«Социология толп»

МИНЕСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ УПРАВЛЕНИЯИнститут Социологии и Управления Персоналом Кафедра РекламаКУРСОВАЯ РАБОТАпо социологии на тему«Социология толп»Г. Лебона. Выполнила студентка дневной формы обучения ИСиУП по специальности реклама ( курс , 1 группа) __________________ Прохорова Е В. Руководитель работы _________________ Кондауров В.И.Москва 2002 Содержание: Введение. Причины появления интереса к изучению толп. Роль толп в жизни общества. Появление социологии толп Г. Лебона. Важность изучения феномена толп……………………………………………………с. 3 Основные положения социологии толп Г. Лебона………………………..с. 5 .1 Классификация толп Г. Лебона……………….…………….…….…….с. 6 .2 Характеристика толпы……….….………….……………….………..…с. 8 .3 Нравственность толпы……….….………….……………..….………..с. 10 .4 Идеи толпы……………….…….…………….……………….….……..с. 13 .5 Мнения и верования толпы…….……….….…………………….……..с. 15 .6 Методы влияния на толпу……….…………….…………..….………..с. 16 .7 Лидеры толпы (вожаки)…………….………….……………….….…..с. 19 Заключение. Социология толп в наши дни. Применение знаний о социологии толп в рекламной и других сферах деятельности……………………………………………….……………….с. 24 Приложение…………………………………………………………………с. 27 Список литературы………………………..………….……………………..с.29Введение Чтобы не говорили защитники народного смысла, толпа есть соединение хотя бы и хороших людей, но соприкасающихся только животными, гнусными сторонами и выражающая только слабости и жестокость человеческой природы. (Л.Н. Толстой)Проблема поведения человека в толпе и само свойство толпы издавна интересовали ученых, но подлинное начало изучению поведения толпы положила Великая Французская революция. Так в - века в связи с увеличением численности населения в городах (и роста самих городов), с большой плотностью их заселения, в результате промышленной революции и развития средств массовой коммуникации феномен толпы проявляется всё более отчетливо. Возрастает значение толпы в жизни всего общества (современная же жизнь все более определяется поведением толпы). Волна революций, имевших место во многих странах, привлекали всё большее внимание ученых, особенно социологов и психологов интересовала роль феномена толпы. Появилось большое количество научных трудов, объясняющих явление толпы. Были сформулированы гипотезы, которые в настоящее время уточняются и дополняются незначительными деталями, были описаны особенности поведения человека в толпе, составлен терминологический аппарат. Одним из первых серьезное внимание детальной и глубокой разработке феномена толпы уделил Г. Лебон. Его перу принадлежат «Психология народов и масс», «Психология толп» и «Психология социализма». За Лебоном последовала целая серия работ его современников. Почти в то же время Г. Тард публикует свои произведения «Личность и толпа», «Социальная логика», «Законы подражания». В России выходит статья Н.К. Михайловского «Герои и толпа». Также следует отметить научные работы В. Вундта, З. Фрейда, С. Сигеле, О. Кабанеса, А. Фуллье и русских мыслителей: Д. Н. Овсяннико-Куликовского, Н. И. Ковалевского, Г. Г. Шпета, В. И. Ульянова-Ленина и многих других. Почти одновременный выход в свет таких фундаментальных работ, впервые описавших социально-психологическое явление, ознаменовал собой признание появления на арене политических событий важной движущей силы – толпы. Так Г. Лебон предвещал наступление «эры масс». В настоящее время, как уже говорилось, многое определяется поведением толпы: прежде спокойные люди выходят митинговать, пикетируют государственные здания (учреждения), бастуют и выражают свои противоречивые эмоции в агрессивной форме; мирная молодежь устраивает погромы на стадионах и в общественных местах; происходят драки, порою приводящие к летальному исходу. Неизбежно существование этого явления и в  веке. Только детально изучив и поняв причины такого поведения людей в толпе и характеристику самой толпы, можно будет предотвратить её негативные последствия и направить энергию толпы в мирное русло. Так ещё Г. Лебон заявлял, что толпа может быть не только преступной, но и героичной. Задача же этой работы рассмотреть характеристику толпы с точки зрения Г. Лебона (заметим, что большинство его положений согласуется с современными представлениями о толпе) и, подчеркнув её основные свойства, вывести методы влияния на это явление. Ведь только, поняв и подробно изучив феномен толпы, можно будет правильно с ней обращаться: направлять в нужное направление, отклонять от неверного, внушать полезные идеи и по возможности изменять её настрой, а также предугадывать её действия. В теории толп Лебона можно увидеть многие ответы на вопросы о причинах поведения толпы и рекомендации по влиянию на неё. Особенное внимание следует уделить классификации толп Г. Лебоном, свойствам и характеристике толпы, её идеям, мнениям и верованиям, предводителям толпы и ещё некоторым моментам, позволяющим составить целостное представление о толпе. Понимание феномена толпы является залогом успеха во многих сферах деятельности, в особенности в рекламной. Знание о толпе помогает продвигать товары, формировать общественное мнение, влиять на предпочтения людей, устраивать массовые мероприятия и т.д. В рекламных обращениях используются основные приемы влияния на толпу. Поэтому и по многим другим причинам явление толпы требует более детального рассмотрения, а изучение истоков её изучения является необходимым для лучшего понимания существующих в настоящее время теорий толпы.Социология толп Г. Лебона.В работах Лебона нашли свое выражение главные вопросы, связан­ные с мощным движением масс, которое он наблюдал в период рево­люций, мятежей и восстаний. Захвачен­ные мощным потоком революционного движения, многие ари­стократы были удивлены, напутаны и взволнованны. Лебон как очеви­дец имел возможность описать и героическое, и преступное, и негативное, и возвышенное. Он одним из первых сумел понять, что представляет собой большое скопление людей в одно время и в одном месте. И он предсказал, что сулит окружающим простая сумма мелких интересов, инстинктов и намерений, соединенных в толпе воедино. По представлению Лебона, под словом «толпа» следует подра­зумевать в обычном смысле собрание индивидов, какова бы ни была их национальность, профессия или пол и каковы бы ни были слу­чайности, вызвавшие это собрание (Г. Лебон отождествлял массу с толпой). Он подчеркивает, что при известных условиях — и притом только при этих условиях — со­брание людей имеет совершенно новые черты, отличающиеся от тех, которые характеризуют отдельных индивидов, входящих в со­став этого собрания. Сознательная личность исчезает, причем чув­ства и идеи всех отдельных единиц, образующих целое, именуемое толпой, принимают одно и то же направление, так образуется коллективная душа. Существуют такие идеи и чувства, которые возникают и пре­вращаются в действия у индивидов, лишь объединенных в толпу. Одухотворенная толпа представляет собой временный организм, об­разовавшийся из разнородных элементов, на одно мгновение соеди­нившихся вместе, подобно тому как соединяются клетки, входящие в состав живого тела и образующие посредством этого соединения новое существо, обладающее свойствами, отличными от тех, кото­рыми обладает каждая клетка в отдельности. В агрегате, образую­щем толпу, нет ни суммы, ни среднего входящих в состав ее эле­ментов. Но существует комбинация этих элементов и образование новых свойств, подобно тому как это происходит в химии при со­четании некоторых веществ, образующих новое тело, обладающее совершенно иными свойствами, чем те, которыми обладают состав­ные части, послужившие для его образования.^ Классификация толп Г. Лебона Лебон разработал первый вариант классификации толпы. Ис­ходной точкой для классификации, пишет Г. Лебон, может служить простое скопление людей. Низшая форма такого скопища может впослед­ствии под влиянием некоторых факторов превратиться в орга­низованную или одухотворенную толпу. Он классифицирует их так.А. Толпа разнородная:Анонимная (например, уличная толпа, «преступная» толпа).Неанонимная (присяжные, парламентские собрания и т. д.). Б. Толпа однородная:Секты (политические, религиозные и т. п.).Касты (военные, духовенство, рабочие и т.п.).Классы (буржуазия, крестьянство и т. п.).Толпу разнородную Лебон представляет как собрание индивидов, самых разнообразных по своему развитию, профессии, расе, националь­ности и другим признакам. Он считает выражение «преступная тол­па», употребляемое некоторыми его современниками, совершенно не подходящим к такой толпе, которая после известного состояния воз­буждения превратилась в простой бессознательный автомат, повину­ющийся внушению. Без сомнения, пишет он, некоторые действия тол­пы преступны, если их рассматривать сами по себе, но тогда и посту­пок тигра, пожирающего индуса, также надо назвать преступным. Преступления толпы всегда вызваны каким-нибудь очень могуще­ственным влиянием, и индивиды, принявшие участие в совершении этого преступления, убеждены, что они исполнили свой долг, чего нельзя сказать об обыкновенном преступнике. Рассматривая присяжные и уголовные суды, Лебон подчерки­вает тождественность их поведения поведению толпы, несмотря на состав, время действия и сословие, из которого они вышли. Они легко подчиняются влиянию чувств, нередко бывают нестроги к одним преступлениям и, наоборот, непримиримы к другим, чем очень успешно пользуются многие адвокаты. Присяжные, как и всякая толпа, легко ослепляются обаянием, в ней существуют свои лидеры и оратору достаточно только привлечь на свою сторону вожаков, которые определяют общественное мнение. Избирательная толпа так же легковерна, и любой обладающий обаянием проходимец может очаровать ее без труда. Достаточно дать ей самые фантастические обещания, и она будет на стороне кандидата. Парламентские собрания имеют общие чер­ты в разных странах по поводу прений и голосований и причиняют правительствам одинаковые затруднения. Организаторы этой дея­тельности надеялись, что много людей, собравшихся вместе, скорее способны прийти к мудрому и независимому решению. Эта идея психологически неверна. У парламентских собраний мы встречаем черты, общие для всех видов толпы: односторонность идеи, раздра­жительность, восприимчивость к внушению, преувеличение чувств, преобладающее влияние вожаков. Толпа же однородная более свя­зана общностью верования, интересов, привычек, образа жизни, воспитания. Там люди вышли из одной среды и сферы общения.^ Характеристика толпы Лебон дал подробное описание толпы как живого организма. Ему принадлежат более двух десятков описаний характера толпы. Прежде всего, он считает, что любая толпа консервативна, несмотря на ее революционный образ действий. Она кончает рес­таврацией того, что в начале низвергала, ибо для нее, как и для всех находящихся в состоянии гипноза, прошлое гораздо более значи­мо, чем настоящее. Он считает, что толпе знакомы только простые и крайние чув­ства; всякое мнение, идею или верование, внушенные ей, толпа при­нимает или отвергает целиком и относится к ним или как к абсо­лютным истинам, или как к столь же абсолютным заблуждениям. Не испытывая никаких сомнений относительно того, что есть исти­на и что — заблуждение, толпа выражает такую же авторитарность в своих суждениях, как и нетерпимость. В публичных выступлениях малейшее прекословие со стороны оратора немедленно вызывает яростные крики и бурные ругательства в толпе, за которыми следу­ют действия, а затем и изгнание оратора, если он будет настаивать на своей точке зрения. Если бы не присутствие агентов власти, то жизнь спорщика весьма часто подвергалась бы опасности. Индивид в толпе приобретает, благодаря только ее численности, сознание непреодолимой силы, и это сознание дозволяет ему под­даться таким инстинктам, которым он никогда не дает волю, когда бывает один. В толпе же он менее склонен обуздывать эти инстинк­ты, потому что толпа анонимна и не несет на себе ответственности, сдерживающей отдельных индивидов. Нетерпимость и авторитарность суждений общих для всех категорий толпы, но выражаются все-таки в различной степени. Тут также выступают основные свойства расы, подавляющие все чувства и мысли людей. Авторитарность и нетерпимость представляют собой определенные чувства, которые легко понимаются и усваива­ются толпой и легко применяются ею на практике, как только они будут ей навязаны. Массы уважают только силу, и доброта их мало трогает: они смотрят на нее как на одну из форм слабости. Симпа­тии толпы всегда на стороне тиранов, подчиняющих ее себе, а не на стороне добрыx властителей, и самые высокие и грандиозные статуи толпа всегда воздвигает первым, а не последним (ср. с идеями Н. Макиавелли). Для толпы, не способной ни к размышлению, ни к рассужде­нию, не существует поэтому ничего невероятного, а ведь именно невероятное поражает всего сильнее. Вот почему толпа поражается больше всего чудесной и легендарной стороной события. Толпа, способная мыслить только образами, восприимчива только к об­разам. Только образы могут увлечь ее или породить в ней ужас и сделаться двигателями се поступков. Кто владеет искусством про­изводить впечатление на воображение толпы, тот и обладает ис­кусством ею управлять. Характеризуя чувства и нравственность толпы, Лебон перечис­ляет свойственные ей импульсивность, раздражительность, неспо­собность обдумывать, отсутствие критичности, преувеличенную чувствительность и т.п., которые наблюдаются у существ, принадлежащих к низшим формам эволюции, как-то: у женщин, дикарей и детей. Он считает, что толпа почти исключительно управляется бес­сознательным. Совершенные толпой поступки могут быть превос­ходны сами по себе, но так как ум не руководит ими, то индивид в толпе действует сообразно случайности. Толпа рабски покоряется импульсам. Толпой трудно руководить, особенно если часть общественной власти находится в ее руках. Если толпа охотно топчет ногами поверженного деспота, то это происходит лишь оттого, что, потеряв свою силу, деспот этот уже попадает в категорию слабых, которых презирают, потому что их не боятся. Тип героя, дорогого сердцу толпы, всегда будет напоми­нать Цезаря, шлем которого прельщает толпу, власть внушает ей уважение, а меч заставляет бояться. Всегда готовая восстать против слабой силы, толпа раболепно преклоняется перед сильной властью. Если сила власти имеет перемежающийся характер, то толпа, повину­ющаяся всегда своим крайним чувствам, переходит попеременно от анархии к рабству и от рабства к анархии. Верить в преобладание революционных инстинктов в толпе, пи­шет далее Лебон, — это значит не знать се психологии. Нас вводит тут в заблуждение только стремительность этих инстинктов. Взры­вы возмущения и стремление к разрушению всегда эфемерны в тол­пе. Толпа слишком управляется бессознательным и поэтому слиш­ком подчиняется влиянию вековой наследственности, чтобы на са­мом деле не быть чрезвычайно консервативной. Предоставленная самой себе, толпа скоро утомляется своими собственными беспо­рядками и инстинктивно стремится к рабству. Она питает самое священное уважение к традициям и очень глубокий бессозна­тельный ужас перед всякого рода новшествами, способными изме­нить реальные условия ее существования.^ Нравственность толпы В отношении нравственности толпы Лебон отмечает следующее:нравственный уровень толпы очень низок. Инстинкты разру­шительной свирепости, составляющие остаток первобытных времен, дремлют в глубине души каждого из нас, подчеркивает он. Поддаваться этим инстинктам опасно для изолированного индивида, но когда тот находится в неответственной толпе, где, следовательно, ему обеспече­на безнаказанность, он может свободно следовать велению своих инстинктов. Не будучи в состоянии в обычное время удовлетворить эти свои свирепые инстинкты на ближних, люди ограничиваются тем, что удовлетворяют их на животных. Общеизвестная страсть к охоте и свирепые действия толпы вытекают из одного и того же источника. В изолированном положении человек, быть может, был бы культурным существом; в толпе же — это варвар, т.е. существо инстинктивное, действующее не по велению разума, а в соответствии с инстинктами. У него обнаруживается склонность к произволу, буйству, свирепости, хотя иногда и к энтузиазму и героизму, свойственным первобытному человеку, и он совершает поступки, явно противоречащие и его интересам, и его при­вычкам. Индивид в толпе — это песчинка среди массы других песчи­нок, уносимых ветром, где практически ничего от него не зависит (если только он не лидер этой толпы, но и тогда его положение неоднозначно). Толпа не только импульсивна и изменчива, как и дикарь, она не допускает, чтобы что-нибудь становилось между ее желанием и реа­лизацией этого желания. Всякое неожиданное препятствие будет толпой уничтожено со свойственной её стремительностью, и если бы человеческий организм допускал возможность неослабевающего состояния ярости, то можно было бы сказать, что нормальное состояние толпы, наткнувшейся на препятствие, — это ярость. А толпа в ярости сметает всё, что стоит на её пути. Блуждая всегда на границе бессознательного, легко подчиняясь всяким внушениям и обладая буйными чувствами, свойственными тем существам, которые не могут подчиняться влиянию рассудка, толпа, лишенная всяких критических способностей, должна быть чрезвычайно легковерна. Невероятное для нее не существует, и это надо учитывать, так как этим объясняется та необычная легкость, с которой создаются и распространяются легенды и самые неправдо­подобные рассказы. Не обязательно толпа должна быть многочис­ленна, чтобы способность видеть правильно то, что происходит пе­ред нею, была бы в ней уничтожена и чтобы место реальных фактов заняли галлюцинации, не имеющие с этими фактами никакой свя­зи. Как только несколько индивидов собираются вместе — это толпа, даже в том случае, если они – выдающиеся ученые, и иногда они приобретают все свойства толпы но отношению ко всему, что вы­ходит за пределы их специальности. Способности наблюдения и кри­тики, существующие у каждого из этих ученых в отдельности, тотчас же исчезают в толпе. Ведь человек изначально склонен к иллюзиям и многие люди живут ими, когда же они собираются и образуют толпу их иллюзии грандиозны и не допускают ни малейшего опровержения их представлений и зачастую отрицательно относятся к реальности и к людям, пытающимся «открыть им глаза». Но если толпа способна на убийство, поджоги и всякого рода преступления, то она способна также и на очень возвышенные проявления преданности, самопожертвования и бескорыстия, более воз­вышенные, чем те, на которые способен отдельный индивид. Дей­ствуя на индивида в толпе и вызывая у него чувство славы, чести, религии, патриотизма, легко можно заставить его пожертвовать даже самой жизнью. Толпа способна к проявлению величайшего беско­рыстия и величайшей преданности. Личный интерес очень редко бывает могущественным двигателем в толпе, тогда как у отдельного индивида он занимает первое место. Никак не интерес, конечно, руководил толпой во многих войнах, всего чаще недоступных ее пониманию, но она легко шла на смерть и так же легко принимала ее, как легко дают себя убить ласточки, загипнотизированные зер­калом охотника, как мотылек летит на огонь и не видит опасности. Обладая преувеличенными чувствами, толпа способна подчи­ниться влиянию только таких же преувеличенных чувств. Оратор, желающий увлечь ее, должен злоупотреблять сильными выраже­ниями. Преувеличивать, утверждать, повторять и никогда не про­бовать доказывать что-нибудь рассуждениями — вот способы ар­гументации, хорошо известные всем ораторам публичных собра­ний. Толпа желает видеть и в своих героях такое же преувеличение чувств; их кажущиеся качества и добродетели всегда должны быть увеличены в размерах, зачастую до нереальных пределов. Справедливо замечено, что в театре толпа требует от героя пьесы такого мужества, нравственности и добро­детели, какие никогда не практикуются в жизни. Уже упоминалось, что на толпу нельзя влиять рассуждениями, так как ей доступны только грубые ассоциации идеи. Поэтому-то ораторы, умеющие производить впечатление на толпу, всегда об­ращаются к ее чувствам, а не к ее рассудку. Законы логики не ока­зывают на нее никакого действия. Чтобы убедить толпу, надо сна­чала хорошенько ознакомиться с воодушевляющими ее чувства­ми, притвориться, что разделяешь их, затем попытаться их изме­нить, вызывая посредством первоначальных ассоциаций какие-нибудь прельщающие толпу образы, учит Лебон. Надо также уметь в случае нужды вернуться назад, и главное — уметь угадывать еже­минутно те чувства, которые порождаешь в толпе (этими закономерностями очень часто пользуются адвокаты, к примеру, не указывая на вину преступника, а говоря, какой он несчастный и какое у него добродушное лицо, явно он безобиден и к преступлению не имеет никакого отношения; таких примеров множество). ^ Идеи толпы В отношении идей, которые овладевают толпой, Лебон пишет следующее: «Эти идеи можно разделить на два разряда. К первому мы причисляем временные и скоропреходящие идеи, зародившие­ся под влиянием минуты; преклонением перед каким-нибудь индивидом или доктриной, например; ко второму — все основные идеи, которым среда, наследственность, общественное мнение дают очень большую устойчивость, таковы прежние религиозные веро­вания и нынешние социальные и демократические идеи. Каковы бы ни были идеи, внушенные толпе, они могут сделаться преобла­дающими не иначе, как при условии быть облеченными в самую категорическую и простую форму. В таком случае эти идеи пред­ставляются в виде образов, и только в такой форме они доступны толпе. Такие идеи-образы не соединяются между собой никакой логической связью аналогии или последовательности и могут заме­нять одна другую совершенно так, как в волшебном фонаре одно стекло заменяется другим рукой фокусника, вынимающего из ящи­ка, где они были сложены вместе. Вот почему в толпе удерживают­ся рядом идеи самого противоположного характера»1. Рассуждения толпы, несмотря на свое невысокое достоинство, так же основываются на ассоциациях, как и рассуждения более вы­сокого рода, но они связаны между собой лишь кажущейся анало­гией и последовательностью. Суждения толпы всегда навязаны ей и никогда не бывают результатом всестороннего обсуждения. Образы, которыми можно воздействовать на толпу, как счита­ет Лебон, не всегда имеются в нашем распоряжении, но их можно вызвать посредством умелого применения слов и формул. Они мо­гут возбудить в душе толпы самые грозные бури, но умеют также и успокаивать. Очень часто слова, имеющие самый неопределенный смысл, оказывают самое большое влияние на толпу. Таковы, напри­мер, термины: демократия, социализм, равенство, свобода и т. д., они до такой степени неопределенные, что даже в толстых томах не уда­ется с точностью разъяснить их смысл. Между тем в них, несом­ненно, заключается магическая сила, как будто на самом деле в них скрыто разрешение всех проблем. Толпе постоянно нужны иллю­зии, и поэтому она инстинктивно, как бабочка, летящая на свет, на­правляется к тем, кто ей их доставляет. Главным фактором эво­люции народов никогда не была истина, но всегда заблуждение. И если социализм так могуществен в настоящее время, то лишь по­тому, считает Лебон, что он представляет собою единственную уце­левшую иллюзию. Толпа никогда не стремилась к правде, она отво­рачивается от очевидности, не нравящейся ей, и предпочитает по­клоняться заблуждению, если только заблуждение это прельщает ее. Кто умеет вводить толпу в заблуждение, тот легко становится ее повелителем; кто же стремится образумить ее, тот всегда бывает ее жертвой. Нетрудно заметить, насколько изолированный индивид отлича­ется от индивида в толпе. В коллективной душе индивидуальные спо­собности индивидов и, следовательно, их индивидуальность исчеза­ют; разнородное утопает в однородном, и берут верх бессознательные качества. Такое именно соединение заурядных качеств в толпе и объяс­няет нам, почему толпа никогда не может выполнить действия, требу­ющие возвышенного ума. В толпе может произойти накопление только глупости, а не ума, подчеркивает Лебон.^ Мнения и верования толпы Г. Лебон выделяет несколько факторов, определяющих характер мнений и верований толпы. Они бывают двоякого рода: непосредственные факторы и отдаленные. Отдаленные факторы как бы подготавливают почву для новых идей, делают толпу доступной к их восприятию. Непосредственные же факторы без отдаленных действуют безрезультатно, они влияют на подготовленную толпу, порождают в ней активную уверенность, увлекают её, подталкивая на бунты, стачки и подобные действия. К числу отдаленных факторов Лебон относит такие, которые лежат в глубине всех верований и мнений толпы, это раса, традиции, время, учреждения и воспитание. Причем самым основным из них является раса. В традициях же выражаются идеи, потребности и чувства прошлого расы, в них заключается синтез расы, её суть и народ является носителем этих «наследственных накоплений». Во многом поэтому толпа является очень консервативной. Тогда как время способствует возникновению, развитию и уничтожению верований, время наделяет их силой и лишает её, когда наступает срок. «Идеи – это дочери прошлого и матери будущего и всегда – рабыни времени!» – так считает Г. Лебон. Политические и социальные учреждения являются продуктами расы, выражая существующую эпоху. Воспитание же является тем средством, с помощью которого возможно несколько действовать на душу народа. И по образованию, которое дается, возможно предвидеть будущее страны. К непосредственным факторам следует отнести образы, слова и формулы, иллюзии, опыт, рассудок, некоторые из которых уже были рассмотрены в предыдущих разделах. ^ Методы влияния на толпу Лебон считает, что для описания происходящего в толпе более всего пригодны понятия: утверждение, повторение и зараза. Действие этих способов медленное, но результаты, достигнутые ими, очень стой­ки. Простое утверждение, не подкрепленное никакими рассужде­ниями и никакими доказательствами, служит одним из самых вер­ных средств для того, чтобы заставить какую-нибудь идею проник­нуть в душу толпы. Чем более кратко утверждение, чем более оно лишено какой бы то ни было доказательности, тем более оно влия­ет на толпу. Священные книги и кодексы всех веков всегда действовали посредством простого утверждения. Утверждение тогда лишь оказывает действие, когда оно повторяется часто и, если возмож­но, в одних и тех же выражениях. Кажется, пишет Лебон, Напо­леон сказал, что существует только одна заслуживающая внима­ния фигура риторики — это повторение. Посредством по­вторения идея водворяется в умах до такой степени прочно, что в конце концов она уже принимается как доказанная истина (заметим, что этот способ активно используется в рекламных обращениях, где по «сто раз на дню» мы слышим одно и тоже). Это действие объясняется тем, что часто повторяемая идея оказыва­ется в самых глубоких областях бессознательного, где именно и дорабатываются двигатели наших поступков. После большого количества повторений включается могущественный фактор — заражение. В толпе все эмоции обычно быстро становятся зара­зительными. Одним из проявлений заразы является подражание, которому приписывается крупная роль в социальных явлениях. Поэтому во всякую эпоху существует небольшое количество ин­дивидов, внушающих толпе свои действия, и бессознательная масса подражает им. Но эти индивиды не должны слишком уда­ляться от преобладающих в толпе идей, иначе подражать будет трудно, и тогда все их влияние сведется к нулю. По этой-то при­чине люди, опередившие свою эпоху, не имеют вообще на нее никакого влияния. Они слишком отделены от нее. Их воспринимают либо как чудаков, либо как смутьянов, тем более толпе сложно повторять то, что они вообще не понимают, толпа любит красивые слова, но не слишком «заумные». Лебон считает, что прежде, чем индивид потеряет всякую неза­висимость, в его идеях и чувствах должно произойти изменение, и притом настолько глубокое, что оно может превратить скупого в расточительного, скептика — в верующего, честного человека — в преступника, труса — в героя. Толпа в интеллектуальном отноше­нии всегда стоит ниже изолированного индивида, но может быть лучше или хуже его, смотря по обстоятельствам. Все зависит от того, какому внушению повинуется толпа. Толпа часто бывает преступ­на — это правда, но она также бывает героична. Но отчего же столь велика у индивида подражательная способность другим людям в толпе? На этот вопрос Лебон отвечает: «Зара­зительность, или зараза, способствует образованию в толпе специаль­ных свойств и определяет их направление. В толпе всякое чувство, вся­кое действие заразительно, и притом в такой степени, что индивид очень легко приносит в жертву свои личные интересы интересу кол­лективному». Подобное поведение, однако, подчеркивает Лебон, противоречит человеческой природе, и потому человек способен на него лишь тогда, когда он составляет частицу толпы. Другая причина, и притом самая главная, обусловливающая по­явление у индивида в толпе таких специальных свойств, которые могут не встречаться у них в изолированном положении, — это вос­приимчивость к внушению; зараза, о которой Лебон уже говорил, служит этой восприимчивости. Наблюдения же показывают, что индивид, пробыв какое-то время среди действующей толпы, под влиянием ли токов, исходящих от этой толпы, или каких-либо дру­гих причин — неизвестно, приходит скоро в такое состояние, кото­рое очень напоминает состояние загипнотизированного субъекта. Такой субъект вследствии парализованности своей сознательной мозговой жизни становится рабом бессознательной деятельности своего спинного мозга, которым гипнотизер управляет по собствен­ному произволу. Сознательная личность у загипнотизированного совершенно исчезает, так же как воля и рассудок, а все чувства и мысли направ­ляются волей гипнотизера. Люди, обладающие достаточно сильной индивидуальностью, чтобы противиться внушению, в толпе слиш­ком малочисленны, и поэтому они не в состоянии бороться с тече­нием. Таким образом, по Лебону, становясь частицей организован­ной толпы, человек спускается на несколько ступеней ниже по лест­нице цивилизации.^ Лидеры толпы Что касается вожаков толпы, то Лебон характеризует их как лю­дей психически неуравновешенных, полупомешанных, находя­щихся на грани безумия. Как бы ни была нелепа идея, которую они защищают, и цель, к которой они стремятся, их убеждения нельзя поколебать никакими доводами рассудка. Презрение и преследова­ние не производят на них впечатления или же только еще сильнее возбуждают их; личный интерес, семья — все ими приносится в жертву. Инстинкт самосохранения у них исчезает до такой степени, что единственная награда, к которой они стремятся, — это мученичество. Часто вожаками бывают хитрые ораторы, преследующие лишь свои личные интересы и действующие путем поблажки низким ин­стинктам толпы. Влияние, которым они пользуются, может быть и очень велико, но всегда эфемерно. Роль всех великих вожаков, глав­ным образом, заключается в том, чтобы создать веру: все равно — религиозную ли, политическую, социальную или веру в какое-ни­будь дело, человека или идею; вот почему их влияние бывало всегда очень велико. Дать человеку веру — значит удесятерить его силы, считает Лебон. Великие исторические события были совершены безвестными верующими, вся сила которых заключалась в их вере. Во всех соци­альных сферах, от самых высших до низших, если только человек не находится в изолированном состоянии, он легко подпадает под влияние какого-нибудь вожака. Большинство людей, особенно в на­родных массах, за пределами своей специальности не имеют почти ни о чем ясных и более или менее определенных понятий. Такие люди не в состоянии управлять собой, и вожак выступает в качестве руково­дителя. Власть вожаков очень деспотична, но именно этот деспо­тизм и заставляет толпу подчиняться им. Нетрудно убедиться, как легко они вынуждают рабочие классы, даже самые буйные, повино­ваться себе, хотя для поддержания своей власти у них нет никаких средств. Они назначают количество рабочих часов, величину заработной платы, организуют стачки, начинают и прекращают их в определенный час. Тирания новых властелинов покоряет толпу и заставляет ее повиноваться им больше, чем она повинуется како­му-нибудь правительству. Класс вожаков подразделяется Лебоном на две категории. К одной принадлежат люди энергичные, с силь­ной, но проявляющейся у них лишь на короткое время волей; к дру­гой — вожаки, встречающиеся гораздо реже, обладающие сильной, но в то же время и стойкой волей. Первые — смелы, буйны, храбры, они особенно пригодны для внезапных дерзких предприятий, для того, чтобы привлечь массы, несмотря на опасность, и превратить в героев вчерашних рекрутов. Таковы были, например, Ней и Мюрат во времена Первой империи. В XIX в. таким был Гарибальди, не обладавший никакими особенными талантами, но очень энергич­ный, сумевший овладеть целым неаполитанским королевством, рас­полагая лишь горстью людей, тогда как королевство имело дисциплинированную армию для своей защиты. Но энергия этих вожаков, хотя и очень могущественная, держится недолго и исче­зает вместе с возбудителем, вызвавшим ее появление. Вторая категория вожаков, по Лебону, обладающая стойкой во­лей не столь блестяща, но имеет гораздо большее значение. К этой категории и принадлежат истинные основатели религии и творцы великих дел: св. Павел, Магомет, Христофор Колумб и другие. Их упорная воля представляет собой такое бесконечно редкое и беско­нечно могущественное качество, которое заставляет все себе поко­ряться. Такой воле не противится никто — ни природа, ни боги, ни люди. Идеи, распространяемые путем утверждения, повторения и за­разы, обязаны своим могуществом, главным образом, таинствен­ной силе, которую они приобретают, — обаянию. Наибольшим оба­янием пользуются, например, умершие, следовательно — существа, которых мы не боимся: Александр Македонский, Цезарь, Магомет, Будда. В дей­ствительности обаяние — это род господства какой-нибудь идеи или какого-нибудь дела над умами индивида. Это господство пара­лизует все критические способности индивида и наполняет его душу удивлением и почтением. Обаяние составляет самую могуще­ственную причину всякого господства; боги, короли и женщины не могли бы никогда властвовать без него. Лебон различает две кате­гории обаяния — личное и приобретенное. Приобретенное обая­ние доставляется именем, богатством, репутацией и может совер­шенно не зависе