Воля к
власти в природе и человеке
Для разъяснения
того, как воля к власти работает в природе, Ницше использует аналогию с
атомистической моделью строения материи. Он считает возможным говорить о
мельчайших количествах, или квантах, власти (силы, энергии), которые находятся
в постоянном соперничестве и борьбе, ибо каждое из них стремится бесконечно
увеличивать свое могущество. При этом Ницше подчеркивает условность данной
физической аналогии, ибо само расчленение единого процесса на составляющие –
вещь и ее воздействие, причину и следствие, субстанцию и акциденцию –
представляет собой не более, чем “психологическую примесь”.
“Если мы элиминируем эту примесь, – поясняет Ницше, – то вещей не будет, а
останутся динамические количества, находящиеся в известном отношении
напряженности ко всем другим динамическим количествам”.
Что касается
органического мира, то Ницше пишет следующее: “Известное количество сил,
связанных общим процессом питания, мы называем “жизнью”. В другом
месте он определяет жизнь как “длительную форму процессов уравновешения
силы, в течение которых силы борющихся в свою очередь, растут в неодинаковой
степени”. Иными словами, организм – это совокупность взаимодействующих систем,
главное стремление которой заключается в повышении чувства власти. Это
достигается за счет преодоления препятствий, противодействия тому, что
оказывает сопротивление.
Говоря о
биологической эволюции, Ницше яростно критикует дарвинизм. Он, в частности,
обращает внимание на то, что в течение длительного времени, которое требуется
для закрепления какого-либо полезного свойства, это свойство не приносит выгод
своему носителю в плане приспособления к внешним обстоятельствам и борьбы с
врагами. “Влияние “внешних обстоятельств” переоценено у Дарвина
до нелепости: существенным в процессе жизни представляется именно та огромная
созидающая изнутри формы сила, которая обращает себе на пользу, эксплуатирует
“внешние обстоятельства”. Ницше не согласен с мнением, что
естественный отбор способствует прогрессированию биологических видов за счет
сохранения их наиболее совершенных и индивидуально сильных особей. Как раз
наоборот: наиболее совершенные, с его точки зрения, погибают легче всего;
хорошо сохраняется лишь посредственность. Чувство страха и опасности объединяет
слабых, и они благодаря своей численности получают преимущество в силе перед
удачными, но все же редкими “детьми природы”.
Если выводить
какую-то мораль из дарвиновской теории эволюции, то, согласно Ницше, получится,
что “средние более ценны, чем исключения, продукты декаданса более ценны,
чем средние”. Поэтому, чтобы говорить о высших ценностях, придется принять
в расчет и иные факторы, кроме естественноисторических. Надо заметить, что Ницше
несправедливо требует от дарвиновской естественнонаучной теории объяснения
сугубо культурологических вопросов. На это теория естественного отбора никогда
не претендовала и не могла претендовать. Скорее всего адресатом ницшевской
критики были довольно распространенные в его время всевозможные
социал-дарвинистские построения.
Ницше считает
лишенной каких бы то ни было оснований также и психологическую теорию,
построенную на принципе гедонизма и видящую основные мотивы человеческого
поведения в том, чтобы получать удовольствие и избегать страдания. С его точки
зрения, удовольствие и неудовольствие – явления, сопутствующие увеличению или
уменьшению власти. На неудовольствие нельзя смотреть как на абсолютное зло, ибо
оно может послужить и часто служит источником достижения более сильных форм
удовольствия, побуждая волю стремиться вперед и одерживать победу над тем, что
стоит у нес на пути.
Воля к
власти как познание. Учение об истине
“Познание,
– пишет в указанной выше связи Ницше, – работает как орудие власти. Поэтому совершенно
ясно, что оно растет соответственно росту власти”. Стремление к расширению
области познания и само желание знать зависят от воли к власти, т.е. от
способности той или иной разновидности жизни контролировать и подчинять себе
определенную часть реальности. Цель познания, по Ницше, состоит не в стремлении
постичь абсолютисте истину из любви к ней, а в том, чтобы распространить свою
власть до максимально возможных пределов.
С помощью
схематизации, подчинения многообразия впечатлений и переживаний более или менее
устойчивому порядку, разделения их на роды и виды, словом, с помощью
концептуализации опыта мы, согласно Ницше, решаем прежде всего практические
задачи: выжить и утвердить свое влияние. Изначальная реальность представляет
собой неупорядоченный поток становления, лишенный каких бы то ни было форм и
качеств. Именно люди набрасывают на него удобную им концептуальную схему,
превращая становление в бытие. Подобная деятельность “законна” в том
смысле, что она есть форма проявления воли к власти. Суть же науки как
квинтэссенции стремления людей к познанию определяется философом как
“превращение природы в понятия в целях господства над природой”.
Итак, познание
для Ницше – это процесс интерпретации, истолкования. Он основан на витальной
потребности контролировать поток становления. “Упущение индивидуального и
действительного дает нам понятие и форму, природа же не знает ни понятий, ни
форм, ни родов, но только одно недостижимое для нас и неопределимое х”. То
есть речь идет скорее о приписывании интерпретации реальности, нежели об
извлечении этой интерпретации из нее: “Если кто-нибудь прячет вещь за
кустом, ищет ее там и находит, – то в этом искании и нахождении нет ничего
особенно достойного прославления”. И хотя мы рассматриваем те или иные положения
дел в физическом или духовном мире как “тождественные” и считаем их
присущими обладающим постоянством природы “объектам” и
“субъектам”, подчеркивает Ницше, это происходит не потому, что мы
приблизились к “истине”, а потому, что это удобно для нас. Здесь имеет
место подмена тезиса: от полезности интерпретации мы умозаключаем к ее
объективности.
Однако ни о
какой объективности истины, согласно Ницше, речи не может быть. Это
“выдумка” учёных и философов. Вместе с тем они по-своему правы,
настаивая на том, что некоторые положения, идеи и концепции должны иметь
преимущество перед другими. “Истина, – отмечает Ницше, – есть тот род
заблуждения, без которого некоторый определенный род живых существ не мог бы
жить. Ценность для жизни является последним основанием”. Некоторые
“фикции” подтвердили свою полезность для рода человеческого и стали
чем-то само собой разумеющимся, например, такие как: “существуют
постоянные вещи; существуют одинаковые веши: существуют вещи, вещества, юла;
вещь есть то, чем она кажется” и т.п. Сходным образом законы логики, а
также закон причинности пустили в человеческой природе такие глубокие корни.
что “не верить в них значило бы обречь род на гибель”.
В свою очередь
“фикции”, которые оказались менее полезными или даже приносящими
вред, получили название “ошибок”, “заблуждений”. Те же,
которые доказали свою полезность для рода, постепенно вписались в структуру
языка, вплелись в его лексику. В этом факте, предупреждает Ницше, заключена
известная опасность, поскольку язык оказывается способным обольщать нас и
создавать беспочвенную уверенность в том, будто наш способ высказываться о мире
действительно отражает реальность: “Слова и понятия вводят нас постоянно в
заблуждение… В словах скрыта философская мифология, которая постоянно сказывается,
как бы мы ни старались быть осторожными”.
Все истины, как
считает Ницше, будучи по своей сути фикциями, вместе с тем являются
интерпретациями реальности, в которых находят выражение те или иные
перспективы. Любая форма жизни имеет свою точку зрения свою перспективу,
которую она стремится навязать всем другим как обязательную. Категории разума и
законы науки, будучи логическими фикциями, тоже имеют в виду определенную (не
только познавательную) перспективу и не является олицетворением необходимой,
априорной истины. Из сказанного ясно, что немецкий философ постоянно критикует
классическое понимание истины как соответствия идей реальному положению дел в
мире. При этом он в известной мере предвосхищает прагматическую трактовку
истины, отдающую преимущество тем идеям, которые способствуют достижению
желаемого практического результата. Однако в целом позицию Ницше по вопросу об
истине правильнее всего назвать релятивистской. В этой связи интересна его
самооценка, говорящая, что гипотеза воли к власти – это не истина в собственном
смысле слова, а “тоже лишь толкование”.
Список
литературы
Для подготовки
данной работы были использованы материалы с сайта http://istina.rin.ru/