–PAGE_BREAK–
2.1. Штрихи к японскому портрету
Жестокая и коварная японская природа, данная человеку как бы назло, наложила неизгладимый отпечаток на черты характера населения. В Японии шесть седьмых территории не может быть использовано в хозяйственных целях. В стране ежегодно происходит в среднем около четырех тысяч землетрясений, а безжалостные тайфуны, цунами и наводнения постоянно производят опустошительные разрушения. Все это способствует выработке у японцев мужества, самообладания, терпения и других национальных качеств.
Япония долгие годы проводила политику самоизоляции, что, наряду с ее островным положением, привело к формированию однородного этноса, по-своему интересного и довольно самобытного.
В условиях Японии одинокий человек обречен. Он не в состоянии бороться с суровой природой, победить которую можно только сообща. Лишь земледельческие общины в силах выполнять огромный объем работы по сооружению и поддержанию в порядке дамб, каналов, оросительной системы и т. д.
Японская деревенская община представляет собой микромодель всего общества. Она замкнута, обособленна, подозрительно и даже враждебно настроена к чужакам. В ней вырабатывается и постоянно воспроизводится общинное сознание, феодальный образ мышления. Японец всегда видит себя в семье, рядом с соседями, в общине в целом. Он не представляет своей жизни без нее. Самое большое наказание для него — оказаться в чужом мире вне родной и знакомой обстановки.
Авторитет общины огромен: она не допускает праздности, нивелирует возвысившуюся индивидуальность до среднего уровня, делит на всех членов и общие трудности и потери, и общие радости, удачи и везение. Именно с общинным сознанием связана японская традиция называть сначала фамилию, а затем имя. Японец прежде указывает свою семью и лишь после нее себя — ее члена.
Общинный дух чрезвычайно стоек. Он поддерживается многочисленными местными праздниками. Каждый год в июле и в декабре японцы стремятся попасть туда, где они родились. Подготовка к праздникам и пышные торжества объединяют и сплачивают людей, дают заряд на следующие полгода.
Высокий уровень научно-технического прогресса почти не сказывается на общинном сознании и на жизни японской деревни. Как и столетия назад, японцы живут в домах без печек с земляными полами и тростниковыми крышами, работая от зари до зари на рисовых полях.
Японцы отличаются трудолюбием, дисциплинированностью, стремлением к согласованным действиям в группе. Удивительно, но японский язык не содержит слова “трудолюбие”. Само собой подразумевается, что невозможно работать иначе, как с максимальной самоотдачей. В то же время необходимо безоговорочно подчиняться тому, кто занимает более высокое служебное положение.
Японец не представляет свою жизнь без коллектива. Каждый житель Японских островов состоит членом множества различных обществ, имеющих свою униформу, заповеди, знамена, гимн и другую символику. Для представителя любой нации подобные “мелочи” имеют лишь второстепенное значение, но только не для японцев. Для них “мелочей” вообще не существует.- Они привыкли ко всему подходить тщательно, основательно вникая в детали. Бригадир, начальник участка, командир роты и т. п., ставя подчиненным задачу, обязательно взойдет на специальное возвышение — небольшой помост. При этом не имеет значения, где он находится — на предприятии или в полевых условиях. Главное — он выше остальных по положению и поэтому должен непременно возвышаться над ними даже зрительно.
Отличительной чертой японского национального характера является сильно развитое эстетическое чувство. Многие народы отличаются такой же любовью к прекрасному, как японцы. Однако японский эстетический идеал коренным образом отличается от европейского. Ни в одной стране мира не существует традиций проведения массовых организованных празднеств, связанных с любованием природой. Праздник любования цветами, называемый “ханами”, вероятно, самый популярный. Он зародился еще в VIIвеке. В Японии наиболее любимы нежно-белые цветки дикой вишни сакуры и цветы белой хризантемы кику — символа императорской короны. Ранней весной, во время цветения сакуры, в токийском парке Синдзюку устраиваются официальные церемонии коллективного любования ее бутонами. Японцы в этот день пьют саке и сочиняют вака — короткие стихотворения. Эти два действия — основные составляющие праздника, любимого во всех уголках Японии.
Сакура традиционно считается любимым цветком военных. В глубокой древности появились поговорки, подчеркивающие особую роль, которую отводили ей самураи. “Сакура — первый среди цветков, самурай — первый среди людей”, “Если кто-то спросит о духе японцев, укажи на цветки сакуры, сверкающие на солнце”. Самураи считали, что смерть в бою так же прекрасна, как короткая жизнь цветков сакуры.
Цукими, праздник любования луной, проводится в сентябре — октябре. Праздник любования снегом юкими прославляет красоту обыденной жизни.
Японцы оценивают мир с позиций дзенской эстетики, основу которой составляют категории ваби и саби. Ваби означает отказ от роскоши, жизнь в простоте и бедности. Саби — это “прелесть обыденного”. Не поиски идеала прекрасного, правильных пропорций, как на Западе, а достижение естественности во всем, максимально полное единение с природой — вот что является главным для представителей этой самобытной нации.
Японцы любят поэзию, песни, театр и другие искусства. Поражает их чайная церемония тяно-ю и искусство аранжировки цветов икебана.
Однако не стоит идеализировать национальную психологию японцев. Напоенные и одурманенные ядом национализма и шовинизма жители японских островов, как показывает история, способны взрастить некоторые свои отнюдь не лучшие черты.
“Нашему народу присуща нелогичность в поступках, — с горечью утверждали Футида М. и Окумия М. — Японец нередко действует под влиянием порыва, случайности… Мы с неохотой расстаемся с предрассудками, вяло реагируем даже на очевидные улучшения, если они содержат элемент новизны. Наша нерешительность порождает высокомерие, переходящее в презрение к другим народам.
Не будучи смелыми и независимыми, мы предпочитаем полагаться на других и раболепно слушаться старших начальников. Не умея трезво оценить действительность, мы часто принимаем желаемое за действительное, действуем без необходимых планов и расчетов…
Все это — отрицательные черты японского национального характера”.
Понятно, что такая критическая оценка некоторых качеств своих соотечественников в какой-то мере справедлива. В. Цветов утверждает, что если в 1953 году 20 процентов японцев считали себя существами более высокого порядка, чем американцы и европейцы, то в 1968 году — уже 48 процентов. Другими словами, тезис о “высокомерии, переходящем в презрение к другим народам”, действительно подтверждается. И это несмотря на уроки страшной войны! Однако любые оценки всегда субъективны, поэтому неправильно, на наш взгляд, вешать ярлыки на целый народ. Однако не замечать отрицательные черты его психологии тоже нельзя.
Общинное самосознание и феодальный образ мышления ярко проявляются в приверженности японцев к традициям и мифологии. И то, и другое занимает чрезвычайно важное место в их жизни. Именно этим можно объяснить тот благоговейный трепет, с которым каждый японец относился до и во время войны на Тихом океане к микадо — потомку богов.
Несмотря на привязанность к группе и коллективу, японец в сущности чувствует себя одиноко. Он строго соблюдает иерархию и в семье, и в обществе; скромен, стеснителен, стыдлив. Он предпочитает не жаловаться на свои беды. При этом мощное чувство стыда и чувство благодарности и долга (по-японски “гири”) во многом определяет его линию поведения и образ жизни.
Буддизм привнес в японскую национальную психологию учтивость, простоту, покорность и смирение, равнодушие к вещам.
Невозможно составить подробную, правильную и полную характеристику японской жизни и национальной психологии — настолько она сложна и многолика. Мы указали лишь на те черты японского характера, которые помогут лучше понять мотивы поведения японских солдат во время войны на Тихом океане, разобраться в феномене массовых самоубийственных акций, безропотно, а порой и с воодушевлением осуществлявшихся на всем протяжении военных действий.
2.2. Корни Бусидо
Невозможно понять японцев, не постигнув суть синтоизма. Синто переводится с китайского как “священный путь”. По-японски это звучит “ками-но-мити” -”путь богов”. Впервые слово “синто” было употреблено в 720 году в императорской хронике “Нихонги”. Синто, система традиционных японских верований, — не просто религия, а образ жизни, основа японской национальной психологии. Будучи по своей сути общинной религией, она демонстрирует уникальную живучесть, несмотря на то, что подобный тип верований свойственен лишь примитивным племенам, живущим при родовом строе.
Древняя религия Японии основывается на поклонении человекоподобным божествам и духам, называемым “ками”. Считается, что мир населен миллионами ками. Горы, ветер, деревья, камни, предки, герои, духи и т. д. -все это ками, число которых огромно и точно не известно. После смерти японец присоединяется к сонму ками. Термин “ками” означает также “сила”, “мощь”, которая, согласно синто, таится в различных природных явлениях, в определенных местах, в неординарных людях.
Согласно ситоистскому мифу, и Японские острова, и страна Ямато в юго-западной и центральной Японии, и весь японский народ имеют божественное происхождение — были рождены богами (все остальные народы образовались из последа, вышедшего при родах). Боги-ками породили только японцев и поэтому связаны лишь с японской нацией.
Величайшей среди многочисленных. синтоистских божеств считается Аматэрасу оомиками (“Великая богиня, освещающая небо”). От нее исходит родословная японских императоров. Правнук Аматэрасу Дзимму в 660 году до н. э. стал первым правителем объединенной Японии.
Таким образом, синтоизм проповедует, что тенно, или микадо (император), является потомком духов неба, а каждый японец — потомком ками — духов второго разряда. Поэтому для японцев император — не только глава государства и владыка подданных. Он — представитель неба на земле и, благодаря своему божественному происхождению, находится в родстве со всем народом, выступает как глава нации-семьи и как главный жрец синтоизма. Вот почему святой обязанностью каждого японца считалось быть преданным прежде всего императору, то есть личности, и лишь затем — своей стране.
Одно из главных мест в синтоизме занимает культ предков. Вероятно, ни одна нация в мире не уделяет ушедшим в мир иной столько внимания, как японцы, которые ухаживают за могилами даже Xвека. Средний японец, как правило, знает своих предков до девятого колена. Согласно синтоизму, люди после смерти оказываются в прошлом, где становятся духами-предками. Они при этом сохраняют свои качества. Кто не был при жизни добропорядочным — превращается в злого духа, хороший человек становится добрым духом. Но потомки обязаны поклоняться всем им. Духи-предки священны для живущих, так как превратились в ками, которые внимательно следят за миром людей, покровительствуя и защищая живущих и Японию. Вот почему, считали японцы, их страну нельзя победить, и завоеватели никогда не осквернят “священную землю Ямато”.
В то же время ками не находятся в потустороннем мире, они обитают с людьми. Человек должен стремиться слиться с божествами в своей жизни.
Природа и мир саморазвиваются и не зависят от какого-то высшего разума. Мир не разделяется на живой и неживой, человеческий и природный, земной и загробный. Он — единое целое. Загробный мир является отражением земного. Это вовсе не мрачный мир тьмы. Смерть, согласно синтоизму, — естественный переход из одного состояния в другое.
По всей Японии разбросаны многочисленные синтоистские святилища. В них японцы поклоняются своим местным ками. Синтоистский храм состоит из двух частей: внутренней для хранения символа ками и наружной, где молятся. В нем нет предметов поклонения и отсутствуют какие-либо украшения. Висит лишь зеркало — символ чистого сердца, отражающего в себе образ божества.
Кроме того, в каждом традиционном японском жилище обязательно есть синтоистский алтарь камидана, соседствующий с буддийским алтарем.
После реставрации власти императоров в 1867 году государство в эпоху Мэйдзи взяло синтоизм на вооружение, но не как религию, а в качестве национальной системы этики {синто кокутай). Синтоизм превратился в официальную государственную идеологию. Были возрождены древние мифы о сотворении мира, богине Ама-тэрасу, императоре Дзимму. Официальная пропаганда умело использовала их как символы японского национализма. Крайне реакционные и агрессивные силы Японии взяли на вооружение некоторые стороны синтоизма, превратив эту религию в идеологическую основу японского империализма.
В VIвеке в Японию начал проникать буддизм. Уход от земных проблем, приемы и методы сохранения душевного покоя — эти и другие его характерные черты получили в Стране восходящего солнца дальнейшее распространение. Скоро в Японии стали признанными две религии, причем буддизм не стремился подавить синтоизм, а осваивал те области духовной жизни, которые оставались свободными от влияния последнего. К Xвеку японцы умело разграничили две системы верований применительно к своей жизни: обряды рождения, например, проводили согласно синтоистским ритуалам, а обряды похорон — по буддийским. Буддизм проповедовал телесную чистоту, призывал делать все тщательно, с душой. Он признавал смерть как распад плоти, детально разработал мысль о соответствующем посмертном воздаянии за прожитое. Жизнь непрочна и непостоянна, учил буддизм. Он сравнивал ее с росой, высыхающей под первыми лучами солнца. Жизнь должна рассматриваться в единстве со смертью, от которой она не очень существенно отличается. Жизнь и смерть легко меняются местами, переходя друг в друга. Соответственно и человек как носитель жизни живет, умирает, меняет свои формы. А если так, то не имеет смысла размышлять о том, что лучше — жизнь или смерть.
В течение многих столетий буддизм и в некоторой степени даосизм оказывали существенное влияние на культуру и духовную жизнь японского общества, в котором в XIIвеке зародился, а в XIV—XVвеках достиг своего расцвета дзен-буддизм — японский вариант буддизма.
Дзен-буддизм — это не только религия, но и философия, и социально-психологическая доктрина. Дзен превратился в главную религию самураев, которые нашли в используемой им медитации способ полного раскрытия своих внутренних возможностей.
Дзен-буддизм — миролюбивая религия, и удивительно то, что она покорила сердца самураев. Все дело в том, что дзен никогда не был религией разума, религией мысли. Он выполнял одну, но важную для самураев функцию — побуждал их к действию, помогал мобилизовать волю. По существу дзен является психотехникой, которая концентрирует внутреннюю энергию человека без учета ее направленности. Дзен не интересует, что делает человек, для него важно, как он делает. Он не рассматривает вопрос о бессмертии души, нравственном поведении человека. Однако несмотря на свою однобокость, дзэн давал самураю больше, чем любое другое вероучение.
В период Токугава широкое распространение в Японии получила религиозно-философская система конфуцианства. Один из основных ее принципов — сыновней почтительности — отвечал духу средневекового общества. Безоговорочное подчинение отцу соблюдалось не только в каждой семье, но и распространялось на всю государственную иерархию.
Другой принцип — покорность и безоговорочное следование авторитету — также импонировал японскому обществу и незыблемо соблюдался.
Как морально-этическая система, регулирующая поведение человека, конфуцианство учило, что высшим законом деятельности должно быть безусловное выполнение долга.
Таким образом, синтоизм, буддизм и конфуцианство явились тем основанием, на котором сформировался весь комплекс морально-этических норм, составивших самурайский кодекс бусидо.
2.3. Бусидо — дух Японии
Неписаный моральный кодекс самураев, их идеалы и стремления обозначаются термином «бусидо» (буквально “путь воина”). В древней Японии словом “буси” (или “букэ”) называли человека меча или учености, а также в целом сословие воинов. В Xвеке появился другой термин — “самурай”, которым обозначали профессиональных солдат невысокого звания. К XVIIвеку самураем уже называли всех, кто носил два меча.
Суровая жизнь буси была полностью подчинена воле вышестоящих сюзеренов. Буси должен был уметь хорошо стрелять из лука, скакать на лошади, искусно сражаться на мечах. Ценились прямота и твердость буси, его честь, преданность, бесстрашие и скромность.
Именно эти качества стали затем культивировать самураи, превратив их в свои традиционные ценности.
В 1615 году страна объединилась под властью самурайского клана Токугава. Японское общество длительное время оставалось сословно-замкнутым. Над крестьянами, ремесленниками и самым низшим сословием — торговцами — безраздельно господствовали самураи, иерархия которых насчитывала 31 ступень в зависимости от значимости и богатства.
Они распространили собственные ценности на всю нацию. Идеал бусидо в XVIIвеке достиг своего расцвета. Его корни берут начало в догматических положениях конфуцианства и в двух основных религиях Японии — синтоизме и буддизме. Конфуцианство обеспечило морально-этическое обоснование бусидо, буддизм придал равнодушие к смерти, синтоизм выделил японцев как нацию.
Кодекс бусидо идеализировал исключительность самурайства. Не будучи по большому счету этической системой, он не устанавливал каких-либо стандартов и норм поведения, безразлично относился к верованиям и ценностям.
В то же время он требовал от самурая безусловного выполнения нескольких важнейших положений. Самурай, например, должен был демонстрировать беспредельную преданность своему сюзерену, вплоть до готовности следовать за ним в могилу. В этом представители военного сословия видели свой долг, неразрывно связанный с понятием чести и мужества.
Уже три столетия японское юношество воспитывается в рыцарских чувствах на примере сорока семи ронинов(1). История эта такова.
В конце XVIIIвека жил даймё(2) Такумино ками Асано. Однажды он не вынес оскорблений высокопоставленного чиновника Кодзукэ-но сукэ Кира и попытался убить его, обнажив меч во дворе сегуна. По японским законам это являлось тягчайшим преступлением, и Такуми-но ками приговорили совершить самоубийство, его имущество конфисковали, род разорили, а его самураи превратились в ронинов.
Сорок семь верных вассалов, сознавая, что они не должны жить под одним небом с врагом своего господина, заключили договор, стремясь отомстить за смерть Такуми-но ками. Долгое время они старались усыпить бдительность обидчика, и наконец 14 декабря 1702 года им это удалось. Они ворвались в его дом, захватили Кодзукэ-но сукэ, однако обращались с ним с величайшей почтительностью, настойчиво убеждая совершить сеппуку. Видя, что все их уговоры напрасны, они отрубили ему голову и отнесли ее на могилу своего господина. Их хвалили за мужество и верность. Но верховное судилище за дерзкий поступок приговорило ронинов совершить сеппуку. Ронины встретили смерть мужественно и были похоронены рядом с могилой своего хозяина. Молва об их подвиге распространилась по всей стране, и массы народа до сих пор стекаются поклониться могилам верных вассалов.
Нет в Японии человека, который не знал бы этой истории. Она ярко иллюстрирует принципы вассальной верности, кровной мести и чести, которыми руководствуются самураи.
Но значение истории о сорока семи ронинах этим не исчерпывается. Ее влияние на японцев безмерно: “Она помогает нам понять другую сторону нашей жизни: как далеко в прошлом все еще живут японцы, и почему во время войны они будут вести себя подобно людям предыдущих столетий. Я не сомневаюсь, что многие солдаты помнят те старые средневековые образы, пикируют ли они в облаках или идут ко дну”, — с уверенностью характеризовал своих соотечественников в годы войны внимательный наблюдатель.
По Конфуцию, не сделать то, в чем состоит твой долг, есть отсутствие мужества.
Японская пословица сравнивает бесчестие с порезом на дереве: со временем оно делается все больше и больше.
Характерное для японцев обостренное чувство стыда и чести у самураев было возведено чуть ли не в абсолют. При этом считалось, что сословная честь — это не дар небес, ее необходимо воспитывать, неустанно выполняя свой долг. В японской литературе сложился устойчивый образ типичного самурая — вспыльчивого, надменного и задиристого.
Едкая редька.
И суровый, мужской
Разговор с самураем(3),
такое впечатление от общения с представителями этой касты оставалось, вероятно, не только у Басе.
К XIVвеку самураи стали ценить смерть от собственной руки значительно выше, чем смерть в бою. В самоубийстве увидели проявление высшего героизма, силы духа и самообладания.
Выработался особый акт лишения себя жизни через вспарывание живота, называемый “сеппуку” (хара-кири). По японским поверьям, живот считался местопребыванием души и чувств. Сеппуку расценивали не как презрение к смерти, а как презрение к жизни. Это не было лишь простым самоубийством, но актом исправления ошибок, заглаживания своих преступлений, демонстрации верности сюзерену, доказательства высоких моральных устоев, апелляции к общественному мнению. Не проявление фанатизма или отчаяния, а сознательный акт — свидетельство героизма и высшей чести — вот что такое сеппуку.
Решиться совершить утонченное самоубийство (японцы считали его почетным) мог человек хладнокровный и мужественный, почему оно и было привилегией лишь самураев.
Священник и воин XVIIIвека Ямамото Цунэтомо (1659-1719) в знаменитой книге “Хагакурэ” (“Спрятанное в листве”) так охарактеризовал смысл жизни самурая: “Путь самурая — это смерть… В случае необходимости выбора между смертью и жизнью незамедлительно выбирай смерть. В этом нет ничего сложного. Просто соберись с духом и действуй. Тот, кто выбрал жизнь, не исполнив свой долг, должен считаться трусом и плохим работником…
Чтобы быть хорошим самураем, необходимо готовить себя к смерти утром и вечером, днем и ночью…”
Кодекс бусидо учил, что если самурай решил кого-то убить, то сделать это он обязан не откладывая, ибо боевые искусства не подвластны сомнениям.
Самурай с мечом за поясом всегда готов наступать. Тогда его разум будет сосредоточен на смерти, готовность к которой — главное качество воина.
У самурая желание смерти должно быть полным. Он не имел права бояться ее, мечтать, что будет жить вечно. Все помыслы воина, согласно бусидо, должны быть направлены на то, чтобы броситься в гущу врагов и умереть с улыбкой. Решимость уйти из жизни не появлялась сама собой. Она укреплялась в процессе тщательного обдумывания, когда смерть становилась смыслом жизни, а добровольный выбор ее — самым величественным поступком человека.
И синтоизм, и буддизм во многом способствовали и способствуют тому, что в японском обществе уход из жизни по собственной инициативе не осуждается. Более того, традиция самоубийства возведена здесь в ранг социальной ценности.
Европейскому уму трудно понять эту особенность японского отношения к жизни. Христианство, например, резко негативно относится к самоубийству как к явлению, попирающему естественный закон и направленному против божественного порядка. Правда, православная церковь канонизировала двух самоубийц, Пелагею и Домну. Но она сделала это, отдавая долг их чистоте и святости, качествам, которые обе мученицы ценили выше бесчестья.
У язычников, как известно, самоубийство даже восхвалялось как героизм. Точно так же и у японцев самоубийство не только не осуждается, но даже в какой-то степени одобряется. Не удивительно поэтому, что самурайский обряд сеппуку считается верхом героизма(4).
Согласно синтоизму, не существует коренного различия между богом и человеком. А раз так, то человек может достигнуть сущности бога своими усилиями и самопожертвованием. Вполне естественно, что с точки зрения бусидо самопожертвование означает лишение себя жизни на поле брани. Таким образом, битва превратилась в средство не только приблизиться к божеству, но и самому стать богом. Без сомнения, в ранний период истории Японии подобная вера носила буквальный смысл. Через несколько веков она стала общепринятой и широко распространенной: японцы искренне верили в то, что не существует предела силе духа, если специально готовиться к смерти и в итоге пожертвовать собой, В каждом человеке содержатся скрытые источники силы, которые только он сам может высвободить.
В глубокой древности самураи усвоили искусство киаи — мистической силы, которая лежала в основе любого военного успеха. Слово происходит от слияния существительного “ки” — “дух”, “воля”, и “аи” сокращения глагола “авасу”, означающего “объединять”. Таким образом, киаи — это движущая сила, которая побуждает людей к действию, это сила, которая вселяет в них решительность преодолеть препятствия или победить врагов.
Для того, чтобы привлечь киаи, самураи использовали соответствующие выражения, например:
“У меня нет родителей. Я делаю небеса и землю моими родителями.
У меня нет божественной силы. Я делаю честность моей божественной силой.
У меня нет волшебной силы. Я делаю мои личные качества моей волшебной силой.
У меня нет тела. Я делаю стоицизм моим телом.
У меня нет ничего сверхъестественного. Я делаю справедливые законы сверхъестественными.
У меня нет друзей. Я делаю мой ум моим другом.
У меня нет замка. Я делаю непоколебимый дух моим замком».
Подобные заклинания обладали для говорящего большим психологическим эффектом. Они помогали ему сконцентрироваться, приготовиться к испытанию, и в этом смысле “дух” действительно в какой-то степени господствовал над “материей”.
Искусство киаи, или самовнушения (как бы мы сейчас его назвали), оказывало большое влияние на самураев. Вера в то, что нет предела человеческим возможностям, и в то, что если кто-то успешно развивает свое “хара” (мужество, силу духа), то он может обрести нечеловеческую силу, — сказывалась на интенсивности и тяжести тренировок в японской армии, совершенно не известных в вооруженных силах других стран. Японские подразделения совершали марш-броски с полной выкладкой протяженностью 50 миль, после чего должны были три раза пробежать вокруг спортивного поля. Подобные испытания японский солдат выполнял беспрекословно. Европейцы употребляют выражение “предел человеческих возможностей”. Для самураев и солдат японской армии времен Второй мировой войны подобная фраза бессмысленна, так как они полагали, что каждый может собрать силу воли и достичь невозможного. С этой точки зрения самурай никогда не отказывался от приказа по причине невозможности его выполнения. Он должен был атаковать, даже если не хватало сил и вооружения.
Иногда европейцы рассматривают бусидо как восточную форму рыцарства. Применительно к военной стороне жизни это в какой-то мере справедливо, но не более того. Рыцарство подразумевает благородное отношение воина не только с представителями своего сословия, но и корректное поведение по отношению к врагам, гражданским лицам, женщинам и детям. Бусидо рассматривает лишь взаимоотношения между самураями в сражении. Самурай не может иметь никаких дел с врагом, так как один из них погибнет в битве, а другой победит. Бусидо никак не защищал женщин и детей. Женщины в доме самурая были в полной от него зависимости. Если дочерям самурая было необходимо стать проститутками, чтобы уплатить его долги, то кодекс бусидо предписывал им сделать это без колебаний.
Не следует, однако, оценивать самураев как людей в чем-то ущербных, озабоченных лишь собственным “я” и сохранением воинской чести. Как раз наоборот: самурай, согласно кодексу бусидо, рассматривался как “человек без собственного “я”. Нравственные идеалы и устремления японского военного сословия высоко почитались в обществе. Самураи, в свою очередь, хорошо осознавали значимость своего положения и ответственность своей роли представителей высшей касты.
Храбрость, мужество, самообладание, благородство, обязанность выполнять свой долг, милосердие, сострадание — все эти добродетели, согласно кодексу бусидо, непременно требовались от самурая.
С падением феодализма у самураев отобрали поместья. Ореол их славы и былого величия померк. Ушли в прошлое и высокие нравственные требования самураев.
К 1941 году каста самураев была официально отменена уже 74 года. Однако дух бусидо по-прежнему сохранялся в военной среде. Тот факт, что кодекс бусидо не был официально внедрен в армию, не делает его менее важным, так как он существовал как идеал, как вера, как кредо. Бусидо доказал свою способность поднять японцев на самые ошеломляющие дела во имя «священной земли Ямато».
продолжение
–PAGE_BREAK–
Глава
III
. Мифология и ритуалы
3.1. Мифология и ритуалы
Главными священными книгами синто считаются “Кодзики” и “Нихонги”. Эти книги не являются религиозными, они представляют собой летописно-мифологические своды. В них впервые были собраны и записаны сохранившиеся устные японские сказания и легенды. Именно они лежат в основе ритуала синто. “Кодзики” и “Нихонги” с небольшими различиями передают одни и те же мифологические события. Хроники царствования древних императоров представлены в книгах как продолжение мифов. На смену поколению божеств приходят поколения императоров. Возникновение мира и деяние богов происходит в так называемую “эру богов” которая, никак не определена во времени. В “Кодзики” повествование охватывает период с момента возникновения мира до 628 г.н.э., в “Нихонги” – до 700 г.н.э. Записи мифов появились в начале VIIIв., т.е два столетия спустя после знакомства с континентальной культурой. Поэтому вполне закономерно, что помимо местных верований в них присутствуют также различные заимствования из китайской мифологии и философии. Более того, мифы обрабатывались в духе китайских исторических хроник того времени.
Большинство сказаний собранных в “Кодзики” и “Нихонги”, представляют собой истории борьбы того или иного персонажа за установление власти над какой либо территорией. Эти легенды отражают борьбу между группами племён древней Японии. Среди подобных повествований выделяется миф о походе потомка Ниниги Эварэхико с острова Кюсю на центральный остров Хонсю, чтобы подчинить непокорённые центральные области Ямато. Этот миф дал начало официальному празднику основания империи. Он называется Кигенсэцу и отмечается в Японии 11 февраля. Начало правления Дзимму является первым датированным событием в “Кодзики” и “Нихонги” и знаменует собой переход от “эры богов” к истории царствования земных императоров, но учёные полагают, что легендарный поход мог состояться не ранее III— начала IVв.н.э. Однако все последующие императоры, о которых повествуют летописно-мифологические своды, продолжали родословную линию, восходящую непосредственно к богине Аматерасу.
В “Кодзики и Нихонги” отражён способ восприятия мира, характерный для язычества и в то же время имеющий ряд особенностей. Созидание мира в японской мифологии происходит самопроизвольно, без воздействия какой-либо внешней силы. Отсутствует отдельный миф о сотворении человека, подразумевается, что люди являются прямыми потомками богов. Нет непреодолимых преград между тремя основными мифологическими мирами — Равниной Неба, Страной Тростников Зарослей и Страной Мрака; все они мыслятся и реально существующие и сообщаются между собой. Мифы пронизаны чувством гармонии человека и его естественного окружения- нет ни одного описания его борьбы с силами природы.
Человек рассматривается в синто как часть природы, которая является для него материнским лоном, дарящим разнообразные блага. Жизнью и всем с нею связанным необходимо дорожить. Хотя смерть и воспринимается как неизбежное звено в цепи жизни, созидающие силы в японской мифологии всегда берут верх над разрушающими. Многие учёные сходятся во мнение, что именно такое жизнеутверждающее мировосприятие, присущее древним японцам, оказало влияние на характер буддизма в этой стране. Большинство японских буддийских школ в отличие от индийских и китайских ориентируют человека на поиски спасения именно в его земной жизни.
Ритуалы составляют основу синто. Под ритуалом принято понимать систему символических действий, производимых во время отправления религиозной церемонии. Смысл синтоистских ритуалов заключается в восстановлении и укреплении связи между человеком и душой божества. С самого начала существования синто как единой религии каждое произносимое слово, каждый жест во время ритуальных действий были строго определены для большинства храмов. Со времён «Энгисики» — свода обрядов, составленного в начале Xв., — в ритуале не произошло существенных изменений. Несмотря на некоторые различия в обрядах между отдельными храмами и многообразие почитаемых в них ками, существуют общие принципы синтоистского ритуала. Обычно культовая служба происходит так: дух ками вызывается в начале церемонии и приглашается послушать восхваления, возносимые ему участниками, а также их просьбы. Затем ему подносится пища, и он прославляется вновь. После этого его отпускают обратно туда, где он постоянно обитает. Местом, на которое «приземляется» душа ками для общения с верующими, могут быть химороги — священный столб или ивасака — священный камень. Считается, что вне церемонии ками обитает в синтай.
Культовые службы могут быть разделены в соответствии с их целями. К ним могут относиться просьба, благодарение, поминовение, заклинание и прорицание. Часто одна церемония может преследовать сразу несколько названных целей.1
Ритуал синто обычно состоит из очищения — сайкой; жертвоприношения — синсэн, молитвы – норито, возлияния — наораи. Очищение — неотъемлемая часть любого синтоистского ритуала. Этот обряд связан с понятиями чистого и нечистого, которые имеют в Японии огромное значение. Благо, добро в японском традиционном сознании всегда ассоциировались с ясностью и чистотой, в то время как под злом подразумевалось нечто грязное, оскверняющее добро. Человек, тем или иным способом подвергшийся загрязнению, должен был воздерживаться от общения с другими людьми, и тем более с божеством. В «Энгисики» описываются различные типы грязного — кэгарэ. К ним относятся вещи, считающиеся грязными с санитарной точки зрения — застойная вода, мусор, гниющие продукты; всё связанное с болезнью, кровью и смертью; поступки, нарушающие жизнь общества. Ритуал очищения призван подготовить человека к непосредственному общению с божеством. В синто существуют три основных способа очищения. Первый из них — мисоги — означает омовение. К такому очищению прибегал бог Идзанаги, последовавший за своей сестрой и супругой Идзанами в Страну Мрака. По возвращении в земной мир он совершил омовение в реке. Согласно легенде, в процессе очищения различных частей тела Идзанаги рождались божества Солнца, Луны и Бури. Таким образом, появление важнейших частей космоса рассматривалось как результат очищения.2
Наиболее распространённая форма мисоги — это ритуальное омовение водой рук и рта. Для этого перед входом в святилище имеется большой каменный бассейн с ковшиками. Наиболее истовые верующие совершают омовение, называемое мидзугори, стоя под водопадом или выливая на себя ведро холодной воды.
Большое значение в синтоистском очистительном ритуале придаётся воздержанию — ими, которое предшествует мисоги и дополняет его.
1 . Маркарьян С.Б. Молодякова Э.М. Праздники в Японии: обычаи, обряды. М .-1990.- с. .17
2 .. Сондерс Э.Д. Японская мифология.- мифы древнего мира., М. 1997.- с..416
Воздержание распространяется на душу, тело, слова и действия. Перед участием в культовой церемонии запрещается, например, посещать кладбища или дома, где находится покойник, ухаживать за больными, принимать некоторые виды пищи, играть на музыкальных инструментах, участвовать в судебных процессах, предписывается не болеть, стараться не причинять себе ранений, не дотрагиваться до предметов, которые считаются не чистыми, по возможности даже не видеть их. Эти запреты соблюдают как священнослужители, так и верующие. Раньше перед наиболее важными церемониями периоды воздержания могли продолжаться около месяца, теперь они сокращены до одного — трёх дней. Известно, что в древние времена священнослужители перед отправлением культа натягивали вокруг своего жилья соломенную верёвку, чтобы предотвратить возможность соприкосновения с нечистыми вещами и людьми. Ещё один способ очищения называется охараи и обычно проводится священнослужителем, который обмахивает то, что подлежит очищению, слева направо ритуальным предметом хараигуси, разгоняя таким образом злых духов. Хараигуси представляет собой палочку из священного дерева или просто ветку с закреплёнными на ней полосками белой бумаги или ткани. Обычно ритуал охараисовершается в храмах. Может он применяться и вне храмов для очищения каких-либо мест или предметов. Например, перед закладкой новых зданий священнослужитель тщательно обмахивает приготовленную для строительства площадку. Кроме обмахивания предназначенные для очищения места или предметы иногда обрызгивают водой или посыпают солью.
Другой важнейший обряд синтоистского ритуала — жертвоприношение — также отражён в мифах «Кодзики» и «Нихонги». Достаточно вспомнить легенду о Сусаноо, который, обидев Аматэрасу, приносит искупительные жертвы в виде тысячи столов с яствами. Подношение божествам пищи является неотъемлемой частью каждой церемонии или праздника. Жертвенная пища подразделяется на специально приготовленную, сырую и полученную от живых рыб и птиц (икра, яйца). Чаще всего подношениями являются сакэ, рисовые лепёшки, морская рыба, зелень, сладости, вода. Все продукты для синтоистского ритуала имеют специальные названия, которые в обыденной жизни не употребляются. Подношения раскладывают на столах, подвешивают, разбрасывают, закапывают в землю, пускают по воде. Каждый храм имеет свои традиции приготовления и подношения ритуальной пищи. Перед алтарём храма всегда стоит столбик — гохэй — с бумажными подвесками, символизирующими пожертвованные храму ткани. Император до сих пор жертвует настоящие ткани, как это было принято в древности, когда они являлись денежным эквивалентом. В ряде случаев в разных храмах практикуются необычные подношения. Так, в Праздник молитв о новом урожае,отмечаемый в феврале, в храмах Исэ и храмах, посвящённых богам риса, было принято жертвовать белого коня, белого кабана и белого петуха.1
Кульминационным моментом любой синтоистской церемонии является норито — речевой ритуал, исполняемый священнослужителем. Называть норито молитвами было бы не совсем точно, поскольку они состоят из обращения к божеству или к собравшимся; прославления божества; изложения мифологического сюжета, связанного с данной церемонией; просьбы, обращённой к божеству, и перечисления подносимых даров. Помимо этого древние норито содержали также ответные речи божества, возвещаемые устами духовного лица. Среди норито, записанных в «Энгисики», имеются так называемые «небесные» норито, выражающие наказы и повеления божеств. Такого рода норито зачитываются на официальных церемониях.
Завершающим ритуалом синтоистского культа является наораи —религиозное застолье. Подношения забираются из алтаря и затем их съедают и выпивают участники церемонии. Через жертвенную пищу люди как бы получают благословение божеств. В наораи выражается единение человека с божеством. Как правило, этот ритуал проводится в отдельном помещении. В настоящее время в большинстве случаев участники церемонии наораи ограничиваются тем, что выпивают немного сакэ. Однако во время проведения синтоистских фестивалей — мацури — часто устраиваются целые пиршества с обильными возлияниями, обращёнными к божествам.
Мацури— наиболее яркие и пышные из синтоистских церемоний. Они, как правило, продолжаются несколько дней и проводятся в каждом храме один-два раза в год. Смысл их проведения — периодическое обновление связи между жителями данной местности и божествами. Каждый храм имеет свои собственные дни мацури.
1.Маркарьян С.Б. Молодякова Э.М. Праздники в Японии: обычаи, обряды. М .-1990.- с… 22.
Практически каждый день в разных районах Японии проводится несколько таких фестивалей-праздников. Обычно мацурисвязаны с началом сельскохозяйственных работ и сбором урожая или с какой-либо памятной датой, касающейся божества данного храма. Одним из самых крупных и древних мацури является ниинамэсай – праздник нового урожая риса, отмечаемый 23 ноября. Во время этого праздника император подносит рис нового урожая божествам Неба и Земли, выражая этим свою благодарность, а затем вкушает этот рис вместе со своими предками-ками. В довоенной Японии этот праздник отмечался в каждом храме и каждой семье. В настоящее время он также отмечается во многих храмах и сопровождается священными трапезами. В год вступления нового императора на престол мацури называется дайдзёсай и требует проведения дополнительных обрядов.
После Второй мировой войны обязательные для всех храмов общегосударственные мацури были отменены.
Подготовка к проведению мацуричасто начинается за несколько месяцев. При этом приводится в порядок ритуальный инвентарь, распределяются роли основных участников. Перед фестивалями совершают ритуальное очищение и уборку храмов, а также украшают свежими ветками священного вечнозеленого дерева, лентами и флагами; соломенные верёвки — симэнава заменяются на новые. О начале праздника возвещают звуки барабана или колокола. Большое значение во время праздника имеет приготовление специальной пищи на “очистительном” огне с обязательным соблюдением множества правил.В день мацури к храму собираются священники и музыканты из других храмов. Перед началом церемоний каннуси производят очищение всех собравшихся. Затем приоткрываются алтарные двери. Перед алтарём под аккомпанемент обрядовой музыки выставляются подносы с ритуальной пищей. Затем читается норито.
Во многих храмах перед алтарём или на отдельной сцене исполняются священные танцы — кагура. Танцы, как и жертвоприношения, должны увеселять и умиротворять божества. Часто кагураперерастают в театрализованные представления. В конце церемонии на центральный поднос кладётся ветка японского растения сакаки и все присутствующие кланяются и хлопают в ладоши.
Наиболее впечатляющим моментом синтоистского праздника является шествие с паланкином — носилки, которые называются амикоси. В нём якобы само божество объезжает на плечах верующих окрестности храма. Омикосипредставляют собой миниатюрные модели храма. Они сделаны из картона, бумаги или других лёгких материалов, украшены золотом и увенчаны изображением птицы феникс. На них висят колокольчики и шёлковые шнуры, часто на паланкине устанавливаются маленькие тории. Внутри паланкина находится зеркало
или какой-нибудь другой символ божества. Считается, что на время процессии сюда переселяется дух божества из своего синтай, хранящегося в алтаре храма. Паланкин, укреплённый на массивных брусьях, обычно несёт группа юношей в набедренных повязках. За паланкином движется процессия верующих, многие из них одеты в старинные национальные костюмы. Часто за паланкином следуют повозки — даси. Они богато украшены парчой, цветами, мечами. На них могут быть установлены фигуры легендарных героев, макеты гор. На отдельных повозках едут музыканты.
Во время мацури устраиваются различные состязания. В каждой провинции страны существуют свои традиции. В программу мацури в разных храмах могут входить и факельные шествия, и военные парады средневековых самураев, и фейерверки, и символическая коллективная посадка риса.
Участниками синтоистских фестивалей могут быть люди всех возрастов. Японцы идут на значительные расходы, чтобы приобрести необходимый обрядовый инвентарь и сделать церемонию пышной и красочной. Как правило, ими руководят при этом не столько религиозные чувства, сколько приверженность бережно сохраняемым национальным традициям. Благодаря соблюдению синтоистских обрядов происходят познание собственной истории, приобщение к национальным ценностям, освоение традиционного народного творчества. Поэтому для Японии синто — не просто религия, а само ядро национальной культуры.
3.2. Религиозные идеи синтоизма
Согласно традиционному синтоизму, богов-ками в синтоизме бесчисленное множество — как мужского рода, так и женского. Они делятся по рангам, по возложенным на них функциям, по способностям и т. д. Есть, например, ками звезд, ветра, молнии, моря, гор, рек, лесов, пищи, плодородия, деревьев, гаваней, листьев, камней, вулканов, землетрясений. Все одухотворенные существа имеют силу потому, что в них присутствуют ками. Например, эта сила есть в кошках, собаках, лошадях и других тварях.
Больше всего силы имеет человек, так как он непосредственно произошел от ками. После смерти человек опять становится духом ками и поэтому обладает сверхъестественной силой. Мужчина имеет больше силы, чем женщина, у мужчин больше признается сила императора как прямого потомка богини солнца.
В отношении морали ками — нейтральны. Они являются духами, которые могут быть для человека и вредными, и полезными. В этой религии проблема человека на земле заключается в двух опасностях: во-первых, он может нарушить какое-то религиозное правило или табу, которых в синтоизме множество, и таким образом осквернить себя. За осквернение его должно постигнуть какое-то несчастье. Во-вторых, человек может не угодить духам предков, особенно если пренебрегает приношением пищи и вина в жертву умилостивления духов. Но самым главным преступлением считается нелояльное отношение к богам и императору страны. Оно влечет за собой самые серьезные последствия.
3.3. Принципы осквернения и очищения
Синтоизм не имеет своей системы этики или морального кодекса. (Японцы пользуются главным образом этикой конфуцианства, которую они восприняли через контакты с Китаем.) Все, что требует от людей синтоизм, — это жить мирно и естественно и не подвергаться осквернениям, избегая действий злых духов. Ибо именно они (а не нарушение моральных норм) оскверняют человека. Источник этого верования в синтоизме берет свое начало в японском мифе о сотворении, когда бог Идзанаги был осквернен злыми духами, произошедшими от гниения тела его жены.
Поэтому в синтоизме обряды очищения — как физические, так и символические — имеют важнейшее значение. К ним относится, например, такой обряд, как обливание водой, когда после похорон умершего члена семьи, все родственники заходят в воду и купаются вместе для очищения. Или другой обряд — изгнание нечисти, когда священник машет очистительной палочкой, чтобы очистить людей и предметы. Кроме того практикуются обряды воздержания, чтобы не допустить себя до осквернения.
До поражения Японии во второй мировой войне особенно важными считались две ежегодно проводившиеся церемонии очищения всей нации. Их совершал сам император во благо своего народа. Чтобы уберечь себя от осквернения злыми духами, согласно синтоизму, необходимо было также неукоснительно соблюдать две важнейшие добродетели — безоговорочное повиновение императору как божественной личности и служение японскому народу как самому близкому к богам.
Так как в понимании синтоистов осквернение людей приходит от злых духов, видимо, не случайно, что эта религия наряду с официальным храмовым синтоизмом содержит и черты примитивных культов, например, шаманизма. Главная функция шаманов-жрецов заключается в зрительных и звуковых галлюцинациях (видениях наяву или откровениях во сне) и обладании духами. Такие экстазные проявления, как обладание духом, могут быть либо спонтанными, либо достигнуты усилиями. Японские шаманы используют метод шугыё, включающий трудные физические упражнения для того, чтобы войти в состояние транса — во многом подобного тому, которого достигают американские дзэн-буддисты и последователи культа Хари Кришны постоянным повторением припевов в сопровождении приплясывания. Монотонные повторяющиесядвиже-ния, доведение себя до физического измождения, воздействие наркотиков и другие средства — все может быть использовано для вхождения в состояние транса. продолжение
–PAGE_BREAK–