Третьяковская галерея

ПЛАН I. ВСТУПЛЕНИЕ…2-3 II. П.М.ТРЕТЬЯКОВ И ЕГО ГАЛЕРЕЯ… 3-1. Первые шаги на пути коллекционирования…3-2. Вера в школу русской живописи….6-3. Собирательская и организаторская деятельность….9-4. Собирание портретов….12-14 5. “Приношу в дар”….14-6. Галерея после смерти Третьякова….17-III. ЗАКЛЮЧЕНИЕ….22

IV. СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ… 22 Государственная Третьяковская галерея принадлежит к числу крупнейших музеев мира. Ее популярность почти легендарна. Чтобы увидеть ее сокровища, сотни тысяч людей приезжают ежегодно в тихий Лаврушинский переулок, что расположен в одном из древнейших районов Москвы, в Замоскворечье. Собрание Третьяковской галереи посвящено исключительно национальному русскому

искусству, тем художникам, которые внесли свой вклад в историю русского искусства или которые были тесно связаны с ней. Такой была задумана галерея, ее основателем, московским купцом и промышленником Павлом Михайловичем Третьяковым (1832-1898), такой сохранилась она до наших дней. Датой основания Третьяковской галереи принято считать 1856 год, когда молодой Третьяков приобрел первые работы современных ему русских художников, задавшись целью создать коллекцию,

которая в будущем могла бы перерасти в музей национального искусства. “Для меня, истинно и пламенно любящего живопись, не может быть лучшего желания, как положить начало общественного, всем доступного хранилища изящных искусств, принесущего многим пользу, всем удовольствие” писал собиратель в 1860 году, добавляя при этом: ” я желал бы оставить национальную галерею, то есть состоящую из картин русских художников”. Пройдут годы, и благие намерения молодого коллекционера
окажутся блистательно выполненными. В 1892 году Москва, а с нею и вся Россия, получили в дар от Третьякова большую (ок. 2 тысяч картин, рисунков и скульптур) и уже знаменитую галерею подлинных шедевров национального искусства. И благодарная Россия в лице ее ведущих художников заявит дарителю: ” Весть о вашем пожертвовании давно облетела Россию и во всяком, кому дороги интересы русского просвещения,

вызвала живейшую радость и удивление к значительности принесенных Вами в его пользу усилий и жертв”. Вместе с собранием Павла Михайловича в дар Москве была принесена и коллекция его брата Сергея Михайловича, незадолго перед тем скончавшегося, бывшего в 1880-е годы московским городским головой, тоже собирателем, но уже преимущественно работ западноевропейских художников середины и второй половины

XIX века. Ныне эти произведения находятся в собраниях Государственного музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина и Государственного Эрмитажа. Кем же был Павел Михайлович Третьяков и чем руководствовался он в своих действиях и начинаниях? Павел Третьяков родился 15 декабря 1832 года. Ничего примечательного в тот день не случилось в

Москве. Он появился на свет в доме, который ещё в конце 18 века купил его дед Захар Елисеевич. К моменту рождения первенца – его матери, Александре Даниловне исполнилось 20 лет. Молода, но строга, умна, характером твёрдая, дом ведёт хорошо. Большой открытый лоб, и проницательные серые глаза, нос с горбинкой, волевой, чуть выдвинутый вперёд подбородок. Не красавица, но вида представительного, роста чуть выше среднего.

Писала она не очень грамотно, но зато мило музицировала и обожала разводить комнатные цветы. Отец, Михаил Захарович, деловой тридцатилетний купец, характер имел спокойный, положительный, был человеком добрым и ласковым, мастер рассказывать разные истории. Грамоту и счёт знал, но серьёзного образования не имел. Каков был из себя Михаил Захарович, неизвестно, так как ни разу своего портрета не заказывал и не сфотографировался,
когда появилась фотография. Не оставил на память детям и внукам ни одного своего изображения. Торговые дела Михаила Захаровича шли хорошо. Сын рос спокойным, здоровым. Через полтора года Александра Даниловна осчастливила мужа вторым мальчиком, Сергеем. Ещё через год родилась Лиза, потом Данило, Соня. Большая крепкая строилась семья. Старенький дом гудел, как улей.

Характеры у детей были разные. Сергей и Данило – бойкие, весёлые, непоседливые. Павел – рассудительный, молчаливый, очень застенчивый, упорный во всём. Мать была с детьми сдержанна, строга, ласкала редко, воспитывала твёрдо, в почитании старших и неуклонном послушании. Отец был добрее, детей нежно любил, но видел их мало – торговля отнимала почти всё время. Зато на праздники, особенно на Рождество или Пасху, когда выдавалось несколько свободных дней, забавлялся

с ребятами от души. Павел и Сергей любили свою Москву, которая пока ограничивалась для них Замоскворечьем. Они знали все проулочки и переулки. Знали, кому, какой дом принадлежит и у кого самые быстрые лошади, в какой церкви лучший звонарь, и в каком колодце вкуснее вода. Здесь всё было полно для них захватывающего интереса, всё было дорого. С самого детства зарождалась в них та, совсем особого рода, привязанность к своему родному городу,

который так славились москвичи. С малых лет горячо полюбившие Москву, братья Третьяковы всю дальнейшую жизнь содействовали её просвещения, культуры, благоустройства, экономики. Только у Павла Михайловича всё это выражалось глубже, серьёзнее. Мысль о том, что «в будущем Москва будет иметь большое, громадное значение», высказанная им впоследствии В.В. Верещагину, ни когда не покидала его. Шли годы.
Дети подрастали. Михаил Захарович, желая видеть своих детей образованными, знающими, приглашал к ним лучших учителей, нередко сам присутствовал на занятиях. Сыновья у него умные сообразительные. Особенно отмечал отец своего первенца даром что мал, а не обдумав, ни чего не сделает. Зато уж если что решил, из кожи вон вылезет – а добьётся своего. Серьёзный растёт человек радовался отец будет, кому дело передать.

Лавки у купца Третьякова – в торговых рядах на Красной площади. Туда и спешили с рассветом Павел и Сергей. Выбирать не приходилось, дело есть дело. Братьям приходилось делать всё, что потребует приказчик бегать по бесконечным поручениям, зазывать покупателей, помогать их обслуживать, выносить помой, подметать. Но к труду дети были приучены. Все свои сбережения

Павел тратил на книги. Собирал он их с энтузиазмом, разыскивая всюду. Специально ездил на Сухаревку – знаменитый московский рынок, где можно было найти всё, что душе угодно. Павел выискивал в основном иллюстрированные издания. Отдельно покупал лубочные картинки. Молодой Третьяков был ещё не слишком опытен. Покупки получаются без всякого плана. Берёт работы и русские, и иностранные, разные по содержанию и

технике. Конечно, не самое интересное пока отбирает, но сухих, ремесленных произведений не любит. Видно, дано ему от природы верный глаз и художественное чутьё. Так, в музыке существует понятие «абсолютный слух». И если есть в живописи «абсолютное зрение» в смысле безупречного художественного вкуса, то им сполна обладал П.М.Третьяков. Мечтал Павел Михайлович попасть в северную столицу, увидеть

Эрмитаж, побывать на художественных выставках. В 1852 году у него появилась возможность исполнить своё желание. И вот Третьяков в Петербурге. Музеи и выставки интересовали его более всего, вечерами отдавал театру. Посетил выставку-аукцион Острогина. Возможно, хотелось ему купить какие-то картины, но на приобретение не решился. Это были лишь первые шаги на пути познания искусства. В 1854 году, в октябре, Третьяков повторил поездку в
Петербург. В этом году он начал впервые покупать живопись – картины голландских мастеров. Он продолжал делать первые шаги на пути коллекционирования. Весной 1856 года он вновь побывал в Петербурге. Эта поездка во многом решила его судьбу как коллекционера – он познакомился с коллекцией Фёдора Ивановича Прянишникова. Все 137 картин этой коллекции были работы русских художников.

Перед зрителями представал “кусок” истории развития русской живописи. Сколько мыслей и чувств вызвала у Третьякова эта коллекция. Он впервые понял, что покупать следует не случайные картины, а последовательно, серьёзно подбирать произведения русской художественной школы. И ездить для этого нужно на выставки и в мастерские художников. Там надо отбирать их лучшие работы. И так шаг за шагом, составлять своей коллекцией историю отечественного

искусства. Такая коллекция принесла бы людям пользу, прославила бы на весь мир русскую живопись. Осознание великой задачи, наконец, пришедшее к нему, захлестнуло восторгом. Огромная историческая заслуга Третьякова – это его непоколебимая вера в торжество русской национальной школы живописи – вера, возникшая в конце 50-х годов прошлого столетия и пронесенная им через всю жизнь, через все трудности и испытания. Можно с уверенностью сказать, что в наступившем в конце 19 века триумфе

русской живописи личная заслуга П.М.Третьякова исключительно велика и неоценима. В письмах Третьякова сохранились свидетельства этой его горячей веры. Вот одно из них. В письме к художнику Риццони от 18 февраля 1865 года он писал: «В прошедшем письме к Вам, может показаться непонятным мое выражение: «Вот тогда мы поговорили бы с неверующими» – я поясню Вам его: многие положительно не хотят верить в хорошую будущность русского искусства и уверяют, что
если иногда какой художник наш напишет недурную вещь, то как-то случайно, и что он же потом увеличит собой ряд бездарностей. Вы знаете, я иного мнения, иначе я не собирал бы коллекцию русских картин, но иногда не мог не согласиться с приводимыми фактами; и вот всякий успех, каждый шаг вперед мне очень дороги, и очень бы был я счастлив, если бы дождался на нашей улице праздника». И примерно через месяц, возвращаясь к той же мысли,

Третьяков пишет: «Я как-то невольно верую в свою надежду: наша русская школа не последнею будет – было, действительно, пасмурное время, и довольно долго, но теперь туман проясняется». Эта вера Третьякова не была слепым предчувствием, она опиралась на вдумчивое наблюдение за развитием русской живописи, на глубокое тонкое понимание формирующихся на демократической основе национальных идеалов. Так, еще в 1857 году П.М.Третьяков писал художнику-пейзажисту

А.Г.Горавскому: «О моем пейзаже, я Вас покорнейше попрошу оставить его, и вместо него написать мне когда-нибудь новый. Мне не нужно ни богатой природы, ни великолепной композиции, ни эффектного освещения, никаких чудес». Вместо этого Третьяков просил изображать простую природу, пусть даже самую невзрачную, «да чтобы в ней правда была, поэзия, а поэзия во всем может быть, это дело художника». В этой записке выражен тот самый эстетический принцип формирования галереи, возникший в результате

продумывания путей развития русской национальной живописи, угадывания ее прогрессивных тенденций задолго до возникновения саврасовской картины «Грачи прилетели», пейзажей Васильева, Левитана, Серого, Остроухова и Нестерова – художников, сумевших в правдивом изображении природы России передать присущие ей поэзию и очарование. Третьяков – коллекционер был в известном роде феномен. Современники немало удивлялись природному уму и безукоризненному вкусу этого потомственного купца.
“Я должен сознаться писал в 1873 году художник И. Н. Крамской что это человек с каким-то, должно быть, дьявольским чутьем”. Нигде специально не учившийся, он обладал, тем не менее, широкими познаниями, особенно в области литературы, живописи, театра и музыки. “Третьяков по натуре и знаниям был ученый” скажет в 1902 году в своей “Истории русского искусства” художник и критик

А. Н. Бенуа. Третьяков никогда не работал с “суфлерами”. Будучи близко знаком, с огромным числом художников, писателей, музыкантов и со многими очень дружен, Третьяков охотно выслушивал их советы и замечания, но поступал всегда по-своему и решения свои, как правило, не менял. Вмешательства в свои дела он не терпел. Крамской, пользовавшийся неоспоримо самым большим расположением и уважением

Третьякова, вынужден был заметить: “Я давно его знаю и давно убедился, что на Третьякова никто не имеет влияния как в выборе картин, так и в его личных мнениях Если и были художники, полагавшие, что на него можно было влиять, они должны были потом отказаться от своего заблуждения”. Со временем высокий вкус, строгость отбора и, конечно же, благородство намерений принесли Третьякову заслуженный и неоспоримый авторитет и дали ему “привилегии”, которых не

имел ни один другой коллекционер: Третьяков получил право первым смотреть новые работы художников или непосредственно в их мастерских, или на выставках, но, как правило, до их публичного открытия. Визит Павла Михайловича к художникам всегда был волнующим событием, и не без душевного трепета все они, маститые и начинающие, ждали от Третьякова его тихого: “Прошу Вас картину считать за мной”. Что было для всех равнозначно общественному признанию. ”
Признаюсь Вам откровенно писал в 1877 году И. Е. Репин П. М. Третьякову, – что если уж его продавать (речь шла о картине Репина “Протодьякон” Л. И.), то только в Ваши руки, в Вашу галерею не жалко, ибо говорю без лести, я считаю за большую для себя честь видеть там свои вещи”. Нередко художники шли Третьякову на уступки, а

Третьяков никогда не покупал, не торгуясь, и снижали для него свои цены, оказывая тем самым посильную поддержку его начинанию. Но поддержка здесь была обоюдной. Художники и историки искусства давно уже заметили, что, “не появись в свое время П. М. Третьяков, не отдайся он всецело большой идее, не начни собирать воедино Русское Искусство, судьбы его были бы иные: быть может, мы не знали бы ни ”

Боярыни Морозовой”, ни “Крестного хода “, ни всех тех больших и малых картин, кои сейчас украшают знаменитую Государственную Третьяковскую галерею. (М. Нестеров). Или: ” Без его помощи русская живопись никогда не вышла бы на открытый и свободный путь, так как Третьяков был единственный (или почти единственный), кто поддержал все, что было нового, свежего и дельного в русском художестве” (А.

Бенуа). Размах собирательской деятельности и широта кругозора П. М. Третьякова были поистине удивительны. Каждый год, начиная с 1856 года, в его галерею поступали десятки, а то и сотни работ. Третьяков, несмотря на свою расчетливость, не останавливался даже перед очень крупными тратами, если этого требовали интересы его дела. Он покупал заинтересовавшие его картины, невзирая на шум критики и недовольство цензуры, как это было,

например, с “Сельским крестным ходом на Пасхе” В. Г. Перова или с “Иваном Грозным ” И. Е. Репина. Покупал, если даже не все в картине отвечало его собственным взглядам, но соответствовало духу времени, как-то было с полотном того же Репина “Крестный ход в Курской губернии”, социальная острота которого не вполне импонировала собирателю.
Покупал, если против выступали очень сильные и уважаемые авторитеты вроде Л. Н. Толстого, не признававшего религиозной живописи В. М. Васнецова. Третьяков отчетливо понимал, что создаваемый им музей должен не столько соответствовать его личным (или чьим-либо) вкусам и симпатиям, сколько отражать объективную картину развития отечественного искусства. Может быть, именно поэтому Третьяков-собиратель более других частных коллекционеров был лишен

вкусовой узости и ограниченности. Каждое новое десятилетие вносило в его коллекцию новые имена и новые веяния. Вкусы создателя музея развивались и эволюционировали вместе с самим искусством. Отдавая, вольно или невольно, предпочтение современному искусству, Третьяков, тем не менее, с первых до последних шагов своей собирательской деятельности упорно отслеживал и щедро приобретал все то лучшее, что было на художественном тогдашнем рынке из работ русских художников

прошедших эпох XVIII – первой половины XIX века и даже древнерусского искусства. Ведь он создавал, по существу, первый в России музей, отражающий весь поступательный ход развития русского искусства. Что не означает, что у Третьякова совсем не было просчетов и ошибок. Так, связывая свои надежды на великое будущее русской школы с творчеством передвижников, Третьяков почти не приобретал работы художников академического направления

XIX века, и их искусство до сих пор слабо представлено в музее. Недостаточно внимания проявлял Третьяков и знаменитому Айвазовскому. В конце жизни собиратель явно с опаской присматривался к новым художественным тенденциям русского искусства 1890-х годов. Страстно любя живопись, Третьяков создавал в первую очередь картинную галерею, реже приобретая скульптуру и графику.
Поначалу все, что приобреталось Павлом Михайловичем Третьяковым, размещалось в комнатах его жилого дома в Лаврушинском переулке, купленного семьей Третьяковых в начале 1850-х годов. Но уже в конце 1860-х годов картин стало так много, что разместить их все в комнатах не было никакой возможности. С приобретением большой Туркестанской серии картин и этюдов

В. В. Верещагина, вопрос о постройке специального здания картинной галереи был решен сам собой. В 1872 году началось строительство, а весной 1874 года произошло переселение картин в двухэтажное, состоящее из двух больших залов (ныне залы № 8, 46, 47, 48) первое помещение Третьяковской галереи. Оно было воздвигнуто по проекту зятя Третьякова (мужа сестры) архитектора А. С. Каминского в саду замоскворецкой усадьбы

Третьяковых и соединено с их жилым домом, но имело отдельный вход для посетителей. Однако быстрый рост собрания скоро привел к тому, что уже к концу 1880-х годов количество залов галереи возросло до 14. Двухэтажное здание галереи с трех сторон окружило жилой дом со стороны сада вплоть до Малого Толмачевского переулка. С постройкой специального здания галереи собранию Третьякова был придан статус настоящего музея, частного по принадлежности, общественного по характеру,

музея бесплатного и открытого на протяжении почти всех дней недели для любого посетителя без различия рода и звания. Третьяков часто выступал не только как собиратель уже написанных картин и не только как приобретатель художественной готовой продукции, но и как организатор, являвшийся в определенной мере соучастником замысла художников. Третьяков был всегда в курсе дела, над, чем работает, и что замыслил тот или иной художник. Его переписка с Репиным, Крамским,
Перовым, Ге, Верещагиным и другими, полна конкретных замечаний и советов, показывающих, насколько тонко и профессионально понимал Третьяков живопись, и как с его мнением считались крупнейшие и талантливейшие русские художники. Из воспоминаний М.В.Нестерова: “Во время моего несчастного искания “живописи” мои приятели не раз говорили, что ко мне собирается заехать посмотреть картину П.М.Третьяков, и я боялся, что он заедет посмотреть картину, когда вместо головы “Пустынника” он увидит

стертое дочиста место. Однако этого не случилось. Павел Михайлович приехал неожиданно, но тогда, когда картина была снова в порядке, и я ожил Я знал, что Павел Михайлович – не любитель разговаривать. Он прямо приступает к делу, т.е. к осмотру картины. Он попросил позволения посмотреть “Пустынника”. Смотрел долго, стоя, сидя, опять стоя.

Делал односложные вопросы, такие же замечания, всегда, кстати, умно, со знанием дела. Просидел около часа. Сообщил, что был у того-то и у того-то. Сказал, что хороши вещи у Левитана. Затем он неожиданно, вставая, спросил, могу ли я уступить вещь для галереи? О! Боже мой! Могу ли я уступить? Заветной мечтой каждого молодого художника было попасть в галерею, а тем более моей! Ведь отец мне давно объявил, полушутя, полусерьезно, что медали и звание,

которое я получил, его не убедят в том, что я “готовый художник”, так, как покупка картины в галерею. А тут – могу ли я уступить? Однако я степенно ответил, что “могу”. Следующий вопрос – самый трудный для ответа: “Что Вы за нее хотите: – Что хочу? Ничего не хочу, кроме того, чтобы она была в галерее, рядом с Перовым, Крамским, Репиным, Суриковым, Васнецовым.

Вот чего я страстно хочу И все же, надо сказать не это, а что-то другое, серьезное и я решился сказал и сам себе не поверил Что я наделал? Счастье было так близко, так возможно, а я безумный, назначил пятьсот рублей! Павел Михайлович не возмутился, а прехладнокровно выслушав мое решение, сказал: “Я оставляю картину за собой”. И стал прощаться, оделся, уехал, а я остался в каком-то полубреду ” Организаторская роль П.М.Третьякова наглядно видна на примере создания портретов русских писателей,
ученых, композиторов. В конце 60-х годов замыслил коллекционер подобрать для своей галереи портреты выдающихся деятелей русской культуры. Такой целью до него ещё никто не задавался. Третьяков заказывает портрет Писемского – Перову, Гончарова – Крамскому, добивается приобретения портрета Гоголя работы Моллера. Заказывает портрет А.Н.Островского –

Перову, Шевченко – Крамскому, его же просит написать портреты Грибоедова, Фонвизина, Кольцова и художника Васильева. Заказывает портрет Тургенева – Гуну и дважды тот же портрет Репину; затем Перову поручает еще раз портрет Тургенева, а также портреты Достоевского, Майкова, Даля; Крамскому предлагает писать

Толстого, Салтыкова-Щедрина, Некрасова, Аксакова; заказывает Репину портреты Тютчева, Пирогова, Толстого; приобретает у Ге портрет Герцена и т.д. С поразительной настойчивостью и терпением добивается П.М.Третьяков создания портретов великих русских писателей, композиторов, ученых, советуясь с близко знающими их людьми и перезаказывая по несколько раз, если портрет его не удовлетворяет сходством или

качеством живописи. Третьяков следит даже за местонахождением тех или иных престарелых, известных русских писателей и уговаривает художников отыскать их и создать портреты. Так, Третьяков напоминает Репину, находящемуся за границей, что поблизости от него «живет наш известный поэт Вяземский, старик 95 лет. Тут также надо взглянуть с патриотической стороны. Если да – то я узнаю его адрес и сообщу Вам». Такое высокое понимание роли национальной русской живописи,

призванной увековечить видных людей русской науки, искусства и литературы, характерно для П.М.Третьякова, полного веры в торжество не только русской живописи, но и всей русской культуры. При этом, выбирая лиц для портретирования, Третьяков, прежде всего, выдвигает прогрессивных писателей-реалистов, прославивших русскую литературу во всем мире. Если бы не настойчивость Третьякова и не его высокое чувство ответственности перед народом, для которого
необходимо было запечатлеть силой русского искусства образы великих русских людей – мы бы не имели бы и десятой доли той богатейшей коллекции портретов, которой располагает Третьяковская галерея. И в этом смысле огромна личная заслуга П.М.Третьякова перед русской культурой. Только своего портрета ни разу не заказал коллекционер. Однако созданию такового помог случай. В январе 1876 года

Иван Николаевич Крамской приехал в Москву писать портрет жены Третьякова Веры Николаевны. Почти три месяца прожил он у Третьяковых. С портретом Веры Николаевны вышла у художника неудача. Зато в ту зиму написал он быстро и превосходно портрет самого Павла Михайловича. В эти сеансы они особенно сблизились.

Крамской уже давно не думал о Третьякове как о богатом меценате, а понимал его и глубоко уважал. Их объединял глубокий интерес к родному, национальному искусству и самоотверженное служение ему. В 1892 году, после смерти Сергея Михайловича Третьякова, Павел Михайлович хотел как можно скорее выполнить волю умершего брата, но возникли определённые сложности: ведь он жил в доме, часть которого следовало передать городу.

К тому же, передавать городу только собрание брата – несколько русских картин и скульптур, 75 иностранных картин, 8 рисунков 5 танагрских статуэток вряд ли имело смысл. После серьёзных раздумий Третьяков пришёл к выводу, что и свою огромную коллекцию он не завещает, а подарит Москве теперь же при жизни, вместе с коллекцией брата. 15 сентября 1892 года Дума, обсудив «Заявление», постановила принять дар братьев

Третьяковых и благодарить Павла Михайловича. В жизни Третьякова совершился громадный перелом. Сделав свою коллекцию общественным достоянием, коллекционер как бы подводил итог своей личной деятельности и готовился продолжить её на новом этапе, уже как представитель городского учреждения. При высоком чувстве ответственности, которым он всегда обладал, это требовало большой внутренней , нравственной перестройки. Мысли о попечительской работе в галерее ни на минуту
не покидали его. Взволнованный, ещё не оправившийся после смерти брата, Третьяков уехал за границу. Он бежал от похвал, благодарственных адресов и торжеств, которые неминуемо должны были обрушиться на него. Москва ждала Третьякова, желая воздать должное его патриотическому поступку. На столе в его кабинете лежали горы писем от самых разных людей. Московское общество любителей художеств, преподнесло приветственный адрес, под которым стояло сто одна

подпись. “Неоценимо это благое дело Ваше, как для родной Вам Москвы и для России, так и для всего образованного мира, перед которым, таким образом, впервые предстаёт наше искусство в составе целой русской школы живописи” писали художники. Передвижники составили своё благодарственное письмо, и все, кто смог, побывали в знакомом доме в Лаврушинском, чтобы пожать руку, расцеловать, поклониться своему скромному и преданнейшему другу.

Столь же единодушно и восторженно, как Москва, откликнулся Петербург. Художники и художественные деятели, старые и молодые, от Репина до Бакста, сто четыре человека, с восхищением и благодарностью приветствовали Павла Михайловича. Пресса была переполнена статьями о передаче Третьяковым своей галереи Москве. В момент передачи галереи городу

Павел Михайлович заканчивал четвёртую пристройку: два больших зала наверху и три, поменьше, внизу. Дел в музее всё прибавлялось. Третьяков понимал, что теперь, когда галерея принадлежит городу, на него ложиться ещё большая ответственность. 15 августа 1893 года “Московская городская галерея имени братьев Третьяковых” торжественно открыла свои двери. . По решению Московской городской думы, юридически теперь владевшей галереей,
П. М. Третьяков был назначен ее пожизненным попечителем. Как и прежде, Третьяков пользовался почти единоличным правом отбора произведений, осуществляя покупки как на капитал, выделяемый думой, так и на свои собственные средства, передавая такие приобретения уже в качестве дара в “Московскую художественную городскую галерею Павла и Сергея Михайловичей Третьяковых”. Продолжал

Третьяков заботиться и о расширении помещений, пристроив в 1890-е годы к существующим 14 залам, еще 8 просторных залов. Его долг состоял в том, чтобы продолжать составление коллекции с прежней, если не большей, тщательностью. Но, несмотря на грандиозность и значимость предпринятого дела, П.М.Третьякову были присущи сдержанность и некоторая замкнутость светской и духовной. Однажды ему сообщили, что в галерею прибудет Иоанн

Кронштадский. Популярность этого священнослужителя среди верующих была огромной, многие считали его святым. В день посещения галереи Иоанном Кронштадским, Третьяков ранним утром уехал в Кострому, на свою фабрику. -”Скажите, что меня экстренно вызвали по делам фирмы на несколько дней”. Был только всего один визит высокого гостя, когда Павла Михайловича все-таки вынудили присутствовать при осмотре его коллекции: в 1893 году галерею посетил

Александр III с супругой. Их сопровождали министры граф С.Ю.Витте, граф И.И.Воронцов-Дашков и президент Академии художеств, брат царя великий князь Владимир Александрович. В том же 1893 году, Третьяков отказался от дворянства, которое ему хотел даровать царь, после передачи галереи Москве. -”Я купцом родился, купцом и умру ” ответил Третьяков явившемуся обрадовать его чиновнику. Единственное звание, принятое им с гордостью –
Почетный гражданин города Москвы, пожалованное ему Думой в связи с передачей галереи городу. Но бюрократическая машина двигалась медленно, и звание официально было ему присвоено лишь в начале 1897 года. Кроме занятия собирательством, Павел Михайлович Третьяков активно занимался благотворительностью. Благотворительность для него была столь же закономерна, сколь закономерным было создание национальной

галереи. Третьяков состоял почетным членом Общества любителей художеств и Музыкального общества со дня их основания, вносил солидные суммы, поддерживая все просветительские начинания. Он принимал участие во множестве благотворительных актов, всех пожертвованиях в помощь семьям погибших солдат во время Крымской и русско-турецкой войны. Стипендии П.М.Третьякова были установлены в коммерческих училищах –

Московском и Александровском. Он никогда не отказывал в денежной помощи художникам и прочим просителям, тщательно заботился о денежных делах живописцев, которые без страха вверяли ему свои сбережения. Павел Михайлович многократно ссужал деньги своему доброму советнику и консультанту И.Н.Крамскому, помогал бескорыстно В.Г.Худякову, К.А.Трутовскому, М.К.Клодту и многим другим. Братьями –

Павлом и Сергеем Третьяковыми – было основано в Москве Арнольдо-Третьяковское училище для глухонемых. Попечительство над училищем, начавшееся в 60-е годы, продолжалось в течение всей жизни П.М .Третьякова и после его смерти. В своем завещании Павел Михайлович предусмотрел огромные капиталы для училища глухонемых. Для воспитанников училища Третьяков купил большой каменный дом с садом.

Там жили 150 мальчиков и девочек. Здесь они воспитывались до 16-ти лет и выходили в жизнь, получив профессию. В училище он подбирал лучших преподавателей, знакомился с методикой обучения, следил, чтобы воспитанников хорошо кормили и одевали. В каждый приезд в училище он обходил классы и мастерские в часы занятий, всегда присутствовал на экзаменах. Умер Павел Михайлович Третьяков 4 декабря 1898 года, последние его слова были: ”
Берегите галерею и будьте все здоровы “. Ушёл из жизни человек, скромный, тихий. Но сослужил он Родине великую службу. И люди платили ему горячей любовью и признательностью. На следующий день после похорон Павла Михайловича Городская галерея имени братьев Третьяковых, закрытая на это время, вновь распахнула для посетителей свои двери. Дело, которому Павел Михайлович Третьяков отдал всего себя, продолжало жить.

После смерти П. М. Третьякова делами галереи стал ведать Совет попечителей, избираемый думой. В его состав входили в разные годы видные московские художники и коллекционеры – В. А. Серов, И. С. Остроухов, И. Е. Цветков, И. Н. Грабарь. На протяжении почти 15 лет (1899 – нач. 1913) бессменным членом Совета была дочь Павла Михайловича –

Александра Павловна Боткина (1867-1959). В 1899-1900 годах опустевший жилой дом Третьяковых был перестроен и приспособлен для нужд галереи (ныне залы № 1, 3-7 и вестибюли 1 этажа). В 1902-1904 годах весь комплекс построек был объединен по Лаврушинскому переулку общим фасадом, построенным по проекту В. М. Васнецова и придавшим зданию Третьяковской галереи большое архитектурное своеобразие, до сих пор

выделяющее его среди прочих московских достопримечательностей В начале XX века Третьяковская галерея становится одним из крупнейших музеев не только России, но и Европы. Она активно пополняется произведениями как нового, так и старого русского искусства. В 1913-1918 годах по инициативе художника и историка искусства И. Н. Грабаря, бывшего в те годы попечителем Третьяковской галереи, реформируется ее экспозиция.

Если раньше новые поступления выставлялись отдельно и не смешивались с основным собранием П. М. Третьякова, то теперь развеска всех произведений подчиняется общему историко-хронологическому и монографическому принципу, соблюдаемому и поныне. Новый период в истории Третьяковской галереи начался после национализации галереи в 1918 году, превратившей ее из муниципальной собственности в государственную, закрепив за ней ее общенациональную значимость.
В связи с национализацией частных коллекций и процессом централизации музейных собраний количество экспонатов в Третьяковской галереи к началу 1930-х годов увеличилось более чем в пять раз. В состав галереи влился ряд малых московских музеев, таких, как Цветковская галерея, Музей иконописи и живописи И. С. Остроухова, частично Румянцевский музей. Одновременно с этим из состава галереи была выведена и передана

в другие музеи коллекция произведений западноевропейского искусства, образованная из собраний С. М. Третьякова, М. А. Морозова и других дарителей. За последние полвека Третьяковская галерея превратилась не только в огромный музей с мировой известностью, но и в крупный научный центр, занимающийся хранением и реставрацией, изучением и пропагандой музейных ценностей. Научные сотрудники галереи активно участвуют в разработке вопросов истории и теории русского

искусства, устраивают многочисленные выставки, как в нашей стране, так и за рубежом, читают лекции, проводят экскурсии, ведут большую реставрационную и экспертную работу, внедряют новые формы музейной компьютерной информатики. Третьяковская галерея обладает одной из богатейших в России специализированных библиотек, насчитывающей более 200 тысяч томов книг по искусству; единственной в своем роде фото – и слайдотекой; оснащенными современной техникой реставрационными мастерскими.

Быстрый рост коллекции Третьяковской галереи уже в 1930-е годы остро ставил вопрос о расширении ее помещений. Пристраивались, где это было возможно, новые залы, перестраивались и включались в комплекс галереи, примыкавшие к ее территории жилые дома и иные постройки. К концу 1930-х годов экспозиционные и служебные площади были увеличены почти вдвое, но и этого было мало для быстро растущего и развивающегося музея. Начали разрабатываться проекты реконструкции
Третьяковской галереи, включавшие в себя, то проект сноса всех соседствующих с галереей зданий и расширение ее вплоть до набережной Обводного канала (проект архитекторов А. В. Щусева и Л. В. Руднева, 1930-е), то постройки нового здания на новом месте и переноса в него всей коллекции Третьяковской галереи (здание на Крымском валу, архитектор Н. П. Сукоян и др 1950-1960-е). В результате многих дискуссий было принято решение о сохранении за

Третьяковской галереей исторического помещения в Лаврушинском переулке. В начале 1980-х годов началась его реконструкция и расширение при активной поддержке директора Третьяковской галереи О. К. Королева (1929-1992). В 1985 году вступил в строй первый корпус – депозитарий, где разместились просторные хранилища для произведений различных видов искусства и реставрационные мастерские; в 1989 году – второй, так называемый Инженерный корпус, с помещениями для временных выставок,

лекционным и конференц-залами, детской студией, информационно-компьютерной и различного рода инженерными службами. Реконструкция основного здания, начавшаяся в 1986 году, была завершена в 1994 году и окончательно галерея открылась для посетителей 5 апреля 1995 года. За годы реконструкции сложилась новая концепция Третьяковской галереи как единого музея на двух территориях: в Лаврушинском переулке, где сосредоточиваются экспозиции и хранилища старого искусства, начиная с

древнейших времен до начала 1910-х годов, и в здании на Крымском валу, экспозиционные площади которого отданы искусству XX века. Выставки, как старого, так и нового искусства, устраиваются на обеих территориях. В процессе перестройки здания галереи в Лаврушинском переулке новую жизнь обрели многие находящиеся в непосредственной близости к галерее историко-архитектурные памятники, включенные теперь в ее состав.
Так, восстановленной после разорения 1930-х годов и отреставрированной церкви Святителя Николая в Толмачах (XVI-XIX вв. ) придан статус “домовой церкви” при музее, то есть церкви и музея одновременно; в старинных городских постройках XVIII и XIX веков по Лаврушинскому переулку (дома № 4 и 6) будут располагаться дополнительные музейные экспозиции русской графики и древнерусского искусства.

Разрабатываются проекты постройки нового выставочного зала на углу Лаврушинского переулка и Кадашевской набережной. Нынешнее собрание Третьяковской галереи насчитывает более 100 тысяч произведений. Делится на несколько разделов: древнерусское искусство XII-XVIII веков – иконы, скульптура, мелкая пластика, прикладное искусство (ок.

5 тыс. экспонатов); живопись XVIII – первой половины XIX века, второй половины XIX века и рубежа XIX и XX веков (ок. 7 тысяч произведений); русская графика XVIII – начала XX века (свыше 30 тысяч произведений); русская скульптура XVIII – начала XX века (ок. 1000 экспонатов); коллекция старых антикварных рам, мебели, прикладного

искусства и огромный раздел (более половины всей коллекции) послереволюционной живописи, скульптуры и графики, размещающийся в помещениях на Крымском валу. Всё, что было приобретено П.М.Третьяковым, составляет золотой фонд не только Третьяковской галереи, но и всего русского искусства. Обращаясь к ситуации современной России, трудно представить себе человека, который мог бы заняться

чем-то подобным. И дело даже не в том, что это, как скажут многие, “не очень-то и нужно”, а в том, что сейчас просто другое время, другие проблемы, другие задачи, которые необходимо решать. Хотя и это утверждение не бесспорно. В плане культурного наследия, научно-технический прогресс с каждым днем открывает нам все новые и новые формы и результаты деятельности человека в сфере культуры и искусства. И нам, в наше время, необходимо заботится о них, сохранять и приумножать их, в то же время не забывая
о прошлом, чтобы оставить своим потомкам наше видение мира, нашу жизнь, как это сделал поистине великий человек – Павел Михайлович Третьяков. СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ: 1. А.П.Боткина, Москва, 1951 год. ” Павел Михайлович Третьяков” 2. А.А.Аронов, Москва, 1995 год ” Золотой век русского меценатства”

3. “1000 лет русского предпринимательства” Москва Современник 1995 год. 4. И.С.Ненарокомова “Павел Третьяков и его галерея” – Москва: Арт-Родник, 1998 год. 5. www.5ballov.ru.