Андрей Платонов— один из технемногих советскихписателей, которые в своемосмысленииновой эпохисумели перейтиот принятиякоммунистическихидей к их отрицанию.Платонов верилв революционноепереустройствомира искренне, почти фанатично— и ничем в этомсмысле не отличалсяот большинствасвоих современников.Ему казалось, что впервыев историивозникла наконецвозможностьпобедить вчеловеке эгоизм, создать общество«высшего гуманизма», общество, вкотором благодругих будетобязательнымусловием собственногосчастья. Но ужев первых своихпроизведенияхПлатонов проявилсебя художником, умеющим видетьмир неоднозначно, понимающимсложность душичеловека. Тоскапо человечностив рассказахПлатонованеотделимаот вниманияк отдельномучеловеку. Писатель— вольно илиневольно —следовал тойтрадиции, котораябыла заложенав русской литературеГоголем иДостоевским.Очень яркогуманизм Платоновапроявилсяв повести «Котлован».Тема Россиинеотделимав этой повестиот поисковчеловечности, а размышленияписателя надпроблемамисоветской эпохитрагичны инеобыкновенноглубоки.
В повести «Котлован»Платонов показалроссийскуюдействительностьконца двадцатых— начала тридцатыхгодов как эпохупочти необратимогоистощенияпочвы, на которойвырастает«культуражизни» — культурачеловечности, накопленнаястолетиями.И это истощениенеизбежноозначает утратусмысла человеческогосуществования.
Герои Платоновароют котловандля башни-общежития, дома для счастливыхобитателейсоциализма, отбирая дляэтого строительства«лучших» —самых обездоленных, самых бедныхлюдей. Но и взрослыеи дети в повестигибнут, «унавоживая»почву для других, став «ступенькой»ко всеобщемусчастью, достижениекоторого оказываетсяневозможнымбез жертв. Нофанатизм«строителей», слепая верав идеалы недает им возможностиусомнитьсяв правотепроисходящего.
Из всех персонажейповести толькодвое умеютвзглянуть наэпоху со стороны, умеют сомневаться: Прушевскийи Вощев. Прушевскому, как воздух, нужна в этоммире теплота, человечность, чувство своейнеобходимостине всем, не классу, а конкретномучеловеку. Вощевне может, нехочет чувствоватьсебя «винтиком», быть счастливымпо приказу. Онрусский правдоискатель, натура двойственная, противоречивая.
В начале повестиВощев уходитбродить посвету, пытаясьнайти смыслжизни. Он хочет«докопаться»до смысла всегосущего, до ходасветил, до ростабылинки в поле— и роста башнибудущего, настроительствекоторой оноказывается.И Вощев хочетзнать, нуженли для строительствавсеобщегосчастья именноон, живой, единственный,«отдельный», а не безличнаямасса. Но приэтом он не протестуетпротив конкретнойбесчеловечностиидеи, участвуетв коллективизации.Его желаниебыть личностью— невольныйвызов коммунистическомугосударству, а его жестокость— отражениебесчеловечнойатмосферыэпохи. Он двойствен, как и его время, соединившеев себе и мечтуо счастье, имассовые убийства.
Повесть полнабезысходныхметафор. Героироют котловандля дома всеобщегосчастья, а самиспят в гробах, заготовленныхдля себя крестьянами, знающими, чтождет их в пролетарскомгосударстве.И разве толькокрестьяне? Вседолжны превратитьсяв песок, в навоз, на которомвырастет цветок«прекрасного»будущего. Междувозрастаминет различия, и девочка, потерявшаямать и нашедшаяприют у строителей, тоже спит вгробу: она обречена, как и взрослые.
В соседнихдеревнях идетстрашный процессколлективизации, уничтожениякрестьянства, ненавистногопролетариямтолько потому, что у крестьянинаесть хоть какая-толичная — необщая! — собственность.Дома пусты, гуляет ветер, а на кузне трудитсяза всех медведь-батрак, истинный пролетарий, полный ненавистик «хозяевам»и фанатичного, слепого трудолюбия.Одни запасаютсягробами, недожидаясьсмерти, другихсажают на плотыи сплавляютв море, на страданияи гибель. И особеннострашна полнаяпокорностькрестьянства, лишь изредкаменяющаясяна одиночныевспышки бунта.
Страх и жестокостьопределяютв повести атмосферувремени. Страхперед опасностьюуклонитьсяот генеральнойлинии, мгновенноиз своегопревратитьсяв предателя— и беспощаднаяжестокостько всем, ктоможет этойлинии помешать.Таковы Чиклини Сафонов —фанатики идеи.Таков активист, днем и ночьюсо страшнымнетерпениемждущий начальственныхдиректив —выполняющийлюбое, самоеабсурдноеуказание, незадумываясьни на секундунад его смыслом.Там, наверху, знают, что икак надо делатьдля всеобщегосчастья, делоостальных— выполнятьприказы. ТаковаРоссия, ослепленнаяидеей, уничтожающаясаму себя.
Насилие в повестираспространяетсяна все: на живуюприроду и начеловека. Нодело в том, чтонасилие ничегоне может создать, построить. Оноспособно лишьразрушать, иего итог — гробы, которые хранятсяв одной из нишкотлована. Угероев «Котлована»нет и никогдане будет дома— есть сарай, возле ямы котлована, место, где ониумирают, ночлежка, но стен, дома, семьи нет: всеразвеяно, всепущено по ветру.Да и зачем оннужен, этот таки не построенныйдом, если счастьяв этом доменикогда небудет! Не можетбыть счастьядля всех, счастьесуществуеттолько какбережностьк человеку. Икотлованстановитсямогилой дляребенка, длятой самой девочки, во имя которойи приносятвзрослые жертвы, уничтожая исебя, и других…