Изменения жизни и мыслей, происходившие с конца XIX века со все большим ускорением, неизбежно должны были поставить под вопрос основные принципы, которые определяют существование человека, и с позиций которых мы рассматриваем его поступки. Под сомнение было также поставлено и то, что мы называем гуманизмом, этикой, цивилизацией, культурой, то есть те ценности, которыми мы руководствуемся, и на основе которых мы оцениваем наше поведение. Из-за множества противоречивых причин эти традиционные ценности оказываются под угрозой, они шатаются, а вскоре обрушиваются, так как расширение и качественное изменение наших познаний о мире свидетельствует против них. История обнаружила существование цивилизаций и обществ, основанных на иных моральных концепциях и иных системах ценностей. Перед лицом множества этических систем мы не можем придавать нашим устоявшимся критериям абсолютного значения.
Все новое учит нас, что в человеке скрыто много больше, чем мы предполагали. Социология обнаруживает роль иррациональных мотивов поведения и типов сознания, более связанных с силами природы, чем наш. Психология и философия (Ницше, Достоевский) выявляют значение “злых” сил – жажды власти, агрессивности. Отныне область бессознательного оказывается гораздо шире сознания, и последнее больше не может претендовать на единственно правильную оценку реальности. Отсюда и изменение наших качественных критериев.
Первым это понял Ницше: ” Не стоим ли мы на пороге эпохи, которую прежде всего следовало бы назвать отрицательным термином
“внеморальная”? Мы, аморалисты, подозреваем ли мы сегодня, что
все, что есть в поступке беспричинного, придает ему главную ценность, тогда как все, что в нем от умысла, все, что идет от сознания – лишь оболочка, которая, как и всякая оболочка, скрывает больше, чем выявляет? (…) Мы считаем, что мораль в традиционном смысле слова, мораль намерений – предрассудок, обобщение поспешное и неосновательное, того же типа, что астрология и алхимия, – во всяком случае нечто, что следует преодолеть и отбросить…” (“К генеалогии морали”).
Надо было вслушаться в этот тревожный, трагический голос, ибо то, о чем он кричит – правда. Но надежды человечества – вне этой правды. Мы не можем отказаться от поисков смысла нашего существования: ответом на кризис цивилизации являются поиски нового гуманизма.
Своеобразным гуманизмом новой волны представляется философия экзистенциализма (от позднелатинского existentia – cуществование). Если в XIX веке отцом экзистенциальной мысли был Серен Кьеркегор, для современного экзистенциализма им стал Мартин Хайдеггер. Он оказал решающее влияние и на французский экзистенциализм.
В какой мере философия Хайдеггера являет собой мораль или гуманистическую концепцию? Главным вопросом его экзистенциальной онтологии является вопрос о смысле бытия. Но проблема бытия ставится в зависимости от человека, который задается этой проблемой:”Спрашиваем мы, здесь и теперь, для себя”. Итак, исходной задачей ока-
зывается описание Человека, – того особого существа, которое задается проблемой бытия, и прежде всего основной вопрос множества философий: “Почему существует Нечто, а не Ничто?”.
Рассмотрим, как Хайдеггер определяет человека. Человек – существо, чье бытие является ek-sistence, то есть что он единственное среди всех существ в мире, которое ek-siste, пре-ступает, выходит за пределы всех других существ и самого себя. Центральным тезисом является утверждение, согласно которому “сущность человеческого бытия заключается в ek-sistence, в пре-ступлении. Это означает не только то, что, как хотел показать Сартр в сочинении “Экзистенциализм – это гуманизм”, человек открыт миру, а не скован предопределенностью… но и то, что внутри себя человек – постоянное пре-ступление, бесконечное воспарение.
Как описывает Хайдеггер эту сущность человека – ek-sistence? Она – в покинутости, в одиночестве человека, брошенного в этот мир, в тоску, в отчаяние – поскольку человек никогда не предстает перед самим собой ка существо стабильное, завершенное, владеющее собой и вещами, а как постоянное скольжение, бегство в пустоту, в небытие. И хотя человек всегда возвышается над самим собой, опережает самого себя, он знает свой конец: Смерть. Человек – это существо, которое пре-ступает все формы бытия и опережает самого себя – в движении к Смерти. Он является “существом-для-Смерти”.
“И подобно тому, как человеческое существо – всегда незавершенность, всегда “еще не…”, оно изначально является и собствен-
ным концом. Этот конец, обозначаемый смертью, не делает человеческое существо некой конечностью, а лишь предназначением к этой конечности, не “существом-концом”, а “существом-для-конца”. Смерть – форма бытия, которую человеческой существо изначально приемлет: “едва человек родится, он уже достаточно стар, чтобы умереть”. (“Бытие и Время”).
Хайдеггеровское представление о человеке трагично. Не обесценивает ли оно таким образом жизнь, не стирает ли различие между добром и злом? Нет, поскольку надо принять условия человеческого существования такими, какие они есть. Истинное существование противопоставляется неистинному, безличности, банальной повседневности, закрывающей глаза на смерть. Существо истинное отказывается от неправды: оно – “истинное существо для конца”, “существо для смерти без обмана и бегства”. “Начальный порыв,- пишет Хайдеггер,- открывает перед человеческим существом возможность быть самим собой, перспективы Свободы без иллюзий безликости, Свободы деятельной, уверенной в себе и полной страха перед собою – свободы для смерти”. (Бытие и время”).
В работе “Что такое метафизика?” он показывает, как страх сливается с мужеством. “Человеческое существо все более пронизано ощущением приближающегося небытия, и лишь страх может обнаружить его подлинный характер. Этот “первородный” страх в человеческом существе обычно подавляется. Страх не исчезает, он лишь дремлет.Его дыхание пронизывает человеческое существо; слабее всего он
проявляется в человеке боязливом, совершенно неощутимо – в деловитом, знающем лишь “да – это да”, “нет – это нет”; сильнее же всего
– в человеке, сутью которого является мужество. Можно даже сказать, что мужество рождается из этого страха, чтобы спасти достоинство человеческого существа”.
Свобода, ясность понимания, мужество – таковы моральные ценности. Хайдеггер так объясняет их взаимосвязь с гуманизмом:” Моральные проблемы – не первоочередные и самостоятельные; основное – это взаимосвязь мысли и бытия, а она вне этики и онтологии. Этические требования заявляют о себе тем настойчивее, чем явные бедствия человека – равно как и сокрытые – постепенно переходят всякие допустимые пределы.
С того момента, как человек эпохи техники, которая находится в руках коллективного существа, не может достичь сколько-нибудь уверенной и устойчивой прееемственности, не пересмотрев все свои планы и поступки, и не подчинив их требованиям все той же техники,
– с этого момента все наши заботы должны быть посвящены созданию этических взаимосвязей… И хотя этические взаимосвязи поддерживают человеческое существо временно и неполно, сохранение и поддержание их необходимо… Но может ли мысль по-прежнему отказываться от познания бытия в тот миг, когда это бытие, выходя на яркий свет после долгого забвения, заявляет о себе потрясением всего сущего?”
И еще: “Мысль, задающаяся вопросами истинности бытия и определяющая таким образом человеческую сущность исходя из бытия и
применительно к бытию – это мысль не этическая и не онтологическая… Важнее установления всех правил и норм поведения является тот факт, что человек призван существовать в истине бытия”.
В то же время Хайдеггер пишет, что “мысль, осмысляющая истину бытия как первородный элемент человека, носителя ek-sistence, уже заключает в себе первородную этику”. Хайдеггер противопоставляет свою концепцию традиционному гуманизму в рациональной и оптимистической форме XVIII-XIX веков, а также догматической форме утверждения неизменных ценностей. Однако гуманизм он опровергает не во имя антигуманизма, а во имя ek-sistence человека, его незавершенности, его созидательного познания.
Французский экзистенциализм, первым выдающимся произведением которого было сочинение Сартра “Бытие и Небытие” (1943), в ряде пунктов не соглашается с доктриной Хайдеггера. Философия Сартра – это самостоятельное преобразование взглядов Хайдеггера в своего рода субъективистскую метафизику. Он стремится придать идее свободы социальное значение, глубоко чуждое хайдеггеровской мысли и,в то же время, сообщить идее “ситуации” конкретно-историческое содержание. Наконец, он пользуется старой логикой и старой терминологией, восходящими к французской традиции. Между тем в нем обнаруживаются те же фундаментальные темы: абсурдность, отверженность, страх и свобода.
Труд Жана-Поля Сартра “Бытие и небытие” – онтология. О нравственном значении этого мыслителя говорят последние страницы этой
книги, намечающие переход от онтологии к этике.
“Онтология не может формулировать нравственные предписания.. Однако она позволяет нам угадать, чем будет этика перед лицом человеческой реальности в определенной ситуации. В самом деле, она нам открыла происхождение и природу ценностей. Мы видели, что “для себя” существует, ценность рождается во имя этого “быть для себя”. Отсюда следует, что различные задачи “для себя” могут быть объектом экзистенциального психоанализа, ибо все они стремятся осуществить неудавшийся синтез сознания и бытия под знаком ценности… Таким образом, экзистенциальный психоанализ представляет собой моральное описание, ибо он обнаруживает этический смысл различных людских намерений; он указывает нам на необходимость отказаться от психологии корысти, как от всякого утилитарного истолкования человеческого поведения, открывая нам идеальный смысл всех поступков человека. Этот смысл – по ту сторону эгоизма и альтруизма и, в то же время, по ту сторону поступков, именуемых бескорыстием… тогда всякое человеческое существование можно представить себе как некую страсть, а пресловутое себялюбие лишь как средство, свободно избранное среди ряда других во имя удовлетворения этой страсти.
Однако главное, к чему нас должен привести экзистенциальный психоанализ – это отказ от духа серьезности. Результатом духа серьезности, который, как известно, царит над миром, является то, что символические ценности предметов впитываются их эмпирической индивидуальностью, как промокательной бумагой; он этот дух, возд-
вигает на первом плане непроницаемость желаемого предмета и представляет его в самом себе как ни с чем не сравнимую желаемость. предметы оказываются некоторыми требованиями, а сам он – не что иное, как пассивное подчинение этим требованиям.
Но онтология и экзистенциальный анализ (или спонтанно-эмпирическое применение этих наук, которое люди испокон веку практиковали) должен открыть носителю морали, что он – то существо, благодаря которому ценности существуют. Только тогда свобода осознает самое себя и откроет себя в страхе, как единственный источник ценностей, и Небытие, благодаря которому существует мир”.
Но каковы же эти ценности? Ни в одной публикации сартровская мораль не нашла своего окончательного выражения; упрощенные формулировки, предложенные во время знаменитого доклада “Экзистенциализм – это гуманизм” (1946), таковы. Человек, такой, каков он есть
– предоставленный самому себе в этом мире без Бога – свободен, осужен на свободу. Но если идеи Бога нет, то и ценности традиционного гуманизма не могут существовать в своей трансцендентной и безусловной форме, теперь они становятся порождением нашей свободы: “Человек, лишенный помощи и поддержки, приговоренный ежеминутно создавать человека”. Может быть такая свобода – каприз? Нет. Создание морали может быть приравнено к художественному творчеству. Таким образом, ценности непредсказуемы. Но в них есть то общее, что все они – ценности свободы. Но стремление к свободе – это и стремление к свободе других. Таким образом, Сартр возвращается к
сущности традиционного гуманизма, ценности которого он отверг. Человеческая свобода восстанавливает закон, на основе которого может быть достигнуто соглашение между людьми.
На уровне фундаментальных философских концепций очевидно, что такой фундаментальный мыслитель, как Карл Ясперс, – экзистенциалист: у него можно найти убедительные формулировки этого направления мысли. “Философия,- пишет Ясперс,- не обладает объективной ценностью познания, она – сознание бытия в мире.” Понятие “ситуации”,- то есть чувства того, что всякий вопрос ставится исходя их определенной экзистенциальной ситуации, так что познание перестает быть созерцанием и становится завербованностью, ведущим понятием экзистенциализма – этого никто не осветил лучше его. У Ясперса теория “предельной ситуации”, то есть неоспоримых данностей существования, уводит философию от равномерного освещения классических схем и придает ей небывалую до сих пор патетичность. Смерть, Страдание, Борьба, Ошибка – таковы новые принципы философии.
Философия Ясперса не возражает христианским догмам, но то, что мы называем “гуманизмом личности” не сливается с христианским гуманизмом. В то же время тенденция, обладающая определенным религиозным звучанием, в том смысле, что в ней понятие Свободы опирается на трансцендентность, и что в этом учении человек помнит о христианской душе, отличается от сартровской и хайдеггеровской линии.
Этическая линия у Карла Ясперса значительно четче, чем у Хай-
деггера. Человеку, как объекту познания и опыта, подчиненого естественным и социальным силам, Ясперс противопоставляет человека как сознание, экзистенция, свобода. “Человек – больше того, что он может познать, изучая себя”. Такое утверждение предполагает гуманизм. Истинный человек не может допустить обращения с собой как с предметом: он должен осуществить свою свободу, свое бытие. Эти требования никогда не были более актуальны, чем сейчас, в мире, где человек утратил свои корни, свою связь с трансцендентным, где он рискует быть сведенным к своей внешней оболочке. Спасение – в стремлении к самобытности, в самоутверждении личности.
“Спасение не может быть обретено ни в мгновенных радостях жизни, ни в безнадежности, с которой приемлют небытие. Оба решения годятся как временные убежища, но их недостаточно”.
К независимости человеческой личности Ясперс подходит неабстрактно: он вводит понятие “ситуации”. Жизнь – постоянное напряжение между условиями существования и свободой. Отказываясь и от одиночества, и от мятежа, личность долна принять свою взаимосвязь с миром: с обществом, с историей, с политикой, с техникой. Отстраненность от мира дает человеку свободу, взаимосвязь с ним – существование”. Эта свобода “в ситуации” открывает перед человеком будущее, которое невозможно представить себе заранее. Для Ясперса, как и для Хайдеггера, человек всегда осуществляется в будущем. В этой незавершенности всегда звучит голос надежды. Если невозможно обрисовать будущее перед лицом современного кризиса, то хотя бы
можно указать его направление. оно должно быть наследием западного
гуманизма. Но это наследие – не самоцель, “греколатинское наследие
лишь создает то духовное пространство, в котором каждый может и
должен бороться за свою независимость”. Свобода важнее наследия,
человек важнее гуманизма. Иначе говоря, гуманизм не должен замы-
каться в достигнутом, он должен быть раскрыт для своего источника
– для трансцендентности, одушевляющей его: “Свобода может осуществляться лишь в осознании, предоставленности самой себе, во взаимосвязи с тпансцендентным”.
Экзистенциализм – философия суровая и трезвая, в центре его исследований стоит человек, ставший благодаря опыту двух мировых войн враждебным идеологии, человек, сил которого хватает только на то, чтобы существовать и преследовать единственную цель: внешне и внутренне справиться с бременем своей судьбы. Эта философия часто находила свое выражение и в художественных произведениях, в том числе написанных отцами-основателями этого направления, ищущими ключи к душе современного человека (романы “Тошнота” и “Стена”, пьеса “Мухи” Жан-Поля Сартра). “Героическим гуманизмом” можно назвать позицию Альбера Камю. Трагическое в его творчестве, как и противопоставленные ему ценности, предстает в разных формах: оно связано и с самими событиями, и с ощущением противоречивости основ бытия и абсурда, с бессмысленностью метафизических усилий человека. Но во всех случаях Смысл противопоставлен Бессмыслице. Наконец, его гуманизм не отделяет человека от Истории, он стремится
стать всеобщим достоянием, побуждает к свершениям.
Опыт мятежа (иначе говоря, самой жизни) противостоит тому, что все экзистенциалисты считают Абсурдом. “Мы уже подошли к этому пределу, на краю мрака мы неизбежно угадываем свет, и если мы будем за него бороться, то мы обретем его. По ту сторону отрицания, среди руин, все мы готовим возрождение, но не многие это осознают”.
Использованная литература:
1. Краткая философская энциклопедия. “Прогресс”, 1994
2. Панорама современных идей. Chalidze publications, 1982
3. К.Ясперс “Смысл истории”, “Республика”, 1992
4. А.Камю “Избранное”, “Правда”, 1990
5. Ж.-П. Сартр “Тошнота” // В журнале “Иностранная литература”