить на следователя обязанность приобщить доказательства, собранные защитником, к материалам дела. Оценка же этих доказательств должна быть дана судом.
Таким образом, изменения уголовно-процессуального законодательства позволяют вести речь о расширении элементов состязательности на стадии досудебного производства, но никак не о ее углублении. Перечисленные выше новеллы, направленные на уравнивание процессуальных статусов обвиняемого (подозреваемого) и органов уголовного преследования, не затрагивают главного признака исторической формы уголовного процесса. На стадии досудебного производства по-прежнему отсутствует основной признак состязательности — равенство процессуальных статусов обвиняемого (подозреваемого) и органов уголовного преследования. Статья 15 УПК РФ, устанавливающая состязательность в качестве одного из принципов уголовного судопроизводства, носит декларативный характер.
По мнению автора, новый УПК РФ, противоречит ч. 3 ст. 123 Конституции РФ, в которой говорится, что «судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон». При этом в соответствии с Постановлением Конституционного Суда РФ от 14 февраля 2000 г. «принципы состязательности и равноправия сторон распространяются на все стадии уголовного судопроизводства»[114].
Согласно ст. 106 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» толкование Конституции РФ, данное Конституционным Судом РФ, является официальным и обязательным для всех представительных, исполнительных и судебных органов государственной власти, органов местного самоуправления, предприятий, учреждений, организаций, должностных лиц, граждан и их объединений[115], т.е. носит нормативный характер.
Правотворческий характер судебных актов, связанных с официальным толкованием закона, и, прежде всего, решений Конституционного Суда, достаточно обоснован в научной литературе[116], поэтому вызывает недоумение некоторых авторов, упрекающих Конституционный Суд в «самовольности», навязывании своей, отличной от других, точки зрения на сущность и пределы состязательности процесса[117].
Самым разумным выходом из создавшегося положения будет введение правил об утверждении обвинения, выдвигаемого органами уголовного преследования, и других решений, ограничивающих конституционные права и свободы граждан, только судом. Это приведет к полному разделению трех основных процессуальных функций — уголовного преследования, защиты и разрешения дела на стадии досудебного производства.
Кроме того, следует ввести такого участника процесса, как судебный следователь, и передать ему полномочия органов уголовного преследования по производству следственных действий для получения доказательств по ходатайству сторон[118]. Это даст равные процессуальные возможности сторонам обвинения и защиты по участию в собирании доказательств. Вместо предварительного расследования получим объективное досудебное предварительное исследование судебной властью собранных материалов уголовного преследования.
4.2. Проблемы реализации полномочий суда на стадии предварительного расследования
Новым уголовно-процессуальным законодательством определены исключительные полномочия суда в ходе досудебного производства. Их перечень дан в ч. 2 ст. 29 УПК. Частью 3 ст. 29 на суд возложены полномочия рассматривать жалобы на действия (бездействие) и решения прокурора, следователя, органа дознания и дознавателя. В связи с принятием этих норм появились высказывания о новом институте уголовно-процессуального права — так называемом судебном контроле. Представляется, что такой терминологический оборот неудачен, неправильно отражает сущность судебных полномочий при производстве предварительного расследования.
Суд, в отличие от прокуроров (прокурорский надзор) или начальников следственных отделов (ведомственный контроль), не осуществляет текущего наблюдения и вмешательства в процессуальную деятельность следствия, органов дознания и дознавателей. Деятельность суда на стадии досудебного производства возможна только при проявлении инициативы — ходатайства органа расследования, согласованного с прокурором, о принятии решения на производство отдельных следственных действий или жалобы стороны.
В то же время полномочия суда и прокуроров на стадии досудебного производства тесно связаны между собой. В ч. 2 ст. 37 УПК, например, указано, что прокурор уполномочен давать согласие дознавателю, следователю на возбуждение перед судом ходатайства об избрании, отмене или изменении меры пресечения либо о производстве иного процессуального действия, которое допускается на основании судебного решения.
Реализация полномочий суда в досудебном производстве осуществляется с помощью различных процедур, которые существенно отличаются друг от друга. Схематично их можно разбить на следующие группы[119]:
– избрание меры пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста и продление срока содержания под стражей (ст. ст. 107, 108, 109);
– помещение подозреваемого, обвиняемого, не находящегося под стражей, в медицинский или психиатрический стационар для производства судебно-медицинской или судебно-психиатрической экспертиз; осмотр жилища при отсутствии согласия проживающих в нем лиц; выемка и обыск в жилище; личный обыск; выемка предметов и документов, содержащих информацию о вкладах и счетах в банках и иных организациях; наложение ареста на корреспонденцию и выемку ее в учреждениях связи; наложение ареста на имущество, контроль и запись телефонных и иных переговоров (ст. 165);
– временное отстранение обвиняемого от должности (ст. 114);
– рассмотрение жалоб на действия (бездействие) и решения прокурора, следователя, органа дознания и дознавателя (ст. 125).
Кроме полномочий суда в досудебном производстве, закрепленных в ст. 29, можно выделить ряд полномочий, которые определяются другими статьями УПК. В ст. 110 УПК указано, что мера пресечения, избранная на основании судебного решения, может быть отменена или изменена только судом. Статьей 118 предусмотрены полномочия суда по наложению денежного взыскания за неисполнение участниками уголовного судопроизводства процессуальных обязанностей, в том числе допущенных в ходе досудебного производства. Вопрос об обращении в доход государства залога на различных стадиях судопроизводства также является исключительной прерогативой суда.
Наиболее существенное отличие процедур друг от друга заключается в сроках рассмотрения ходатайств и жалоб. Так, при решении вопроса об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу или домашнего ареста постановление о возбуждении соответствующего ходатайства судья обязан рассмотреть в течение 8 часов с момента поступления материалов в суд (ст. 108 УПК). Срок рассмотрения ходатайства о производстве следственного действия в порядке ст. 165 УПК установлен такой: не позднее 24 часов с момента поступления ходатайства. Решить вопрос о временном отстранении обвиняемого от должности судья обязан в течение 48 часов с момента поступления ходатайства (ст. 114). Судья проверяет законность и обоснованность действий (бездействия) и решений дознавателя, следователя, прокурора в течение 5 суток со дня поступления жалобы (ст. 125). В те же сроки (5 дней) решаются судом вопросы о наложении денежного взыскания на нарушителей процессуальных обязанностей и об обращении в доход государства залога в предусмотренных законом случаях.
Недоработкой законодателя следует считать отсутствие в законе временных рамок для рассмотрения судом ходатайств о продлении сроков содержания под стражей. В ч. 2 ст. 109 указывается, что срок содержания под стражей может быть продлен судьей в порядке, установленном ч. 3 ст. 108 УПК. Однако в этой норме говорится только о требованиях, предъявляемых к содержанию ходатайства. При подобном пробеле закона остается надеяться, что судья, в силу своей добросовестности, выберет наиболее подходящую аналогию закона, а не откажется от принятия важнейшего процессуального решения[120].
Законодательным пробелом следует считать и неурегулированность вопроса об отмене и изменении меры пресечения, избранной на основании судебного решения. Кроме общих положений о том, что подобная мера пресечения может быть отменена или изменена только судом, когда в ней отпадает необходимость или изменяются основания для избрания именно этой меры пресечения, никаких других условий УПК не устанавливается. При применении этой нормы неизбежно возникают следующие вопросы:
– может ли суд на досудебной стадии производства по своей инициативе решать вопрос об отмене и изменении меры пресечения;
– кто именно из участников процесса должен (имеет право) ставить вопрос перед судом об отмене или изменении меры пресечения;
– в какой форме это должно делаться (жалоба, ходатайство, заявление);
– каковы сроки рассмотрения вопроса об отмене, изменении меры пресечения;
– каков состав участников судебного разбирательства.
Ответить на эти, несомненно, важные вопросы можно только при внесении дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс.
4.3. Проблемы определения правового статуса прокурора на предварительном расследовании
Процессуальный закон скорректировал понятие предмета прокурорского надзора в этой области. В отличие от УПК РСФСР 1960 г., который формулировал предмет надзора как «осуществление надзора за исполнением законов органами дознания и предварительного следствия», УПК РФ установил, что прокурор осуществляет «надзор за процессуальной деятельностью органов дознания и органов предварительного следствия» (ст. 37). Таким образом, если ранее прокурора интересовала лишь деятельность, связанная с исполнением законов, то теперь его внимание должно быть направлено на всякую процессуальную деятельность и ее оценку с точки зрения соответствия закону.
Последняя формулировка правильнее отражает существо предмета надзора, однако на практическую деятельность прокуроров она, по-видимому, никак не повлияет.
Новый УПК, в отличие от всех предыдущих законов, в числе прокурорских функций на первое место ставит уголовное преследование и лишь затем называет функцию надзора.
Уголовное преследование в качестве прокурорской функции впервые назвал Закон о прокуратуре 1995 г. Новый УПК пошел дальше и зафиксировал, что уголовное преследование является обязанностью прокурора (ст. 21). Впрочем, это не означает, что прокурор теперь переориентирован на обвинительную деятельность, обвинительный уклон. В ч. 2 ст. 6 УПК РФ сказано, что уголовное преследование и назначение виновным справедливого наказания в той же мере отвечают целям и основополагающим принципам уголовного судопроизводства, что и отказ от уголовного преследования невиновных, освобождение их от наказания и реабилитация каждого, кто необоснованно подвергся уголовному преследованию.
Главное новшество УПК РФ — передача от прокурора суду полномочий, затрагивающих наиболее важные конституционные права и свободы человека и гражданина[121].
Закон гласит, что в ходе досудебного производства по уголовному делу прокурор уполномочен давать согласие дознавателю, следователю на возбуждение перед судом ходатайства о производстве следующих процессуальных действий: применение мер пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста; продление срока содержания под стражей; помещение подозреваемого, обвиняемого, не находящегося под стражей, в медицинский или психиатрический стационар для проведения соответственно судебно — медицинской или судебно — психиатрической экспертизы; производство осмотра жилого помещения при отсутствии согласия проживающих в нем лиц; производство обыска и выемки в жилом помещении; производство личного обыска; производство выемки предметов и документов, содержащих информацию о вкладах и счетах в банках и иных кредитных организациях; наложение ареста на корреспонденцию и выемка ее в почтово — телеграфных учреждениях; наложение ареста на имущество, включая денежные средства физических и юридических лиц, находящиеся на счетах и во вкладах или на хранении в кредитных организациях; временное отстранение обвиняемого от должности; контроль и запись телефонных и иных переговоров (п. 5 ч. 2 ст. 37).
Некоторые межрайонные и окружные прокуроры Москвы уже радостно вздохнули, полагая, что сбросили с шеи тяжеленный хомут. Еще бы, ведь в 2001 г. столичные прокуроры дали свыше 15 тыс. санкций на аресты, около 10 тыс. санкций на обыски, и в отношении нескольких десятков тысяч обвиняемых продлевались сроки содержания под стражей. Но думаю, что радоваться коллеги поспешили. Конечно, ответственность за незаконные аресты и обыски теперь прокурор будет делить с судом, однако ответственность у него останется, так как дача прокурорского согласия на то или иное процессуальное действие — это средство прокурорского надзора, и без него суд не вправе не только решить вопрос по существу, но даже принять к рассмотрению соответствующее ходатайство[122].
К тому же объем работы прокурора не уменьшится, а заметно увеличится: до дачи согласия он должен будет изучить материалы дела, произвести необходимые следственные действия (допрос обвиняемого и др.) для того, чтобы уяснить ситуацию; прокурор будет участвовать в судебном заседании при рассмотрении ходатайства следователя; он обязан позаботиться о том, чтобы постановление судьи своевременно поступило к нему, и проконтролировать его исполнение.
Принципиально новое полномочие прокурора — дача согласия дознавателю, следователю на возбуждение уголовного дела. Согласно ч. 4 ст. 146 УПК РФ постановление следователя, дознавателя о возбуждении уголовного дела незамедлительно направляется прокурору. При этом к постановлению прилагаются материалы проверки, сообщение о преступлении, а в случае производства отдельных следственных действий — соответствующие протоколы и постановления. Прокурор, получив постановление, незамедлительно дает согласие на возбуждение уголовного дела либо выносит постановление об отказе в даче согласия на возбуждение или возвращении материалов для дополнительной проверки.
По правде говоря, не могу понять, для чего прокурору это полномочие. Ведь он вправе и без того отменить незаконное постановление о возбуждении дела, прекратить дело. Жаль следователя, который вместо производства неотложных следственных действий по раскрытию преступления должен будет просиживать часы в кабинетах прокуратуры, чтобы получить согласие. Прибавится работы и прокурорам — ведь за год правоохранительными органами Москвы возбуждается свыше 100 тыс. уголовных дел.
Расширены полномочия прокурора при решении вопросов, связанных с привлечением к уголовной ответственности лиц, обладающих уголовно — правовым иммунитетом.
УПК предусмотрел ряд особенностей производства по уголовным делам в отношении члена Совета Федерации и депутата Государственной Думы, депутата законодательного (представительного) органа государственной власти субъекта РФ, депутата, члена выборного органа местного самоуправления, выборного должностного лица органа местного самоуправления; судьи Конституционного Суда РФ, судьи федерального суда общей юрисдикции или федерального арбитражного суда, мирового судьи и судьи конституционного (уставного) суда субъекта Федерации; Председателя Счетной палаты, его заместителя и аудиторов Счетной палаты РФ; Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации; Президента России, прекратившего исполнение своих полномочий, а также кандидата в Президенты; прокурора, следователя, адвоката.
Решение о возбуждении уголовного дела в отношении этих лиц, а также о привлечении их в качестве обвиняемых (если уголовное дело было возбуждено в отношении других лиц или по факту совершения деяния, содержащего признаки преступления) принимается прокурором соответствующего уровня в порядке, предусмотренном ст. 448 УПК РФ.
Уголовно — процессуальный кодекс, таким образом, установил единый подход к решению вопросов, связанных с привлечением к уголовной ответственности лиц, обладающих уголовно — правовой неприкосновенностью. По смыслу гл. 52 УПК приведенный в ней перечень лиц, обладающих таким иммунитетом, должен быть исчерпывающим. В то же время не отменены нормы тех законов, которые установили иммунитет для других лиц. Так, п. 13 ст. 24 Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» устанавливает, что член избирательной комиссии, комиссии референдума на период проведения выборов, референдума не может быть привлечен без согласия прокурора субъекта РФ, а член Центральной избирательной комиссии РФ — Генерального прокурора РФ к уголовной ответственности[123].
Тот же Закон установил правило, в соответствии с которым кандидат на выборную должность, зарегистрированный избирательной комиссией, не может быть привлечен без согласия прокурора к уголовной ответственности, арестован.
Полагаю, что нормы приведенного Закона хотя и не вполне соответствуют духу УПК, однако продолжают действовать до их законодательной отмены.
Далее. Уголовно — процессуальный кодекс установил, что соединение дел в одно производство теперь производится только по постановлению прокурора при наличии оснований, предусмотренных в Законе (ст. 153). Раньше таким правом обладал и следователь.
Решение о производстве предварительного следствия следственной группой теперь может принять также только прокурор. Такое постановление выносится по ходатайству начальника следственного отдела, а по уголовным делам, расследуемым следователями прокуратуры, — по собственной инициативе (ст. 163). Прежний УПК этот вопрос не регулировал.
Изымать уголовное дело у органа дознания и передавать его следователю, передавать уголовное дело от одного следователя другому прокурор может теперь только с обязательным указанием оснований такой передачи (п. 8 ч. 2 ст. 37). А для передачи уголовного дела от одного органа предварительного расследования другому прокурор помимо оснований должен будет соблюсти правила подследственности, предусмотренные ст. 151 УПК. Иначе говоря, если раньше прокурор нередко передавал в следственную службу ФСБ уголовные дела об убийстве в результате террористического акта, то теперь такое убийство может расследовать только прокуратура.
Введен новый порядок рассмотрения жалобы на действия (бездействия) и решения органа дознания, дознавателя, следователя, нижестоящего прокурора. Как и прежде, прокурор обязан рассмотреть жалобу в течение 3 суток со дня ее получения. Однако в исключительных случаях, когда для проверки жалобы необходимо истребовать дополнительные материалы либо принять иные меры, допускается рассмотрение жалобы в срок до 10 суток, о чем должен извещаться заявитель (ч. 1 ст. 124).
Увеличение срока разрешения жалоб вполне оправданно. Как показал анализ деятельности ряда прокуратур Москвы, в трехдневный срок разрешается не более половины жалоб. И не по причине волокиты, а ввиду объективных обстоятельств[124].
Однако работа с жалобами не упростится. Ибо теперь по результатам рассмотрения жалобы прокурор должен будет не просто написать ответ, а вынести постановление о полном или частичном удовлетворении жалобы или об отказе в ее удовлетворении (ч. 2 ст. 124). Для сведения: по Москве в истекшем году было разрешено свыше 27 тыс. таких жалоб. Впрочем, часть из них бывают повторными, а выносить постановление об отказе в удовлетворении повторных жалоб, возможно, не потребуется.
В УПК появилась новая глава, посвященная проблемам реабилитации. В связи с этим на прокурора возложена обязанность от имени государства приносить официальное извинение реабилитированным за причиненный им моральный вред (ч. 1 ст. 136). Как следует из смысла закона, это должно делаться во всех случаях, а не только тогда, когда об этом просит реабилитированный. Причем право на реабилитацию (соответственно и на прокурорское извинение) имеют не только лица, в отношении которых уголовное дело (уголовное преследование) прекращено за отсутствием состава или события преступления. Но и в ряде других случаев, в связи с которыми прежде не могла вестись речь о реабилитации. Скажем, сейчас такое право имеет подозреваемый, обвиняемый, в отношении которого имеется вступивший в законную силу приговор суда по тому же обвинению (п. 3 ч. 2 ст. 133 и п. 4 ч. 1 ст. 27). Есть такое право и у члена Совета Федерации или депутата Государственной Думы, если Совет Федерации или Государственная Дума отказали в удовлетворении ходатайства Генерального прокурора РФ о направлении уголовного дела в суд в соответствии со ст. 451 УПК (п. 6 ч. 1 ст. 27). В этих случаях прокурор также приносит извинение, хотя прежде мы не стеснялись в нелестных высказываниях в прессе в адрес депутатов, в отношении которых Государственная Дума не давала соответствующего согласия.
Право на возмещение вреда, в том числе морального, кроме того, имеет любое лицо, незаконно подвергнутое мерам процессуального принуждения в ходе производства по уголовному делу (ч. 3 ст. 133).
По нашим подсчетам, число лиц, имеющих право на реабилитацию в ходе предварительного следствия (соответственно, на прокурорское извинение), в Москве будет колебаться от четырех до пяти сотен, но такое право будет, разумеется, и у тех, кто оправдан судом.
Следует заметить, что в соответствии со ст. 133 УПК право на реабилитацию имеет также осужденный — в случаях полной или частичной отмены вступившего в законную силу приговора суда и прекращения уголовного дела по основаниям, предусмотренным п. п. 1 и 2 ч. 1 ст. 27 Кодекса, а также лицо, к которому были применены принудительные меры медицинского характера, — в случае отмены незаконного или необоснованного постановления суда о применении данной меры.
В связи с этим возникает вопрос: обязан ли прокурор приносить извинение и тем лицам, которые пострадали из-за ошибок суда? Мое мнение — обязан. Ведь официальное извинение реабилитированному прокурор приносит не от своего ведомства, а от имени государства.
В УПК предпринята попытка разграничить полномочия прокурора, его заместителя и помощника. В ч. 6 ст. 37 сказано, что полномочия прокурора, предусмотренные этой статьей, осуществляются прокурорами района (города) и их заместителями, приравненными к ним, и вышестоящими прокурорами. Таким образом, исключительной компетенции прокурора района (города), как это было в УПК 1960 г., сейчас нет. Кроме того, заметно «поубавились» полномочия помощника прокурора. Он с 1 июля 2002 г. не вправе проверять в органах внутренних дел исполнение требований федерального закона при приеме, регистрации и разрешении сообщений о преступлениях, а должностные лица органов внутренних дел не обязаны предоставлять ему материалы об отказе в возбуждении уголовных дел и учетно — регистрационную документацию. Помощники лишены права участвовать в производстве предварительного расследования, производить допросы и другие следственные действия, принимать к своему производству уголовные дела. Таким образом, объем работы, который выполняют прокуроры и их заместители, непомерно возрастет, а в условиях Москвы будет попросту парализован надзор за законностью разрешения сообщений о преступлениях в органах внутренних дел[125].
Полагаю, эту новацию закона следовало бы скорректировать, причем поскорее.
Теперь о пробелах нового закона.
УПК сохранил правомочие прокурора на дачу согласия на прекращение уголовных дел по нереабилитирующим основаниям (ст. ст. 25, 26, 28, 427), на избрание в качестве меры пресечения залога (ст. 106), на отмену, изменение меры пресечения, избранной следователем по указанию прокурора (ст. 110), и т.д. Но о некоторых случаях, когда прокурор дает согласие следователю на производство процессуальных действий, новый УПК забыл. Так, в Кодекс следовало бы внести правило, в соответствии с которым решения о применении акта об амнистии применяются следователем, органом дознания с согласия прокурора. Сейчас это правомочие предоставляется прокурору всякий раз при принятии акта об амнистии.
Из ст. 26 Федерального закона «О банках и банковской деятельности» в УПК следовало бы перенести правило, в соответствии с которым прокурор дает согласие органам расследования на получение сведений, составляющих банковскую тайну.
Необходимо было бы определиться и с целесообразностью сохранения нормы, установившей правило, по которому с санкции прокурора проводится аудиторская проверка кооператива или союза кооперативов по поручению органа дознания, следователя (ч. 2 ст. 31 ФЗ «О сельскохозяйственной кооперации»). Эту норму надо ввести в УПК либо отменить, что правильнее.
Закон впервые установил образцы (бланки) прокурорских, а также следственных процессуальных актов, которые таким образом обретают обязательную силу (приложение к УПК). Бесспорно, это прогресс, ибо обеспечивается единообразие и быстрота подготовки процессуального решения. Казалось бы, это позволяет избавить текст закона от длительных перечислений того, что содержат вводная, описательная и резолютивная части того или иного акта. Однако в статьях закона такие описания почему-то также есть (см., например, ст. 213).
Новый УПК воспроизвел практически все прежние прокурорские полномочия, уточнив либо преобразовав их с учетом изменения роли суда на стадии расследования.
В УПК не включены два положения из старого закона. Во-первых, право прокурора требовать от органов дознания и предварительного следствия для проверки уголовные дела, документы, материалы и иные сведения о совершенных преступлениях, ходе дознания, предварительного следствия и установлении лиц, совершивших преступления (п. 1 ч. 1 ст. 211 УПК РСФСР)[126]. Полагаю, новый закон правильно не выделяет это полномочие, ибо оно прямо следует из ч. 1 ст. 37 УПК РФ, где сказано, что прокурор осуществляет надзор за процессуальной деятельностью органов дознания и органов предварительного следствия.
Во-вторых, прежний УПК устанавливал режим проверок исполнения законов при разрешении заявлений и сообщений о преступлениях. Предусматривалось, что проверки должны проводиться не реже одного раза в месяц (п. 1 ч. 1 ст. 211 УК РСФСР). Сейчас о частоте этих проверок ничего не говорится. И совершенно правильно, ибо такие правила должны устанавливаться ведомственным актом прокуратуры.
Заключение
Актуальность и разработанность темы выпускной квалификационной работы в научных исследованиях позволили сформировать объект, предмет, цель и задачи исследования.
Для решения поставленных задач комплексно применялись общенаучные и частнонаучные методы познания – диалектический, логико-юридический, сравнительно-правовой, конкретно-социологический, анализ и синтез, статистический, исторический.
Применение данных методов позволили получить следующие результаты:
1) Предварительное следствие по-прежнему сохранено в четырех ведомствах, подследственность раздроблена. Ее как бы связывает только единый прокурорский надзор, прокурорское руководство предварительным следствием. Причем роль и ответственность прокурора, который возглавляет систему органов уголовного преследования, повышаются. Напрашивается вопрос: что мешает в правовой ситуации, когда прокурор осуществляет уголовное преследование, руководит им, а следователь отнесен к стороне обвинения, создать Федеральную службу расследования при Генеральном прокуроре Российской Федерации?
2) Предлагаемый в представленной работе подход к рассматриваемой проблеме с позиции современной правовой мысли и развития законодательства позволяет определить уголовное преследование на этапе досудебного производства как понятие более широкое, чем предварительное расследование. В соответствии с действующим уголовно-процессуальным законом предварительное расследование начинается с момента возбуждения уголовного дела (ст. 156 УПК) и заканчивается либо вынесением постановления о прекращении дела (ст. 213), либо составлением обвинительного заключения (ст. 215) или обвинительного акта (ст. 225). Однако современное досудебное производство, помимо стадии предварительного расследования, включает и стадию возбуждения уголовного дела, которая начинается с момента поступления информации в компетентный орган о совершенном или готовящемся преступлении.
3) Предварительное расследование представляет собой порядок раскрытия следователем, органом дознания и дознавателем преступления до суда.
Оно является частью досудебного производства. Ему предшествует обнаружение признаков преступления и возбуждение уголовного дела.
Предварительное расследование проводится по большинству уголовных дел и является основной формой досудебного установления обстоятельств преступления. Исключение предусмотрено лишь для преступлений, преследуемых в порядке частного обвинения. Фактические данные, полученные в ином порядке, в том числе посредством оперативно-розыскной деятельности, не могут служить основаниями для рассмотрения дела в суде.
Предварительное расследование осуществляется следователями, органами дознания и дознавателями, что служит важной гарантией правильного применения уголовного и уголовно-процессуального законов, соблюдения прав и свобод человека и гражданина.
Предварительное расследование составляет основу, существо деятельности следователя, органа дознания и дознавателя. Сутью его является принятие ими предусмотренных законом мер к установлению события преступления, лиц, виновных в совершении преступления, и к их наказанию. Во многих случаях оно венчает работу органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность. Однако фактические данные, полученные оперативно-розыскными мерами, приобретают юридическое значение лишь в рамках уголовно-процессуальной деятельности.
4) В настоящее время на предварительном расследовании функции защиты обособлены от функции уголовного преследования и разрешения дела. Обвиняемый (подозреваемый) и защитник наделены полномочиями осуществлять деятельность, направленную исключительно на отыскание доказательств, оправдывающих обвиняемого (подозреваемого) или смягчающих его ответственность.
При этом по-прежнему такие участники процесса, как следователь, прокурор, обладая правом привлечения лица в качестве обвиняемого и прекращения уголовного дела, наряду с уголовным преследованием реализуют также и функцию разрешения дела. Поэтому на стадии предварительного расследования по-прежнему отсутствует такой функциональный признак состязательности, как разделение трех основных процессуальных функций, хотя с введением в действие с 1 июля 2002 года нового УПК РФ появились определенные элементы состязательности.
5) УПК сохранил правомочие прокурора на дачу согласия на прекращение уголовных дел по нереабилитирующим основаниям (ст. ст. 25, 26, 28, 427), на избрание в качестве меры пресечения залога (ст. 106), на отмену, изменение меры пресечения, избранной следователем по указанию прокурора (ст. 110), и т.д. Но о некоторых случаях, когда прокурор дает согласие следователю на производство процессуальных действий, новый УПК забыл. Так, в Кодекс следовало бы внести правило, в соответствии с которым решения о применении акта об амнистии применяются следователем, органом дознания с согласия прокурора. Сейчас это правомочие предоставляется прокурору всякий раз при принятии акта об амнистии.
Новый УПК воспроизвел практически все прежние прокурорские полномочия, уточнив либо преобразовав их с учетом изменения роли суда на стадии расследования.
Анализ полученных выводов позволил сформулировать следующие предложения по совершенствованию законодательства и сложившейся правоприменительной практики:
1) Для того, чтобы реализовать на стадии досудебного производства по-прежнему основной признак состязательности — равенство процессуальных статусов обвиняемого (подозреваемого) и органов уголовного преследования. самым разумным выходом из создавшегося положения будет введение правил об утверждении обвинения, выдвигаемого органами уголовного преследования, и других решений, ограничивающих конституционные права и свободы граждан, только судом. Это приведет к полному разделению трех основных процессуальных функций — уголовного преследования, защиты и разрешения дела на стадии досудебного производства.
Кроме того, следует ввести такого участника процесса, как судебный следователь, и передать ему полномочия органов уголовного преследования по производству следственных действий для получения доказательств по ходатайству сторон. Это даст равные процессуальные возможности сторонам обвинения и защиты по участию в собирании доказательств. Вместо предварительного расследования получим объективное досудебное предварительное исследование судебной властью собранных материалов уголовного преследования.
2) Практика показала, что представления, содержащие превентивные меры рекомендательного характера, зачастую не воспринимаются руководителями организаций или должностными лицами как документы, обязательные для исполнения. В связи с этим целесообразно по мере возможности предусматривать в представлении конкретные меры по устранению негативных обстоятельств, обусловивших совершение преступления, а для того, чтобы эти меры были эффективными, целесообразно использовать помощь соответствующих специалистов или руководителей тех учреждений, где эти меры будут реализованы.
3) Срок, в течение которого меры по устранению обстоятельств, способствовавших совершению преступления, должны быть приняты и о результатах сообщено лицу, направившему представление.
Целесообразно закрепить в УПК РФ норму, наделяющую следователя и дознавателя правом в отдельных случаях в целях наиболее быстрого устранения вышеуказанных обстоятельств устанавливать по своему усмотрению более короткие сроки исполнения представления.
4) С учетом изложенного ранее считаю целесообразным представить ч. 5 ст. 193 УПК РФ в следующей редакции: «При невозможности предъявления объекта опознание может быть произведено по его диапозитиву, фото- или видеоизображению с другими диапозитивами, фото- или видеоизображениями в количестве не менее трех».
Библиографический список
Нормативно-правовые акты
1. Европейский Суд по правам человека. Избранные решения. — М.: Норма, 2000. Т. 1. – 842с., Т.2. – 802с.
2. Международный пакт о гражданских и политических правах (принят 21-й сессией Генеральной Ассамблеи ООН 16 декабря 1966 г.) // Сборник важнейших документов по международному праву. Часть 1 общая. — М., 1996. С. 143-167.
3. Минская конвенция о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам 1993 г. // Участие органов внутренних дел и внутренних войск МВД России в международном сотрудничестве: Сборник документов. Выпуск 1. — М., 1999. С. 25-53.
4. Конституция Российской Федерации. — М.: Юрид. лит., 1993. – 64с.
5. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР // Ведомости Верховного Совета РСФСР, — 1960. — № 40. — Ст. 592.
6. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации. № 174-ФЗ от 18.12.2001 г. // СЗ Российской Федерации. — 2002. — № 1. — Ст. 33.
7. Модельный Уголовно-процессуальный кодекс для государств-участников СНГ, рекомендательный законодательный акт // Принят на седьмом Пленарном заседании Межпарламентской Ассамблеи государств-участников СНГ 17 февраля 1996 г. — М., 1996. – 374с.
8. Закон Российской Федерации “О милиции” от 18 апреля 1991 г. № 1026-1 (с внесенными в него изменениями и дополнениями) // Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР, — 1991. — № 16. — Ст. 503.
9. Федеральный закон “О прокуратуре Российской федерации” от 17 января 1992 г. № 2202-1 // Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации, — 1992. — № 8. — Ст. 366 (с внесенными в него изменениями и дополнениями в редакции федеральных законов от 17 ноября 1995 года № 168-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации, — 1995. — № 47. — Ст. 4472; от 10 февраля 1999 года № 31-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации, — 1999. — № 7. — Ст. 878; от 19 ноября 1999 года № 202-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации, — 1999. — № 47. — Ст. 5620; от 2 января 2000 года № 19-ФЗ. // Собрание законодательства Российской Федерации, — 2000. — № 2. — Ст. 140).
10. Федеральный закон “Об оперативно-розыскной деятельности” от 12 августа 1995 г. № 144-ФЗ (с внесенными в него федеральными законами от 5 января 1999 г. № 6-ФЗ и от 20 марта 2001 г. № 26-ФЗ изменениями и дополнениями) // Собрание законодательства Российской Федерации, — 1995. — № 33. — Ст. 3349; — 1999. — № 2. — Ст. 233.
11. Уголовное уложение 22 марта 1903 г. // Российское законодательство Х-ХХ веков. Т. 9. — М.: Юрид. лит., 1994. – 275 с.
12. Устав Уголовного Судопроизводства от 20 ноября 1864 г. // Российское законодательство Х-ХХ веков. Т. 8. – М.: Юрид. лит., 1991. – 496 с.
13. Учреждение Судебных Установлений от 20 ноября 1864 г. // Российское законодательство Х-ХХ веков. Т. 8. — М.: Юрид. лит., 1991. – 496 с.
14. Учреждение для управления губерний. Устав благочиния. Т. 5. М., 1987.
15. Приказ Генерального прокурора Российской Федерации от 22 мая 1996 года № 30 “Об организации прокурорского надзора за исполнением законов, соблюдением прав и свобод человека и гражданина” // Сборник основных приказов и указаний Генеральной прокуратуры Российской Федерации. — М.: Норма, 1999. С. 51-56.
16. Приказ Генерального прокурора Российской Федерации от 12 ноября 2000 года № 141 “Об усилении прокурорского надзора за соблюдением конституционных прав граждан в уголовном судопроизводстве”.
17. Указание Генерального прокурора Российской Федерации от 18 июня 1998 года № 38/36 “Об организации прокурорского надзора за исполнением законов при продлении сроков предварительного следствия, дознания и содержания обвиняемых под стражей” // Сборник основных приказов и указаний Генеральной прокуратуры Российской Федерации. — М.: Норма, 1999.
18. Приказ МВД России от 20 июня 1996 г. № 334 “Об утверждении Инструкции по организации взаимодействия подразделений и служб органов внутренних дел в расследовании и раскрытии преступлений” (с внесенными в него приказом МВД России от 13 февраля 1997 г. № 90 изменениями) // Консультант-Плюс.
19. Приказ МВД России от 27 января 1997 года № 47 “О неудовлетворительной организации контроля за продлением процессуальных сроков”// Консультант-Плюс.
20. Приказ МВД России от 5 сентября 1997 года № 586 “Об объявлении решения коллегии МВД России от 26 августа 1997 года № 5км/1” “О состоянии и мерах дальнейшего совершенствования деятельности следственного аппарата органов внутренних дел” // Консультант-Плюс.
21. Приказ МВД РФ от 13.03.03 г. № 158 «Об утверждении Инструкции о порядке приема, регистрации и разрешения в органах внутренних дел Российской Федерации сообщений о преступлениях и иной информации о правонарушениях« // Консультант-Плюс.
22. Совместный приказ Федеральной службы налоговой полиции, Федеральной службы безопасности, Министерства внутренних дел, Федеральной службы охраны, Федеральной пограничной службы, Государственного таможенного комитета и Службы внешней разведки Российской Федерации от 13 мая 1998 г. № 175/226/336/201/286/410/56 “Об утверждении Инструкции о порядке представления результатов оперативно-розыскной деятельности органу дознанию, следователю, прокурору или в суд” // Консультант-Плюс.
23. Обзор судебной практики Верховного Суда РФ // Бюллетень Верховного Суда РФ. — 1998. — № 10.
24. Сборник приказов Прокуратуры Союза ССР. М., 1939.– 428 c/
25. Сборник действующих приказов и инструкций Генерального прокурора СССР. М., 1958.– 512 c.
26. Сборник действующих приказов и инструкций Генерального прокурора СССР. М., 1966.– 611 c.
продолжение
–PAGE_BREAK–Учебная и научная литература:
1. Абашева Ф.А. Профилактика (предупреждение) преступлений как уголовно-процессуальная функция: Дис… канд. юрид. наук. Свердловск, 1991.– 202 c.
2. Александров Г.А. Совершенствование методов расследования преступлений — в центр внимания советской криминалистики // Соц. законность. 1948. № 2.– C. 18-24.
3. Алексеев А.А. Внесение следователем представлений об устранении причин и условий, способствовавших совершению преступлений // Вопросы криминалистики. 1964. № 2/27.– C. 31-37.
4. Алексеев А.И., Сахаров А.Б. Причины преступлений и их устранение органами внутренних дел. М., 1982.– 161 c.
5. Алексеева Л. Действительные или мнимые противоречия // Российская юстиция. 1995. № 6. — С. 23.
6. Асанов В. О содержании уголовного преследования // Уголовное право, 2000. № 4. — С. 3-5.
7. Асанов В.В., Данилова Р.В. Обеспечение прав человека в процессе раскрытия преступлений. — М.: Московский институт МВД России, 2004. – 108 с.
8. Багаутдинов Ф. Опознание // Законность. 1999. № 10.– C. 26-28.
9. Багаутдинов Ф.Н., Мухамедзянов И.С. Протокольная форма досудебной подготовки материалов // Законность. — 2000. — № 8. — С. 21-24.
10. Бажанов М.И. К вопросу о содержании представлений следователя и частных определений судов, направленных на устранение причин и условий, способствовавших совершению преступления // Работа прокурора по предупреждению правонарушений. Харьков, 1968.– 311 c.
11. Белкин Р.С. Курс криминалистики: Учеб. пособие для вузов. М., 2001.– 731 c.
12. Бессарабов В.Г. Пореформенная российская прокуратура (1864-1917 гг.) // Журнал российского права, 2002, № 10. – С. 34-35.
13. Блувштейн Ю.Д. Изучение личности преступника и предупредительная работа следователя. М., 1969.– 352 c.
14. Божьев В. «Тихая революция» Конституционного Суда в уголовном процессе Российской Федерации // Российская юстиция. 2000. № 10. — С. 9 — 45.
15. Бритвич Н.Г. Теоретические основы и практика предъявления для опознания: Автореф. дис… канд. юрид. наук. Харьков, 1968.– 26 c.
16. Варчук Т.В. Виктимологические аспекты профилактики имущественных преступлений в условиях крупного города: по материалам квартирных краж в Москве: Автореф. дис… канд. юрид. наук. М., 1999.– 24 c.
17. Васильев А.Н. и др. Осмотр места происшествия. М., 1960.– 124 c.
18. Веренчиков И.Р. Профилактическая деятельность следователя. (Криминалистический аспект): Дис… канд. юрид. наук. Минск, 1990.– 206 c.
19. Винберг А.И. Предмет и метод советской криминалистики // Криминалистика. Ч. 1. М., 1950.– 556 c.
20. Власов В.И., Гончаров Н.Ф. Организация розыска преступников в России в IX-XX веках (историко-правовое исследование): Монография. В 2-х частях. Домодедово, 1997.– 306 c.
21. Власова Н.А. Пути совершенствования досудебного производства в уголовном процессе // Российский следователь. — 2000. — № 5. — С. 19-23.
22. Выпря М.М., Михайлов М.А. Представление следователя // Роль аппаратов уголовного розыска и следствия в борьбе с преступностью. Омск, 1973. № 14.– C. 41-48.
23. Вышинский А.Я. Теория судебных доказательств в советском праве. М., 1950.– 594 c.
24. Гаврилов Б.Я. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и вопросы досудебного производства // Юридический консультант. 2004. № 1. — С. 13-18.
25. Галкин Б.А. Советский уголовно-процессуальный закон. М., 1962.– 347 c.
26. Гальперин И.М. Советская печать и некоторые вопросы борьбы с преступностью // Советское государство и право. 1963. № 5.– C. 16-21
27. Гармаев Ю.П. Невозвращение из-за границы средств в иностранной валюте. М., 2001. – 114 c.
28. Герцензон А.А. Вопросы предупреждения преступлений в новом законодательстве союзных республик // Советское государство и право. 1961. № 7.– C.20-23.
29. Герцензон А.А., Танасевич В.Г., Болдырев Е.Б., Степичев С.С., Яковлев А.М., Карнович Г.Б. Вопросы методики изучения и предупреждения преступлений. М., 1962.– 121 c.
30. Голунский С.А. О вероятности и достоверности в уголовном суде // Проблемы уголовной политики. М., 1937. Вып. VI. — С. 60-66.
31. Государственный аппарат (историко-правовые исследования): Сборник научных трудов // Научные труды Свердловского юридического института. Вып. 44. Свердловск, 1975.– C. 32-37.
32. Григорьева Н.В. Обжалование как форма правовой защиты прав и законных интересов участников уголовного процесса в досудебном производстве. — Автореф. дисс… канд. юрид. наук. — М.: Московская академия МВД России, 2000. – 30с.
33. Громов В.У. Предварительное расследование в советском уголовном процессе. М., 1935.– 375 c.
34. Гуляев А.П. Процессуальные функции следователя. Учебное пособие. М., 1981.– 161 c.
35. Гуляев А.П. Следователь в уголовном процессе. М., 1981.– 184 c.
36. Дербенев А.П. Деятельность следователя МВД по предупреждению преступлений: Дис… канд. юрид. наук. Л., 1969.– 194 c.
37. Дубинский А.Я. Правовые и организационные проблемы исполнения процессуальных решений следователя: Дисс… д-ра. юрид. наук. — Киев, 1984.– 186 c.
38. Евстигнеева О.В. Использование специальных познаний в доказывании на предварительном следствии в российском уголовном процессе: Дис… канд. юрид. наук. Саратов, 1998.– 211 c.
39. Жуков А.М. Выявление и устранение причин и условий, способствовавших совершению преступления, в советском уголовном процессе: Дис… канд. юрид. наук. Свердловск, 1980.– 188 c.
40. Жуков А.М. Предупредительная деятельность следователя по уголовному делу. Саратов, 1990.– 244 c.
41. Зажицкий В.И. Правовая регламентация деятельности по обнаружению признаков преступления // Правоведение. — 1992. — № 3. — С. 100 — 106.
42. Зайцева Е.А. Совершенствование правового института судебной экспертизы в стадии расследования: Автореф. дис. канд. юрид. наук. Волгоград, 1994.— 29 c
43. Законодательство Петра I. М., 1997.– 408 c.
44. Защита по уголовному делу: Пособие для адвокатов / Под ред. Е.Ю. Львовой. М., 1998.– 194 c.
45. Звирбуль В.К. Деятельность следователя по предупреждению преступлений // Практика применения нового уголовно-процессуального законодательства. М., 1962.– 282 c.
46. Звирбуль В.К. Деятельность следователя по предупреждению преступлений: Дис… канд. юрид. наук. М., 1963.– 201 c.
47. Звирбуль В.К., Михайлов А.И. Основные направления и формы работы следователя по предупреждению преступлений // Проблемы искоренения преступности. М., 1965.– C. 114-119.
48. Зеленецкий В.С. Представление следователя об устранении причин и условий, способствовавших совершению преступления (по материалам Украинской ССР): Дис… докт. юрид. наук. Харьков, 1969.– 388 c.
49. Зуйков Г.Г. Выявление в процессе расследования причин и условий, способствующих совершению преступлений, и принятие мер к их устранению. М., 1964.– 292 c.
50. Зуйков Г.Г. К вопросу о понятии причин преступления и условий, способствующих его совершению // Вопросы предупреждения преступности. М., 1965. Выпуск 2.– 292 c.
51. Из истории ВЧК (1917 — 1921 гг.) / Сборник документов. М., 1958.– 402 c.
52. История полиции дореволюционной России (сборник документов и материалов по истории государства и права): Учебное пособие / Отв. ред. В.М. Курицын. М., 1981.– 161 c.
53. Кавалиерис А.К. Об одном аспекте интеграции криминалистической и оперативно — розыскной деятельности // Роль и значение деятельности профессора Р.С. Белкина в становлении и развитии современной криминалистики. — М., 2002.– C. 94-101.
54. Каминский М.К. Что есть, что может быть и чего быть не может для системы «Криминалистика» // Вестник криминалистики / Под ред. А.Г. Филиппова. 2002. Вып. 1(3). – C. 19-26.
55. Карнеева Л.М. Доказательства и доказывание в уголовном процессе: Фондовая лекция. М., 1997.– 68 c.
56. Ковалев М.И. Основы криминологии. М., 1970.– 214 c.
57. Коврига З.Ф. Роль представлений органов милиции в предупреждении преступлений // Изучение и предупреждение преступности. Воронеж, 1965. № 2.– C. 64-71.
58. Когамов М.Ч. Предупредительная деятельность следователя и ее эффективность (по материалам органов внутренних дел Казахстана): Учебное пособие. Караганда, 1986.– 82 c.
59. Колмаков В.П. Следственный осмотр. М., 1969.– 146 c.
60. Комментарий к Кодексу Российской Федерации об административных правонарушениях / Под общ. ред. Сидоренко Е.Н. М., 2002.– 650 c.
61. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации (научно-практическое издание) / Под общ. ред. В.В. Мозякова, С.И. Гирько, Г.В. Мальцева, И.Н. Барцица. М., 2003.– 746 c.
62. Кривошеин И.Т. Криминалистическая характеристика личности обвиняемого и тактика его допроса: Дис… канд. юрид. наук. Томск, 1991.– 178 c.
63. Криминалистика: Учебник для вузов / Под ред. И.Ф. Герасимова, Л.Я. Драпкина. М., 1994.– 553 c.
64. Кудрявцев В.Н. К вопросу об изучении причин преступности // Советское государство и право. 1964. № 5.– C. 15-19.
65. Кузнецов Н.П. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации (научно-практическое издание) / Под общ. ред. В.В. Мозякова, С.И. Гирько, Г.В. Мальцева, И.Н. Барцица. М., 2003. – 622 c.
66. Кулагин Н.И. Использование органами следствия средств массовой информации. М., 1971.– 108 c.
67. Курляндский В.И. К вопросу об изучении причин и условий, способствующих совершению преступлений // Труды Военно-политической академии. Вып. 17. М., 1957.– C. 107-112.
68. Кухлевская Т.А. Государственное обвинение в условиях судебно-правовой реформы: Дис… канд. юрид. наук. М., 1994.– 194 c.
69. Кушнир Л.А. Представление следователя как одно из средств предупреждения преступлений // Вопросы предупреждения преступности. 1966. № 3.– C. 36-41.
70. Ларин А.М. Работа следователя с доказательствами. М., 1966.– 154 c.
71. Ларин А.М. Расследование по уголовному делу: процессуальные функции. М., 1986.– 218 c.
72. Лебедев В.М. Становление и развитие судебной власти в Российской Федерации. М., 2000. – 316 c.
73. Леви А.А. Осмотр места происшествия. М., 1979.– 68 c.
74. Лопушанский Ф.А. Теоретические проблемы профилактики преступлений, осуществляемой органами предварительного следствия: Дис… канд. юрид. наук. Киев, 1979.– 182 c.
75. Лубин А.Ф. Обоснованное решение как цель доказывания в уголовном процессе // Современные проблемы уголовного судопроизводства России: Сб. науч. статей. Н. Новгород, 1999. — С. 37 — 39.
76. Лубшев Ю.Ф. Адвокат в уголовном деле. М., 1997.– 254 c.
77. Лукьянова Е.Г. Теория процессуального права. М.: Издательство НОРМА, 2003.– 452 c.
78. Лупинская П.А. Решения в уголовном судопроизводстве. М., 1976.– 158 c.
79. Макушненко Л.П. Доказывание следователем обстоятельств, способствовавших совершению преступлений, и принятие мер к их устранению. (По материалам следственного аппарата МВД СССР): Дис… канд. юрид. наук. М., 1974.– 209 c.
80. Мельник В. Здравый смысл — основа интеллектуального потенциала суда присяжных // Российская юстиция. 1995. № 6. — С. 8 — 11.
81. Миньковский Г.М., Арзуманян Т.М., Звирбуль В.К., Кацук М.И., Шинд В.И. Деятельность органов расследования, суда и прокуратуры по предупреждению преступлений. М., 1962.– 184 c.
82. Миньковский Г.М., Танасевич В.Г., Эйсман А.А. Теория доказательств в советском уголовном процессе / Под ред. Н.В. Жогина, 2-е изд., испр. и доп. М., 1973.– 288 c.
83. Михайлов А. Институт понятых – архаизм российского уголовного судопроизводства // Законность. 2003. № 4.– 22-26.
84. Назаров А.Д. Влияние следственных ошибок на ошибки суда. СПб., 2003.– 231 c.
85. Назаров В.В. Процессуальная деятельность следователя по предупреждению преступлений: Дис… канд. юрид. наук. Саратов, 1980.– 194 c.
86. Найденов В.В. Советский следователь. М., 1980.– 109 c.
87. Организация и методика работы прокурора в судебных стадиях уголовного судопроизводства. СПб., 1996.– 216 c.
88. Осмотр места происшествия: Практическое пособие / Под ред. А.И. Дворника. М., 2000.– 48 c.
89. Отчет о деятельности ГУВД Новосибирской области в 2004 году. Новосибирск, 2005.– 312 c.
90. Пашин С.А. Проблемы доказательственного права // Судебная реформа: юридический профессионализм и проблемы юридического образования. Дискуссии. М., 1995. — С. 308-322.
91. Петрухин И.Л. Прокурорский надзор и судебный контроль за предварительным следствием // Следователь. 2004. № 2. — С. 4-6.
92. Плеснева Л.П. Правовые и организационные основы взаимодействия следователя с органами дознания. Автореф. дис… канд. юрид. наук. Иркутск, 2002. – 32 c.
93. Победкин А.В. Показания обвиняемого в уголовном процессе: Дис… канд. юрид. наук. М., 1998.– 176 c.
94. Полицейское право: Хрестоматия / Под общ. ред. Ф.М. Рудинского. Волгоград, 2001.– 526 c.
95. Полиция и милиция России (очерки истории). М., 1993.– 364 c.
96. Предупреждение преступлений / Под ред. Н.В. Жогина М., 1962.– 172 c.
97. Репецкая А.Л. Виновное поведение потерпевшего и принцип справедливости в уголовной политике. Иркутск, 1994.– 208 c.
98. Ривман Д.В. Виктимологический аспект аналитической работы в органах внутренних дел. СПб., 1997.– 116 c.
99. Розенфельд Л. Нильс Бор // Вопросы истории естествознания и техники. М., 1964. Вып. 17. — С. 9.
100. Рыжаков А.П. Обвиняемый. М., 1999. – 128 c.
101. Сафиулин Н. Преступник-жертва: Социологический анализ // Российская юстиция. 1996. № 6.– C. 33-35.
102. Сахаров А.Б. О личности преступника и причинах преступности в СССР. М., 1961.– 165 c.
103. Селиверстов В.И., Власова Н.А. Уголовный процесс: Вопросы и ответы / Под ред. Р.А. Журавлева. М., 2000.– 198 c.
104. Сизиков М.И. Полиция Российской империи. Лекция. М., 2000.– 62 c.
105. Следственные действия. Система и процессуальная форма. — М., 2002. – 174 c.
106. Смирнов А. В., Калиновский К. Б. Уголовный процесс: Учебник для вузов / Под общ. ред. А. В. Смирнова. — СПб.: Питер, 2004.– 633 c.
107. Смирнов А.В. Модели уголовного процесса. СПб.: Наука, 2000.– 281 c.
108. Соловьев А.Б., Якубович Н.А. К вопросу о концепции правового обеспечения функции уголовного преследования // Современные проблемы уголовного права, процесса и криминалистики. Москва — Кемерово, 1996. – C. 66-71.
109. Специальный доклад Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации “О нарушении прав граждан сотрудниками Министерства внутренних дел Российской Федерации и уголовно-исполнительной системы Министерства юстиции Российской Федерации”. — М., 2000. – 36 с.
110. Справочная книга криминалиста / Под ред. Селиванова. М., 2000.– 376 c.
111. Сравнительно-правовые материалы: Для участников конференции по проекту УПК Российской Федерации. — М.: Американская ассоциация юристов, 2000. – 88 c.
112. Строгович М.С. Уголовное преследование в советском уголовном процессе. М.: Изд-во Академии наук СССР, 1951. – 396 c.
113. Судебная реформа: итоги, приоритеты, перспективы // Материалы конференции. Научные доклады. — М.: Московский общественный научный фонд, 2002. – 352с.
114. Танасевич В.Г., Звирбуль В.К., Каганович И.Б., Статкус В.Ф., Яковлев М.В. Изучение преступности в районе. М., 1962.– 226 c.
115. Теория доказательств в советском уголовном процессе / Под ред. Н.В. Жогина, 2-е изд. испр. и доп. М., 1973.– 618 c.
116. Третьяков В.И. Участие защитника в уголовном судопроизводстве. Краснодар, 1998.– 102 c.
117. Тюменцев А.Н. Организационно-правовые и тактические вопросы использования средств массовой информации при расследовании и профилактике преступлений: Автореф. дис… канд. юрид. наук. Волгоград, 2000.– 31 c.
118. Уголовный процесс: Учебное пособие / Под ред. К.Ф. Гуценко. М., 1995.– 356 c.
119. Фоминых И.С. Становление института предварительного следствия в России в 1860 — 1864 годах (уголовно-процессуальный и криминалистический аспекты): Дис… канд. юрид. наук. Томск, 1998.– 28 c.
120. Францифоров Ю., Николайченко В., Громов Н. Производство экспертизы до возбуждения уголовного дела // Российская юстиция. 1999. № 3.– C. 31-33.
121. Химичева Г.П. Общие условия производства предварительного расследования: Фондовая лекция. М., 1997.– 308 c.
122. Центров Е.Е. Криминалистическое учение о потерпевшем. М., 1998.– 464 c.
123. Центров Е.Е. Проверка показаний на месте как самостоятельное следственное действие // Российский следователь. 1999. № 1.– C. 10-12.
124. Шадрин В.С. Обеспечение прав личности при расследовании преступлений. Волгоград, 1997. – 184 c.
125. Шаламов М.П. Теория улик. М., 1960.– 351 c.
126. Шахов М.А. Предварительная проверка заявлений и сообщений о преступлениях в стадии возбуждения уголовного дела (Процессуальные и организационные вопросы): Дис… канд. юрид. наук. — М.: Академия МВД России, 2003. – 203 c.
127. Шейфер С.А. О правовой регламентации доказательственной деятельности следователя по новому УПК РФ // Прокурорская и следственная практика. — 2002. — № 1 — 2. — С. 122 — 123.
128. Шиканов В.И. Актуальные вопросы уголовного судопроизводства и криминалистики в условиях современного научно-технического прогресса. Иркутск, 1978.– 306 c.
129. Шляпочников А.С. О классификации обстоятельств, способствующих совершению преступления // Сов. гос. и право. 1964. № 10. — С. 96 — 99.
130. Шмидт А.А. Криминалистика: Учеб. для вузов / Под ред. И.Ф. Герасимова, Л.Я. Драпкина. М., 1994.– 598 c.
131. Яблоков Н.П. О некоторых направлениях криминалистической реализации положений УПК России // Уголовно — процессуальный кодекс Российской Федерации. — Краснодар, 2002.– C. 23-29.
–PAGE_BREAK–