Жак Неккер
Блуменау С.Ф.
Жак
Неккер силой своих дарований и волей судеб стал одной из ключевых фигур кануна
и начала Французской революции. Гражданин Женевы, он трижды становился
министром во Франции в переломный момент истории этой страны. Достигнув
блистательной карьеры при Старом порядке, Неккер не ожидал и не желал
драматических потрясений, случившихся в последнее десятилетие XVIII века. Но он
был человек, чуткий к свежим веяниям, восприимчивый к новшествам и смог провести
реформы благодаря также принципиальности и волевым качествам.
Деятельность
Неккера не может быть рассмотрена вне исторического контекста. Его усилия по
модернизации государства и общества – часть реформаторского курса французской
монархии в середине и второй половине XVIII в. – были поддержаны влиятельными
кругами элиты.
Советская
историческая наука переняла у французской республиканской традиции резко
отрицательное отношение к Старому режиму, а с ним невнимание к реформаторству
времен Людовика XV и Людовика XVI. Повезло лишь предшественнику Неккера, А.Р.
Тюрго, министру финансов при Людовике XVI, который удостоился посмертной
похвалы за принадлежность к Просвещению, но, особенно, за эдикты в духе
рыночной экономики, предвещавшие революцию, которую историки не так давно
уверенно квалифицировали как буржуазную. Марксистские авторы ссылались на слова
К. Маркса, что Тюрго – “радикальный буржуазный министр, деятельность
которого была введением к Французской революции” 1. Но этот генеральный
контролер финансов рисовался одиночкой, случайно затесавшимся в стройные ряды
политиков-ретроградов. Его недолгое пребывание у власти усиливало подобное
впечатление. В целом же абсолютизм Людовика XVI трактовался как неспособный к
сколько-нибудь осознанной и продолжительной политике преобразований.
Иной
точки зрения придерживался представитель “русской школы” В.Я.
Хорошун, который еще на рубеже XIX-XX вв. писал, что “царствование
Людовика XVI может уже с известным правом называться “эпохой
реформ”2.
Принципиальные
изменения в подходе к внутренней политике Франции периода позднего абсолютизма
произошли с появлением в науке “ревизионистского” направления. Оно
разрушило возведенную традиционной историографией стену, отделявшую Старый
порядок от революции. Его представители, напротив, стремились выявить элементы
преемственности между Францией дореволюционной, революционной,
постреволюционной. Размышления об этом, а также о гипотетической возможности
мирного, эволюционного развития усилили интерес к инициативам королевских министров-реформаторов.
Поражение
“классической” интерпретации Французской революции в 60-70-е гг. XX
в. повлекло за собой и другие, не менее важные, последствия. Прежде всего в
англоязычной научной литературе было отчетливо осознано, что в автократических
обществах принятие кардинальных решений зависит от отдельных крупных фигур и
небольших влиятельных групп, находящихся “наверху”. Отсюда – широкое
распространение в ней биографий политических деятелей конца Старого порядка,
трудов о взаимоотношениях министров между собой, с королевской четой и
монаршьим окружением, о контактах правительства с парламентами.
Инициатором
обращения к проблематике самореформирования королевской власти явился А.В. Адо,
который в 80-е годы предложил своим ученикам исследовать эти вопросы. Так, в
диссертации Е.И. Лебедевой “Кризис “верхов” накануне Великой
Французской буржуазной революции конца XVIII века” значительное место
уделено реформаторским планам министра финансов Ш.А. Калонна, выдвинутым в 1786
году 3. Рассматривая взаимоотношения парламентов с абсолютизмом, И.Б. Берго
значительное внимание уделила преобразовательным устремлениям власти. Однако
заявив о том, что “на протяжении 1777-1786 годов правительство не
предприняло ни одной действительно серьезной попытки кардинального решения
стоявших перед ним финансовых, социально-экономических, политических
проблем” 4 она тем самым отрицала значимость реформ Неккера во время его
первого срока пребывания на посту министра финансов (1777-1781 гг.).
В
советской историографии Неккеру давались различные оценки. В книге о бумажных
деньгах в эпоху Французской революции, вышедшей в 1919 г., С.А. Фалькнер писал
о достижениях Неккера в сфере экономики и называл его “самой яркой фигурой
из всех предреволюционных контролеров финансов” 5. Выдающийся отечественный
знаток идеологии Просвещения академик В.П. Волгин в монографии “Развитие
общественной мысли во Франции в XVIII веке” посвятил Неккеру краткий, но
содержательный очерк. Он касался взглядов знаменитого реформатора, выбрав из
его многочисленных трудов одну, но очень важную работу – “О
законодательстве и торговле хлебом”. Именно она столкнула Неккера с Тюрго;
здесь ясно выявилось его критическое отношение к концепции физиократов, к идее
свободы торговли. Волгин справедливо подчеркивал, что возражения швейцарца были
отчасти вызваны заботой о жизненных интересах бедноты. Вместе с тем, ученый не
избежал обязательной для марксистской науки социальной оценки экономиста,
утверждая, что в его публицистике отразились интересы “привилегированного
буржуазного слоя, который сумел приспособиться к феодально-абсолютистскому
режиму” 6. Он относил Неккера к “финансистам”, которые в
качестве откупщиков паразитировали на несовершенстве французской фискальной
системы, тогда как в действительности, тот, будучи банкиром, принадлежал к
предпринимательским кругам.
О
политической активности Неккера у нас долго знали недостаточно и в этой связи
показательны хронологические неточности, допущенные в трехтомном академическом
издании “Истории Франции” 7. Сообщалось, что он получил
правительственное назначение в 1778 г., хотя наделе это произошло раньше. Здесь
же говорилось о некоторых его реформах, перечень которых был весьма неполным.
Иные
оценки были даны В.Г. Ревуненковым в “Очерках по истории Великой
Французской революции”, где автор писал о деятельности Тюрго и Неккера,
останавливаясь на их главных мероприятиях 8. На рубеже нового тысячелетия в
отечественной историографии, похоже, осознана серьезность реформаторских усилий
Неккера 9.
Изучая
биографию политического деятеля, исследователи, прежде всего, стремятся при
помощи научных приемов и терминологии охарактеризовать его взгляды, суть
проводимого курса. Но не заслоняет ли это, порой, конкретного человека с
неповторимыми чертами, особенностями характера, темпераментом, вкусами и
пристрастиями? Большинство людей многим обязаны семье. Речь идет не только о
наследственности, но и о воспитании, родительском примере и попечительстве. В
жизни будущего министра особую роль сыграл отец.
Шарль-Фредерик
Неккер родился в 1686 г. в Бранденбурге в протестантской семье. В молодости –
воспитатель детей немецкой аристократии, он настолько преуспел в этом деле, что
заработал даже пенсию от английского короля Георга I – курфюрста Ганновера.
Позднее Неккер стал адвокатом и университетским преподавателем, а с 1724 г.
возглавил кафедру публичного права в Академии Женевы. Вступив в 40 лет в брак с
Жанной-Мари Готье, он поднялся еще выше по социальной лестнице, стал одним из
тех, кто вершит государственные дела. С 1734 г. этот буржуа сделался членом правящего
Совета Двухсот в Женеве, а затем вошел и в консисторию, занятую реформированием
церкви. В его семье было четверо детей, но выжили лишь два сына: Луи (1730 г.
рождения) и Жак, которого мать родила в 40 лет.
Первый
обладал недюжинными математическими способностями и в 26 лет был избран
членом-корреспондентом Академии наук. Но он оказался чересчур любвеобильным.
Бурный роман с мадам Берне – женой отцовского друга стоил ему исключения из
профессионального корпуса. В дальнейшем Луи продолжал скандализировать общество
частыми женитьбами 10.
Жак,
родившийся в 1732 г., напротив, всю жизнь ревностно оберегал свою репутацию.
Поначалу, казалось, что и ему предуготована академическая карьера: подросток
был студентом-филологом. Но отец сделал выбор в пользу банковского дела и
коммерции. 16-летний юноша стал служащим у банкира, приятеля Неккера-старшего.
Он быстро проявил таланты и уже через 2 года давал советы, впрочем, деликатно
своему патрону. В 1756 г. молодой человек стал соучредителем банковского
сообщества с Исааком Берне и его племянником Теллюсоном 11.
Начавшаяся
Семилетняя война (1756-1763 гг.) способствовала деловым успехам Неккера.
Недоброжелатели рассказывали о его ловких предприятиях. Было скуплено
значительное количество британских ценных бумаг, мало стоивших во время военных
действий, но резко возросших в цене с подписанием мира и тогда предъявленных к
оплате. Между тем обязательства самого банка, проданные в свое время по
баснословной цене, были оплачены впоследствии англичанам по номиналу (то есть намного
дешевле). Удачными были для Неккера и торговые операции с хлебом. Затем он
начал вкладывать капиталы и в Ост-Индскую компанию, пережившую с 1764 г.
обновление, и даже стал ее синдиком. Но 28 сентября 1768 г. правительство
подчинило компанию себе, а тогдашний генеральный контролер финансов Мейон
д’Энво отказал ей в сохранении привилегий. Неккер протестовал против такого
оборота событий, но не мог ослушаться соответствующего решения Королевского
Совета и подготовил компанию к ликвидации. Это не помешало его дальнейшему
финансовому преуспеянию: в 1776 г. он обладал огромным богатством в 7 млн
ливров 12.
Удачно
складывалась и личная жизнь банкира. Посещая один из салонов, он встретил
обворожительную девушку – Сюзанну Кюршо, происходившую из семьи пастора, к тому
времени умершего. Она работала воспитательницей детей. В 1764 г. Неккер женился
на ней. Через два года родилась дочь Жермен, в будущем известная писательница
мадам де Сталь. Сама Сюзанна открыла у себя салон, где принимали по пятницам.
Здесь Неккер разговаривал мало, но хозяйка активно агитировала за него как за
кандидата на значимые должности. Супруги искренне любили друг друга, чем
удивляли светское общество, непривычное к таким взаимоотношениям мужа и жены.
Зато семейные добродетели Неккера, среди прочего, найдут положительный отклик у
простых французов.
Постепенно
Неккер вовлекался не только в светскую жизнь, но и в дипломатию. 2 августа 1768
г. он стал послом Женевы во Франции. Шуазель, с которым у посла сложились
тесные, дружеские отношения, представил его королю. Но и после падения
всесильного министра позиции Неккера не ослабли: он нашел общий язык с новым
главой иностранного ведомства д’Эгийоном и генеральным контролером финансов
аббатом Тэрре. Это облегчало ему и дипломатические шаги, и торговые операции. У
него было много друзей и даже почитателей в аристократической среде. В эпоху
Просвещения сближение известных буржуа со знатью стало нормальным явлением.
Складывалась “элита”, в которой наряду с “голубой кровью”
ценились талант и богатство. Усилия Неккера признала и Женева, включившая его в
Совет Шестисот, и Париж. В 1773 г. он получил в награду от Людовика XV
китайские гравюры.
Как
выглядел этот удачливый человек и каким казался окружающим? Неккер отличался
высоким ростом (177 см.), ранней полнотой, дородным лицом. В нем явно
проступали черты ротюрье – простолюдина. Некоторые замечали торжественность и
напыщенность в облике будущего политика, маленький презрительный рот. Конечно,
Неккер был человеком большого честолюбия, амбиций. Но в узком кругу семьи и
друзей держался просто, вел себя эмоционально. С чужими же выглядел серьезным,
невозмутимым, больше слушал, чем говорил 13.
Все
больше интереса проявлял Неккер к деятельности, которая поможет ему в
восхождении на политический Олимп – к публицистике. Успешный предприниматель не
удовольствовался личным обогащением; он всерьез задумывался над экономическими
проблемами Франции. Будущий министр размышлял о сложностях продовольственного
снабжения, об управлении финансами, о государственном бюджете. Вскоре Неккер
понял, что обладает хорошим слогом и может заинтересовать своими сочинениями
общественность. 25 августа 1773 г. его работа “Похвала Кольберу”
удостоилась премии Французской Академии и была немедленно опубликована.
Наступило
время перемен. 10 мая 1774 г. Людовик XV скончался и ему наследовал внук. Тот
отмежевался от старого Двора, уволил ненавистных населению министров, вернул
сосланный Парижский парламент и назначил на должность генерального контролера
тесно связанного с Просвещением Тюрго. Новый министр вынашивал планы
преобразований. Срочной задачей он считал реформу хлебной торговли, свобода
которой и вводилась 13 сентября 1774 года. Это не было абсолютным новшеством. С
1764 по 1770 гг. подобный режим уже действовал, распространяясь, отчасти, и на
экспорт. Предложения же Тюрго не переносились на вывоз зерна за границу, а
также не касались парижского региона, к ситуации в котором власти были особенно
чувствительны 14.
В
теории доводы реформатора о том, что свобода торговли выгодна и производителю,
и потребителю, и способна дать импульс экономическому развитию, выглядели
убедительно. Но такие конкретные неблагоприятные факты, как низкие урожаи 1770,
1772, а также 1774 гг., дороговизна перевозок зерна по стране не были в должной
степени приняты во внимание. Абстрактно-умозрительный подход, свойственный
мировидению просветителей, сказался на решениях Тюрго по зерновой проблеме и
подвел его. 4-х фунтовая буханка хлеба поднялась в цене с сентября 1774 г. по
май 1775 г. с И су до 14 при неизменной ежедневной зарплате рабочего 20 су.
Следствием стало народное недовольство, вылившееся в “Мучную войну”
(1775 г.).
Начинание
Тюрго послужило для Неккера толчком к обнародованию своего взгляда на
продовольственные дела. При этом он продемонстрировал как основательность и
проницательность, так гибкость и прагматизм. Будучи жестким противником
экономического либерализма, Неккер критически подошел к свободе торговли
хлебом, указывал на опасности, подстерегавшие Францию на этом пути, и трудности
для большой части населения. Неккер готов был убрать все преграды,
препятствовавшие свободному перемещению зерна в рамках страны: внутренние
таможни, дорожные, мостовые и иные пошлины. Но, в отличие от физиократов и
Тюрго, он понимал, что это не спасет от спекуляции и роста цен. По его мнению,
рыночные механизмы только усилят господствующее положение собственников над
несобственниками, расшатают относительное и хрупкое равновесие в обществе.
Взлет цен поставит под угрозу самые элементарные потребности народных слоев; он
чреват социально-политическими потрясениями. Отсюда – необходимость
государственного вмешательства, чтобы обеспечить низам жизненный минимум 15.
Неккер предложил практические меры, страхующие от крайностей дороговизны. Если
цена на хлеб не достигает 30 ливров за сетье (1 сетье – 488 литров зерна), то
действует режим свободы торговли, если она поднимается выше, то включается
система регламентации и регулирования.
Сочувствие
к бедноте и мысль о государственном вмешательстве в торговлю хлебом увязывались
Неккером с пониманием высокой роли общественной благотворительности, к
воплощению которой в жизнь он будет иметь прямое отношение. Иной являлась
позиция физиократов и Тюрго. Первые с пренебрежением взирали на массы и не
принимали в расчет их интересы и нужды. Даже назревавшее народное возмущение не
заставило Тюрго предпринять действенные меры для облегчения участи неимущих. Он
ограничился лишь отсылкой к своей прежней идее благотворительных мастерских,
для создания которых требовалось время, да рекомендацией организовать систему
подписки в пользу нетрудоспособных.
Принципиальные
расхождения двух экономистов повлекли за собой конфликт, в котором Неккер
проявил больше благородства. Прежде, чем сдать труд “О законодательстве и
торговле хлебом” в печать, он принес его Тюрго для ознакомления. Тот
держался высокомерно и заявил, что публицист волен печатать, что угодно. Но,
когда в апреле, в момент кризиса книга вышла, это вызвало раздражение Тюрго,
написавшего автору, что время для издания выбрано неудачное. Человеком он оказался
мстительным и позднее, в 1781 г., приветствовал отставку Неккера, некорректно
ссылаясь на то, что женевец как протестант не может быть должностным лицом.
Пока
же Тюрго продолжал реформы: в феврале-марте 1776 г. упразднил цехи и отменил
тягостные для крестьян бесплатные работы по строительству и ремонту дорог –
дорожную повинность или дорожную барщину. Однако через два месяца он ушел в
отставку под давлением Парижского парламента, королевы с ее окружением,
отвергнутый к тому же большинством коллег-министров. Свою роль в поражении
Тюрго сыграли бескомпромиссность и угловатость, что осложняло контакты в высшем
свете. Сменивший его реакционер Клюньи восстановил как дорожную повинность, так
и цехи, но вскоре умер.
Необходимость
изменений была осознана и обществом, и государством. Острота финансовых проблем
не давала власти отсрочки. Нельзя было оставлять без внимания и демарши
оппозиционных магистратов. 6 мая 1775 г. появилась ремонстрация Палаты
косвенных сборов, где в резких тонах критиковалось управление финансами страны.
В качестве выхода из положения рекомендовался даже созыв Генеральных штатов 16.
Это уязвляло монархию и заставляло ее доказывать свою способность разрешать
сложные экономические вопросы, что также явилось стимулом и мотивацией для реформаторства.
В
такой обстановке Неккер казался части власть имущих настоящей находкой. События
“Мучной войны”, совпавшие с публикацией его книги, оправдывали
предупреждение женевца относительно свободы торговли зерном и превращали его в
пророка. Им восхищались как в парижском свете, так и в кругах европейской
элиты. Австрийская императрица и ее сын Иосиф, возможно, обратили на него
внимание своей дочери и сестры – Марии-Антуанетты 17.
Но
и сам Неккер вовсе не принимал свалившуюся на него популярность пассивно. Он
поддерживал контакты с влиятельными людьми, в частности, с маркизом Пэзе –
корреспондентом короля и крестником первого министра Морепа, которому часто
направлял различные предложения, касавшиеся финансовой политики королевства.
При посредстве Пэзе происходили и переговоры о назначении: 22 октября 1776 г.
Людовик XVI утвердил Неккера финансовым советником и директором казначейства.
Но в то же время генеральным контролером стал Табуро де Рео. По должности
Неккер стоял ниже его, а фактически в финансовом ведомстве установилось
двоевластие. Оно прекратилось лишь с уходом Табуро и назначением Неккера 29
июня 1777 г. генеральным директором финансов 18.
Выдвижение
Неккера противоречило всем традициям французской политической жизни: ведь речь
шла о протестанте, иностранце и буржуа, для которого министерское кресло вроде
бы было заказано. Не только глубина финансового кризиса, но и эмансипирующее
влияние Просвещения сказались на нестандартном решении властей. Но не следует
преувеличивать подвижки в позиции короля. Полномочия Неккера ограничивались.
Во-первых, генеральным контролером финансов, то есть полноправным министром он
не стал. Во-вторых, будущий реформатор не только не был включен в Высший Совет,
но не являлся и членом Королевского Финансового Совета. Поэтому он не
допускался к некоторым важным государственным вопросам. Неккер мог работать с
монархом только в присутствии Морепа и не должен был проявлять инициативу без
его поддержки.
Новому
назначенцу приходилось сталкиваться с теми же силами, с которыми боролся Тюрго,
– парламентами, придворными куртизанами, другими министрами. Его отличали
большая гибкость, политичность. Но это совсем не означало беспринципности. При
некоторой природной робости Неккер все же твердо проводил избранную линию, не
боясь столкнуться с оппонентами и недовольными. На своем посту он проявил
завидную энергию и работоспособность, о чем свидетельствует большое количество
принятых решений. При этом он не пытался преобразовать все и сразу, а
продвигался вперед постепенно, шаг за шагом. Министр понимал опасность
“лобовой атаки”, стремился проверить на практике действие одной меры,
прежде чем претворять в жизнь целый комплекс нововведений. Далеко не все
реформатор успел: часть предложений он только сформулировал, для проведения других
подготовил почву. И все же, если учесть все сделанное им и распределить по
направлениям, то получится впечатляющая картина.
Первостепенное
значение имела задача оздоровления финансов. Речь шла о сокращении должностей,
пенсионных обязательств, упорядочивании системы государственных доходов. Другим
направлением курса явилось выкорчевывание пережитков старого в
социально-экономических отношениях. Неккер провел также ряд мероприятий
гуманитарного свойства. Не чурался он и собственно политической сферы,
настаивал на создании представительных учреждений на местах.
Генеральный
директор финансов энергично искал пути экономии средств. Существовало множество
обременительных для казны придворных синекур, в том числе и экзотических, как,
например, “сопровождающий иноходца” 19. Неккер уничтожил более тысячи
подобных, нажил себе врагов, но смог сэкономить стране 2-2,5 млн ливров. В
ведомстве Вод и Лесов он сократил свыше 400 должностей 20. Подверглись
основательной “чистке” и финансовые структуры. Неккера раздражали огромные
обязательства государства по королевским “милостям” и пенсиям. Речь
шла о 28 млн ливров из 250 млн расходов, заложенных в бюджете 21. Предпринятая
ревизия этих пенсий заметно облегчила государственное бремя. Незадолго до ухода
в отставку министр предложил, чтобы с каждым годом новоявленные пенсионеры
короля получали сумму в половину меньшую, чем уже почившие.
К
экономии государственных средств во Франции прибегали многие, но редко кому это
удавалось сделать столь эффективно, как Неккеру. Испытанным средством считалось
усиление фискального гнета за счет введения новых налогов или утяжеления
старых. Реформатор пошел иным путем, хотя 1777 год стал фактически уже началом
войны Франции на стороне североамериканских колонистов против Англии.
Показательно, что такой налог как третью двадцатину восстановили в 1782 г., то
есть после его ухода в отставку. То обстоятельство, что с войной налоговое
бремя не возросло, восхитило многих, в том числе и Мирабо, будущего
недоброжелателя и соперника женевца. Граф заявил с восторгом: “Он вел
войну без налогов, это бог” 22.
Энтузиазм
современников, однако, не разделяет часть историков. Они склонны считать
подлинным изменением только коренную реформу фискальной системы, направленную
на достижение налогового равенства. План единого бессословного поземельного
налога, основанный на физиократических представлениях о том, что национальное
богатство прирастает только сельским хозяйством, отвергался главой финансового
ведомства. Со своей стороны, Неккер считал необходимым обложение продукции и
потребления (прежде всего богатых). Он не мирился с существовавшим положением,
стремился уменьшить тяготы бедных и заставить платить привилегированных,
добиваясь большей справедливости как в сословие-социальном, так и в
территориальном плане, упростил для лиц, облагаемых тальей (налог на третье
сословие), процедуру оспаривания ее суммы. Для них дело менялось к лучшему и
оттого, что для повышения налога по принятому Неккером нововведению
недостаточно было простого постановления Королевского Совета, а требовался
специальный закон. Здесь налицо тактический ход навстречу парламентам,
поскольку законы подлежали обязательной регистрации ими. Министр изучал также
возможность облегчения отдельных косвенных налогов “в пользу той части
налогоплательщиков, что нуждаются в помощи” 23. Зато при взимании
двадцатины, уплачиваемой и дворянством, принижавшим свои доходы, Неккер
решительно настоял на перепроверке поданных деклараций. Показательно, что
Руанский парламент резко протестовал против этих действий. Но в результате за
время нахождения реформатора на посту образовался дополнительный доход от
двадцатины в размере 800 тыс. ливров. Налоги, вызывавшие наибольшее возмущение
населения, не принимались и Неккером. Таковой была габель (соляной налог), на
унификации платежей по которой в разных регионах экономист настаивал. При этом
он намеревался выплатить компенсации провинциям, ранее ею не облагавшимся.
В
течение нескольких лет Неккер готовил и проводил серьезные преобразования в
сфере управления финансами и взимания государственных доходов. Традиционно
ключевую роль в ней играли финансисты – люди, приобретшие должности в
госаппарате и одновременно кредитовавшие казну. Они предоставляли королю
необходимые денежные средства, получая за это право на сбор многих налогов.
Орудием их деятельности являлись финансовые учреждения – кассы. Обладая
должностями, финансисты оказывались во многом независимыми от короны, а кассы
ускользали от государственного контроля. Денежные воротилы не только жестоко
обирали население, но и выжимали все возможное из государства, передавая ему
средства на очень выгодных для себя условиях и требуя дополнительных
вознаграждений за оказываемые услуги. Неккер же стремился подчинить все
финансовые институты правительству и заменить владельцев должностей на чиновников,
получающих жалованье от короля и потому покорных.
Он
добился уменьшения числа касс, их сосредоточения в руках немногих, обязал
администраторов информировать финансовое ведомство о состоянии дел, содержать
отчетность в порядке и постоянной готовности для министерской проверки.
Кредитные операции ставились под контроль властей. Краткосрочные займы
допускались только с разрешения департамента финансов.
Неккер
провел масштабную реструктуризацию системы, взимавшей часть налогов и платежей
в пользу государства. К существовавшим прежде Генеральным откупам, получавшим
средства от соляной и табачной монополий, от пошлин на ввоз товаров в Париж,
прибавлялись Генеральное управление по косвенным налогам и Администрация
Королевского домена, собиравшая доходы с него. Работу двух последних ведомств
министр рационализировал: вместо 300 служащих приток косвенных налогов
обеспечивали 25 управляющих, а в Администрации домена их трудилось только 18.
Эффективной мерой по экономии средств могло оказаться уменьшение числа генеральных
сборщиков с 48 до 12 человек, с переходом оставшихся на государственное
жалованье. Примечательно, что восстановление 36 уволенных, позднее, в период
“финансовой реакции” обошлось казне в 1 млн ливров. Неккер осуществил
также сокращение генеральных казначеев. При нем финансисты лишились больших
вознаграждений за организацию доставки испанских золотых и серебряных монет с
последующей перечеканкой во Франции.
Меньше
всего затронула реформа Генеральные откупа, хотя сюда и притекали наиболее
значительные суммы. Откупная система избавилась от некоторых обременительных
платежей тем финансистам, что сами не проводили операции, а лишь предоставляли
свои средства. Новые контракты с откупщиками заключались на более выгодных для
государства условиях 24.
Несомненные
и крупные достижения Неккера перечеркивала война в Америке, в которую Франция
втягивалась все больше. В одном только 1780 г. страна потратила на военные цели
150 млн ливров 25. В поисках средств на дорогостоящую войну Неккер обратился к
займам, в получении которых помогло высокое доверие лично ему. Он и сам
позаимствовал государству 2,4 млн ливров, большую часть которых Французская
революция ему не вернет, а деньги получит уже от Бурбонов его дочь. Всего
займы, предлагавшие кредиторам 8,5-10% годовых, принесли казне 530 млн ливров
26. Министр широко использовал наиболее привлекательные формы заимствований,
такие, как лотереи. Вместе с тем, он улучшил условия займов для государства,
заменив вечные ренты на ренты пожизненные (непередаваемые по наследству).
Можно
ли упрекать Неккера за то, что займы вели к дальнейшему катастрофическому росту
государственного долга? Едва ли. Ведь он был противником американской войны,
стремился к быстрейшему заключению мира, решительно противостоял министрам,
осуществлявшим непомерные военные траты. Он вел переговоры с
высокопоставленными англичанами – виконтом Монстюартом, послом во Франции
лордом Стормонтом и премьером лордом Нортом. Утверждают даже, что ради мира
Неккер соглашался на расчленение территории восставших колоний и сохранение
Нью-Йорка, Чарлстона и других районов под британской эгидой 27.
В
связи с американскими делами возник острейший конфликт между ним, с одной
стороны, и морским и военным министрами Сартином и Монбарэ, – с другой. Неккера
приводило в отчаяние то, что расходы морского департамента с 1774 по 1780 гг.
увеличились с 34 до 169 млн ливров. При этом его глава, пользуясь чрезвычайной
обстановкой, какую-то часть средств присваивал. Развернулась настоящая
“война компроматов” между Сартином и Неккером, отразившаяся в
памфлетах, где первого обвиняли в нечестности, а второго – в предательстве
французских интересов и сговоре с англичанами. Руководитель финансового
ведомства сожалел, что не будучи членом Высшего Королевского Совета, не мог
оказывать большего влияния на внешнюю политику. И все же противоборство
министров завершилось победой Неккера: Сартин и Монбарэ потеряли свои посты в
пользу де Кастри и Сегюра, дружественно относившихся к женевцу. Но война
продолжалась, а с ней росли огромные расходы Франции.
Неккер
стремился также устранить архаичные установления и помехи, мешавшие развитию
экономики страны. 8 августа 1779 г. он добился отмены права “мертвой
руки” на домениальных землях 28. Подпадавшие под него на остальной
территории могли уйти от сеньора без обязанности делить с ним свое движимое
имущество, которая раньше строго соблюдалась, например, во Франш-Конте. Не
случайно парламент провинции отказывался регистрировать данный эдикт до 1788
года. Вслед за Тюрго Неккер поставил вопрос об отмене дорожной повинности за
счет дополнения к талье. Он собирался также разобраться с внутренними
таможенными барьерами, многочисленными локальными правами, дорожными и
мостовыми пошлинами, которые тяжело обременяли купцов и затрудняли товарообмен.
Министр готовил в этой связи реформу и потребовал от получателей подобных
платежей предъявить необходимые документы, а также сведения о доходах и
расходах 29.
Об
одном значимом аспекте преобразований Неккера часто забывают. Движимый
состраданием, он хотел улучшить содержание в тюрьмах и больницах, мечтал о
настоящей системе общественного призрения. В 1780 г. был отменен так называемый
“предварительный допрос”: применение пыток с целью заставить
признаться в преступлении. Неккер сформировал комиссию по реформе мест
заключения, а затем произошли изменения в режиме содержания парижских тюрем –
пребывание в Большом Шатле стало менее тягостным (здесь исчезли карцеры в
подземелье) а в Консьержери по приказу короля оборудовали лазарет. Реформатор
добивался отделения надзирателей с полицейскими функциями от администрации,
занятой вопросами питания осужденных. Впрочем, многого он не успел и к моменту
отставки подготовленный им регламент не был еще подписан Людовиком XVI.
Значительное
внимание уделял Неккер медицинским учреждениям. Он создал генеральную инспекцию
для контроля над ними. Специальная комиссия проверяла положение в госпиталях.
Министр позволил последним продавать свое имущество, используя полученные от
этого средства для улучшения питания больных. Вместе с супругой он активно
занимался благотворительностью. Сюзанна организовала на улице Севр в Париже
образцовый госпиталь на 120 мест и стала его первой директрисой. Неккер был
озабочен судьбой бродяг и нищих, часто отправляемых в арестные дома, считал,
что забота о них – дело органов общественного призрения, на создании которых
энергично настаивал 30.
Король
поддерживал начинания министра, королева была благосклонна. Но в придворных
кругах и среди влиятельных лиц плелись интриги, чинились препятствия
нововведениям. Приходилось оглядываться на парламенты, что притормаживало
реформы. Возникла необходимость в действенной помощи общественности. Неккер
считал нужным и принципиально верным сотрудничество королевской власти с
широкими просвещенными слоями в провинции, которые получили бы возможности для
рекомендаций и решений. Идея создания на местах новых постоянно действующих
органов витала тогда в воздухе. Еще Тюрго предлагал формирование общинных,
окружных и провинциальных собраний посредством выборов с участием всех
собственников. Вершиной пирамиды стала бы ассамблея, представляющая Францию и
призванная заменить Генеральные штаты. Это была масштабная и радикальная
программа, обреченная на неприятие со стороны большинства властвовавшей элиты.
Планы Неккера выглядели куда скромнее, чем мечтания его предшественника, но они
имели реальные шансы для претворения в жизнь. Собрания создавались только в
провинциях, а их состав не избирался. Половину называл сам монарх, вторую – уже
его назначенцы. Осторожный и прагматичный швейцарец взял курс не на
одновременное установление новых институтов по всей Франции, а на опыты в
отдельных провинциях. Это должно было успокоить консерваторов. Зато Неккер уже
тогда выступил за двойное представительство третьего сословия в провинциальных
ассамблеях и добился его. В компетенцию собраний входили распределение и
взимание налогов, контроль за дорогами, создание благотворительных мастерских и
формулирование перед властями полезных для своих мест регламентов.
Первая
такая ассамблея возникла в июле 1778 г. в провинции Берри и состояла из 24
представителей третьего сословия, 12 дворян и стольких же духовных лиц. Другая
– появилась через год в Верхней Гиени. Собрание Берри взяло на себя управление
дорогами, а дорожную повинность заменила прибавкой к талье. Последняя мера
увеличила приток средств в казну. Со своей стороны, депутаты в Верхней Гиени
постановили исправить старые и неточные кадастры, одобрили создание
благотворительных мастерских. Таким образом, провинциальные ассамблеи
становились двигателем преобразований.
Вскоре
парламенты “раскусили” хитрую тактику Неккера и стали блокировать
формирование подобных органов. Так не была зарегистрирована ассамблея Дофине, а
в апреле 1781 г. парламент встретил в штыки эдикт об организации ассамблеи в
Бурбонне. Контрмеры предпринял и министр, обратившийся к королю с запиской, где
развивал соображения о преимуществах провинциальных собраний над парламентами,
предлагая передать в ведение первых регистрацию эдиктов, а магистратам оставить
только почетную роль и судебные функции 31.
Активность
Неккера вызывала возрастающее сопротивление не только со стороны парламентов и
людей, лишившихся должностей по его воле. Брат короля, граф Прованский,
распространяя неккеровскую записку Людовику XVI о провинциальных ассамблеях,
стремился показать опасность таких планов, якобы чреватых введением
представительного режима. Недовольство проявляли и агенты короля на местах –
интенданты, власть которых умалялась с появлением собраний. Созданный в 1777 г.
комитет по финансовым спорам отнимал у них важную функцию по разбирательству
этих конфликтов. Особое раздражение испытывали интенданты Лилля и Валансьенна –
Калонн и Сенак де Мейян, претендовавшие на место, занимаемое Неккером 32. Все
меньше поддержки находил последний и среди коллег-министров. Морепа и глава
департамента иностранных дел Верженн ревновали к его успехам. Враги
распространяли о нем порочащие слухи, хлынул поток обличительных брошюр, в том
числе, с обвинениями в подрыве французских финансов.
Неккер
остро реагировал на попытки его дискредитации, иногда скупал и уничтожал тиражи
подобных изданий. Он с большим пиететом относился к общественному мнению и
часто апеллировал к нему. Так случилось и на этот раз. В феврале 1781 г.
министр выпустил “Отчет”, в одной части которого рассказал о предпринятых
им реформах, в другой – привел сведения о доходах и расходах казны за прошедший
год. По его убеждению, первые достигли 264 млн ливров, вторые – 254 млн, а,
значит, образовался профицит в 10 млн. Но запутанное состояние финансов мешало
расчетам, не все траты были учтены. В действительности, наоборот, получился
большой дефицит, но экономист не имел намерения ввести общественность в
заблуждение.
“Отчет”
пользовался необычно высоким спросом: в первый день раскупили 3 тыс.
экземпляров, за неделю – 10 тыс., всего – 100 тыс. Читателей в нем привлекали,
прежде всего, скандальные данные об огромных издержках государства на пенсии и
“милости” придворным куртизанам. Это усилило критический настрой к
абсолютизму, но повысило авторитет Неккера. Он обрел популярность не только у
образованных, но и среди простого люда.
Публикацией
“Отчета” реформатор преследовал не только личные цели, он полагал
подобную практику необходимой, надеялся сделать ее постоянной. Неккер ратовал
за открытость монархии, что приведет к росту доверия. Такая публичность
уменьшит возможности парламентов для демагогии и политиканства. Неккер выступал
за взаимодействие короны с народом, за обсуждение принимаемых мер, за участие
общества в выработке решений. Вырисовывалась либерально-реформаторская линия
генерального директора финансов.
Но
этому курсу в правительстве противостоял другой – авторитарно-консервативный.
Он предусматривал, что государь должен править единовластно, не объясняя своей
политики, не прислушиваясь к пожеланиям населения, не обращаясь к
общественности, не допуская дискуссий. Именно с таких позиций выступал
влиятельный Верженн. Он направил письмо Людовику с жалобой на то, что автор
“Отчета” забыл-де главный принцип монархии: “Король говорит; все
составляют народ и все повинуются”. Этот министр полагал, что гласность и
открытость, принятые в Англии, губительны для французской политической системы
33. Обращение Верженна сыграло свою роль в том, что король отправил
руководителя финансового ведомства в отставку 19 мая 1781 года. Любопытно, что
и Морепа незадолго до своей кончины в том же году составил королю список лиц,
коих не следует использовать в дальнейшем на государственной службе, зачислив в
него четверых будущих министров: Калонна, Ломени де Бриенна, Ламуаньона и
Неккера34.
В
момент отставки раздосадованный реформатор мало заботился об этикете, сильно
испортив отношения с Людовиком. Тот его не принял. Королева, напротив,
беседовала с бывшим министром в течение часа и даже плакала при этом. Позднее,
когда министерское кресло освобождалось, она и маршал де Кастри обращались к
королю с просьбой вернуть опального, но встречали решительный отказ.
Сам
Неккер был настолько потрясен случившимся, что проболел несколько недель.
Расшатанной оказалась и нервная система жены. Лекарством стали домашние заботы
и писательская деятельность. Вскоре семья сменила свой парижский адрес,
переехав в новый дом по улице Бержер. В мае 1784 г. супруги приобрели недалеко
от Женевы баронию Коппе. Некоторое время они пробыли здесь, а затем отправились
в длительную поездку по Франции и только в сентябре 1785 г. добрались до своего
владения Сен-Кан.
Огромное
внимание уделялось единственной дочери. Жермен проявляла незаурядные
способности, отличалась умом и красноречием. Она особенно привязалась к отцу,
вела с ним многочасовые беседы. Юная девушка написала даже замечания к его
знаменитому “Отчету”. Вскоре встал вопрос о замужестве. Честолюбивая
мать предлагала в женихи молодого британского премьера У. Питта Младшего. Но, в
конечном счете, избранником оказался шведский посол во Франции барон де Сталь,
что позволяло Жермен не уезжать из страны и не покидать горячо любимого отца.
Невеста принесла жениху, который был старше ее на 17 лет, 650 тыс. ливров
приданого. Мария-Антуанетта патронировала им. Брачный контракт подписали в
присутствии королевской четы в Версале, а союз осветили в церкви шведского
посольства 14 января 1786 года. В том же месяце супружеская пара была
представлена ко двору.
Основным
занятием Неккера оставалась экономика, но не руководство ею в масштабе страны и
не деловые операции, а попытки осмыслить свои знания и опыт и обнародовать их.
Экономист работал над капитальным трудом “Об управлении финансами во
Франции”, который закончил в мае, а выпустил в трех томах в декабре 1784
года. Книга, наполненная широкой и точной информацией, содержала все, что
следовало знать о французских финансах. В этом она напоминала учебное пособие.
Одновременно автор энергично защищал проведенные им преобразования и критиковал
оппонентов.
Здесь
он развивал уже высказанные прежде суждения о том, какой должна быть монархия
во Франции. Неккер настаивал на гласности административных решений и
привлечении управляемых к делам, затрагивающим их интересы, доказывал, что
успех самых трудных реформ достижим благодаря тесному контакту правительства с
населением. Таким образом, он твердо придерживался модели открытой
реформаторской власти, прислушивающейся к общественному мнению, привлекающей
образованные круги к рассмотрению насущных задач, особенно, хозяйственных.
Было
бы, однако, большим преувеличением рисовать Неккера революционером или
радикалом. Он, в целом, не оспаривал традиционных отношений в обществе. Отмечая
неравенство провинций и сословий в налоговой сфере, Неккер лишь критиковал
политику, которая его углубляет, но признавал и уважал привилегии как таковые.
Более
остро он реагировал на проблему нищеты. Неккер был последователен в отстаивании
прожиточного минимума для низов и предупреждал власти, что бедность –
катализатор народных волнений.
Сочинение
было опубликовано первоначально не во Франции, а в Лозанне, чтобы избежать
цензуры. Вскоре появился его английский перевод и ряд переизданий. Книга стала
в 1785 г. настоящим бестселлером. За автором закрепилась слава выдающегося
эксперта по финансовым вопросам. Екатерина II расхваливала его реформы, а Иосиф
II высказал пожелание использовать сочинителя на австрийской службе 35.
Человек
эпохи Просвещения, Неккер обладал разносторонними интересами. Экономист по
призванию, он уделял внимание политике и философии, вопросам религии и морали.
В 1788 г. появилась его книга “О значении религиозных взглядов”.
Здесь он как будто спорил со скептиками и атеистами из числа философов. Неккер
давал понять, что недостаточно предложить народу принцип естественных прав. Для
гармонизации социальных отношений важна религия: только она может принести
бедноте некоторое облегчение. Будучи глубоковерующим, Неккер считал необходимым
сохранение всех религиозных обрядов 36. Он отличался цельностью характера:
взгляды и идеи, изложенные в его произведениях, не расходились с поведением. В
эпоху смут и потрясений Неккер сохранил и религиозность, и строгую мораль, и
семейную верность.
Но
в течение долгих семи лет знание, опыт, высокие нравственные качества этого
человека не были востребованы властью. Хотя мнение зарубежного историка,
квалифицировавшего 1781-1787 гг. как период “финансовой реакции” 37,
представляется чересчур категоричным, политика, проводившаяся на первых порах
после отставки Неккера, чуть ли не демонстративно порывала с его реформами.
Генеральный управляющий финансами Жоли де Флери вернулся к традиционным методам
наполнения казны: увеличил прямые и косвенные налоги, ввел третью двадцатину.
Меры, нанесшие урон разным слоям общества, заставили практически все население
сожалеть о прежнем министре. Флери восстановил и сокращенные его
предшественником финансовые должности. Правда, следующий глава ведомства Лефевр
д’Ормессон попытался продолжить дело Неккера, упразднив могущественную
корпорацию генеральных откупщиков и заменив их управляющими на государственном
жалованьи. Но финансисты с помощью лоббистов при дворе вызвали падение министра
и назначение расположенного к ним Калонна 38.
Последний
не стал ретроградом, а в 1786 г. даже выдвинул серьезный план реформ. Однако к
сотрудничеству с опальным публицистом его мало что побуждало. Ведь они с
Неккером не только были конкурентами, но и являлись выдвиженцами
противоборствовавших придворных группировок. К тому же щепетильный в отношении
государственных средств, отказавшийся от министерского жалованья Неккер сильно
отличался от Калонна, которого упрекали в том, что он взялся за финансы
королевства с целью поправить собственное материальное положение. Да и по
воззрениям они существенно расходились: новый министр склонялся к идеям
физиократов, а Неккер с ними давно спорил, выступал за поземельный налог,
уплачиваемый всеми собственниками в натуральной форме.
Настоящий
конфликт между ними разыгрался весной 1787 г., когда Калонн, оправдываясь перед
нотаблями, доказывал, что дефицит бюджета образовался до него, имел место и при
Неккере. Тот попросил у короля разрешение ответить, но, получив отказ, все же
обнародовал свои объяснения. За это непослушного политика выслали из Парижа,
что лишь усилило его популярность. Калонн же вынужден был уйти в отставку 8
апреля 1787 г. под давлением общественности.
Первым
министром фактически стал Ломени де Бриенн, возглавивший Королевский Финансовый
Совет. Архиепископ Тулузский, человек из окружения королевы не вызывал
неприязни у Неккера, проводил реформы в его духе. Он упразднил дорожную
барщину, отменил “предварительный допрос” – пытку, заставлявшую
подозреваемого назвать сообщников. 19 ноября 1787 г. появился эдикт,
предоставлявший гражданские права протестантам, к которым относился и Неккер.
Де Бриенн потребовал создания на разных территориальных уровнях местных
ассамблей. В их формировании следовало исходить из двойного представительства
третьего сословия. Возникли и заработали подобные собрания в сельских приходах.
Архиепископу удалось то, о чем мечтал Неккер, – лишить отдельных министров
права бесконтрольно тратить средства на нужды своих департаментов. Теперь
финансирование велось из одного центра, так называемой “Единой
кассы”.
И
все же правительство сравнительно быстро потерпело крах, продержавшись менее
полутора лет. Главной причиной явилась утрата остатков доверия к возможностям
власти разрешить глубокий финансовый кризис. Попытки ввести бессословный
поземельный налог и гербовый сбор блокировались парламентами. В ответ на это
хранитель печатей Ламуаньон 8 мая 1788 г. продолжил судебно-административную
реформу, которая лишала магистратов влияния на дела. Их юридические функции, в
основном, передавались 47 окружным судам, а право регистрации эдиктов
переходило к специально создаваемой Полномочной палате. В условиях острого
общественного недовольства это вызвало не только солидарность с парламентами,
но волнения и даже восстания в ряде провинций. Такое развитие событий подрывало
позиции правительства. Тяжелое финансовое положение подтолкнуло Ломени де
Бриенна к опрометчивому шагу: с 16 августа 1788 г. приостанавливались выплаты
по государственным ценным бумагам, а среди их владельцев собирались разместить
принудительный заем без установленных сроков погашения. Началась настоящая
паника, вызванная страхом государственного банкротства.
В
этой ситуации правящие круги осознали необходимость немедленного привлечения
Неккера. Инициативу взяла на себя королева, попросившая поговорить с ним
австрийского посла в Париже Мерси-Аржанто. Переговоры продолжались 20, 23, 24
августа. Женевец отказался работать под началом де Бриенна, понимая, что такое
сотрудничество может его скомпрометировать 39. Последний был отправлен в
отставку . 25 августа Неккер занял пост генерального директора финансов. Уже
27-го его объявили государственным министром и полноправным членом Высшего
Королевского Совета, в который ему не удалось попасть во время своего первого
министерства.
На
сей раз финансовые вопросы, ради которых Неккера и позвали в правительство, не
стали основными в его деятельности. Высокое доверие к нему позволило получить
восьмидесятимиллионный заём у населения. Банкротства удалось избежать, а
приостановленные де Бриенном выплаты по государственным ценным бумагам
возобновились. Относительная стабилизация финансов оказалась достигнутой.
Но
огромный государственный долг тяготил страну. Почему же одаренный экономист не
попытался облегчить бремя, не прибег к срочным мерам для смягчения финансовой
проблемы? В разгар политического кризиса возможности маневрирования для власти,
и ранее слабые, еще больше сузились. Любой шаг государства в финансовой сфере
мог быть расценен как проявление ненавистного “министерского
деспотизма”. Главная же причина “бездействия” Неккера состояла в
ожидании начала работы Генеральных штатов. Министр безмерно уважал общественное
мнение. Овеществленное в избранном народом органе оно должно было, по его
мнению, стать партнером правительства. Осторожный и законопослушный Неккер
надеялся, что собрание поможет определиться с принципами налогообложения,
финансовой политики вообще. Опираясь на его поддержку, он мог бы проводить
реформы без оглядки на враждебные силы.
Если
в период своего второго министерства Неккер на время отложил финансовые
вопросы, то положение дел с продовольствием требовало срочных и энергичных мер.
Главной причиной обострения этой проблемы явились неблагоприятные погодные
условия 1788-1789 годов. Засушливое лето, сильнейшее градобитие 13 июля 1788
г., ранняя, необычно продолжительная и самая холодная зима столетия – всего
этого было вполне достаточно для настоящей катастрофы. В таких условиях
скептическая в отношении популярной доктрины свободы торговли позиция Неккера
оказалась более чем уместной. Министр ответил на природные катаклизмы
решительными действиями. 7 сентября 1788 г. он перекрыл вывоз зерна из Франции,
23 ноября запретил торговать хлебом вне рынков. Активно стимулировался импорт
продовольствия в страну: предусматривались высокие премиальные для тех, кто
привезет хлеб из Америки и Европы. Всего за границей закупили 1 млн 404 тыс.
463 кинтала (1 кинтал – 48 кг 950 грамм) зерна и муки. Победить стихию и
разрешить продовольственную проблему не удалось: продукты питания подорожали.
Но предпринятые Неккером акции спасли Францию от массового голода.
Главным
предметом его забот стал созыв Генеральных штатов, обещанный еще предшественником.
К возвращению Неккера принципиально изменилась расстановка социальных и
политических сил в стране. В антиабсолютистском лагере, цементировавшемся
свободолюбивыми устремлениями, неприятием “министерского деспотизма”
обнаружились глубокие расхождения. Разночинцев раздражала дискриминация в
правах, а дворяне ожесточенно отстаивали привилегии. Успех в этом
противоборстве во многом зависел от количественных квот для каждого сословия в
будущем собрании и от порядка принятия решений в нем. Привилегированные
сословия настаивали на прежнем регламенте, одинаковом представительстве
сословий и раздельном голосовании, что давало им преимущество 2 к 1.
Простолюдины добивались удвоения числа своих депутатов и поголовного
голосования, что вело к их преобладанию.
Будучи
выходцем из третьего сословия, Неккер осознавал его роль в обществе и
поддерживал идею двойного представительства, приверженность к которой показал
еще при формировании провинциальных ассамблей. Одновременно природная
осторожность побуждала избегать поспешных и резких шагов, подталкивала к
консультациям с политической элитой. С вопросами, касавшимися работы
Генеральных штатов, министр обратился к собранному по его инициативе второму
совету нотаблей 6 ноября – 12 декабря 1788 года. Но лишь одно бюро данного
органа из семи и то с перевесом в один голос согласилось на двойное
представительство третьего сословия. Это не остановило Неккера. Дважды
предложение выносилось на Королевский Совет и получило сначала поддержку 5 из 9
голосовавших, а потом 7. Удалось убедить короля и королеву. В опубликованном по
докладу Неккера 27 декабря 1788 г. “Результате Королевского Совета”
число депутатов от третьего сословия удваивалось и их становилось столько же,
сколько представителей двух первых сословий вместе взятых, но вопрос о способе
голосования оставался открытым. Можно ли упрекать в этом министра? Идея
поголовного голосования вызывала яростное сопротивление привилегированных и
была бы провалена двором. Принятое же решение открывало для третьего сословия
хорошие перспективы, стимулировало борьбу за единое, без сословных перегородок
Собрание, где оно обретет большинство.
Важным
достижением, которым Франция, обязанная Неккеру, смогла пользоваться во время
предвыборной кампании, явилась широкая свобода слова и печати. Местные
парламенты, особенно безансонский и реннский, пытались запретить выход тех или
иных брошюр, преследовать памфлетистов, но наталкивались на решительное
противодействие министра. Популярность Неккера постоянно росла. На улицах
выкрикивали здравицы в его честь, целовали ему руки, края одежды. Энергичный
деятель выполнял огромный объем работы, связанный с ответами на поток писем и
посланий, с разъяснениями по поводу процедуры выборов. Показательна жалоба
лишившегося части должностных функций хранителя печатей Барантена королю с
требованием ограничить активность своего коллеги по правительству сферой
финансов. Фактически же Неккер исполнял роль Первого министра 40.
Положение
Неккера осложнилось с открытием представительного органа. Его позиции была присуща
некоторая двойственность. Политик, сделавший блестящую карьеру при Старом
порядке, оставался лояльным королю, “встроенным” в существовавшую
систему, добивался ее модернизации, но не ломки. С другой стороны, он испытывал
симпатии к простолюдинам и их представителям, считался с общественным мнением,
желавшим перемен. В новых условиях возможности для маневрирования сокращались:
становилось все труднее сохранять одновременно доверие монарха и третьего
сословия. Поведение Неккера в течение двух месяцев до начала революции
менялось. Масштабность исторического момента и роль Генеральных штатов не были
им поначалу оценены в должной мере.
Открывшиеся
5 мая 1789 г. Генеральные штаты представлялись консультативным и призванным для
разрешения финансовых проблем Собранием. Неккер полагал, что Генеральные штаты
ограничатся, в основном, вотированием налогов и утверждением государственных
займов. От этого он отталкивался в речи от 5 мая, не произведшей на депутатов
благоприятного впечатления ни по форме, ни по содержанию. Неккер не был
прирожденным оратором: уже через полчаса у него перехватило дыхание и длинный
текст зачитал другой человек. В речи ни разу не упоминалось слово
“конституция”; то был доклад, посвященный финансам. Но и в этой сфере
Неккер не предлагал новшеств. Он настаивал на том, что разрешение трудностей
можно достичь обычными методами, коими уже пользовался во время своего первого
министерства: экономией средств за счет сокращения пенсионных обязательств
короны, пересмотром контрактов с генеральными откупщиками. Депутатов, считавших
финансовый кризис важнейшим основанием для критики общественно-политической
системы, такой подход разочаровал.
В
дискуссии о способе голосования Неккер склонялся к компромиссу,
предусматривавшему вынесение части вопросов на рассмотрение сословиями в
отдельности, а части – для их разбирательства сообща. На протяжении нескольких
недель пока шли споры о проверке полномочий избранных и представители третьего
сословия требовали, чтобы она была совместной, он не высказался в пользу такого
решения, которое вело к конституированию единого Собрания и установлению
большинства третьего сословия в нем.
Ситуация
изменилась после 10 июня, когда, устав от словопрений, представители ротюрье
объявили себя глашатаями всей нации и призвали другие сословия присоединиться к
ним для общей работы. На следующий день их лидер Мирабо встретился с Неккером,
после чего тот стал энергично готовить проект предложений короля. Министр и
прежде считал, что политическая инициатива должна исходить от монарха, а
события в Собрании заставляли действовать немедленно.
Программа
предусматривала, в частности, уничтожение пережитков феодализма и продолжала
начатый еще во время первого министерства курс. Неккер добивался отмены
мэнморта (права мертвой руки) на территории всей страны, упразднения дорожной
барщины. Неизбежным являлся пересмотр фискальных обязательств. Большинство
дворянства соглашалось на налоговое равенство, чтобы не уронить себя в глазах
народа. В этом свете Неккер планировал замену тальи на налог, уплачиваемый всем
населением. Поднималась тема реформирования габели и других косвенных налогов.
В развитие своей линии времен выборной кампании в Генеральные штаты Неккер
выступил за индивидуальные свободы и свободу печати. Он склонялся также к
мысли, что многие вопросы в представительном органе должны решаться сословиями
совместно. Самым значительным шагом вперед в его программе была идея равного
доступа французов к государственным должностям вне зависимости от сословной
принадлежности 41.
Планами
Неккер поделился с королевой, прежде ему покровительствовавшей. Но последняя не
только отвергла их, но и прониклась неприязнью к реформатору. Расхождения во
взглядах оказались глубокими. Решительно отстаивая привилегии и абсолютизм,
Мария-Антуанетта вместе с младшим братом короля графом д’Артуа становилась
знаменем ретроградных сил.
18
июня Неккер высказался на Королевском Совете, где его инициативы были
достаточно благосклонно встречены монархом. Но назавтра колеблющийся Людовик
под давлением жены и графа д’Артуа внес в проект своего выступления,
подготовленного министром, принципиальные изменения. 23 июня текст в новой
редакции был зачитан им на заседании Генеральных штатов. Король не только
отказал разночинцам в обеспечении одинаковых с дворянами возможностей в продвижении
по государственной службе, но и не принял во внимание провозглашение их
представителями единого Национального собрания, требуя вернуться к рассмотрению
общественно значимых проблем сословными палатами в отдельности. Высказанное
одновременно обещание, что во вновь избранных Провинциальных штатах депутаты от
сословий будут заседать и голосовать вместе, воспринималось скорее, как маневр,
попытка подсластить горькую пилюлю. Людовик к тому же объявил о сохранении в
полном объеме прав и повинностей, принадлежащих сеньорам. В данном вопросе он
не расходился с Неккером, всегда считавшим эти права и ренты столь же
неприкосновенными, как и любая собственность 42. Но, в целом, их позиции были
разными. Король защищал отживший сословный строй, тогда как Неккер пришел к
необходимости преобразований социальных и политических отношений, не желая,
однако, далеко идти по этому пути и стремясь сохранить часть элементов Старого
порядка.
Неккер
не присутствовал на королевском заседании Генеральных штатов, отмежевавшись тем
самым от Людовика XVI в его противоборстве с третьим сословием. В результате –
новый взлет популярности как у общественности, так и у широких слоев населения.
Но, выступив наперекор политике короля, министр, как порядочный человек,
немедленно подал прошение об отставке. Она не была принята, монаршья чета
уговорила популярного деятеля остаться. Но король и его супруга оказались
неискренними: устранение Неккера было составной частью заговора против
революционного движения и явилось лишь вопросом времени. К Парижу и Версалю
стягивались войска для разгона Собрания и подавления возможных выступлений, а
на замену министру из третьего сословия готовились реакционеры, желавшие
отстоять дворянские привилегии и прежний режим.
11
июля Неккеру сообщили об отставке и необходимости покинуть Францию, после чего
он отбыл в Брюссель, а оттуда – в Швейцарию. Неккер воспринял известие внешне
спокойно, но население, прежде всего, столичное отреагировало иначе. Новость
послужила толчком к массовому выступлению: парижане высыпали на улицы, люди
несли покрытые крепом бюсты Неккера. Сообщение возмутило и депутатов, высоко
ценивших достоинства и заслуги уволенного.
Заговор
аристократии провалился, 14 июля пала Бастилия, а вслед за ней и реакционное
правительство, сменившее Неккера с коллегами. Популярный политик был знаковой
фигурой и победа третьего сословия означала и его возвращение. Изгнанник
получил письма от Людовика и депутатов с просьбой вернуться. 29 июля овацию ему
устроило Собрание в Версале, а на следующий день – население Парижа.
Неккер,
которому приписывали непомерное тщеславие, вовсе не упивался восторгами толпы.
По возвращении он выступил ходатаем за арестованного военного коменданта Парижа
Безанваля. Все происходило на фоне самосудов и кровавых расправ над отдельными
ненавистными защитниками Старого порядка. При этом одни представители
просвещенной элиты, такие, как Барнав, их оправдывали, вопрошая, была ли
пролитая кровь столь уж чиста. Другие боялись противоречить разъяренной массе.
Близкий по взглядам к вернувшемуся министру депутат Лалли-Толлендаль полагал,
что тот совершил непоправимую ошибку. Заступничество Неккера – свидетельство
его подлинного гуманизма и гражданского мужества.
Во
время нового пребывания у власти должность политика называлась странно:
“первый министр финансов” 43. На деле его функции были гораздо шире,
а роль в правительстве являлась ведущей. Им редактировались наиболее важные
документы, публикуемые от имени короля. Поведение министра определялось не
столько лояльностью к короне, сколько собственными воззрениями. Он считал, что
исполнительная власть должна безраздельно принадлежать монарху. Одновременно
Неккер ратовал за периодичность созыва Собрания и его двухпалатную, на
английский манер, структуру 44. Позднее он соглашался уже на однопалатную ассамблею
и право отлагательного вето короля. “Декларация прав человека и
гражданина”, утвержденная Учредительным собранием 26 августа 1789 г. и 19
первых статей Конституции казались ему чересчур радикальными и затягивание их
одобрения королем происходило не без его ведома и поддержки. При всей
умеренности политических представлений Неккера они соответствовали
конституционно-монархическому строю. Поскольку Людовик отталкивался от его
формулировок, то в обществе создавалась иллюзия, что и король приемлет новые
порядки. На деле же позиция короля, а тем более королевы была принципиально
иной.
Финансовые
вопросы, не решенные во время второго министерства Неккера, после падения
Бастилии потребовали первостепенного внимания к себе. Ослабление властных
структур негативно сказалось на работе фиска: прямые налоги собирались
медленно, а поступление косвенных, отчасти, парализовалось. Министр собирался
решать проблему дефицита традиционно. За счет сокращения пенсий он намеревался
сэкономить 5 млн ливров, изменение договоров с откупщиками должно было дать
дополнительно 31 млн, а уничтожение налоговых привилегий сулило еще 10-12 млн.
Но то были перспективные планы, а в средствах больная экономика нуждалась
немедленно. Неккер попросил Собрание вотировать два займа: на 30 и 80 млн
ливров. Министр стремился сделать их как можно привлекательнее для кредиторов,
но депутаты отказали в этом. Они проголосовали за 4,5% и 5% доход по займам,
тогда как иные инвестиции приносили в то время 6,5% годовых. Финансовое
положение было столь тяжелым, что Неккер вскоре ходатайствовал перед
Конституантой (Учредительное собрание) о введении патриотического взноса с
граждан в размере 1/4 их доходов. Он был также дополнен 2,5% налогом на
столовое серебро, драгоценности, золото и серебро в слитках. Сам министр подал
пример и внес в казну 100 тыс. ливров. Но в целом предпринятые действия
необходимого эффекта не возымели. 80-миллионный заём провалился, ибо кредиторы
не хотели увеличивать и без того огромный долг государства, что сделало бы
надежды на его возврат еще более иллюзорными. Тяжесть патриотического взноса в
соединении с произвольностью и бесконтрольностью деклараций о доходах ставили
под сомнение результативность этой меры. Значительного притока средств в казну
не последовало.
Многие
депутаты склонялись к иному варианту разрешения финансовых трудностей. То был
радикальный подход, не останавливавшийся перёд передачей государству
собственности, правовой статус которой выглядел уязвимым. Речь шла, прежде
всего, о владениях церкви. В центре либеральной общественной мысли находился
индивид с его правами и “священная” частная собственность,
провозглашенная в 1789 г., ассоциировалась с собственностью индивидуальной.
Церковные имущества – корпоративные. Будучи неотчуждаемыми, они не являлись полноправной
собственностью. Конечно, революционную общественность привлекали церковные
богатства, оцененные в 3 млрд ливров. Их конфискация открывала реальные
возможности для погашения государственного долга, тогда как предложения Неккера
могли, в лучшем случае, дать временную передышку. По более перспективному пути
и пошла новая власть, осуществившая вначале безвозмездную отмену церковной
десятины, а затем и секуляризацию земель духовенства.
Подобный
курс не был приемлем для Неккера, занимавшего твердо охранительные позиции в
отношении форм собственности, связанных со Старым порядком. Показательны
замечания, составленные им по поводу решений 5- 11 августа и направленные
законодателям от имени короля. Министр склонялся к мысли о необходимости
возмещения упраздненных прав их владельцам. Он считал, что личные повинности
крестьян-держателей не следовало уничтожать безвозмездно, оспаривал мнение об
их унизительном характере, ссылаясь на то, что часть этих прав реализовывалась
в денежной форме. Критически отнесся Неккер к бесплатной отмене церковной
десятины. Он также напомнил депутатам о возросшей нагрузке на бюджет, поскольку
расходы на нужды культа взяло на себя государство, а с соответствующим налогом
не торопились. Такие воззрения Неккера в условиях революционной Франции выглядели
анахронизмом. Отсюда – известная сентенция Мирабо о нем: “Часы, которые
всегда запаздывают” 45. Впрочем, в глазах народа еще сохранялся прежний
положительный образ министра из третьего сословия, но по популярности тот
уступал новым героям – тому же Мирабо, Лафайету и мэру Парижа – Байи.
На
рубеже 1789-1790 гг. процесс утраты Неккером его влияния ускорился.
Существенную роль сыграли нападки на умеренного политика со стороны радикальных
журналистов и большинства Учредительного собрания. Если в самом начале
революции Марат восторгался женевцем, называл его “мудрецом”,
“опорой всех несчастных”, то уже в октябре объявил последнему
настоящую войну. Он быстро завершил памфлет “Разоблачение, направленное
против господина Неккера”, издать который смог только в январе. В работе
отразилась глубина расхождений сторон. Но нельзя сбрасывать со счетов и
ревность неудачника 46 к человеку, сделавшему блестящую карьеру при Старом
порядке, и гипертрофированную подозрительность в отношении власть имущих. В
обвинениях недостатка не было: завоз Неккером импортного зерна характеризовался
как спекуляция ради личной наживы, а управление финансами оценивалось как
разбазаривание государственных средств. В воспаленном от ненависти воображении
Марата министр представал главным заговорщиком, дурно влиявшим на короля и
вызвавшим октябрьский кризис 1789 года (5-6 октября 1789 г., когда в Париже
распространились слухи о намерении аристократов и короля разогнать
Учредительное собрание, народ ворвался в Версаль и заставил короля, двор,
правительство и Учредительное собрание переехать в Париж). Одновременно другой
публицист, видный кордельер Рютледж разоблачал Неккера, передавшего монопольные
права на снабжение Парижа хлебом известным мукомолам братьям Леле якобы для
того, чтобы делить с ними доходы 47. Нападки носили бездоказательный характер,
но в атмосфере подозрительности и распространившейся в обществе мании
заговоров, пренебрегать ими было нельзя. Все это тяжело переносилось Неккером,
всегда заботившимся о своей репутации. Он даже пытался скупить тиражи
дискредитирующих его сочинений.
Другая
кампания против министра развернулась в стенах Ассамблеи. Собрание хотело
предать гласности шокирующие данные о прошлых расходах на пенсии и
“милости” дворянам, на содержание королевского окружения. Глава
Пенсионного комитета Камю сделал запрос относительно книги в переплете из
красной кожи, где фиксировались секретные траты двора. Но глава финансового
ведомства отчаянно сопротивлялся обнародованию документов, не желая
“подставлять” монарха. Это вызвало раздражение Камю, заявившего, что
министр с легкостью выдавал огромные суммы принцам, но не заботился о
пенсионерах – бывших солдатах и моряках, не устраивал лотереи в пользу
неимущих. Неккер доказывал, что противился чрезмерным расходам и потому вызвал
враждебность братьев короля. Скандала избежать не удалось: данные из
“Красной книги” копировались, распространялись, преувеличивались 48.
Такие материалы бросали тень и на министра.
Но
Неккер не испугался и не стал заискивать ни перед общественным мнением, ни
перед активизирующимся парижским плебсом. Он проявил твердость в отстаивании
своих непопулярных взглядов. Так, министр предложил изыскать 60 млн ливров для
возмещения убытков пострадавшим от народных выступлений. Человек, защищавший
формы собственности, поставленные под удар революцией, и сеньориальные
прерогативы, определенно высказался и за сохранение института дворянства,
отмененного в июле 1790 года. Такая позиция вызывала растущее неприятие со
стороны депутатов – “патриотов”. Но и от “аристократической
партии”, от так называемых “черных” исходила ничем не прикрытая
ненависть. Неккер был близок к “монархистам” – адептам своеобразного
третьего пути между “патриотами” и “аристократами” 49. Но
те уже утратили важную, порой, ведущую роль в Собрании, которую играли летом
1789 года. Конституанта отвергла предложение двухпалатного парламента и идею
абсолютного вето короля и после событий 5-6 октября они оказались на обочине
быстро радикализирующейся революции.
Главной
заботой министра оставались финансы. В центре внимания власти и общества
находилась проблема распродажи церковных земель и погашения государственного
долга. Поначалу Собрание действовало медлительно и половинчато, опасаясь
экспериментов с бумажными деньгами. В таких условиях Неккер продолжал
сотрудничать с депутатским корпусом и, похоже, даже строил иллюзии о
преимущественном возвращении к традиционным методам “лечения”
французской экономики. 17-19 декабря 1789 г. Ассамблея приняла закон о
небольшом, на 400 млн ливров, выпуске ассигнат. Операция проводилась при
посредстве Учетной кассы – полунезависимой финансовой структуры. Десигнаты
выступали еще не в качестве денег, но ценных бумаг, приносящих в год доход в
5%. Но предосторожности только мешали: кредиторы государства использовали
ассигнаты не для приобретения национальных имуществ, а для получения процентов,
тем более, что земли духовенства были часто обременены долгами, а потому не
являлись привлекательными для покупателей.
В
результате в первые месяцы 1790 г. дело не сдвинулось с мертвой точки,
финансовый кризис только обострился. Политики по разному реагировали на
происходящее. Многие депутаты, деятели революционных клубов требовали ускорения
процедуры продажи церковных имуществ. Их рупором стал Мирабо, решительно
высказавшийся за бумажные деньги и против излишнего и дорогостоящего
посредничества Учетной кассы.
Иначе
смотрел на вещи Неккер, приславший 6 марта из-за болезни свои письменные
предложения в Конституанту. Его записка проникнута неоправданным оптимизмом. Он
рассчитывал на кредит Учетной кассы и авансы генеральных сборщиков, утверждал,
что патриотический взнос принесет в 1790 г. 30 млн ливров, столько же – заём и
столько же – экономия средств. Критики министра справедливо указывали, что
патриотическое обложение не дало ожидаемого, а о новом займе не следует и
говорить, поскольку размещение предыдущего завершилось провалом.
29
мая Неккер предстал уже перед депутатами лично. Он выразил беспокойство в связи
со слабым поступлением налогов в казну. Население воспользовалось тем, что старые
налоги поставлены под сомнение, а новые еще не введены. Министр противился
ожидаемой отмене косвенных налогов? Он предлагал унифицировать взимание габели
во Франции, сохранить табачную монополию и пошлины за перевозку товаров внутри
страны. Зная о непопулярности косвенных налогов еще при Старом порядке, легко
заключить, что подобные предложения не имели перспектив.
Неккеру
не удалось переубедить оппонентов. Возобладала линия на решительный разрыв с
традиционной финансовой политикой, на разрешение проблемы государственного
долга за счет распродажи бывших церковных имуществ посредством широкого
печатания бумажных денег. В апреле 1790 г. законодатели отказались от услуг
Учетной кассы. Они понизили годовой процент по ассигнатам с 5 до 3, что
способствовало их использованию для покупки земель духовенства. Государство
взяло на себя долги последнего, активизируя процесс продаж. Для его ускорения
многие настаивали еще и на массированной эмиссии, тем более, что звонкой монеты
в стране не хватало. Дальнейшая дискуссия о национальных имуществах
развернулась с 27 августа. Выступавшие все чаще высказывались за выпуск
ассигнатов на миллиард ливров и превращение их в обыкновенные бумажные деньги.
Неккер,
считавший столь масштабную эмиссию крайне опасной, терял основания для
продолжения министерской деятельности. К этому времени развитие революции и
усилия памфлетистов превратили в глазах низов прежнего защитника третьего
сословия в человека, тормозящего революционные преобразования. 2 сентября в
ответ на репрессии против давно не получавших жалованье и потому восставших в
Нанси солдат в столице прошла манифестация с требованием немедленного ухода
министров. Неккер не стал затягивать с отставкой. Прошение о ней на имя
Людовика XVI, содержавшее ссылку на необходимость укрепить здоровье, было
удовлетворено. Его зачитали и в Собрании, принявшем весть холодно и не
поблагодарившем министра за все сделанное. 8 сентября Неккер покинул Париж,
имея на руках паспорт, подписанный королем и городскими властями, но был
задержан в Арси-сюр-Об. Конституанта позволила ему продолжить путь. На этом
злоключения не закончились: в Везуле враждебная толпа попыталась его
арестовать, чему помешал офицер. Неккер добрался до Пломбьера, затем до Базеля
и завершил драматическое путешествие в своем поместье Коппе 50.
Уход
с авансцены не означал разрыва с политикой. Неккер делил досуг между семьей и
публицистикой. Но жене оставалось жить недолго: она скончалась в мае 1794 года.
Безутешный супруг построил усыпальницу, где в будущем обретет покой и он сам.
Личные горести не сказались, однако, на его литературном творчестве. Опыт
государственной активности повлиял на интересы маститого автора. По
обыкновению, он защищал собственный курс и свою репутацию. Но его раздумья
часто относились к политической системе Франции вообще.
В
1791 г. Неккер выпустил книгу, касавшуюся его министерской деятельности. Вскоре
появился двухтомник “Об исполнительной власти в больших
государствах”, где критиковалась Конституция и отстаивались прерогативы
монарха. Во время суда над королем публицист издал сочинения в его защиту.
Своими мыслями о бурной эпохе он поделился в четырехтомнике “О Французской
революции”. Политические бури настигали отставного министра и в его
поместьи. Падение патрицианского режима в Женеве имело неприятные последствия
для Неккера, лишенного гражданских прав и опасавшегося конфискации имуществ. Во
Франции он попал в реестр эмигрантов. Неккер резонно доказывал, что не мог быть
таковым, не являясь гражданином этой страны. Летом 1798 г. по его просьбе
Директория исправила ошибку и Неккер стал добиваться возможности возвращения во
Францию для дочери. Он встретился с Первым консулом, а после выхода в 1802 г.
“Последнего видения политики и финансов” передал Бонапарту эту книгу.
Но тот был взбешен, поскольку в ней развивались идеи парламентаризма и
политических свобод. В будущем, как известно, отношения Наполеона с госпожой де
Сталь не сложатся. Сам же Неккер скончался 9 апреля 1804 года.
Он
был крупным реформатором конца Старого порядка. Став затем популярнейшим
деятелем Франции, Неккер не удержался на гребне успеха в быстро менявшихся
условиях революции. Но он не пытался приспособиться ни к мнению общественности,
ни, тем более, к настроениям толпы, оказался верен своим принципам. В
нравственном плане Неккер стоял выше многих известных политиков революционной
поры.
Список литературы
1.
МАРКС К. и ЭНГЕЛЬС Ф. Соч. Т. 26. Ч. 1, с. 38.
2.
ХОРОШУН В.Я. Дворянские наказы во Франции в 1789 г. Т. 1. Одесса. 1899, с. 29.
3.
ЛЕБЕДЕВА Е.И. Кризис “верхов” накануне Великой Французской буржуазной
революции конца XVIII века. Автореф. канд. дис. М. 1985.
4.
БЕРГО И.Б. Парламенты и политическая борьба во Франции накануне Великой
Французской революции. – Новая и новейшая история, 1988, № 6, с. 50-51.
5.
ФАЛЬКНЕР С.А. Бумажные деньги Французской революции (1789-1797). М. 1919, с. 7.
6.
ВОЛГИН В.П. Развитие общественной мысли во Франции в XVIII веке. М. 1977, с.
87.
7.
История Франции. Т. I. М. 1972, с. 307-308.
8.
РЕВУН ЕНКОВ В. Г. Очерки по истории Великой Французской революции: 1789-1799. Л.
1989, с. 55-58.
9.
ПИМЕНОВА Л.А. Людовик XVI. – Вопросы истории, 2000, № 3, с. 75, 83.
10. CHAPUISAT Е. Necker (1732-1804). Р. 1938, р. 3-5.
11. DIESBASH CH. DE. Necker ou la
faillite de la vertu. P. 1987, p. 33.
12. EGRET J. Necker, ministre de
Louis XVI. P. 1975, p. 13-20; DIESBASH CH. DE. Op. cit, p. 39.
13. LEVER E. Louis XVI. P. 1985, p.
249-250.
14.
ФОР Э. Опала Тюрго 12 мая 1776. М. 1979, с. 239.
15. GRANGE’ H. Les idees de Necker.
P. 1974, p. 163-164, 169, 178-183.
16. PRICE M. Preserving the Monarchy:
The compte de Vergennes, 1774-1787. Cambridge. 1995, p. 45-46.
17. EGRET J. Op. cit, p. 447-448.
18. HARRIS R. Necker: Reform
Statesman of the Ancien Regime. Berkley. 1979, p. 1.
19. LEVER E.Op. cit, p. 344.
20. CHAPUISAT E. Op. cit, p. 83.
21. DIESBACH CH. DE. Op. cit., p.
211.
22.
APTMAHH П. Людовик XVI. – Французские короли и императоры. Ростов-на-Дону.
1997, с. 364.
23.
EGRET J. Op. cit, p. 87.
24. BOSHER J.F. French Finances,
1770-1795: From Business to Bureaucracy. Cambridge. 1970, p. 142-163.
25. LEVER E. Op. cit., p. 395.
26. METHIVIER H. La fin de 1’Ancien
Regime. P. 1986, p. 33.
27. HARRIS R. Op. cit, p. 212-213.
28. BRESSAN TH. Mainmortable en
France á la veille de la révolution (1779-1789). – Annales
historiques de la Révolution française, 1997, № 1.
. 29. CHAPUISAT E. Op. cit, p. 85,
91, 139.
30. EGRET J. Op. cit., p. 89;
METHIVIER H. Op. cit., p. 33.
31. EGRET J. Op. cit., p. 86,
126-139; LEVER E. Op. cit., p. 346-347.
32. PRICE M. Op. cit., p. 54-55;
HARRIS R. Op. cit., p. 93-94.
33. BAKER K. Politique et opinion
publique sous 1’Ancien Regime. – Annales. Economies. Societes. Civilisations,
1987, № 1.
34. DIESBACH CH. DE. Op. cit., p.
228.
35. GRANGE H. Op. cit, p. 38; LEVER
E. Op. cit, p. 368.
36. EGRET J. Op. cit, p. 192-195.
37. BOSHER J. F. Op. cit., Ch. 2.
38. PRICE M. Op. cit, p. 106-108.
39. CHIAPPE J.-F. Louis XVI. T. 2.
Le roi. P. 1987, p. 466.
40. HARDMAN J. French Politics,
1774-1789: From the accession of Louis XVI to the fall of the Bastille. L.-
N-Y. 1995, p. 127.
41.
EGRET J. Op. cit, p. 290-291.
42.
ШЭРЕ Э. Падение старого режима. Т. 2. СПб.
1907-1908, с. 331.
43. HARDMAN J. Op. cit, p. 127.
44. GRANGE H. Op. cit, p. 415.
45. CHAPUISAT E. Op. cit, p. 94.
46.
См.: ЧУДИНОВ А.В. Шарлотта Корде и смерть Марата. – Новая и новейшая история,
1993, № 5.
47. EGRET J. Op. cit, p. 397.
48. HARRIS R. Necker and the
Revolution of 1789. N.Y., Lnd. 1986, p. 745-747.
49. GRIFFITHS R. Le centre perdu:
Malouet et les monarchiens dans la Révolution française. Grenoble.
1988, p. 77.
50.
EGRET J. Op. cit, p. 438-442.
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://teacher.syktsu.ru