Военный травматическийстресс
Естественно, в первуюочередь исследователей интересовали проблемы, связанные с проявлениями посттравматическойстрессовой дезадаптации в наиболее выраженной ее форме – развития ПТСР [24–26,28,33,45].Этим расстройством даже через 15–19 лет после окончания войны [37, 38] страдалопочти полмиллиона ветеранов Вьетнама – мужчин (15.2%). Аналогичные результаты(17%) были получены и в России при обследовании экспериментальной выборкиучастников боевых действий в Афганистане [8].
Однако драматическиепоследствия пережитого травматического события не ограничиваются только ПТСР.Несмотря на то что это расстройство, безусловно, самое тяжелое «наследие» травматическогоопыта, оно развивается все-таки у меньшинства жертв травматического стресса,при этом у 2/3 заболевших со временем исчезает [41]. Как показалимногочисленные исследования последних лет, выполненные на различныхпосттравматических популяциях, типичный вариант развития событий даже послесамого чудовищного травматического переживания – редукция первичных симптомовострой стрессовой реакции и отсутствие развития этого расстройства как такового[42]. Устойчивое сохранение в течение многих лет симптоматики, составляющейполную клиническую картину ПТСР (хроническое расстройство), – явлениеотносительно редкое. Еще более редко встречается отсроченная форма развитияПТСР, при которой симптоматика проявляется не ранее чем через шесть месяцевпосле травмы.
В любойпосттравматической популяции все-таки преобладают те, кто успешно преодолелнегативные последствия переживания экстремального стресса и даже после участияв травматическом событии сумел получить позитивный личный опыт. Более того,травматическое воздействие в ряде случаев способствует личностному росту иповышению самоуважения, активизируя процесс переоценки ценностей и формированияновых приоритетов [41]. Это позволяет личности в посттравматическом периодестать даже более активным субъектом жизни [2, 5, 15], чем до травмы.
К сожалению,отечественных систематических исследований в области изученияпосттравматической стрессовой адаптации переживших травматический стресспрактически нет, хотя их актуальность не вызывает сомнения ввиду всевозрастающей общественной значимости проблемы [11,12]. После второй мировойвойны изучались в основном особенности послевоенной адаптации ветеранов,имевших различные боевые травмы, ранения (в том числе закрытые черепно-мозговыетравмы) или потерявших трудоспособность из-за участия в боевых действиях [I].Некоторые вопросы социально-психологической адаптации и личностной переработкитравматического опыта участниками боевых действий рассматривались В.В. Знаковым[9] и М.Ш. Магомед-Эминовым [13]. Ряд работ [4, 7] посвящен анализуиндивидуальных стратегий выхода из травматической ситуации. В исследованиях Ю.А. Александровского[З], психологов, психиатров Министерства обороны [1, 16] и в работах,выполненных в контексте экспертизы трудоспособности инвалидов [10], преждевсего изучались клинико-диагностические аспекты проблемы. Цикл нашихсобственных исследований 1992-
1997 гг. также былпосвящен вопросам диагностики посттравматической психопатологии и этиологиитравматических стрессогенных событий.
В данной статье впервыепредпринята попытка дать обобщенную характеристику посттравматическогоадаптационного статуса российских ветеранов боевых действий в Афганистане,сравнить полученные результаты с опубликованными данными об особенностяхпосттравматической стрессовой адаптации американских ветеранов войны воВьетнаме.
Методика
Испытуемые. Для анализа былииспользованы экспериментальные данные, полученные в ходепсихолого-диагностического обследования участников боевых действий вАфганистане, проводившегося в 1992–1997 гг. В обследовании принималиучастие мужчины, проходившие срочную службу в действующей армии в период с 1979по 1989 год (и = 121), без признаков органического поражения головного мозга,тяжелых ранений, физических травм или контузий. Средний возраст – 32 года,образование – преимущественно среднее или среднее специальное (табл. 1).
Диагностическое интервью. После предварительнойбеседы с каждым испытуемым проводили клиническое диагностическое интервью сиспользованием методики «Структурированное клиническое интервью».С помощью СКИД по критериям 05М-Ш-К и МКБ-10 [14,19] диагностировалипсихотические, аффективные и тревожные расстройства, а также алкогольную инаркотическую зависимость (или злоупотребление). Диагностику ПТСР проводили припомощи специального модуля СКИД (версия NР-V [48]) и методики «Шкалаклинической диагностики ПТСР», позволяющей оценить тяжесть имеющейсяпосттравматической симптоматики.
Субъективную оценкутяжести индивидуального боевого опыта регистрировали с использованием методики «Шкалаоценки тяжести боевого опыта, состоящей из 7 пятибалльных (0–4) оценочныхшкал. Испытуемому предлагали оценить, насколько часто он попадал в различныебоевые ситуации за период своей службы в Афганистане (шкалы 1–3 и 5); каквелики были боевые потери в подразделении, в котором он служил (шкала 4);
как часто он являлсясвидетелем убийств или тяжелых ране-
«В рамках совместногороссийско-американского проекта под руководством Р. Питмана и Н. Тарабриной«Психологические и психофизиологические исследования посттравматическихстрессовых состояний у лиц, переживших военный стресс».
В качестве показателяобщего уровня адаптированности обследуемого использовалась оценка его состоянияпо критериям 90-балльной «Интегральной шкалы функционирования»
Психометрика. Использовалисьрусскоязычные версии следующих методик: Миссисипская шкала РТ50 для военныхтравматических событий; Шкала оценки тяжести воздействия травматическогособытия; Опросник личностной и ситуативной тревожности Спилбергера; Опросникдепрессивности Века; Опросник выраженности психопатологической симптоматики 5СБ-90-К.
Статистика. Применялись стандартныестатистические методы обработки и анализа экспериментальных данных [б].
Результаты
Психотических диагнозов вобследованной выборке установлено не было. У 20 (из 121) обследуемых (16.53%)было диагностировано полное текущее ПТСР. 13 чел. (10.74%) имели частичноетекущее ПТСР (для постановки полного диагноза не хватало 1 симптома). Уостальных 88 чел. (7–2.73%) при обследовании или совсем не былоустановлено наличия симптоматики текущего ПТСР, или присутствовали единичные симптомынезначительной интенсивности и частоты проявления.
В зависимости от значенияпоказателя Р8 были выделены две группы, различающиеся по уровнюадаптированности. В группу «адаптированных» (группа А,п =37) вошли ветераны с уровнем Р8>.» 1 (М+ 2о; средний балл по Р8 =87.1); в группу «дезадаптированных»(группа О)– 25обследованных с показателем Р8 Р8 =24.2). Как видно из табл. 1, группы А и Д не имели особых различий ввозрасте, образовании, а также характере боевого опыта.
Симптоматика ПТСР вгруппах адаптированных и дезадаптированных участников боевых действий
Результаты клиническойдиагностики ПТСР представлены в табл. 2. В группе «адаптированных» 91.9%ветеранов никогда не имели посттравматической симптоматики. Частичное текущееПТСР было выявлено у двух человек (5.4%), полное ПТСР в прошлом – у трех (8.1%).Полное текущее ПТСР не выявлено ни у одного из обследованных группы А.
В группе «дезадаптированных»полное текущее ПТСР диагностировано у 17 чел. (68%). Частичное текущееПТСР – у четырех (16%), из которых двое имели полное ПТСР в прошлом и двое – частичноев прошлом. Никогда не имели полного диагноза ПТСР 5 чел. (20%).
Симптоматика ПТСР уветеранов из группы О не только встречалась чаще, но и была болеетяжелой, что наглядно демонстрируют два приведенных ниже примера:
1. Обследуемый С-н (группа О, Р5 =20, диагноз ПТСР, оценка тяжести состояния по шкале САР5 Г= 75). В настоящеевремя беспокоят постоянно повторяющиеся, навязчивые воспоминания о том, что онвидел и пережил в Афганистане, неприятные сновидения о войне:»… бредкакой-то, все перекручено, проснешься и начинаешь все по новой анализировать,сижу на кухне и уже не заснешь, с рассветом легче становится; раньше, когдатолько вернулся, воевал по ночам, кричал, отдавал команды». Избегает любыхситуации, которые могут напомнить о войне:»… новости стараюсь не слушать – выключаютелевизор, газеты не читаю, с ребятами не встречаюсь; когда вернулся – оченьлюбил петь под гитару афганские песни, сейчас гитару забросил, вот уже года 2–3».Когда что-то напоминает об Афганистане и возникают тяжелые картины ивоспоминания, старается заняться чем-то по дому, делает уборку, идет в магазинза покупками, чтобы была какая-нибудь физическая нагрузка:»… избавиться отвоспоминаний невозможно, последнее время стало хуже». За последние годыотмечает потерю интереса ко всему, что раньше привлекало. Часто испытываетощущение отстраненности, отделенности от других людей, даже близких. Иногдабывают затруднения с воспоминаниями о том, что было в Афганистане. Очень частопоявляется ощущение неспособности испытывать положительные эмоции:… словносхоронил все чувства». Часто возникает состояние повышеннойнастороженности, ожидание чего-то плохого, даже когда для этого явных причиннет.
Особенно это состояниебеспокоит, когда остается дома один; в метро всегда оценивает ситуацию,пассажиров, чтобы быть готовым в случае каких-либо экстремальных событий.Всегда реагирует на громкий, неожиданный звук, например телефонный звонок, – раньшеподпрыгивал, сейчас только вздрагивает. В ситуациях, когда что-то напоминает обАфганистане, начинает волноваться, иногда плачет. В настоящее время сильнострадает от бессонницы, раздражительности, вспышек гнева, которые частоСопровождаются разбрасыванием вещей, битьем посуды. Иногда в гневе можетударить жену; потом очень сожалеет, раскаивается, но предотвратить подобноеповедение не в состоянии. Часто испытывает трудности с сосредоточениемвнимания, нередко бывает так, что не слышит, о чем говорит жена, окружающие;периодически ловит себя на том, что не следит за развитием сюжета в книге илителевизионной программы.
2. Обследуемый К-в (группа А, Р8 =85, оценка тяжести состояния по шкале САР5 Г= 6). В течение полутора лет послеАфганистана снились сны о том, что происходило во время службы – как жили впалатке, обстрелы, как учился стрелять, как разговаривали и пели песни сребятами в свободное время; самый неприятный сон – о том, как»… второй раззабирают в армию и ты летишь на самолете» – периодически повторяется. Любыенапоминания об Афганистане, особенно в дни годовщин, раньше вызывали тяжелыепереживания, усиленное сердцебиение. В настоящее время также не любитвспоминать о том, что видел в Афганистане; когда начинают расспрашивать, тостарается избегать разговоров на эти темы.
В среднем по группе Азначительно более низкой (почти в восемь раз) была как индивидуальная частотапроявления, так и интенсивность симптомов ПТСР, определенная по шкале САР5–1(см. табл. 1). В меньшей степени в этой группе выражены симптомы навязывания иизбегания (по шкале ЮЕ8), а также значительно более благоприятны результаты поМиссисипской шкале.
Симптоматика других психопатологическихнарушений
В группе А никакихаффективных расстройств диагностировано не было (табл. 2). В группе О 40%ветеранов страдали депрессией, у 8% отмечались маниакальные состояния, у 4% – дистимия.Тревожные расстройства (паническое, фобии, текущая генерализованнаятревожность, обсессивно-компульсивные и психосоматические) у участников боевыхдействий с низким уровнем функционирования встречались почти в 10 раз чаще, чемв группе А (^ = 8.44, р 0.007).
Зависимость от алкоголяили злоупотребление им отмечались у 48% обследованных в группе ^ и у 5.4% вгруппе А. Случаев наркотической зависимости или злоупотребления в группеА не установлено. В группе В у двух ветеранов были проблемы снаркотиками. В целом, каких-либо психопатологических отклонений, отличных отПТСР, в группе А не имели 35 чел., а в группе О – толькотрое.
Как правило, в группе Оаффективные и тревожные расстройства, а также расстройства, связанные супотреблением психоактивных веществ, являлись сопутствующими диагнозами поотношению к ПТСР. Так, только у одного из дезадаптированных ветеранов сдиагнозом «Полное текущее ПТСР» не было диагностировано других расстройств.
Картинапсихопатологического неблагополучия в группе дезадаптированных ветерановдополняется данными психологического обследования, приведенными в табл. 3. Вгруппе О значительно (и статистически значимо) более неблагоприятными,чем в группе А, были все изучавшиеся психометрические показатели.
Особенности социальногостатуса адаптированных и дезадаптированных ветеранов
Как видно из табл. 4,значимые различия между группами адаптированных и дезадаптированных ветерановнаблюдаются только по показателю «наличие работы». В группе А совсем неттех, кто не имеет работы, а в группе О на момент обследования постоянноработали только 72% испытуемых. Социально-бытовые условия в обеих группах былиприблизительно равными, за исключением несколько более частого проживанияобследованных из группы О в коммунальных квартирах.
Особенности субъективнойоценки факторов личностного неблагополучия
В ходе интервьюобследуемым задавали вопрос о том, какие жизненные обстоятельства и личныепроблемы в данный момент их беспокоят больше всего. Полученные результатыприведены в табл. 5. В группе А хотя бы одну жалобу имели 46%, а вгруппе О – 96% обследованных. Наиболее часто дезадаптированных ветерановбеспокоили проблемы, касающиеся состояния здоровья в целом (24%), повышеннойнервозности, раздражительности, нарушений сна и подавленности (56%), а такжематериального обеспечения семьи (16%). Обследуемые из группы О по поводусостояния здоровья в два раза чаще обращались к специалистам. Для 12% из нихактуальной и значимой субъективной проблемой являлись конфликты в семье ипроблемы, связанные с собственным алкоголизмом.
Особенности субъективнойоценки факта пребывания в Афганистане и его личностных последствий
В табл. 6 отраженырезультаты субъективной оценки обследуемыми как собственно факта пребывания вАфганистане и полученного там индивидуального жизненного опыта, так и характераличностных изменений после этого события.
59.5% обследованных изгруппы хорошо адаптированных участников боевых действий оценили свое пребываниев Афганистане в целом как позитивное жизненное событие, а 16.2% – какнегативное и имевшее в дальнейшем для них тяжелые последствия. 9 чел. (24.3%)из группы А пребыванию в Афганистане дали нейтральную оценку («обычное,рядовое событие», «не могу оценить», «среднее событие, никак на меня неповлияло» и т.п.).
В качестве примерапозитивной оценки приведем высказывание обследуемого А-ва (Р8 = 90):
«Афганистан – этоздорово! Особенно отношения между людьми были замечательными. Когда вернулся,очень хотел обратно, сейчас уже семья, дети, а тогда опять поехал бы туда судовольствием». Негативную оценку можно проиллюстрировать словами обследуемогоЖ-на (Р8 = 81): «Самое тяжелое событие в жизни – Афганистан, оноказал на меня очень тяжелое влияние, я там повидал много и здоровье потерял».
Среди адаптированныхветеранов, давших позитивную оценку своему пребыванию в Афганистане, 48.6% входе интервью отметили, что за это время приобрели полезный жизненный опыт («тамбыло настоящее дело», «научился общаться с людьми», «помогает реальноотноситься к жизни», «помогает ценить человеческую жизнь» и т.п.). 18.9% из нихнаряду с полезным отметили и негативные стороны личного афганского опыта («дедовгцина»,«ухудшилось здоровье», «лучше бы такого опыта не было, ненавижу тех, кто тудапослал» и т.п.), считая его лишним в своей жизни.
В группе позитивнооценили свое участие в военных действиях 24% ветеранов. Так, обследуемый 3-в (Р8= 20, тяжелое ПТСР) был уверен в том, что»… страшного ничего нет. Мужикомстал – теперь больше оказываю внимания родителям и близким, могу защититьлюбого…». Негативную оценку дали 68% обследованных (С-й:»… изменилсяочень, полоса чернющая, никакого позитива…»; С-н:»… отрицательноесобытие, ближе к самым, плохим, до сих пор влияет… мешает жить…»),нейтральную – 8%.
В подгруппедезадаптированных ветеранов, давших обобщенную позитивную оценку пребывания вАфганистане, 24% рассматривают свой афганский опыт как «полезный» и 8% – как «вредный».Среди тех, кто дал негативную обобщенную оценку, большинство считали свойличный афганский опыт «вредным и тяжелым» (44%).
В целом, в группе Аоценивших свое пребывание в Афганистане как позитивное жизненное событиеоказалось значительно больше (/ = 14.68, р 0.001), чем давшихнегативную оценку. Среди дезадаптированных ветеранов значимо больше былорассматривающих свою службу в Афганистане как негативное событие (^ = 9.74, р 0.01). При этом среди тех, кто дал позитивную оценку в группе ^,количество страдавших ПТСР оказалось в два раза меньше, чем в подгруппедезадаптированных ветеранов с негативной оценкой своего прошлого опыта.
Одним из известныхпоследствий переживания травматического события является ощущение личностнойизмененности у его участников: «Я
стал другим». Как видноиз табл. 6, ни один из 17 дезадаптированных обследованных ветеранов в подгруппес негативной оценкой афганского периода жизни не отмечал у себя наличияпозитивной личностной измененности, а 11 чел. (44%) заявили, что они сталихуже («после Афганистана чувствую себя отбросом общества», «если бы неАфганистан, я бы не был таким, как сейчас – резко изменился в плохую сторону»и т.д.).
В группе А одинчеловек с общим негативным отношением к пребыванию в Афганистане отметил, чтоизменился в лучшую сторону: «Афганистан – самое тяжелое событие, но посленего я стал опытнее, стал осознавать многое, чего раньше не понимал». Приэтом в подгруппе с обобщенной позитивной оценкой прошлого опыта говорили оположительных изменениях («ощутил себя личностью», «почувствовал себямужчиной», «повзрослел», «понял, что я могу то, чего другие не могут» и т.п.)21.6% адаптированных ветеранов и 16% дезадаптированных. В этой подгруппе такжене было ни одного из обследованных (ни из группы А, ни из группы О),кто чувствовал себя изменившимся в худшую сторону.
Обсуждение
Большинство исследованийв области изучения посттравматической адаптации проводятся по методическойсхеме, предполагающей сравнение состояния травматизированной и не травматизированнойпопуляций в целом или изучение популяционных выборок тех, кто страдает ПТСР втяжелой форме. В нашей работе была впервые предпринята попытка провестисравнительный анализ не по факторам «травматизирован – не травматизирован» или «травматизированныес ПТСР и без ПТСР». В данном случае сравнивался адаптационный статус лиц,полностью адаптировавшихся к существованию с приобретенным травматическимопытом, и дезадаптированных жертв военного травматического стресса (какстрадающих ПТСР, так и без этого диагноза).
Анализ литературныхданных показал, что процесс посттравматической адаптации многомерен,затрагивает все сферы человеческого бытия (от социальной до биологической) и несводится только к развитию ПТСР [41]. В целом, характеристика адаптационногостатуса посттравматических популяций складывается из оценок, полученных почетырем основным векторным шкалам [24, 26, 28, 33, 37, 38]. Первоенаправление анализа – оценка распространенности среди данной популяции диагнозаПТСР и другой психопатологии, а также общего состояния здоровья (шкала «здоровье– болезнь»). Второе – оценка по шкале «успешность – не успешность» профессиональногофункционирования или функционирования в сфере образования. Третье – оценкауспешности функционирования в сфере социальных контактов (в том числе семейныхотношений) и выраженность в данной популяции асоциальных проявлений. Четвертое(не последнее по значимости) – оценка выраженности после травмы негативных илипозитивных личностных изменений, поскольку посттравматическая стрессоваяадаптация – это прежде всего «интрапсихический» процесс [18].
Проанализировав по даннойсхеме особенности посттравматического адаптационного статуса адаптированных идезадаптиреванных ветеранов войны в Афганистане, мы можем сделать вывод о том,что основные закономерности их посттравматической адаптации в целом совпадают сданными других исследований.
Распространенностьдиагноза ПТСР и другой психопатологии. Общее состояние здоровья. В группе дезадаптированныхафганских ветеранов с низким баллом по шкале функционирования частотавстречаемости ПТСР или его отдельных симптомов была более высокой, чем в группес высоким баллом по шкале Р8. Отсутствие случаев полного ПТСР в группехорошо адаптированных и более чем шестнадцатикратное превышение количестваслучаев ПТСР и частичного ПТСР в группе О позволяют сделать вывод о том,что негативное влияние симптоматики ПТСР является основным факторомпосттравматической дезадаптации у ветеранов Афганистана. Такой вывод полностьюсогласуется с данными по вьетнамским ветеранам, полученными в ходеобщенационального исследования МУУКЗ [37]. Тогда впервые была доказана строгаязависимость между ПТСР и послевоенной дезадаптацией ветеранов: наличиесимптоматики ПТСР увеличивает вероятность возникновения других проблем впроцессе посттравматической адаптации.
Однако в нашемисследовании нашел подтверждение и тот факт, что проблемы, связанные спосттравматической адаптацией, не исчерпываются развитием в посттравматическомпериоде полного или частичного ПТСР. Среди обследованных намидезадаптированных ветеранов 20% никогда не имели полного расстройства, аинтенсивность и частота проявления отдельных симптомов ПТСР у них былиотносительно невысокими (в среднем по 15 баллов по шкале САР5). Вместе с тем вэтой группе значительно чаще, чем у адаптированных, встречались другиеаффективные и тревожные расстройства, а также случаи алкоголизма и наркомании.
Повышенный уровеньвыраженности среди дезадаптированных афганских ветеранов психопатологии,отличной от ПТСР, в нашем исследовании подтверждается результатамипсихометрической диагностики. По всем изучавшимся показателям (депрессивности,тревожности, па-раноидальности, психотизма, соматизации и т.д. – см. табл. 3)были получены статистически значимые различия между группами с высоким и низкиминтегральными показателями уровня функционирования. При этом в группедезадаптированных ветеранов отмечался и очень высокий уровень личностнойтревожности.
Такая картина полностьюсоответствует данным предыдущих исследований, показавших, что лонгитюдныепоследствия воздействия травмы включают развитие не только симптоматики ПТСР,но и других расстройств, которые встречаются даже чаще, чем ПТСР [36, 38, 40,41, 44]. Так, изучение рандомизированной популяции австралийских ветерановТихоокеанского театра военных действий во время второй мировой войны показало,что 71% «тихоокеанских» ветеранов страдал депрессиями, генерализованнойтревожностью и алкоголизмом [52]. У тех, кто воевал в других регионах, этот процентбыл значительно ниже -46%, однако выше, чем средняя частота популяционнойвстречаемости ПТСР (15–20%). В исследовании на генерализованной выборке (3000 чел.Калифорния) Бурнам с соавт. [22] обнаружили, что у жертв сексуального насилиявдвое чаще, чем у обследуемых без травматического опыта, диагностировалисьдепрессия, фобии и алкогольная или наркотическая зависимость (злоупотребление).
Сравнительное изучениегенерализованных выборок вьетнамских ветеранов и жертв стихийных бедствий [28]показало, что хотя наиболее распространенным диагнозом в обеих выборках былоПТСР (у 29% ветеранов и 25% жертв стихийных бедствий), однако только менее чему 6% посттравматическое расстройство не сопровождалось другой психопатологией(депрессией, фобиями и генерализованной тревожностью).
Что касается общегосостояния здоровья, то дезадаптированные ветераны в два раза чаще обращались кспециалистам по поводу ухудшения здоровья, а жалобы на его потерю послеАфганистана являлись основной актуальной личностной проблемой для большегочисла обследованных из группы, чем в группе А. Именно потеря здоровьявоспринималась большинством из них как одно из самых негативных последствийпребывания в зоне боевых действий, хотя никто из наших обследованных не получилна войне серьезных ранений. В целом, посттравматический адаптационный статусу дезадаптированных ветеранов по шкале «здоровье – болезнь» имеет гораздо болеенизкую оценку, чем у хорошо адаптированных.
Успешностьпрофессионального функционирования. Именно неблагополучие в профессиональнойсфере (28% безработных в группе ^ и их отсутствие в группе А) в нашемисследовании оказалось наиболее значимым показателем, характеризовавшимразличия между группами адаптированных и дезадаптированных ветеранов по ихсоциальному статусу, что опять-таки полностью согласуется с ранееопубликованными данными.
Так, вьетнамские ветераныпосле возвращения оказались в менее благоприятном положении в различныхобластях образования и социальных отношений, чем те, кто не воевал [38]. Приэтом 31% ветеранов с диагнозом «ПТСР» дополнительно имел и диагноз «Антисоциальноеличностное расстройство» по критериям В8М-Ш-К. Бывшим узникам концлагерейпериода второй мировой войны также была свойственна более низкая стабильностьпрофессиональной жизни. Они чаще меняли место работы, жительства и род занятий,чем те, кто не имел травматического опыта [25]. Среди бывших узников 25% (внорме – 4%) являлись малоквалифицированными и низкооплачиваемыми работниками.Исследование [55], выполненное на популяции переживших промышленные катастрофы,показало, что и в этой группе чаще встречались. серьезные проблемы с работой ипрофессиональным функционированием, чем в норме, а также чаще отмечалисьнарушения межличностного взаимодействия в разных сферах.
Успешностьфункционирования в сфере социальных контактов. Снижение уровнясоциальной адаптированности – наиболее очевидное для окружающих последствиепсихической травмы. Среди вьетнамских ветеранов значительно чаще, чем у другихсоциальных групп населения, наблюдаются различные формы дезадаптивногоповедения, такие, как алкоголизм, наркомания, склонность к совершениюасоциальных поступков и актов насилия. Также часты случаи проявленияаутоагрессивного поведения, включая суицидальные действия {29, 47]. 73%ветеранов Вьетнама, страдающих ПТСР, имеют проблемы с алкоголем и наркотикамина уровне злоупотребления [38]. Жертвы травматического стресса в большейстепени, чем другие, нуждаются в тесных контактах с окружающими, но при этомони чаще остальных сталкиваются с проблемами в сфере межличностноговзаимодействия и оказываются неспособными поддерживать близкие отношения. Срединих отмечается наибольший процент разводов, они чаще попадают в конфликтныеситуации и с большими трудностями справляются с ними. Очень часто из-занарушений в коммуникационной сфере пережившие травматический стресс избегаютобращаться за помощью [9, 28, 37, 39,40].
Последствия психическойтравмы в своей наиболее злокачественной форме (хронический ПТСР с интенсивнойсимптоматикой) прямо связаны с тяжелыми проблемами, которые присущи наиболеенеблагополучным социальным группам. Так, лонгитюдное сравнение двух клиническихвыборок – больных с ПТСР и другими тревожными расстройствами – показало, что вгруппе с ПТСР гораздо выше процент лиц с отклонениями в социальном функционированиии очень низким качеством жизни [54]. Установлено [43], что ПТСР было одним изнаиболее распространенных психиатрических расстройств среди бездомных,развившихся у них до того, как они стали бездомными. Травматический опытнасилия и ПТСР имелись и у подавляющего большинства австралийскихженщин-заключенных до того, как они попали в тюрьму, – эти факторы значимоповлияли на их криминализацию [41]. 59% случаев взаимосвязи междупредшествующим ПТСР и наркотической зависимостью выявлено у пациентовнаркологической клиники в исследовании [27].
Нами получены аналогичныерезультаты при сравнении групп адаптированных и дезадаптированных послепсихической травмы участников боевых действий. В целом уровеньфункционирования в сфере социальных контактов у дезадаптированных афганскихветеранов оказался ниже. Среди них наблюдался более высокий уровеньалкоголизации, случаи наркотической зависимости, больше разводов и меньшееколичество вступивших в брак, а также чаще встречались семьи, в которых не былодетей, и реже – семьи с двумя детьми.