Привелегии и иммунитеты дипломатических представительств и их персонала

СОДЕРЖАНИЕ:

ВВЕДЕНИЕ
Слово «дипломатия» происходит от греческого слова díplōma (в Древней Греции этим словом назывались сдвоенные дощечки с нанесёнными на них письменами, выдававшиеся посланцам в качестве верительных грамот и документов, подтверждавших их полномочия). Как обозначение государственной деятельности в области внешних сношений слово «дипломатия» вошло в обиход в Западной Европе в конце XVIII века [8, с. 93].

Дипломатическая деятельность является видом осуществления внешних функций государства, определяющих ее содержание, одним из главных направлений внешней политики государства. Дипломатическая деятельность является более узким понятием по отношению к внешней политике, поскольку под дипломатической деятельностью имеется в виду внешняя деятельность только органов внешних сношений субъектов международного права.

Существование и развитие государства как субъекта международного права и Международных отношений не может происходить без внешних связей с другими субъектами международного права. Необходимость внешних связей требует организации аппарата осуществления этих связей и регулирования этих связей международным правом.

В широком понимании система международных отношений может быть представлена как своего рода мировая макросистема, имеющая собственную структуру. В нее входят различные связи государств: политические, экономические (в том числе торговые, финансовые), научно–технические, культурные и т. д. Дипломатические и консульские отношения призваны содействовать сотрудничеству в названных и других областях.

В результате бурного развития отношений между государствами в XVIII веке, а также увеличения числа представительств в XIX веке значительно увеличилось число лиц, занимающих непосредственное место в деятельности этих представительств, что повлекло уточнение данной профессии, а именно появилось определение «карьерный дипломат», которое использовалось для обозначения лиц, являющихся сотрудниками исключительно дипломатических миссий.

Венский регламент 1815 года был первым многосторонним договором, который осуществил прогрессивную кодификацию дипломатического права, исходя из существовавших реалий международного общения. Останавливаясь только на урегулировании вопроса о классах дипломатических представителей, он тем самым положил начало развитию права внешних сношений и обратил внимание международного сообщества на необходимость урегулирования всех тех вопросов, которые связаны с деятельностью дипломатических агентов. Так, в 1928 году в Латинской Америке была принята Гаванская конвенция о дипломатических чиновниках. К данной конвенции присоединилось значительное число латиноамериканских государств. Она была примером кодификации дипломатического права на региональном уровне. Она охватила и решила довольно широкий круг существовавших тогда вопросов дипломатических сношений.

И только в 1961 году был принят основной акт, участниками которого в настоящее время являются большинство государств мира (на 31 декабря 1994 года– 174 государства) – Венская конвенция о дипломатических сношениях –ядро всего дипломатического права.

Предметом вышеуказанной конвенции являются постоянные представительства государств, которые осуществляют свою деятельность в иностранном государстве. На протяжении последующих лет были приняты ряд конвенций, которые определили статус других представительств. Так, в 1969 году Генеральной Ассамблеей ООН была принята Конвенция о специальных миссиях, а в 1975 на дипломатической конференции в Вене – Конвенция о представительствах государств в их отношениях с международными организациями универсального характера.

Следует сказать, что государственно–правовое регулирование позволяет государству пребывания установить более широкие привилегии для иностранных дипломатических представительств и их персонала, что и предусматривается нормами международного права. Они зачастую носят компромиссный характер и учитывают собственные интересы и потребности.

Однако наличие достаточно развитой договорной основы статуса дипломатических представительств и их персонала не дает нам права категорически заявлять, что она полностью обеспечивает потребности дипломатической практики. Прежде всего, нужно отметить, что происходящие в мире усиление взаимозависимости государств, расширение контактов между ними влияют на эволюцию института дипломатических представительств. За прошедшую с момента заключения Конвенции более чем треть века в дипломатической практике появилось много изменений, связанных с формированием, деятельностью и статусом дипломатических представительств.

Например, во всем мире значительно увеличилось количество дипломатических представительств, их персонала, и получила распространение система квот. В составе персонала появились специалисты, не являющиеся профессиональными дипломатами. При дипломатических представительствах создаются различные вспомогательные органы, не имеющие прямого отношения к дипломатической деятельности, в частности, служба внутренней охраны. Усложнились методы деятельности и более разнообразными стали функции дипломатических представительств, получил распространение уведомительный порядок передвижения дипломатов, появились не предусмотренные Конвенцией способы пересылки дипломатической почты и т.д. Все эти изменения существенным образом отразились на статусе дипломатических представительств и их персонала.

В настоящее время в условиях расширяющейся сети дипломатических
учреждений Республики Беларусь тема работы представляется крайне
актуальной. На современном этапе развития отечественной дипломатической
службы Беларусь, как правило, обращается к помощи Российской Федерации
при решении организационно–технических вопросов открытия загранучреждений. В этой связи тема работы «Привилегии и иммунитет дипломатических представительств и их персонала» приобретает повышенную актуальность с точки зрения анализа теоретических наработок и приобретения недостающего пока белорусской дипломатии практического опыта.

Следует сказать, что тема работы разработана достаточно хорошо. Говоря об авторах, уделявших в своих трудах большое внимание проблематике дипломатических представительств, следует отметить Блищенко И. П., Ковал ев А.Г., Левин Д.Б., Моджорян Л.А., Сандровский К. К., Демин Ю.Г., Зорин В.А. и других.

Предметом рассмотрения моей курсовой работы выступают дипломатические представительства и их персонал.

Объектом является международно–правовое регулирования деятельности дипломатических представительств и их персонала.

Основной целью выполнения данной работы является проведение правового анализа деятельности дипломатических представительств и их персонала.

Цель написания курсовой работы определяет стоящие передо мной задачи, такие как:

Рассмотрение истории создания и функционирования дипломатической службы

Раскрытие понятия и правовой природы деятельности дипломатических представительств и их персонала

Проведение анализа привилегий и иммунитета дипломатических представительств и их персонала

Данная работа основывается на ознакомлении с особенностями консульских и дипломатических отношений, а также консульско­го и дипломатического права, основными понятиями и категориями.
–PAGE_BREAK–1 ПРАВОВАЯ ОСНОВА ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ДИПЛОМАТИЧЕСКИХ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВ
Существование и развитие государства как субъекта международного права и Международных отношений не может происходить без внешних связей с другими субъектами международного права. Необходимость внешних связей требует организации аппарата осуществления этих связей и регулирования этих связей международным правом.

Формой дипломатической деятельности субъектов международного права являются непосредственные переговоры в разных видах, подготовка и заключение международных договоров и соглашений, дипломатическая переписка, повседневное представительство, участие в международных организациях, освещение позиции правительства в печати, публикация официальной информации, официальное издание международных актов и документов.

Дипломатическая деятельность нуждается в известных нормах права, правилах ее осуществления в отношении других субъектов международного права.

Дипломатическая деятельность определена рамками международного права и регулируется нормами международного права.

С развитием отношений между субъектами международного права могут возникать новые формы дипломатической деятельности, а как ее результат новые нормы, регулирующие эту деятельность. Дипломатия какого–либо государства (в первую очередь государства новой общественно–экономической формации) может способствовать возникновению новых норм, и в целом дипломатическая деятельность, сам процесс образования нормы должны находиться в соответствии с основными принципами международного права, в рамках дипломатического права.

Вопрос регламентации деятельности дипломатических пред­ставителей был решен на Венском конгрессе 1814–1815 гг., ко­торый собрался после разгрома наполеоновской империи. В чис­ле других был принят документ, известный как «Венский регла­мент 1815 г.». В соответствии с этим документом устанавлива­лось деление дипломатических представителей на классы пос­лов и папских легатов (нунциев), посланников (интернунциев) и поверенных в делах. Позднее, на Аахенском конгрессе 1818 г. был принят протокол, которым дополнительно вводился класс министра–резидента, предшествовавший поверенному в делах. Но с течением времени этот класс перестал выделяться.

Венский регламент, принятый представителями России, Австрии, Англии, Испании, Португалии, Пруссии, Франции и Швеции, а также Аахенский протокол, принятый лишь пред­ставителями России, Австрии, Англии, Пруссии и Франции, вошли в международную дипломатическую практику.

В XXI в. на политической карте мира появились новые госу­дарства, изменились формы и методы дипломатической дея­тельности. Все это требовало выработки такого международного соглашения, которое определяло бы и регулировало все стороны дипломатических отношений между государствами. Этим доку­ментом стала Венская конвенция о дипломатических сношени­ях 1961 г., участником которой был и Совет­ский Союз.

Венская конвенция определила функции дипломатических представительств, порядок их аккредитования, перечень предо­ставляемых им дипломатических иммунитетов и привилегий. Согласно Венской конвенции (ст.3), функции дипломатичес­ких представительств
состоят в следующем:

представительство аккредитующего государства в государстве пребывания;

защита в государстве пребывания интересов аккредитующего государства и его граждан в пределах, допускаемых меж­дународным правом;

ведение переговоров с правительством государства пребывания;

выяснение всеми законными средствами условий и собы­тий в государстве пребывания и сообщение о них правительству аккредитующего государства;

поощрение дружественных отношений между аккредитующим государством и государством пребывания и развитие их взаи­моотношений в области экономики, культуры и науки [4].

Практика дипломатических отношений выработала опре­деленный порядок назначения глав дипломатичес­ких представительств, который был закреплен Венской кон­цепцией. В соответствии с положениями этого документа пос­лы и посланники в качестве глав представительств аккредиту­ются при главах государств пребывания, а поверенные в делах (постоянные) в том же качестве аккредитуется при министрах иностранных дел.

Перед назначением главы представительства аккредитую­щее государство запрашивает у государства пребывания агре­ман (согласие) на кандидатуру, намеченную на этот пост. При этом сообщаются краткие биографические данные нового гла­вы диппредставительства: имя, год рождения, образование, се­мейное положение, общие сведения о служебной карьере. Зап­рос агремана при смене глав представительств делается обычно в беседе с министром иностранных дел страны пребывания или лицом, его представляющим, отъезжающим главой представи­тельства или временным поверенным в делах этого представи­тельства. Иногда запрос агремана оформляется путем направ­ления вербальной ноты. Ответ на запрос агремана дается обыч­но в течение месяца. Затягивание сроков ответа может быть расценено как отказ в агремане. В случае отказа в агремане го­сударство аккредитования не обязано объяснять его причины, хотя в дипломатической практике имели место случаи сообще­ния мотивов отказа.

Если глава представительства аккредитуется впервые, т.е. вслед за достигнутой договоренностью об установлении дип­ломатических отношений, то запрос агремана может быть сделан в третьей стране через представителя страны аккреди­тования.

Положительный ответ на запрос агремана свидетельствует о том, что лицо, назначаемое на пост главы представительства, является для страны назначения «персоной грата» (желатель­ным лицом). В случае отказа в агремане предлагаемый канди­дат считается «персоной нон грата» (нежелательным лицом).

После получения агремана производится назначение главы дипломатического представительства государственным актом аккредитующего государства, о чем сообщается в печати.

При отъезде к месту назначения глава дипломатического представительства – посол или посланник (но не постоянный поверенный в делах) – получает на руки верительные грамоты, подписанные главой аккредитующего государства. Название «ве­рительные грамоты» в русском значении происходит от слова «верить». Примерно то же значение или близкое к нему имеет этот документ и на других языках. Так, по–английски веритель­ные грамоты обозначаются словом credentials, что переводится также «мандат», «удостоверение личности». Это слово происхо­дит от другого английского слова credence, т.е. вера, доверие. В самом тексте документа имеется поэтому фраза, содержащая просьбу «верить всему тому», что будет говорить посол от имени главы государства и правительства своей страны. [4 с. 78]

Поверенный в делах (постоянный) как глава дипломатическо­го представительства получает соответствующие полномочия от своего министра иностранных дел, адресованные министру инос­транных дел страны назначения.

Процедура вступления в должность главы дип­ломатического представительства в различных странах зависит от существующей практики и установившихся традиций. Венская конвенция 1961 г. предусматривает, что вступление в должность следует считать либо с момента вручения верительных грамот, ли­бо с момента сообщения главой представительства о своем прибы­тии и предоставлении копий верительных грамот министерству иностранных дел государства пребывания или другому министер­ству, в отношении которого имеется договоренность.

В момент прибытия главы дипломатического представи­тельства к месту назначения его обычно встречает лицо, воз­главляющее протокольный отдел внешнеполитического ведом­ства. Он же разъясняет и процедуру вручения верительных грамот, так как она не везде одинакова и зависит от националь­ных обычаев. Например, в Англии в день вручения веритель­ных грамот за послом посылается специальная парадная каре­та. Английским протоколом в качестве парадной одежды посла предусматривается фрак. В других странах за главой диплома­тического представительства посылается специальная автома­шина. Иногда предусматриваются исполнение национальных гимнов и почетный караул.

После процедуры вручения верительных грамот посол счи­тается «вступившим в должность», о чем он, как правило, ин­формирует своих коллег личной нотой.

Глава дипломатического представительства прекращает свои функции в следующих случаях: если он освобождается со своего поста или получает иное назначение; если правительство страны, в которой посол аккредитован, требует его отзыва, считая его «персоной нон грата»; в случае смерти посла; при прерывании или разрыве дипломатических отношений, особенно во время войны; при прекращении существования государства в качестве субъекта международного права (например, при потере им самос­тоятельности, при распадении на ряд других государств) и т.д.

В случае отзыва посла (посланника) глава государства, наз­начивший его, направляет главе государства, при котором он был аккредитован, письмо об отзыве – отзывную грамоту. Этот документ либо вручается послом (посланником) при про­щальном визите главе государства перед отъездом, либо новым послом (посланником) при вручении им своих верительных грамот.

Перед отъездом из страны посол (посланник) наносит про­щальные визиты главе государства и правительства, министру иностранных дел, его заместителям, руководящим работникам МИДа, с кем он имел постоянные контакты, министрам, руко­водящим должностным лицам парламента и другим официаль­ным лицам. Посол (посланник) также наносит прощальные ви­зиты своим коллегам – отдельным послам и дуайену (главе) дипломатического корпуса [4].

Министр иностранных дел или его заместитель дает в честь отъезжающего посла завтрак или обед. Прощальный прием от имени всех послов (посланников) обычно устраивает и глава дипломатического корпуса.

Персонал дипломатического представительства состо­ит из главы дипломатического представительства, дипломати­ческого, административно–технического и обслуживающего персонала.

Возглавляет посольство дипломатический представитель, имеющий класс посла (нунция – представителя Ватикана), а миссию – дипломатический представитель, имеющий класс посланника (интернунция – представителя Ватикана). По­сольство или миссию может возглавлять временный поверен­ный в делах при отсутствии аккредитованного дипломатичес­кого представителя (в связи с отъездом за пределы страны пребывания в отпуск, в командировку, в связи с болезнью и в других случаях до момента вручения главе государства пребы­вания отзывных грамот). Это же правило существует и в случае начала деятельности вновь открытого в данном государстве посольства или миссии до прибытия дипломатического предста­вителя – посла или посланника – и вручения им верительных грамот.

Поверенные в делах (постоянные, в отличие от временных) возглавляют посольства или миссии в тех случаях, когда сто­роны или одна из сторон желают подчеркнуть, что дипломати­ческие отношения между двумя данными странами являются неполными. В настоящее время дипломатическими представи­тельствами большинства государств являются главным обра­зом посольства.

Членами дипломатического персонала считаются лица, имеющие дипломатические ранги. Под эту категорию подпада­ют лица, назначаемые на должность советников–посланников, советников, секретарей и атташе.

Членами административно–технического персонала явля­ются лица, осуществляющие административно–техническое обслуживание представительства: обычно референты, заведу­ющие канцелярией, секретари, машинистки и другие лица.

К членам обслуживающего персонала относятся шоферы, повара, уборщицы, садовники, дворники и т.д., то есть лица, которые выполняют обязанности по обслуживанию представи­тельства.

Кроме перечисленных категорий глава дипломатического представительства имеет право содержать так называемых «частных домашних работников», к которым могут относиться личный секретарь, врач, шофер, уборщица и другие лица.

Членам персонала не требуется получение агремана и им не надо вручать верительные грамоты. Их назначение, в отли­чие от главы дипломатического представительства, произво­дится по упрощенной схеме. О прибытии членов дипперсона­ла (равно как и об отъезде) принято уведомлять министерство иностранных дел страны пребывания вербальной нотой. Но перед этим для них запрашиваются въездные визы, и прини­мающая сторона имеет возможность выразить свое отношение к тому или иному лицу путем выдачи такой визы или отказа в ней. В случае, когда между государствами существует безви­зовый порядок пересечения границы, страна аккредитования так или иначе информирует о назначении сотрудников пред­ставительства.

В отличие от главы дипломатического представительства, который прибывает в страну назначения после своего предшест­венника, другие дипломатические сотрудники прибывают до отъезда лиц, которых заменяют. Такой порядок существует для того, чтобы вновь прибывшие могли обстоятельно познакомить­ся с кругом своих обязанностей, установить деловые контакты с теми людьми, с которыми общались их предшественники. Это­му способствует организуемый в честь прибывшего и отъезжаю­щего сотрудников дипломатический прием, куда приглашают­ся и лица, с которыми вновь прибывшему дипломату придется сотрудничать и поддерживать деловые контакты [25, с. 257].

Структура дипломатического представительства опре­деляется штатными возможностями аккредитующей страны и зависит от степени развитости отношений между нею и госу­дарством пребывания. Однако можно перечислить вопросы, которыми занимаются все посольства, независимо от того, ка­кое государство они представляют. К таковым относятся воп­росы: политические, экономические, консульские, культур­ных связей, средств массовой информации, протокольные. Они входят в компетенцию собственно дипломатического персо­нала посольств.

Почти во всех дипломатических представительствах можно найти консульский отдел (при отсутствии консульства как та­кового он исполняет обязанности консульства внутри посольс­тва, но с несколько меньшими правами). Заведующий отделом, в отличие от генконсулов, консулов и вице–консулов, возглав­ляющих самостоятельные консульские представительства, не получает ни консульского патента от своего государства, ни эк­зекватуры (решение на исполнение консульских обязанностей) от ведомства иностранных дел страны назначения. Он действу­ет не от имени своего правительства (точнее МИДа), а только от имени посольства, выполняя в пределах деятельности послед­него те или иные консульские функции [28, с. 221].

Отдел печати (или информации), который также сущес­твует практически в каждом посольстве, поддерживает посто­янный контакт со средствами массовой информации государ­ства пребывания, получает необходимые данные из печати и посредством регулярных встреч с корреспондентами и редакто­рами газет и журналов. Кроме того, отдел представляет мест­ной печати, телевидению и радио информацию о своей стране и проводимой ею политике.

Систематическим анализом вопросов внутренней и внеш­ней политики государства пребывания обычно занимается группа дипломатических работников, которая чаще всего ра­ботает под руководством советника посольства.

В больших посольствах имеются также отделы экономики, науки и техники, отделы по вопросам культуры и культурных связей. Здесь работают советники и прикомандированные к от­делу дипломатические работники.

Для организации протокольных мероприятий (визиты, при­емы, поддержание контактов с МИДом по протокольным де­лам) выделяются один или два человека. Обычно этим занима­ется один из секретарей посольства, который знает протоколь­ные правила и традиции данной страны, следит за их выполне­нием и организует работу по подготовке различных протоколь­ных мероприятий.

В посольстве существует и административно–хозяйствен­ный отдел. Обычно кто–нибудь из секретарей посольства или один из советников курирует его работу, так как в этой области возникает много проблем, например по заключению договоров на ремонт техники, доставку покупок и т.д.

Примерная структура посольства, обладающего достаточно большим штатом, приведена ниже.

Чрезвычайный и Полномочный Посол – осуществляет об­щее руководство посольством и несет ответственность за его деятельность.

Советник–посланник – в отсутствие Посла обычно выпол­няет функции временного поверенного в делах; он может также осуществлять руководство одной или несколькими группами, например, политическими.

Группа, занимающаяся изучением внешней политики стра­ны пребывания.

Группа, изучающая внутреннее положение в стране пребы­вания (внутриполитическая группа).

Экономическая группа, изучающая экономику страны пре­бывания, ее внешнеэкономические связи, перспективы раз­вития отношений с ней собственной страны. Группа культуры или культурных связей со страной пре­бывания [20, с. 134].

Пресс–группа, возглавляемая пресс–атташе посольства. Консульский отдел посольства.

Группа или сотрудник, занимающиеся вопросами протоко­ла. Нередко эти вопросы поручаются помощнику Посла. Канцелярия посольства и другие члены административ­но–технического персонала. Обслуживающий персонал посольства.

В тех случаях, когда штаты дипломатических представи­тельств невелики, одним и тем же дипломатическим работникам приходится заниматься одновременно различными вопросами.

Правовую основу дипломатической службы в Республике Беларусь составляют Конституция Республики Беларусь, Закон Республики Беларусь от 14 июня 2003 года «О государственной службе в Республике Беларусь» (Национальный реестр правовых актов Республики Беларусь, 2003 г., N 70, 2/953), Указ Президента Республики Беларусь от 15.05.2008 N 276 (ред. от 23.01.2009) «О некоторых вопросах дипломатической службы Республики Беларусь» утверждено «Положение о дипломатической службе Республики Беларусь», иные акты законодательства Республики Беларусь, в том числе Венская конвенция о дипломатических сношениях от 18 апреля 1961 года, Венская конвенция о консульских сношениях от 24 апреля 1963 года и другие международные договоры Республики Беларусь.

Дипломатическая служба – вид государственной службы, осуществляемой в целях обеспечения внешнеполитической и внешнеэкономической деятельности Республики Беларусь, представления и защиты за границей прав и интересов Республики Беларусь, ее граждан и юридических лиц.

Отношения, связанные с поступлением на дипломатическую службу, прохождением, прекращением дипломатической службы, не урегулированные настоящим Положением, регулируются законодательством Республики Беларусь о государственной службе, трудовым, пенсионным и другим законодательством Республики Беларусь.

Систему дипломатической службы Республики Беларусь образуют Министерство иностранных дел, дипломатические представительства и консульские учреждения Республики Беларусь за рубежом.

Дипломатическим работникам с учетом занимаемых должностей, предусмотренных в перечне должностей, соответствующих дипломатическим рангам, согласно приложению 2, и квалификации присваиваются следующие дипломатические ранги:

атташе

третий секретарь

второй секретарь второго класса

второй секретарь первого класса

первый секретарь второго класса

первый секретарь первого класса

советник второго класса

советник первого класса

Чрезвычайный и Полномочный Посланник второго класса

Чрезвычайный и Полномочный Посланник первого класса

Чрезвычайный и Полномочный Посол

Дипломатические ранги Чрезвычайного и Полномочного Посла, Чрезвычайного и Полномочного Посланника первого класса, Чрезвычайного и Полномочного Посланника второго класса присваиваются Президентом Республики Беларусь и являются пожизненными.

Иные дипломатические ранги присваиваются Министром иностранных дел на основании рекомендаций комиссии Министерства иностранных дел по служебной аттестации, присвоению дипломатических рангов и классов служащих государственного аппарата и при выходе дипломатических работников в отставку или на пенсию сохраняются за ними пожизненно.

Выпускники высших учебных заведений не позже чем через два года работы на дипломатических должностях представляются к присвоению дипломатического ранга атташе [20, с. 147].

Для дипломатических работников устанавливаются, как правило, следующие сроки нахождения в дипломатических рангах:

для атташе, третьего секретаря, второго секретаря второго класса, второго секретаря первого класса, первого секретаря второго класса – не менее двух лет;

для первого секретаря первого класса, советников второго и первого классов – не менее трех лет.

В эти сроки засчитывается:

служба в центральном аппарате Министерства иностранных дел;

служба в дипломатических представительствах и консульских учреждениях Республики Беларусь за рубежом;

работа в международных организациях.

Сроки нахождения работников в дипломатических рангах Чрезвычайного и Полномочного Посланника второго класса, Чрезвычайного и Полномочного Посланника первого класса, Чрезвычайного и Полномочного Посла не устанавливаются.

Дипломатические ранги могут присваиваться во внеочередном порядке.

Дипломатические работники получают надбавки к должностным окладам за дипломатические ранги в размерах, определяемых Советом Министров Республики Беларусь.

В соответствии с Указом Президента Республики Беларусь от 09.07.1996 N 247 (ред. от 15.05.2008) «Об утверждении Положения о дипломатических представительствах и консульских учреждениях Республики Беларусь»:

Положением определяются основы организации и функционирования дипломатической службы Республики Беларусь (далее – дипломатическая служба), порядок приема на дипломатическую службу, ее прохождения и прекращения, а также правовое положение работников, занимающих дипломатические должности в Министерстве иностранных дел, дипломатических представительствах и консульских учреждениях Республики Беларусь (далее – дипломатические работники) [7].

Дипломатические представительства (посольства, постоянные представительства при международных организациях, миссии) и консульские учреждения являются органами внешних сношений Республики Беларусь, которые представляют Республику Беларусь в государствах пребывания (международных организациях) и выполняют функции в интересах ее внешней политики.

Дипломатические представительства Республики Беларусь осуществляют следующие функции:

представительство Республики Беларусь в государствах пребывания (международных организациях);

защита интересов Республики Беларусь и ее граждан в государствах пребывания в пределах, допускаемых международным правом;

ведение переговоров с правительством и другими органами государств пребывания (органами международных организаций);

изучение всеми законными средствами политической, экономической, культурной и научной жизни государства пребывания и информирование по данным вопросам Президента Республики Беларусь и высших государственных органов Республики Беларусь;

участие в разработке предложений и переговорах по заключению между Республикой Беларусь и странами пребывания договоров, наблюдение за выполнением заключенных договоров;

участие в деятельности международных организаций и их органов;

укрепление дружественных отношений между Республикой Беларусь и государствами пребывания, развитие и расширение связей в области экономики, торговли, культуры, науки и других сферах;

содействие министерствам и другим республиканским органам государственного управления, юридическим лицам и гражданам Республики Беларусь в осуществлении связей с зарубежными партнерами и в развитии сотрудничества с соотечественниками за рубежом;

информирование официальных структур и общественности иностранных государств о Республике Беларусь.

Назначение на должности и освобождение от должностей послов, постоянных представителей при международных организациях осуществляется Президентом Республики Беларусь, посланников, генеральных консулов – Советом Министров Республики Беларусь, поверенных в делах, иных руководителей консульских учреждений, других дипломатических и консульских сотрудников – Министерством иностранных дел.

Таким образом, в заключении второй части исследования мы можем отметить, что дипломатическая служба – вид государственной службы, осуществляемой в целях обеспечения внешнеполитической и внешнеэкономической деятельности Республики Беларусь, представления и защиты за границей прав и интересов Республики Беларусь, ее граждан и юридических лиц.

Правовую основу дипломатической службы составляют Конституция Республики Беларусь, настоящее Положение, Закон Республики Беларусь от 14 июня 2003 года «О государственной службе в Республике Беларусь» (Национальный реестр правовых актов Республики Беларусь, 2003 г., N 70, 2/953), иные акты законодательства Республики Беларусь, в том числе Венская конвенция о дипломатических сношениях от 18 апреля 1961 года, Венская конвенция о консульских сношениях от 24 апреля 1963 года и другие международные договоры Республики Беларусь.

Отношения, связанные с поступлением на дипломатическую службу, прохождением, прекращением дипломатической службы, не урегулированные настоящим Положением, регулируются законодательством Республики Беларусь о государственной службе, трудовым, пенсионным и другим законодательством Республики Беларусь.

Систему дипломатической службы Республики Беларусь образуют Министерство иностранных дел, дипломатические представительства и консульские учреждения Республики Беларусь за рубежом.
    продолжение
–PAGE_BREAK–2 ПРИВИЛЕГИИ И ИММУНИТЕТЫ ДИПЛОМАТИЧЕСКИХ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВ И ИХ ПЕРСОНАЛА 2.1 Правовая природа привилегий и иммунитета дипломатических представительств и их персонала
Под термином «привилегии» следует понимать особые право вые преимущества некоторых иностранцев как глав и представителей государств. Наиболее существенными из этих преимуществ являются: право пользования в определенных случаях специальными знаками и эмблемами (например, флагом); право на свои специальные средства связи с заграницей (курьеры, шифрованные сообщения); право на почетные встречи и т. п. [17, с. 156].

Под иммунитетом разумеется принцип (и отдельные виды) изъятия глав государств, глав и членов правительств, членов парламента и представителей иностранных государств, имуществ таких государств и лиц, а также иностранных военных сил и государственных кораблей за границей из принудительного воздействия со стороны суда, финансового аппарата и служб безопасности страны, где такие иностранные лица и имущества находятся, освобождения, в частности, от исков, арестов, обысков, допросов, эмбарго и реквизиций [26, с. 193].

С точки зрения юридической силы различия между иммунитетом и привилегиями нет. Поэтому термины «привилегии и иммунитеты» как в теории, так и на практике применяются в качестве собирательного понятия, определяющего, с одной стороны, привилегированное, исключительное положение заграничных представительств органов внешних сношений, международных организаций, а с другой – сотрудников и технического персонала этих представительств, международных служащих, выполняющих официальные функции от имени своего государства или в коллективных интересах всех государств–членов международной организации.

Словарь международного права определяет понятие «привилегии и иммунитеты» применительно к дипломатическим привилегиям и иммунитетам как «особые права и преимущества, которыми пользуются дипломаты и члены их семей и которые предоставляются дипломатическому представительству в целом».

В общем, понятие «привилегии и иммунитеты» можно определить как права, преимущества и льготы, предоставляемые заграничным представительствам органов внешних сношений и их персоналу, а также международным и межгосударственным организациям, их должностным лицам и представителям государств при этих организациях, с целью облегчения и эффективного выполнения ими своих функций.

Одним из актуальнейших и сложных вопросов, связанных с иммунитетами и привилегиями дипломатических представительств и их персонала, является теоретическое обоснование необходимости их предоставления. По причине существования практической необходимости дальнейшей кодификации норм дипломатического права возникает потребность в теории, раскрывающей юридическую природу иммунитетов и привилегий. Подобная теория имеет также практическое значение для толкования действующих иммунитетов и привилегий, при разрешении спорных ситуаций, в случае если отсутствует договорное урегулирование и становится необходимым установить наличие и конкретный объем того или иного иммунитета. Теоретическое обоснование в большой мере отражается на статусе дипломатических представительств в той или иной стране, поскольку оно существенным образом влияет на государственно–правовое регулирование этого статуса, на реализацию иммунитетов и привилегий.

Необходимо в связи с этим рассмотреть три основные теории об основаниях предоставления дипломатических привилегий и иммунитетов.

Первая и наиболее ранняя ­теория экстерриториальности (внеземельности), сущность которой состояла в том, что посол, пребывая физически на территории иностранного государства, в юридическом продолжал оставаться на территории своего суверена, таким образом, как бы вне территории (extra territorium) государства пребывания. То же относится и к территории посольства или миссии. Таким образом, на помещения представительства и дипломатических агентств, согласно этой теории, не может ни в какой степени распространяться юрисдикция государства, на территории которого они фактически выполняют свои функции – для них продолжает действовать национальное право аккредитующего государства. Несмотря на то, что эта теория во все исторические эпохи была юридической фикцией ( в разной степени), она оставила в теории и практике дипломатического права заметный след. До сих пор бытует представление, нередко поддерживаемое и средствами массовой информации, что здание посольства и земельный участок, на котором оно расположено, являются частью территории аккредитующего государства, хотя в действительности речь может идти лишь о неприкосновенности занимаемого представительством участка не имеет в данном случае значения – он остаётся территорией другого государства, которое в случае необходимости может потребовать перевода посольства в другое место с предоставление нового участка.

Расширение первоначального смысла теории экстерриториальности было связано с тем же обстоятельством, которое способствовало ее возникновению и быстрому признанию – с тенденцией к прочному закреплению широких дипломатических привилегий. Поскольку фикция нахождения в собственной стране относилась не только к личности посла, но и к занимаемому им помещению, эта теория в своей абсолютной форме служила оправданием и для права убежища в дипломатических помещениях и для права посла на юрисдикцию над своим персоналом. Даже после того как чрезмерные привилегии отошли в прошлое, теория экстерриториальности, завоевавшая огромный авторитет как в доктрине, так и в дипломатической и судебной практике, долго еще продолжала применяться в вышеуказанном широком смысле, составляя основание для претензий далеко выходивших за пределы дипломатических привилегий, которые были в то время санкционированы действующим обычаем. Так, опираясь на теорию экстерриториальности, дипломатические представители не раз требовали изъятия из местной юрисдикции любых действий, совершенных в помещении посольства, даже если они совершались обычными лицами [8, с. 278].

Однако со второй половины XIX века, когда тенденция к росту дипломатических привилегий уступила место противоположной тенденции – к их сокращению, когда расширилась законодательная регламентация личных и имущественных прав граждан, а в науке международного права возобладало позитивное направление, теория экстерриториальности стала утрачивать прежний авторитет и все больше обнаруживала свою несостоятельность на практике.

Суды продолжали применять понятие экстерриториальности, но в значительном большинстве случаев отвергали выводы, которые логически следовали из буквального смысла этого понятия и находились в непримиримом противоречии с положениями действующего права.

В некоторых случаях суды прямо осуждали теорию экстерриториальности в ее прежнем понимании, как ведущую к ложным выводам и, при последовательном ее применении, тающую опасность для внутреннего правопорядка государства, принимающего иностранного посла. Таким образом, понятие экстерриториальности уже не рассматривалось судами в качестве презумпции, являющейся в своем буквальном смысле непосредственным основанием дипломатических привилегий; оно свелось на практике к символическому обозначению всего привилегированного положения дипломатических представителей или к условному термину, обозначающему отдельные дипломатические привилегии – чаще всего иммунитет дипломатической резиденции или иммунитет дипломатических агентов от местной юрисдикции.

Большинство юристов–международников отказалось от теории экстерриториальности. Многочисленные и разнообразные возражения против теории можно свести к следующим основным положениям:

Понятие экстерриториальности является фикцией, а фикция не может служить основанием действующего права.

Понятие экстерриториальности – это лишь символ известного юридического положения, но оно не может служить его основанием, так как само нуждается в основании, по которому это юридическое положение предоставляется. Попытка юридически обосновать дипломатический иммунитет с помощью понятия экстерриториальности составляет с точки зрения логики petitio principii.

Теория экстерриториальности имела некоторые разумные основания в прошлом, но она отжила свой век и находится в противоречии с принципами современного права, поэтому на практике она ведет к ошибочным выводам и порождает недоразумения.

Теория экстерриториальности является излишней и бесполезной, ибо для юридического обоснования прав и привилегий дипломатического представителя нет никакой необходимости прибегать к фикции, что он продолжает пребывать в собственной стране, поскольку имеются гораздо более солидные и вполне позитивные основания; к тому же сама фикция не охватывает всех видов иммунитета и оставляет необоснованным ряд бесспорных дипломатических привилегий.

Теория экстерриториальности дает основание для притязаний на непомерно широкие привилегии, далеко выходящие за пределы признанного на практике дипломатического иммунитета, и служит оправданием для злоупотребления иммунитетом со стороны дипломатического представителя против государства, в котором он аккредитован [20, с. 279].

Но некоторые авторы, признавая силу этих аргументов, выдвинутых критиками теории экстерриториальности, тем не менее высказываются в пользу сохранения понятия экстерриториальности в качестве термина, не только отвечающего привычному словоупотреблению, но и удачно обозначающего в общей форме всю сумму дипломатических привилегий [28, с. 193].

Вторая теория – теория представительства, получившая распространение в средние века. Согласно этой теории, посол является представителем, своего рода воплощением монарха на территории иностранного государства. Нарушение неприкосновенности посла, таким образом, есть оскорбление его государя, что и было прямым обоснованием необходимости иммунитета. Позже, в новое время получила распространение концепция о том, что дипломатический агент представляет не только монарха, но и государство в целом.

Современные сторонники теории представительства рассматривают дипломатический иммунитет не как следствие того, что посол является alter ego суверенного монарха, а как право, вытекающее из суверенитета государства [32, с. 254].

Теория представительства явно противоречит существующей ныне практике, ибо в ней дается обоснование иммунитетам и привилегиям лишь главы дипломатического представительства. Весь остальной (особенно недипломатический) персонал, а также члены семей сотрудников представительства на основе этой теории не должны пользоваться иммунитетами. Кроме того, согласно теории, иммунитеты распространяются лишь на официальные действия дипломатического представителя, в то время как иммунитеты в отношении его частных действий не согласуются с этой теорией. Это чрезвычайно важно практически, ибо на практике наиболее спорными являются вопросы, связанные с распространением иммунитета именно на неофициальные действия. Не объясняет она и иммунитеты дипломатического курьера, а также существующий объем иммунитетов дипломатических средств передвижения. Данные возражения направлены против того вида, какой приняла эта теория в изложении современных авторов, а не против самого существа теории, основывающей дипломатический иммунитет на принципе представительства. Данный принцип является элементарным положением международного права, и никакая соответствующая действительности юридическая конструкция дипломатического иммунитета не может отвлечься от него.

Вследствие всего изложенного некоторые сторонники теории представительства стремятся восполнить пробелы своей теории с помощью теории дипломатических функций.

Третья, наиболее современная теория – теория функциональной необходимости была впервые предложена французскими просветителями XVIII века (Монтескье, Руссо, Ваттелем). Её основным положением было обоснование дипломатических привилегий и иммунитетов функциями, которые выполняет представительство, соответственно, объём их напрямую зависит от задач, которые перед правительство стоят [24, с. 92].

Теория дипломатических функций ведет свое начало еще от тех рассуждений о необходимости дипломатических привилегий для успеха посольства и поддержания мира между государями, которые встречаются в сочинениях Эйро и Гроция, где они приводятся в качестве сопутствующих доводов в пользу дипломатических привилегий, основываемых на представительном характере посла и на фикции экстерриториальности. Более отчетливый характер приобретает эта теория у Бинкерсгука, который делает формулу ne impediatur legatio вторым основанием дипломатических привилегий, составляющим вместе с тем предел действия принципа экстерриториальности. Вполне законченный вид теория получает уже у Ваттеля, который рассматривает необходимость выполнения дипломатических функций как главное основание той независимости, которой по международному праву пользуется посол в качестве представителя своего суверена. При этом указанное положение выступает у Ваттеля как норма естественного права, т.е. как принцип, в котором – слиты воедино и не отделяются друг от друга естественная закономерность и правовое предписание. Во времена Бинкерсгука и Ваттеля уже начинает сказываться тенденция к ограничению непомерно возросших дипломатических привилегий, и теория дипломатических функций, несомненно, отражает эту тенденцию.

Однако полного расцвета теория дипломатических функций достигает со второй половины XIX века, когда наука международного права, вставшая на путь систематизации позитивного правового материала, отказывается от рационалистических конструкций прошлого и стремится дать реалистическое обоснование международно–правовых институтов, в частности и дипломатического иммунитета. С другой стороны, расцвету теории дипломатических функций, способствовала та реакция, которая к середине XIX века стала проявляться против широких дипломатических привилегий, установившихся в период абсолютизма и кажущихся теперь не только неоправданными, ввиду законодательной регламентации личных и имущественных прав как местных граждан, так и иностранцев, но даже таящими опасность для внутреннего правопорядка и законности. Рассматриваемая как панацея против злоупотреблений иммунитетом, эта теория завоевывает все большее и большее признание и становится господствующей в науке международного права. В Гаванской конвенции о дипломатических чиновниках говорится, что дипломатические чиновники «не могут требовать иммунитетов, которые не являются существенными для выполнения их должностных функций» [39, с.162].

Большинство современных авторов считает, что юридическим основанием дипломатического иммунитета является необходимость обнимаемых им привилегий и изъятий для выполнения дипломатическими представителями своих функций. Такое объяснение встречается как в общих курсах по международному праву, так и в специальных руководствах по посольскому праву. В курсе Бустаманте важнейшие виды дипломатического иммунитета определяются как «права и прерогативы дипломатических агентов, основанные, главным образом, на необходимости пользоваться для выполнения их миссии абсолютной независимостью».

При этом указанная необходимость рассматривается сторонниками теории дипломатических функций и как юридическое основание, и как практический критерий для определения предела иммунитета. Среди высказываний многочисленных сторонников теории дипломатических функций можно уловить два оттенка. Одни авторы считают основанием дипломатического иммунитета его необходимость для выполнения дипломатических функций, т.е. строго каузальную категорию. Такова точка зрения большинства сторонников этой теории. Другие авторы считают основанием иммунитета его целесообразность, его полезность или удобство, т.е. категорию телеологическую.

Ввиду возможности различных толкований, обусловленных субъективностью оценки, теория дипломатических функций не может дать чего–либо большего, чем вспомогательный критерий для определения пределов действия дипломатического иммунитета. Принципу, выдвигаемому этой теорией, недостает определенности юридической нормы, для того чтобы он мог составить юридическое основание всего этого института. [21, с. 304].

В настоящее время в доктрине международного права широко распространено мнение о необходимости использовать теорию дипломатических функций и представительную теорию в комплексе. Таким образом, речь идет о так называемой «комбинированной теории».

В проекте Конвенции о дипломатических сношениях 1961г. первоначально упоминалась лишь теория функциональной необходимости, так как из этой теории исходит большинство государств. Советская делегация предложила указать в Конвенции как теорию функциональной необходимости, так и представительную теорию и с этой целью закрепить в Конвенции положение о том, что дипломатические представительства являются «представительными органами государств». После ряда возражений и редакционных поправок предложение было принято. В официальном тексте Конвенции отмечается, что иммунитеты и привилегии предоставляются «для обеспечения эффективного осуществления функций дипломатических представительств как органов, представляющих государства».

Использование в нормативном документе двух теорий одновременно представляется неоправданным. Неясно, какая из теорий пользуется приоритетной силой в коллизионных ситуациях. Ведь в ряде случаев теории трактуют одно и то же явление с противоположных позиций.

Использование обеих теорий одновременно не устраняет недостатков каждой из них. Обе теории не дают должного объяснения налоговому и таможенному иммунитетам дипломатов, иммунитетам членов семей сотрудников представительства и т.д..

До заключения Конвенции в доктрине международного права не было принятого ныне деления дипломатических иммунитетов и привилегий на две группы: иммунитеты и привилегии самого дипломатического представительства и личные иммунитеты и привилегии персонала представительства. В работах ведущих юристов иммунитеты и привилегии дипломатического представительства выводились из иммунитетов и привилегий главы представительства, рассматривались как продолжение этих иммунитетов. Неприкосновенность помещений дипломатического представительства считалась производной от личной неприкосновенности главы представительства. В Гаванской конвенции о дипломатических чиновниках 1928 года содержится раздел об иммунитетах персонала, но не самого дипломатического представительства, а иммунитеты представительства выражаются через иммунитеты персонала. С принятием Конвенции о дипломатических сношениях иммунитеты и привилегии дипломатического представительства были оформлены в качестве самостоятельного института, однако существующее доктринальное обоснование дипломатических иммунитетов и привилегий по–прежнему сориентировано лишь на иммунитеты и привилегии персонала представительства.

Несовершенство и архаичность теории функциональной необходимости и представительной теории требуют нового доктринального обоснования необходимости предоставления иммунитетов и привилегий как дипломатическому представительству, так и персоналу представительства.

В некоторых работах отечественных и зарубежных авторов содержатся отдельные положения, свидетельствующие о возникновении нового подхода к институту дипломатических иммунитетов и привилегий, который, правда, еще не получил должного развития в доктрине международного права, нет еще целостной теории, существуют лишь разрозненные высказывания отдельных юристов. Суммировать их можно следующим образом: в основе иммунитетов и привилегий лежит принцип суверенного равенства государств, и в силу этого принципа дипломатическое представительство как орган государства освобождается от юрисдикции государства пребывания. Условно же теорию можно назвать «теорией суверенного иммунитета государств» [17, с. 365].

В Положении 1966г. «О дипломатических и консульских представительствах иностранных государств на территории СССР» утверждается, что «дипломатическому представительству (посольству или миссии), а также консульскому представительству… на территории СССР предоставляются, как органам иностранного государства… привилегии и иммунитеты для осуществления их функций» (ст. 1). Здесь делается ссылка на теорию функциональной необходимости, с одной стороны, с другой же стороны указывается, что дипломатическое представительство пользуется иммунитетом привилегиями в силу того, что оно является органом иностранного государства.

Одним из общепризнанных принципов международного права является принцип суверенного равенства государств. На этом принципе основывается норма международного права – иммунитет государства от иностранной юрисдикции. Иммунитет государства распространяется как на само государство, так и на его имущество, собственность, государственные органы [24, с. 87].

Дипломатическое представительство является публичным органом государства и в силу иммунитета государства освобождается от юрисдикции государства пребывания.

Именно иммунитетом аккредитующего государства, скорее всего, можно объяснить необходимость предоставления всех тех иммунитетов и привилегий, которыми наделено дипломатическое представительство. Это единое обоснование предполагает равный объем иммунитетов у всех зарубежных органов внешних сношений, что в основном отвечает существующей практике.

Предлагаемое теоретическое обоснование объясняет и необходимость предоставления иммунитетов и привилегий сотрудникам дипломатического представительства, которые должны рассматриваться как работники государственного учреждения и в силу этого освобождаться от юрисдикции иностранного государства. Строго говоря, иммунитеты предоставляются не самим сотрудникам, а аккредитующему государству в отношении его работников за границей.

Эта теория предполагает одинаковый статус у всех сотрудников дипломатического представительства, хотя в действительности различные категории персонала пользуются далеко не одинаковым объемом иммунитетов и привилегий. Однако данное противоречие носит, как представляется, временный характер, о чем свидетельствуют тенденции развития практики в области иммунитетов и привилегий.

Одной тенденцией является постоянное расширение круга лиц, пользующихся иммунитетами и привилегиями. Другой – стирание различий в статусе различных категорий персонала дипломатических представительств.

В преамбуле Венской конвенции о дипломатических сношениях 1961 г. указывается, что привилегии и иммунитеты предоставляются не для выгоды отдельных лиц, а для обеспечения эффективного осуществления функций дипломатических представительств как органов, представляющих государства.

Привилегии и различные категории иммунитета, как они установлены в Конвенции, могут быть разделены на следующие три группы, хотя такая классификация и не будет исчерпывающей:

А) относящиеся к помещениям представительства;

Б) относящиеся к работе представительства;

В) личные привилегии и иммунитеты главы и персонала представительства.

Первые две группы можно объединить в “привилегии и иммунитеты дипломатического представительства”.

Венская конвенция о дипломатических сношениях 1961 г. предусматривает следующие привилегии и иммунитеты, которые предоставляются дипломатическому представительству в целом:

неприкосновенность помещений (здания и земельного участка, обслуживающего здания);

иммунитет от принудительных действий в отношении имущества и средств передвижения представительства;

неприкосновенность корреспонденции и архивов

фискальный (налоговый) иммунитет

право на беспрепятственные сношения с правительствами и другими органами аккредитующего государства (включая право на отправление и прием шифрованных телеграмм);

таможенные привилегии (право устанавливать на зданиях представительства щит с гербом представляемого государства, вывешивать его флаг) [4].

Комплекс норм, предусматривающих привилегии и иммунитеты лиц, пользующихся международно–правовой защитой, в том числе дипломатических агентов, является, по мнению многих исследователей, центральным в дипломатическом праве. Это утверждение во многом обосновано – именно в этой сфере на практике возникает наибольшее количество разногласий и конфликтов, для разрешения которых необходимы чёткие и обоснованные международно–правовые нормы. Множество встречающихся в литературе определений понятий и иммунитетов можно свести к следующему: под ними понимается совокупность особых льгот, прав и преимуществ, предоставляемых иностранным дипломатическим представительствам, их персоналу и другим лицам, пользующимися по международному праву защитой на территории государства пребывания.

В то же время никто в наше время не отрицает существование императивных принципов и норм международного права, предусматривающих предоставление основных видов иммунитетов и привилегий. Эти нормы имеют давнюю историю, признаны всеми современными государствами в силу их необходимости для международных контрактов любого уровня и предоставляются автоматически с момента учреждения представительства, независимо от наличия или отсутствия специальных соглашений по этому поводу. Прежде всего они предусматривают неприкосновенность личности дипломатического агента, иммунитет от уголовной и гражданской юрисдикции страны пребывания, неприкосновенность помещений дипломатических представительств. Ни государство, ни группа государств не могут отказаться от соблюдения этих принципов, это означало бы их исключение из системы международных отношений, изоляцию, и поэтому вполне обосновано утверждение о том, что «такая норма является не просто традицией, а общим достоянием всего цивилизованного человечества» [11, с. 87].

    продолжение
–PAGE_BREAK–2.2 Правовой анализ привилегий и иммунитета дипломатических представительств 2.2.1 Личная неприкосновенность
Личная неприкосновенность является фундаментальным принципом и основой группы привилегий и иммунитетов дипломатического персонала представительств. Она выражается прежде всего в том, что дипломаты не могут быть подвергнуты аресту или задержанию в какой–либо форме. Иммунитет от уголовной юрисдикции страны пребывания у них абсолютный. В этом и состоит основное отличие личной неприкосновенности дипломатов от известного всем современным государствам конституционного принципа неприкосновенности личности, при котором арест или задержание все же возможны при строгом соблюдении предусмотренных законом оснований. У дипломатов действует иное положение.

Как отмечают Джон Вуд и Жан Серре, «неприкосновенность дипломатического агента гарантирует ему защиту в любых обстоятельствах… Даже если он занимается деятельностью, затрагивающей достоинство главы государства, при котором он аккредитован, к нему не могут быть применены меры, которые бы нанесли ущерб ему лично. Однако государство имеет в своем распоряжении средства защиты собственных интересов, такие, как требование отзыва дипломатического агента или его выдворение» [24, с. 105].

Последнее замечание, отражающее общепризнанное в доктрине и практике государств положение, вполне очевидно и едва ли нуждается в комментариях. Гораздо важнее было бы упомянуть о том, что государство пребывания вправе при определенных условиях использовать и такие средства защиты своих интересов, как временное задержание (без заключения под стражу!) иностранного дипломата для предотвращения или ликвидации вредных последствий готовящегося или уже совершенного им серьезного нарушения законов и правил страны пребывания.

На допустимость такого обращения с дипломатами указывают некоторые авторы работ по международному праву8. Комиссия международного права ООН, готовя проект конвенции о дипломатических сношениях и иммунитетах, в комментарии к ст. 27 окончательного проекта также отметила в своем толковании принципа личной неприкосновенности, что он, в частности, “… не исключает в отношении дипломатического агента ни мер самообороны, ни, при исключительных обстоятельствах, мер по предупреждению совершения им преступлений или проступков”.

Таким образом, личная неприкосновенность дипломата в указанном выше смысле (т. е. в смысле возможности временного его задержания в порядке превентивной меры) не является абсолютной – в отличие от иммунитета от уголовной юрисдикции, который, как уже отмечалось, носит абсолютный характер. Тем не менее Комиссия международного права, а затем и созванная под эгидой ООН в Вене в 1961 г. конференция по дипломатическим сношениям и иммунитетам вполне справедливо исходили из того, что акцентировать внимание нужно на правиле, каковым является сам принцип личной неприкосновенности, а не на исключениях из него, возможных только в чрезвычайно редких в практике случаях.

И тот факт, что текст самой Конвенции уже не содержит никаких оговорок по этому поводу, несомненно, укрепляет принцип личной неприкосновенности дипломатических агентов как основную юридическую гарантию нормальной и беспрепятственной деятельности дипломатов в стране пребывания. В то же время недопустимость задержания в определенной степени обеспечивает безопасность тех дипломатов, которые занимаются незаконной деятельностью в государстве пребывания, и серьезно ограничивает возможности местных правоохранительных органов по ее пресечению.

В связи с этим в практике всех стран в качестве одного из наиболее действенных способов пресечения подобного рода деятельности применяется захват с поличным. Как отмечал французский юрист Ф. Кайе, государство пребывания стремится мотивировать свои действия и предоставить доказательства виновности иностранного дипломата, с тем чтобы избежать межгосударственных осложнений, а поимка с поличным, если характер правонарушения очевиден, рассматривается в уголовном процессе различных государств как особенный случай, обеспечивающий быстрое и эффективное рассмотрение дел.

Однако, несмотря на явно преступный характер действий захваченного с поличным дипломата, аккредитующее государство нередко прибегает к ответным мерам. В связи с этим возникает необходимость обоснования соответствия действий местных властей нормам международного права. Сложность рассматриваемого вопроса заключается в следующем. Хотя при захвате с поличным не производится юридического оформления задержания дипломата в уголовном или административном порядке, однако дипломат в течение определенного времени (иногда до нескольких часов) физически задерживается.

В то же время понятие «личная неприкосновенность» означает, в частности, освобождение дипломата «от ареста или задержания в какой бы то ни было форме». Совместим ли захват с поличным с личной неприкосновенностью дипломата? Подробно этот вопрос исследовался в многочисленных работах зарубежных авторов, особенно написанных до принятия Конвенции. Обобщив их высказывания, Д.Б. Левин приводит три случая, когда государство пребывания не несет ответственности за нарушение личной неприкосновенности дипломатов:

1. Если такие действия совершены в порядке необходимой самообороны против дипломата.

2. Если дипломат своими действиями сам подвергает себя риску (например, если он вызывает кого–либо на дуэль или посещает непристойные места).

3. Когда лицо, совершившее посягательство на дипломата, не знало об официальном положении последнего10. Зарубежные авторы, учитывая положения Конвенции, единодушно высказываются о том, что из принципа личной неприкосновенности могут быть сделаны, по крайней мере, два исключения:

1. К дипломату могут быть применены принудительные меры в порядке самозащиты. Дипломат может быть временно задержан в целях предупреждения совершения им преступления. В основном такого же мнения придерживаются некоторые отечественные юристы.

Исключения из принципа личной неприкосновенности неоднократно приводились в ходе кодификации норм дипломатического права. При подготовке Проекта статей Конвенции, комментируя принцип личной неприкосновенности, КМП отметила, что он «не исключает в отношении дипломатического агента ни мер законной самообороны, ни, в исключительных обстоятельствах, мер, предназначенных воспрепятствовать ему совершить преступления или проступки» [24, с. 164].

Эти исключения, не встретившие возражений со стороны членов КМП, не были включены в Конвенцию лишь потому, что это привело бы на практике к перечеркиванию самого правила. Такие же два исключения из принципа личной неприкосновенности признаны в США на правительственном уровне. Если обобщить высказанные мнения, то можно констатировать, что ограничения личной неприкосновенности дипломатов допускаются в четырех случаях:

– когда дипломат своими действиями сам подвергает себя риску;

– когда лица, нарушающие неприкосновенность дипломата, не знают о его официальном положении;

– в порядке самообороны от действий со стороны дипломата;

– в целях предупреждения совершения преступления. С учетом этого, а также существующей практики можно сделать вывод о правомерности с юридической точки зрения трех вариантов захвата дипломатов с поличным. Наиболее просто обосновывается захват дипломата с поличным в тех случаях, когда его осуществляют частные лица. Такой захват на практике встречается тогда, когда противоправный характер действий дипломата очевиден для окружающих (например, фотографирование военного объекта). Частные лица, задержав, по их мнению, преступника, передают его представителям органов власти.

Представители органов власти производят обыск задержанного, устанавливают его личность и после составления акта о незаконных действиях отпускают дипломата.

Частные лица не обязаны знать, что такое иммунитет дипломата; выполняя свой гражданский долг, они задерживают преступника. Поскольку задержание осуществляется частными лицами, в данном случае не происходит «задержания в какой бы то ни было форме» местными компетентными органами, и, следовательно, дипломатическое представительство лишено возможности заявить о нарушении личной неприкосновенности дипломата. Конечно, дипломатическое представительство может попытаться обвинить государство пребывания в необеспечении повышенной защиты дипломата от посягательств частных лиц.

Подобное обвинение легко опровергается, поскольку дипломат сам, своими действиями, поставил себя в условия повышенного риска, то есть в такие условия, когда его личная неприкосновенность не могла быть обеспечена. В самом деле, если, например, дипломат нарушает правила дорожного движения и оказывается сбитым автомашиной, вряд ли он вправе обвинять государство пребывания в необеспечении его повышенной защиты от посягательств частных лиц.

Другой вариант захвата с поличным встречается в тех случаях, когда сотрудники правоохранительных органов задерживают неизвестное лицо по подозрению в совершении им преступления; они либо не знают, либо имеют серьезные сомнения в том, что задержанный является дипломатом. Задержанный доставляется в штаб–квартиру контрразведки (отделение милиции), подвергается обыску и после установления его личности (как правило, с вызовом представителей МИД и соответствующего посольства) и составления акта о незаконных действиях отпускается.

Дипломатическое представительство может в данном случае заявить, что была нарушена личная неприкосновенность дипломата, поскольку он был задержан представителями органов власти. Однако на это можно легко возразить, отметив, что представители органов власти не знали, не могли да и не обязаны были знать, что преступником, которого они задержали, исполняя свой служебный долг, может оказаться политический представитель другого государства. В данном случае дипломат своими действиями также поставил себя в условия повышенного риска, то есть в такие условия, когда его личная неприкосновенность не могла быть обеспечена.

Кроме того, неприкосновенность личности дипломата не исключает законной самообороны против дипломата, если он совершает противоправные действия в отношении других лиц. В книге «Дипломатическое и консульское право» приводится следующий пример из судебной практики: «в 1947 г. кассационный суд Коста–Рики в деле об оскорблении действием перуанского поверенного в делах со стороны гражданина Коста–Рики Арайи вынес постановление, где говорилось, что поступок Арайи является естественным и логическим последствием действий самого пострадавшего, который оскорбил обвиняемого и угрожал ему избиением, и поэтому не может считаться нарушением дипломатической неприкосновенности.

В то же время в определенных случаях официальные или частные лица государства пребывания могут принять соответствующие меры с целью помешать дипломату совершить преступление или нарушить установленные правила (например, в случае попытки дипломата проникнуть в запретную зону и т.п.). Считается также, что право личной неприкосновенности утрачивается и в том случае, если дипломат сам без необходимости подвергает себя риску, например, совершает вечером прогулку в том месте, где может произойти какое–то непредвиденное событие (драка, манифестация, облава и т.п.). В этом случае будет трудно возложить на местные органы власти ответственность за последствия необдуманных действий дипломата.
2.2.2 Неприкосновенность помещений
Неприкосновенность помещений является, пожалуй, важнейшим иммунитетом, обеспечивающим нормальное функционирование дипломатического представительства. Под “помещениями представительства” в соответствии с Венской конвенцией о дипломатических сношениях 1961 г. Понимаются здания или часть зданий, используемые для целей представительства, включая резиденцию главы представительства, кому бы ни принадлежало право собственности на них, а также обслуживающий данное здание или часть здания земельный участок. В понятие “земельный участок” включаются в соответствии с Комментарием Комиссии международного права ООН (в дальнейшим КМП) к проекту статей Конвенции принадлежащих правительству сад и автостоянка.

Конвенция не содержит каких–либо ограничений в отношении размеров помещений представительства и, в частности, количества зданий, используемых в качестве помещений. Отсутствие таких ограничений компенсируется, однако, оговоркой о том, что понятие “помещения” означает лишь те здания, которые используются для “целей представительства”. Это положение дает государству пребывания лимитировать путем применения функционального теста количество зданий, используемых аккредитующим государством в качестве «дипломатического представительства». Так государство пребывания может отказать рассматривать в качестве «помещения» и соответственно распространять дипломатические иммунитеты на здания, которые используются «не для целей представительства», например на такие, в которых размещены школы для детей дипломатов и т. п. [6, с. 198].

В соответствии со ст. 1 Конвенции представляемое государство в принципе не нуждается в праве собственности на помещения дипломатического представительства, однако, на практике большинство государств, как правило, приобретает здания и земельные участки для дипломатических представительств.

Недостаточно разработанным в международно–правовом отношении остается вопрос о возможности изъятия местными властями для государственных нужд здания и земельного участка, занимаемых иностранным дипломатическим представительством. На практике государства пребывания чаще всего воздерживаются от принудительного изъятия помещений иностранных дипломатических представительств. На практике имеются прецеденты как изъятия помещений, так и отказа от подобной практики. Можно допустить, что при необходимости государство пребывания в силу своего суверенитета над государственной территорией, вероятно, вправе, основываясь на действующем национальном прав е, потребовать освобождения здания и земельного участка, занимаемым иностранным дипломатическим представительством. А представительство,

будучи обязанным уважать законы и постановления государства пребывания должно удовлетворить это требование. Естественно, государства пребывания обязано при этом обеспечить условия для эффективного выполнения функций представительства, предотвратить нарушение спокойствия представительства или оскорбления его достоинства, оказать содействие в получении представительством нового здания. Вопрос о применении принудительных мер должен решаться с учетом обстоятельств в каждом конкретном случае. Входящий в понятие «помещения» земельный участок, занимаемый дипломатическим представительством, в современном международном праве рассматривается как часть территории государства пребывания, на которой с учетом привилегий и иммунитетов представительства действуют законы и постановления этого государства.

Являясь частью территории государства пребывания, помещения дипломатического представительства пользуются особым статусом, существо которого выражается понятием «неприкосновенность».

Запрещение вступать в помещения представительства без согласия его главы носит абсолютный характер; из этого правила нет никаких исключений, и оно должно соблюдаться даже в случае пожара в дипломатическом представительстве или захвата последнего террористами. Однако на практике при чрезвычайных обстоятельствах главы дипломатических представительств нередко дают согласие местным властям на вступление в помещение представительства. Встречаются ситуации, когда глава представительства в силу каких либо причин (отсутствие, смерть) физически не может дать согласия на вступление в помещение представительства, в этом случае согласие дает кто–либо из членов дипломатического персонала. Подобные действия членов дипломатического персонала вряд ли можно расценивать как имеющие юридическую силу, поскольку Конвенция недвусмысленно устанавливает, что согласие может давать исключительно глава представительства. Вступление местных властей в помещения представительства по просьбе членов персонала, а не главы представительства, может явиться причиной недоразумений и конфликтов. В тех случаях, когда глава представительства отсутствует либо по каким–то причинам физически лишен возможности решать вопрос о вступлении местных властей в помещения представительства, государства пребывания должно запросить согласие на такое вступление правительство аккредитующего государства.

Отказ главы дипломатического представительства дать согласие безоговорочно лишает местные власти какой–либо правовой возможности на вступление в помещения дипломатического представительства, хотя в западной доктрине международного права иногда встречаются попытки обосновать концепцию крайней необходимости. В соответствии с данной концепцией в случае чрезвычайных обстоятельств (пожар, стихийные бедствия) местные власти могут войти в помещения иностранного дипломатического представительства и без согласия его главы. Однако Конвенция допускает возможность вступления местных властей в помещения дипломатических представительств только с согласия их глав, без каких–либо исключений из этого правила. Но в силу общего международного права единственным исключением, вероятно, будут являться форс–мажорные обстоятельства [24, с. 105].

Недопустимость вступления местных властей в помещения представительства без согласия его главы исключает тем самым и возможность осуществления таких принудительных действий, как обыск, арест, реквизиция и исполнительные действия. В Конвенции, тем не менее, дополнительно закреплен иммунитет от этих видов принудительных действий, что специально подчеркивает освобождение помещений представительства от применения таких мер со стороны государства пребывания. В то же время недостатком Конвенции является отсутствие прямого регулирования вопроса об иммунитете помещений дипломатического представительства от гражданской и административной юрисдикции в тех случаях, когда ее осуществление не связано с применением указанных выше принудительных действий. Косвенно вывод о наличии такого иммунитета может быть сделан на основе анализа положений пп. «а» п. 1 ст. 31 Конвенции, где предусматривается освобождение дипломатов от гражданской и административной юрисдикции по делам о частном недвижимом имуществе, которым владеют дипломаты «от имени аккредитующего государства для целей представительств». Частное недвижимое имущество, используемое для целей представительства, означает, в сущности, помещения дипломатического имущества. Если даже дипломаты освобождаются от юрисдикции, то очевидно, что представительство должно пользоваться иммунитетом, когда помещениями владеет аккредитующее государство.

На практике имеются, однако, прецеденты распространения юрисдикции государства пребывания на помещения иностранных представительств. Характерным является решения Конституционного Суда ФРГ, который, рассмотрев иск к югославской военной миссии в отношении земельного участка, которым она владела для целей миссии, пришел к выводу, что «в международном праве нет правила, которое запрещало бы германским судам осуществлять юрисдикцию во всех случаях, касающихся помещения представительств иностранных государств; германские суды имеют право осуществлять такую юрисдикцию, где это не связано с вмешательством в осуществление дипломатических функций». Решение суда ФРГ отчетливо выявляет слабые стороны Конвенции, не устанавливающий иммунитет помещений от юрисдикции государства пребывания.

Обеспечивая неприкосновенность помещения дипломатических представительств, государство пребывания обязано предупреждать такие действия местных властей, которые наносят ущерб, нарушают спокойствие или оскорбляют достоинство представительства. Речь здесь идет, в сущности, о предупреждении намеренных враждебных акций со стороны местных властей. Их действия, которые в той или иной степени затрагивают интересы дипломатического представительства, но не направлены специально против него и являются результатом обычной функциональной деятельности (общественные работы в непосредственной близости от помещений представительства), нельзя расценивать как нарушения неприкосновенности помещений. Также в этой теме следует отметить, что неприкосновенности местными властями на практике рассматриваются как одно из грубейших нарушений норм дипломатического права и нередко влекут за собой разрыв дипломатических отношений [7, с. 162].

Нормами международного права не регулируется порядок охраны дипломатических представительств, количество сил и средств, необходимых для этих целей. Конвенция лишь объявляет обеспечение защиты помещений представительства “специальной обязанностью” государства пребывания. Таким образом, определение объема и конкретного порядка организации охраны относится к исключительной компетенции государства пребывания. Дипломатическое представительство может, конечно, высказать просьбу об усилении охраны, если, по его мнению, бездействие местных властей реально угрожает наступлением вредных последствий. Однако государство пребывания вправе само по своему усмотрению определять наличие или отсутствие угрозы безопасности представительства и в связи с этим решать вопрос о целесообразности использования тех или иных средств (патрулирование и т. д.).

Обеспечивая неприкосновенность помещений, государство пребывания обязано проводить расследования случаев посягательств на них и осуществлять наказание лиц, виновных в нарушении неприкосновенности.

Необходимо отметить, что государство пребывания вправе проводить расследование всех правонарушений, совершаемых на его территории, в частности, в помещениях дипломатических представительств. Практическая реализация этого права лимитируется, однако, по двум направлениям. Во–первых, неприкосновенность помещений и другие иммунитеты дипломатического представительства не допускают производства местными властями расследований, применения принудительных мер и т. п. в пределах помещения представительства без специального на то разрешения его главы. А во–вторых, обычная привилегия дипломатического представительства на организацию быта, внутреннего порядка по своему усмотрению означает, что местные власти не должны при осуществлении своей юрисдикции вмешиваться в дела, относящиеся исключительно к внутренней компетенции представительства. На практике нередки случаи, когда иностранные дипломатические представительства обращаются в МИД государства пребывания с просьбой о про ведении местными властями расследований тех или иных право нарушений, совершенных в их помещениях. Сей факт снимает вышеперечисленные ограничения на осуществление государством пребывания своей юрисдикции. В связи с обязанностью наказания частных лиц, виновных нарушении неприкосновенности помещений иностранных дипломатических представительств, в некоторых странах приняты специальные законы, однако, в нашей стране таких законов нет, хотя необходимость введения в законодательство норм, предусматривающих наказание за нарушение неприкосновенности помещений представительств, вытекает из международно–правовых обязательств (в частности, Венской конвенции).

Что касается компенсации за нанесенный ущерб, то следует сказать, что осложнений нет, когда известны виновные лица (материальный ущерб может быть взыскан с них в судебном порядке). Сложнее на практике обстоит дело в тех случаях, когда виновные неизвестны, а дипломатическое представительство предъявляет претензии государству пребывания. Действующими международными договорами компенсация материального ущерба государством пребывания не предусматривается, а практика государств в этом вопросе различна. для большинства западноевропейских государств характерным является признание обязанности выплачивать нанесенный частными лицами материальный ущерб, но только на основе принципа взаимности. В целом же на решение вопроса о компенсации большой отпечаток накладывает характер политических взаимоотношений между государствами. В ряде стран даже имеется законодательство, предусматривающее выплату компенсации на основе взаимности. Однако общий подход к решению вопроса о компенсации ущерба должен, вероятно, заключаться в следующем: когда государство несет ответственность за неприкосновенность помещений со стороны частных лиц, то в эту ответственность должно включаться обязательство по возмещению нанесенного ущерба. Дипломатическая практика показывает, что вопрос об ответственности, как правило, встает, когда государство само организовало или спровоцировало нарушение неприкосновенности помещений частными лицами; не проявило необходимой бдительности в предотвращении нарушения; не наказало виновных в нарушении [39, с. 163].

Неприкосновенность помещений дипломатических представительств открывает возможность для злоупотребления со стороны самого правительства аккредитующего государства. Однако в Конвенции есть норма, согласно которой устанавливается, что «помещения представительства не должны использоваться в целях, несовместимых с функциями представительства» (п. 3 ст. 43). из этого положения совершенно очевидно вытекает, например, недопустимость хранения в помещениях представительства предметов, характер которых несовместим с целями представительства (например, оружия, разведывательной техники), использование помещений в коммерческих целях. В практике же большинства государств как использование помещения в целях, несовместимых с функциями представительства, расценивается предоставление дипломатического убежища.

В доктрине международного права наибольшие сложности вызывает вопрос о самой острой форме ограничения неприкосновенности – насильственном входе местных властей в помещения представительства. Этот вопрос применительно к случаям неправомерного предоставления дипломатического убежища наиболее подробно рассматривался в работе советского юриста Д. Б. Левина «Дипломатическое право», 1949 года издания. В этой книге на основе обзора мнений видных юристов–международников делается вывод о существовании двух точек зрения по данному вопросу. Одни авторы (Камаровский, Мартенс) считают, что государство пребывания имеет право нарушить неприкосновенность помещений представительства и изъять укрывшегося там преступника силой, а другие авторы (Коровин, Сатоу) – государство пребывания должно ограничиться окружением полицией помещений представительства, может потребовать отозвания дипломатического представителя, но местные власти не вправе силой вступать в помещения представительства. Сам же Левин считает, что местные власти вправе изымать преступника из помещений дипломатического представительства только в том случае если преступление таит в себе серьезную опасность для государства пребывания, а так же, если правительство, прибегающее к принудительным мерам, исчерпало другие способы воздействия (всех вышеперечисленных). По мнению Левина, несоблюдение иммунитета резиденции является мерой законной самозащиты. Такие же две точки зрения существуют и в современной доктрине международного права.

В работах западных юристов встречаются обе точки зрения, однако, преобладает достаточно хорошо аргументированная позиция, предусматривающая возможность ограничения неприкосновенности. Так, английский юрист А. Денза анализирует следующий прецедент. В 1973 г. посол Ирака был приглашен в МИД Пакистана, где ему было заявлено, что пакистанские власти располагают свидетельствами о хранении в посольстве Ирака незаконно ввезенного оружия. Посол отказался дать разрешение на обыск помещений представительства. Тогда в присутствии посла пакистанские полицейские совершили налет на посольство, где были обнаружены большие запасы оружия. Пакистанское правительство заявило протест посольству Ирака, объявило посла и атташе посольства персоной нон грата и отозвало собственного посла из Ирака. По мнению Дензы, «в этом случае насильственный вход в посольство может быть оправдан ех post facto, в связи с очевидным нарушением Ираком обязанности не использовать помещения представительства в целях несовместимых с его функциями. В данном случае можно еще говорить и о том, что «победителей не судят». Но если обобщать, то следует сказать, что из обычных подозрений государство не имеет право вламываться в помещения представительства, очевидно, только из самых серьезных подозрений. Действия государства пребывания в данном случае рассматриваются как акт самообороны или как акт репрессалий в ответ на нарушение Конвенции (п. 3ст. 41).

Таким образом, в доктрине международного права одни юристы, главным образом отечественные, выступают за абсолютную неприкосновенность помещений дипломатического представительства, а другие – за возможность ограничения неприкосновенности со ссылками либо на институт самообороны, либо на институт репрессалий. аргументы, предлагаемые в защиту положения об абсолютной неприкосновенности помещений, в наиболее полном виде содержатся в работе В. Г. Блябина. Он утверждает, что СТ. 22 Конвенции должна толковаться как закрепляющая неприкосновенность при всех обстоятельствах, поскольку в этой статье отсутствует оговорка о возможности вступления властей государства пребывания в помещения представительства «в случае пожара или другого стихийного бедствия». Отсюда делается вывод, что, поскольку П. 1 СТ. 22 Конвенции «должен толковаться как освобождающий помещения дипломатического представительства при всех обстоятельствах от принудительного вступления в них властей государства пребывания, признания правомерности нарушений этим государством неприкосновенности таких помещений в ответ на какие бы то ни было злоупотребления ею в порядке осуществления репрессалий становится уже невозможным. При допущении обратного потеряло бы смысл установления безусловной неприкосновенности помещений дипломатического представительства». Суть рассуждений Белябина сводится к тому, что отсутствие «пожарной оговорки» означает неприкосновенность при всех обстоятельствах, а неприкосновенность при всех обстоятельствах означает недопустимость репрессалий.

2.2.3 Иммунитет от юрисдикции
Дипломаты пользуются иммунитетом от уголовной юрис­дикции государства пребывания. Если в следственные и судеб­ные органы этой страны поступают требования о производстве следствия и суда в отношении дипломатов, то такие дела дол­жны быть признаны неподсудными. Иммунитет от уголовной юрисдикции обеспечивается дипломату для осуществления функций дипломатического представительства. Поэтому от него может отказываться только правительство страны назна­чения.

Дипломаты пользуются также иммунитетом от граждан­ской юрисдикции, кроме случаев относительно:

вещных ис­ков по частному недвижимому имуществу, находящемуся на территории государства пребывания;

исков, которые отно­сятся к любой деятельности, осуществляемой через частное ли­цо;

исков, которые относятся к любой деятельности, осущес­твляемой дипломатом в государстве пребывания за пределами своих официальных функций.

Дипломаты не обязаны давать показания в качестве свиде­телей, но могут это делать, если сами того пожелают. Они поль­зуются также иммунитетом от административной юрисдикции, их нельзя оштрафовать или подвергнуть какому–либо иному административному взысканию.

В случае автомобильного инцидента по вине дипломата, в результате которого причинен значительный материальный ущерб, против дипломата нельзя возбудить дело о взыскании убытков в суде. Все претензии к дипломату предъявляются че­рез министерство иностранных дел, которое может направить их в соответствующее посольство с просьбой принять меры к возмещению причиненного ущерба [20, с. 2297].

В соответствии с дипломатическими привилегиями дипло­матические сотрудники освобождаются от всех налогов, сборов и пошлин (личных и имущественных, государственных, район­ных и муниципальных), за исключением косвенных налогов, обычно включаемых в цену товаров и обслуживания; сборов и налогов за частное недвижимое имущество; налогов на наслед­ство, на частный доход, источник которого находится в стране пребывания; уплаты за конкретные виды обслуживания; регис­трационных и иных пошлин и сборов в отношении недвижимо­го имущества. Дипломатические сотрудники освобождаются от всех трудовых и государственных повинностей независимо от их характера, а также от военных повинностей, таких как рек­визиция, контрибуция и военный постой.

Так дипломатический агент, согласно ст. 31 Венской конвенции, пользуется иммунитетом от уголовной, гражданской и административной юрисдикции государства пребывания. Это положение содержится также в национальном законодательстве ряда государств.

Изъятие дипломатического агента из уголовной юрисдикции является полным, т.е. иностранный дипломат не может быть привлечен к уголовной ответственности и подвергнут уголовному наказанию судами страны пребывания. Что касается иммунитета от гражданской и административной юрисдикции, то здесь имеются исключения. К дипломату в принципе не может быть предъявлен гражданский иск, за исключением встречного иска и случаев, когда дипломат в качестве частного лица владеет недвижимым имуществом, находящимся на территории государства пребывания, или занимается промышленным или коммерческим предпринимательством (ст. 31)15. Указанные выше абсолютный иммунитет дипломата от уголовной юрисдикции не означает, что дипломат может не считаться с местными законами. Если, например, он совершит уголовно наказуемое деяние, его объявят персоной „нон грата“ и предложат покинуть страну пребывания. Кроме того, следует помнить, что иммунитет дипломатического агента от юрисдикции государства пребывания не освобождает его от юрисдикции аккредитующего государства [20, с. 225].

Дипломатический сотрудник представительства не гарантирован от автомобильной катастрофы, в результате которой может быть причинен материальный ущерб гражданину (гражданам) государства пребывания. Материальный ущерб может быть нанесен также дипломатом, членами его семьи владельцу дома, квартире, мебели, которые он арендует. Во всех таких случаях возникает материальная ответственность дипломата. Хотя судебный иск в силу иммунитета от гражданской юрисдикции предъявить дипломату не могут, такие требования могут быть предъявлены по дипломатическим каналам. Поэтому компенсация ущерба – дело чести дипломата. Часть ущерба дипломат может покрыть за счет страхования своего транспорта в страховых компаниях от всех видов риска. Освобождение от уголовной, гражданской и административной юрисдикции государства пребывания не означает, что дипломаты всегда остаются безнаказанными в случае совершения ими различных правонарушений. Существуют две возможности обеспечить реальное наказание дипломатов.

Одна из них предусматривается в п. 4 ст. 31 Конвенции: „Иммунитет дипломатического агента от юрисдикции государства пребывания не освобождает его от юрисдикции аккредитующего государства“. Таким образом, дипломат, совершивший правонарушение, может быть привлечен к ответственности в аккредитующем государстве по ходатайству государства пребывания либо отдельных лиц. Хотя возможность возбуждения судебных дел в аккредитующем государстве издавна общепризнанна в международном праве, в действительности этот способ воздействия на иностранных дипломатов недостаточно эффективен, и прецедентов подобного рода весьма немного. Универсальному применению рассматриваемой возможности препятствует тот факт, что результативность обращений в судебные органы аккредитующего государства определяется состоянием политических отношений между этим государством и государством пребывания17. Остаются безнаказанными правонарушения, совершенные дипломатами по уполномочию аккредитующего государства.

Так, вряд ли можно ожидать, что дипломат, уличенный государством пребывания в проведении шпионской деятельности, будет привлечен к ответственности в аккредитующем государстве. Может возникнуть проблема, если суд аккредитующего государства сочтет себя некомпетентным в отношении рассмотрения правонарушения, совершенного за границей. Другая проблема может возникнуть, если совершенное деяние рассматривается как правонарушение только в государстве пребывания, а не в аккредитующем государстве. Можно согласиться с английским юристом А.Дензой, которая отмечала, что дипломат может избежать ответственности и в том случае, когда он, выехав из государства пребывания, не возвращается в аккредитующее государство, а, например, получает назначение на дипломатическую работу в третью страну. Осуществление гражданского судопроизводства в аккредитующем государстве может повлечь для истца – гражданина государства пребывания чрезмерные расходы, связанные, например, с оплатой проезда свидетелей.

И, наконец, не исключено, что иностранный суд будет относиться к истцу менее благожелательно, чем суд государства пребывания18. При подготовке Конвенции предпринимались попытки обеспечить неотвратимость наказания дипломатов в аккредитующих государствах. С этой целью предлагалось учредить в аккредитующих государствах на правительственном уровне специальные трибуналы для рассмотрения уголовных и гражданских правонарушений, совершенных дипломатами. Это предложение было отвергнуто, поскольку создание таких трибуналов не соответствует законодательству большинства государств и не обусловлено острой практической необходимостью. Другой, более эффективной возможностью обеспечить реальное наказание дипломата является привлечение его к ответственности в государстве пребывания.

В ст. 32 Конвенции устанавливается:

»1. От иммунитета от юрисдикции дипломатических агентов… может отказаться аккредитующее государство.

2. Отказ должен быть всегда определенно выражен.

3. Возбуждение дела дипломатическим агентом… лишает его права ссылаться на иммунитет от юрисдикции в отношении встречных исков…

4. Отказ от иммунитета от юрисдикции в отношении гражданского или административного дела не означает отказа от иммунитета в отношении исполнения решения, для чего требуется особый отказ”. Решение вопроса об ответственности виновного дипломата путем выдвижения требований к главе соответствующего дипломатического представительства об отказе от иммунитетов предусматривается и законодательством некоторых стран. Отказ аккредитующего государства от иммунитета дипломата и привлечение последнего к ответственности в государстве пребывания встречается нередко в мировой практике. Конвенция определенно устанавливает, что отказаться от иммунитетов дипломата правомочно только аккредитующее государство, но не сам дипломат. Отказ может последовать на любой стадии судебного разбирательства; но до вынесения приговора. В Конвенции нет процедуры выражения отказа от иммунитета, однако очевидно (и это мнение поддерживается в доктрине международного права19), что глава дипломатического представительства в силу выполняемой им представительской функции правомочен сделать соответствующее заявление, которое будет расцениваться государством пребывания как выражение аккредитующим государством отказа от иммунитета конкретного дипломата. Заявленный аккредитующим государством отказ от иммунитета дипломата не может быть, как это отмечалось в Комментарии к Проекту статей Конвенции; взят обратно, хотя в практике государств встречаются нарушающие это положение прецеденты.

Важно отметить, что аккредитующее государство вправе отказаться от иммунитетов дипломата без его согласия на это, и дипломат обязан подчиниться принятому решению. Судебная практика свидетельствует, что не являются отказом от иммунитета неявка в суд, получение гарантий у банкира, согласие на арбитражное решение. Пункт 4 ст. 32 не предусматривает необходимости выражения отказа от иммунитета в отношении исполнения решений по уголовным делам, что, вероятно, является результатом погрешности, допущенной при формулировании этого пункта. Действительно, исполнение решений по уголовным делам в принципе может затрагивать в значительно большей степени интересы виновного дипломата и аккредитующего государства, чем исполнение решений по гражданским и административным делам; в связи с этим вряд ли можно найти логическое обоснование допущенного в п. 4 пробела.

Возможность применения института репрессалий в дипломатическом праве предусматривается в ст. 47 Конвенции; их применение считается допустимым, если положения конвенции ограничительно применяются аккредитующим государством. Главная проблема, очевидно, заключается не в самом факте использования института репрессалий, а в трудностях адекватного его применения, сложностях установления соразмерного ущерба, наносимого ограничением неприкосновенности, ущербу, который наносится дипломатическим представительством в результате использования помещений в целях, несовместимых с функциями представительства. Существующая дипломатическая практика не дает достаточного количества прецедентов, позволяющих установить в этом вопросе какие–либо твердые закономерности, однако, позволяет в общих чертах определить, какие формы ограничений неприкосновенности помещений могут применяться при тех или иных злоупотреблениях со стороны дипломатического представительства.

Такая форма ограничения неприкосновенности, как отказ государства пребывания от обеспечения защиты помещений может правомерно применяться в ответ на незаконное предоставление дипломатического убежища, случаи задержания в помещениях представительства. Насильственный вход в помещения, вероятно, может быть оправдан лишь в таких случаях, когда, например, помещения представительства используются для складирования оружия с целью снабжения оппозиции, подготовки вооруженного восстания или хранения наркотиков с целью продажи. На практике же выбор той или иной формы ограничения неприкосновенности на основе института репрессалий в большей степени будет зависеть от субъективной оценки государством пребывания размеров ущерба, который ему наносится в результате злоупотребления со стороны дипломатического представительства [32, с. 132].

В Венской конвенции подтверждена международная пра­ктика освобождения дипломатических представительств от всех государственных, районных и муниципальных налогов, сборов и пошлин, кроме платы за конкретные виды обслужива­ния (электроэнергию, газ, воду, телефон и т.д.) – так называе­мый фискальный иммунитет.

Кроме того, Конвенция 1961 г. предоставляет представи­тельствам несколько привилегий. Таможенные привилегии в соответствии со ст. 36 разрешают государству пребывания вво­зить и освобождает от всех пошлин предметы, предназначен­ные для официального использования в представительстве. Еще одной привилегией является право пользования флагом и эмблемой аккредитующего государства на помещениях пред­ставительства, включая резиденцию главы представительства, а также на средствах передвижения (ст. 29).
2.2.4 Таможенный иммунитет и освобождение от уплаты
пошлин, прямых налогов, сборов и повинностей
личного порядка
В теоретическом отношении вопросы таможенного иммунитета достаточно ясны и каких–либо дискуссий не вызывают. Договорным путем таможенный иммунитет дипломатов впервые был закреплен в Конвенции. На наш взгляд, таможенный иммунитет состоит из трех основных компонентов: свобода ввоза и вывоза предметов, предназначенных для личного пользования; освобождение указанных предметов от таможенных пошлин; освобождение в виде общего правила личного багажа дипломатов от таможенного досмотра.

Свобода ввоза или вывоза предметов, предназначенных для личного пользования, сформулирована в п. 1 ст. 36 Конвенции следующим образом: «Государство пребывания в соответствии с принятыми им законами и правилами разрешает ввозить предметы, предназначенные для личного пользования дипломатического агента или членов его семьи…». Таким образом, обязательным условием реализации рассматриваемой в этом смысле свободы является соблюдение «законов и правил» государства пребывания. Оно вправе вводить необходимые ограничения и регулировать порядок ввоза или вывоза тех или иных предметов.

Освобождение «от всех таможенных пошлин, налогов и связанных с этим сборов» (п. 1 ст. 36 Конвенции) распространяется на указанные предметы, ввозимые в государство пребывания. Конвенция не предусматривает освобождения от таможенных (экспортных) пошлин товаров, приобретенных в государстве пребывания и вывозимых за границу, и законодательством ряда стран предусмотрена выплата таких пошлин в отношении отдельных категорий товаров.

Допустимо взимание таможенной пошлины, если ввозимые дипломатами предметы не предназначены для их личного пользования. В большинстве государств предусматривается взыскание таможенной пошлины при продаже дипломатами ранее установленного срока ввезенных беспошлинно автомашин. На основании установившегося международного обычая и Венской конвенции (ст. 34) дипломатические сотрудники освобождаются от всех пошлин, налогов и сборов, личных и имущественных, государственных, районный или муниципальных, за исключением: косвенных налогов, включаемых в цену товаров или обслуживания; сборов и налогов на частное недвижимое имущество, находящееся на территории государства пребывания; сборов и налогов на частный доход, источник которого находится в государстве пребывания; сборов, взимаемых за конкретные виды обслуживания; регистрационных, судебных и реестровых пошлин.

Ст. 35 Венской конвенции освобождает дипломатического агента также от всех трудовых и государственных повинностей, независимо от их характера, а также от военных повинностей (реквизиции, контрибуции и военного постоя)21. В понятие «личный багаж» входит багаж, который содержит вещи личного пользования дипломата. Багаж может следовать как при дипломате, так и отдельно от него (поездом, пароходом). Ввозимые личные вещи дипломата освобождаются от таможенных пошлин. Личный багаж дипломатического агента освобождается от досмотра, однако это освобождение не абсолютно. Если есть серьезные основания предполагать, что багаж содержит предметы, ввоз или вывоз которых запрещен законом либо регулируется карантинными правилами государства пребывания, досмотр может быть произведен. Досмотр багажа в таком случае, согласно ст. 36 Венской конвенции, производится только в присутствии дипломатического агента – владельца багажа, или его уполномоченного представителя.

Важно отметить, что сам дипломат личному досмотру не подлежит. Некоторые сомнения могут возникать в связи с недостаточной определенностью понятия «серьезные основания». На практике, однако, неопределенность этого понятия, с одной стороны, сдерживает таможенные органы от необоснованных досмотров, а с другой – легко разрешается в силу такого критерия, как конечный результат. Если в ходе досмотра предметы, ввоз или вывоз которых запрещен, не обнаружены, то, очевидно, отсутствовали и «серьезные основания». Следует также указать и на некоторую несогласованность между п.2 ст. 36 Конвенции, предусматривающим возможность досмотра багажа, и п. 2 ст. 30, устанавливающим неприкосновенность имущества дипломатов. Поскольку ввозимые дипломатом предметы являются, как правило, его «имуществом», то они в соответствии с п. 2 ст. 30, будучи неприкосновенными, должны быть освобождены от досмотра, однако п. 2 ст. 36 возможность досмотра допускает.

Данная несогласованность каких–либо практических осложнений не вызывает и может толковаться в рамках соотношений специальной и общей норм, однако в ходе дальнейшей кодификации дипломатического права она, на наш взгляд, должна быть устранена. За рубежом в последнее десятилетие возникла устойчивая тенденция к возрастанию случаев досмотра как личного багажа, так и ручной клади иностранных дипломатов что объясняется ужесточением контроля в аэропортах при оформлении пассажиров. С целью обеспечения безопасности полетов в ряде стран досмотру, включая даже личный досмотр, подвергаются практически все пассажиры, в том числе и дипломаты (иногда за исключением послов).

Теоретически при решении данного вопроса нужно исходить из необходимости обеспечения баланса интересов государства пребывания и аккредитующего государства.

С одной стороны, следует обеспечить освобождение дипломатов от досмотра, но, с другой стороны, исключить возможность незаконного вмешательства в деятельность гражданской авиации преступников, которые могут действовать под видом дипломатов. Одним из возможных вариантов решения этого вопроса могли бы быть разработка и закрепление в международных соглашениях специальной процедуры доступа дипломатов к воздушным судам. Эта процедура могла бы предусматривать, например, освобождение дипломатов от досмотра при условии уведомления авиакомпании о предстоящем полете конкретного дипломата министерством иностранных дел государства пребывания.
2.2.5 Неприкосновенность частной резиденции и бумаг дипломатов
В п. 1 ст. 30 Конвенции предусматривается, что «частная резиденция дипломатического агента пользуется той же неприкосновенностью и защитой, что и помещения представительства».

Тот факт, что занимаемые дипломатом жилые помещения пользуются без каких–либо исключений той же неприкосновенностью, что и помещения дипломатического представительства, издавна общепризнан и в доктрине международного права; случаи нарушений неприкосновенности частных резиденций в практике государств весьма редки.

В качестве частной резиденции рассматриваются у, такие помещения, предоставленные для проживания дипломата, которые арендуются или принадлежат аккредитующему государству и в связи с этим, строго говоря, «частными» не являются.

К понятию «частная резиденция» относится загородная дача, которая используется дипломатом для проживания, наряду с городской квартирой. В ходе поездок по стране пребывания дипломаты пользуются частными временными резиденциями (номер в гостинице, купе в поезде, каюта на судне и т.п.).

Договорным путем статус временной резиденции не урегулирован; в силу международного обычая временная резиденция (при условии, конечно, что дипломат не путешествует инкогнито) также пользуется неприкосновенностью. Одной из особенностей использования временных резиденций является обязанность дипломатов уважать правила проживания в них. Эта обязанность вытекает из закрепленной в п. 1 ст. 41 Конвенции нормы: «Без ущерба для их привилегий и иммунитетов все лица, пользующиеся такими привилегиями и иммунитетами, обязаны уважать законы и постановления государства пребывания».

Это, в частности, означает, что дипломаты не вправе запретить представителям администрации этой резиденции входить в нее для выполнения предусмотренных правилами обычных функций. Конвенция предусматривает неприкосновенность бумаг и корреспонденции дипломатов в той же степени, в какой обеспечивается неприкосновенность архивов, документов и официальной корреспонденции дипломатического представительства (п. 2 ст. 30).

Это означает, что бумаги и корреспонденция дипломатов не могут подвергаться задержанию, вскрытию, использоваться местными властями в официальных целях и должны обеспечиваться защитой от посягательств частных лиц. На практике могут возникать определенные сложности, связанные с обеспечением неприкосновенности корреспонденции, пересылаемой по почтовым каналам, поскольку эта корреспонденция не имеет внешних знаков, позволяющих местным властям установить ее характер[33, с. 192].

По мнению некоторых западных юристов, неприкосновенностью должны пользоваться лишь служебные бумаги и корреспонденция дипломатов.

В силу теории функциональной необходимости бумаги дипломата, если они не имеют отношения к его функциям (например, бумаги по оформлению коммерческой сделки дипломата), неприкосновенностью пользоваться не должны.

На Венской конференции 1961 года делегация США предлагала ограничить неприкосновенность бумаг и корреспонденции, закрепив в Конвенции возможность их использования в гражданском судопроизводстве в тех случаях, когда дипломату могут быть предъявлены иски в соответствии с п. 1 ст. 31 Конвенции.

Это предложение было, однако, отвергнуто. Действительно, осуществление на практике разграничения бумаг и корреспонденции дипломата на служебные и неслужебные представляется затруднительным и, следовательно, открывающим возможности для нарушения их неприкосновенности.

Таким образом, в ст. 24 Конвенции устанавливается, что архивы и документы представительства неприкосновенны в любое время и независимо от их местонахождения. Неприкосновенность архивов и документов в обычных условиях обеспечивается в силу неприкосновенности помещений дипломатического представительства и неприкосновенности дипломатической почты. Положение ст. 24 впервые в дипломатическом праве специально предусматривает неприкосновенность архивов и документов «независимо от их местонахождения», то есть и в таких случаях, когда они в силу каких–либо причин перестали находиться в распоряжении представительства. Эта неприкосновенность предоставляется в «любое время», то есть даже после разрыва дипломатических отношений. Понятие «архивы» в Конвенции не расшифровывается; предпринятые на Венской конференции 1961 г. попытки дать определение «архивы» были отвергнуты из–за опасения ограничительного толкования этого положения в будущем. Подробный перечень предметов, составляющих «архивы», содержится в принятой позднее Венской конвенции о консульских сношениях 1963 г., однако, следует отметить, что любой подобный перечень в условиях существующего прогресса в области информатики не может быть исчерпывающим, а следовательно, удовлетворительным.

Очевидно, что под «архивами» следует понимать любые носители информации. Понятие «документы» использовано в Конвенции для обозначения текущих документов, которые не относятся к архиву в прямом смысле этого слова.

Понятие «неприкосновенность» в соответствии с Комментарием к проекту статей Конвенции в данном случае означает обязанность государства пребывания обеспечить, с одной стороны, освобождение архивов и документов от каких–либо воздействий со стороны собственных законодательных, исполнительных и судебных органов и, с другой – защиту архивов и документов от посягательств со стороны частных лиц.

Из этого определения следует, что архивы и документы, попавшие в результате их потери, кражи злоумышленниками или каким–либо иным образом в распоряжение местных властей, должны быть незамедлительно возвращены дипломатическому представительству. Местные власти не вправе использовать эти архивы и документы в судебном или административном разбирательстве либо для иных официальных целей. В судебной практике западных стран суды, рассматривая гражданские иски к иностранным дипломатическим представительствам, отклоняют требования истцов о предоставлении ответчиками дипломатических документов со ссылкой на неприкосновенность последних. В практической деятельности ведомств ‘иностранных дел может возникать потребность обосновать правомерность использования в официальных целях (например, в судебном производстве) оказавшихся в распоряжении местных властей документов разведывательного характера. На практике имеются прецеденты использования таких документов в официальных целях. Так, в 1980 г. в газете «Известия» была опубликована статья «За кулисами «Кобра Эйс»», в которой отмечалось, что «в руках советских компетентных органов имеются подлинные разведывательные задания и операторские журнал» постов радиоэлектронной разведки, размещенных в посольстве США в Москве. В статье воспроизводились выдержки и фотокопии указанных документов. В западной доктрине международного права при рассмотрении вопроса об использовании в официальных целях документов представительства нередко ссылаются на обстоятельства состоявшегося в Канаде в 1947 г. судебного процесса по обвинению канадского гражданина в шпионаже (Rose V. The Кing). В ходе этого процесса в качестве доказательств по делу использовались документы, украденные советским гражданином из досье советского военного атташе. Суд отказался признать неприкосновенность документов представительства, ссылаясь на угрозу национальной безопасности страны пребывания, а также на тот факт, что он не получил формального подтверждения о их дипломатическом характере со стороны канадского правительства, которое рассматривало себя в качестве собственника украденных документов. По мнению одних западных юристов, комментировавших данный прецедент, ссылка на угрозу государственной безопасности может быть использования в качестве основания для ограничения дипломатических иммунитетов, однако, другие юристы сочли действия канадского суда ошибочными.

Правомерность приведенных обоснований ограничения иммунитетов представляется сомнительной. Использование весьма неопределенного понятия «угроза государственной безопасности», возможность установления местными властями в одностороннем порядке наличие такой угрозы, по существу, равноценны признанию права государства пребывания по своему усмотрению отказываться признавать те или иные дипломатические иммунитеты, то есть произвольно нарушать положения Конвенции. Неправомерны и действия канадского правительства, по своему усмотрению определившего, что оно стало собственником похищенных документов. Обоснование использования в официальных целях документов разведывательного характера, вероятно, можно найти путем толкования положений Конвенции. Анализ этих положений дает основание сделать вывод о том, что документы разведывательного характера нельзя рассматривать в качестве документов представительства. Действительно, такие документы никак не связаны с деятельностью дипломатических представительств; они не имеют никакого отношения к исполнению дипломатических функций, перечень которых содержится в ст. 3 Конвенции. В намерении сторон, договорно закрепивших иммунитет архивов и документов, не входило стремление обеспечить деятельность разведок; в преамбуле Конвенции прямо указывается, что иммунитеты предоставляются «для обеспечения эффективного осуществления функций дипломатического представительства». Таким образом, на документы разведывательного характера в силу того, что они не являются документами представительства, неприкосновенность, установленная ст. 24 Конвенции, вряд ли должна распространяться.

Далее, в п. 2 ст. 27 Конвенции предусматривается, что официальная корреспонденция представительства неприкосновенна, причем «под официальной корреспонденцией понимается вся корреспонденция, относящиеся к представительству и его функциям». Под «корреспонденцией» в данном случае понимаются все входящие и исходящие почтово–телеграфные отправления дипломатического представительства. Понятие «неприкосновенность» означает, что местные власти не вправе вскрывать либо задерживать корреспонденцию, а также использовать ее в каких–либо официальных целях (например, в судебном производстве).

Подводя итог сказанному, можно сделать вывод, что использование исходящей и входящей корреспонденции дипломатического представительства в официальных целях с юридической точки зрения вряд ли допустимо, если только не прибегать к приведенной выше аргументации в отношении документов разведывательного характера.
    продолжение
–PAGE_BREAK–2.3 Привилегии и иммунитеты административно–технического и обслуживающего персонала
В международном конвенционном праве круг лиц, пользующихся привилегиями и иммунитетами, расширился, в том числе и за счет такой категории лиц, как члены административно–технического персонала представительства и члены их семей. Надо сказать, что такое расширение было вызвано потребностями самой международной жизни, изменившимися ее условиями, а также требованиями научно–технической революции, расширением и специализацией связей между государствами в различных областях.

Имея в виду эти моменты, лица, которые относятся к категории административно–технического персонала, нуждаются по тем же причинам в усилении правовой защиты. Учитывая эти новые тенденции. Комиссия международного права ООН, готовившая проект конвенции о дипломатических сношениях и иммунитетах, предлагала без каких бы то ни было оговорок распространить существующие дипломатические привилегии и иммунитеты на лиц административно–технического персонала и членов их семей, живущих вместе с ними и не являющихся гражданами государства пребывания. Однако на Венской конференции 1961 г. при обсуждении проекта конвенции по этому вопросу развернулась довольно острая дискуссия, в ходе которой многие государства возражали против такого подхода, считая его чрезмерным. Тем не менее была выработана компромиссного характера формула, воплощенная в п. 2 ст. 37 Конвенции.

Эта новая норма предусматривает следующее: «Члены административно–технического персонала представительства и члены их семей, живущие вместе с ними, пользуются, если они не являются гражданами государства пребывания или не проживают в нем постоянно, привилегиями и иммунитетами, указанными в статьях 29–35, с тем исключением, что иммунитет от гражданской и административной юрисдикции государства пребывания, указанный в п.1 статьи 31, не распространяется на действия, совершенные ими не при исполнении своих обязанностей. Они пользуются также привилегиями, указанными в пункте 1 статьи 36, в отношении предметов первоначального обзаведения».

Иначе говоря, члены административно–технического персонала могут пользоваться теперь в государствах – участниках Венской конвенции личной неприкосновенностью, иммунитетом от уголовной юрисдикции, теми же налоговыми привилегиями, что и дипломаты. Различие лишь в том, что этой категории сотрудников представительства иммунитет от гражданской и административной юрисдикции не предоставляется не только в случаях, указанных в пунктах «а», «б», «с» ст. 31 Конвенции (в равной мере распространяющихся и на дипломатических агентов), но также и тогда, когда действия, ими совершаемые, выходят за пределы их служебных обязанностей (дипломаты, напомним, пользуются иммунитетом всегда – независимо от того, действуют они в официальном качестве или же в качестве «частных лиц», или, точнее, не при исполнении своих служебных обязанностей).

Кроме того, есть различия и в пользовании таможенными льготами и изъятиями. Сотрудники административно–технического персонала не освобождаются, в отличие от дипломатических агентств, от таможенного досмотра их ручной клади и багажа.

Они пользуются лишь освобождением от уплаты таможенных пошлин в отношении предметов первоначального обзаведения.

Что касается членов семей административно–технических работников представительств, то здесь Конвенция выдвигает уже не два (как это имеет место в отношении членов семей дипломатов), а три условия, при соблюдении которых они могут пользоваться привилегиями и иммунитетами, указанными в статьях 29–35.

Для этого, как гласит п. 2 ст. 37, они не только должны жить вместе с административно–техническими работниками представительства и не быть гражданами государства пребывания, но также и не быть постоянно–домицилированными в нем лицами. Учитывая тот факт, что многие государства – участники Конвенции в силу заявленных ими оговорок не предоставляют указанного в ней режима административно–техническому персоналу представительств или вообще не являются еще участниками Конвенции, Советский Союз, как и многие другие государства, в своем внутреннем законодательстве был вынужден сделать оговорку о том, что такое распространение основных привилегий и иммунитетов на административно–технический персонал иностранных представительств в СССР будет производиться им лишь на основе взаимности (ст. 16 Положения от 23 мая 1966 г.).

В то же время Положение 1966 г. подтверждает и ранее действовавший (по Указу от 27 марта 1956 г.) порядок распространения уже не только основных, по всех дипломатических привилегий и иммунитетов па административно–технический персонал иностранных дипломатических представительств.

Следующая категория – члены обслуживающего персонала представительств. По сравнению с административно–техническим персоналом они пользуются по Венской конвенции 1961 г. довольно ограниченными возможностями. Венская конвенция 1961 г. дает компромиссное решение этой проблемы, которое, является наиболее правильным.

В п. 3 ст. 37 она установила, что будет достаточным предоставить обслуживающему персоналу лишь: иммунитет в отношении актов, совершенных при исполнении своих обязанностей; освобождение от налогов, сборов и пошлин на заработок, получаемый ими по своей службе; освобождение, упомянутое в ст. 33 Конвенции относительно постановлений о социальном обеспечении. Все это при соблюдении тех же условий, т.е. члены обслуживающего персонала не должны являться гражданами государства пребывания, равно как и постоянно проживающими в нем лицами.

Кроме того, важно подчеркнуть, что здесь, в отличие от всех рассмотренных выше категорий, ни о каких привилегиях речь уже не идет. Предоставляется только строго функциональный иммунитет. Еще одно существенное отличие – предусмотренные п. 3 ст. 37 освобождения касаются только самих членов обслуживающего персонала, но никак не членов их семей. О последних Конвенция не упоминает.

Все это, разумеется, лишь своего рода гарантированный минимум. Как отмечалось выше, государства по специальным соглашениям между собой, на основе строгой взаимности могут и часто идут на предоставление обслуживающему персоналу дипломатических представительств больших, нежели предусмотрено в Конвенции, облегчении и изъятий, и это вполне правомерные действия, предусмотренные международным правом. Статья 17 советского Положения от 23 мая 1966 г. даже независимо от специальных соглашений, но на основе взаимности в практике идет несколько дальше того, что определено в Венской конвенции. Помимо указанных в ней освобождений для обслуживающего персонала Положение освобождает этот персонал от всех личных повинностей (также на основе взаимности) и, что важно отметить, освобождает на основе взаимности от этих личных повинностей и членов семей обслуживающего персонала.

Кроме того, та же ст. 17 Положения 1966 г. предусматривает: «На основе специального соглашения с иностранным государством на указанных сотрудников обслуживающего персонала могут быть распространены и другие привилегии и иммунитеты, предоставляемые настоящим Положением членам дипломатического персонала, исходя в отношении каждого отдельного государства из принципа взаимности».

Венская конвенция, включая в круг лиц, пользующихся привилегиями и иммунитетами, такую категорию, как частные домашние работники, проводит в то же время четкое различие между ними и сотрудниками представительства. Если сотрудники, в том числе и обслуживающий персонал, – это лица, состоящие на государственной службе и получающие зарплату от аккредитующего государства, то частные домашние работники, как определяет Конвенция в ст. 1, – это лица, выполняющие обязанности домашних работников у сотрудников представительства и не являющиеся служащими аккредитующего государства. Заработную плату они получают, соответственно, не от государства, а от членов персонала представительства, у которых непосредственно они служат27.

Статус этих лиц по Венской конвенции (п. 4 ст. 37) определяется, в общем, однозначно: «Домашние работники сотрудников представительства, если они не являются гражданами государства пребывания или не проживают в нем постоянно, освобождаются от налогов, сборов и пошлин на заработок, получаемый ими по своей службе. В других отношениях они могут пользоваться привилегиями и иммунитетами только в той мере, в какой это допускает государство пребывания. Однако государство пребывания должно осуществлять свою юрисдикцию над этими лицами так, чтобы не вмешиваться ненадлежащим образом в осуществление функций представительства».
    продолжение
–PAGE_BREAK–ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Подводя итог исследованию, мы можем отметить, что дипломатическое право возникло и развилось как обычное право в практике взаимоотношений между государствами, долгое время являвшимися единственными субъектами международного права. Они и ныне осуществляются специальными органами внешних сношений, направляемыми одним государством в другое, чтобы представлять посылающее государство в принимающем.

Такими органами внешних сношений являются постоянные дипломатические представительства, учреждаемые по взаимному согласию государств, и специальные (временные, ad hoc) миссии, направляемые государством в другое государство также по их взаимному согласию для выполнения определенной задачи, согласованной посылающим и принимающим государствами (главным образом для ведения переговоров).

Нормы, относящиеся к постоянным дипломатическим представительствам и к специальным миссиям, кодифицированы ныне в Венской конвенции о дипломатических сношениях 1961 г. и Венской конвенции о специальных миссиях 1969 г.

Конечно, привилегии и иммунитеты, предоставляемые дип­ломату, не освобождают его от обязанности уважать законы и постановления страны пребывания, он не имеет права вмеши­ваться в ее внутренние дела. Нарушение этого требования мо­жет привести к объявлению дипломата «персоной нон грата» и выдворению его из страны.

На членов семей главы дипломатического представительс­тва и дипломатического персонала также распространяются перечисленные выше привилегии и иммунитеты: право на лич­ную неприкосновенность, на неприкосновенность резиденции и имущества, иммунитет от местной юрисдикции, освобожде­ние от налогов, от личных повинностей и обложений и от тамо­женных пошлин и таможенного досмотра. При этом международное право и внутригосударственная законодательная прак­тика требуют строгого соблюдения со стороны членов семьи дипломата законов, правил и обычаев государства пребыва­ния. В случае нарушения этого требования государство пребы­вания вправе требовать выезда из страны данного члена семьи иностранного дипломата.

Венская конвенция предусматривает, что в случае воору­женного конфликта государство пребывания должно оказать необходимое содействие для скорейшего выезда лицам, поль­зующимся привилегиями и иммунитетами, не являющимися его гражданами, а также членам их семей независимо от их гражданства. В их распоряжение должны предоставляться со­ответствующие транспортные средства, в том числе и для при­надлежащего им имущества.

Дипломатам и членам их семей предоставляются привиле­гии и иммунитеты и теми государствами, через территорию ко­торых они следуют к месту назначения и обратно. Эти государ­ства не должны также препятствовать проезду через их терри­торию административно–технического и обслуживающего пер­сонала представительств.

В отечественной и зарубежной юридической литературе вопрос об иммунитетах архивов, документов и официальной корреспонденции дипломатических представительств относится к малоисследованным.

Дипломат пользуется иммунитетом от уголовной, гражданской и административной юрисдикции – будучи обязанным соблюдать законы страны пребывания, в том числе и те, которые специально предназначены для дипломатов, дипломаты одновременно находятся под юрисдикцией своего государства. Существенное значение в регламентировании их деятельности играют акты ведомства иностранных дел направившей их страны, которые порой явно ограничивают общепринятые права человека.

Ограничения таких иммунитетов связаны в первую очередь с теми случаями, когда дипломат выступает не в официальном качестве. Допустимы вещные иски, относящиеся к частному недвижимому имуществу дипломата, иски, касающиеся наследования, в отношении которых дипломат выступает в качестве исполнителя завещания, попечителя над наследственным имуществом, наследника или отказополучателя как частное лицо; иски, относящиеся к любой профессиональной или коммерческой деятельности, осуществляемой дипломатом вне своих официальных функций.

Специального упоминания заслуживает правило о возможности занятия в стране пребывания профессиональной или коммерческой деятельностью в целях личной выгоды. Венская конвенция в статье 42 в принципе устанавливает запрет на ее осуществление.

Иммунитет от уголовной юрисдикции носит абсолютный характер и распространяется даже на те случаи, когда имеет место злоупотребление иммунитетом. Это положение было подтверждено Международным судом ООН в решении по делу о дипломатическом и консульском персонале США в Тегеране. Одновременно Суд подчеркнул, что изъятие из уголовной юрисдикции не означает безнаказанности, возможно привлечение его к уголовной ответственности в случае серьезного проступка, совершенного в стране, где он был аккредитован. Возможно лишение государством иммунитета своего дипломата в случае совершения им преступления, но такие случаи достаточно редки.

Иное проявление дипломатического иммунитета – дипломат не обязан давать свидетельские показания в судах страны пребывания, но это не исключает согласия дипломата дать такие показания по просьбе властей страны пребывания (п. 2 ст. 31 Венской конвенции о дипломатических сношениях).

В завершение вышеизложенного хотелось бы отметить, что так же как и в вопросе о привилегиях и иммунитетах представительства в целом, среди личных привилегий и иммунитетов дипломатов имеются и такие их виды, которые международным правом не предусмотрены, но предоставляются на основе норм международной вежливости или в силу существующих в международной практике обычаев (обыкновений). Это, например, право дипломатов на получение приглашений на различного рода мероприятия, связанные с торжествами, юбилеями в стране пребывания, проводимые там военные парады, демонстрации и манифестации. Для глав иностранных дипломатических представительств нередко отводятся лучшие и почетные места – ложи в театре, в парламенте и т. п. Многое связано здесь с церемониальными почестями, оказываемыми дипломатам в соответствии с существующими требованиями протокольной практики.

Вместе с тем, надо сказать, что в ряде случаев грань между нормами права и нормами вежливости или простыми обыкновениями достаточно условна, подвижна и не всегда может быть четко определена.

При всем том, что вопрос об основаниях обязательной силы норм международной вежливости и правил протокольного характера является сложным в теории и на практике, несомненно одно – между этими установлениями и нормами международного права существует тесная связь. Вместе взятые они и представляют собой тот фундамент, на котором строится вся система дипломатических привилегий и иммунитетов, в том числе и рассмотренных только что личных привилегий дипломатов.

Указом Президента Республики Беларусь от 15.05.2008 N 276 (ред. от 23.01.2009) «О некоторых вопросах дипломатической службы Республики Беларусь» утверждено «Положение о дипломатической службе Республики Беларусь».

Положением определяются основы организации и функционирования дипломатической службы Республики Беларусь (далее – дипломатическая служба), порядок приема на дипломатическую службу, ее прохождения и прекращения, а также правовое положение работников, занимающих дипломатические должности в Министерстве иностранных дел, дипломатических представительствах и консульских учреждениях Республики Беларусь (далее – дипломатические работники) [7].

Дипломатическая служба – вид государственной службы, осуществляемой в целях обеспечения внешнеполитической и внешнеэкономической деятельности Республики Беларусь, представления и защиты за границей прав и интересов Республики Беларусь, ее граждан и юридических лиц.

Правовую основу дипломатической службы составляют Конституция Республики Беларусь, настоящее Положение, Закон Республики Беларусь от 14 июня 2003 года «О государственной службе в Республике Беларусь» (Национальный реестр правовых актов Республики Беларусь, 2003 г., N 70, 2/953), иные акты законодательства Республики Беларусь, в том числе Венская конвенция о дипломатических сношениях от 18 апреля 1961 года, Венская конвенция о консульских сношениях от 24 апреля 1963 года и другие международные договоры Республики Беларусь.

Отношения, связанные с поступлением на дипломатическую службу, прохождением, прекращением дипломатической службы, не урегулированные настоящим Положением, регулируются законодательством Республики Беларусь о государственной службе, трудовым, пенсионным и другим законодательством Республики Беларусь.

Систему дипломатической службы Республики Беларусь образуют Министерство иностранных дел, дипломатические представительства и консульские учреждения Республики Беларусь за рубежом.

Большая роль в осуществлении внешней политики Республики Беларусь принадлежит Министерству иностранных дел Республики Беларусь.

Министерство иностранных дел Республики Беларусь (далее – МИД) является республиканским органом государственного управления и подчиняется Правительству Республики Беларусь. По отдельным вопросам деятельности, предусмотренным законодательными актами, МИД может подчиняться исключительно Президенту Республики Беларусь[20, с. 102].

МИД проводит государственную политику в сфере внешних связей, осуществляет координацию внешнеполитической и внешнеэкономической деятельности Республики Беларусь.

В своей деятельности МИД руководствуется законодательством Республики Беларусь, настоящим Положением и осуществляет ее во взаимодействии с республиканскими органами государственного управления, иными государственными организациями, подчиненными Правительству Республики Беларусь, местными исполнительными и распорядительными органами, иными организациями.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

Устав Организации Объединенных Наций от 26 июля 1945 года // КонсультантПлюс: Беларусь [Электрон. ресурс] / ООО «ЮрСпектр», Нац. Центр правовой инфор. Республики Беларусь. Минск 2011.

Международный Пакт о гражданских и политических правах от 19 декабря 1966 г. // КонсультантПлюс: Беларусь [Электрон. ресурс] / ООО «ЮрСпектр», Нац. Центр правовой инфор. Республики Беларусь. Минск 2011.

Конвенция (Международный акт) от 24.04.1963 «Венская конвенция о консульских сношениях» (вместе с «Факультативным протоколом о приобретении гражданства», «Факультативным протоколом об обязательном разрешении споров») // КонсультантПлюс: Беларусь [Электрон. ресурс] / ООО «ЮрСпектр», Нац. Центр правовой инфор. Республики Беларусь. Минск 2011.

Конвенция (Международный акт) от 18.04.1961 «Венская конвенция о дипломатических сношениях» (вместе с «Факультативным протоколом о приобретении гражданства», «Факультативным протоколом об обязательном разрешении споров»), // КонсультантПлюс: Беларусь [Электрон. ресурс] / ООО «ЮрСпектр», Нац. Центр правовой инфор. Республики Беларусь. Минск 2011.

Закон Республики Беларусь от 14.07.1997 N 61–З «О присоединении Республики Беларусь к конвенции о специальных миссиях 1969 года» (вместе с «Факультативным протоколом об обязательном разрешении споров»), // КонсультантПлюс: Беларусь [Электрон. ресурс] / ООО «ЮрСпектр», Нац. Центр правовой инфор. Республики Беларусь. Минск 2011.

Указ Президента Республики Беларусь от 15.05.2008 N 276 (ред. от 23.01.2009) «О некоторых вопросах дипломатической службы Республики Беларусь», // КонсультантПлюс: Беларусь [Электрон. ресурс] / ООО «ЮрСпектр», Нац. Центр правовой инфор. Республики Беларусь. Минск 2011.

Указ Президента Республики Беларусь от 09.07.1996 N 247 «Об утверждении Положения о дипломатических представительствах и консульских учреждениях Республики Беларусь», // КонсультантПлюс: Беларусь [Электрон. ресурс] / ООО «ЮрСпектр», Нац. Центр правовой инфор. Республики Беларусь. Минск 2011.

Блищенко И.П. Дипломатическое право: учебное пособие. М. Высшая школа. 2009, – 567 с.

Действующее международное право: В 3–х томах. Международное гуманитарное право. Т. 2: Разд. 14 – 16 / Колосов Ю.М., Кривчикова Э.С… – М.; Изд–во Моск. независимого ин–та междунар. права, 1997. – 832 с.

Документы внешней политики СССР. Т.XVI. М., 1970– 389с.

Замышляев Д.В. Национальные интересы и обеспечение национальной безопасности государства в рамках концепций международных отношений // Международное публичное и частное право. – М.; Юрист, 2003. – № 1. – с.32–36.

Иванов И.С. Верховенство права в международных отношениях – залог всеобъемлющей стратегической стабильности и безопасности в XXI веке. Выступление министра иностранных дел Российской Федерации И.С. Иванова на международной конференции // Московский журнал международного права. – М.; Междунар. отношения, 2001. – № 1. – с.3–9

Кокошин А.А., Кременюк В.А., Сергеев В.М. Вопросы исследования международных переговоров//МЭМО. 1988. N 10. с. 30.

Колесов, Мировая экономика. Экономика зарубежных стран, Москва,2005 г. –427 с.

Колосов Ю.М. Европейское международное право. М. 2011, – 458 с.

Контроль в современном международном праве: Монография / Валеев Р.М. – 2–е изд., перераб. и доп… – Казань; Центр инновационных технологий, 2003. – 321 с.

Кузнецов В.И., Тузмухамедов Б.Р. Международное право. М. 2009, – 467 с.

Курс международного права: В 7–ми томах. Отрасли международного права. Т. 6 / Арцибасов И.Н., Ашавский Б.М., Игнатенко Г.В. и др… – М.; Наука, 1992. – 312 с.

Курс международного публичного права. В 7 т. Т. 1. М., 1989; – 456 с.Т. 4. М., 1990– 496 с.

Л.М. Захаров, А.А. Коновалова «Основы дипломатической и консульской службы», Минск БГЭУ, 2001 г., – 467с.

Лавров С.Б., Экономическая социальная и политическая география мира. Регионы и страны, Москва, 2002 г. –452 с.

Ломакин В.К. Мировая экономика: Учебник для вузов. – М.: Финансы, ЮНИТИ, 2006. – 727с.

Лукашук И.И. Международное публичное право в судах государств. М., 2003. – 289с.

Матвеева Т.Д. Дипломатическое и консульское право. Учебное пособие. М. Высшая школа. 2009, – 182 с.

Международное право: ДА МИД РФ; МГИМО МИД РФ – 4–е изд., перераб. и доп., –М.: Международные отношения, 2003. – 498с.

Международное публичное право: Практикум / Бекяшев К.А., Волосов М.Е… – М.; Проспект, 2001. – 240 с.

Н.Т. Блатова «Международное право», Москва, 2004 г. – 389с.

Плотникова О.В. Консульские отношения и консульское право:.– М.: НОРМА–ИНФРА–М, 2000– 457с.

Рене Козирник. Международное гуманитарное право. МККК, Женева, 2002г. – 457с.

Родионова И.А. Политическая карта мира. География мирового хозяйства. – М.: Московский Лицей, 2007. – 158 с.

Рыбалкина В.Е., Международные экономические отношения, Москва, 2005 г. –673 с.

Селянинов О.П. Лекции по дипломатической практике, М., 2006 г. – 279с.

Селянинов О.П. Тетради по истории дипломатической службы государств, М. 2002 г. – 278с.

Смирнов И.А. Юридическая квалификация документов Совещания по безопасности сотрудничеству в Европе // СЖМП. 1991. № 2.

Статут Международного Суда ООН // Действующее международное публичное право / Сост. Ю.М… Колосов и Э.С. Кривчикова. В 3 т. Т. 1. М., 2006. – 478с.

Талалаев А.Н. Право международных договоров. Общие вопросы. М., 2000 г. – 378с.

Теория международного права: В 2–х томах. Старые и новые теоретические проблемы. Т. 2 / Черниченко С.В… – М.; НИМП, 1999. – 531 с.

Теория международных отношений: Учебное пособие / Цыганков П.А… – М.; Гардарики, 2004. – 590 с.

Торкунова А.В. Современные международные отношения. М. 20080, – 482 с.

Тункин Г.И. Теория международного права. –М.: Зерцало, 2004.– 398с.

Уткин А.Н. Американская стратегия для XXI в. – М., 2006. –237 с.

Фельдман Д.И. Система международного права. Казань, 1983.

Фомичев В.И. Международная торговля: Учебник–М.: ИНФРА–М, 2004. 496с.

Шинкарецкая Г.Г., Вюншс–Петрецкая Х. «Проблема внутренней компетенции государств», Советский ежегодник международного права, М., 1988.

Шумилов В.М. Международное право. М. 2007, – 398 с.

Официальный сайт Министерства иностранных дел Республики Беларусь [Электрон. ресурс] – 2011. Режим доступа: – www.mfa.gov.by/ Дата доступа 11.03.2011

Белорусский центр научно–технического сотрудничества с провинциями Китайской Народной Республики. [Электрон. ресурс] – 2011. Режим доступа: – www.belarus–china.metolit.by/ru/dir/index.php/419 Дата доступа 27.07.2011

Белорусско–китайские отношения, [Электрон. ресурс] – 2011. Режим доступа: –
ru.wikipedia.org/wiki Дата доступа 27.07.2011