–PAGE_BREAK–Больше всего Иоанна Сергиева занимала заповедь о всепрощении смирении и любви побеждающей. Он много думал об этих христианских добродетелях и мало-помалу приходил к убеждению, что здесь — сила и центр христианства, что к Богу и торжеству Его правды ведет один путь — путь смиренной любви.
Очень часто можно было видеть Иоанна Сергиева ходящим по аллеям академического сада. Сад напоминал ему любимые архангельские леса. Юноша любил размышлять и чаще всего думал о жертве, принесенной на Голгофе, о тех народах, которые не знали Христа Спасителя. Ему было до слез жалко этих людей, не коснувшихся ризы Христовой, и он рвался туда, к ним, проповедовать о Христе, звать людей в светлое христово Царство. Одно время твердо сложилось у Сергиева решение принять монашество и поступить в миссионеры идти в далекий Китай, или в глубь Северной Сибири, или Америки к незнающим Христа. Но мало-помалу с этим решением вступили в борьбу новые мысли. Он убедился, что в столице и ее окрестностях очень и очень много работы истинному пастырю стада Христова. Разрешение своим сомнениям Иоанн Сергиев искал в молитве. В это время повторилось его детское видение, но в более ясной форме.
Через несколько недель окончилось его студенчество, и вскоре Иоанн Ильич встретился с дочерью протоиерея К.П. Несвицкого из Кронштадта Елизаветой Константиновной. Он сделал ей предложение, и, по окончании курса, обвенчался.
Начало пастырского служения 10 декабря 1855 года состоялось рукоположение Иоанна Сергиева во диакона, а через два дня во иерея. Молодой священник был направлен для постоянного служения в Андреевский собор в городе Кронштадте, на место своего покойного тестя протоиерея Константина Несвицкого. Началась самостоятельная, полная событий и переживаний пастырская деятельность. «Я поставил себе за правило сколько возможно искренне относиться к своему делу и строго следить за собой, за своей внутренней жизнью»[18]. Эти слова отца Иоанна характеризуют всю его жизнь, цели стремления, правила и принципы.
Почти ежедневно совершал отец Иоанн Божественную литургию в Андреевском соборе, где был штатным священником. «Есть люди, писал он, — для которых литургия — все на свете»[19]. И сам он как можно чаще старался совершать литургию, а в последние 35 лет своей жизни служил ежедневно, кроме тех дней, утро которых проводил в пути, или в которые был тяжело болен. Объяснял он это так: «Если бы мир не имел Пречистого Тела и Крови Господа, он не имел бы главного блага, блага истинной жизни — »Живота не имате в себе (Ин.6, 53), имел бы лишь призрак жизни”[20].
О живительном действии Святых Тайн отец Иоанн свидетельствует следующее: «Дивлюсь величию и животворности божественных Таин: старушка, харкавшая кровию и обессилевшая совершенно, ничего не евшая — от причастия Св. Таин, мною преподанных, в тот же день начала поправляться. Девушка, совсем умиравшая, после причастия Св. Таин, в тот же день начала поправляться, кушать, пить и говорить, между тем, как она была почти в беспамятстве, металась сильно и ничего не ела, не пила. Слава животворящим и страшным Твоим Тайнам, Господи!»[21]. Слушая наставления отца Иоанна, многие меняли свой образ жизни, приносили истинное покаяние в своих грехах и с радостью причащались Святых Таин из рук любвеобильного пастыря, получая при этом явные исцеления от многих недугов и болезней. Люди, убеждаясь на опыте в правоте слов отца Иоанна, тянулись к нему, сначала десятками, затем сотнями, а иногда в Кронштадтском Андреевском соборе собиралось более 5-6 тысяч молящихся. Ежегодно приезжало более 20 тысяч богомольцев. Позднее число паломников, бывших у отца Иоанна в Кронштадте, ежегодно достигало 80 тысяч человек. На одной первой неделе Великого поста их бывало до 10 тысяч человек.
Искренняя, простая, но полная твердой веры молитва отца Иоанна о всех тех, кто обращался к нему за помощью, исповедь и приобщение Святых Таин творили чудеса. Сам он вел строгую подвижническую жизнь и, по данной ему благодати, щедро наделял жаждущих от обильного источника: много тысяч душ он извлек из тины греха, многих спас от отчаяния, утешил, возвратил к честной трудовой жизни[22].
Отец Иоанн искренне любил свою паству. Для него не было чужих, каждый, кто приходил к нему за помощью, становился родным и близким. Личной жизни у него не было, но именно в отказе от своей личности для другого существа и перенесении на него личной жизни и заключается сущность пастырской любви.
Не имея физической возможности исповедовать каждого в отдельности отец Иоанн стал исповедовать всех вместе, и эта его общая, публичная исповедь была поразительна по своим результатам. «Простые по форме, но сильные по духу слова отца Иоанна трогали и буквально потрясали до глубины души богомольцев, которые, отвращаясь от своих грехов, вслух исповедовали их»[23].
Надо было видеть радостные лица возвращающихся из храма, чтобы понять, какую великую помощь оказывал отец Иоанн Приходящим к нему. Сам отец Иоанн так говорил по этому поводу. «Церковь есть наилучший небесный друг всякого искреннего христианина; священник должен быть носителем и выразителем ее духа любви ко всем мирянам. Церковь есть наилучшая, нежнейшая духовная мать наша; священник должен быть носителем и выразителем, повторяю, духа материнской любви ее к мирянам, почему и называется отцом, а их называют чадами»[24].
Кронштадтские жители часто видели своего пастыря, возвращающегося домой босым и без рясы. Не раз прихожане собора Св. Андрея приносили его матушке обувь, говоря ей: «Вот возьмите, твой-то отдал свою кому-то, придет босым». [25]
Это истинное христианское бескорыстие отца Иоанна и заботы его о бедных и нуждающихся часто ставили его в очень трудное положение. Раздавая все до последней копейки, и даже одежду и обувь, он обрекал на крайнюю нужду и себя, и жену. Близкие к отцу Иоанну лица утверждали, что, будучи человеком женатым он по взаимному согласию с супругой всю свою жизнь оставался девственником. Матушка Елизавета принимала участие в молитвах и благотворениях своего блаженного супруга, которого она никогда не называла иначе как «братом Иваном». Он же иногда напоминал ей о себе и о своем долге: «Я священник, я принадлежу другим, а не себе. Счастливых семей и без нас Лиза, достаточно, а мы должны посвятить себя на служение Богу!».
Жалея ее, отец Иоанн предложил ей получать жалование, которое он имел как преподаватель закона Божия в гимназии и жить на него, а сам благотворил исключительно из сумм, которые его почитатели ему ежедневно в изобилии жаловали. Было бы неверно так считать, что отец Иоанн был равнодушен к своей супруге. Он любил ее очень нежно, да и как иначе, сердце его не могло не любить. Необычен и нелегок тот подвиг, который он взял на себя, и не без труда, но с помощью Божией верная супруга разделила с отцом Иоанном этот редкий подвиг девства на всю жизнь. Матушка была первая советница своему супругу, разделяла с ним и радости, и горе. Матушка всем, чем могла, помогала нести отцу Иоанну крест пастырского служения и подвига. Она относилась к нему с глубоким уважением, искренне верила в силу его пастырских молитв и с благоговейным страхом почитала благодать Божию, обитавшую в ее любвеобильном супруге.
Однажды, когда отец Иоанн был сильно болен воспалением легких и лежал почти в забытьи, супруга его сидела около кровати и горько плакала. Открыв глаза, отец Иоанн посмотрел на нее и сказал: «Не плачь, Лиза, Бог даст, поправлюсь, а если нет, Бог и добрые люди не оставят тебя. Я никого не оставлял, и тебя не оставят»[26].
В 1857 году отцу Иоанну представилась возможность быть законоучителем в Кронштадтском городском училище. Отец Иоанн считал для себя такую возможность даром Божиим, так как для ревностного и образованного пастыря трудиться на ниве молодых сердец и сеять в них семена слова Божия было огромной радостью.
У отца Иоанна не было «неспособных». Его беседы запоминались навсегда и почти одинаково как сильным, так и слабым ученикам. Были такие, которые не сразу умели передать содержание бесед отца Иоанна, но не было таких, котрые не принимали бы в своею душу этого содержания. Все внимание отца Иоанна направлено было не столько на то, чтобы заставить запомнить, сколько на то, чтобы пленить в послушание христианским заветам души детей, наполнить их теми святыми образами, какими была полна его душа.
Огромную пользу, радость и утешение для себя получал пастырь, когда ему доводилось помочь людям: духовно или телесно, не исключал и той пользы, которую он приносил как педагог-душепопечитель Об этом отец Иоанн так писал в замечательной своей книге Христианская философия”, начиная словами Спасителя: «Иго Мое благо и бремя! Мое легко есть» (Мф.11, 30). Сколь сладостно работать Господу искренним сердцем!
Говоря о высоком звании священника, отец Иоанн неоднократно напоминает, каким он должен быть по своим душевным качествам.
«Ты представитель веры и Церкви, о иерей, ты представитель Самого у Христа Господа, — пишет он, — ты должен быть образцом кротости, чистоты, мужества, твердости, терпения, возвышенного духа. Ты делаешь дело Божие, и ни перед чем не должен падать духом, никому не должен мстить, раболепствовать и считать дело свое выше всех дел человеческих»[27].
Отдыхать отцу Иоанну не приходилось, а если когда и выбирались такие минуты, то он брал в руки перо и изливал на бумаге все, чем жила и дышала его душа, а жила она в Боге. «Моя жизнь во Христе» — так называл он свой дневник, о котором сам писал: «Не предпосылаю моему изданию предисловие, пусть оно говорит само за себя. Все содержащееся в нем есть ни что иное, как благодатное озарение души, которого я удостоился от всепросвещающего Духа Божия в минуты глубокого к себе внимания и самоиспытания, особенно во время молитвы. Когда мог, я записывал эти благодатные мысли и чувства, и из этих записей многих годов составилась теперь книга»[28].
Отец Иоанн был глубоким мыслителем и великим духовным пастырем и учителем Церкви. Творения его составляют около 4.500 печатных страниц, в том числе по несколько проповедей на каждый воскресный и праздничный день целого года и на разные случаи. Он писал даже в пути, когда ехал к больным или путешествовал к себе на родину или по России.
Дела благотворительности Вера отца Иоанна была живой, деятельной; она влекла к бедному, нуждающемуся люду, побуждая его помогать бедным не только словом молитвенного и нравственного ободрения, но и материальными средствами. Горя любовью к Богу и ближним, он с самого начала своего священства служил делу благотворения — сначала в малой степени, без определенной системы, давая все, что имел. Он не разбирал, что привело человека к нищете и падению, а подавал потому, что человек нуждался.
Раздавая бедным все свои средства, отец Иоанн скоро убедился, что такая благотворительность недостаточна, чтобы удовлетворить всех нуждающихся, и бессильна в борьбе с общей бедностью. Поэтому в 1874 году он основал при Андреевской церкви православное христианское братство: «Попечительство Святого Апостола Андрея Первозванного»[29].
Еще в 1872 году в «Кронштадтском вестнике» были напечатаны два его воззвания ко всем жителям Кронштадта. В одном из них отец Иоанн говорил; «Я опять обращаюсь к вам с покорнейшей просьбой: обратите активное внимание на кронштадтских бедняков, которые записаны как жители Кронштадта, однако не имеют в нем никакой оседлости, никакого корня… во имя христианства, во имя человеколюбия я зову: давайте поможем этим бесприютным беднякам, подкрепим их нравственно и материально; не откажемся от солидарности с ними, как с людьми и нашими братьями, и докажем, что человеколюбие еще живо в нас, и эгоизм еще нас не погубил. Как было бы хорошо, если бы ради всех этих причин мы создали Дом Трудолюбия. Тогда многие из бедных могли бы обращаться в этот дом с просьбой дать им определенную работу за вознаграждение, которое давало бы им средства для пропитания».
Люди приняли эти воззвания и с радушием, деятельно откликнулись на просьбу своего пастыря. Вскоре отец Иоанн положил начало организованной благотворительности устройством Дома Трудолюбия, где нуждающийся отвлекался от тунеядства, привлекался к трудовой жизни и уже по труду получал помощь. До конца дней своих щедрой рукой он и лично оказывал помощь всем и каждому в отдельности просившему бедняку. Отец Иоанн всех любил, на всех у него хватало нравственной и материальной помощи; никому не было тесно в его сердце.
По одному могущественному слову и примеру отца Иоанна, а нередко и без всякого его слова, почитатели его несли, посылали ему денежные и другие средства, воздвигали благотворительные учреждения. Во имя отца Иоанна помогали бедным, учреждали стипендии в учебных и благотворительных заведениях, строили храмы, богадельни, школы, приюты и прочее.
Дом Трудолюбия был в 4 этажа и с прекрасным оборудованием, кроме того, в Доме Трудолюбия имелась домовая церковь во имя святого Александра Невского. Были устроены рабочие мастерские, в которых работали до 25 000 человек в течение года, женские мастерские, вечерние курсы ручного труда, школа на 300 детей, Детский сад, загородный летний дом для детей, сиротский приют, бесплатное призрение бедных женщин, народная столовая с небольшой платой за еду, где в праздники устраивались благотворительные обеды, огороды для снабжения живущих и работающих в Доме Трудолюбия, библиотека, бесплатная лечебница, воскресная школа и многое другое. В дальнейшем заботами и трудами отца Иоанна были построены ночлежный дом в 1888 году и странноприимный дом в 1891 году. Помощь же оказывалась всем нуждающимся независимо от их социальной и религиозной принадлежности. Дом Трудолюбия в Кронштадте послужил образцом для учреждения таких же домов в столице и во многих провинциальных городах.
Кроме этого, в записях отца Иоанна мы находим: «18 декабря 1902 года, среда. Благодарю Господа за радость освящения моего великолепного храма, который Он дал мне устроить и украсить в столице России — Петербурге, Иоанновский женский монастырь на Карповке»[30]. Отец Иоанн основал и устроил Воронцовско-Благовещенский женский монастырь в Псковской епархии. В Архангельске, на берегу Северной Двины, у себя на родине отец Иоанн соорудил каменное здание с церковью (подворье Сурского монастыря) — Там же, в Суре, в 1891 году, 29 июня был освящен построенный отцом Иоанном храм в честь святителя Николая, и при Сурском женском монастыре сооружена школа. В Новгородской епархии (Череповецкий уезд) сооружен Леушинский женский монастырь: там 12 Престолов и девичье училище, а в Петербурге — подворье этого Леушинского монастыря: храм в честь святого апостола Иоанна Богослова. Наконец, был еще в Ярославской губернии сооружен Вауловский скит около Рыбинска и ряд храмов в различных уголках России.
Люди, приходившие в Кронштадт, зная о благотворительной деятельности отца Иоанна, жертвовали ему очень много. Многие, желая сделать что-либо доброе, стремились к тому, чтобы довершить начатое дело руками щедрого пастыря, который, по мере необходимости, распределял эти средства бедным и нуждающимся. Многие жертвовали, посылая денежные переводы почтой.
Огромное количество писем приходило к отцу Иоанну. Почта давала такую справку, что в день в адрес отца Иоанна приходило более тысячи писем и денежных переводов, и тут же есть справка о том, как эти суммы отсылались по адресам нуждающихся.
Так в один день отправлено денежных переводов по 192 адресам на 13 тысяч рублей. И вновь приходило к нему по почте ежедневно до 200 пакетов различными суммами. Благотворительная деятельность отца Иоанна выражалась в денежном исчислении около миллиона рублей в год.
Отец Иоанн говорил: «У меня своих денег нет. Мне жертвуют, и я жертвую. Я даже часто не знаю: кто и откуда прислал мне то или другое пожертвование. Потому и я жертвую туда, где есть нужда и где эти деньги могут принести пользу»[31].
Многие приходившие к отцу Иоанну с верой в помощь Божию, каялись, причащались Святых Тайн, молились вместе с отцом Иоанном и получали исцеления от различных болезней. Когда отец Иоанн молился, всех охватывало чувство, что он дерзновенно говорит с Богом, как бы воочию Его перед собой видя. Он умолял, упрашивал и даже как бы настаивал, словно схватившись за ризу Христову, готовый не выпустить ее из рук до тех пор, пока не будет услышан. И по его молитвам стали происходить чудотворения. Такие случаи начали повторяться чаще, и слухи о них распространялись между жителями Кронштадта и Петербурга. Наконец, около 1879 гола их стали публиковать и обсуждать в печати.
Отец Иоанн был везде желанным гостем. Часто он путешествовал, по различным городам России: Москве, Киеву, Одессе, Харькову, Туле, Ялте, Херсону, Казани, Самаре, Калуге, Астрахани и др. Посещал Московскую и Киевскую Духовные Академии. Однажды ездил через Варшаву в Берлин, вызванный туда, чтобы помолиться о тяжело больном русском после.
продолжение
–PAGE_BREAK–Отец Иоанн был решительно против революционных событий 1905-06 годов, считая, что все в государстве надо решать мирным путем. И, говоря о войне, как о наказании за грех, батюшка одним из великих грехов считал те беспорядки, какие имели место в России в 1905-06 годах.
Отец Иоанн придерживался монархических взглядов на государственный строй. Он с большим уважением и любовью относился к императорам. Он искренне сожалел о смерти Николая I (1855 г), присутствовал на отпевании убитого народовольцами Александра II (1881 г), на его руках умер Александр III (1894 г). С отцовской теплотой и преданностью относился он и к Императору Николаю II.
Осенью 1907 года отец Иоанн был назначен присутствующим в Святейшем Синоде. Однако тяжелая болезнь помешала ему хотя бы однажды посетить заседание Святейшего Синода.
Блаженная кончина Бодрый и неутомимый в течение всей своей многотрудной жизни, отец Иоанн в последние три года часто болел. «Моя физическая сила истощилась, — писал он в своем дневнике, — но дух мой бодр и горит любовию к моему возлюбленному Жениху — Господу Иисусу Христу… Хочу я видеть неначальную Благость, Светлость, Красоту, бесконечную Премудрость и Силу, создавшую все, все держащую и всем управляющую, но… я не готов, не чист сердцем… „[32].
9 декабря 1908 года отец Иоанн отслужил свою последнюю литургию в Андреевском соборе. С этого дня он совсем ослабел, перестал выходить из дома. Но ежедневно к нему приходил священник со Святыми дарами и причащал его, и отец Иоанн находил великое утешение в этом соединении с Господом.
17 декабря во время прогулки в карете отец Иоанн простудился, и его болезнь осложнилась. Вечером этого дня к нему приехала монахиня Ангелина — игуменья Иоанновского монастыря в Петербурге. “Какое число сегодня?» — спросил ее отец Иоанн. — «Семнадцатое», — ответила она. — «Значит, еще три дня», — сказал как будто про себя отец Иоанн. После этого прошло два дня. По просьбе престарелой и больной супруги отца Иоанна Елизаветы Константиновны, в их квартире на ночь с 18 на 19 декабря остались только его родственники, которые вместе с прислугой отца Иоанна не отходили от него всю ночь.
Видя его тяжелое состояние, распорядились отслужить святую литургию раньше обычного времени. Литургия началась около трех часов утра и к четырем часам священник Иоанн Аржановский, заменявший больного духовника отца Иоанна, и кафедральный священник отец Николай Петровский пришли со Святыми Дарами. Отец Иоанн последний раз причастился, после этого сам вытер уста и некоторое время оставался совершенно спокойным, а потом произнес свои последние слова: «Душно мне, душно» — и знаками пожелал освободиться от излишней одежды, так как был в теплом подряснике. Его просьба была исполнена. Скоро отец Иоанн впал в забытье. Его дыхание было спокойным, но становилось все тише и тише. Его глаза, которые до сих пор оставались закрытыми, открылись на миг, и из них вытекли две слезы. Это были последние слезы великого молитвенника. Его праведная душа завершила путь земного странствования, вынесла тяжелый спасительный крест и перешла в другой мир, где нет ни болезней, ни скорбей, ни воздыхания, но жизнь вечная. Было 7 часов 40 минут утра,20 декабря 1908 года[33]. Святой праведник был погребен в Иоанновском женском монастыре в Петербурге.
Чудеса и духовная помощь на месте упокоения отца Иоанна не прекращались во все годы после его кончины. Православные христиане знают множество случаев помощи кронштадтского пастыря, происходящие от призывания в молитве его имени. Слава о нем распространилась по всему миру. Ныне его чтут как наши соотечественники, так и далекие народы в различных странах. В монастырь «на Карповку» едут со всего света паломники помолиться, попросить помощи или воздать благодарение отцу Иоанну за уже содеянные благодеяния. В сознании церковного народа отец Иоанн остается святым, праведником и чудотворцем.
Глава 2. Учение святого праведного Иоанна Кронштадтского о Православном богослужении О Божественной литургии “Чудная, величественная, божественная на земле служба литургия”[34], — это самые короткие слова восхищения, сказанные отцом Иоанном о Божественной литургии. Их много — больших, значительных, чудных изречений о том, что очень любил святой угодник Божий. Если внимательно всмотреться в историю нашей Святой Церкви, то среди сонма величайших ее подвижников, учителей, святых мы вряд ли найдем такого восторженного совершителя, любителя, поклонника и восхвалителя Божественной литургии, каким был святой праведный Иоанн Кронштадтский, кроме, разумеется, великого учителя и святителя Иоанна Златоустого. Однако, как замечает архиепископ Вениамин, «кажется, и этот великий Учитель Церкви едва ли восторгался литургией, говорил о ней, влек к ней собственным восхищением и словом более, чем блаженный о. Иоанн»[35]. Кронштадтский пастырь совершал Божественную литургию ежедневно и часть своих дневных переживаний запечатлевал в своем дневнике «Моя жизнь во Христе». Особенно ценны эти высказывания тем, что они являют собой не надуманные советы, не отвлеченные размышления, а пережитое, взятое из собственного опыта, из его «жизни во Христе». В литургии отец Иоанн видит последовательное воспоминание всей жизни Спасителя. «Литургия есть сокращение всего Евангелия, изображение земной жизни Иисуса Христа, повторение Его Голгофской Жертвы, всегдашнее заклание, смерть Его за грехи мира, воспоминание Его Воскресения и вознесения на небо»[36].
Все «богослужение нашей Православной Церкви, — пишет отец Иоанн, — имеет целью изобразить все течение домостроительства нашего спасения от начала мира и до скончания века… Так, вечерня изображает благость, премудрость и всемогущество Божие в сотворении мира и человека, блаженство человека, падение человека, обещание Божие об искуплении его через воплощение Сына Божия, приготовление через пророчества и прообразование к принятию Искупителя. Утреннее богослужение изображает чудеса домостроительства Божия в Ветхом Завете от Моисея до пришествия Искупителя и чудеса новозаветного домостроительства во святых Божиих.
Наконец, литургия ставит Владыку Нового Завета во всем свете, изображая Его человеколюбие, истину, правду, верность Своему обещанию, наконец, всю Его жизнь от пелен до гроба. Она есть солнце в полном сиянии»[37].
У него слово и настроение никогда не расходилось с делом и жизнью. Как понимал он литургию, как учил о ней, так и совершал ее, — а совершал он ее необыкновенно, вживаясь в каждое слово возгласов и молитв, отдаваясь весь безраздельно не только воспоминаниям о Господе, Который на литургии «и Приносящий и Приносимый, и жертва и архиерей», — но и живому богообщению. С первых дней своего священства отец Иоанн стремился совершать Божественную литургию как можно чаще и достиг того, что последние 35 лет своего священнослужения он совершал ее ежедневно. Это ежедневное служение и причащение было для него актом постоянной благодарности Богу Искупителю. «Совершая литургию, отец Иоанн словно видел тот Крест, с живым страдающим Богом, к пронзенному ребру Которого ангел сам подносил чашу с престола, наполняя ее целительной Кровью, видит сам ту Преславную Царицу небес, Которой произносит трепетно слова: „Изрядно о Пресвятей, Пречистей, Преблагословенней, Славней Владычице нашей Богородице и Приснодеве Марии“»[38]. Говоря о Божественной литургии, отец Иоанн различал две основные ее стороны. Это жертва благодарственная, хвалебная и жертва умилостивительная, искупительная. Но эти понятия у отца Иоанна сливаются воедино. У него литургия — это благодарение за искупление, хвалебная жертва за умилостивительную жертву искупления. «Таинство искупления, — таинство досточтимейшее, приснопамятное, таинство благости бесконечной, снисхождения безмерного, премудрости неисчетной, могущества необъятного. Вот какое таинство вспоминается на литургии! Мало того — оно как бы повторяется каждый день, потому что совершается ежедневно великое, спасительное, пренебесное и страшное таинство пречистого Тела и Крови Господней»[39]. Здесь он видит в литургии повторяющуюся искупительную жертву. Но вместе с тем он смотрит не нее и как на благодарственную, хвалебную жертву. «Величие, святость, животворность, безмерная обширность страшной жертвы Христовой открывается уже… на проскомидии, на которой приготовляется вещество таинства Евхаристии — хлеб и вино, или Агнец Божий, присно закалающийся за грехи всего мира и в благодарственную жертву за всех святых, — в честь коих изымаются частицы из просфор и полагаются возле Агнчей части… Искупительная жертва будет совершаться и о них, то есть в благодарность Богу за них, как искупленных уже от земли и совершенных крестной жертвой Христовой и радующихся в Церкви Небесной торжествующей. Чудная жертва! Истинно Божественная жертва!»[40].
Отец Иоанн не только ясно сознавал, но чувствовал, опытом личной жизни переживал величайшее значение для своей жизни им деятельности великого таинства Евхаристии. Он говорил и писал, что свою бодрость, свою неутомимою энергию, свою положительно непосильною обыкновенному человеку деятельность, оставлявшую для его сна и покоя не более четырех часов в сутки, он объясняет тем, что ежедневно, по милости Божией, он совершает великое таинство и причащается Святых Таин. Все проповеднические труды и дневники отца Иоанна, чтение которых переносит каждого к апостольским временам, раскрывая внутреннюю работу души и сердца этого выдающегося пастыря нашей Церкви, его жизнь во Христе ярко свидетельствует о значении и величии таинства Евхаристии, его глубокую веру в реальность присутствия Иисуса Христа в этом таинстве и Его значения в жизни человека и всего мира.
Для отца Иоанна «литургия — все на свете»[41], поэтому по его учению, таинство Евхаристии является альфой и омегой не только спасения отдельного человека, «благопоспешения живым, оставления грехов и упокоения со святыми, всем в вере, покаянии и уповании вечной жизни преставльшимся», но и благополучного существования всего мира. Отец Иоанн видел в Евхаристии божественную философию. Его учение — это в первую очередь глубокое проникновенное православное учение о Евхаристии. В каждом его слове, проповеди, его знаменитых дневниках — везде он все христианство сводит к «одному знаменателю»[42] — Евхаристии.
В своих многочисленных литературных трудах отец Иоанн дает нам много ценных указаний, необходимых для понимания и усвоения таинства Евхаристии, раскрывает субъективные переживания христианина-пастыря, участвующего в Евхаристии, и указывает на результат ее влияния. Будучи великим столпом, соединяющим небо с землей, раскрывая догмат о Евхаристии, отец Иоанн прежде всего останавливается на Евхаристии, как на средстве спасения падшего человека, обольщенного дьяволом и нарушившего заповедь Божию, он смотрит на Это Таинство, как на «Врачующую подобное подобным»[43].
«Господь как Премудрый врач, — пишет отец Иоанн, — врачуя подобное подобным, Сам благоволил уподобиться человеку и вместо запрещенного плода, принесшего ему и всему потомству смерть, дал ему и повелел ему (человеку) вкушать Самое Пречистое Тело Свое, за нас пострадавшее, и Пречистую Кровь Свою, за нас, в искупление нас от грехов, проклятия и смерти, пролиянную на кресте для примирения нашего с Богом; и как через вкушение запрещенного плода в человека вселился дьявол, так через вкушение Пречистого Тела и Крови Христа вселяется в человека Христос Бог с Отцом и Духом Святым, очищая грехи человеческие, освящая его и даруя ему действительное и блаженнейшее обожение и бессмертие»[44].
По учению отца Иоанна, «совершение Животворящих Тайн есть неизменное соизволение Животворящей Троицы от сложения мира предопределенное, не быть оно не может»[45].
Эту необходимость Евхаристии, как «неизменного соизволения Животворящей Троицы от сложения мира предопределенного», отец Иоанн обосновывает рядом аргументов.
Евхаристия необходима, во-первых, потому, что «без Крови нет очищения и освящения; Господь излиял на Кресте Кровь Свою в очищение и освящение мира», а таинство Евхаристии — «это образ Пречистой Божественной Крови Христа Нового Завета, без которой не может быть очищения грехов»[46]; во-вторых, потому, что Господь, «чтобы явить общительность Свою не только современным явлению Богочеловека в мире людям, но людям „всех веков“, — дал всеблагий, премудрый, прерадостный завет Церкви Своей в Его воспоминание и в теснейшее сообщение с Ним, до скончания века совершать всеспасительное и самонужнейшее таинство — совершения таинства Тела и Крови Его и причащения верующих»[47], и, в-третьих, потому, что «без таинства Тела и Крови, без литургии могло бы забыться величайшее дело любви, премудрости, всемогущества Спасителя нашего могли бы утратиться плоды Его страданий»[48].
Через таинство Евхаристии «Господь наш привил нас к Себе, как дикую ветвь, — к Себе, виноградной Лозе, питает нас Плотью и Кровью Своей, как ветви виноградной лозы питаются ее соками»[49].
С самого установления таинства Евхаристии Иисусом Христом громогласно во всеуслышание, во всем мире совершается это всемирное таинство, и «Кровь Христова не только проливалась, но и проливается за нас во время литургии до конца мира»[50].
Эта Кровь Христа «как противоядие греху служит средством примирения с Отцом Небесным, источником бессмертия, обожения и силы против греха и смерти залогом бессмертия»[51].
Как пастырь, отец Иоанн, говоря о Евхаристии, различает две ее стороны: видимую — вещество для таинства и свершителя таинства и — невидимую, таинственную сторону, которая заключается в пресуществлении хлеба и вина в Тело и Кровь Господа.
Видимая сторона таинства состоит из вещества для самого таинства — «пшеничного хлеба» и «виноградного вина». Отец Иоанн объясняет, что под видом хлеба и вина Господь преподает нам Себя «потому же, почему Он явился человеком плотски, с душой человеческой, т.е. потому, что иначе человек не может соединиться с Ним, как при посредстве Его видимой и осязаемой природы — пречистого Тела и Крови, претворяемых по существу и самой истине из хлеба и вина. В этом заключается величайшая благость и премудрость Божия, действующая силой Божества нашего сладчайшего Господа»[52], Который «знает немощь нашу, слабость веры и потому благоизволил употребить для таинства Своего Тела и Крови самые подходящие к ним вещества»[53].
По учению отца Иоанна, «Сам Агнец в виде части хлеба зрится и предлагается, и искупленные Кровью Его люди на проскомидии воспоминаются под образом частей хлеба, изъятых из просфоры, чем показывается единство человеческого естества с Божественным, неслитно соединенного в Иисусе Христе и в нас, Его причастниках»[54].
Говоря о Евхаристии, отец Иоанн обращает внимание на то, что в Православной Церкви христиане должны причащаться под видом хлеба и вина Тела и Крови Христовой.
«Непременно и Крови Христовой под особым видов вина, как установил Господь, а не без Крови», ибо «Кровь в таинстве Причащения необходима для клира и мирян»[55].
Отец Иоанн касается в своих трудах и нравственных качеств совершителя таинства. Таинство Евхаристии бывает действительно только тогда, когда оно совершается «православным священником, имеющим законное рукоположение и от Бога данную власть»[56]. Отец Иоанн учит о высоте священника как посредника между Богом и человеком; он является «ходатаем за всю Церковь, за весь мир… На него (совершителя Евхаристии) Ангелы взирают с благоговением и некоторой ревностью, созерцая такое снисхождение к нам Божие»[57].
Кронштадтский пастырь напоминает и о святости и чистоте священника. «Сколь должны быть святы и блаженны лица, совершающие это пренебесное таинство и часто причащающиеся его, делающие блаженными и радостными такое множество народа причащающегося»[58].
Более глубоко отец Иоанн раскрывает в своих трудах вторую сторону таинства — невидимую, — пресуществления хлеба и вина в Плоть и Кровь Христовы, осознавая, однако, что «постигнуть все величие благодеяния, подаваемого нам Господом в таинстве Причащения, вполне никто не может… ибо благодеяние это беспредельно и необъятно, как и сам Бог»[59].
Следуя учению Православной Церкви, отец Иоанн учит о мгновенности пресуществления по слову Всемогущего Бога. «Как Он одним мановением Своим творит из четырех стихий, что хочет, так и из пшеничного хлеба и вина виноградного Он творит Плоть и Кровь Свою, все Тело Свое, в Которое вселяется весь Бог и Человек и преподается верующим в тайне Причащения»[60].
продолжение
–PAGE_BREAK–Замечательное сравнение находим в трудах отца Иоанна по поводу пресуществления. «Какой ваятель, делая изваяние для других, не в состоянии сделать его для себя? Себе ли Бог не сотворит плоти из хлеба и вина, которые так близки к нашей плоти, будучи употребляемы в пищу и питие и превращаемы в нашу плоть и кровь?»[61] — пишет духовный писатель.
Излагая свое учение о пресуществлении, отец Иоанн говорит и о том, что в хлебе и вине воплощается Сын Божий не вновь, потому что Он однажды воплотился — и этого довольно на все бесконечные веки, — но воплощается тем самым Телом, которое прежде воплотилось[62].
«В эти страшные, великие минуты храм делается небом, и Ангелы Божий присутствуют при совершении величайшей тайны милосердия и любви к людям, при совершении высочайшего таинства Тела и Крови Христовых — претворения хлеба и вина в истинные Тело, Кровь Христовы»[63].
В своих трудах отец Иоанн сравнивает причастников с современниками и последователями Христа, что говорит о том, как переживалось им таинство Евхаристии.
Он говорит, что христиане, живущие после Христа и не видевшие Его, счастливее тех, кто видел Его, ходил за Ним и даже прикасался к Нему. «Мы счастливее Марфы и Марии (сестер Лазаря — И. Х), так как они принимали Господа только несколько раз в своей жизни, мы же часто принимаем Господа в свой дом, а некоторые и каждый день тесно соединяются с Ним духовно и телесно»[64], мы счастливее старца Симеона (Лк.2, 29), ибо «праведный старец, можно сказать, заключал в объятиях своих Жизнодавца Иисуса в предзнаменование того, как верующие во Христа в последствии времени во вся дни до скончания века будут поднимать и носить Его не на руках только, а в самом сердце своем»[65].
Так отец Иоанн свидетельствует о присутствии истинного Тела и истинной Крови Христовой в таинстве Евхаристии.
Как видим он, как никто другой, переживал моменты богообщения в этом таинстве. Вот как он пишет об этом: «Совершая ежедневно страшные и животворящие Тайны Тела и Крови Христовых, за нас и за весь мир страдальчески принесенных в жертву Богу и Отцу Своему, — я поражался величием Божией к нам благости», а «видя перед собой сердечными очами Бога во плоти», я «держал иногда поочередно в руках святой дискос с Агнцем и чашу с Пречистой Кровью, как блудница держалась за ноги Господа Иисуса Христа», и «исполнялся дерзновения. молить Его о всем мире и святой Церкви»[66].
Размышляя о высоте, величии и безмерности Евхаристии, отец Иоанн говорит и о большом значении ее для христиан, как в этой жизни, так и в иной. «Мы действительно бываем уже святыми и в этой жизни, хотя ненадолго, тогда, когда достойно причащаемся святых, пречистых и животворящих Тайн Христовых; тогда мы несомненно бываем святыми святостью Христовой, и душа наша паче снега убеляется Кровью Христовой»[67].
Благодаря Святому таинству Евхаристии, «приближися Царство Небесное, сошло с высоты небесной, ибо Христос и в устах и в сердце нашем»[68], и мы начинаем уже сидеть на престоле Спасителя, бесконечным самым делом в святом Причащении. «Ядый Мою Плоть и пияй Мою Кровь, во Мне пребывает и Я в нем (Ин.6, 56)»[69].
Отец Иоанн говорит, что Господь через Евхаристию дает нам «залог бессмертия». «Таинство Причащения — это таинство возрождения и бессмертия»[70].
Кронштадтский пастырь, совершая таинство Евхаристии, ощущал и переживал эту истину бессмертия. Служа залогом бессмертия, Евхаристия, по учению отца Иоанна, дает верующим и достойно принимающим святые Дары такую же силу исцеления, какую Христос имел при жизни. «Я видел много больных, истаявших как воск от болезней, совершенно расслабевших, сам причащал их Божественных Таин и они дивным образом быстро поправлялись»[71].
Плоды Евхаристии, по учению отца Иоанна, простираются не только на каждого человека, достойно причащающегося, но и на весь мир, разрушая царство зла. «Диавольские дела или грехи человеков непрестанно разрушаются ежедневное приношение в христианских храмах бескровной жертвы — Пречистого Тела и Крови Христовых»[72].
Отец Иоанн учит и о том, как должен себя вести христианин после Причастия: «Помни постоянно, Кто в тебе и в Нем ты должен быть»[73]. А также предупреждает о последствиях недостойного Причащения и непринятия Христовых Тайн вообще: “… недостойных, неверных, лукавых, неисправных попаляет и посрамляет Бог”[74], — пишет Кронштадтский пастырь. «Совсем не причащаться, — продолжает он же, — весьма губительно для души ибо она начинает смердеть страстями»[75].
Благодаря тесному общению верующих со Христом в таинстве Евхаристии они «чувствуют большее, духовное сродство друг с другом, как члены единого тела Христова, как уды Христовы, ибо „един хлеб“ таинства, „едино тело есмы мнози: вси бо от единаго хлеба причащаемся (1Кор.10, 17)“[76]. Это таинство „соединяет всех в один союз братства, совокупляет в один союз небо и землю — Ангелов и человеков“, так что и „при совершении литургии весь род христианский и православный приводится к единому знаменателю, т.е. к единому Телу Христову (Церковь есть Тело Христово) и к единой Главе Христу“[77].
Наряду с этим, Евхаристия, по учению отца Иоанна, является лучшим доказательством вездесущия Божия.
»С верой несомненной причащаясь животворящих Таин, — говорит отец Иоанн, — я осязательным образом поучаюсь вездесущию Христову… в каждой частице Тела и в каждой капле Крови я принимаю всецелого Христа и, таким образом вижу сердечными очами, что Он в одно и то же время во всех частицах и каплях, сколько бы их ни было, до бесконечности”[78].
В учении о Евхаристии отец Иоанн говорит, что таинство Причащения — это благо истинной жизни и, «если бы мир не имел Пречистого Тела и Крови Господа, он не имел бы главного блага, блага истинной жизни (»живота не имате в себе (Ин.6, 53)), имел бы лишь призрак жизни, — не имел бы дара освящения, словом, — совокупности всех истинных, нетленных благ”[79].
Евхаристия, по учению отца Иоанна, — это тот животворный «квас, который женщина, — то есть Церковь, — взяла и положила в три меры муки, доколе не вскисло все (Мф.13, 33)». Да, «это истинная закваска духовной, небесной, святой жизни, положенная в человечество, ибо человеческая душа тройственная, по трем ее силам: разуму, сердцу, воле; правда, святыня, любовь должны проникнуть все эти силы, вообще всю жизнь человека, помышления, слова и дела»[80].
Таким образом, согласно учению отца Иоанна, «бездна милости и щедрот открылась и открывается в ежедневном приношении на жертвенниках православных христианских храмов всеходатайственной, всеумилостивительной, всеочистительной, всеобновительной, всеобожительной, животворящей, страшной, безмерно великой жертвы Тела и Крови Христовой, приносимой по воле Божией и завету Господа Иисуса Христа — во спасение всего мира. Все грехи верных, истинно молящихся и причащающихся животворящих Таин, очищаются всякий раз по причащении, все узы душевные разрушаются, скорби потребляются — все прошения, благоприятные Богу исполняются, прошение всей Церкви — о всех состояниях и сословиях о пастырях и пасомых. Мир стоит, крепится, не колеблется ради этой жертвы, грады стоят и не разрушаются и пребывают в благоденствии и благопоспешении, семейства утверждаются, козни и мечтания еретиков и раскольников бывают бездейственны, общее благочестие утверждается, только бы пастыри искренне совершали это величайшее таинство»[81].
Резюмируя все высказанное отцом Иоанном о Евхаристии, можно сказать, что у праведного пастыря понятие о ней неразрывно с понятием о Церкви. Благодаря именно Евхаристии, которая соединяет верующих в одно Тело Христово, Церковь становится Телом Христовым, и без Евхаристии не было бы и Церкви. «Мир не имел бы главного блага, блага истинной жизни, имел бы лишь призрак жизни, не имел бы дара освящения, словом, — совокупности всех истинных, нетленных благ»[82].
Учение отца Иоанна показывает, какое великое значение имеет Евхаристия — в деле усвоения плодов искупления Господа нашего Иисуса Христа. В Евхаристии происходит реальное единение человечества с Богом, через Христа Евхаристия образует и поддерживает Церковь.
«Отец Иоанн, — пишет архиепископ Вениамин, — ярко оттеняет и подчеркивает, что в таинстве Евхаристии благодатное, свойственное ему действие не обусловлено, само по себе, верой принимающих, потому что хлеб и вино, по освящении пребывают Телом и Кровью Христовыми независимо от веры принимающих, но субъективное действие внешней и объективно существующей благодати таинства вполне обусловлено верой, настроением принимающего; благодать пропадает, остается незамеченной и не существует для приступающего к ней без веры, как звук или произнесенное другим слово не существует для глухого или закрывшего свои уши»[83].
Такое учение отца Иоанна о таинстве таинств — Святой Евхаристии. Собственно, это было не только учением: так не только думал великий праведник — он так чувствовал, он жил этим учением. Вот о чем пишет свидетель служения отцом Иоанном Божественной литургии: «Глубокие чувства переживает отец Иоанн в минуты, после произнесенных слов литургийного возгласа: „Преложив Духом Твоим Святым“. Его великое благоговение к Святым Тайнам обнаруживается и в том, что много раз неспешно, без крестного даже знамения, преклонял главу свою пред ними. Слезы обильно лились из его глаз… О чем плакал этот дивный пастырь?
Не бывает слез без глубокого душевного волнения. Нет слез без чувства любви и живой мысли. Если бы кому-нибудь удалось, так сказать, анализировать слезу отца Иоанна, то какое бы богатейшее содержание можно было найти в ней! Настроение отца Иоанна так высоко в эти минуты, что невольно ведается другим и озаряет в значительной мере настроение всех здесь присутствующих в это время. Мне рассказывали, что некоторые не раз видели над престолом в моменты пресуществления Святых Даров Ангелов. Небожители — как бы сослужили земножителю при совершении им таинства… Его лицо как бы светилось, как бы издавало какое сияние. Невольно вспоминался при этом нимб, изображаемый на иконах около головы святых угодников… Лица, близко стоящие к нему, говорили, что такая разительная перемена бывает с ним каждый раз, когда он приступает к Святым Тайнам, ибо в Святых Тайнах он почерпал силы для несения того труда, который превышает всякие человеческие силы»[84].
Взгляды отца Иоанна Кронштадтского на таинства (по его духовно-литературному наследию) «Когда идет дело о Таинствах Божиих, — говорит отец Иоанн, — не спрашивай внутренно: как это бывает? Ты не знаешь как Бог сотворил весь мир из ничего; не можешь да и не должен знать здесь, как что-либо Бог делает тайно! Тайна Божия тайной и должна для тебя оставаться, потому что ты не Бог и не можешь знать всего, что бесконечно Премудрому, Всемогущему Богу известно. Ты — дело рук Его, ничтожная тварь Его»[85].
«Благоговей всеми силами души перед всеми таинствами и говори в себе о каждом таинстве перед совершением или причащении его: „Это — Тайна Божия, я только недостойный приставник ее или участник“[86]. Отец Иоанн поддерживает необходимость принятия таинств. „Милосердный Господь, — говорит он, — по нашей телесности… привязывает, так сказать, Свое присутствие и Себя Самого к вещественности, к какому-нибудь видимому знамению. Например, в таинстве Причащения Он Сам весь вселяется в Тело и Кровь; в Покаянии действует через видимое лицо — священника; в Крещении через воду; в Миропомазании — через миро; в Священстве — через архиерея; в Браке — через священника, и венцы венчает Сам; в Елеосвящении — через елей. Эти видимые знаки являются ничем иным, как проводниками невидимой Божией благодати“[87]. Отец Иоанн на протяжение своей жизни множество раз повторял слова Господа: „Создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее“ (Мф.16, 18). И каждый раз значение этих слов он относил к таинствам, „которые установлены на все века и прошли уже многие столетия и тысячелетия неизменно“[88]. „В таинствах, — говорит святой праведник, — все совершается ради благодати священства, которой облечен, ради Самого Первосвященника Христа, Которого образ носит на себе священник. Поэтому, хотя он и недостойно носит на себе сан, хотя и есть в нем слабости, хотя он мнителен, маловерен или недоверчив, те не менее Тайна Божия совершается вскоре в мгновение ока“[89].
Прежде чем перейти к изложению учения о таинствах, хотелось бы подчеркнуть весьма важную для данной работы мысль. Выше мы изложили жизнь отца Иоанна, охарактеризовали его личность и видим, что отец Иоанн был таким богословом, который не столько говорил и толковал о божественном мире, сколько делал и учил. У него не было дистанции между словом и делом. Все, о чем писал святой пастырь, есть не что иное, как его личный духовный опыт. „Редко кто читает… замечательный дневник “Моя жизнь во Христе», как богословскую книгу. Конечно, в ней нет богословской системы, но есть богословский опыт и свидетельства о нем. Это дневник созерцателя, а не моралиста. И молитва не лирика, не только устремление души, но именно ее встреча с Богом, веяние Духа, духовная реальность”, — писал богослов протоиерей Георгий Флоровский[90]. А по свидетельству архиепископа Вениамина (Федченкова), в этой чудесной книге «не надуманные советы проповедника, не холодные размышления богослова, а пережитые восторги тайны познания откровений пречудесных[91].
Духовная жизнь христианина начинается в таинстве Крещения, ибо Крещение — это рождение от воды и Духа (Ин.3,5) — это дверь в Церковь Христову и залог будущего райского блаженства. Отец Иоанн учит: значение таинства Крещения объясняется тем, что одни человеческие усилия и средства оказались недостаточны для уврачевания души, зараженной грехом. И потому премудрость и милосердие Небесного Врача изобрели совершенное врачество — воду святого Крещения. „Как сотворение наше Богом есть величайшая тайна благости премудрости и всемогущества Божия, — говорит отец Иоанн, — так и тайна возрождения нашего в Крещении есть таинство, перед которым должен в благоговении поникнуть разум человеческий. Только бесконечный Разум Божий мог умыслить и предложить верное средство к очищению и возрождению растлевшего грехом до костей и мозгов, до самой глубины сердца рода человеческого и присвоению Богу совершенно отчужденного и погибающего человека. Никакой ум, не только человеческий, но и ангельский, не мог найти к тому средства“[92]. Отец Иоанн говорит, что именно через Крещение человек становится чадом Божиим. „В Крещении, — пишет он, — мы очищаемся от скверны греха и возрождаемся в новую, духовную, благодатную жизнь, освящаемся и делаемся чадами Божиими, народом святым, царственным священством, наследниками Божиими и сонаследниками Христовыми“[93]. Святой праведник подчеркивает, что в таинстве Крещения человек принимает образ Христов. „Крестившиеся во имя Христа и Святой Троицы облеклись во Христа духовно: в Его правду, святость, кротость, смирение, послушание, терпение, воздержание; словом, в Христово Совершенство, в Христов образ, во всякую благодать Христову, в нового человека, созданного по Богу, в праведности и святости истины (Еф.4, 24)“[94]. „Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся“ (Гал.3, 27).
Прочитав слова святого апостола Павла святого, отец Иоанн восторженно записал в дневнике: „Какое богатство, какая сила в этих словах, какое утешение!“[95].
Говоря о таинстве Крещения, отец Иоанн никогда не оставлял таинство Миропомазания ибо, как учит сей праведник, каждый христианин возродившись для новой духовной жизни в Крещении, нуждается в особой благодатной помощи, необходимой для укрепления и возрастания во Христе. „Вторичное рождение таинственное, которое мы получили Божией милостью в Крещении, мы и должны хранить в себе со всем усердием и не оскверняться всякими страстями, быть мертвыми для греха, живыми же для Бога (Рим.6,11), всеми силами противясь нападению или прилогам всяких страстей, храня в себе образ Божий и достигая подобия Божия, получив в Миропомазании Духа Святого для вспомоществования и укрепления наших сил“[96]. Христианин должен заботиться о своем духовном воспитании, для которого он и возродился в святой купели Духом Святым и восприял пакибытие духовное и запечатлен миром или печатью Духа Святого»[97].
продолжение
–PAGE_BREAK–