Екатерина II как законодательница России

| |ВВЕДЕНИЕ |2 |
| |ЕКАТЕРИНА II КАК ЗАКОНОДАТЕЛЬНИЦА РОССИИ | |
|1 |ЗАКОНЫ ОСНОВАНИЕ ДЕРЖАВЫ СОСТОВЛЯЮЩИЕ |3 |
|1,1 |”НАКАЗ” ОДОБРЕН |3 |
|1,2 |”СТРЕМЛЕНИЕ ЗАКОНА К БЛАЖЕНСТВУ КАЖДОГО И ВСЕХ…” |4 |
|1,3 |”ВЛАСТЬ СУДЕЙСКАЯ СОСТОИТ В ОДНОМ ИСПОЛНЕНИИ ЗАКОНОВ…” |5 |
|1,4 |”НЕМОЖЕТ ЗЕМЛЕДЕТЕЛЬСТВО ПРОЦВЕТАТЬ, ГДЕ НЕ ИМЕЕТ НИЧЕГО|6 |
| |СОБСТВЕННОГО” | |
|1,5 |”РОССИЙСКИЙ УЧИНИТСЯ ВО СВЕТЕ БЛАГОПОЛУЧНЕШИМ” |6 |
|2 |ЕКАТЕРИНА II КАК ЗАКОНОДАТЕЛЬНИЦА |8 |
|2,1 |ЗАМЫСЛЫ | |
|2,2 |ЗАКОН О РУГАТЕЛЬНОЙ СУРОВОСТИ И БЕСЧЕЛОВЕЧИЯ |9 |
|2,3 |ДЕЛА В “НАРОДНУЮ ПОЛЬЗУ” |9 |
|2,4 |”ЧТОБ НАКАЗАНИЕ НЕ ПРЕВОСХОДИЛО ПРЕСТУПЛЕНИЕ…” |10 |
|2,5 |БЕГТСТВО ОТ СКУКИ |11 |
|2,6 |ЗАКОНЫ “К ГОДОВЩИНЕ” |11 |
|2,7 |ГЛАВНАЯ РАСПРАВНАЯ ПАЛАТА |12 |
|2,8 |”…ТРУД ДЛЯ НЕЕ БЫЛ ЛЕГОК” |13 |
| |ЗАКЛЮЧЕНИЕ |15 |
| |СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ |16 |
| | | |
| | | |
ВВЕДЕНИЕ
В июне 1762 года очередным в тогдашней России государственным переворотом
на престол была возведена императрица Екатерина II От своих
предшественников – Елизаветы и Петра III – она наследовала ворох
государственных проблем: требования дворянства о расширении своих
привилегий, крестьянские волнения, недовольство армии, бюджетный дефицит,
апатию высшей и безудержное своеволие местной администрации, паралич
судебной системы, в недрах которой было не редкость, по выражению
современника, “проволочить дело лет с 20 и правосудия не сыскать”,
неупорядоченность, а иногда и простое отсутствие законов. Еще лет за десять до того, в правлении Елизаветы, правительство с видным
государственным деятелем Петром Шуваловым во главе стало осознавать, что
большие и малые проблемы – во многом порождение общего кризисного
состояния, в котором оказалась власть и страна к середине 18 века. Были
предприняты административные, финансовые, военные и правовые реформы.
Власть начала искать новые, не диктаторско-полицейские (как то было в
России, начиная с ПетраI) формы политического взаимодействия с дворянством
и торгово-промышленным классом. В этой новой политике важная роль
отводилась реформированию законодательства: оно должно было стать и более
упорядоченным, и более современным, заботится не только о совершенстве
репрессий в государстве, но и об интересах общества, главным образом
дворянства, все более явно заявлявшего о своих “вечных и неотъемлемых
правах”. В поисках путей государственной реформы закон и его качество выходили на
первый план. Это отвечало духу времени, новым веяниям, которые принесла с
собой в 18 в. Эпоха просвещения. Установление абсолютизма, ярче всего знаменованное в России правлением
Петра 1, утвердило и идею строгой законности: изданные монархом законы суть
незыблемые и неукоснительные правила поведения поданных, “фортеция правды”,
гарантия правильной государственной деятельности. Для самого Петра 1 тот
закон бал наилучшим, в котором возможно прямее и непосредственнее была
высказана его монаршая воля. Со временем, однако, в это понимание отношений
власти монарха и законности включилось новое требование: монарх – отнюдь не
самовластен над законом, и если он хочет быть слугой государства (как о том
декларировал и сам Петр), то должен и сам повиноваться законом своей
страны. “Кто хранит законы и владеет народами, – писал Ф. Фенелон в своей
знаменитой тогда философскими и моральными сентенциями книге “Приключения
Телемака”, – сами должны повиноваться законам; всегда подобает закону
царствовать, а не человеку”. Еще позднее пером французских просветителей
понимание смысла закона углубилась: для блага общества недостаточно, чтобы
государь был слугой им же изданного закона, надо, чтобы и сам закон был
непроизволен по содержанию (тиран вполне свободен наиздавать тиранских
законов и тирански же по ним управлять, как это следовало из
древнегреческой истории и правления знаменитого Драконта). Закон только
тогда истинен и хорош, когда в нем выражены интересы общества и подлинные
правовые основы его жизни, когда он не противоречит естественным правам
людей. А государственная забота о его исполнении – дело разумного,
понимающего свои границы своей власти монарха. Такова была государственная
идея нового, правового, или “просвещенного”, абсолютизма, прижившегося в
России во времена правления Екатерины II .
Спустя два года после восшествия на престол, упорядочив некоторые
наиболее жгучие государственные проблемы, Екатерина вплотную задумалась над
глобальной реформой российских законов. А через это – и всего общества,
согласно с представлениями того времени. Сделать она это решила путем
собственной законотворческой работы. “Впервые три года царствования моего,
– напишет она на склоне лет, – вывела у себя в уме заключение, что образ
мысли вообще, да и самый гражданский закон не может получить поправления
инако, как установлением полезных для всех вообще вещей правил, мною
писанных и утвержденных. И для того я начала читать, потом писать Наказ
Комиссии уложения. Два года я и читала, и писала, не говоря о том полтора
года ни слова, последуя единственно уму и сердцу своему с ревностнейшим
желанием пользы, чести и счастья империи, и чтоб довести до высшей степени
благополучия всякого рода живущих в ней – как всех вообще, так и каждого
особенно”…
1 ЗАКОНЫ, ОСНОВАНИЕ ДЕРЖАВЫ СОСТОВЛЯЮЩИЕ
1,1 “НАКАЗ” ОДОБРЕН
В январе 1765 года Екатерина начала непосредственную работу над
законодательным проектом, в котором она хотела сформулировать и закрепить
самые основные принципы организации государства и правовой политики –
своего рода философско-правовую конституцию общества. С самых первых
набросков работы была своеобразной. Первоначальный текст будущего “Наказа”
(в большинстве – выписки из Монтескье, Люзака, “Энциклопедии”, Беккариа)
был написан по французик. Затем секретари императрицы сделали русский
перевод, который императрица редактировала не менее трех раз, внося
дополнения, переставляя тексты местами. Все рукописи и Екатерины, и ее
секретарей, относящихся к “Наказу”, сохранились доныне – вплоть до
маленьких листочков с поправками букв или цифр. К маю 1766 года был готов, почти завершенный текст – в нем было свыше
полутора десятков глав и более 400 сот статей. Набело переписанный “Наказ”
был передан через фаворита Екатерины графа Орлова для прочтения некоторым
высшим сановникам и близким людям: М.И. Воронцову. В.Г. Баскакову, А.П.
Сусарокову, высшим церковным иерархам. Все они, безусловно, одобрили
“Наказ”, хотя и порекомендовали некоторые исправления. (Только поэт и
драматург Сумароков относился с иронией к законодательным замыслам автора).
Исправления были учтены Екатериной при окончательной доработки текста летом
1766 года. Так же она сделала некоторые сокращения в разделах о крепостном
крестьянстве и церковной политике, а также прибавила две главы о городах и
правах так называемого “среднего рода людей” (не дворян и не крестьян).
Завершив свой труд, Екатерина, решила созвать из представителей основных
сословий тогдашней России особое Собрание по выработке свода новых законов
– своего рода Земский собор. Ее труд должен был стать сводом общих правил
работы Собрания и принципами будущего законодательства, которое конкретно
разработает это Собрание представителей.
В июле 1767 года в Москве собрались с выше 500 выбранных на местах
депутаты, образовавших и “Комиссию о составлении проекта нового уложения”,
которая работала семь лет. 30 июня Комиссия начала свою работу, “Наказ” был
официально обнародован, и все депутаты получили свежеотпечатанные тексты
Свода правовых принципов.
Официальный текст “Наказа Комиссии о составлении проекта нового уложения”
состоял из 20 тематических глав и 526 статей. Большая часть текста была,
как видно, вторичной, заимствованной. Однако в итоге у Екатерины вышло
самостоятельное по конструкции и по политическим принципам творение.
Разработанные ею постулаты законов были направлены на упрочение
неограниченной власти монарха, законности, основанной на “разумной
снисходительности”, на гарантию гражданских прав в виде привилегий
сословиям, на общее реформирование текущего и правовой системы в духе этих
начал.
1,2 “СТРЕМЛЕНИЕ ЗАКОНА К БЛАЖЕНСТВУ КАЖДОГО И ВСЕХ…”
Первые пять глав фиксировали самые важные принципы власти
государственного правления в России как непререкаемые, “фундаментальные”
начала жизни общества вообще. (В “Наказе” было и небольшое введение, где
Екатерина развивала мысль о том, что стремление закона к блаженству каждого
и всех есть и правило христианского вероучения). Одна из самых первых
статей “Наказа” провозглашало Россию европейской державой. У этого
положения был важный политический подтекст: следуя критериям Монтескье, все
закономерности европейской государственности присущи России, несмотря на ее особую обширность. Главная из таких закономерностей – ” Государь в России
самодержавный; ибо никакая другая, как только соединенная в его особе
власть не может действовать сходно с пространством такого великого
государства” (ст. 8). А “всякое другое правление не только было бы России
вредно, но и в конец разорительно” (ст. 11). Однако у новой, правовой,
монархии новая цель: все действия людей “направить к получению самого
большого ото всех добра” (ст.13), способствовать процветанию общества,
гарантировать права граждан-подданных. Государь не может и не должен везде
править сам, хотя именно он полагался юридическим источником всякой власти
в государстве (это показывает, что “Наказ” вполне сохранял абсолютизм
монархии).
В стране должны существовать подчиненные монарху “правительства” –
учреждения, которые проводят в жизнь законы, но могут вместе с тем и
ходатайствовать о выявленных недостатков этих законов. Особым учреждением,
с особыми правами, был Сенат, существовавший в России еще во времена Петра
1 . На Сенат возлагались функции конституционного контроля за действиями
других властей “сходственно с законами, во основании положенными, и с
государственными установлениями” (ст.25). Законность и законы не должны стать в государстве самоцелью, они обязаны
“предохранять безопасность каждого особого гражданина”. Все равны перед
государственным законом, провозглашалось в “Наказе”: “Равенство всех
граждан состоит в том, чтобы все подвержены были тем же законам” (ст.34).
Но не более. Чрезмерное понимание равенства, стремление к стиранию различий
между бедными и богатыми, между разными чинами и званиями, “когда всяк
хочет быть равный тому, который законом поставлен быть над ним начальником”
– это “умствование” равенства, гибельное для общества (ст.503). Законы
должны охранять и “вольность” гражданина, которая, однако, заключается в
том, “чтоб делать все, что кому угодно” (ст.36). В правильном государстве
“вольность” есть право делать то, что “законы дозволяют”.
Главы 6 и 7 в общей форме фиксировали правила построение такого
законодательства, где “вольность” граждан уживалась бы с самодержавным
правлением. Следуя мысли Монтескье, “Наказ” отмечал, что законы в обществе связаны со
многими факторами: верой, климатом, политикой правительства, правами. Все
это формирует исходное “народное умствование” (современно говоря,
менталитет). Правильные законы должны следовать этому духу народа. “Ничего
не должно запрещать законами, кроме того, что может быть вредно или каждому
особенно, или всему обществу” (ст.41). Если народ делает что-либо без
принуждения, значит, делает это охотно и хорошо – в этом главное правило
лучшей государственной политике. Однако, отмечалось в “Наказе”, не всегда
самые полезнейшие дела и разумные меры находят ответ в народных умах: нравы
грубеют. Такое острое противоречие между властью и осознанными
потребностями нации следует решать путем всемирного просвещения,
“приуготовление умов” (имеется в виду просвещение в широком смысле, не
школьном). “Для введения лучших законов необходимо потребно умы людские к
тому приуготовить”.
1,3 “ВЛАСТЬ СУДЕЙСКАЯ СОСТОИТ В ОДНОМ ИСПОЛНЕНИИ ЗАКОНОВ…”
Главы 9.9 и 10 специально устанавливали конкретные принципы
законодательства в самой острой сфере – не только для 18 века – сфере
уголовного права и судопроизводства. Правильно построенные уголовный закон провозглашался важнейшей гарантией
гражданской “вольности”. Правильно – значит не произвольно, единство по
хотению законодателя. Наказание должно следовать из природы самого
преступления, и в моральном обществе изобличение в преступлении есть едва
ли не самое большое наказание. “Наказ” категорически воспрещал любые
жестокие по форме наказания, сокращал возможные случаи смертной казни: “Все
наказания, которыми тело человеческое изуродовать можно, должно отменить”
(ст.96). Суд – также учреждение не, сколько карательное, сколько орган
охраны общества и гражданина, нон не должен быть произвольным в толковании
права и законов, и то для того, чтобы сомнения не было о свободе и
безопасности граждан” (ст.98). Суд, однако, действует в реальном сословном обществе. Это признает
“Наказ” очевидным. Поэтому в таком обществе гарантии судебной
справедливости должны заключаться в участие выборных представителей от
сословий в рассмотрении дел: тогда дворян будут судить дворяне, крестьян –
крестьяне и т.д. Делу охраны прав должны в особенности служить
процессуальные порядки, и чем они сложнее, тем больше гарантий прав (весьма
любопытное право положение!). Впервые в русском праве (да, и пожалуй, и во
всем тогдашнем европейском законодательстве) “Наказ” запрещал применять на
следствии пытки: “Употребление пытки противно естественному здравому
рассуждению” (ст.123).
1,4 “НЕМОЖЕТ ЗЕМЛЕДЕЛЬСТВО ПРОЦВЕТАТЬ, ГДЕ НИКТО НЕ ИМЕЕТ НИЧЕГО
СОБСТВЕННОГО”
Главы 11-18 посвящались законодательству в социально-правовой сфере
(говоря современным языком) и гражданскому праву.
Общество разделено на три сословия, исходя из естественного и
исторического различия занятий. Дворяне служат государству, крестьяне пашут
землю и т.п. Очевидно, что место дворянства важнее и почетнее. Поэтому ему
гарантируются особые привилегии на службе, в собственности. Но и для
крестьянства важно “учредить что-либо полезное”, а главное охранить его
законами от злоупотребления со стороны помещиков. Есть и так называемый
“средний род людей”, горожане, занятые торговлей, ремеслами. Закон должен
охранять всех, но гражданские права предоставляются соответственно
сословно. Основа экономического процветания общества – земледелие и собственность.
“Не может земледельство процветать тут, где никто не имеет ничего
собственного” (ст.295). Земледелие – главный труд людей, промышленное
производство полезно, но не должно особенно отвлекать от земледелия (так
смотрел на эти вещи весь 18 век). Вообще состояние экономики и состояние
общественной морали – далеко не такие далекие вещи, как покажется на первый
взгляд: “Гордость приводит человека устраняться от трудов, а славолюбие
побуждает уметь трудиться лучше пред другими” (ст.307). Для обогащения
общества важна и торговля. Однако если законы ее притесняют, она “убегает”
в другие земли. Но регулирование торговли – обязательное правило:
“Вольность торговли не то, когда торгующим дозволяется делать, что они
хотят” (ст.321).
1,5 “НАРОД РОССИЙСКИЙ УЧИНИТСЯ ВО СВЕТЕ БЛАГОПОЛУЧНЕЙШИМ”
Последние, 19 и 20 главы “наказа” устанавливали некоторые правила в
отдельных вопросах законодательства. Декларировалась свобода
вероисповедания, исходя из того, что “гонение человеческие умы раздражает”.
Запрещались чрезвычайные, не предусмотренные законом суды. Запрещалось
крайне широко трактовать государственные преступления. Впервые в русском
праве (так привыкшем к тому, что жест, неосторожное слово или усмешка куклы-
Петрушки повлекут розыск по “слову и делу Государеву”) фиксировались:
“Слова не составляют вещи, подлежащей преступлению; часто они не значат
ничего сами по себе, но по голосу каким произносятся…” (ст.482). Вообще
законы надо писать ответственно, вразумительно, законы “не должна быть
тонкостями, от остроумия происходящими наполнены”. “Законы делаются для
всех людей, все люди должны по оным поступать, следовательно, надобно,
чтобы все люди оные и разуметь могли” (ст.458). Если соблюсти все эти
конституционные принципы в новых законах, завершался “наказ”, то и “народ
Российский, сколько возможно по человечеству, учиниться в свете
благополучнейшим”.
Правительство придавало “Наказу” особое значение. После его издания всем
государственным учреждениям повелевалось иметь “наказ” на судейских столах
наравне со старым “Зерцалом правосудия”. “Наказ” не был типичным
законодательным актом. Однако он не остался без прямого применения в праве:
известны случаи, когда сложные дела были решены и Сенатом, и нижестоящими
судами “по правилам Большого наказа”. Следуя конституционным началам
“Наказа”, в екатерининское время была изжита следственная пытка, хотя
судебные власти сопротивлялись изъятию из их рук такого “полезного”
средства.
Современное “Наказу” российское и зарубежное общество с восторгом
восприняло государственный либерализм этого акта. Текст закона неоднократно
переиздавался – всего до семи раз тиражом свыше 5 тысяч экземпляров (что
было огромной цифрой). “Наказ” перевели на все европейские языки, даже на
латинский и новогреческий, выходили новые переводы и за границей. С
введением школьной реформы 1782 году он был обязателен для изучения в
школе: напечатаны даже специальные прописи для обучения письму с избранными
статьями “Наказа”. Павел 1 относился к “Наказу” отрицательно, но с воцарением Александра 1
екатерининские постулаты вновь вошли в оборот. Важнейшие статьи “Наказа”
затем ограничено перешли в основные государственные законы. Сама работа Комиссии уложения затянулась. Быстро создать новые законы на
принципах “Наказа” не удавалась. И тогда Екатерина вновь пошла своим путем,
начав собственную разработку серии законодательных актов, составивших
реформу “просвещенного абсолютизма”. Основой для них стали принципы и
правила ранее изданного “Наказа”…
2 ЕКАТЕРИНА II КАК ЗАКОНОДАТЕЛЬНИЦА
2,1 ЗАМЫСЛЫ
Начав собственную работу над российским законодательством, Екатерина II
стала решать для себя вопросы системы законов. Для этого даже набросала –
не в одном варианте – условную схему всего государственного здания. Это
были прелюбопытнейшие графики, таблицы с перечнями учреждений, задач
управления, указатели их соотношений. Графики были снабжены многочисленными
отсылками к принципам законов, правилам Наказа, которое предстояло сделать
нормами будущего законодательства. Соответственно систематике учреждений
должны были распределяться и законы. “Две есть оси, на которых должна
вертеться вся громада законов, – пометила императрица на особом листке.
-Первое-юститцкая голова с ее отраслями, а просто сказать – правила о
безопасности особы всякого жителя в империи. Другая ось – о владении
имений, или безопасность во владении имением всякой особы в империи. Если
около сих двух беспрепятственно будут колеса вертеться, т.е. правосудие
беспрепятственно будет иметь течение, то можно почесть, что государство
приведено в твердое основание, понеже всякой живущей в империи будет тогда
почитать, что его благополучие зависит от непременных сих узаконений”. Особую важность имеют законы непременные, которые никогда и ни в каких
случаях не могут в государстве переменяться. (В этом положении Екатерины II
заключалось, по сути, мысль об особом, конституционном законодательстве –
мысль наиважнейшая для всего “просвещенного абсолютизма” и для идеи
“законной монархии”) Непременные законы предопределены правилами веры и
естественным правом, то есть тем, что людям дано природой (сюда Екатерина
II относила право на жизнь, собственность и на личную безопасность) и
Богом.
Есть и другие законы – временные. Ими определяется содержание
государственной деятельности во внутренний политике и, главное, в
домостроительстве (как тогда называли): экономике, управлении хозяйством,
просвещении, медицине и т.д. Они могут переменяться в зависимости от
требований жизни. Есть, наконец, и простые указы, которые издаются повседневно, выражают
сиюминутные потребности, но должны быть согласованы с законами более
высокого ранга. Больше других Екатерину интересовали законы непременные. Именно их она
более всего желала утвердить в стране. Но в своих законодательных замыслах
императрица шла не только от теоретических построений. Иногда жизнь самым
непосредственным образом вторгалась в ее планы. Тогда в ее бумагах
появлялись вроде бы неожиданные проекты.
2,2 ЗАКОН О РУГАТЕЛЬНОЙ СУРОВОСТИ И БЕСЧЕЛОВЕЧИИ
1774-1775годы были временем бурных событий в государстве. Еще не вполне
затихли последствия чумной эпидемии и вызванных ею народных возмущений.
Только заканчивалась победная, но нелегкая война с Турцией. На Волге
завершалось подавление Пугачевского бунта. Возмущения впервые за долгие
годы вышли на уровень посягательств, на общий государственный порядок.
Словно бы отвечая актуальным событиям, императрица составила проект Закона
об оскорблении величества (или, как сегодня бы сказали, о государственных
преступлениях). В старых законах очень многого не было из того, что
появилось в годы восстаний, да и нормы Уложения 1649 года и петровских
законов были, по мнению императрицы, жестокими, “непросвещенными”. Согласно проекту, подданные должны были бы хранить верность императору,
употреблять все свои намерения к пользе и службе монарху и отечеству. Любые
намерения завладеть троном, самовольное вооружение войск, умысел на лишения
жизни монарха, посягательство на его власть объявлялись преступными. Едва
ли не прямым откликом на реалии Пугачевщины был придуманный Екатерининский
запрет “от злодея и изменника манифесты, указы и повелении письменные и
устные не принимать, не рассеивать и самому не сочинять” или “выдумывание
ложных изменнических ведомостей”. Другим откликом на сиюминутные реальности был набросанный тогда же проект
Закона о ругательной суровости и бесчеловечии. Законом предполагалось
ввести особые наказания помещикам за жестокое чрезмерное обращение с
крестьянами и дворовыми людьми. Совсем недавно по столицам нашумело дело
помещицы Дарьи Салтыковой, одуревшей от скуки молодой вдовы, которая
запытала и забила насмерть до тридцати крепостных. Екатерина II , придерживаясь, правила о неприменении смертной казни (от
чего в свое правление отступила лишь раз по делу Пугачева), указала
заточить Салтычиху в подземную монастырскую тюрьму. И теперь, словно бы
вспоминая свой указ, записала: тех, кто причинит телу человеческому
умышленно или со злости “мучительное ругательство или пол-уха отрежет”,
таких злодеев “сковав, навек запереть в подземной тюрьме”.
2,3 ДЕЛА В “НАРОДНУЮ ПОЛЬЗУ”
После разгрома Пугачевщины и одновременно в ознаменование конца войны
Екатерина II снова занялась практическим законодательством, что бы снять
социальное напряжение. Сама написала два обширных закона – один с отменой
более 20 прежних второстепенных налогов, другой с предоставлением
пострадавшим от пугачевцев дворянским семьям беспроцентных
правительственных ссуд, других льгот. Она очень гордилась этими манифестами
и писала о них своим иностранным корреспондентам как о делах в “народную
пользу”. Тогда же императрица втянулась в еще более грандиозную работу: в
несколько месяцев ею собственноручно бал составлен новый закон о местном
управлении, судоустройстве и новых судопроизводственных порядках. Это были
знаменитые Учреждения для управления губерний 1775 года, сохранившие свою
силу и долго после Екатерины II , а частью – даже после падения монархии. В
ходе работы императрица исписала несколько сот листов, сделала огромные
выписки, прочла новую для себя правовую литературу, посоветовалась с
ближайшими вельможами, изучила старые русские законы. Создавая Учреждения,
Екатерина II внесла в русское право немало собственных изобретений, которые
поначалу выглядели весьма заманчиво, но не приживались в дальнейшем среди
излишне бюрократизированного, по ее же конструкциям, здания “законной
монархии”. Одним таким изобретением императрица особо гордилась. Это был
совестный суд, придуманный по образцу английских судов канцлера, которые
судили не по законам, а по справедливости, по совести. “Во всем этом есть
совестный суд, который производит чудеса и которые самые сведущие у нас в
ябедничестве (Ябедничеством тогда обозначали недобросовестные иски в судах,
злоупотребление доверием в суде и т.п.) люди уже теперь называют могилой
ябеды… Они ничего не решают, ничего не подписывает, никого не наказывает…”,- писала она М. Гримму для “сведения Европы”. Екатерина вообще с огромным удовольствием описывала свои законодательные
труды тех лет. “Узнайте новость. Явилась новая болезнь, – иронизировала она
в письме Гримму, – именуемая легисломания; и говорят, что императрица
российская сильно заболела ею во второй раз; в первый раз она только
установила начало, теперь пошло самое дело…” Дело, действительно, разрасталось. Множились законы, появлялись новые,
еще более обширные проекты. Одна материя перекликается с другою, обширные
материалы собраны со всех сторон и готовы пойти в дело…”
2,4 “ЧТОБ НАКАЗАНИЕ НЕ ПРЕВОСХОДИЛО ПРЕСТУПЛЕНИЕ…”
К концу 1770-х годов действительно появились совсем новые труды. В 1777
году по инициативе (правда, завуалированной и переданной через Вольтера)
Екатерины II и на ее деньги научное общество в Берне объявило конкурс на
проект лучшего кодекса “просвещенного времени”. Не предполагая участвовать
в конкурсе, но побужденная своей затеей, Екатерина взялась за разработку
собственного Уголовного уложения. Она детально изучило петровское
законодательство, составила для себя много тематических выписок из Уложения
1649 года, Воинских артикулов, Морского устава (основных источников
уголовных законов в действовавшем праве). Но свое уложение императрица
задумала построить по правилам Наказа. Это означало, что жестокие наказания
должны быть отменены, что наказание должно быть соразмерно содеянному, что
оно должно не только обеспечивать интересы общества, но и исправлять
преступника (не мстить ему как бы от лица всех). Вообще она отчетливо
сознавала, что сокращение преступности весьма мало зависит от жестокости
или жестокости уголовной репрессии: “Буде предлежит в деле избрать между
кротостью и строгостью, да изберут кротость, наипаче в уголовном наказании
или казни”, – напишет она в позднем проекте, оставшимся в рукописях. И
далее: “Смертная казнь совершенно недостаточно остановить преступление –
следовательно излишня; разве в таком случае, где все иные способы не суть
достаточны для предупреждения законного исполнения, сохранения всеобщего
покоя и собственности”. А в проекте Уголовного уложения она записала: “Чтоб
наказание воздержало прочих людей от преступления, надлежит, чтоб наказание
не превосходило преступление, и для того казнь, ссылка и вечное заключение
не должно употребить инако, как тогда, когда, преступник числом
преступлений или проступков, более или менее тягостных, признан за
неисправимого”. Проект Уголовного уложения не был доработан, Тогда же Екатерина занялась
другими: о переустройстве тюрем, об изменении розыскного порядка. Из
уложения вырос только небольшой Указ 1781 года об изменении
ответственности за разные виды воровства. Одновременно Екатерина составила
обширный Устав благочиния, обнародованный в 1782 году. В Уставе были
определенны принципы реформирования учреждений полиции в стране, новые
задачи полицейских учреждений – не только по розыску преступников и охране
порядка, но и регулированию вообще социальной жизни в городах. Устав
включил и Уголовный кодекс (поскольку в полномочия было внесено право не
только отдавать под суд, но и самой определять наказания за
малозначительные преступления).
2,5 БЕГСТВО ОТ СКУКИ
Увлечение законодательной работой было связано и со стремлением Екатерины
избежать скуки повседневного существования. Скуку она считала едва ли не
главным бичом человеческой натуры, а борьбу с нею – важнейшим достоинством.
“Праздность влечет скуку, – наставляла она великих княжон, – и оттуда
рождаются часто унылость и своенравие. Для отвращения сего зла, избегать
которого очень важно, надобно большое прилежание к исполнению своего долга,
после чего должно стараться заняться и в часы досуга. Чтение формирует
вкус. Сердце и ум…” “Бегство от скуки” – совсем не маловажный мотив в законодательных трудах
императрицы. Екатерина увлекаясь своими замыслами и законопроектами,
книгами и прочитанными трактатами. Но это же значило, что заниматься
проектом, реформой, неким общим вопросом государственного устройства
Екатерина будет лишь до тех пор, пока ее это занимает, тока не создавалось
ощущение некой умственной тяготы. Она откровенно признавалась, что не может
заниматься тем, что “ей скуку производит”. К счастью истории, императрица
руководствовалась не примитивным представлением о скуке. Но потому же так
много незавершенного в ее трудах. Иногда что-то почти совсем доделанное
(например, особая Жалованная грамота для сельского населения и
государственного хозяйства, по образцу известных грамот 1785 года
дворянству и городам) отставлялась без обоснований и причин
государственного порядка. Порой те или иные законопроекты или
государственные решения зависели от того, “проскочат” они в тот момент,
пока “развлекают” Екатерину, или же настанет ее период “скуки” и дело будет
заложено в “долгий ящик”. Одной из самых любопытных и до конца не
проясненных особенностей законотворчества Екатерины можно посчитать то, что
она никогда не возвращалась к единожды оставленным проектам. Она могла
работать несколько лет над чем-либо. Но если оставляла работу, то
бесповоротно. И бралась за новую. Иногда даже во время путешествий. В 1780-
е годы для нее даже была построена особая четырехосная многокомнатная
карета с отоплением и письменным столом (помимо прочего). Именно так, почти
не отрываясь от дороги, в 1787 году она написала во время знаменитого
своего путешествия по югу России Манифест о запрещении дуэлей. Черновые
бумаги к Манифесту хранят небрежности, вызванные тряской и дорогой.
2,6 ЗАКОНЫ “К ГОДОВЩИНЕ”
В законодательном творчестве императрицы отразилось еще одно обстоятельство
– уже из жизни Екатерины лично. В этой жизни были по меньшей мери три даты,
к которым она относилась уважительно и отчасти даже мистически, которые
определяли главные вехи этой жизни и были одновременно событиями
государственной истории империи: 21 апреля день именин, 28 июня – день
восшествия на престол, 22 сентября – день коронации.
В особенности знаменательным Екатерина считала 28 июня. Неоднократно
поминала эту дату в письмах как повод для особых размышлений или
государственных дел. На протяжении многих лет почти каждая из этих дат отмечалась изданием “к
годовщине” какого-либо знаменательного закона. Причем это не было случайным
совпадением. По заметке Храповицкого, Екатерина как-то специально
спрашивала у канцлера А. Безбородко, что тот готовит знаменательного к 28
июня, и огорчалась, если сама не поспевала составить что-либо к сроку. Один
из постоянных корреспондентов, Гримм, ожидая особых событий по поводу 20-
летия восшествия на престол в 1782 году, спрашивал об этом Екатерину. На
что та отвечала: “Я не думаю праздновать 20-летие моего царствования более
чем какой – нибудь хороший закон, то вот мой праздник. В разные годы по юбилейным дням появились законы о снятии многих налогов,
об учреждения ордена Владимира, о предоставлении собственникам земель прав
на леса, недра и воды в их владениях. В день именин в 1785 году были
опубликованы знаменитые Жалованные грамоты дворянству и городам, хотя одна
из них даже подписана была почти месяцем ранее. В годовщину восшествия на
престол 1786 году был учрежден Государственный банк. Да и знаменательный
Манифест о поединках был тоже издан 21 апреля. С традицией такого
“юбилейного” законодательства был связан и самый грандиозный из
законодательных проектов Екатерины II К 25-летию своего царствования Екатерина задумала нечто совсем особенное,
относящееся к сфере тех самых “непременных законов”, что занимали ее ум со
времени Комиссии уложения. С 1785 года она обстоятельно работала над
“Комментариями” Блэкстона, сделала обширные выписки – объемом почти в
тысячу страниц. Здесь было и уголовное право, и суд, и право собственности,
и наследство, и государственные учреждения. А главное – правила отношения к
законам, их издания и применения в самом общем смысле. Выписки должны были
стать часть обширного законопроекта, адресованного Сенату, который в идее
екатерининской “законной монархии” был как бы хранителем законности в
стране. Эта вторая часть составила огромный том, правда, законченный лишь в
черновом варианте. В августе 1787 года, видимо, поняв, что не справляется к
намеченным срокам с проектам, Екатерина выделила из него часть под
названием Наказ Сенату. Здесь речь шла о полномочиях и правах самодержавной
власти, престолонаследии, высших правительственных учреждениях – Сенате и
Государственном совете. Проект утверждал исключительное положение монарха в
России, единство и неразделимость империи, исключительность законодательных
прав монарха. Но были специально оговорены собственные права и деятельность
правительственных учреждений, зависимость всех действий власти от изданных
законов. Проект был, по сути монархической конституцией – так, как ее
понимала Екатерина в духе “непременных законов”.
2,7 ГЛАВНАЯ РАСПРАВНАЯ ПАЛАТА
В основном, главном, проекте были и более интересные разделы. Во главе
судебной системы императрица планировала поставить особый орган – Главную
Расправную палату во главе с “законоведцем” (по образу британского
канцлера, “извлеченного” из книги Блэкстона). В палате должны были не
только рассматриваться апелляции и слушаться важнейшие уголовные дела. Она
должна была стать как бы органом высшего правового надзора за чиновниками и
судьями, было специальное отделение по разбору дел о взятках и коррупции. Особое место в этой конституции должны были занять так называемые
“коренные статьи”. Они фиксировали, незыблемые права подданных, их
положение в государстве. Конечно, о социальном или политическом равенстве
речи не шло. Поданные обязывались соблюдать государственные законы. С них
запрашивалось собирать не установленные сборы и налоги. Запрещалось
выносить правовые решения вне судебного порядка. Все сословия объявлялись
равноответственными перед судом. Провозглашалось, что нет ни преступления,
ни наказания, если они не записаны наперед в законе, запрещалось предавать
закону обратную силу. Поданные могли иметь оружие “по сословию и по
законам”. Провозглашались свобода вероисповедания, запрет преследования за
мысли и слова. Антигосударственным действием объявлялось препятствование
местному самоуправлению в его деятельности. Особое звучание статьям
придавала заключительная, 17-я статья: по ней, всякий, кто нарушил бы любую
из коренных статей, считался злейшим преступником и карался пожизненным
заключением. Эта идея “коренных законов” впервые появилась у Екатерины еще
в работе над Уголовным уложением, частично была осуществлена в Жалованных
грамотах 1785 года, но здесь была доработана до особой полноты и
значимости. Екатерина II работала над проектом еще долгое время. Проект
разрастался. Императрица попыталась выделить из него отдельные проблемы,
подготовила особый закон о Главной Расправной палате. Однако, казалось, все
начинало препятствовать реальной работе. Что-то произошло в отношениях с
Павлов: Екатерина даже записала даже на потаенном листке, что не ведает,
ради чего трудится, и что, не напрасны ли будут ее труды на пользу империи
при таком горе наследнике… Началась вторая русско-турецкая война, затем
русско-шведская. В 1789 году грянули события Французской революции.
Екатерина очень внимательно следила за нею. Крайне негативно отнеслась к
крушению французской монархии, но признавала закономерность многого, что
произошло во Франции. Правда, особо раздражало ее то, что
законодательствовать стали другие люди, и писала: “Адвокаты и прокуроры у
меня никогда законодательствовать не будут, пока я жива; а после меня будут
следовать моим правилам”. Она все думала завершить грандиозный проект,
который бы установил на все последующее принципы нового строя, правосудия и
жизнь общества. Хотя даже ее личное отношение к конституционности менялось:
“Лучшая из конституции не стоит дьявола, потому что она делает гораздо
более несчастных, чем счастливых, что прямые и честные люди от нее страдают
и только для злодеев она выгодна, так как они наполняют карманы, и никто их
не наказывает…” Что ж, и тогда и позднее конституционные гарантии – новое
слово закона и права – прежде всего, и по жизни вели лишь к этому…
2,8 “… ТРУД ДЛЯ НЕЕ БЫЛ ЛЕГОК”
В последний год жизни, несколько оправившись от политических забот,
Екатерина вернулась к проектам. К 35-летию царствования (т.е. к 1797 году)
она запланировала учреждение Сената на основе выписок из Блэкстона и
подготовленного проекта. Работала над новым административным кодексом –
Обрядом порядочного производства дел (оставшаяся рукопись насчитывает более
700 страниц). Но иные заботы доминировали. Как бы готовясь к неизбежному,
Екатерина активно меняла местную администрацию, судей – на тех, кто
помоложе и подеятельнее, обставляла свои учреждения многими гарантиями от
произвола и перемен, которых ждала. Проекты оставались не завершенными: все-
таки кончина императрицы в ноябре 1796 года была не малой неожиданностью
для всех. А сама Екатерина не раз на протяжении своей жизни составляла себе
надгробные эпитафии. Немного шутливые. Но все же и всерьез. Может быть, это
спокойное отношение к неизбежному было проявление веселости нрава, которую
она считала чуть ли не главной четой характера. В одной из таких, которая
более других завершена и менее других испорчена, она писала о себе на
мысленном памятнике: “Достигши российского престола, она стремилась к добру
и старалась доставить своим подданным счастья, свободу и собственность. Она
легко прощала и ни к кому не питала ненависти. Снисходительная, уживчивая,
от природы веселая, с республиканскою душою и добрым сердцем, она приобрела
друзей. Труд для нее был легок”.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
К концу правления Екатерины Россия имела уже 52 губернии, учреждено свыше
150 новых городов, ставших губернскими и уездными центрами. Для каждого
были разработаны новые штаты, типовые генеральные планы развития. Все это
происходило под личным контролем Екатерины II Конечно, последствия новосоздавемых учреждений не всегда были однозначно
хороши. Кое-что разрушилось уже при Петре 1, время показало ненужность
некоторых судебных инстанций. Многократно, хотя и закономерно, возросла
численность чиновничьей братии с 5 тысяч до 12 тысяч. Образованность их
была относительной, а руки загребущие, да и нравы весьма “свободные”. За период царствования Екатерина внесла много законов, которые после ее
кончины долго служили России. Екатерина внесла неоценимый вклад в развитии
и укреплении России.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
История России.: С начала 17 до конца 19 века.
Л.В. Млов и др. Москва “Издательство АСТ_ЛТД.” 1998. – 544с.
Курс уголовно-процессуального права, очерки по истории суда и уголовного
процесса в рабовладельческих, феодальных буржуазных государств.
Чельцов-Бебутов М.А.
Санкт-Петербург; 1995. – 846с.
Человек и Закон
Омельченко О. Екатерина II
1996 №11 -С. 102-109.
История государства и права России (учебник)
Ю.П. Титов Москва “Издательство Проспект” 1998. – 544 с.