Сущность концепта "дом" в русской языковой картине мира

Содержание
Введение
Раздел 1. Наименования жилых построекв говорах русского языка
1.1 Основные понятия теории номинации
1.2 Сегментация семантическогопространства ‘жилье‘ в говорах русского языка
1.3 Лексическая мотивированностьрусских наименований жилых построекРаздел 2. Концепт «дом» в русской концептуальной картине мира
2.1 Семантика слова дом и толкованиеего внутренней формы
2.2 Концепт «дом» в русскойкультурной традиции
2.3 Репрезентация концепта «дом» всовременных моделях наивного массового сознания
Заключение
Список литературы/>

Введение
Язык – одно из самыхсложных явлений человеческого общества. Разнообразные языковые средства,которыми мы постоянно пользуемся при общении, образуют систему. Изучениезаконов образования и развития языка, его жизни необходимо в языкознании. Вязыке нет хаоса, всё в нём подчинено языковым закономерностям. «Значение вновьобразованного слова всегда определяется значением производящего слова. Но кактолько слово станет самостоятельным, отделяется от родительского, войдёт всемью родственных по значению и по форме, его сразу же поставят на егособственное место» [Колесов,1976, с. 91].
Так, например, от корня жи-,кроме слов: жить, «живот», «животное», «желудок», «жизненный уровень», «жилище»,«жизнь», «житьё», а также «жизненная идея». «житейское дело» и «животная злоба»;образовались ещё: жизненный нерв у живого существа – жила (жилы надорвал),основной продукт питания – жито (и в разных жители называют разные злаки: либопшеницу, либо ячмень, либо просо), основное место обитания – жить… Последнеесохранилось в церковно-славянском пажить `пастбище`, попавшем в нашлитературный язык, и в современных говорах, где жить обозначает жилое помещениев доме [Колесов,1976, с.24- 26].
Известно, что славяне вели оседлый образ жизни. Всвязи с этим, понятие «дом» для них, в отличие от некоторых других народов,играет существенную роль. В русском, как и в других славянских языках,существует множество наименований концепта «дом», связанных с признаками,отличающими его от обычного о нём же представления.
Цель настоящей работы – выявить основные параметры концепта «дом» в русской языковойи концептуальной картине мира.
«Языковая картина мира(ЯКМ) – выработанное многовековым опытом народа и осуществляемое средствамиязыковых номинаций изображение всего существующего как целостного имногочастного мира. В своём строении и в осмысляемых языком связях своихчастей, представляющих; во-первых, человека, его материальную и духовнуюжизнедеятельность и, во-вторых, всё то, что его окружает: пространство и время,живую и неживую природу, область созданных человеком мифов и социум» [Шведова,с.14].
В современном языкознанииплодотворно исследуется проблема ЯКМ, под которой подразумеваются формыязыкового выражения человеческих знаний о мире, знаний, которые составляютконцептуальную картину мира (ККМ). ЯКМ представляет собой не зеркальноеотражение действительности, а определённую интерпретацию её. Не совпадают иЯКМ, выраженные различными языками, поскольку всякая интерпретация подразумеваетопределённую специфику различных индивидуумов и языковых коллективов.
А.В. Головачёва такопределяет картину мира: «Картина мира – это комплекс знаний о мире, обустройстве и функционировании макрокосма и микрокосма. Она формируется врезультате перекодировки восприятия данных с помощью знаковых систем и в первуюочередь языка» [Головачёва, с.196]. Автор дает определение ЯКМ, котораяформируется менталитетом языкового коллектива: «Языковая картина мира –отражение «универсального знания» этноса о мире, что находит свое отражение вфункционировании языковых категорий» [там же].
Н.И. Сукаленко, говоря обобразной ЯКМ, отмечает, что в ней находит свое отражение обыденное сознание.Автор пишет, что КМ, отражаемая национальным обыденным сознанием,запечатлевается его носителями в некотором целостном, относительно устойчивомво времени состоянии, на деле являющемся продуктом длительного историческогоопыта [Сукаленко, с.19]. Далее автор отмечает: «Естественно, что подобнаякартина, сформированная стихийно, включает многообразие форм и уровнейпроявления обыденного сознания: в ней причудливо переплетаются знание,предположение, вера, порождающие прототипы как материалистического, так иидеалистического воззрения на мир, отражение действительности в практике повседневноготруда и быта и эстетическое освоение человеком реального мира, т.е. обыденныезнания, здравый смысл и иррациональность, отраженная в мифах, легендах,суевериях» [там же, с.21]. КМ, по мнению Н.И. Сукаленко, характеризуетсяинтернациональными, общечеловеческими и национально-специфическимиособенностями.
Тем не менее, стихийносформированная многоплановая, нередко противоречивая мозаика картины обыденногосознания может быть объяснена и связана воедино его особым интерпретирующимхарактером, специфическим способом восприятия объективной действительности. Вобыденной, или наивной, КМ «способ восприятия» имеет приоритет переддействительным положением вещей. Речь идет о собственно человеческом предметномвосприятии и предметном отражении действительности, закрепленном в первуюочередь с помощью языковых эталонов. Совокупность предметов, явлений, скоторыми человек на протяжении жизни встречается чаще, чем с другими;запечатление в сознании человека циклически меняющихся объектов в наиболеепродолжительной по фазе разновидности – все это формирует некоторую стабильнуюкартину отражения объективной действительности.
Стабильная КМ какими-тоочень сложными способами соотносится с позитивными установками. Позитивность –это настроенность сознания на благоприятную для человека привычность. Какизвестно, маркируются любые отклонения от установленного миропорядка,оцениваемые человеком как отрицательно, так и положительно.
Таким образом, ККМ – эточеловеческие знания о мире, а ЯКМ – это отражение обыденного сознания,отражение этих знаний.
Одним из значимыхфрагментов языковой и концептуальной картин мира является концепт «дом».
Концепт «дом, жилище» не раз становился предметомизучения в работах этнографического и культурологического характера (Зеленин Д.К., Байбурин А.К., Будилович А.С., Степанов Ю.С., Гура А.В., Воронин Н.Н. идр.), но языковой материал в них носит вспомогательный характер ирассматривается фрагментарно. Тогда как именно языковой материал позволяетвыявить структуру и место определенного концепта в национальной картине мира.
Кардинальное свойствоязыкового знака – автономность формы и содержания – создает внутри языкасвободную и, в то же время, обязательную ассоциацию формы и содержания. Этолежит в основе различного в различных языках семантического членениядействительности, установления сходных и различных ассоциативных связей,конструирующих как языковую систему, так и речемыслительную деятельность.
Это кардинальное свойствоязыкового знака обеспечивается взаимодействием двух системообразующих факторовязыка – категоризации и ассоциирования. Будучи по существу явлениямилогического и психологического порядка, категоризация определяет включениефиксируемого понятия в систему языка, а ассоциирование – его закрепление в ней.
Категоризация, обеспечиваяклассификацию понятий, дает нам классификацию картин мира. Это делает языксредством познания и орудием коммуникации. Установление посредствомассоциирования связи понятий открывает возможность для фиксации старымиязыковыми средствами нового идеального содержания [Годинер, с. 3].
Изучение национальнойспецифики языка – это не только изучение формы. Это, по словам Гумбольдта,возможность «установить путь, которым идет к выражению мысли язык, а с ним инарод, говорящий на этом языке» [Гумбольдт, с.73].
И различия ассоциативныхпутей, и изменения категориального статуса слова – все это участвует в созданиинациональной специфики языка, которая, по словам Гумбольдта, «описывает вокругнарода, которому он принадлежит, круг, из пределов которого можно выйти тольков том случае, если вступить в другой круг» [там же, с.80].
Тесно связана соспецификой установления пути познания народом окружающего мира довольноустойчивая категория наименований – названия типов жилых построек. Этотлексический пласт, меняющийся только с утратой реалий, инерционально стремитсяк постоянству в народно-диалектной речи. В этом аспекте он почти не изменился сXVII в. Так, «в древнерусских текстах домъ как `здание` известно уже в 1230 г.,как `жилище` тоже в XIII в.» [Колесов, 1986, с. 197]. Такой стабильный пластлексики обусловливает системность фрагмента ЯКМ.
«Сферы, связанные схозяйственной деятельностью человека (дом и двор, поле), носят болееподчеркнуто номинативный характер, чем все остальные, более самостоятельны вплане выражения нового знания о предмете. В тематическом плане обращает на себявнимание более детальная разработка сферы «дом»» [Рут, с. 67].
«В основе процессаноминации (языковой), которую можно грубо определить как создание значащихзнаковых единиц (слов, словоформ, предложений), положен один из процессов,который, в конечном счете, вбирает в себя всё разнообразие, всю глубину проблемвзаимоотношения языка и действительности, языка и мышления, языка и мирачеловеческих эмоций» [Рут, с.3]. Языковая номинация во многом связана сявлением мотивированности слова.
«Мотивированность – этоколичественная и качественная характеристика внутренней формы. Внутренняя формаприсуща любой лексической единице, в то время как этимология слов неспособствует обнаружению мотивированности» [Кияк, с.68].
Понятие мотивированностии внутренней формы (далее – ВФ) слова как частного проявления являютсяключевыми в исследовании вопроса о ЯКМ. ВФ слова, отражающая характервоплощения мотивировочного признака в соответствии с «принятыми» в языковойсистеме типами означивания имеет интерпретационный характер, что создаетвозможность переосмысления первичного номинационного кода на основе ассоциаций,сопряженных с её синхронным понятием.
Исследования наименованийопределенных тематических групп позволяет выявить роль ВФ слова в созданиичастных фрагментов ЯКМ и характер связанных с ВФ системно значимых ассоциаций вдиахронно-синхронном сопоставлении. Интересный материал в этом смысле дают намнаименования жилища – одна из самых древних микросистем, в которой закрепленопыт практического и культурно-мифологического освоения мира.
ВФ слова является лишьчастью мотивационной модели, на основе которой создается наименование.Мотивировка названий осмысляется в собственно лингвистическом и внешне лингвистическомконтексте употребления слова в языке и отражает превалирующую функциюмотивированных лексических единиц в создании ЯКМ. Восприятие ВФ слова находитсяпод регулирующим воздействием языка (диалекта), где действуют процессынеомотивации как реакция системы на изменения ассоциативного фона ВФ слова[Гридина, Коновалова].
Отсюда вытекают задачинастоящей работы:
1.        Выявить репертуардиалектных лексем, номинирующих дом, жилище.
2.        Осуществитьсемантическую классификацию наименований жилья.
3.        Выявить основныесемантические признаки, реализующиеся в наименованиях жилья.
4.        Проанализироватьданные лексемы с точки зрения мотивированности.
5.        Установитьнаиболее характерные мотивировочные признаки и принципы номинации.
6.        Описать характеринтерпретации концепта «дом» в русской традиционной культуре.
7.        Охарактеризоватьпроявления концептуальной модели «дом» в современном политическом дискурсе какодной из форм вторичной репрезентации мифа.
В настоящей работеиспользуются в качестве материала диалектная лексика, так как именно онанаиболее дифференцированно отражает семантическое пространство, а такжефольклорные тексты, интерпретирующие концепт «дом» в народном сознании.
Источниками диалектнойлексики послужили как сводные диалектные словари («Опыт областного великорусскогословаря», «Толковый словарь живого великорусского языка» В.И. Даля, «Словарьрусских народных говоров», «Словарь современных русских народных говоров»), таки региональные («Словарь русских донских говоров», «Словарь брянских говоров»,«Ярославский областной словарь», «Мотивационный диалектный словарь (ГоворыСреднего Приобья)», «Псковский областной словарь с историческими данными» идр.); этимологические словари («Этимологический словарь русского языка» М.Фасмера, «Этимологический словарь славянских языков; праславянский лексическийфонд» под редакцией О. Н. Трубачева, «Этимологические заметки» А. А. Потебни идр.); исторические словари («Материалы для словаря древнерусского языка» И. И.Срезневского, «Словарь русской народно-диалектной речи в Сибири XVII – перв.Половины XVIII вв. сост. Л. Г. Панин).
Теоретическую базу работысоставили труды А.А. Потебни, В.фон Гумбольдта, А.Ф. Лосева, исследований Т.Р.Кияка, В.Г. Гака, М.Э. Рут, О.И.Блиновой, В.Г. Вариной, Т.И. Вендиной, О.П.Ермаковой, А.П. Чудинова и др., а также работы культурологического иэтнографического характера («Избранные труды. Очерки русской мифологии» и«Восточнославянской этнографии» Д.К. Зеленина, «Константы» Ю.С. Степанова,«Язычество Древней Руси» Б.А. Рыбакова, ст. «Жилище» Н.Н. Воронина в кн.«История культуры Древней Руси»).
В работе используютсясравнительно-исторический, описательный методы, метод когнитивного анализа иэлементы компонентного анализа.
Сравнительно-историческийметод предполагает такое сравнение языков, которое направлено на выяснение ихисторического прошлого [Маслов, с. 225].
Описательный метод посвоей сути предполагает системное описание лексем с точки зрения синхронии.
Метод компонентногоанализа получил широкое распространение в лексикологии в последние десятилетия.Этот метод заключается: во-первых, в соответствии с достижениями современнойлингвистики постулируется, что значение слова – это сложный феномен; во-вторых,этот сложный феномен можно разделить на составляющие, для обозначения которых используютсяразные термины: компоненты значения (содержания), или семантические компоненты,дифференциальные элементы, фигуры содержания, семантические множители,дифференциальные признаки, ноэмы, семы и т.д.; в-третьих, разложению слова наего семантические множители должно предшествовать распределение значений посемантическим полям, выделение семантических полей [Тарланов, с. 24].
Когнитивный подходпредлагает для описания знаний о мире аппарат фреймов и сценариев, которыепредставляют собой нечто вроде «упаковок» для знаний о мире, причем сами этиупаковки допускают чисто формальное описание на различных языках математики.[Баранов, Караулов, с. 185-186].

Раздел 1.Наименование жилых построек в говорах русского языка
1.1     Основныепонятия теории номинации
Внутренняя форма слова
Идея о ВФ впервые былапредставлена В. фон Гумбольдтом в его работе «О различии строения человеческихязыков и его влияние на духовное развитие человечества». Согласно Гумбольдту«Слово – не эквивалент чувственно-воспринимаемого предмета, а эквивалент того,как он был осмыслен речетворческим актом в конкретный момент изобретения слова.Именно здесь – главный источник многообразия выражения для одного и того жепредмета…» [Гумбольдт, с. 103]. То есть ВФ – осмысление слова речетворческимактом в конкретный момент его изобретения.
Продолжил и развил идеюГумбольдта А.А. Потебня в работе «Мысль и язык».
«ВФ слова – отношениесодержания мысли к сознанию. Она показывает, как представляется человеку егособственная мысль. Этим только можно объяснить, почему в одном и том же языкемогут быть много слов для обозначения одного и того же предмета и наоборот –одно слово, совершенно согласно с требованиями языка может обозначать предметыразнородные» [Потебня, с. 153].
Кроме того, «ВФ –ближайшее этимологическое значение слова, заключающее в себе только одинпризнак» [Потебня, с. 134]. «В слове мы различаем: внешнюю форму, т.е.членораздельный звук, содержание (т.е. значение слова – субъективная вговорящем и слушающем), объективируемое посредством звука, и внутреннюю форму(единственное объективное в слове, в процессе речи, ВФ и названо единственнымобъективным содержанием в слове), или ближайшее этимологическое значение слова,тот способ, каким выражается содержание с внутренней формой» [Потебня, с. 134].
«В современнойлингвистике, как известно, нет единого взгляда на проблему взаимоотношений ВФ иэтимологии лексических единиц. Более логично не смешивать эти две категории,так как между ВФ и этимологией не существует непосредственной взаимосвязи»[Варина, с. 237]. Вместе с тем на определенном уровне ВФ может иметь своейпредпосылкой раскрытие этимологического значения соответствующих единиц,особенно с целью обоснованного подтверждения ее существования (это характерно впервую очередь для непроизводных единиц типа «стол»). Главное же отличие междуВФи этимологией состоит в том, что последняя рассматриваетсяпреимущественно гипостазировано, безотносительно к синхронному состояниюлексического значения, в то время как ВФ, будучи имманентно присущей каждомуслову, для носителей языка не всегда имеет скрытый характер, несмотря навозможное субъективирование ее оттенков, особенно в случае восприятия илиинтерпретирования априори.
Поэтому можно такжеутверждать о существовании «этимологической ВФ слова, обнаруживаемойпосредством специальных исследований на определенном этапе развития ad hoc, и узуальной ВФ лексической единицы, функционирующейсегодня в языке» [Кияк, с. 12-13].
Таким образом, существуетдва подхода к определению ВФ:
Этимологический подход,при котором ВФ совпадает с этимологическим значением. Так, В. В. Ивановопределяет ВФ как «первоначальное его значение, в основу которого положенкакой-то определенный признак предмета или явления» [Иванов, с. 43-44]. Нарядус такой точкой зрения, существует противоположная; Б.А.Серебренников,комментируя определение Р.А. Будагова ВФ как «способа выражения понятии черезслово, характер связи между звуковой оболочкой слова и его первоначальнымсодержанием», не соглашается с ним, а утверждает, что «новое слово, созданноена основе звуковой оболочки, соотнесенной с каким-либо его признаком, с самогоначала становится содержательно богаче по сравнению с содержанием, воплощенномв признаке» [Серебренников, с.170], т.е. Б.А. Серебренников не отождествляет ВФс этимоном, а считает, что первичное значение имеет свойство модифицироваться.
Существует «синхроннаятрактовка» понятия ВФ. Макс Алинеи (один из составителей Лингвистическогоатласа Европы), комментируя определение Л.С.Выготского слова «как сокращенногопути» понятия, утверждает, что такое «сокращение пути» осуществляется с помощьюмотивации или ВФ. «Именно потому, что мотивация является сокращенным путем длязначения понятия, она не может полностью совпадать со всем понятием,следовательно, знание мотивации понятии не обозначает автоматически знанияпонятия во всей ее полноте». Если слово современного происхождения, егомотивация прозрачна, и значение понятия является автоматическим.
«Но если слово старое,мотивация, даже являясь прозрачной, может являться как бы вершиной айсберга, илингвист должен сделать значительное усилие, чтобы заполнить промежуток междумотивацией и полным понятием». [Алинеи, с.105-106].
О.И. Блинова считает, что«понятие ВФ слова (наряду с понятием мотивированности и мотивационного значения)базируется на осознании рациональной связи звучания и значения слова, наосмыслении этой связи» [Блинова, 1989, с.68]. Другими словами, «системаноминации слов – принцип (и признак) номинации, способ номинации, средствономинации, — находят свое воплощение во ВФ, аккумулирующей в себемотивировочный и классификационный признаки обозначаемого и одновременнопотенцию отношений лексической и структурной мотивированности слова» [Блинова,1989, с.69], т. е. рассматривает ВФ в качестве компонента семантическойструктуры слова, элемента его значения.
Аналогичного мненияпридерживаются О.П. Ермакова и Е.А. Земская, однако они считают«нецелесообразным включать в понятие ВФ указание на денотат (вопрекиО.И. Блиновой, которая полагает, что ВФ слова голубика – ‘голубая ягода’[Блинова, 1984, с. 184-185]), ибо понятие ВФ должно иметь объяснительнуюсилу», а при подобном подходе «понятие ВФ теряет свою объяснительную силу, а ВФпредстает как редуцированное лексическое значение» [Ермакова, Земская, с. 520].В этом случае речь идет о живой ВФ. «Каждый носитель языка ощущает ВФслова, причем нередко это ощущение имеет более или менее индивидуальныйхарактер. Восприятие ВФ зависит от личных свойств человека, но и знакомства стем, что называет слово. ВФ дает представление о том, почему именно так названонечто. Иными словами: ВФ – это «способ мотивировки значения в данном слове»[Иванов, с. 43]. «ВФ отражает дух языка, наивное, донаучное сознание народа,она глубоко национальна» [Ермакова, Земская, с. 520].
В.Г. Варина, как ужеупоминалось (см. с.9 настоящей работы), считает, что «постановка вопроса о ВФкак синхронном компоненте семантики слова предполагает в качестве необходимогоусловия разграничение понятий ВФ и этимологии языковых единиц в принципе»[Варина, с. 237]. Причем в качестве элемента лексического значения ВФ сопровождаетсяуказанием на живую ВФ, т.е. на признаки номинации, которые создаютсяносителями языка» [Левковская, с. 153].
«Именно за этимипризнаками и следовало бы, по В.Г. Вариной, закрепить понятие и термины «ВФ» вотличие от понятия и термина «этимология языковых единиц»» [Варина, с. 237].
То есть В. Г. Варинатакже рассматривает ВФ «в качестве компонента семантической структурылексических единиц (в синхронно-описательном плане), где одно из наиболееважных для синхронной семантики свойств данного компонента заключается в егодинамическом характере, который обнаруживается по-разному в различных условияхфункционирования лексических единиц» [Варина, с. 238].
Т.Р. Кияк предложилразличать этимологическую ВФ и узуальную ВФ лексической единицы,функционирующей сегодня в языке [Кияк, с.13].
Подчеркиваявторостепенное значение этимологии для раскрытия современного состояния ВФслова, можно согласиться также с тезисом о том, что «и по объекту изучения и попроблематике учение о ВФ шире этимологии» [Кияк, с.13].
В дальнейшем рассуждении,«с учетом сложности структуры знаков», Т.Р. Кияк различает имплицитные иэксплицитные ВФ [Кияк, с.14], где первые «представлены простыми словами,принадлежащими в большинстве своем к первозданной лексике», а последниминаделены «производные слова» [Кияк, с.15-17].
По своим семантическим,когнитивным и словообразовательным характеристикам узуальные внутренние формыподразделяются на:
1)        эксплицитные ВФ:а) синтетические (лексемные): например, «вычислительная машина»; б) производные(морфемные): например, «быстрота», «учитель»; в) переосмысленные ВФ –выражения, образованные путем «семантического словообразования» (термин Е. С.Кубряковой); например, «палец» — технический термин от «палец» — общеупотребительное слово; «медведь» — силач от «медведь» — род животного;
2)        имплицитные ВФ,т. е. ВФ непроизводных единиц (дом, рука, огонь) [Кияк, с.25] (см также с. 9настоящей работы).
В словаре лингвистическихтерминов О.С. Ахмановой рассматриваемое понятие трактуется следующим образом: «ВФслова (*символическая ценность, смысловая структура) – семантическаяструктура слова, т. е. те его морфологические свойства, которые символизируютсвязь данного звучания с данным значением или с данными лексическимиконнотациями» [Ахманова, с. 81].
Таким образом, понятие ВФнеоднозначно трактуется в современной лингвистической литературе.
Принимая во внимание всеосновные проблемы исследования ВФ, а именно: неосязаемость, недоступность еенепосредственному наблюдению, необходимо различать ВФ и этимон, как этопредлагают В.Г. Варина, Т.Р. Кияк и др. Если слово немотивированно с точкизрения современного русского языка либо той же частной диалектной системы, тооно не имеет узуальной внутренней формы.
Типологиямотивированности
Внутренняя форма (ВФ)входит в значение; мотивирует его. «Понятие ВФ и мотивированность близкие, ноне совпадающие. Мотивированность содержит указание на принадлежность базовогослова или словосочетания и той или иной части речи к семантической группе. Оноработает на собственно словообразовательную характеристику слова. Понятие ВФвскрывает характер (природу) наименования, которым является слово; оно работаетна ономасиологический аспект слова [Ермакова, Земская, с. 518].
Лексическаямотивированность, с точки зрения словообразования, это деривационноесоотношение между производными и производящими словами.
В ономасиологиимотивированность – это результат процесса создания мотивированной формынаименования на основе мотивировочного признака, легшего в его основу.
В лексикологиимотивированность – структурно-семантическое свойство слова, позволяющееосознать обусловленность связи его звучания и значения на основе соотнесенностис языковой или неязыковой действительностью.
Вопрос о лексическоймотивированности остается актуальным на сегодняшний день. Так, О. И. Блинова,вслед за А. И. Моисеевым замечает, что «слова, ясные в словообразовательном илиэтимологическом отношении, при прочих равных условиях (степеньупотребительности, характер предметной соотнесенности и пр.), легчевоспринимаются и воспроизводятся, прочнее удерживаются в памяти, нежели слова,лишенные мотивации» [Моисеев, с. 60].
«Не случайно освоениеслов иноязычного происхождения рождает много самых разнообразных фонетическихвариантов, например: кватера, кватира, квартера, фатера, фатира и др. – уодного только заимствования, функционирующего в русском языке с 18 века [см.:Палагина В. В. «Словарь некоторых слов в говорах бассейна р. Оби»]. То жеявление характеризует и старые заимствования, употребляющиеся в диалектахнесколько сот лет: сабог, забог, собок ‘сапог‘ [Филин, с. 29]. Видоизменениезвуковой оболочки заимствованного слова, помимо прочих факторов, бываетобусловлено и трудностью запоминания неосмысленной мотивировочнойпоследовательностью звуков «чужого» слова.
В языке наряду смотивированными словами имеются немотивированные. Но, во-первых, словмотивированных в русском языке значительно больше, чем слов немотивированных.Если следовать точке зрения К.А. Левковской, то и непроизводные исконно-русскиеслова, составляющие незначительный процент немотивированных слов, нельзясчитать полностью немотивированными, так как они входят в ряды производныходнокоренных слов и, будучи органически связанные с ними, «получают как бы«вторичную» («обратную») мотивированность» [Левковская, с. 116-117].
Во-вторых, иноязычные,немотивированные слова появляются в языке совсем не потому, что мотивация словактуально не значима, а по иным причинам, равно как и деэтимологизация,наблюдающаяся в языке, порождается, как выяснено, рядом условий, не имеющихпрямого отношения к мотивированности слова и ее роли в языке (в числе этихусловий – выпадение из словаря опорного слова, изменение его звуковой оболочки,стилистическая или экспрессивная дифференциация слов, связанная пословопроизводству) [Торопцев, с. 133-138].
В-третьих, в языке всоответствии с действующей тенденцией к мотивированности осуществляется рядпроцессов, приводящих к увеличению процента мотивированных слов.
Одним из таких процессовявляется этимологизация – «процесс установления новых словопроизводственныхсвязей и создания на их базе лексической мотивированности» [Торопцев, с. 102].Этот процесс иначе называется народной (реже – ложной) этимологией.
В пользу значимостимотивации слова в процессе языкового общения говорит возникновение в диалектахмотивированных слов-параллелей к иноязычным словам или исконно русским словам,утратившим мотивированность. [Блинова, 1972, с. 95-96].
Тенденцией кмотивированности обусловлено и возникновение в говорах лексико-морфологических(или словообразовательных) вариантов, которые характеризуются более развернутойморфологической структурой. Наблюдается это в тех случаях, когда в слове слабовыражен классифицирующий признак и слово является недостаточно мотивированным,например: хором, хоромина, хоромы.
Недостаточнаямотивированность отмечается и у аффиксальных образований, что бывает, связано смногозначностью аффиксов и семантической перегруженностью производящих основ»[Сахарный, с.51-52]. Это приводит к возникновению лексико-морфологическихвариантов слова, которые получают как бы вторичную мотивированность, например: опечек– подопечек ‘основание печи‘» [Блинова, 1972, с. 97].
«Изучение лексическоймотивированности слова в рамках тематических групп лексики, сгруппированной,как известно, на основе внеязыкового принципа, обнаруживаетструктурно-семантические (мотивационные) связи между словами в дополнение к темсвязям, которые являются отражением внеязыковых соотношений обозначаемыхпредметов» [Блинова, 1972, с. 101].
Иными словами,«лексическая мотивированность и варьирование слова в диалектах – этот планпредставляется особенно перспективным. Прежде всего, мотивированность илитенденция к мотивированности является одной из причин, порождающей различныевиды вариантов, начиная от лексико-семантических, где ни один вариант несоздается помимо мотивации, и кончая лексико-фонетическими» [Блинова, 1972, с.103].
Не следует смешиватьпонятия мотивированность – свойство слова и мотивация – связь между словами,обнаруживаемая их мотивированностью, т. е. то же, что и мотивационныеотношения; мотивировка – объяснение рациональности связи звуковой оболочкислова и значения [Блинова, 1984, с. 188].
Типологиямотивированности восходит к дихотомии, введенной Ф.де Соссюром:абсолютная/относительная мотивированность, где абсолютная это слово, звуковаяоболочка которых воспроизводит какие-либо элементы их значения(звукоподражание, звуковой символизм).
Ю.С. Маслов назвал такуюмотивированность «изобразительной», т. е. «позволяющей в той или иной мереимитировать характерное звучание предмета» [Маслов, с. 112].
Относительнаямотивированность выявляется посредством соотношения слова с языковойдействительностью.
У Ю.С. Маслова этот типмотивированности называется «описательной» мотивированностью, которую «можнонаблюдать либо при употреблении слова в переносном значении, либо в производныхсложных словах. Переносное значение мотивировано сосуществующим с ним прямым(переносное «второй степени» – переносным «первой степени» и т. п.), как всловах окно, зеленый и проч.».
«Описательнаямотивированность» относительна, ограничена: в конечном счете, она всегдаопирается на немотивированное слово. Так, столяр или столовая мотивированы, но стол– нет. Итак, во всех случаях: все незвукоподражательные слова, непроизводные сточки зрения современного языка, употребленные в своих прямых значениях,являются немотивированными» [Маслов, с. 112-113].
О.И. Блинова выделила семантическийтип относительной мотивированности и морфологический тип, где семантическая– это разновидность относительной мотивированности, выраженной ЛСС языка,например, колокольчик ‘цветок‘; морфологическая – это разновидность типаотносительной мотивированности, выраженная посредством морфем; лексическая– это мотивированность на уровне корней; структурная – на уровнеаффиксов: разновидность типа относительной мотивированности, которая связана соструктурой, например: тигрица [Блинова, 1984, с. 188-189].
Т.Р. Кияк различаетформальную (внешнюю) мотивированность и содержательную (внутреннюю).
«Содержательнаямотивированность характеризует способность ВФ отражать наиболее релевантныепризнаки языкового содержания слова или выражения, т. е. раскрывает ееструктурно- семантические особенности в сопоставлении с лексическим значением»[Кияк, с. 77]. В момент возникновения все слова мотивированы.
Таким образом, с точкизрения синхронии, существуют лексемы: формально мотивированные и содержательномотивированные; формально мотивированные, а содержательно немотивированные;формально и содержательно немотивированные.
С понятиеммотивированности тесно связано понятие языковая мотивация, причем Е. Б. Коминаназывает «мотивацией» не что иное, как «мотивированность» [Комина, с. 60]. Онауказывает на проблему мотивации как «неотделимую в лингвистической литературеот проблемы номинации, связи «означаемого и означающего», с одной стороны, иимманентными закономерностями развития языка – с другой» [Комина, с. 60].
Принципы номинации
Принцип номинации испособ номинации не следует синонимизировать. Принцип номинации – это исходноеположение, правило, которое формируется на основе обобщения мотивировочныхпризнаков, связанных с использованием растений в быту, медицине, напроизводство и т. д., сформировался принцип номинации по функции(назначению, использованию, роли). Следовательно, принцип номинации – категориясемантическая, содержательная, фиксируемая в сознании носителей языка. Способноминации – это прием осуществления, реализации принципа номинации,представленного мотивировочным признаком. Таким образом, способ номинации ипринцип номинации соотносятся как форма и содержание. Способ номинации можетбыть прямым (когда мотивировочный признак выражен непосредственно, т. е.Основной, корневой морфемой слова, например: рыжик `гриб` от рыжий) иопосредованным (когда мотивировочный признак обозначен ассоциативно,посредством другого, уже существующего в языке слова или новообразования,например: лисичка `гриб рыжик`, ежевика`ягода` название по ассоциации с еж).[Блинова, 1972, с. 99].
«Средством номинацииявляются фонетические, морфологические, лексико-фразеологические исинтаксические единицы языка» [Блинова, 1972, с. 99].
Ведущим в изучениилексики говоров являются два взаимно дополняющих подхода: тематический(исследование лексики по тематическим группам) и проблемный (исследование надиалектном материале разных проблем). Тематический подход в изучении словарногосостава диалектов, имеющий как преимущества, так и ограничения, при выявлениизначения слов предполагает установление связи между словами и обозначаемымиреалиями. Это, в свою очередь, способствует определению мотивировочногопризнака в словах с живой ВФ, а затем и общих тенденций номинации, принципов испособов номинации данного комплекса реалий. В итоге становится возможным выяснениеодного из способов формирования определенных тематических групп лексики.
Опыт такого изученияосуществлен на материале названий растений, животных, построек и их частей,рыболовецкого комплекса в системе различных говоров русского языка и заслуживаетсамого пристального внимания. Таким образом, локальная окраска и спецификаодной и той же тематической группы лексики в системе разных говоров русскогоязыка достигается различными комбинациями многих компонентов: мотивационныхпризнаков, признаков и способов номинации, мотивационных основ и т. д.
Выявлено, что принципыноминации характеризуются тематической «привязанностью»: для разныхтематических групп лексики свойственны как общие, так и частные, специфичныепринципы номинации и набор мотивировочных признаков. Это обусловлено каквнеязыковой сферой (например, специфика предметов живой и неживой природы), таки внутриязыковыми семантическими закономерностями, которые еще недостаточновыявлены. Так, в составе названий животных представлена мотивировка звукоподражанием,что невозможно среди названий бытовых предметов, которые в свою очередь,получают названия по материалу изготовления (железка `железная печь`) [Блинова,1972, с. 99-101].
Попытка показать наличиесистемной организации слов тематической группы осуществлена В. Е. Гольдиным наматериале названия построек и их частей в русских говорах [Гольдин, с.282-290]. «Мотивационная связь – связь органическая и постоянная, связь,имеющая многовековую традицию. Формы проявления этой связи разнообразны» [Блинова,1972, с. 101].
В противовес такойконцепции, существует иная трактовка природы номинации. Так, Б.А. Серебренниковсправедливо полагает, что «создание слова по какому-нибудь признаку являетсячисто техническим языковым приемом. Признак выбирается лишь для того, чтобысоздать звуковую оболочку слова. Признак, выбранный для наименования, далеко неисчерпывает всей сущности предмета, не раскрывает всех его признаков»[Серебренников, 1977, с. 172].
Процесс же утраты ВФобъясняется «тенденцией языка к устранению опасности ложной характеристикизначения слова, которая может возникнуть по той причине, что в основунаименования кладется название какого-либо одного признака, тогда какдействительное значение основывается на системе признаков» [Серебренников, 1977,с. 172-173].
Эти две тенденциисуществуют в языке: с одной стороны – тенденция к мотивируемости одних лексемдругими, с другой – к формальной изоляции лексем.

1.2Сегментация семантического пространства ‘жилье‘ в говорах русского языка
Общие наименованияжилья
Для русских говоровнаиболее характерны три родовых наименования жилья: дом, хата, изба.
Четко дифференцировать позначению лексемы затруднительно.
Различия в значенияхданных лексем имеют не собственно языковой характер, а связаны с различиямисамых обозначаемых реалий, с многообразием типов построек, используемых наРуси.
В.Е. Гольдин, вслед заФ.П. Филиным отмечает в своей статье «О языковом выражении тематических связейназваний построек и их частей в русских говорах», что осуществление классификациилексем подобного рода представляют значительные трудности… «Языковеды, исходяне из семантических закономерностей, а из той или иной группировки предметов иявлений, очень часто не имеют прочных оснований для своих классификаций и стоятна грани утраты предмета своей науки» [Гольдин, с. 282].
Автор также выделяетшироко распространенные названия крестьянского дома: хата, изба, дом. Для ниххарактерно развитие в разных говорах значений с противоположной экспрессивнойокраской. Так, в с. Бобрик Мценского района Орловской области изба – новый дом,а хата – «похуже»; в с. Фентисово Золотухинского района Курской области хата –обычный дом, изба – «плохой дом» и курень – «самый плохой дом» (ср. значенияслова курень, указанные В. Далем). У русских старожилов северного Прииссыккульявстречаются варианты лексико-семантической группы изба–хата–дом, в которых хатазанимает противоположные места в альтернации «маленький дом» – «большой дом»[Гольдин, с. 282, 287].
Лексема дом влитературном языке известна в значении `жилое здание, строение, жилоепространство человека` [ТСРЯ, 1, с. 425]. Лексема дом имеет также значения`династия`, `семья`, `государственное учреждение`, а также диал. `двор`, `дом спристройками`; «ходить домами» означает `жить дружно`. В словаре В. Даля вовтором значении дом это `изба, крестьянский дом со всеми хозяйственнымипостройками` (без указ. места) [СРНГ, 8, с. 116]. Это слово непроизводно.
В русском языке даннаялексема имеет ряд дериватов; например: домашность в значении `жилой дом совсеми хозяйственными пристройками` [СРНГ, 8, с. 117]; домовина 1. `дом,постоянное жилье` (в отличие от летника и зимника). 2.`гроб`. 3. `сооружение,сруб в виде гроба над могилой` [СРНГ, 8, с. 119]; домовище 1. `жилище`//`жилищезлых духов`. 2. `гроб`. 3. в суеверных представлениях – омут, в котором живетводяник (дух) [СРНГ, 8, с. 120]; домовка 1. `дом, жилище`. 2. `хозяйство`. 3.`могила` [СРНГ, 8, с. 120]; домишко уничижит. `Дом` [СРН-ДРС, с. 36]; доможира`дом со всем хозяйством` [СРНГ, 8, с. 122].
«Общее значение слов скорнем дом- можно было бы описать как `искусственно выстроенное и длякаких-либо целей предназначенное сооружение`: домец – `деревенская игра, родлапты`, домик – `пчелиный улей`, домник – `чан для варки пива`, домушка –`будка для собаки`» [Колесов, 1986, с. 195].
В настоящее время влитературном языке это слово обозначает родовое понятие и ассоциируется вязыковом сознании с сооружением из камня, либо из кирпича и соотносится слексемами изба (из дерева) и хата (из глины, (первоначально на Украине и вБелоруссии).
Последняя лексема,несмотря на свою территориальную закрепленность, имеет также родовое значение`жилище`.
«Уже в очень раннеевремя, в начале первого тысячелетия нашей эры, наблюдаются различия в жилищномстроительстве северной и южной групп восточнославянских племен. На севере, влесной полосе, как правило, использовали бревенчатую срубную постройку, на югев лесостепной полосе – постройки полуземляночного характера. Это различиеприводит в дальнейшем к сложению устойчивых типов рядового жилья – бревенчатойизбы в средних областях и хаты-мазанки на Украине» [Воронин, с. 208].
«Южнорусское жилищестроилось без подклета, пол первоначально был земляной, глинобитный, а потомдеревянный, пол назывался «земь». Леса в южных районах мало, поэтому, помимодеревянных домов, можно было встретить саманные дома, сделанные из смеси глиныи резаной соломы или же мякины» [Воронин, с. 208].
Д.К. Зеленин отмечает всвоей работе, что «южнорусский жилой дом отличается от всех остальных восточнославянскихдомов тем, что угол около двери предназначается не для печи, а для святого углас иконами. Печка же помещается в противоположном углу избы» [Зеленин, с. 288].
В юго-западных областяхРоссии (Смоленской, Брянской, Орловской, курской, Белгородской, Воронежской), атакже в Белоруссии и на Украине крестьянское жилище называется хатой. Этоназвание изредка встречается и на других территориях Центральной России. Словохата заимствовано славянами из иранских языков, где оно обозначало `домземляночного типа`. По поводу того, как происходило заимствование, единогомнения у этимологов нет. Одни полагают, что славяне переняли егонепосредственно от носителей иранских языков – скифов и сарматов. Другие жесчитают, что оно пришло в восточнославянские языки от венгров (haz-`дом`) в то время, когда предкивенгров перекочевали из-за Волги на свою современную родину – в Венгрию.
Этимологическиродственные этой лексеме слова пришли в русский язык как самостоятельныеединицы. «Слово казино ‘игорный дом‘ вошло в русский язык в 18 веке изфранцузского языка, который в свою очередь усвоил его из итальянского, гдеказино возникло как уменьшительно-ласкательное производное от casa ‘дом‘» [Шанский, 2002, № 1, с. 87].
«Модное сейчас словокоттедж, как и сам обозначаемый им дом, пришло к нам в середине 19 века изанглийского языка. В последнем cottageбыло образовано с помощью французского по происхождению суффикса –age от cot ‘хижина, дом; хлев‘, старого индоевропейскогоназвания дома, известного в древнеиранском (kata-), немецком (Kate), финских языках (kota)» [Шанский, 2003, № 5, с. 57], испанском, итальянскомязыках casa ‘дом‘.
К заимствованиям от тогоже корня относятся слова, пришедшие в русский язык в эпоху Петра I: казарма и каземат (казамат) ит. Casa matte ‘невидимый дом, укрытие‘.
Лексема хатаассимилирована в русском языке, о чем свидетельствует ряд дериватов: хатица‘избушка‘ [Доп., с. 289]; хатина ‘небольшой дом или комната‘, хатка‘клеть‘[ООВС, с.246]. употребляется в значении ‘горница‘, а также ‘изба‘ Смол.Поречн. Росл. [ООВС, с.246]. Это слово имеет не меньшую важность для русскогокрестьянина, чем слово дом, о чем свидетельствуют пословицы, рожденные народом:«своя хатка – родная матка»; «моя хата с краю» и проч.
В литературном языкелексема хата обозначает:
1. Крестьянский дом(бревенчатый или мазанка) в украинской и южнорусской деревне.
2. употр. В названияхсельских учреждений (нов.) хата-читальня, хата-лаборатория [ТСРЯ, 4, с.1136].
Лексема дом являетсяболее нейтральной, хотя дом как особый тип строения можно квалифицировать поосновному материалу для постройки, а также по способу его обработки: «основнымматериалом для постройки жилища служит разного рода дерево: дом либо рубят изплах цельных древесных стволов, либо плетут из хвороста. Кирпичи первоначальноприменяли только при постройке церквей; крестьянские дома из кирпича сталистроить в деревнях не раньше 18 в.» [Зеленин, с. 288].
В комментариях к карте 3«Диалектологического атласа русского языка», автор статьи классифицирует типыпостроек таким образом: «на карте показаны различия в значениях названий жилойпостройки при их сосуществовании в одной частной диалектной системе, если такиеотношения дают заметные ареалы. Значения этих слов в частных диалектныхсистемах в известном смысле определено типами постройки, бытующими по традициина той или иной территории, — характерными этнографическими типами крестьянскойжилой постройки.
Но различия в значенияхслов не находятся в непосредственной зависимости от различий в характерепостройки. Одни и те же слова при одном и том же типе постройки в разныхдиалектных системах могут передавать различия в значениях по разным признакам.
Не все материальныеразличия, если они наблюдаются в одних и тех же населенных пунктах, находятвыражение собственно в названиях; так, постройка может называться избойнезависимо от того, представляет ли она сруб из четырех стен или имеетусложнение в плане, сделана ли она из дерева или кирпича, камня; а может,напротив, именно в зависимости от этих качеств иметь разные названия: изба –‘четырехстенная‘, дом – ‘пятистенный‘; или изба – ‘деревянная‘, дом –‘каменный‘; изба – ‘деревянная‘, хата – ‘каменная‘.
Слова могут различатьразновидности одной реалии – 1) по материалу: а)‘деревяннаяпостройка‘/‘каменная (кирпичная) постройка‘: дом/изба; изба/хата; б)‘деревянная постройка‘/‘деревянный верх на каменном (кирпичном)фундаменте‘/‘каменная (кирпичная) постройка‘: изба/полудомок/дом; в) единичные:литуха ‘саманная‘; глинобитка – ‘хата из глины‘; хоромы – ‘кирпичные‘; 2) посоотношению частей: ‘жилое помещение разделено на несколько комнат‘/ ‘жилоепомещение по обе стороны сеней‘: дом/изба; 3) по функции: ‘постройка длязимы‘/‘постройка для лета‘ – изба: дом; зимовка: изба [ДАРЯ, с. 54-55].
«Квадратный срубопределял простейшую форму деревянного жилья – избы. Срубы изб встречаются прираскопках всех городов севера Руси» [Воронин, с. 208].
« Весьма характерно, чтосамый термин изба (истба, истопка, истебка) связывается с различным поконструкции жильем – как срубным, так и полуземляночным; этот термин обозначаетжилье вообще, с печью; теплое жилье, о чем говорят приведенные вариантытермина, а также частный эпитет «теплая изба». Так, например, «теплая истопка»на дворе Ратибора в Киеве, в которой был убит половецкий военачальник Итларь (1095 г.), едва ли не была полуземляночным сооружением – сын Ратибора Ольберг застрелил Итларя«възлезше на истобку прокопаша и верх»; этот «прокапываемый» верх напоминаетостроконечную задернованную кровлю землянок, описанных в рассказе Ибн-Русте. Наминиатюре Кенигсбергской летописи, иллюстрирующей рассказ о смерти Итларя,изображена, однако, срубная изба» [Воронин, с. 214].
Слово изба, др.-русск.истъба ‘дом, баня‘ (истобка в «Повести временных лет»), известно, как ужеговорилось, всем славянам. Происходит из праславянской формы *jьstъba, которая моглабыть заимствована или из герм. *stuba,вероятно, из кельт. (по Шахматову); другие (Соболевский, Мейе) считают, чтоизба романского происхождения от народнолат extufare ‘парить‘ [Фасмер, 2, с. 120-121].Этот зодческий термин так же, как хата и дом, прижился в русском языке, о чемсвидетельствует ряд устойчивых словосочетаний: разволочная изба ‘разъемная,разборная‘ [Даль, 4, с. 143]; черная изба; курная изба; белая, красная – ‘скрасным, т. е. большим или переплетным окном‘; шестистенная, четырехстенная; атакже обширный ряд вариантов форм и дериватов приставочно-суффиксальногообразования.
Следует отметить также иотносительную неустойчивость семантики в частных диалектных системах, так, вПсков. Твер. Осташ. истепок, истепка имеет значение ‘подвал‘[Доп., с. 74]; Смб.Орл. Ряз. Твр. ‘чердак, подволока, верх, вышка, все место под избной кровлей,сверх наката‘[Даль, 2, с. 58]; изба ‘передняя половина избы‘, в отличие от кути,‘женской половины‘[Доп., с. 70; Даль, 2, с. 10] и т. д., что свидетельствует обольшой популярности этого слова и о широком его употреблении. Это становитсянаиболее наглядно, если проследить преобразование лексемы по народнойэтимологии *stъba в необычное *istopьba (ср. истопити) как реакция системына изменение ассоциативного фона внутренней формы слова [Фасмер, 2, с.120-121].
Такое многообразиесловообразовательных аффиксов без тенденции к их функциональному разграничению,создающее большую вариативность средств выражения одного и того же значенияхарактерно для разговорного словообразования [Русская разговорная речь, 1981,с. 77]. Например, дом: домище, домина, домишко, домовина, домовище,домашность, домовка; хата: хатина, хатка, хатица; изба: избушка,избенка, избешка, избица, изобка, истопка…
Дом, изба и хата – слова нейтральногозначения, которые означают место, где живут, жилье.
Итак, на примересоотнесения трех терминов дом, изба и хата мы убедились в том, что одни и те желексемы могут сочетать как самые общие значения, так и более конкретные.
Весьма распространенныминазваниями жилища вообще на Руси были и два других древнерусских зодческихтермина – хоромы и палаты. Только хоромы, как сказано в «Толковом словареживого великорусского языка» В.И. Даля, – «здание деревянное, а палаты каменное(ср. пословицу «от трудов праведных не наживешь палат каменных)».
По свидетельствуисторических памятников, до Х века каменные постройки вообще не были известныславянам. Первые упоминания встречаются в Киевской летописи под 945-989 гг. этоподтверждается и данными новых раскопок. Первое каменное укрепление отмечено наРуси в 1044 году внутри детинца в Великом Новгороде. Несомненно, каменноезодчество пришло на Русь вместе с христианством (кстати, происхождение терминастена (ср.-готск. stains – ’камень’)связано именно с камнем, первым строительным материалом, используемым длявозведения стен. Таким образом, факты истории архитектуры помогают установитьвремя появления слова стена: оно появилось в русской лексике не раньше Х века –только после распространения на Руси христианства и связанного с этим каменногостроительства). Можно утверждать, что слово хоромы (как обозначение деревяннойпостройки) было известно в древнерусском языке значительно раньше, чем слово палаты.По сведению этимологических словарей хором (хоромы) является обозначением самыхразных построек вплоть до ворот (!). помимо этих значений в третьейНовгородской летописи слово имеет и обобщенное значение всего домашнегоимущества.
В Русу же много народасобравшеся в суды великия на реку Волхв и з женами и з детьми и со всеми статкии животы и со скотом многим и с хоромы и придоша место жилищ своих Илмераерезом [цит. по Батурчева, с. 82-84].
В бумагах Петра Первоготермин хоромы встречается в значении ’отдельные покои в доме’: …загорелосьвверху у царицы Прасковьи Федоровны и сгорело ее хоромы… зело жаль мне, чтохоромы без меня сгорели [цит. по Батурчева, с. 82-84].
Употребление терминапреимущественно во множественном числе показывает, что подобное жилище представляетсобой сочетание нескольких или многих составных частей, каждая из которыхявляется равноправным звеном, «особняком», самостоятельным элементом целого.Каждое из звеньев можно было изъять и заменить другим. Этим обусловленасвоеобразная архитектура старых русских строений их неожиданность, поройассиметричность, «причудливое нагромождение построек разной высоты с разнымиокнами, с крышами разного вида и наклона, с несколькими лестницами,напоминавшими, что каждое помещение есть особый сруб, особый дом» [Евсина; цит.по Батурчева, с. 82].
Сравните рассказпсковского летописца о ледоставе на реке Великой; нагромождение льдин здесьуподобляется башням и кровлям древнерусских строений: …лед стал наборзе неровно, как хоромы…[цит. по Батурчева, с. 82].
В древнерусскихпамятниках зафиксированы формы: храмина, храм, хором для обозначения дома,горницы, комнаты, часовни, шатра. Старославянское же храм встречается в узкомзначении ’церковное здание’; в более поздних документах это значение передаетсясловом церковь.
Разница в значении слов хоромы’деревянные’ – палаты ’каменные’ находит косвенное подтверждение в указе 1688года, в котором говорилось о том, что в целях борьбы с пожарами запрещалосьвозводить трехэтажные (в три жилья) хоромные строения и предлагалось «сломатьнеотложно» даже деревянные чердаки на каменных палатах.
Термин палата (палаты)так же, как и хором (хоромы), обозначающий жилище, использовался в основном,как уже было сказано, применительно к каменным строениям, причем иноземным, ане русским.
В «Словаре архитектурныхтерминов» Ф. Каржавина (1789) так объясняется этимология слова палата: «это тоже, что и чертог, отменного благолепия здание. Некий грек, именуемый Паллас,дал свое имя богатым чертогам, для него выстроенных и прозвал их Паллациум».Этим же именем назвал Август жилище императора, построенное в Риме, на горе,которая «по самой той причине прозвана Mons Palatinus (палатин). Аналогичные сведенияприводятся и в «Новом словотолкователе…» Н. Яновского (1803-1806).
Этимологические словариМ. Фасмера и А. Г. Преображенского также связывают происхождение слова палата(полата) с греч. palation от лат. palatum.
В обоих словарях, нарядусо значениями ’дворец’, ’покой’, ’шатер’, ’дом’, ’барский дом’, ’обитель’ ит.д. отмечается значение полати – хоры в церкви. Это последнее значение термин полатыприобрел, по мнению историков и этнографов, потому, что на хорах (навозвышении) в церкви обычно стояла княжеская (царская) семья.
В одном из значений словоупотреблялось как название помещений специального назначения: скатертнаяпалата, хлебная палата, панихидная палата. Такое употребление в современномязыке не сохранилось, но до наших дней употребляются терминологические названияособого рода учреждений: судебная палата, палата мер и весов, палаты вКонгрессе и т.д.
Другой зодческий термин –терем: слово является одним из ранних заимствований из греческого языка.Греческий teremnon (теремнон) было воспринято каксуффиксальное образование, и в результате усложнения основы из него вдревнерусском языке «извлечено» слово терем, обозначавшее дом, жилище. Если подусложнением основы подразумевать «процесс превращения ранее непроизводнойосновы в производную» (Н. М. Шанский), можно понять, почему в одной из первыхфиксаций в русских памятниках слово терем предстает в форме теремьнъ. Позднее врезультате этимологически неоправданного выделения суффикса -ьнъ по аналогии сименными прилагательными (зима – зимний, вечер – вечерний) появляется слово терем.
В «Словаре архитектурныхтерминов» Ф. Каржавина (1789) приводится такое, не очень точное объяснениезначения слова: «Терема – так названы, кажется, от греч. словаτορξυμα (торевма) аки бы резною и гранитовоюработой изукрашенные покои» [цит. по Батурчева, с. 83].
В русских летописях словотерем впервые упоминается в Х веке в значении ’высокий дом, дворец’: за стеноюБцею над горою двор теремный, бе бо ту терем камен [цит. по Батурчева, с. 83].
В «Материалах к словарюдревнерусского языка…» (1893-1903) И. И Срезневский указывает много значений, вкоторых использовался термин в летописях: это и уже упомянутые нами ‘дом’,’дворец’; это и ‘сень’, балдахин’; ср.: Володимеру бо хотяшу я поставити средьцеркви и терем серебрян поставити над ним. (Ипатьевская летопись, 1115г.) [цит.по Батурчева, с. 83].
В этом же значениииспользуется слово и в «Хождении…» Афанасия Никитина при описании заморскихдиковинок: …а Махмут сидит на кровати на золотой, да над ним терем шидян смаковицею золотой…[цит. по Батурчева, с. 82].
Употребляется слово терем(теремок) также для обозначения навеса над алтарем.
Деминутивные формы теремоки теремец обозначали небольшое строение типа башни, вышки.
Кроме того (по И. И.Срезневскому) лексема терем обозначала ‘небольшой храм без алтаря и часовню’, ивообще – ‘сень’.
В одном изтерминологических словарей приводится случай использования слова теремец внеизвестном значении: Да перед ним (султаном) скачет Кофар пеш, теремцом играет[цит. по Батурчева, с. 82].
Таким образом, терем –достаточно многозначное слово. Терем мог быть и частью строения, как, например,лестничной башней, увенчанной особой вышкой с шатровым верхом; мог быть иотдельной постройкой, (‘поднятое высокое жилое строение, отдельный терем,теремок, замок боярский, одинокий домик в виде башни’). Но во всех случаяхпредусматривалось заостренность кровли, шатровое покрытие. На древнерусскихминиатюрах часто изображались островерхие терема. Так, например, на миниатюре,изображающей княгиню Ольгу наблюдающую из своего терема, как на теремном дворероют яму для древлянских сватов, ясно видна архитектура этого сооружения. Втом, что княгиня Ольга сидит именно в тереме, сомнения нет – именно в теремахжили (и довольно замкнуто) княжеские жены, вдовы и дочери.
Эту функциональнуюособенность русских теремов подчеркивает в своем словаре и В. Даль, возводяэтимологию слова к Thurm ‘башня,тюрьма. Приводимая Далем пословица «В клетках птицы– в теремах девицы»раскрывает еще одно назначение терема– своего рода древнерусского гинекея[Даль, 4, с. 400]. В таком назначении терема, по мнению И. Забелина, особенношироко использовались в 16-17 вв., что нашло отражение в былинах, сказках,песнях, как древних, так и более позднего времени.
Таким образом, за болеечем десятивековую историю своего существования термин терем не претерпелсущественных семантических изменений и вполне вписался в структуру современногорусского языка [Батурчева, с. 82-84]. Примечательно, что в языке современныхСМИ используется родственное лексеме терем слово терминал, употребляемое взначении ‘объект, здание, строение’.
К общим наименованиямжилья можно также отнести лексемы, производные от глагола жить:
Прожитбище ‘место, где можно проживать’, [Доп.,с. 217]; жительство ‘жилище, обиталище, жилье, дом или занимаемое кем-либопомещение’ [Даль, 1, с. 545]; житьё ‘помещение для жилья, жилище’ [СРНГ, 9, с.197]; житьё (=жильё) ‘этаж’ [ПССГ, 1, с. 224]; житье ‘жилая постройка’,’жилище’ [СРН-ДРС, с. 43]; жира и жиры, мн. ‘жилое помещение’, ‘дом’, ‘изба'[СРНГ, 9, с. 181]; жирушка ‘жилое помещение, изба’ [СРНГ, 9, с. 187]; жило’всякая постройка’ [СРНГ, 9, с. 175].
Общими наименованиямижилья являются также лексемы:
Дымъ ‘дом, жилище’ [ООВС, с. 52]; домовище’жилище’ [СРНГ, 8, с. 120]; хануля ‘хата, изба’ [Доп., с. 288]; хатица ‘хата,избушка’ [Доп., с. 289]; хутъ ‘угол’, также в значении ‘дом’ [Доп., с. 295].
Эти лексемы обозначаютлюбое жилье и потому не выражают конкретного семантически дифференцированногоконцепта.
Конкретныенаименования жилья
Кроме общих наименованийтипов жилых построек, существуют также и конкретные. Это огромный массивназваний, образующих совокупность однодиалектных и разнодиалектных полных (илиабсолютных) синонимов; мотивированных и немотивированных (иноязычных и исконнорусских), который может быть описан в рамках тематического подхода. Такойподход «предполагает установление связи между словами и обозначаемыми реалиями.Это, в свою очередь, способствует определению мотивировочного признака в словахс живой ВФ, а затем и общих тенденций номинации, принципов и способов номинацииданного комплекса реалий» [Блинова, 1972, с. 99].
Наиболее характернымпризнаком, который актуализируется в наименованях жилья, является темпоральныйпризнак, реализующийся в различных аспектах:
– во-первых, в оппозиции‘временное‘/‘постоянное‘ жилье, причем маркированным членом этой оппозиции являетсяпризнак ‘временное’:
1.’летнее’/’зимнее’:
а) дача ‘загородній домдля летнего отдыха’ [ПОСИД, 8, с. 138 ]; летник ‘летнее жилое помещение’//’летнее жилище за пределами основного селения’, ‘жилье, стойбище кочевников’,’летняя постройка’, ‘шалаш в лесу для охотников’ [СРНГ,17, с. 18-19]; коч’летнее жилье кочевников’ [СРНГ,17, с. 18-19]; клеть, омшеник ‘отдельнаяизбушка для поклажи’, без печи; летом спят в клетях, там же устраиваютновобрачных [Даль, 2, с. 121]; ‘вышка, пристроенная к сеням летняя изба, наподклети’, почему и горницы выше этой, и окна ее выше избных [Даль, 1, с. 315];
б) зимнее: зимница’небольшая изба рядом с основной избой или позади двора’, использованная дляхозяйственных нужд (в ней хранят домашнюю утварь, зимой кормят скот, иногдаживут); [СРНГ, 11, с. 275 и сл.]; ‘избушка в лесу, служащая зимой притоном дляработающих в нем’; ‘жилище местных народов Сибири’ [СРНГ, 11, с. 274]; зимовник, зимовье,зимовка, зимовейка, зимовинка, зимница, зимовница, зимник – ‘изба, для зимнегожительства, для приюта, пристанища в лесах и степях путников, промышленников ипр.’; ‘землянка пастухов, в камышах или в степях, для истравы сена на месте’;’постоялый двор на безлюдье’; ‘хижина для зверавщиков’; ‘станок, станция иприют проезжим’;// ‘кухня, людская, отдельно от прочего строения’;// ‘место,где зимуют кочевые народы’; ‘скотная и в то же время жилая изба на задах, надворе или усадьбе мужика, для сбережения чистой, или передней избы’, котораяпреет от сильной топки и содержания скота; зимовище ‘место, где зимуют’,особенно об инородцах [Даль, 1, с. 682-683]; зимовля ‘место, где зимуют’ [Доп.,с. 322]; зимовинка [СРНГ, 9, с. 278]; зимняк ‘зимняя крестьянская изба’//’зимнее жилище’, ‘дом у бурятов’ [СРНГ, 9, с. 276-277]; зимовья, мн. ‘дома, вкоторых жили зимой прибывшие на заводы для вспомагательных работ рабочие’; зимовьё’загородный дом с хозяйственными пристройками’; ‘дача’;// ‘избушка на зимнейдороге между отдаленными селами’, в которой можно отдохнуть и отогретьсяпроезжим [СРНГ, 9, с. 279-280]; заднюшка ‘зимнее жилое помещение,пристраиваемое позади крестьянской избы ко двору к хлевам’ для того, чтобы былоближе носить корм скоту; ‘избушка на задах крестьянской усадьбы’; ‘скотнаяизба’ [СРНГ, 10, с. 60].
Единственная лексема созначением ‘постоянное’ жилье, которую нам удалось обнаружить, – лексема домовина– ‘дом, постоянное жилье’ (в отличие от зимника и летника) [СРНГ, 8, с. 119].
2.        ‘сезон’: барак– ‘временная постройка для жилья (рабочих, пленных)’ [ПОСИД, 1, с. 111 ]; баня– ‘жилое помещение, которое временно откупалось для работы и увеселений’молодежью [СБГ, 1, с. 29]; разволочная изба – ‘разъемная, разборная’. Зимующиена Новой-земле промышленники ставят в одном месте будку, становую избу, а поразным местам, для временного притона, разволочные, производимые в лочченыхсрубах с материала [Даль, 4, с. 21]; стан – 1) ‘временное летнее становищерыбаков на берегу моря, откуда они выезжают на промыслы’; 2) ‘место на берегу,где располагаются только для временного лова рыбы’. Постоянные заведения,устраиваемые для того, называют ватагами и учугами [ООВС, с. 215]; ватага –’жилье на берегу Волги или Каспийского моря, для помещения рабочих, которыеисключительно занимаются промыслом рыбы’ [ООВС, с. 22].
3.        ‘легкаяпостройка’: гуйна –’палатка, временно сделанная над судном из паруса’; ‘тент’ [ООВС, с. 43]; палатка– ‘временное помещение из непромокаемой ткани, натянутой на каркас’ [СРГС, 2,с. 11]; летник – ‘летняя постройка, шалаш в лесу для охотников’ [СРНГ, 17, с.18-19]; шалаш – ‘род палатки с основой из жердей, укрытых ветками, корой,шкурами’ и т. п. [ТСРЯ, 4, с. 1313]; шалаша, салаш, челаша, чалашка [ЯОС, 10,с. 168-169]; лубянка – ‘шалаш из лубков’ [ООВС, с. 106]; лубяной балаган [Даль,2, с. 270]; лубья – у псковских рыбаков ‘лубяной шалаш на льду’; лубяник –’лубяной балаган, шалаш, сторожка’ [Даль, 2, с. 270]; шатер (перс. сätr )– ‘временная легкая постройка для жилья’, ‘род палатки из тканей, кож иливетвей’ [ТСРЯ, 4, с. 1323]; зимовье – ‘хижина для зверовщиков’, станок,’станция и приют проезжим’ [Даль, 1, с. 682 и сл.]; сакша – ‘будка, шалаш'[Доп., с. 234]; урга – ‘палатка, шатер’ [СРН-ДРС, с. 162-163]; балаган –’легкая постройка’, шалаш [СРН-ДРС, с. 8]; ‘легкая жилая постройка в лесу, вполе’; балаганка, балаганчик [ПОСГ, 1, с. 43]; таша – ятка, ‘холщовая палатка'[Даль, 4, с. 399]; курень – ‘шалаш’ [Доп., с. 322]; жупа – ‘курень’, ‘дым'[Даль, 1, с. 547]; халабуда – ‘будка’, ‘сторожка’, ‘шалаш’ [ Фасмер, 4, с. 216,256];[Доп., с. 293]; калабудка – ‘будка, шалаш, балаганчик или сторожка’ [Даль,2, с. 76]; будка – ‘шалаш’ [ООВС, с. 16]; канура, конура, канурки, -рочка,канурища – ‘будочка, шалашик; землянка’ [Даль, 2, с. 85]; котух – ‘шалаш’ [Фасмер, 2, с. 354]; [ЯОС, 4, с. 81]; лачуга, алачуга, олачуга – ‘палатка,хижина’ [ Фасмер, 2, с. 468]; лабаз – ‘легкий охотничий шалаш’; лобаз, лавас,лапас – ‘шалаш’ [ Фасмер, 4, с. 442-443]; лабозы – ‘караулка, шалаш на медведяили другого зверя’ [Доп., с. 98]; завалы – ‘шалаш в земле, яма, крытая дощатойкрышей’ [Доп., с. 53]; землянуха ‘землянка’ [Доп., с. 67]; зимница – ‘землянка,избушка в лесу для работающих в нем’ [СРНГ, 9, с. 275]; зимовье, зимовка –’избушка-землянка, служащая временным жильем’ [СРНГ, 9, с. 278];[Даль, 1, с.682-683]; урга – ‘палатка, шатер’ [СРН-ДРС, с. 162-163]; юрта (тюрк. jurt ) — ‘переносное жилище, кибитка у некоторых кочевых народов (обычно конусообразнойформы)’ [ТСРЯ, 4, с. 1448 и сл.]; юрт – ‘дом, стоянка кочевника’ [Фасмер, 4, с.534]; юртъ татр. //юрта, ‘кочевой шалаш, балаган разного рода’; юртой зовут наметкочевых инородцев; она крыта берестою, кожами оленя, она же чум; у калмыков,киргизов, башкир, крыта войлоком (кошмой), кибитка; у лопарей, летняяберестовая, зимняя оленья, вежа; юртовище, место, где юрта стояла [Даль, 4, с.669]; чум– [Даль, 4, с. 669]; вёжка – ‘шалаш‘ [ООВС, с. 22]; вежа [ООВС, с.43]; старое и западное – ‘башня, батура и каланча‘; // ‘намет, шатер,палатка‘;// шалаш, балаган, будка, строжка, чум‘ [Даль, 1, с. 330]; [Фасмер, 1,с. 285]; кибитка [Даль, 2, с. 106]; барабара ‘шалаш‘ [ООВС, с. 6]; [СРНГ, 2, с.99]; барабор [СРНГ, 2, с. 101].
Однако, если лексемы:палатка, шалаш, шатер, балаган(ка), имеют добавочное значение ‘переносноежилье‘; то лексемы: вежа (вёжка), барабара (барабор), чум (чом), юрта(юрт), кибитка имеют основное значение– ‘переносное жилье кочевника‘.
Другой семантическийпризнак, актуализирующийся в значениях лексем – ‘строительный материал‘,из которого построено жилье. Здесь наблюдаются такие семы:
–‘из дерева‘: изба (истопка, истба и проч.)[Даль, 2, с. 10]; хоромина– ‘деревянное строение‘ [СРН-ДРС, с. 166]; дубовка–‘изба или строение из дубового леса‘ [ООВС, с. 51]; юрта– ‘бревенчатаяпостройка‘ [СРН-ДРС, с. 173-174].
–‘из глины‘ глинобитный, глинобойный– о строении – ‘сбитыйиз глины, земли‘, иногда с примесью смолы [Даль, 1, с. 355].
–‘из глины и плетня‘ турлушка [Доп., с. 272].
–‘из луба‘ лубянка,лубья, лубяник [Даль, 2, с. 270]; [ООВС, с. 106].
–‘из камыша‘ камышанка, камышовка, камышаный дом[СРГНО, с.211].
– ‘из жердей‘ барабара [СРНГ, 2, с. 99]; барабор [СРНГ, 2,с. 101]; шалаш в значении ‘род палатки с основой из жердей, укрытых ветками,корой, шкурами‘ [ТСРЯ, 4, с. 1313]; балаган «балаган жердями, и ветками, исоломой закладено» [ПССГ, 1, с. 34].
– ‘из ткани (шкурыживотного)‘ палатка[СРГС, 3, с. 393]; шатер [ТСРЯ, 4, с. 1323]; кибитка ‘переносное жильекочевников, из жердяного остова с покрышкой из войлоков (кошем), бересты илишкур‘; сиб. юрта, арх. вежа и чум, киргизск. и калмыкск. кибит(к)а [Даль, 2, с.106].
Также выделяется особыйкласс лексем, актуализирующих признак ‘особенности процесса строительства‘,либо ‘производимого над зданием действия‘:
разволочная изба ‘разъемная, разборная‘ «зимующие наНовой земле промышленники ставят в одном месте общую избу, а по разным местам,для временного притона, разволочные… [Даль, 4, с. 21];
сруб, иструб, струб, поруб ‘срубленнаявчерне изба, без крыши‘ [Даль, 2, с. 62]; [Доп., с. 201]; армянка ‘дом-мазанка‘[СБГ, 1, с. 20]; [СРНГ, 1, с. 277].
В наименованиях жильяможет актуализироваться локативный признак:
1. ‘на задахкрестьянской усадьбы‘– заднюшка, заднуха, задница– ‘теплая, чистая жилаяизба на задах‘ [Даль, 1, с. 576]; [СРНГ, 10, с. 59-60]; зимовка, зимничка–‘задняя зимняя изба‘ [СРНГ, 11, с. 275, 278].
2.1. ‘сбоку от дома‘–флигель, хлигерь, придомок, прихоромок, прихоромки [Даль, 3, с. 411, 457; 4, с.536].
3. ‘удаленное отосновного селения‘– бутырки [ООВС, с. 18]; келия ‘одинокий, удаленныйпокойчик‘;//‘однодомок‘, ‘одиночная изба‘ [Даль, 2, с. 105]; булдырь ‘дом,стоящий на отшибе‘ (Даль) [Фасмер, 1, с. 238]; летник ‘летнее жилище запределами основного селения‘ [СРНГ, 17, с. 18-19]; забегаловка ‘отдаленноеместо жительства‘
[Доп., с. 52]; забиенное‘удаленное место жительства‘ [Доп., с. 52].
4.‘в лесу‘ летник–‘летняя постройка в лесу‘ [СРНГ, 17, с. 18, 19]; зимник (и варианты: зимовка,зимовейка и проч.) [СРНГ, 11, с. 274 и сл.].
4.1. ‘в лесу и встепи‘– зимовье [СРНГ, 11, с. 274 и сл.].
4.2. ‘возле леса‘–поддубинка [Доп., с. 187].
5. ‘возле мельницы‘дербень ‘изба без двора около мельницы‘[Доп., с. 319].
6. ‘возле дороги‘–удорожь [Доп., с. 276]; перепутник ‘дом на перепутье‘ [Доп., с. 52]; зимовье‘изба на зимней дороге‘[СРНГ, 11, с. 2779-280].
7. ‘тайное место‘–хорона, [СРН-ДРС, с. 166]; убежество, уход [Доп., с. 275, 285].
8. ‘за пределамигорода‘– дача [ПОС, 8, с. 138]; зимница, зимовьё ‘загородный дом схозпристройками, дача‘[СРНГ, 11, с. 279].
9. ‘на берегу‘– стан[ООВС, с. 215]; ватага ‘жилье на берегу Волги или Каспийского моря дляпомещения рабочих‘ [ООВС, с. 22]; тоня [Даль, 4, с. 415].
10. ‘в земле‘– завалы[Доп., с. 53]; землянка, землянуха [Доп., с. 67].
11. ‘на льду‘– лубья‘лубяной шалаш на льду‘ [Даль, 2, с. 270].
12. ‘на судне‘– гуйна‘палатка, временно сделанная над судном из паруса‘ [ООВС, с. 43].
Особое место занимают лексемы,характеризующие наименования жилья по субъекту:
1.        ‘крестьянин‘–кроме упомянутых наименований крестьянского жилья– изба-хата-дом, существуюттакие лексемы: заднюшка [СРНГ, 10, с. 60]; летник ‘летнее жилое помещение вкрестьянском доме‘‘[СРНГ, 17, с. 18-19]; ‘[ЯОС, 4, с. 128]; зимник, зимовка ипр. ‘зимняя крестьянская изба‘ [СРНГ, 11, с. 277- 278]; келия, келья ‘одинокаяизбушка нетяглового крестьянина‘[Даль, 2, с. 105].
2.        ‘кочевник‘–вежа, чум, кибитка, барабора, барабор [Даль, 1, с. 330; 2, с. 106; 4, с. 614];[СРНГ, 2, с. 99-101]; коч ‘летнее жилье кочевников‘ [СРНГ, 15, с. 122]; летник[СРНГ, 17, с. 18 -19]; зимник [Доп., с. 67]; [Даль, 1, с. 682-683]; [СРНГ, 11,с. 274].
3.        ‘бурятов‘–зимняк [СРНГ, 11, с. 277].
4.        ‘рабочих‘–барак [ПОСИД, 1, с. 111]; зимник [СРНГ, 11, с. 274] разволочная изба [Даль, 4,с. 21].
5.        ‘охотник‘–лабаз ‘легкой охотничий шалаш‘ [ Фасмер, 4, с. 442-443]; шалашка [ЯОС, 4, с.81]; летник ‘летний шалаш в лесу для охотника‘ [СРНГ, 17, с. 18 -19].
6.        ‘рыбак‘– ватага,[ООВС, с. 22]; стан, [ООВС, с. 215]; тоня, тонская избушка, [Даль, 4, с. 415]; лубья[Даль, 2, с. 270].
7.        ‘пастух‘– зимовье‘землянка пастухов‘ [Даль, 1, с. 682-683].
8.        ‘мельник‘–дербень ‘изба мельника‘ [Фасмер, 1, с. 500].
9.        ‘новобрачные‘–клеть, омшеник ‘изба-амбар, где спят новобрачные‘, хизок [Фасмер, 4, с. 236].
10.     ‘боярин‘– терем‘замок боярский‘ [Даль, 4, с. 400].
11.     ‘злой дух‘–домовище [СРНГ, 8, с. 120].
Также важную роль играютлексемы, характеризующие жилище по функции:
1.        ‘для жилья‘дом; житьё, прожитбище… эта сема является интегральной для рассматриваемойгруппы лексики.
2.        ‘для сходок‘–баня ‘жилое помещение, которое временно откупалось молодежью для работы иувеселений‘ [СБГ, 1, с. 29]; кильдим ‘изба, где собираются посиделки‘ [Даль, 2,с. 108]; сборная изба ‘наемная миром для сходок и для приезжих старшин‘ [Даль,2, с. 10]; изба ‘сборный дом‘ [Доп., с. 70].
3.        ‘для отдыха‘–дача [ПОСИД, 8, с. 138]; зимовьё ‘загородный дом с хозпристройками‘ [СРНГ, 11,с. 279].
4.        ‘строение безочага, имеющее обрядово-бытовое назначение‘– клеть, или омшеник[Даль, 2, с. 121]; хиз, хисок, хизок, хизык [Фасмер, 4, с. 236].
5.        ‘дляхозяйственных нужд и жилья‘– амбар жилой [СРН-ДРС, с. 78]; клеть, илиомшеник [Даль, 2, с. 121]; хиз, хисок, хизок, хизык [Фасмер, 4, с. 236]; камора.‘клеть,чулан, кладовая‘[Даль, 2, с. 82]; истебка ‘холодная изба, кладовая‘[Даль, 2, с.58]; хатка ‘клеть‘[ООВС, с. 246].
5.1. с добавочнымзначением ‘теплая‘– зимница, зимничка [СРНГ, 11, с. 275-276].
6.        ‘дляпристанища‘ (временного приюта)– зимник [СРНГ, 11, с. 274]; уход ‘тайноеместо, пристанище‘ [Доп., с. 275].
7.        ‘для работы идля жилья‘– зимница ‘такая изба, приспособленная для работы кустарей,делающих ложки‘ [СРНГ, 11, с. 279].
В отдельных наименованияхреализуется семантический признак ‘соотношение частей жилища‘, которыйактуализирует:
‘количество комнат‘–двойни ‘изба и горенка, поставленные вместе‘ одна подле другой [ООВС, с. 45];двоенка ‘дом из двух половин, соединенных сенями‘ [ПОСИД, 8, с. 148]; дом-глаголь‘трехкомнатный дом‘ [Ср.-Обс. С., 1, с. 93]; истопка ‘об одном покойчике спечью‘ [Даль, 2, с. 58].
В других случаяхактуализируется признак ‘количество этажей‘:
Дом с верхом– ‘двухэтажный дом‘ [Ср.-Обс.С., 1, с. 93]; двужилый, двухжильный [ПОСИД, 8, с. 162]; [Даль, 1, с. 420];[Доп., с. 40]; и ‘одноэтажный‘– одножирка, одножирок [СРНГ, 23, с. 40]; одножилой,одножилый [СРНГ, 23, с. 40]; поземный [Доп., с. 193].
В русских диалектныхнаименованиях жилья реализуется такая, не менее важная в строительствеоппозиция– «черная» (курная) изба/ «белая» изба, «в которой печь с трубой, ипотому нет копоти» [Даль, 2, с. 10]. Эти две особенности конструкции русскихпостроек выражены такими лексемами:
1.‘курная‘– дымник[Доп., с. 320]; дымка [СРНГ, 8, с. 293]; дымовка [СРНГ, 11, с. 295]; коптелка‘черная дымная избушка‘ [Даль,2 с. 159]; зимовка ‘курная изба‘ [СРНГ, 11, с.278].
2.‘белая‘– горница‘жилой дом, имеющий печь с трубой‘, ‘белая изба‘ [ПОСИД, 7, с. 115]; светлица,избица, изобка ‘горенка, светелка, вышка‘ [Даль,2 с. 31] хата ‘горница‘ [ООВС,с. 246]; задница ‘задняя чистая изба‘ [СРНГ, 10, с. 59].
Особенностью организациивнутреннего пространства жилища выражена следующими лексемами: крестоватик‘изба с крестообразной перегородкой внутри‘ [СРНГ, 15, с. 227]; крестовик[СРНГ, 15, с. 232]; неприяха (непряха) изба ‘изба с печью поправо от двери‘[Доп., с. 143]; красная изба ‘с красным, то есть большим окном‘ [Даль,2 с. 10].
Собирательное значение ‘доми двор‘ выражено такими словами: дом ‘изба, крестьянский дом со всемихозяйственными постройками‘ [СРНГ, 8, с. 116]; домовка, домашность [СРНГ, 8, с.117]; жило [СРН-ДРС, с. 42]; доможира ‘дом со всем хозяйством‘ [СРНГ, 8, с.122]; двор ‘дом со всеми хозяйственными пристройками‘, усадьба// как единицасчета [ПОСИД, 8, с. 150-151]; дым ‘жилье, изба, двор‘ [СРНГ, 2, с. 172]; зимовьё‘загородный дом с хозпристройками‘[СРНГ, 11, с. 297]; хоромы, хоромцы [Даль,4с. 669].
Таким образом, в русскихговорах сохранились древнейшие названия построек, отражающие историю славян.
«Довольно часто находиммы в древнейших текстах смешивание слов двор и дом, может быть, потому что напервых порах именно двор и был «вместилищем» дома, поскольку имел ограду.Особенно много путаницы в переводах с других языков» [Колесов,1986, с.199].Дело в том, как отмечает В. В. Колесов, что дым, двор или дом былипоследовательно противопоставлены княжению или торгу как самостоятельныехозяйственные единицы обложения налогом. Постепенно слово дворъ, развивая своизначения параллельно значениям слова домъ, становилось социальным термином.Когда-то, в давнее время, и дом, и двор обозначались общим словом, совместновходя в понятие ‘хоромы‘ [Колесов,1986, с.200].
Качественно-характеризующие признаки выражены лексемами, взначениях которых актуализируются семы:
1.‘маленькое, бедное‘–хибар(к)а ‘небольшой и убогий домик‘ [ТСРЯ, 4, с. 1131] ехибарка ‘хибарка,лачуга‘ [Доп., с. 47]; халупа ‘небольшая, обычно бедная хата‘ [ТСРЯ, 4, с.1131]; хабунька ‘маленькая, бедная избушка‘[Доп., с. 287]; жаль ‘убогийдом‘[Доп., с. 48].
1.2. с добавочнымпризнаком ‘тесное‘– канура ‘маленькое, тесное, низкое жилье‘ [ССРНГ, с.237].
1.3.‘небольшое‘– хатина‘небольшой дом или комната‘ [ООВС, с. 246]; хижина ‘небольшой дом‘ [ТСРЯ, 4, с.1144].
1.3.‘плохое‘– лачуга,алачуга ‘хижинка, плохая избенка‘ [Даль,2 с. 240]; ганьище ‘плохая хижина,развалившийся дом‘ [ООВС, с. 36]; казамат ‘неблагопристойный дом‘ [Доп., с.75]; кильдима ‘хижина, избенка‘; кильдим ‘развратный дом‘[Даль,2 с. 108].
2. оппозиция ‘грязное/чистое‘ актуализируется в таких семах:
2.1. ‘грязное‘– конура[Даль,2 с. 240]; котух ‘грязное жилье‘ [Фасмер, 2, с. 354].
2.2. ‘чистое‘– задница‘задняя чистая изба‘
3. оппозиция ‘теплое/холодное‘:
3.1.‘теплое‘– заднюшка[Даль,1 с. 576].
3.2.‘холодное‘– хизок[Фасмер, 4, с. 236]; горница ‘холодная изба‘[Даль,2 с. 58]; чум ‘летняя изба,холодная, но жилая‘,[Даль,4 с. 617].
4. ‘примитивное жилье‘–барак ‘примитивное жилое строение‘ (обл.) [Фасмер, 1, с. 123].
Отдельные лексемы имеютфольклорную стилистическую окраску: горенка флк ‘дом, избушка‘ [ПОСИД, 7, с.105]; житьё ср флк житьё-бытьё ‘жилье‘ [СРНГ, 9, с. 197].
Наименования жильясоставляют весьма многочисленную группу русской диалектной лексики (около 140лексем).
Некоторые лексемыполучили широкое распространение и имеют статус родовых обозначений жилья (дом,здание, жилье…). Другие остались известны только в частных диалектных системахрусского языка.
Характерной особенностьюданной группы лексики является семантическая неустойчивость номинаций, которыев различных говорах приобретают разные значения.
Значительное количествоконкретных наименований жилья демонстрирует очень высокую степеньрасчлененности исследуемого семантического пространства.
Наиболее характернымипризнаками, актуализирующимися в наименованиях жилья, являются: темпоральныйпризнак, реализующийся в семах: ‘временное‘/‘постоянное‘; ‘зима‘/‘лето‘;‘сезон‘; ‘непостоянная, временная постройка‘ и локативный признак: ‘влесу‘; ‘в степи‘; ‘на берегу‘; за городом‘; ‘в земле‘; ‘на задах усадьбы‘;‘возле мельницы‘; ‘возле дороги‘; ‘на перепутьи‘; ‘удаленное от основногоселения‘; ‘сбоку от дома‘; ‘на задах усадьбы‘…
Номинационно такжемаркируются признаки жилья, указывающие на: материал – ‘глина‘,‘дерево‘, ‘лубки‘, ‘жерди‘, ‘шкура‘, ‘ткань‘, ‘камыш‘ и т. п.; субъект–‘охотник‘, ‘кочевник‘, ‘рыбак‘, ‘кустарь, работник‘, ‘Зой‘ дух и проч.; функцию–‘для жилья‘ (интегральная функция), ‘для сходок, посиделок‘, ‘для отдыха‘, ‘длясовершения обрядов‘, ‘для работы и жилья‘, для хозяйственных нужд‘; ‘соотношениечастей‘– двойни, дом-глаголь, дом с верхом; ‘форма‘– ‘круглый дом‘;‘поземный дом‘; ‘количество этажей‘– одножилой, двужильный; отдельныелексемы, имеющие оценочное значение, характеризуют жилье с точки зрениякачества.
Такая высокая степеньсемантической расчлененности свидетельствует о четко разработанной структуреконцепта ‘жилье, дом‘ в русском языке. Системой лексем отражен большой опытоседлого образа жизни и связанный с ним опыт строительства.
1.3 Лексическаямотивированность наименований русских жилых построек
Среди рассматриваемых наименованийжилья выделяются мотивированные и немотивированные.
В ряду немотивированныхлексем имеются исконные славянские лексемы, в силу разных причинутратившие свою мотивированность, и заимствованные.
К общеславянским исконныммотивированным лексемам относится, в первую очередь, основное наименованиежилья дом ‘здание, строение, жилое помещение‘ ст.-слав. ДОМЪοΐχος, οϊχία (Супр.);восходит к старинной основе на –u,родственная древне-индийскому damas‘дом‘ [Фасмер, 1, с. 526 и сл.].
Не имеют внутренней формыи лексемы, производные от дом: домовина, домишко, домовка, домовище,домашность, доможира и проч. Единственным мотивированным словом являетсялексема придомок, имеющая в основе локативный принцип номинации.
Общеславянской являетсялексема двор, которая в значении ‘жилье‘ упоминается в старинных документах и вдиалектной речи исключительно как счетная единица, а также фигурирует в идиоме«со двора» ‘из дома‘ [ПОСИД, 8, с. 150]. «Слова двор и дверь одногопраславянского корня» [Колесов, 1986, с. 201].
Непроизводное славянскоеизба, праслав. *jьstъba заимсвовано из др.-герм.*stuba (д.-в.-н. stuba ‘темное помещение, баня‘, как указывает словарь М. Фасмера, др.-исл. stafa, stufa ‘баня с печью‘ или ром. *extufare (франц. etuve, ит. stufa‘баня‘). Принимая во внимание германское краткое u, можно считать объяснение из д.-в.-н. более правдоподобным,чем из романского (где uдолгое) [Фасмер, 2, с. 120 и сл.].
Не имеют ВФ и лексемы,производные от изба: избенка, избушка, изобка, избочка, избишка, избина,избища… Объяснение фонетического варианта истопок, истопка от истопить, «судяпо остальным славянским формам, всего лишь народная этимология» [Фасмер, 1, с.526 и сл.].
В юго-западных областяхРоссии лексемой хата называют тип жилой постройки, отличающийся от ярусного(изба) тем, что начинается непосредственно на земле. Слово заимствовано извенгрской формы современного венгерского haz ‘дом‘ [Фасмер, 2, с. 120 и сл.]. Лексема имеет такжекак и дом, изба дериваты: хатина, хатка, хатица, которые, как и производящее их,не имеют внутренней формы.
Лексема дача утратиласвою мотивированность от «дать», первоначально «дарованная князем земля»//восходьт к праславянскому *datia[Фасмер, 1, с. 486 и сл.]. В современной русской речи ‘загородный дом длялетнего отдыха‘ [ПОСИД, 8, с. 150].
Слово терем ‘высокоежилье‘ заимствовано из греческого. На то, как производилось заимствование,единого мнения у этимологов нет. Одни считают его ранним заимствованием изгреческого τέρεμνον τέραμνον‘дом, жилище‘. Другие же предполагают родство славянского *termъ с греческим словом*τέραβνον, а также с латинским trabs, trabes ‘брус‘, др.-кимр.treb ‘жилье‘, гот. ‘поле‘, д.-в.-н. dorf ‘селение‘ [Фасмер, 4, с. 47].
Лексема хоромы восходит кдревне-восточнославянскому xormъ[Фасмер, 4, с. 265 и сл.]. В русском языке обозначает ‘роскошное здание‘, атакже ‘деревянное строение‘.
Не имеют ВФ и лексемы,производные от хоромы: хоромцы, хорома, хоромина, хоромное строение.
Слово палатка ‘временноестроение из непромокаемой ткани‘ произведено от палата, первоначально,по-видимому, ‘роскошный шатер‘ является древнейшим заимствованием изсредне-греческого παλτιον от лат. Palatium ‘дворец, покой, шатер, дом,обитель‘, полати– ‘хоры в церкви‘ [Фасмер, 3, с. 307]. Лексемы палатка и палатаявляются немотивированными.
Слово здание ‘большоестроение, дом, домина, хоромы, палаты, дворец‘ [Даль, 1, с. 675] заимствованоиз церковнославянского ЗДАТЬ. Современная форма настоящего времени создаю[Фасмер, 2, с. 89], так же как и лексема здо ‘кров, дом‘ от –здать ст-слав.ЗДАТИ,ЗИЖДỢ; русск.-цслав. ЗЬДЪ ‘глина‘ *зьдъный (зедный), прилаг. ‘глиняный‘[Фасмер, 2, с. 89].
Слово баня ‘жилоепомещение‘, которое временно откупалось молодежью для работы и увеселений [СБГ,1, Сю 29] заимствовано из русско-цслав. с .19 века; ст.-слав. БАНЬКЪ староезаимствование из народнолат. *baneum[Фасмер, 1, с. 121-122].
Производное от буд(к)ахолобудка (халабудка, калабудка) ‘будка, сторожка, шалаш‘, воронежск., Курск.[Фасмер, 4, с. 256], видимо, заимствовано из польск. посредством.укр. (сопоставлениенаше– Д. Т.).
Лексема канура (конурка ис метатезой корунка) ‘будочка, шалашик, тесное жилье‘, ‘небольшая изба‘. Из кА-и нура, др.-польское nuraнаряду с nora [Фасмер, 2, с. 182].
Лексема жупа ‘курень,дым‘ восходит к старославянскому ‘округ‘ [Срезн., 1, ч. 1, с. 883-884]др.-русское жупа, ст.-сл. жоупие ‘округ‘ [Фасмер, 2, с. 65-66].
Лексема хиз хизок‘амбарчик, где спят молодые‘, хисок, хизык ‘холодная изба, амбарчик, где спятлетом‘ заимствовано, возможно, из балкано-германского *hûs впослеготский период [Фасмер, 4, с. 236]; исторический вариант хижина ‘небольшойдомик, избушка‘ также произведено от *xyz ‘дом‘. В основе лежит дрю-герм.* hûs‘дом‘[Фасмер, 4, с. 235-236]
Лексема клеть‘кладовая,амбар‘ восходит к индо-европ.*kleu-‘сжимать, теснить, ограничивать‘[Фасмер, 2, с. 249].
Слово хибара (ехибарка,хибурка), сравните немецкий (арго) Kabora ‘место, где прячут краденое‘ [Фасмер, 4, с. 234].
Лексема котух ‘шалаш‘,‘грязное жилье‘ произведена от котец [Фасмер, 2, с. 354], родственна авест. каtа-‘комната, кладовая‘, нов.-перс. kad‘дом‘, гот. heþjo ‘кладовая‘, др.-инд. Catant, прилаг. ‘прячущийся‘[Фасмер, 2, с. 351].
Лексема вежа (вёжка)‘намет, шатер, палатка, шалаш, балаган, будка, сторожка, юрта, кибитка,переносное кочевое жилье‘ восходит к праиндоевропейскому *věža, *věžja (от vezon, русск. везу), то есть ‘дом-повозка на полозьях иликолесах‘ [Фасмер, 1, с. 285].
Лексема стан ‘шалаш,землянка на становье‘ восходит к старо славянской основе на –u, родственно лит. Stonas ‘состояние‘ (заимствованное издр.-инд. Sthanam ‘место, место пребывания‘)[Фасмер,3, с. 745].
Лексема лабаз (лобаз,лавас, лапас, лопас, лабоз, лобоз) ‘легкий охотничий шалаш‘ лабазина‘хворостина, палка‘ [Фасмер, 4, с. 442-443].
Немотивированными словамиявляются заимствования из других языков. Самую многочисленную группу составляютзаимствования из тюркских языков.
Лексема турлук (турлучка,турлушка) ‘плетневая мазанка‘ из турецкого torluk ‘землянка‘ [Фасмер, 4, с. 124].
Лексема лачуга (алачуга,олачуга) ‘палатка, хижина‘ заимствована из тюркских языков. Ср. чагатский alačuγ ‘палатка, войлочный шатер‘, ‘шалаш из коры, ветвей‘[Фасмер, 2, с. 468].
Лексема шалаш ‘родпалатки с основой из жердей‘ заимствована из тюркских языков, ср. с турецкимšalaš ‘шалаш, палатка‘[Фасмер, 4, с.393].
Лексема кибитка ‘беседка,будка, переносное жилье кочевников‘ заимствована из татарского kibitz ‘лавка, будка‘ [Фасмер, 2, с.227-228].
Лексема булдырь (балдырь)‘ветхая изба‘, ‘дом, стоящий на отшибе‘ заимствована из чувашского pəlσor‘навес на двух столбах, шалаш, летняя кухня‘ pəl‘деревянный дымоход‘ [Фасмер, 1, с. 238].
Лексема амбар (онбар,имбар и с метатезой арбан) др.-русск. анбар, онбар заимствована из турецкого,крымско-татарского, татарского ambar[Фасмер, 1, с. 75].
Лексема дербень ‘избаоколо мельницы‘, ‘изба мельника‘ заимствование из тур.-перс. Derbend ‘горный проход, ущелье‘ [Фасмер, 1,с. 500].
Лексема балаган ‘легкаяжилая постройка‘ заимствована из турецкого (персидского) balaχänä ‘верхняя комната, комната над главным входом‘ [Фасмер,1, с. 112].
Лексема юрт(а) ‘дом,жилье, двор‘ тамб.,‘жилье кочевника‘ заимствована из тюркских сравнитетурецкий, чагатский jurt ‘месожительства, стоянка, жилище‘ [Фасмер, 4, с. 534].
Не столь многочисленнуюгруппу составляют заимствования из иранских языков.
Лексема чертог ‘палата,хоромина, большой и пышный покой‘ ст.-слав. ЧРЪТОГЪ заимствование черездревне-булгарский из персидского čartāk(čar- ‘четыре‘+tāk‘высокая, выступающая часть балкона‘ ) [Фасмер, 4, с. 348].
Лексема шатер ‘временнаялегкая постройка из тканей, кож или ветвей‘ др.-русское ШАТОРЪ, ШАТЬРЪзаимствована из персидского čätr ‘заслон, палатка‘ посредством тюркских [Фасмер, 4, с. 413].
Лексема халупа‘небольшая, обычно бедная изба‘ заимствована через польский chalupa из перс. Kulba. Возможно, родственна халуга ‘плетеный шалаш‘[Фасмер, 4, с. 219].
Лексема курень ‘изба,землянка, лачуга‘, а также ‘будка, шалаш‘ заимствована из чагатского kürän‘толпа, племя, отряд воинов [Фасмер, 4, с. 425].
Небольшую группусоставляют заимствования из финно-угорских языков.
Лексема чум ‘переноснаяпалатка на жердях, вотская изба‘ считается заимствованием из коми tśom, удм. tśum ‘палатка, кладовая‘ [Фасмер, 4, с.381].
Лексема хазина‘постройка‘ сравн. венгерский haz‘дом‘, фин. Kota ‘хижина‘ [Фасмер, 4, с. 215].
Единственная лексема,заимствованная из монгольских языков, среди названий построек это урга‘палатка, шатер‘ монгольск. urgai,калм. urxa‘ ‘яма для хранения, погреб сприпасами‘ [Фасмер, 4, с. 167] (сопоставление наше– Д. Т.). Толкования этогослова этимологами нам обнаружить не удалось.
Небольшую группусоставляют заимствования из германских и романских языков.
Лексема флигель (хлигерь)заимствована из немецкого Flugel ‘крыло,боковая пристройка‘ [Фасмер, 4, с. 199].
Лексема каземат (казамат)‘прикрытие, тюрьма‘, ‘неблагопристойный дом‘ заимствована из итальянского casamatta ‘невидимое укрепление‘ через франц.или польск. Kazemata [Фасмер, 2, с. 159-160].
Лексема барак ‘временнаяпримитивная постройка для рабочих, пленных‘ заимствована из фр.baraque, которая восходит к итальянскому baracca [Фасмер, 1, с. 123].
Из греческих языков такжеимеются заимствования.
Лексема камора ‘чулан,клеть, кладовая‘ из χaμάρα ‘свод‘ [Фасмер, 4, с. 175].
Лексема келия ‘одинокаяизба‘ из ср.-греч. Χξλλίον, от лат. Cella ‘комната, чулан‘ [Фасмер, 2, с.222].
Кроме названных лексем,существуют также ряд наименований с неясной этимологией.
Лексема халудора ‘плохаяхата‘ вероятно, связана с халуга, халупа [Фасмер, 4, с. 219]; однако, у В. Даляхалудора ‘негодяй‘ [Даль,4 с.541]. Вероятно, лексема имеетэкспрессивно-оценочное значение.
Лексема бутырки ‘жилище,отдельное от главной селитьбы‘. Мы допускаем толкование от бутырить‘переворачивать, мешать, перемалывать, перебивать, приводить в беспорядок‘[Даль, 1, с.146]; то есть бутырки ‘дома, расположенные в беспорядке‘.
Лексема барабара(барабор) ‘шалаш в поле‘, ‘хижина из жердей, юрта местных жителей в бывшейРусской Америке‘ камч. [СРНГ, 2, с.99]. М. Фасмер истолковал эту лексему, но вдругом значении ‘чепуха, вздор‘, от барабарить ‘тараторить‘ как звукоподражание[Фасмер, 1, с. 123]. Возможно заимствование из языка местных народов: либо изчукотско-камчатских, либо жителей Аляски.
Лексема сакша ‘будка,шалаш, балаган‘ [Даль, 4, с.129]; [Доп., с.235]; у В. Даля похожее слово сакшит‘молодой камыш‘ [Даль, 4, с.129].
Лексема таша ‘холщеваяпалатка‘ [Даль, 4, с.393].
Лексема хануля ‘хата,изба‘ [Доп., с.235]; у В. Даля предположение варианта от хата хатуля [Даль, 4,с.542], что, на наш взгляд, маловероятно.
Лексема кильдима ‘хижина,избенка‘ и кильдим ‘изба, где собираются посиделки‘ [Даль, 2, с.108].Этимологию данных слов нам обнаружить не удалось.
Другую группунаименований жилья составляют мотивированные лексемы, во внутренних формахкоторых актуализируются следующие мотивировочные признаки.
1.        функциональный: житье ‘жилая постройка‘ [СРН-ДРС,с.43]; житьё [ПССГ, 1, с.224]; [СРНГ, 9, с.197]; жир [СРН-ДРС, с.42]; прожитбище[Доп., с.217]; жительство [Даль, 1, с. 545]; жира и жиры ‘дом, изба‘ [СРНГ, 9,с.181]; жирушка [СРНГ, 9, с.187]; жило ‘всякая постройка‘ [СРНГ, 9, с.197]; жило‘жилье, постройки‘ [СРН-ДРС, с.42]; уход ‘тайное место, пристанище [Доп.,с.275]; непряха-изба (неприяха) ‘изба с печью поправо от прихода‘ [Доп.,с.143]; [Даль,2, с.10].
2.        предметнохарактеризующий: камышанка‘жилье из камыша‘[Сл.РГНО, с.211]; землянуха [Доп., с.51]; дубовка ‘жилье издубового леса‘ [ООВС, с.51]; глинобитный, глинобойный ‘сбитый из глины‘ [Даль,1, с.355-356]; лубянка ‘из лубков‘[ООВС, с.106], лубья [Даль, 2, с.270], лубяник[Даль, 1, с.355-356]; дым ‘дом‘ [ООВС, с.51]; [СРНГ, 9, с.187]; дымник ‘чернаякурная изба‘ [Доп., с.320]; [СРНГ, 8, с.293-294]; дымка [СРНГ, 8, с.294]; дымовка[СРНГ, 8, с.295].
3.        локативныйпризнак: прихоромок‘отставленное от дома жилое помещение‘ [Даль, 3, с.457]; придомок [Даль, 3,с.411]; удорожь ‘жилье у дороги‘ [Доп., с.276]; поддубинка ‘недалеко от леса‘[Доп., с.187]; перепутник ‘на перекрестке‘ [Доп., с.178]; заднуха, заднюшка, задница‘задняя жилая изба‘ [СРНГ, 10, с.59]; горница ‘отдельный от избы чистый покой‘,‘белая изба‘, ‘постройка, в верхней части которой помещались жилые комнаты, авнизу располагались подсобные хозяйственные комнаты‘ [Доп., с.36]; [Даль, 1,с.376]; поземный ‘одноэтажный‘ [Доп., с.103] .
4.        качественнохарактеризующий признак: светлица ‘изба без печи со многими окнами‘ [Доп., с.239]; крестовик,крестоватик ‘изба с крестообразной перегородкой внутри‘ [СРНГ, 15, с.227, 232];вышка ‘высокое узкое строение‘, ‘летняя изба, пристроенная к сеням‘ [Даль, 1,с.315]; жаль ‘убогий дом‘ [Доп., с.48].
5.        темпоральныйпризнак: летник‘летнее жилье‘ [СРНГ, 17, с.18-19]; зимник ‘зимнее жилье‘ [Доп., с.67].
6.        квантииативныйпризнак: двужилый‘двухэтажный‘ [Доп., с.40]; двойни ‘дом из двух половин‘ [ООВС, с.43]; одножирка‘одноэтажный дом‘; одножилой [СРНГ, 23, с.40].
7.        акторный: забиенное ‘удаленное‘ [Доп., с.52];забегаловка ‘отдаленное место жительства‘ [Доп., с.321]; поруб, иструб‘срубленная вчерне изба, сруб‘ [Даль, 2, с.62]; разволочная изба ‘разборная‘[Даль, 4, с.21]; коптелка ‘черная курная изба‘ [Даль, 2, с.159]; завалы ‘шалашв земле‘ [Доп., с.53]; ганьище ‘плохая хижина‘ от ганить ‘порицать, осуждать‘[ООВС, с.36]; хабунька ‘маленькая бедная избушка‘ [Доп., с.287]– от хабить‘портить‘ [Фасмер, 4, с.214](сопоставления наши– Д. Т.).
Таким образом, израссмотренной обширной (115 лексем) группы лексем, мотивированных инемотивированных наименований примерно равное количество (55 немотивированных и54 мотивированных).
Из 55-ти немотивированныхлексем, 32 исконно русские слова, а 23 названия жилых построек былизаимствованы из других языков вместе с реалиями, которые они обозначают.
Абсолютное большинствозаимствований– 12 лексем– из тюркских языков. Остальные заимствованные слова необразуют такой существенной группы (из германских и романских– 3 лексемы, изиранских– также 3; из греческого– две, также две лексемы из финно-угорскойгруппы; из монгольских языков– всего одна лексема).
Такая картина наглядноотражает исторические связи русского народа.
Остальные 54мотивированные лексемы выражают своей внутренней формой наиболее характерныепризнаки: локативный (12 лексем), предметно характеризующий (также 12),акторный и функциональный (по 9 лексем), а также номинативно маркируют жилье потемпоральному (зима-лето), качественно-характеризующему и квантитативномупризнакам.

Раздел 2. Концепт«дом» в русской концептуальной картине мира
 
2.1Семантика слова дом и толкование его внутренней формы
В русском языке лексема домне только обозначает постоянное, а не временное жилье, но и материализует идею родствапо месту «сидения», которое с некоторых пор становится столь же важным вовзаимных отношениях между людьми, как прежде род.
Именно дом стал исходнойточкой общности, то есть близости по роду (в пространстве, а не во времени).Отсюда возникло и дальнейшее развитие семантики слова дом.
В словаре В. Даляпредставлены такие значения: 1) ‘строение для житья‘; в городе, жилое строение;хоромы; в деревне, изба со всеми ухожами и хозяйством, крестьянский дом, изба;южное хата; княжеский и вообще большой, вельможеский, палаты, дворец; помещичийв деревне, усадьба; маленький и плохой, хижина, лачуга; врытый в землю,землянка, уменьшительно домец, домик, домок, домочек; домишка, домишечка;увеличительно домина, домища. Держать дом ‘вести хозяйство‘, распорядок.Открытый дом ‘хлебосольный‘… 2) ‘семейство, семья, хозяева с домочадцами‘; 3)‘род, поколение‘, говоря о владетельных или высоких особах; 4)кстр., твр домговорят вместо домовина, домовище, ‘гроб‘ [Даль, 1, с. 465-467].
В СРЯ слово домзафиксировано в следующих значениях: 1)‘здание, строение, предназначенное дляжилья, для размещения различных учреждений и предприятий‘; 2)‘жилое помещение,квартира, жилье‘; 3)‘семья, люди, живущие вместе одним хозяйством‘;4)‘династия, царствующий род‘; 5) чего или какой ‘культурно-просветительское,научное, бытовое государственное учреждение, а также здание, в котором ононаходится‘; 6) устар ‘заведение, предприятие‘ [ССРЯ, 1, с.425].
Главный семантическийпризнак, характерный для основного значения лексемы дом– ‘постоянное, а невременное жилье‘– словарями не отмечается.
Однако, Л. А. Капанадзеотмечает, что в противоположность лексеме времянка, общее значение которой‘нечто временное‘ (одно из конкретных – ‘временный дом‘), которая требуетконкретизации в семантическом плане, лексема дом в такой конкретизации ненуждается [Капанадзе, с.453-454]. Это связано с тем, что признак ‘постоянный‘уже заложен в семантике слова дом.
В Колесов отмечает, чтослово дом «ничего и не значит, как просто ‘дом‘, и потому сложно определить исконныйсмысл корня. Так как дом – жилье вообще, всякое жилье, то слово дом и сталородовым обозначением жилья, а также всего, что в нем находится» [Колесов,1986, с.194].
В европейских языкахслова с корнем *dom- унаследовалигреческую основу domus и обозначаютнечто ‘свое, освоенное‘. Так, в испанском и итальянском языках лексема domesticos ‘домашний‘ употребляетсяисключительно в словосочетании animales domestikos‘домашние животные‘ [Исп., с.88], то есть ‘освоенные человеком‘. Более общеезначение того же корня в германских языках– английском и немецком. Английскоеслово domestic ‘домашний‘, ‘свои, внутренниедела‘(ср русск домострой, домостройничать ‘вести хозяйство‘).
С корнем *dom можно сопоставить и некоторыетермины, например: dominanta‘господствующий‘ (по схожей модели образовано слово, производное от другогокорня с тем же значением, – хозяин (ранее хазяин) от хаза (хата) ‘дом‘), тоесть ‘тот, кто господствует (хозяйничает)‘ где-либо.
Н.М. Шанский по поводуэтимологии слова дом замечает, что «основное и первичное значение слова дом–‘здание, строение‘. По своему происхождению это слово такое же отглагольное.Как и указанные синонимы (строение– от строити, здание– от зъдати ‘строить,создавать‘). Правда образовано оно от исчезнувшего глагола и без помощисуффикса.
Имея в виду модель везу-воз,теку-ток, стелю-стол (первоначально ‘подстилка‘), деру– диал. дор‘расчищенноеместо‘, беру– древнерусск. бор ‘дань и так далее, можно установить утраченныйславянскими языками глагол дему. Подобное соответствие мы находим в греческомязыке (ср demo ‘строю‘ и domos ‘постройка, строение‘), в готском (ср timrian ‘воздвигать, строить‘, откуда нем zimmer ‘комната‘) и так далее. На звук о вслове дом как на ступень чередования с е указывают все специалисты поэтимологии русского языка, в том числе М. Фасмер [Фасмер, 1, с.526-527].Идентичность русского дом и греч domosнесомненна. А слово domos являетсяпроизводным от demō‘строю‘[Шанский, 1978, с.91-92].
Такая этимология слова домможет служить основой для возникновения «строительных» метафор. Какподчеркивает В. Колесов, не понятие о здании лежит в основе народногопредставления о доме, а понятие о чем-то созданном. Постоянном, общем для всех«своих», которые объединяются кровом такого дома» [Колесов, 1986, с.196]. Такоепонимание концепта «дом» характерно для русской языковой картины мира.
Дом – жилое пространствочеловека, символ семейного благополучия и богатства, локус многих календарных исемейных обрядов. Дом противопоставлен внешнему миру, входя в бинарную оппозицию‘свой – чужой‘ [СД, с.116]. «Отношение к «чужому» может бытьнастороженно-ожидающим, требующим проверки, размышления, неторопливоговырабатывания правильного решения, и, пока оно не достигнуто, к «чужому»присматриваются, его учитывают, но с ним сознательно не хотят сближаться»[Топоров, 1989, с.13].
Общее пространственноепротивопоставление ‘своего‘ ‘чужому‘ выступает в разных частных оппозициях,основной из которых является противопоставление между домом и не домом (лесом –в широком смысле). При этом само пространство дома получает явно мифологическоеосмысление [Байбурин, с.112]. последнее является одним из проявлений концепта.

2.2Концепт дом в русской культурной традиции
 
Понятие концепт.
Понятие концепт возниклов трудах французского семиолога Р. Барта в конце 50-х годов 20 века и с тех порвесьма активно используется при описании языка современной культуры.
Естественный язык,функционируя в культуре, оказывается втянутым в поле мифа, область вторичной(идеологической, научной, религиозной, художественной и ) реальности.
В этом случае любое словоначинает означать не совсем то, а часто и совсем не то, что в естественномязыке.
Это явление и называетсяконцептом. Ю. С. Степанов определяет концепт как «сгусток культуры» [Степанов,1997, с.40].В концепт впитывается не сама реальность, а определенныепредставления о ней. Это вовсе не абстрактная сущность. Концепт всегдаконкретен, социален и историчен; закреплен во времени, переходящ, хотя онвоспринимается современниками как вечная истина. На самом деле концепт– этоконденсат туманных ассоциаций, единство которых зависит от функции концепта.
Другое важное свойствоконцепта – его интенциональность; способность быть побудительной причиной мифа,а также определенной социальной практики.
«Концепт, как правило,обладает множеством конкретных проявлений, соответствующих означающему,имеющему очень большую протяженность. Например, целая книга может оказатьсяозначающим одного единственного концепта, но одновременно им может быть совсемкраткая форма: слово или жест» [Барт; цит по: Семиотика, с.36-37].
Индивидуального,авторски-неповторимого концепта создать нельзя. Он обязательно должен бытьвоспринят какой-либо аудиторией, найти в ней родственный отклик.
А.Ф. Лосев в своей«Философии имени» понятие ‘концепт‘ определяет словом «ноэма». По Лосеву,«чистая ноэма есть как раз то, что в обывательском сознании, то есть в школьнойграмматике и психологии, некритично толкуется как «значение слова»» [Лосев,с.756,761].
Термин концепт пришел влингвистику из философии и логики и соотносится с терминами «общее понятие» и«универсалия». Смысл его меняется в зависимости от мировоззрения использующихего ученых. В последние годы многие филологи разделяют точку зрения, что«концепты возникают в процессе построения информации об объектах и ихсвойствах… концепты сводят разнообразие наблюдаемых и воображаемых явлений кчему-то единому… способствуют обработке субъективного опыта путем подведенияинформации под определенные выработанные обществом категории и классы»[Кубрякова, с.90].
В то же время некоторыесовременные авторы (например, Д. С. Лихачев) продолжают более раннюю традициюпонимания концепта в русской науке. Она восходит к С.А. Аскольдову, которыйпонимает под концептом «акт, намечающий вполне определенную мысленную обработку(анализ и синтез) конкретностей определенного рода». В этом случае, впротивоположность материалистической точке зрения, концепт рассматривается какнечто первичное по отношению к конкретным явлениям (хотя и концепт, и явлениявидятся как принадлежность человеческого сознания). «Мысль есть нечтоимперативное и творческое. Подходя к конкретностям, с точки зренияопределенного мысленного интереса, она сама определяет ту группу конкретностей,которая ей интересна, и сама же создает «родовое» из одинаковости интереса кчему-либо одинаковому во многом» [Аскольдов, с.272].
В отличие от обоихописанных выше пониманий концепта понятие ноэмы у Лосева предполагает позициюобъективного идеалиста– постулирование независимого существования идей вненашего сознания и вторичного по отношению к этим идеям существования какматериальных предметов, так и феноменов человеческой психики, в том числе ноэм.В то же время и концепт (в обоих проявлениях), и ноэма суть психическиефеномены, причем это специфическая принадлежность человеческого внутреннегомира, предполагающая не только чувственную (как конкретный образ) или толькорациональную(как идея), но и чувственную, ирациональную, и даже волевуюсоставляющую. Так, С. А. Аскольдов предлагает «определение концепта как реальностипсихо-физической природы». Ю. С. Степанов утверждает, что «концепты не толькомыслятся, они переживаются. Они– предмет эмоций, симпатий и антипатий, а иногдаи столкновений» [Степанов, 1997, с.42].
Таким образом, ноэма, каки «концепт» современной лингвистики, также представляют собой феноменчеловеческой психики и нечто сложное, а не простое, включающее в себя ирациональную, и чувственную составляющие.
Данный феномен не связаннепосредственно со звуковой оболочкой слова. Как утверждает Ю. С. Степанов, концепт(ноэма) может выражаться «как в слове, так и в образе или материальномпредмете» [Степанов, 1997, с.68]. Концепт же выраженный словом, имеет«слоистое» строение и разные слои являются «результатом, «осадком» культурнойжизни разных эпох… Один слой– буквальный смысл, или ВФ, или этимологияконцепта… следующий, «пассивный», «исторический» слой концепта– выражен вобрядах, фольклорных формах верования, произведениях фольклора… и наконец,«новейший слой концепта» [Степанов, 1997, с.46-49].
Определение концепта неисчерпывается приведенными трактовками. Этот вопрос остается актуальным и наданный момент. Выяснением проблемы концепта занимается специальная наука–концептология.
По мнению Ю. Н.Караулова, концепт – один из элементов, образующих концептуальную картину(модель) мира. Концепты – это группы сверхпонятий, составляющие собой«константы сознания» (то есть обобщения элементов ЯКМ, имена объединенийсемантических полей)» [Караулов 1989, с.274].
Концепт реализуется впроявлениях народного, а не элитарного сознания. Народное сознание– сознаниекрестьянина, не посвященного в философию, литературу, другие сферы науки иискусства. Оно может быть смоделировано на основании внешних проявлений –реализацией концепта в народной культуре: фольклорных формах верования(суевериях, обрядах), а также в фольклорных жанрах искусства; наконец, вмоделях наивного массового сознания.
Все эти проявленияконцепта «дом» рассматриваются в настоящей работе.
Концепт «дом» врусской фольклорной традиции
В народной традиции дом –не только жилое пространство человека, но и символ семейного благополучия. Домпротивопоставлен внешнему миру, таким образом, является исходной точкойосвоения пространства человеком.
В фольклорных жанрах домтакже является этой исходной точкой. «Сказка, как правило, вводит читателя вкакую-нибудь семью, характер которой может быть раскрыт только постепенно илишь благодаря элементам сказки» [Пропп, с.274]. Дом – пространство своего,среднего, внутреннего, ограниченного, замкнутого, место обитания субъекта,центра мирозданья,– в сказках похищение («Гуси-лебеди», «Кот, петух и лиса»,«Лиса и заяц») присутствует как исходное и пассивное соответствующего смысла.Активным становится значение носителя защитной силы. Завязка сюжета многихсказок, как правило, построена на мотиве запрета покидать дом. Герой сказкинарушает запрет, вследствие чего с ним случается беда. «Древнейшим религиознымсубстратом этого мотива является страх перед невидимыми силами, окружающимичеловека» [Пропп, с.37-45].
Значение ‘свой‘ актуализируетсяв противопоставлении дома в деревне (родного дома, дома бабушки и дедушки,родителей) дому в лесу («Маша и медведь», «Три медведя»), дому водяного змея,подводного царя, бабы-яги, дому жениха (в свадебном обряде). Значение ‘среднийна земле‘,– в противопоставлении дому в подземном царстве, дому луны, солнца,ворона; в царствах медном, серебряном и золотом. Значение ‘ограниченный изамкнутый‘, следовательно, ‘защищенный‘– в противопоставлении полю,перекрестку, лесу, болоту, морю, озеру, реке как месту обитания нежити,нечистой силы. Значение ‘свое, человеческое‘, ‘упорядоченное‘– впротивопоставлении норе, пещере, яме. И наконец, лицо-пространство, живоесущество, одушевленное в сказках о бродячем доме, доме Яги [Червинский,с.31-32].
В. Я. Пропп отмечает, чтов волшебной сказке, помимо «отчего дома» присутствует так называемый «большойдом» [Пропп, с.112]. Таким образом, сказка сохранила память о древних формахпатриархально-родового строя 1-8 веков нашей эры. Об археологических раскопкахбольших коллективных домов свидетельствуют многие источники [Бломквист, с.135].Основные черты большого дома в сказке таковы: 1) дом находится в тайнике леса;2) он отличается своей величиной; 3) дом обнесен оградой, иногда с черепами; 4)вход– по приставной лестнице; 6) вход и другие отверстия занавешиваются изакрываются; 7) в нем несколько помещений [Пропп, с.116]. мужчина по достижениисовершеннолетия проходил обряд инициации и отправлялся в «большой дом», вернее,«мужской дом».
Сказка знает не только«большой дом» в лесу, она знает еще малую избушку. В этой избушке производилосьпосвящение [Пропп, с.116]. В сказке разновидностью такой избушки могла бытьизба бабы-яги, либо «запретный чулан» в большом доме [Пропп, с.58 и сл.]. Избабабы-яги в пространстве сказки это вход в царство мертвых. «Мифологическомумиру присуще специфическое мифологическое понимание пространства каксовокупности отдельных объектов» [Лотман, с.63].
Приобщение к культу– это,своего рода, умирание и воскрешение героя. Он приносится в жертву, посвящаетсяв культ. Животная природа избушки указывает прямо на обряд инициации. «Дверьизбушки кусается, то есть представляет собой рот или пасть… Таким образом, мывидим, что этот тип избушки соответствует той хатке, в которой производилосьобрезание и посвящение» [Пропп, с.63]. Ту же функцию выполнял запретный чулан в«большом доме». Если в избушке, после посвящения в культ, Яга дарит Иванупомощника, то в «запретной комнате находится будущий помощник героя» [Пропп,с.140]. Далее В.Я. Пропп отмечает, что запретный чулан не только находится в«большом доме» (доме разбойников), но и «часто встречается на том свете»[Пропп, с.142,143]. Это попадание героя в царство мертвых– своеобразноеприобщение его к культу предков, т. к. дарителем может выступать животное,баба-яга, а также умерший отец (мать), либо идол (Медный Лоб) [Пропп,с.142-143]. В крестьянском доме идол долгое время обозначал домового, то естьумершего предка. Б. А. Рыбаков отмечает, что идол часто ставился на божницувместе с иконами в красном углу [Рыбаков, с.499].
Таким образом человеквсегда стремился построить быт согласно своим представлениям о мире, с другойстороны, упорядочить представление об энтропийном мире по аналогии с домом. Какотмечает А. К. Байбурин, «освоенное пространство – всегда семантизированное…подвергшееся некоторой ценностной акцентировке… Дом может быть «развернут» вмир и «свернут» в человека… структура дома повторяет структуру мира, ибо он самимеет свой центр, периферию» [Байбурин, с.19,11].
Представление о мире како замкнутом пространстве в разное время выражалось по-разному. Стариннаякосмогония детально отражена на резных украшениях домов: причелинах,«полотенцах» торцевой части крыши, наличниках и ставнях окон [Рыбаков,с.468-497].
С другой стороны, мирнаделялся «домашностью». Все мифические существа наделялись собственнымидомами. А. Н. Афанасьев указывает на мотивированность имени Змей-Горынычлексемой «гора» [ПВ,2 с.288], где гора – жилище Змея.
Свой дом имели такженебесные светила [ПВ,1, с.59-77], что говорит о расчлененности структурыпредставлений об окружающем мире.
Семантика русских загадоко доме указывает на отождествление его и его элементов с живым существом[Рыбникова, №№894-948]. Дом – это полностью освоенная среда, внешнее инобытие чреваматери. это микрокосм по отношению к макрокосму.
Мифопоэтическоемировоззрение космологического периода исходит из тождества макрокосма имикрокосма, человека и природы. Это же тождество определяет многочисленныепримеры моделирования не только космического пространства и земли в целом, но идругих сфер, в том числе, жилища, разные части которых на языковом и нанадъязыковом уровнях соотносимы с названиями человеческого тела [Топоров,1989,с.13-14].
Образ дома в традиционнойкартине мира русского народа нашел свое выражение в обрядах, поверьях;фольклорных и мифологических текстах.
«Наиболее существенныедля жизни коллектива прецеденты, определяющие соответственно ключевые ситуации,воспроизводились в обряде. Обряд каждый раз накладывался на конкретнуюситуацию, соотнося ее с исходным прецедентом и одновременно придавая ей статусистинного события. Суть ритуала– в проверке соответствия между сакральнымобразцом и эмпирическим фактом. Для особо значимых ситуаций требовалосьпериодическое «подтверждения» соответствия. Это относилось в первую очередь к«порядку» космоса и «порядку» жизни человека» [Байбурин, с.7].
в обрядах дом может бытьпредставлен, во-первых, ‘объектом обряда‘ или ‘результатом‘, ибо обряддоместикации пространства имеет цель; направлен на постройку дома; во-вторых,‘объектом-участником обряда‘; в-третьих, пространством совершения обряда.
Многие ученые (Д. К.Зеленин, А. К. Байбурин, Е. Э. Бломквист) в своих работах указывают насакральность характера выбора места строительства, а также материала и времени.Место обитания человека должно быть защищено от вреда, смерти, нечистой силы.
Так, нельзя строить домтам, где проходила дорога, на перепутье, или где стояла баня: «в таком местеводится нечистая сила» [Зеленин, с.314]. Если дом строился на перепутье, либо удороги, то соответственно маркируется отдельными лексемами: перепутье и удорожь.«Запрещается строить на спорном участке земли; там, где были найденычеловеческие кости, в месте, где волк или медведь «обложив и зарезав буйнустачинину», где кто-нибудь поранил топором, ножом, косой или серпом руки илиногу до крови, где опрокинулся воз, сломался «коток», Оглоблина; на месте дома,сожженного молнией, оставленного вследствие болезней, наводнений» [Байбурин,с.35].
Ранения, болезни, поломкисозданных человеком предметов, наводнения, пожар совершенно однозначномаркируют ту часть пространства, на которой это случилось.
В таких местахзапрещается также рубить деревья для строительства. Эти деревья назывались«буйные», или «стояросовые» [ Бломквист, с. 131].
Также существоваларазвитая система запретов на использование при строительстве конкретныхдеревьев. «Запрещается использовать при строительстве деревья, выращенныечеловеком и находящиеся в пределах усадьбы, а также плодовые деревья. Этотзапрет основан на противопоставлении дом (двор– освоенное пространствочеловека)– лес» [Байбурин, с.31]. Очень значим запрет использовать пристроительстве сухое дерево, а также дерево, имеющее какие- либо аномалии.
Выбор места строительствапроисходит при помощи гадания. Особого внимания заслуживает при этом выборматериала – воды (=жизнь), жизненно необходимого продукта: жита, или хлеба;шерсти (=тепло, сила, богатство). Иногда эквивалентом зерна могли быть монеты.Значимым было использование «оберега» (ладанки).
Другой разновидностьювыбора места был выбор при помощи животного. «Счастливым местом считается то,на которое ложится рогатый скот» [Байбурин, с.37]. Стоит обратить внимание, чтоименно рогатому скоту приписывается плодородная сила. «С другой стороны, то обстоятельство,что счастливым считается место, где ложится рогатый скот: таким образомподчеркивается идея статики, покоя, устойчивости, имеющая важное значение дляобщей семантики жилища» [Байбурин, с.38].
Именно домашнее, а недикое животное «одомашнивает» «чужое» пространство, делая его «своим».По-видимому, у славян был весьма развит культ животных.
Также большое вниманиеуделяется времени. При рубке леса это имело скорее утилитарный, а не ритуальныйсмысл.
Закладку строенияследовало начинать, когда наполняется месяц, то есть после новолуния [Рыбаков,с.465].
«Некоторые обычаисевернорусских, сопровождающие закладку фундамента, явно связаны с культомрастений: в землю втыкают или сажают с корнями березу или рябину, а в центребудущего скотного двора– ель. Эта ель охраняет скот от эпизоотий, от опасностизаблудиться в лесу и от хищных зверей и дает ему здоровье и плодовитость»[Зеленин, с.315]. «Деревцо должно было стоять в течение всего времени сборкипосреди сруба.» [Бломквист, с. 132].
Все этапы строительствасопровождаются ритуальным угощением плотников [Максимов, с. 23]. Это быласвоего рода панацея, защита от возможного вреда. Строители могли навести на дом«порчу», поселить на новое место нечистую силу.
Закладка дома сопровождалась принесением курицы (петуха),либо коня в жертву [Зеленин, с.315]. Считалось, что дом должен быть поставленна чью-либо голову (сравните пословицу: «Всякий дом по большу голову стоит»[ПРН, с.315]). Имеются также сведения о принесении в жертву рогатого скота.«Эволюция жертвы, замена человеческой жертвы животными, привела к тому, чтожилище стало уподобляться телу жертвенного животного» [Байбурин, с.61].
Охлупни на крышах избделались из массивного комля таким образом, что из корневых отростковвырезались голова коня, изредка птицы. Таким образом, конь былсимволом-оберегом; конская голова устанавливалась на вершине строения вкачестве «кнеса».
Д.К. Зеленин отметил, что«русские в наружных резных украшениях жилых домов (наличниках окон, ставнях,столбах, крыше) изображают лошадиные головы» [Зеленин, с.303-305]. При защитедома особое внимание уделялось тем его частям, которые открыты внешнему миру[СД, с.118] – дверям, окнам, крыше и так далее.
Конь или пара коней,согласно мифологическим воззрениям многих народов, влекут «солнцеву колесницу».«Солнце в ведах называется конем» [ПВ,1 с.302 и сл.].
Б. А. Рыбаков отметил,что изображение коня, либо птицы в системе других знаков «на самом делеотражают дохристианские воззрения славян на природу и являются своеобразными«оберегами» от духов зла. «Солнечные знаки входили в общую систему обороны отнавий» [Рыбаков, с.480].
Птица – своеобразныйэквивалент коня на росписи. «Ради быстрого бега конь в народных загадкахназывается птицею» [ПВ,1 с.302].
Вообще, культ коня вязыческой Руси имел колоссальное значение. Конь являлся «ритуальнымэквивалентом человека» [Байбурин, с.64].
До сих пор сохранилсяизвестный обычай крестьян прибивать подкову над дверью.
Под дом закладываласьконская голова. В волшебных сказках эта голова выступает советчиком, а конь –своего рода защитником и помощником [Пропп, с.140]. В данном случае конь играеттотемную роль предка. В подземном царстве, согласно мифологическимпредставлениям славян, конь (=предок) должен был благополучно проводить каждогочлена семьи в последний путь и успешно переправить через реку [Пропп, с.210].Таким образом, дом словно «врастал» корнями в землю. Строительная жертваобеспечивала прочность, долговечность дома.
Кроме коня значимымисчитались другие домашние животные и домашняя птица: курица. Петух – символогня, очага; «в его образе переселялось самое божество» [ПВ,2 с.62]. Курицуприносили в жертву домовому, ее голову отрубали и закапывали подновопостроенный дом.
Жертвой новому строениюмог быть и рогатый скот [Байбурин, с.61].
Уподобление домажертвенному животному, по всей видимости, нашло свое отражение в цикле загадокс отгадкой «изба», например: «Стоит бычище, проклеваны бочища»; «Снаружи-рогата, изнутри комола»; «Курица на курице, а хохол на улице»; «У быка, быкапрорезались бока: у быка ядра говорят» [Садовников; цит по Байбурин, с.63].
Особой значимостьюнаделялся элемент строительства- поднятие матицы. Описание этого обрядаподробно приводится во многих этнографических трудах [Байбурин, с.82-88;Рыбаков, с.466; Бломквист, с.132-133; Максимов, с.192; Зеленин, с.316].
Матица в фольклоревыступает символом дома [СД, с.116]. С матицей были связаны многие традиционныеобряды: при строительстве нового дома, во время отправления в далекий путь, природах и так далее. Она разделяла избу на две половины: переднюю, где моглинаходиться только члены семьи и ближайшие родственники и заднюю- кудадопускались посторонние [Бломквист, с.79].
«Войдя в избу родителейневесты, сваха (сваты) здоровались с хозяевами и садились на лавку под матицу,что являлось еще одним признаком того, что пришедшая пришла сватать их дочь.
Размещение свах (сватов)под матицей, видимо, означало, что пришедшие встали на грань родства схозяевами или желают вступить с ними в родство» [Зорин, с.71].
Срубная постройка безматицы означала не дом, а ‘домовище‘ «жилище злых духов», а также ‘сруб надмогилой‘. Этой же лексемой обозначалось понятие ‘гроб‘, а в суеверныхпредставлениях – омут, в котором живет водяник (дух) арх., Даль [СРНГ, 8,с.120].
С семиотической точкизрения матица обозначала, прежде всего границу: между ‘верхом‘ и ‘низом‘, атакже между ‘внутренним‘ и ‘внешним‘. «Если старик перед смертью долго мучился,по поверью, что он колдун и нечистая сила не хочет, чтобы он умер, и отгоняетот него смерть; тогда родственники старались приподнять на вершок матицу, чтобынечистая сила улетела в щель и больной спокойно умер» [Бломквист, с.79].
«Матице приписывалосьзначение связующего начала не только по отношению к конструкции дома, но и поотношению к проживающим в этом доме членам семьи» [Байбурин, с.84]. В «народнойастрономии» Матницей называется Млечный Путь. Название астрообъектаразворачивает метафору «небо- крыша дома» [Рут, с.72].
Другие значимые элементыдома – печь и углы.
Очаг, печь – организующийцентр дома, символ духовного и материального единства живущих в домеродственников, источник жизни [СД, с.117]. Очаг, как и дом, выступает носителемидеи рода, его силы, воплощение жизненной и социальной модели.
«Огонь– божество,творящее урожаи; погашение его и отдача в чужой дом- знак бесплодия и переходаизобилия в посторонние руки. Народ дает огню названия: богач, богатье; поэтомудомашний очаг получил значение пената (домового), оберегающего имуществодомохозяина и умножающего его доходы. Кроме влияния на плодородие, огнюприписываются очистительные и вместе целебные свойства» [ПВ,2 с.11].
Установка печи – символического центра дома имелаподчеркнуто ритуальный смысл. «Хотя печебитье относилось к разряду работорганизации внутреннего пространства, вместе с домом делался опечек изнескольких венцов брусьев, под и форма для печи» [Байбурин, с.161].
Внешний вид ритуаластроительства печи во многом совпадает с обрядом строительства дома. Значимостьпечи в повседневном быту, а также в обрядах семейного и жизненного цикла подчеркиваетсяавторами многих работ [Байбурин, с.162; Рыбаков, с.467; Бломквист, с.265-266; ПВ,2, с.5-44 и сл.].
«После того, как избапостроена, вся семья переходит на новоселье и переносит с собою свой священныйогонь» [ПВ,2 с.61]. При этом, также как и дом, печь связана с категорией«своего». В свадебных обрядах дымничать, то есть осматривать печь метонимическиобозначает ‘осматривать дом жениха‘ [Байбурин, с.162]. То же самое «смотретьзагнетку в печи» значит ‘осматривать хозяйство жениха‘ [Байбурин, с.166].
Связь человека с печью, согнем как жизненным началом отчетливо проявлена в похоронном и родильномобрядах [Байбурин, с.164-165]. Дом без печи считался нежилой дом. Печь с домомсоотносилась по модели «микрокосм-макрокосм».
Угол у печи назывался«печной». В этом углу, по народному поверью, живет домовой, «кутний бог».Однако, в иерархии ценностей углов дома печной угол уступал «красному», или«большому» углу.
Уже при закладке домаособо маркировались углы будущего дома [Зеленин, с.315]. Угол в народной картинемира метонимически обозначает дом (кут, хут). Все углы наделялись особыммагическим значением. Е. Э. Бломквист привела характерный пример,подчеркивающий особую значимость красного угла. «При закладке дома в б.Владимирской губернии в переднем (красном) углу клали ладан, в другом углу,жерновом (против печного устья),- деньги, в заднем углу у входа – шерсть, а втом, где ставится печь, не клали ничего, так как этот угол предназначался дляпомещения домового» [Бломквист, с.132].
Б. А. Успенский отмечает,что деньги и шерсть обозначали богатство и плодородие [Успенский, с.170-171].Ладанка же обозначает защиту от нечистого.
Примечательно чтоколичество углов в доме – четыре. К тому же, дом был ориентирован по четыремсторонам света таким образом, что «к востоку чаще всего обращен красный угол сиконами» [СД, с.117].
Четырехчленная структураскладывается из бинарных оппозиций [Топоров, Иванов, с.116].
Крестьянин всегдастарался поставить свое жилище фасадом на юг, на юго-восток, либо юго-запад[Бломквист, с.58].
Домашнее пространство урусских делится по диагонали на две части: левая сторона с печью (очагом),образует женское пространство (бабий кут), правая сторона с красным углом-мужское [СД, с.117].
Соединение признаковженский и левый, мужской и правый является почти универсальным [Топоров,Иванов, с.267], но возможны инверсии: непряха-изба [Даль,2, с.10].
Определенным образомориентированное жилище позволяет человеку постоянно и однозначно ощущать своеположение в пространстве [Байбурин, с.128].
Красный угол частоявлялся объектом различных магических действий охранительного характера, атакже святошных гаданий. Передний угол является почетным местом, в некоторыхобрядах [Зеленин, с.315].
Также значима, ссемиотической точки зрения, крыша. Кров и дом являются почти синонимами.«Родной кров» – то же самое, что «отчий дом». Крыша строилась в первую очередь;по ее размерам ставили дом [Зеленин, с.314].
Н.М. Шанский отмечаетэтимологическую близость лексем кров и сокровище. «В древнерусском языке онивыступали как синонимы, обозначая и ‘место, где можно укрыться, и приют, ижилище и даже комнату‘. Сейчас они семантически разошлись. Слово кров – архаизми относится к традиционно-поэтической речи. В ней оно известно в значениях«крыша», «защита», «жилище, приют», выступает в качестве компонентафразеологизма «остаться без крова» [Шанский, 2002, №1 с.35]. Сокровище всовременном русском языке обозначает драгоценность.
С крышей было связанотакже большое количество ритуалов. Например, перебрасывание предметов черезкрышу [СД, с.118].
Крыша является верхнейграницей дома. В настоящей работе уже упоминалось об изображениях на торцевойчасти крыши охранительных символов. Для защиты от молнии, пожара втыкали вкрышу ветки ели, лещины, головешки от костра, сожженного на страстную неделю,оставляли на крыше освященный хлеб [СД, с.118].
Установка кровли –последний элемент строительства. Если до постройки дома это место мыслилось какосваиваемое человеком (которое должно быть защищено от вреда, смерти, злогодуха, нечистой силы), то с момента установки кровли это место- объект освоения,включения в род, приобщения к роду.
Построенный дом остаетсяне вполне освоенным пространством. Обряд перехода в новый дом, «влазины» имеетстрого регламентированную структуру.
Общая схема переселенияна новое место такова: в назначенное «счастливое» время вся семья переходит нановоселье и переносит с собой священный огонь (=божество), угли из печки, либодругой атрибут очага; иконы, петуха (курицу), кошку (воплощение домового),которую впускали первой.
Это действосопровождалось «приглашением» домового. В этот день гадали, иногда освящалиуглы. Примечательно, что обычай крестить углы существовал еще до христианства[Рыбаков, с.516-517].
При входе в дом хозяевастремились избежать «первой» смерти.
«Всякий, вошедший в дом«первым», по народному поверью, «до году помрет»; посему, когда входят в новыйдом, то впускают в него прежде кошку» [Байбурин, с.128].
Д. К. Зеленин приводитпример избежания «первой» смерти на белорусском материале: «сперва в доменочуют одни животные… первые шесть ночей; первую ночь- петух и курица,вторую- гусь и кот с кошкой, затем поросенок, овца, корова, лошадь, и лишь наседьмую ночь, если животные остаются целы и невредимы, туда приходит самхозяин» [Зеленин, с.316].
«Хорошей приметойсчитается, если петух, вошедший в новую избу, запоет – это предвещает хозяевамсчастливую и веселую будущность» [ПВ,2 с.62]..
«В новый дом стараютсяпустить живое существо (петуха, курицу, кошку), которое, скорее всего,выступает в роли ритуального двойника человека, его дублера… Выбор кошки,курицы и особенно петуха и с этой точки зрения не случаен, так как в системевосточнославянских верований им приписывалась очистительная функция [Байбурин,с.105].
Входят в дом члены семьипо старшинству. А. К. Байбурин приводит пример, как все родственники проходят вдом, держась за нитку, по очереди протягивая внутрь друг друга [Байбурин,с.112].
Перенос домового вместе скакими-либо атрибутами очага имеет основной смысл не оставить на старом местесвоей доли. Доля воплощается в образе домового и «характеризует категориюосвоенного, своего, обжитого [Байбурин, с.111].
Считается, что новый дом«омывается» чьей-либо смертью или любым другим событием жизненного цикла.Поэтому стремились после переезда как можно скорее справить свадьбу.
Новоселье – не толькосемейный праздник, но еще и событие в жизни села. «На новоселье приглашаютсячлены семьи и соседи. Гости приходят с хлебом-солью, с подарками» [Бломквист,с.134]. Новоселье противопоставлено всем названным праздникам уже тем, что домс этого момента мыслится как нечто целое; освоенное и является локусомповседневных обрядов, примет и календарных обрядов, а также событий цикла жизнисемьи. В самих обрядах дом персонифицируется, то есть становится объектом-участникомобряда [Червинский, с.34].
Уже при переходе семьи нановое место в обрядовом приглашении домового «новое» противопоставляется«старому»: «Суседушко, братанушко! Пойдем в новый дом; как жили в старом домехорошо и благо, так и будем жить в новом…» [ПВ,2 с.61]. Сравните пословицу:«Держись друга старого, а дома нового» [ПРН, с.581].
В жизненном циклекрестьянской семьи существует множество обращений-диалогов к домовому. Задаютсявопросы, ответом на которые может считаться скрип стены, вой в печи и томуподобное
Связь с домовым-предкомнередко осуществляется через ритуальные трапезы, устраиваемые в пространстведома: поминальные, святочные и календарные [СД, с.119]. А. Н. Афанасьевприводит множество примеров, один из которых – «приносят жертву» домовому-оставляют горшок каши на загнетке [ПВ,2 с.38]
С домашним (хоромным)богом связано множество примет, которые чтутся и теперь, однако втрансформированном виде. Прежде всего, это касается правила не здороваться, непрощаться, не беседовать и ничего не передавать друг другу через порог [ПВ,2с.60]. Также существует ряд запретов–: свистеть в доме, рассыпать соль, местинесколькими вениками [СД, с.118].
Дом как объект-участникобряда на свадьбе и похоронах фигурирует носителем идеи рода, его силы,воплощением жизненной и социальной модели.
Как уже упоминалось внастоящей работе, дом считается полностью освоенным, когда в нем совершен одиниз обрядов жизненного цикла.
Образ дома как символбогатства и изобилия – устойчивый фольклорный мотив обрядовых песен [СД,с.119]. Например, обращение невесты к дому при ожидании жениха, при прощании сдомом в свадебных причитаниях.
В настоящей работеупоминалось о значении матицы и печи в свадебных обрядах. Метонимически матица,равно как и другие значимые элементы дома, обозначает весь дом.
Зарождение новой семьи–такое же знаковое событие в жизни села, как и появление нового дома. Если вновом доме был неженатый парень, либо незамужняя девушка, то как правило, тамустраивали посиделки (мирские сходки). «В коллективной жизни села важноезначение приобретали те дома, которые выделялись по каким-либо признакам.Посиделки устраивались в тех домах, где имелись молодые парни и девушки» [СД,с.117]. На таких сходках и знакомились молодые люди; засылали сватов.
Свадебный ритуал(смотрины, сватовство, девишник и т.д.) детально рассмотрен в работах многихэтнографов (например, в цитируемой работе Н. В. Зорина). Важные семантическиеаспекты, во-первых, преемственность семьи, то есть родительское благословение«совет да любовь» происходит по аналогии с обрядом перехода в новый дом (впервом случае «доля» принимается вместе с короваем, в последнем––––––– –«доля»«зазывается» на новое место). Приобщение новому дому и ритуальное обметаниеуглов в доме жениха, а также осмотр загнетки (матицы). Во-вторых, перваябрачная ночь в неотапливаемом помещении и возжигание очага невестой послепервой брачной ночи. Также значимыми являются перебрасывание через крышупредметов: «молодая, прежде чем войти в дом, мужа, перебрасывала через дом яблоко,свой пояс и др., произносила заклинания, чтобы ей повиновались как новойхозяйке» [СД, с.119] и приобщение молодой к домовому (предку) семьи жениха: «вдоме мужа молодая должна была дотронуться до печи; присесть у очага, обойти еготри раза, поклониться очагу, бросить туда монетку, кусок свадебного пирога»[СД, с.119].
Наиболее сакральныймомент обряда–- принесение невестой иконы из своего дома и водружение образа всвятом углу дома жениха.
В обрядовой причетиневесты значимы обращения к дому при ожидании жениха, а также при прощании сотчим домом.
В размещении сватов подматицей дом уже становится ‘объектом-участником приобщения, освоения, носителемидеи и силы рода‘ [Червинский, с.34].
Дом, не меняя исходныхзначений космогонического и обрядового компонентов ‘своего, внутреннего,ограниченного, замкнутого, защищенного, места обитания субъекта‘; ‘пространствасовершения и участника‘, приобретает в лирических свадебных песнях следующиеосновные значения:
1. высокий терем,родительской дом– ‘место благополучного рождения и воспитания‘ девицы(молодца); ‘место, в котором сидит девица‘, из которого матушка наблюдает заиграми повзрослевшей дочери; ‘место, честь которого соблюдала девушка‘; ‘место,куда девицы приглашали войти молодца‘.
2. избушка, светелка девицына горе– ‘место, в котором девица зажигает свечу, прядет в ожидании милого‘.
3. дом свекра, мужа,чужой лихой семьи– ‘место страданий, мучений оторванной от родни, от своейстороны молодой жены‘; ‘место возвращения после тайного свидания с милым‘; ‘местосовершения мести свекру, свекрови, мужу‘; ‘место встречи брата, отца, матери,приезжих навестить молодого‘.
4. дом молодой хозяйки,счастливой жены, новый дом– ‘место, по которому ходит молодая жена, говорит смужем, будит его, муж к ней обращается ласково, успокаивает ее, уговаривает,выполняет ее желания‘.
5. дом молодых,терем-теремчик– ‘место благополучной семьи, молодца-жениха, девицы-невесты‘.
6. родительский дом,родная сторона после замужества– ‘место, куда стремится молодая с чужойстороны, куда прилетает в облике кукушки, ласточки, перепелки, откуда гонит еежена брата‘.
7. внутреннее помещениедома (светелка, горница)– место игр и встреч девушек с парнями‘ (на посиделках,вечерках, супрядках); ‘место, где собираются незамужние девицы зимними вечерамипрясть, вышивать, петь‘.
Эти значения болееподробны и более близки внутреннему миру субъекта – личному, семейно-родовому,социально-психологическому. В лирических песнях регулярны грамматическиезначения категорий включения в род, приобщения к роду, категории жизненногоцикла, социального устройства, группирующихся вокруг основной, центральнойкатегории рода, категории «я» коллектива-субъекта [Червинский, с.36-37].
«Приобщение к домашнемупространству символизировали специальные ритуальные действия. Бабка-повитухадотрагивалась ножками новорожденного до печи или обходила с ним вокруг очага.Возвращаясь из церкви после крещения ребенка, отец клал его на несколько минутна порог» [СД, с.119].
Дом мыслитсяпространством обитания, носителем идеи рода. Очаг (печь) концентрирует в своейсемантике элементы различных кодов; является центром дома, собирает вокруг себявсех членов семьи. Порог дома– регламентированная граница.
В погребальном обряде домозначает ‘место обряжения на тот свет умершего, отправления его в последнийпуть‘ «В момент, когда гроб для умершего, осмысляемый как его ‘новый дом‘,вносят в дом, все выходят, особенно беременные женщины. Крайне осторожноосуществляется вынос покойного из дома: стучат гробом о порог дома, чтобыпокойный попрощался со своим ‘старым‘ домом и больше туда не возвращался;переворачивают в доме всю мебель, выливают, выбрасывают за покойником из домакамень, головешки из очага, выметают или моют пол, открывают все окна и двери,выносят из дома и сжигают вещи покойного. После того как гроб вынесен, мусор наулице заметают к дому, чтобы все его обитатели остались в нем. Дом, гдеслучилась смерть, считается опасным местом. В течение первых сорока днейожидают возвращение души покойного в свой дом: оставляют для нее еду, питье,вывешивают на окно полотенце, не гасят огонь в очаге» [СД, с.119-120].
В погребальной причетидом оказывается одним из детально проработанных фрагментов, что делает этопонятие особенно интересным с точки зрения его структурирования основнымиоппозициями, с одной стороны, и способом конкретной реализации основныхпризнаков, с другой.
Основное функциональноеназначение дома в плаче– защита живых от смерти.
Гроб как посмертноежилище (домовина) описывается перебором элементов, присущих дому (окна, двери),но отсутствующих.
Дом, таким образом,противопоставлен домовине (гробу) и воплощает жизнь как таковую. Он един сзаключенной в нем жизнью… общая идея дома как охраняющего и ограждающего жизньвнутри себя повторяется в представлениях об отдельных его элементах: окно,дверь/ ворота с запорами и замками, особенно прорабатывается «пограничная зона»дома– сени и крыльцо как элементы, связывающие собственно жилую часть спространством вне дома.
Через код дома в плачахпередается противостояние жизни и смерти. Табуируя прямые номинации смерти,покойника и т п плач передает эти понятия через систему оппозиций, полярныечлены которых конкретизируют общие понятия жизни и смерти: окно светлое– окнотемное, почерневшее; печь жаркая– печь нетопленная.
Основной особенностьюконцепта дом в погребальных плачах оказывается противопоставление дома живогочеловека и дома покойника, а также дома и гроба как посмертного жилища. Этипротивопоставления реализуются, многократно усиливаясь, применительно к каждомуэлементу дома. Релевантному своду текстов причети» [Невская, с.106-121].
Таким образом, Л. Г.Невская отмечает, что основное концептуальное значение дома– вывод смерти издома жилого в дом иной. Путем противопоставлений достигается основная цель–защита жителей дома от смерти. В причети происходит подмена понятий, в которойдомом покойника становится гроб, а дом семьи остается воплощением жизненной исоциальной модели.
В обряде черезсимволическое прощание покойника с домом (стучат гробом о порог) подчеркивается«непринадлежность» в дальнейшем покойника к этому дому, что противопоставленоприобщению к домашнему пространству младенца (ребенка после крещения отец клална несколько минут на порог).
Кроме обрядов жизненногоцикла, связанных с домом, существует множество обрядов охранительногохарактера.
Так, например, приотъезде одного из обитателей, дома не подметают пол, чтобы не замести след.Невеста при уходе из родительского дома забирает с собой что-либо живое(курицу, кошку), чтобы иметь потомство в новом доме.
«Символическое удалениеиз дома чего-либо способствует очищению дома от насекомых, пресмыкающихся,болезней., нечистой силы» [СД, с.119], «охранительный смысл приписываетсядействиям, совершаемым вокруг дома» [СД, с.118].
Помимо охранительныхобрядов, существуют также противоположные, целью которых является причинениевреда чужому дому, то есть его обитателям. Как правило, это подбрасываниевредоносных предметов в дом, либо во двор.
Как в обрядах наведенияпорчи, так и в обрядах ее изведения, дом становится ‘местом заклятия‘.
Итак, мифопоэтическийнародный образ дома аккумулирует в себе языческие и христианские традиции ипредставляет сложные семантические комплексы, которые включают быт и семейныеотношения. Пространство дома включено в космическую модель мира.
Сложный комплексвоззрений, уходящий корнями в язычество, определяет центром избы печь, котораясобирает вокруг себя всех членов семьи.
Уклад семьи формируетсявокруг символического очага– печи, являющейся одновременно и местом, гдеготовят пищу, и одним из традиционных топосов сказочных персонажей.
«Внутри дома – пишет Б.А. Рыбаков– проводился целый ряд языческих праздников. Речь идет не только обузкосемейных делах вроде крестин, постригов, сватовства, свадьбы, похорон.Почти все многолюдные сборы и «события» проводились в двух планах: какая-точасть обряда совершалась на площадях, в святилищах и требищах, а какая-токаждой семьей в своей хоромине, у своей печи, где глава семьи выполнял функциюжреца.
Вторым этапом последомашних обрядов было вынесение празднества вовне, в места общего мирскогосхода; дом же оставался тем пунктом, где начиналась и где кончалась каждоеязыческое священнодействие, какой бы масштаб оно ни принимало в моменткульминации. Недаром словосочетание «домашний очаг» приобрело устойчивыйсоциальный смысл» [Рыбаков, с.466-467].
В настоящее времясемиотический статус вещей резко снизился. Дом, очаг утратил свой сакральныйстатус. Ю. С. Степанов в своем «Словаре русской культуры» понятие концепта домсужает до понятия ‘уют‘, ‘комфорт‘. «Понятие «уютного уголка», «уютнойквартиры» в современном русском быту продолжает представления не мещанскогодома и крестьянской избы (последнее приняло полностью этнографическийхарактер), а представление об интерьере, убранстве квартиры» [Степанов,1997, с.696].Таким образом, «дом» переходит в разряд материальной культуры, уступая местоконцепту «уют».
Тем не менее, домассоциируется с родной стороной, когда человек оказывается на чужбине. Вповседневной жизни дом является фактически одной из сторон света, точнее, однимиз ориентиров в макропространстве (городе, поселке). Мы в своей обыденной жизниобходимся весьма приблизительными ориентирами типа «здесь», «там», «на работе»,«дома» и для нас мало существенна наша ориентация относительно сторон света.
Очаг в значении ‘дом‘используется только в поэтической речи. Однако, какой бы ни была по величинежилплощадь, всех домашних вмещает кухня. Члены семьи, как правило, собираютсяна тесной кухне с очагом.
Сохранилось множествопримет, связанных с домом, порогом, домашними животными, однако смысл последнихуже далеко не всегда осознается.
Говоря о внутреннем мире,либо о том, что внутри некая субстанция – душа, человек отождествляет себя сдомом, и наоборот, называет части дома именами человеческого тела. Говоря же огосударстве, планете, мире, вселенной, называет их своим домом.
«С появлением жилища мирприобрел те черты, которые на бытовом уровне остаются актуальными и в нашевремя… иными словами, дом придал миру пространственный смысл» [Байбурин, с.10].
Как справедливо отметилЮ. С. Степанов, «…с точки зрения референции мир осваивается человеком «отсебя», по направлению от ближайшего пространства к тому, что существует вне егосознания и его личности. «Первичный концепт» – Мир как то место, где живем«мы», «свои», и концепт «Мир, Вселенная, Универсум», связаны в самом прямомсмысле этого слова отношениями расширения в пространстве: осваивается все болееобширное пространство, черты первоначального «своего» мира распространяются навсе более далекие пространства, а затем, когда физическое освоение задальностью пространства становится невозможным, освоение продолжается мысленно,путем переноса, экстраполяции уже известных параметров на более отдаленныерасстояния. В сущности, этот процесс довольно не сложен, он напоминаетлогическую индукцию и совершается по принципу, который, выражаясь разговорнымязыком, можно описать словами: «подобно тому миру, в котором я действительноживу (хожу, действую), устроен также более отдаленный мир, в котором я могужить (двигаться, действовать), и еще более отдаленный мир, в котором я мог быдействовать, но вряд ли буду, так как он слишком далек, и еще более отдаленныймир, в котором я никогда не могу быть, так как он слишком отдален, но который ямогу себе представить точно таким же образом, как и все предыдущие,– но тольколишь– и единственно– в мысли» [Степанов, 1994, с.11].
Дом оказал существенноевлияние на формировании оппозиции ‘внутренний – внешний‘. «Поскольку домобразует самостоятельное замкнутое пространство (объем) в пространстве, онначинает восприниматься сам как внутренность пространства. На лексическомуровне это отражается, в частности, в том, что оппозиция внутри/снаружизаменяется оппозицией дома/снаружи» [Цивьян, с.74].
Таким образом, на всехэтапах развития русского языка наблюдается две тенденции: с одной стороны –сворачивание концептуального дом, его совпадение с концептом уют, комфорт, сдругой стороны – расширение этого концепта до обозримых пределов.
Показательным примеромявляется наименование «мирская изба»: изба, в которой собирается весь мир, тоесть все село. На значимые элементы крестьянской избы переносилисьгеоцентрические представления язычества. Русская деревянная изба являетсярезультатом совмещения всех отмеченных параметров: мира в человеке и человека вмире. В силу домоцентричности российской жизни в ней особенно развита «дружба»,русская «душевность» и «психологичность».
2.3 Репрезентацияконцепта «дом» в современных моделях наивного массового сознания
Языковая картина мираявляется многоуровневой структурой. Так, М.Э. Рут предлагает иерархию образныхпредметных сфер, исходя из антропоцентризма человеческого мышления, в которойсфера «внешний мир» (в эту сферу отнесены все реалии, не связанныенепосредственно с крестьянским бытом, в том числе реалии общественной жизни,политики, искусства) занимает положение периферии, а сфера «дом, двор» –центра.
Такая модель наивногообывательского восприятия мира активно используется в современной политике. Этумодель можно увидеть в метафорическом зеркале политических лозунгов. Отличиепроявлений концепта в фольклоре и в политическом дискурсе в том, что еслипервое идет «от народа», то последнее– «в народ». Иными словами, первое созданонародом и для народа, а последнее диктуется народу на понятном народу языке истроится по упрощенной модели.
Метафора способна бытьмощным средством переконцептуализации общественного сознания, то есть изменениясистемы базисных представлений народа о себе, о своей стране и своей роли в ееразвитии.
При всей динамичности,изменчивости этого процесса, существуют относительно стабильные модели.
Одной из константявляется целая система «строительных» метафор в политическом языке разных эпох.Так, с корнем «дом», «строить» возникла целая система-миф, которую можнорассматривать безотносительно к политике. Этот феномен имеет лингво-культурныйхарактер.
А.П. Чудинов предложилрассмотрение явления метафорической символики с помощью метода когнитивнойтеории метафоры и теории регулярной многозначности. «Для того, чтобы объяснитьметафору как некоторый познавательный процесс, следует предположитьсуществование глубинных структур человеческого разума в качестве устройства,порождающего язык… путем определенных иерархически организованных операцийчеловеческий разум сопоставляет семантические концепты, в значительной степенисопоставимые, что и является причиной возникновения метафоры. Метафорапредполагает определенное сходство между свойствами ее семантическихреферентов… рассматриваемые изнутри, метафоры функционируют как когнитивныепроцессы, с помощью которых мы углубляем наши представления о мире и создаемновые гипотезы» [Маккормак, с.359-360]. Модели, наиболее ярко отражающиесовременные представления о российской действительности это модели с исходнымипонятийными сферами «мир животных», «мир растений», «дорога», «дом». Эти моделиотражают традиционные ментальные представления о родной стране, о межличностныхвзаимоотношениях и взаимоотношениях человека и общества.
Дом – важнейшийкультурный концепт в человеческом сознании, это традиционный для славянскойкультуры источник метафорической экспансии. Метафорическое представлениеобщественных реалий и процессов как дома (в том числе его строительства,ремонта и разрушения)– один из наиболее традиционных для политической речиобразов.
Н.Д. Артюнова отмечает:«Со времен Маркса стало принято представлять себе в обществе базис (фундамент),различные структуры (инфраструктуры, надстройки), несущие опоры, блоки,иерархические лестницы» [Артюнова, 1990, с.14-15].
«Концептуальная метафора государство– это дом относится к числу моделей, на материале которых можно наиболеенаглядно демонстрировать воздействие политических событий на образыполитического языка» [Чудинов].
«Еще в прошлом веке сфераупотребления русских слов строй и строить не ограничивалась домом, городом илихрамом, а распространялась на государственное управление («строитьгосударство»), религиозные и социальные институты и даже… на идеологическийуровень. Под строем подразумевались… формы упорядоченности… Само выражение«строить дом» имело прежде всего значение ‘правильно вести хозяйство дома‘,буквально: «домостройничать» («Домострой» являлся сводом правил, регулировавшихсемейную и общественную сферы жизни)» [Байбурин, с.55-56].
По поводу присутствиястроительных терминов в политических понятиях на раннем уровне концепта, тоесть в этимологии слова высказался Н. М. Шанский, что «Слово domos является явным производным от dēmo ‘строю‘ [Шанский, 1978, с.92]. Таким образом, греческоезаимствование демократия является однокоренным с лексемой дом. Однако такаятрактовка этимологии вызывает возражение. По мнению Э. Бенвениста, «индоевр. *demo ‘возводить‘, ‘строить‘ несвязанно с*domos/*domus, которое имело значение социальной микроструктуры»[цит по Байбурин, с.12].
Можно заметить, чтодругие термины, связанные с «домом» имеют значение социальной макроструктуры:экология, экономика от греческого οίχος ‘дом‘. Этоговорит о продуктивности модели метафорического переноса наименованиямикроструктуры на уровень макроструктуры.
А. П. Чудинов в своей монографии«Россия в метафорическом зеркале» замечает, что «в отечественной историиполитические лидеры подразделяются на тех, кто полностью отвергает деятельностьпредшественников и планирует строить государство заново, и тех, кто планируеттолько усовершенствование прежней системы» [Чудинов]. Об этом же пишет Б. А.Успенский: «При всей разнице исторических условий, общественных задач, личнойпсихологии и пр., в типе деятельности Ивана IV, Петра I,Павла, Александра I… есть нечтообщее… свою деятельность они рассматривают как направленную не на улучшениеисторически сложившегося порядка, а на разрушение его, полное и всеконечноеуничтожение и создание на новом месте… и на новых основаниях нового ипрекрасного мира» [Успенский, 1990, с.334]. Из политических лидеров 20 века кчислу «разрушителей» А. П. Чудинов относит В. Ленина, И. Сталина и Б. Ельцина.«В группу «продолжателей» дел предшественников входят Н. Хрущев и Л. Брежнев.Совершенно особое место занимают «усовершенствователи» (Ю. Андропов и М. Горбачев),которые, подчеркивая верность «социалистическому выбору», планируютсущественное усовершенствование системы, ее ремонт.
Автор, вслед за многимиучеными замечает, что «разрушители», мечтающие строить новый мир заново,используют метафору разрушения старого, никуда не годного, гнилого, рушащегосядома и постройки на его месте нового прекрасного дворца… «Продолжатели»,используя метафору дома, говорят о продолжении начатого предшественникамистроительства (государства, коммунизма, социализма, капитализма и пр.).«Усовершенствователи» в соответствии со своей основной целью активно используютметафору перестройки, ремонта и наведения порядка «на стройке». Хозяйскуюметафору быстро подхватывает свита, восторженные или зависимые журналисты, азатем она широко распространяется во всем политическом языке» [Чудинов].
Каждая новая эпохапривносит изменения в систему базисных метафор. Важный метафорический образ дляСоветского Союза 50-70-х годов это продолжение строительства коммунизма. Вначале 80-х годов активизируется метафора наведения порядка на затянувшейсястройке, а с середины 80-х– метафора уже и полной перестройки (общества,страны).
Когда политики хотятвнушить человеку мысль о необходимости каких-то действий, они или стремятсявключить соответствующие реалии в сферу его дома, или внушают мысль обопасности для его «дома».
С когнитивной течкизрения процессы метафоризации – это операции над значениями. Фактическипроисходит «наведение» новой категоризации на действительность или ее отдельныефрагменты. Когнитивный подход предлагает для описания знаний о мире аппаратфреймов и сценариев, которые представляют собой нечто вроде «упаковок» длязнаний о мире. С когнитивной точки зрения процесс метафоризации близок крассуждениям по аналогии, в основе которой лежит представление о передачеинформации между двумя концептуальными областями.
«Фрейм– это описаниетипизированной ситуации, состоящее из слотов. Каждый слот представляетнекоторый тип информации, релевантный для описываемого фрагментадействительности. Релевантность характеристики определяется ее необходимостьюдля успешной деятельности в выбранном фрагменте конкретной когнитивной системы.
Таким образом,метафорическое значение с когнитивной точки зрения– результат комплексапроцедур обработки знаний» [Баранов, Караулов, с. 185-186].
Особенностиструктурирования исходной понятийной области для концептуальной метафоры дом вполитической сфере изложил А.П. Чудинов.
1. Фрейм«Конструкция дома»
Слот 1.1. Общая конструкция здания
Изначальные составляющиездания — фундамент, фасад, стены, крыша, двери, окна, крыльцо и некоторыедругие компоненты, функции которых переосмысляются в политической метафоре,формируя важные номинации. Так, фундамент – это необходимая основа, крыша и стены- это граница с внешним миром и одновременно защита от непогоды илинежелательного вторжения, крыльцо и дверь дают возможность выхода и входа;вместе с тем дверь – это защита от нежелательных гостей. Окно обеспечиваетвнешние связи, визуальную доступность окружающей территории (это «глаз дома»),форточка (и окно в целом) предназначена для проникновения свежего воздуха;вместе с тем окно и форточка могут быть местом несанкционированногопроникновения в дом. Прочность современному многоэтажному зданию придают несущиеконструкции и межэтажные перекрытия. Ср.:
Фундамент общества – возрождение крестьянства(А. Руцкой); ОРТ и так не хватает ярких ведущих, а тут на время праздниковвыпали «несущие» элементы конструкции – леонтьевское«Однако» и программа Любимова (А. Архангельский); Веками Россия была стенойдля Запада. Минкин вычищает до блеска правительственный фасад демократов (В.Жириновский); Задумайтесь, какую крышу нам обещает Черномырдин? (Б. Федоров); Кэкономическому краху и обнищанию мы пришли из-за раскрытых настежь границ.Разве можно говорить о порядке в доме, если нет в доме дверей и замков? (В.Жириновский); Я обозначила главные направления в информационных технологиях«Эха Москвы». Именно на них зиждется фундамент идеологическойполитики станции (Е. Сергиевская).
В риторике использованиеподобных образов называется обращением к повседневному опыту слушателей: данныйаргумент производит впечатление убедительности, соответствия изображаемойкартины очевидным правилам мироустройства.
Слот 1.2. Внутреннее устройство здания
Внутреннее устройстводома предполагает выделение функционально специализированных помещений: дляжилища — это кабинет, кухня, столовая, спальня (советский человек не оченьизбалован многообразием помещений в квартире), для офисных зданий — кабинет,коридор, кулуары. В доме обычно есть коридоры и лестницы. Большинство домов вРоссии — многоквартирные, но эти квартиры часто бывают коммунальными, и жильцамприходится тесниться в тесных каморках. Дома в городах обычно состоят изнескольких этажей. Многие из этих элементов могут метафорически использоватьсяв политической речи. Ср.:
Отношения сверхдержавзафиксированы в довольно узком коридоре возможностей, и без ядерной войны изэтого коридора не выйти (М. Соколов); Изобретательство — это здание в пятьэтажей. И первый этаж — это душевная сила, второй этаж — это здоровый дух, третийэтаж — учеба, четвертый этаж — это умение профессионально ставить эксперименты.И наконец, пятое… Это талант (Д. Макаров); Коррупция так пронизала всеисполнительные структуры, что стоит потянуть веревочку — и рухнут все верхниеэтажи президентской власти (передовая газеты «День»); Глядишь, искромная тетенька с милой улыбкой бочком-бочком — и протиснется в коридоры власти(Н. Алексеева).
Фразы с подобнымиметафорами могут нести негативную эмотивную оценку, но это, как правило, вовсене связано с самими метафорами. Одно из немногих исключений: с советских временв сознании наших граждан важное место занимает образ коммунальной квартиры, иособенно коммунальной кухни. Этот образ оказался удивительно подходящим дляметафорического обозначения всевозможных конфликтов. Ср.:
И у Косово, и у Чечниесть сходство с коммунальной квартирой. К жарким баталиям на коммунальной кухненам не привыкать — хоть со сковородками, хоть с минометами. А что способнорешить квартирную проблему? Только расселение. Иначе «соседи» всеравно будут лупить сковородками друг друга или «разводящих» (Б.Мурадов); Мир маленький, и в этом сообществе квартир мы должны жить в мире и негадить друг другу в кастрюли (К. Боровой); Даже «Известия» выразилинедоумение кухонно-коммунальными методами воздействия на депутатов (Ю.Нерсесов).
Концепт«коммунальная квартира (коммунальная кухня)» едва ли не единственныйв рассматриваемом понятийном поле элемент с ярко выраженной пейоративнойэмоциональной оценкой.
Слот 1.3. Обстановка в доме (мебель и т. п.)
В бытовой речи богатопредставлено образное использование наименований мебели (стол, стул, кровать и койка).В политической речи рассматриваемый слот небогат и ориентирован преимущественнона внутреннее убранство офисных помещений: очень часто метафорическииспользуется только концепт кресло; к этому же слоту можно отнести понятие обстановка.Ср.:
Отцу надоело быть в МИДе,он хотел бы сменить обстановку (А. А. Громыко); Что выкинет новый президент,какие высокопоставленные начальственные седалища соскользнут со своих кресел (И.Стрелков); Роман Абрамович намерен бороться за кресло губернатора Чукотки (Т.Нетреба).
Образ начальственногокресла как символа власти и материальных благ обычно используется в ироничномконтексте.
2. Фрейм«Строительство, ремонт и разрушение дома»
Слот 2.1. Строительство дома
Строительство (а сначала проектирование) домаобычно метафорически обозначает создание каких-то политических структур,развитие общества и страны в целом; нередко говорят также о строительстве«общеевропейского дома», мирового правопорядка и даже счастья исогласия. Ср.:
Строительство новой государственности — это наука(В. Овчинников); строительство партии идет не сверху вниз, а снизу вверх (С.Шойгу); Пика своей активности кооперативно-партийное строительство достигло в1985 году (Ф. Катаев); Я верю, что в России такое общество можно построить (Н.Овчинников); Я не заставлю вас строить ничего, кроме собственного счастья (В.Жириновский).
При всем разнообразиипредставленных контекстов можно заметить, что идея строительства окрашенапреимущественно позитивно: строительство — это обычно надежда на лучшеебудущее.
Слот 2.2. Ремонт дома, его перестройка
Ключевая политическаяметафора эпохи М. С. Горбачева — перестройка. В ельцинский период эта метафорапо отношению к недавнему прошлому использовалась преимущественно иронически.При характеристике новейших процессов предпочитали другие образы. Ср.:
НДР требуется капитальныйремонт, точнее, реконструкция: от правящей когда-то партии после утраты крышиостался только финансовый фундамент да несущие конструкции аппарата (Е.Бокрина); Нам нужна не еще одна подпорка для скомпрометировавшего себя режима,а народная конституция (В. Салов); Партии власти уже не поможет косметическийремонт (Л. Горбунов); Надо голосовать против Ельцина… против срочно подчищаемогои подмазываемого проекта «новой конституции» (С. Шаньгин).
Показательно, что средиреципиентных концептов рассматриваемого варианта модели уже нет государства вцелом: партия власти декларировала строительство совершенно нового общества,коммунистическая оппозиция ратовала за возврат к советскому прошлому и уженикто не хотел возвращаться к идеям горбачевской перестройки режима.
Слот 2.3. Разрушение дома
Разнообразные действиявластей и предложения оппозиции нередко метафорически номинируются как разрушениедома-государства, традиционных, советских или же демократических ценностей, техили иных политических и социальных институтов. Ср.:
Экономическая амнистия?Это просто нелепость. На гнилом фундаменте рухнет наше государство (А.Солженицын); Страшновато все-таки родиться в Союзе, выжить в Союзе… и умеретьна его обломках (С. Ваганов); Мы имеем дело с изощренным популистом (о Б. Н.Ельцине. — А. Ч.), способным наводить глянец даже на развалины (Т. Плетнева);Если вместо дома будут узкие клетки — страна будет разваливаться (В.Жириновский); Семья — это дом, который рушится каждый день. Сегодня отвалитсяподоконник, завтра — порог, послезавтра треснуло стекло. Если вы не будете его ремонтировать,он развалится (Н. Маслова).
Отметим, что всовременной политической метафоре три рассмотренных слота обладают различнымэмотивным потенциалом: со слотом «строительство» чаще связаныположительные эмоции; вызывавший в середине 80-х годов положительные эмоциислот «перестройка и ремонт» сейчас больше ориентирован на иронию, аслот ” разрушение” относится к числу выражающих преимущественно больи агрессию.
Слот 2.4. Строители
В эпоху М. С. Горбачевапостоянно упоминались «архитекторы» перестройки (сам лидер страны, Э.А. Шеварднадзе, А. Н. Яковлев и др.) и ее «прорабы», правда, самруководитель ремонтной бригады чаще именовался «отцом» перестройки.Впрочем, как известно, именно отец семьи традиционно руководил строительствомжилища. В ельцинский период работа, похоже, шла уже без детальных планов, вовсяком случае, исчезли из активного употребления образы «прорабов», аоб архитекторах упоминалось только по отношению к предыдущему этапу развитияобщества. Ср.:
На днях А. Н. Яковлев побывалв редакции, и речь зашла о «перестройке», звание архитектора которойпрочно за ним закрепилось (интервью с А. Н. Яковлевым; АиФ).
3. Фрейм «Жильцыи владельцы дома»
Для человеческогосознания очень значимо противопоставление дома «своего» и«чужого» [Байбурин, 1983; Никитина, Кукушкина, 2000; Цивьян, 1978]. Всоветскую эпоху «свой» дом — это место проживания, но не обязательнообъект владения. С изменением социальной системы все большее значениеприобретает вопрос о владении домом. При развертывании рассматриваемого фреймаконцепт жильцы метафорически обозначает граждан страны и ее отдельных регионов.Люди, проживающие в доме, могут быть его хозяевами или квартирантами.
Слот 3.1. Жильцы и квартиранты
В начале десятилетияпредставители самых различных политических партий, говоря о строительствегосударства, предполагали, что дом будет общим, подчеркивалась необходимостьсовместных усилий различных политических сил, что подразумевало одинаковыйстатус жильцов (то есть народов, партий, отдельных граждан). Признавалась лишьвозможность проживания в отдельных квартирах, то есть относительная автономия.Ср.:
Государство — это единыйдом с общими стенами и крышей. В нем необходимо соблюдать единые правила (В.Алексеев); Жесткая вертикаль власти не позволит растаскивать федеральнуюсобственность по региональным квартирам (В. Бошков).
Показательно, что о«квартирантах» (то есть проживающих в России иностранцах и просто«не патриотах») упоминали только лидер ЛДПР В. Жириновский и членыего партии. Позднее метафорические образы заметно изменились.
Слот 3.2. Жильцы и владельцы дома
После создания В.Черномырдиным движения «Наш дом — Россия» (в это же время на Уралепоявилось возглавляемое А. Чернецким движение «Наш дом — наш город»)вопрос о России как о доме для ее граждан стал восприниматься несколько иначе.Оппоненты названных политиков начали говорить о незаконной приватизации, о том,что в новом престижном доме место найдется только для определенных групппроживающих, что хозяевами «нашего дома» стали «черномырдинцы-домушники»,а не весь народ России. Все чаще заходила речь о необходимости постройкиотдельных региональных домов или хотя бы наведения в них порядка. Ср.:
Программа А. Страховавытекает из поддержки объединения «Наш дом — Россия». Но этот «Дом»- для руководителей всех уровней, коммерческих структур и банковских деятелей (обращениекомитета ветеранов Свердловской области, 1996); «Домушникам» удобножить в своем доме, под крышей хозяина «трубы», а вот что делатьостальным? (Н. Веров); За Э. Росселем — желание начать переустройство России ссобственного дома, с земли уральской, за ним стремление объединить Россию снизув единое крепкое, федеративное и правовое государство (А. Гайда).
В результате дальнейшегоразвертывания модели оказалось, что не всем гражданам удастся поселиться вновом доме или сохранить квартиру в старом, что грозило появлением большихгрупп «бомжей». Ср.:
Не для того мыпреодолевали тоталитаризм, чтобы современные домоуправцы из «нашегодома» по-прежнему нами помыкали, как бомжами в ихнем доме (А. Гайда);Безнравственно заявлять «Наш дом — Россия», записывая тем самым всехв бомжи (М. Салье).
После поражения движения«Наш дом — Россия» на парламентских выборах 1999 года язвительнаядискуссия о хозяевах дома, квартирантах и бомжах на общероссийском уровнеестественным образом прекратилась, что является еще одним свидетельствомрешающего влияния политического дискурса на судьбы метафорических моделей.
Рассмотренные материалыпоказывают, что даже самая традиционная метафорическая модель на новом этаперазвития политического дискурса преобразуется, создавая тем самым условия дляфиксирования новых элементов в когнитивной деятельности человека. Так, совторой половины 80-х годов наиболее динамично развивались слоты «ремонтдома» (перестройка, ее прорабы и архитекторы), в середине 90-х особуюзначимость получил вариант рассматриваемой модели «Россия — это нашдом», в результате чего актуализировались образы хозяев дома, квартирантови бомжей. Одинаково динамичны в полтора последних десятилетия слоты«конструкция здания» (фундамент, стены, крыша, дверь и др.) и«внутренняя планировка дома» (отдельные или коммунальные квартиры,кухня, коридоры, лестницы, просторные комнаты или тесные каморки).
Традиционно метафора домасвязана с позитивными прагматическими смыслами: дом – это укрытие от жизненныхневзгод, семейный очаг, символ фундаментальных нравственных ценностей;соответственно строительство — это динамика, планы на будущее, стремлениесделать жизнь лучше.
Однако в современномроссийском политическом дискурсе любые метафорические модели могутразвертываться таким образом, что акцентируются векторы тревожности,конфликтности, агрессивности [Чудинов].
Таким образом,концептуальная модель «дом» активно используется в российском политическомдискурсе. Эта модель может быть легко трансформирована в зависимости отменяющихся обстоятельств. Очень часто появляются абсурдные, с точки зренияформальной логики, политические контексты.
Так, А. Н. Баранов и Ю.Н. Караулов в своих «Материалах к словарю политической метафоры» (1991)отмечают, наряду с терминами, обозначающими государство как «строение» (с.125,131-133), а также продуктивными моделями, отражающими реальное положение дел:«Зачем подливать масло в горящий дом?» (М. Горбачев) [Баранов, Караулов, с. 131]и противопоставлением общему дому своего уголка; собственной комнатыкоммунальной квартире [Баранов, Караулов, с. 132], где предлагалось «житьсвоими домами» [Баранов, Караулов, с. 143] и проч., приводят контексты, вкоторых «перестройка» «живет», «не угасает», а дом, соответственно, «рушится наотдельные комнаты-княжества» [Баранов, Караулов, с. 132-133]. В статье ксловарю, А. Н. Баранов приводит пример из речи Э. Шеварнадзе, где тот говорит:«перестройка не позволит себе угаснуть, народ не позволит погаснутьперестройке». Эффект от заключительной фразы министра иностранных дел былпотрясающ, однако, если перевести на простой человеческий язык, выходит:«Народ, помоги себе сам!» [Баранов, Караулов, с. 189].
Таким образом, словоявляется не только результатом мифа, но и в своей потенции способно еготворить. В кризисных, переломных ситуациях миф выступает наружу. Кризисы –периоды наиболее интенсивной истории мифологизма, которая в прочие периодывовсе не затухает, просто становится более вялотекущей. Совокупность потенцийслова-мифа и есть его концепт.
Не вызывает сомнений то,что в метафорическом зеркале отражаются обыденные представления человека опонятийной сфере-источнике, то есть то, как человек концептуализирует эту сферуи что при этом он выделяет в ней.
Таким образом, процессэкстраполяции знакомых признаков на все более отдаленные сферы может относитьсяи к абстрактным сферам, одной из которых является политика. Этот перенос можетпроисходить как от дома, так и на дом. Так, крестьянин изображал элементыВселенной на крыше своего дома, в то же время представлял мир неким Домом.

Заключение
 
В настоящей работе мырассмотрели концепт «ДОМ» в русской языковой и концептуальной картине (модели)мира.
Для достижения намеченныхцелей нами были преобразованы некоторые существующие подходы, сформулированныерабочие определения.
Как известно, учение овнутренней форме зародилось в работах В. фон Гумбольдта. Суть теории в том, чтоязыки отличаются друг от друга не тем, какие слова, предложения, части речи необходимыдля адекватного отражения действительности, а уже тем, как народы, говорящие натом или ином языке, членят ее на элементы.
В русистике эту теориюразвивал А.А. Потебня, применив ее по отношению к слову. Однако понятие«внутренняя форма слова» неоднозначно трактуется в современной лингвистическойлитературе. Объективные проблемы ее понимания осложнены «психологическойтерминологией», которую использовал А. А. Потебня.
Вопрос о внутренней формеявляется ключевой проблемой как в теории номинации, так и в теории мотивации.
Ряд ученых считаютмотивированность неизбежной тенденцией, лежащей в основе наименования любогообъекта (О. Блинова).
Другие авторы, например,Б.А. Серебренников, полагают, что, конечно, мотивированность важна, но лишь длятого, чтобы оформить слово, придать ему звуковую оболочку, а так как в основеслова лежит лишь один признак, то он не способен к объективному отражению всехсвойств предмета. Следствие этого – забвение внутренней формы слова.
Существует такжесинхронная трактовка внутренней формы, предполагающая ответ на вопрос: являетсяли слово мотивированным лексемами современного русского языка. Однако такаятрактовка не решает задачу, усложняя ее, поскольку не всегда связь с лексемамисовременного русского языка очевидна.
Примечательно, чтосторонники любого подхода в доказательство своей правоты выбирают «удобные»примеры. Для того же чтобы установить объективную истину, следует рассматриватьпроблему в рамках какой-либо тематической группы в целом.
Наименования жилыхпостроек являются интересным в этом смысле материалом, ибо образуют одну изсамых древних лексических микросистем.
При классификации лексемпо их семантике выяснилось, что многие из них не обладают семантическойустойчивостью. Значительное количество конкретных наименований жильядемонстрирует очень высокую степень расчлененности данного семантическогопространства.
Наиболее характерныепризнаки, отмеченные в наименованиях жилья,– это темпоральный, с актуализациейсемы ‘временное‘, и локативный, а также признаки, указывающие на: материал,субъект, функции, соотношение частей, количество этажей. Отдельные лексемыимеют оценочные значения.
Такая высокая степеньсемантической расчлененности свидетельствует о четко разработанной структуреконцепта «дом» в русском языке. Следует заметить, что сема ‘постоянное‘ взначениях наименований жилья, как правило, в словарном толковании непредставлена.
Анализ лексем с точкизрения их мотивированности позволил нам установить следующее.
Из рассмотренной обширнойгруппы (115 лексем; при этом, словообразовательное варьирование намипринимается во внимание) мотивированных и немотивированных лексем оказалосьпримерно равное количество (55 немотивированных и 54 мотивированных). Этоговорит о равнозначности в рамках данной тематической группы двух тенденций – содной стороны – к мотивируемости одних слов другими, а с другой – к изоляциилексем. Две основные точки зрения ученых взаимно дополняют одна другую исоотносятся по модели диалога – образуют фундаментальный принцип; законноминации.
Из 55-ти немотивированныхлексем, 32 исконно русских слова, а 23 названия жилых построек былизаимствованы из других языков, в основном, из тюркских (12 лексем).
Такая картина наглядноотражает исторические и культурные связи русского народа.
Во всех мотивированныхлексемах актуализируются: локативный(12 лексем), предметно-характеризующий(12), акторный и функциональный (по 9 лексем) признаки. Номинативно маркируютсятакже темпоральный, качественно-характеризующий, квантитативный и реляционный(с актуализацией семы ‘смежность‘) признаки.
Такое многообразиемотивировочных признаков, лежащих в основе номинации, свидетельствует омноговековом опыте оседлой жизни и связанной с ним, весьма развитой технологиейстроительства, характерной для русского народа.
Большинство наименованийкочевого жилья – лексемы-заимствования, что указывает на «нехарактерность»такого образа жизни для восточных славян. Основное же наименование жилья,обозначающее родовое понятие–-– лексема дом восходит к и.-е. корню и ничего необозначает, как просто ‘дом‘, ‘постоянное, а не временное жилье‘.
Эта лексема материализуетидею родства по месту «сидения», вообще по месту, которое отныне становитсястоль же важным, как прежде род. Именно дом стал исходной точкой общности, тоесть близости по роду (в пространстве, а не во времени), что стало источникомдальнейшего развития семантики слова дом, которое отражено во многих словаряхсовременного русского языка. Замечено, что не понятие о здании легло в основународного представления о доме, а не исключено, что первично было представлениео социальной общности, связанной идеей общего ‘дома‘.
Говоря о внутренней формеязыка, В. фон Гумбольдт имел в виду то, что называют теперь концептуальнойкартиной мира, элементами которой являются концепты.
Если семантика словаотражена в совокупности его лексических значений, то концепт – единицаментальных или психических ресурсов нашего сознания.
В настоящее времясуществует множество трактовок понятия концепт. С одной стороны –наивно-материалистическая (Кубрякова), с другой –субъективно-идеалистическая(Лихачев). Определением концепта занимается специальная наука – концептология.Все подходы обладают определенной ценностью, так как, при рассмотрении тех илииных сторон концепта, внимание обращается на важность культурной информации,которую он передает. Концепт – единица языка, выражающаяспецифически-национальное восприятие слова в его основном значении.Национальное восприятие слова существует в виде универсальной, относительнопостоянной модели, обусловленной различными пластами культуры, которыепредставлены в сознании носителя языка априорно. Концепт имеет «слоистое»строение, где разные слои являются результатом, «осадком» культурной жизни. Этислои следующие: 1) ВФ (этимология) концепта; 2) связанный с ним фольклорныйпласт; 3) новейший слой концепта.
Концепт – выражениенародного сознания. Модели, отражающие народное, а не элитарное сознаниерусского человека – это фольклорные формы верования и современная мифология.
В русской фольклорноймодели мира дом является ее сакральным центром. Дом осмысляется в русскойнародной культуре как средоточие таких основных жизненных ценностей, каксчастье, достаток, единство семьи и рода, включающее не только живых, но имертвых. Он воплощает идею рода как делящегося во времени процесса иорганической целостности. Дом противопоставлен окружающему миру какпространство закрытое – открытому, внутреннее – внешнему, организованное –неорганизованному, свое – чужому.
Именно дом является однимиз ориентиров в обыденной жизни, и не случайно он строился с учетом четырехсторон света. Дом является исходной точкой освоения пространства, своеобразным«центром» окружающего мира.
Будучи в мифологическомвидении инобытием чрева матери, дом своим существованием не нарушает гармониюприроды, словно вырастает из земли. На значимых частях дома изображаютсяэлементы языческой геоцентрической космогонии (солярные символы). Под домзаложена жертва – тотемный предок. С самого рождения мир осваивается человеком«от себя», по направлению от ближайшего пространства к тому, что существует внеего сознания. Черты первоначального «своего» мира распространяются на все болеедалекие пространства, а затем освоение продолжается мысленно, путемэкстраполяции уже известных параметров на более отдаленные сферы.
Сакральным центром домаявляется печь, а находящийся возле печи вход в подполье (голбец)– вход вцарствие мертвых. Угол возле печи – место обитания покровителя (предка)расположен напротив «красного» (святого) угла. Печь, красный угол, матица икрыша (кров), являясь сакральными центрами жилья, в фольклоре метонимическимогли обозначать весь дом. В жанрах устного народного творчества дом, какправило, присутствует в деминутивных формах (домик, избушка, теремок…).
В волшебной сказке домявляется отправной точкой сюжета, целью персонажа, а также промежуточным звеном– «избушкой в лесу». Согласно концепции В.Я. Проппа, дом в сюжете отражаетнаиболее древние, праславянские формы родового строя, уходящие корнями в эпохураннего энеолита.
Реликты языческихверований сохранились в обрядах и приметах, связанных с домом. Большинство этихпримет отражают культ огня, предков, тотемного животного и культ растений исуществуют до сих пор. Однако их смысл в настоящее время забывается,утрачивается.
Дом ранее выполнялфункцию церкви, где очаг собирал вокруг себя всех членов семьи. Примечательно,что «притягивающей силы» очаг не утратил и в наши дни, когда центром сбора всехчленов семьи является кухня. Функция церкви дому приписывалась не напрасно.Первую часть любого праздника русский человек проводит дома с семьей. Такая«домоцентричность» русской жизни порождает русскую «душевность»,психологичность, углубленность, задумчивость.
В наше время произошладесакрализация концепта «дом» в народном сознании. Дом, в силу объективных причин,относят к сфере материальных, а не духовных ценностей. Однако концепт,связанный со словом дом, способен проявиться в определенных условиях. Одной изсфер, в которых концептуализируется понятие «дом», является современныйполитический дискурс. При этом, особенностью мифологизированной интерпретацииполитического текста является не проникновение в суть происходящего, аупрощенная его трактовка– «наше– не наше», «хорошее– плохое».
В концептуальной метафоре«Государство– это наш дом» элементы дома функционируют по своим внутреннимзаконам, но отображают все-таки политические реалии. Не вызывает сомнений то,что в метафорическом зеркале отражаются обыденные представления человека опонятийной сфере-источнике, то есть то, как человек концептуализирует эту сферуи что он при этом выделяет в ней. Таким образом выходят на поверхность слоимифологизированного сознания.
Последнее можнорассматривать одним из следствий процесса экстраполяции знакомых признаков домана все более отдаленные сферы – Государство, Мир, Вселенная. Этот процесс можетпроисходить и в противоположном направлении. Изображая элементы Вселенной наторце крыши, крестьянин таким образом приближал к себе неосвоенноепространство; восстанавливал гармонию своих представлений о мире как доме, в которомон находится.
Не удивительно, чточеловек мыслит себя «домом», вместилищем субстанции – души. С другой стороны,дом и его части отождествлялись им с частями своего тела.
Таким образом, споявлением дома человек придает энтропийному миру черты освоенности,упорядоченности.
Этот же концепт,вероятно, существовал и на уровне этимона. Однако развитие индоевропейскогонаследства в русском языке не может быть прослежено с помощью материальныхследов.
В языковой картине мира,как правило, маркированными являются отклонения от установленного порядкавещей. Эти отклонения представлены мотивированными словами. Немотивированные женаименования концепта дом, видимо, в разных языках обозначают понятия‘освоенного‘, ‘принадлежащего человеческой культуре‘, своего‘, внутреннего‘,символизирующего общность рода. Именно это обозначают в европейских языкахслова, родственные русским дом-хата-изба. Речь идет здесь не столько огенетическом тождестве, сколько об универсальности понятий, то есть концептов,которые представляют собой в некотором роде «коллективное бессознательное».

Списоклитературы
 
Алинеи: Алинеи М. О названиях радуги вЕвропе (карта 17 лингвистического атласа Европы) // Общеславянскийлингвистический атлас, 1984.
Апресян : Апресян Ю. Д. Образ человека по даннымязыка // Вопросы языкознания, 1995, №1 с.37-67
Артюнова : Артюнова Н. Д. Метафора и дискурс:Вступительная статья // Теория метафоры: Сб. –М., 1990. –512с. С.5-32
Аскольдов : Аскольдов С. А. Концепт и слово //Русская словесность: Антология. –М., 1997.
Байбурин : Байбурин А. К. Жилище в обрядах ипредставлениях восточных славян. –Л.: Наука, 1983. –192с.
Батурчева : Батурчева Е. А. Из истории названийжилища // Русский язык в школе, 1999, №3 с.82-84
Блинова, 1972: Блинова О. И. Лексическаямотивированность и некоторые вопросы региональной лексикологии // Вопросыизучения лексики русских народных говоров, 1972. с. 92-104
Блинова, 1989: Блинова О. И. Номинация имотивация // Диалектное слово в лексико- системном аспекте, 1989. с.65-74
Блинова : Блинова О. И. Явления мотивациислов // Приложение– словарь терминов. – Томск, 1984. с.184-189
Бломквист: Бломквист Е. Э. Крестьянскиепостройки русских, украинцев и белорусов // Восточнослав. этногр. сб. –М.,1956.
Варина : Варина В. Г. Лексическая семантикаи внутренняя форма языковых единиц // Принципы и методы семантическихисследований. – М., 1976. с. 233-244
Вендина : Вендина Т. И. Словообразование какисточник реконструкции языкового сознания // Вопросы языкознания, 2002, №4с.42-72
Воронин : Воронин Н. Н. Жилище // Историякультуры Древней Руси. Домонгольский период. – Т. 1. Материальная культура.–М.-Л., 1948. с.204-233
Годинер : Годинер Е. С. Рольсистемообразующих факторов языка в формировании языковой картины мира //языковаякартина мира: Материалы Всероссийской конференции. – Кемерово, 1995 с.2-5
Гольдин : Гольдин В. Е. О языковом выражениитематических связей названий построек и их частей в русских говорах // Вопросытеории и методики изучения русского языка. – Саратов, 1965. с.282-290
Гридина, Коновалова: Гридина Т. А.Коновалова Н. И. Роль внутренней формы слова в представлении языковой картинымира // языковаякартина мира: Материалы Всероссийской конференции. – Кемерово,1995 с.15-23
Гумбольдт : Гумбольдт В фон О различии строениячеловеческих языков и его влияние на духовное развитие человечества. //Гумбольдт Избранные труды по языкознанию. – М., 1984
Евсина : Евсина Н. А. Архитектурная теория вРоссии 18в. – М., 1975
Ермакова, Земская: Ермакова О. П. Земская Е.А. Сопоставительное изучение словообразования и внутренняя форма слова //Известия АН СССР серия литературы и языка. – Т. 44, №6, 1985
Зеленин : Зеленин Д. К. Восточнославянскаяэтнография.– М.: Наука,1991. –511с.
Зорин : Зорин Н. В. Русская свадьба вСреднем Поволжье 1981 –199с.
Иванов, Топоров: Иванов В. В. Топоров В. Н.Исследования в области славянских древностей. –М.: Наука, 1974.
Иванов : Иванов В. В. Внутренняя форма слова// Русский язык: Энциклопедия. –М., 1979, с.43-44
Капанадзе : Капанадзе Л. А. Номинация //русская разговорная речь. –М.,1973.
Караулов : Роль человеческого фактора в языке.Язык и картина мира. /под ред. Караулова Ю.Н. М., 1988.
Кияк: Кияк Т. Р. Мотивированностьлексических единиц. –Львов: ВШ, 1988
Колесов, 1976: Колесов В. В. Историярусского языка в рассказах. –М.: Просвещение, 1976. –175с.
Колесов, 1986: Колесов В. В. Мир человека вслове Древней Руси –Л., 1986: Комина Е. Б. Мотивация как лингвистическоеявление // Семантика и структура слова. –Калинин, 1984, с. 59-64
Костомаров: Костомаров Н. И. Очерк домашнейжизни и нравов великорусского народа в 16-и 18 столетиях. –М., 1992.
Кубрякова : Кубрякова Е. С., Демьянова В. З.,Панкрац Ю. Г., Лузина Л. Г. Краткий словарь когнитивных терминов. –М., 1996.
Левковская : Левковская К. А. Теория слова,принципы ее построения и аспекты изучения лексического материала –М., 1962.
Лихачев: Лихачев Д. С. Концептосферарусского языка // Русская словесность: Антология. –М., 1997.
Лосев: Лосев А. Ф. Философия имени //Лосев А. Ф. Бытие. Имя. Космос. –М.: Мысль, 1993.
Лотман: Лотман Ю. М. Успенский Б. А.Миф-имя-культура // Лотман Ю. М. Избр. статьи Т.1 –М., 1992.
Маккормак: Маккормак Э. Когнитивная теорияметафоры // Теория метафоры: Сб. –М., 1990. –512с. С.358-386
Максимов: Максимов С. В. Нечистая, неведомаяи крестная сила. –М.: Книга, 1989. –176с.
Мараховская: Мараховская О. Н. К историческойинтерпретации лексической карты // Русские говоры. –М., 1975.
Маслов: Маслов Ю. С. Введение вязыкознание: Учеб. для филол. спец. вузов – М., 1998. –275с.
Моисеев: Моисеев А. И. Мотивированность слов(мотивированность сложных имен существительных со значением лица в лица врусском языке) // Исследования по грамматике русского языка. –4, –Л., 1963.
Невская: Невская Л. Г. Семантика дома исмежные представления // Балто-славянские исследования–1981г. С.106-121
Никитина, Кукушкина, 2000: Никитина С. Е.Кукушкина Е. Ю. Дом в свадебных причитаниях и духовных стихах (опыттезаурусного описания). –М., 2000.
ПВ: Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян наприроду т.1-3 –М., 1995
Постовалова: Постовалова В. И. Картина мира вжизнедеятельности человека // Роль человеческого фактора в языке: Язык икартина мира. –М.: Наука, 1988.
Потебня: Потебня А. А. Мысль и язык.–Харьков, 1913.
Пропп: Пропп В. Я. Исторические корниволшебной сказки. –Л., 1986. –365с.
Радченко: Радченко О. А. Понятие языковаякартина мира в немецкой философии языка 20 в. // Вопросы языкознания, 2002, №6–с.140-159
Рут: Рут М. Э. Образная номинация в русском языке.–М.,1992
Рыбаков: Рыбаков Б. А. Язычество древнейРуси –М.,1988.
Сахарный: Сахарный Л. В. Некоторыеособенности диалектного словообразования // Вопросы фонетики, словообразования,лексики русского языка и методика его преподавания. –Пермь, 1964.
Семиотика: Семиотика: Антология. –М., 2001.
Серебренников, 1977: Серебренников Б. А.Признаковая номинация // Языковая номинация (общие вопросы). –М., 1977.
Степанов, 1994: Степанов Ю. С. Пространствои миры– новый, «воображаемый» и прочие // Философия языка: в границах и внеграниц. Международная серия монографий. –Харьков, 1994, т.2, с.3-18
Степанов, 1997: Степанов Ю. С. Константы:Словарь русской культуры. –М., 1997.
Сукаленко: Сукаленко Н. И. Отражениеобыденного сознания в образах языкавой картины мира. –К., 1992.
Тарланов: Тарланов З. К. Метод компонентногоанализа // Тарланов З. К. Методы и принципы лингвистического анализа (лексика,морфология, словообразование, фонетика): Учебн. пособие по спецкурсу.–Петрозаводск, 1988. –88с.
Топоров: Топоров В. Н. Первобытныепредставления о мире (общий взгляд) // Очерки истории естественно-научныхзнаний в древности. –М.: Наука, 1982 с.8-40
Топоров, 1989: Топоров В. Н. Пространствокультуры и встречи в нем // Восток. Запад. Исследования, переводы, публикации.Вып.4. –М.: Наука, 1989. –301с. с.6-17
Торопцев: Торопцев И. С. Лексическаямотивированность (на м-ле современного русск. литературного языка) // Уч. зап.Орловского гос. педагогич. Ин-та. –Т.22, историко-филологический факультет,1964.
Улуханов: Улуханов И. С.Словообразовательная мотивация и ее виды // Известия АН СССР серия литературы иязыка. – Т. 30, вып.1. –М, 1971.
Успенский, 1994: Успенский Б. А. Избранныетруды в 2т., т.1 Язык и культура. –М., 1994.
Успенский: Успенский Б. А. Филологическиеразыскания в области славянских древностей. –М., 1982.
Филин: Филин Ф. П. О лексиколизированныхфонетико-морфологических вариантах слов в русских говорах (опыт исследования)// Лексика русских народных говоров. –М.-Л., 1986. –с.29
Цивьян: Цивьян Т. В. Дом в фольклорноймодели мира (на материале балканских загадок) // Тр. по знаковым системам, 10–Тарту, 1978. с.65-85
Червинский: Червинский П. П. Семантическийязык фольклорной традиции. –Ростов, 1989. –224с.
Чудинов: Чудинов А. П. Россия вметафорическом зеркале // www. philolog.ru/linguistic/chudinov/html.
Шанский, 1978: Шанский Н. М. В мире слов.–М.,1978
Шанский, 2002, № 1: Шанский Н. М. В миреслов // Русский язык в школе 2002, № 1
Шанский, 2003, № 5: Шанский Н. М. В миреслов // Русский язык в школе 2003, № 5
Шведова: Шведова Н. Ю. Теоретическиерезультаты, полученные в работе над русским семантическим словарем // Вопросыязыкознания, 1999, №1.
Шмелев: Шмелев Д. Н. О некоторых тенденцияхразвития современной русской лексики // Развитие лексики современного русскогоязыка. –М., 1965.
Словари и другие источники
Англ.:English-Russian dictionary/ под ред. О.С.Ахмановой М., 1957.
Баранов, Караулов:Баранов А.Н. Караулов Ю.Н. Русская политическая метафора: Материалы к словарю.М., 1991.
Даль: Даль В.И.Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. – М.: Русский язык,1989 – 1991.
ДАРЯ:Диалектологический атлас русского языка: Центр Европейской части СССР Выпю2:Морфология: Комментарии к картам (Букринская И.А. Булатова Л.Н.). 1989.
Дон.:.Словарь русскихдонских говоров: В 3 т. – Ростов н/Д, 1975–1976
Доп.: Дополнение кОпыту областного великорусского словаря. – СПб., 1858.
ИОС: Иркутскийобластной словарь. Вып.1-3 Иркутск, 1973-1979.
Исп.: Испано-русский ирусско-испанский словарь. Ростов н \Д: Феникс, 2000.
Кубрякова: КубряковаЕ.С. и др. Краткий словарь когнитивных терминов. М., 1996.
МДС: Мотивационныйдиалектный словарь (говоры Среднего Приобья). Т.1-3. Томск, 1982-1983
ООВС: Опыт областноговеликорусского словаря. – С-Пб., 1852. – 275с.
ПОСИД: Псковскийобластной словарь с историческими данными. Вып. 1-8. Л., 1967-1990.
ПРН.: Даль В.И.Пословицы русского народа: В 2 т. – М.: Худож. литература, 1984.
Рыбникова: РыбниковаМ.А. Загадки. М., 1932.
СБГ:  Словарьбрянских говоров. – В. 1–5. – Л., 1976 – 1988 –
СД: Славянские древности: Этнолингвистический словарь,т.1. –М., 1995
СРГН: Словарь русскихговоров Новосибирской области. – Новосибирск: Наука, 1979. – 605 с.
СРГП: Словарь русскихговоров Прибайкалья. – В. 1–4– Иркутск, 1986 – 1989.
Срезневский:Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменнымпамятникам. – Т. 1–3. – М., 1893 – 1912.
СРНГ: Словарь русскихнародных говоров. – В. 1 – 32. – Л., 1965–1998–
СРН-ДРС.:  Словарьрусской народно-диалектной речи в Сибири XVII – первойполовины XVIII вв. – Новосибирск: Наука, 1991.
СРЯ: Словарь русского языка:в 4-х т. /АН СССР, ин-т рус. яз. М., 1981.
ССРНГ: Словарь современного русского народного говора (д. Деулино Рязанскогор-на Рязанской обл.). – М.: Наука, 1969. – 612 с.
ТСРЯ: Ушаков Д.Н.Толковый словарь русского языка: В 4 т. – М., 1935 – 1940.
Фасмер: Фасмер М.Этимологический словарь русского языка: В 4 т. – М.: Прогресс, 1987
ЭССЯ: Этимологическийсловарь славянских языков. Праславянский лексический фонд / Под ред.О.Н. Трубачева. – Вып. 1 – 25. –– М.: Наука, 1974 – 1999.–
ЯОС: Ярославскийобластной словарь.– Ярославль, 1981-1991.