О роли террора в деятельности эсеровского подполья в Сибири (1905 - февраль 1917 гг.) скачать бесплатно на Диплом IQ

О роли террора в деятельности эсеровского
подполья в Сибири (1905 – февраль 1917 гг.)

А.П. Толочко, Н.П.
Курусканова

Террор являлся
неотъемлемой частью тактики эсеровской партии. Хотя в годы первой российской
революции в рядах ПСР продолжали проявлять себя разногласия по вопросу о
целесообразности применения этого вида борьбы, однако доминирующим было
направление, признававшее важность и необходимость террора, но лишь при
определенных общественно-политических условиях. Вследствие такого подхода к
террору эсеры отрицали его универсальный характер. Поэтому в ходе революции
центральные органы ПСР не раз принимали решение о временном прекращении или ослаблении
террора, а затем о его возобновлении, сообразуясь с менявшейся политической
ситуацией(1).

Проведенный нами анализ
содержания листовок, изданных сибирскими социалистами-революционерами в течение
1905 г., позволяет сделать вывод о том, что местные организации ПСР
рассматривали террор так же, как необходимое средство политической борьбы. Об
этом, в частности, свидетельствует содержание листовок “Годовщина казни
Плеве” (издана Сибирским союзом ПСР 15 июля 1905 г.) и “О
терроре” (издана Красноярской группой ПСР в сентябре 1905 г.)(2). Изданием
прокламаций откликнулись сибирские эсеры и на убийство членом Боевой
организации ПСР И.Каляевым генерал-губернатора Москвы великого князя Сергея
Александровича. В них они выразили свое одобрение использованию членами партии
террористических методов борьбы. Например, в листовке Иркутской группы ПСР
“4 февраля в Москве…” (издана 8 февраля 1905 г.), в которой
сообщалось об убийстве великого князя Сергея Александровича, было заявлено:
“Кровь всех жертв царского произвола и насилия призывает нас к мщению и на
насилие мы должны отвечать насилием”(3).

В некоторых эсеровских
прокламациях содержалась и аргументация о целесообразности террора как средства
борьбы с самодержавием. Так, в воззвании “Ко всем” Иркутского комитета
ПСР (декабрь 1905 г.) говорилось: “Мы, социалисты-революционеры, не хотим
крови; мы стремимся к тому, чтобы иметь возможность нести идеи социализма в
темные массы народа. Но, живя в полицейском государстве, поддерживающем свое
господство исключительно насилием, мы по необходимости должны защищать себя
силой и пользоваться в этом направлении всеми имеющимися в наших руках
средствами, не исключая и террора”. Авторы прокламации далее заявляли:
“Пусть помнят враги народа, что нашим девизом всегда было и будет: насилию
противопоставлять силу, палачей народа казнить смертью”(4).

Таким образом, местные
эсеры в качестве одной из причин применения террора выдвигали необходимость
самообороны, к которой были вынуждены прибегать революционеры, чтобы защитить
себя от правительственных репрессий. В то же время террор объявлялся лишь
частью многоликой борьбы с врагом – царским самодержавием.

В 1905 г. члены
эсеровского подполья в Сибири приступили к осуществлению террористических
актов. Свои первые удары они направили против тех представителей
административно-полицейского аппарата, которые были известны особой активностью
в борьбе с освободительным движением в регионе. Исполнение готовящихся
предприятий поручалось, как правило, членам боевых отрядов, созданных при ряде
местных эсеровских организаций. Так, 29 сентября 1905 г. членами боевого отряда
при Красноярской организации ПСР был казнен полицмейстер г. Красноярска
фон-Дитмар. Эсеры, которые стали придавать в это время террору также и значение
устрашающего царские власти средства борьбы, выпустили по поводу указанного
события прокламацию “На смерть фон-Дитмара” (издана в сентябре 1905
г.). В ней полицмейстер характеризовался как “слишком ярый, слишком
бесцеремонный защитник самодержавного, плутократического режима”. “Террор
– это единственное в наших руках действенное средство удалить всякого
зазнавшегося мерзавца, – заявляли авторы прокламации. – Пусть лучше будет
казнен один верноподданный палач, чем по его милости будут избиваться сотни
неповинных людей”(5).

В Омске 11 ноября 1905
г. член местной группы ПСР К.И. Асямолова предприняла попытку застрелить
пристава Соколова – одного из активных усмирителей революционного движения в
городе. Покушение однако оказалось неудачным, террористка была арестована(6).

В декабре 1905 г. боевым
отрядом ПСР в Иркутске были приговорены к смерти два должностных лица. 23
декабря эсер-боевик стрелял в исполняющего обязанности иркутского губернатора
Мишина. Это покушение окончилось неудачей. Мишин получил только легкое ранение.
Стрелявшему в него эсеру удалось скрыться(7). Местные социалисты-революционеры
посвятили этому событию листовки “23 декабря, утром…” и “Ко
всем”, в которых красной нитью проходила мысль о неотвратимости наказания
для “прислужников самодержавия”(8). 26 декабря 1905 г. член
иркутского боевого отряда ПСР застрелил полицмейстера Драгомирова(9). В
распространенной в городе в тот же день листовке “26 декабря,
утром…” эсеры известили жителей Иркутска об убийстве полицмейстера(10).

Однако на первом этапе
революции террор не получил широкого применения в практической деятельности
сибирских организаций ПСР. Данное обстоятельство во многом объяснялось не
только малочисленностью и слабой организованностью местного эсеровского
подполья, но и недостатком материально-технических средств и опытных боевиков,
что было крайне необходимо для проведения террористических актов.

В период отступления
революции, когда царские власти усилили репрессии против
революционно-демократических сил, руководство сибирских эсеров стало уделять
боевой работе особое внимание. Съезд Совета Сибирского союза ПСР (декабрь 1906
г.) в своей резолюции высказался в поддержку позиции центральных партийных
органов по вопросу о терроре. Заявив о своей поддержке террористической
тактики, Совет вместе с тем предложил местным организациям ПСР “установить
строжайший контроль над составом и деятельностью боевых дружин, так как
практика показала, что составы их не всегда удовлетворяли тем боевым
требованиям, которые необходимы для дружинника”(11).

На третьем областном съезде
Сибирского союза ПСР (апрель 1907 г.) развернулась дискуссия по вопросам боевой
работы. В принятой съездом резолюции на первый план была выдвинута
дезорганизующая и агитационная роль террористических актов. В материалах съезда
указывалось, что террор, имеющий общегосударственное значение, передается в
ведение ЦК ПСР. Под контролем Областного комитета ПСР должны были
осуществляться террористические акты, имевшие “сибирское значение”,
причем подчеркивалось, что “ввиду недостатка местных сил” необходимо
“удерживать местные организации от увлечения мелким террором в ущерб их
прямой деятельности”(12). Делегаты съезда решительно выступили также
против любых проявлений экономического террора, считая его недопустимым, так
как он отталкивает массы от партии(13).

Призывы продолжать
террористическую тактику звучали и в ряде нелегальных изданий, выпущенных
сибирскими эсерами в 1906 – первой половине 1907 гг. Например, в брошюре
иркутских социалистов-революционеров “Прошлое и настоящее”
подчеркивалось дезорганизующее для царских властей значение террора. Однако, по
мнению ее авторов, для победы революции террор необходимо было применять не
изолированно, а во взаимодействии с рабочим и крестьянским движением. В брошюре
излагался следующий взгляд на террор: “Террористический метод был, есть и
будет незаменимым оружием для нанесения ударов врагу и увеличения интенсивности
движения, своего рода кесаревым сечением, ускоряющим и облегчающим муки родов
революции”(14).

В эсеровских листовках
было немало слов о героизме участников террористической борьбы, их готовности к
самопожертвованию, вере в партийные идеалы. Так, в листовке Читинского комитета
ПСР N 1 “По поводу казни двух правительственных лиц” (январь 1907 г.)
звучало следующее заявление: “Террор смелым, твердым шагом идет навстречу
врагу, встречая полное сочувствие и поддержку в самых широких слоях народа… И
не далек тот день, когда все подпорки и подставки ненавистного трона одна за
другой будут вырваны самоотверженной рукой наших братьев-товарищей” .
Авторы прокламации выражали свое восхищение “героями-борцами, несущими
смерть в среду врагов свободы народа”(15).

С целью осуществления
террористических актов “общесибирского значения” Областной комитет
Сибирского союза ПСР создал под своим руководством в конце 1906 г. областной
летучий боевой отряд. При местных организациях ПСР в Томске, Иркутске,
Красноярске, Чите, Ачинске, Омске, Тобольске на втором этапе революции
действовали также боевые дружины. Они являлись той силой, которая должна была
проводить террор в жизнь. Боевой работой занималась небольшая часть членов
эсеровского подполья, в состав дружин входило по 10-20 человек.

Из эсеров, игравших
видную роль в деятельности местных боевых дружин в 1905-1907 гг. известны: П.П.
Максимов и Б.Ф. Умрихин в Томске, И.С. Минеев, Д.И. Литвиненко и А.С. Селезнев
в Омске, А.В. Скалозубова в Тобольске, А.А. Трутнев, Г.З. Дружинин и В.Ф.
Костарев в Красноярске, В.А. Вознесенский, И.А. Трутнев, Г.Г. Давыденко, Ф.И.
Кудрявцев и И.А. Никольский в Иркутске(16).

Ведение террористической
борьбы требовало от эсеров значительных усилий. В первую очередь, это касалось
обеспечения участников боевых дружин оружием. Местные организации ПСР уделяли
большое внимание его приобретению и изготовлению. Например, судя по денежному
отчету Иркутского комитета ПСР за период с 1 декабря 1905 г. по 1 мая 1906 г.,
из 7213 руб. 47 коп., имевшихся в его кассе, 3983 руб. 50 коп. были
израсходованы на нужды боевой дружины, в том числе и на покупку оружия(17). В
“Отчете Красноярского комитета ПСР за октябрь 1906 г.” указывалось,
что из 1727 руб. 45 коп., израсходованных эсерами, 690 руб. приходилось на
содержание их боевой дружины и 204 руб. 90 коп. было потрачено на приобретение
оружия(18). Наряду со стрелковым оружием в арсенале эсеровских боевиков в
1906-1907 гг. появились бомбы и фугасы. В Омске местные
социалисты-революционеры приступили к изготовлению бомб осенью 1906 г. Они
изготовлялись в железнодорожных мастерских и на чугуно-литейном заводе
Рандрупа. В Кургане рабочие-эсеры наладили производство бомб в мастерских I
Сибирской кустарной артели. Красноярские социалисты-революционеры в 1906 г.
оборудовали две мастерские, в которых изготовлялись метательные снаряды(19).

В 1906 – первой половине
1907 гг. эсеровский террор в Сибири, как и в целом по стране, получил гораздо
большие размеры, по сравнению с первым этапом революции. Если в 1905 г., по
нашим подсчетам, сибирскими социалистами-революционерами было совершено 4
террористических акта, то в 1906 – первой половине 1907 гг. – 17(20).

Наиболее значительные
террористические акты осуществили члены областного летучего боевого отряда.
Так, 30 октября 1906 г. в Иркутске членом областного летучего отряда ПСР Н.В.
Коршуном было совершено покушение на царского карателя генерала Ренненкампфа.
Однако покушение окончилось неудачей. От взрыва брошенной в него бомбы, генерал
не пострадал. Коршун был схвачен и по приговору военно-полевого суда
казнен(21). По поводу этого террористического акта Читинский комитет ПСР
выпустил листовку под заглавием “Памяти Николая Коршуна”(22).

Значительным
террористическим актом, осуществленным членами летучего боевого отряда, явилось
убийство в Омске 15 декабря 1906 г. акмолинского губернатора генерал-майора
Литвинова. Покушение на него было тщательно подготовлено. В результате террористам,
застрелившим генерала днем на главной улице города, удалось скрыться.(23).
Непосредственными исполнителями покушения являлись эсеры-боевики, скрывавшиеся
под кличками “Петров” и “Голубев”, а также А.А.
Трутнев(24). В подготовке террористического покушения принимали участие и члены
Омской организации ПСР рабочие железнодорожных мастерских Д.И. Литвиненко и
А.С. Селезнев(25). Эсеры использовали убийство Литвинова для пропаганды своей
тактической линии. Вечером 15 декабря в Омске и в ночь на 31 декабря 1906 г. в
Томске ими была распространена листовка “Граждане!”(26). В этой
прокламации, имевшей эпиграф “По делам вашим воздастся вам!”,
социалисты-революционеры обосновывали справедливость совершенного ими
террористического акта. В листовке говорилось, что члены летучего боевого
отряда казнили генерала Литвинова за его деяния, которые он совершил в 1905 г.
в качестве временного генерал-губернатора Ставропольской губернии, когда
посылал карательные экспедиции на устрашение крестьянских волнений. “… ПСР
выполнила приговор над зверем-палачом, – заявляли авторы листовки. – Мы
выполнили приговор народного суда в лице крестьян-ставропольцев. Этот приговор
был затаен в глубине сердца каждого честного русского гражданина. Литвинов
принес на алтарь самодержавного идола свою жестокость, и только жестокость… и
за все свои деяния он получил должное… Нет больше кровавого генерала
Литвинова!.. Русский народ избавился еще от одного своего палача! … Рухнула
еще одна подпорка самодержавия”(27). Этот террористический акт, как
отмечал позднее печатный орган сибирских эсеров, “еще более поднял
значение социалистов-революционеров в глазах массы рабочих. Сочувствующих
социалистам-революционерам рабочих насчитывалось сотнями”(28).

Наряду с летучим боевым
отрядом ряд террористических актов в период отступления революции был
осуществлен членами местных эсеровских боевых дружин. Приведем примеры их
боевой работы. 1 марта 1907 г. в Кургане членами омской боевой дружины ПСР и
местными эсерами было произведено покушение на ротмистра Заглухинского.
Террористы бросили в него бомбу, но ротмистр остался жив(29). Другой
террористический акт эсеры совершили в начале 1907 г. в Омске против ротмистра
Ковалева, но и он закончился неудачей. Полиция подозревала в причастности к
покушению члена местной боевой дружины ПСР рабочего-железнодорожника И.С.
Минеева(30). По мнению полицейских чинов, оба этих террористических акта
являлись местью со стороны эсеров жандармам за производимые ими репрессии в
отношении железнодорожных рабочих – участников революционного движения.

В Красноярске по
приговору местного комитета ПСР 2 декабря 1906 г. двумя эсерами-боевиками был
застрелен жандармский унтер-офицер Терещенко(31). Спустя несколько дней по
приговору военно-полевого суда один из участников этого покушения – Адольф Бэйм
– был повешен. Вместе с ним были казнены трое рабочих, которые никакого участия
в осуществлении этого террористического акта не принимали(32). Красноярский
комитет ПСР издал 10 декабря 1906 г. листовку “Граждане!”, в которой выступил
с разоблачением царского суда, приговорившего к смерти невинных людей(33).

Еще одной жертвой
красноярских эсеров-боевиков стал комендант города подполковник Козловский. Его
убили выстрелом из револьвера днем 14 февраля 1907 г. на центральной улице
Красноярска(34).

В Чите по приговору ПСР
28 мая 1907 г. в гостинице “Даурское подворье” 18-летняя эсерка –
член Забайкальского боевого отряда Сибирского союза ПСР – Юшкова выстрелом из
пистолета убила начальника Нерчинской каторги Метуса. Юшкова была связана с М.А.
Спиридоновой и другими заключенными в каторжных тюрьмах Забайкалья.
Социалисты-революционеры считали Метуса одним из главных виновников
издевательств над политссыльными каторжанами-акатуйцами. Исполнительнице
приговора удалось скрыться(35).

Объектом террористических
покушений эсеров были также лица, являвшиеся полицейскими шпиками. По имеющимся
в нашем распоряжении сведениям, только членами эсеровской боевой дружины в
Красноярске было совершено в течение 1906 – первой половины 1907 гг. не менее
пяти подобных актов террора(36).

В террористическую
деятельность втягивались не только члены боевых групп и дружин, но и
представители партийной массы. Например, члены Курганской группы ПСР на одном
из своих собраний постановили, что “чин полиции, арестовавший кого-либо из
их числа, должен быть убит”. С этой целью некоторые эсеры вооружились
револьверами(37).

Сибирские
социалисты-революционеры учитывали то обстоятельство, что тактика
индивидуального террора, практиковавшаяся ими, была созвучна радикализму
революционно настроенной молодежи. Поэтому эсеры активно привлекали в качестве
исполнителей террористических актов тех учащихся и студентов, которые были
сторонниками острых форм борьбы. Так, в Томске 26 февраля 1906 г. студент-эсер
совершил покушение на помощника полицмейстера Кириллова, которое оказалось
неудачным. Террорист был задержан, а затем предан военному суду(38). В Омске 14
февраля 1906 г. учащиеся Троицкий и Вьюгов, являвшиеся членами эсеровского
кружка в механико-техническом училище, в ходе волнений учеников этого учебного
заведения предприняли попытку покушения на директора училища П.А. Ивачева(39).
Ученическая группа эсеров в омской центральной фельдшерской школе в свою
очередь приговорила к смерти директора школы Б.М. Мариупольского. Приговор был
осуществлен 25 октября 1906 г. Участвовавшие в убийстве Г. Новохацкий и
Стручков скрылись. Впоследствии Новохацкий был арестован полицией и казнен(40).
В Кургане в покушении эсеровской боевой дружины на ротмистра Заглухинского в
марте 1907 г. принимал участие ученик технических классов Брамин(41). Следует
отметить, что наиболее активно применяли террористические методы борьбы на
втором этапе революции члены восточно-сибирских организаций ПСР. Из 17
террористических актов, совершенных эсерами в Сибири в указанный период, в
восточно-сибирском регионе было осуществлено 11. Это объяснялось наличием
внутри Красноярской, Читинской и Иркутской организаций ПСР сторонников
максималистского течения. О появлении максималистских настроений говорил в
своем отчете на третьем съезде Сибирского союза ПСР делегат из Читы. Причины
“уклонения в максимализм” он видел в “недовольстве партийных
работников одной созидательной деятельностью”, тяготении их к
“террору во всех видах и по всякому поводу”(42).

Несмотря на определенное
усиление роли террора в практической деятельности организаций ПСР в Сибири в
течение 1905 – первой половине 1907 гг., указанный метод борьбы находился у них
все-таки на втором плане – после агитационно-пропагандистской и организаторской
работы в массах. Об этом, в частности, свидетельствует и содержание листковой
агитации местных социалистов-революционеров. Из 324 прокламаций, изданных ими в
ходе революции, только 28 были посвящены пропаганде террора как действенного
способа политической борьбы(43). В большинстве своих изданий эсеры основной
акцент делали на пропаганду массовых форм революционной борьбы, разъяснение
задач буржуазно-демократической революции, популяризацию программных требований
ПСР и т.п. Кроме того, стремясь предотвратить стихийное разрастание террора,
областной комитет Сибирского союза ПСР в ряде случаев проводил роспуск
отдельных боевых групп, когда их деятельность начинала выходить из под его
контроля. Однако эти меры лишь несколько приглушали указанную тенденцию, но
полностью изжить ее не могли. Вряд ли можно считать и оправданными надежды
эсеров на агитационную и дестабилизирующую роль террора. Убийства царских
чиновников, конечно, не проходили незамеченными и вызывали общественный
резонанс. Но этот резонанс не мог стать возбудителем массового революционного
движения в крае. Напротив, террор вел к ненужным жертвам в рядах
революционеров, отвлекал их силы и материальные средства от работы в массах.

После третьеиюньского
переворота тактическая линия эсеровской партии, выразившаяся в призывах дать
немедленный отпор царскому правительству путем вооруженных выступлений и
ориентации преимущественно на внепарламентские средства борьбы, нашла свое
проявление и в деятельности организаций ПСР в Сибири. В нелегальных эсеровских
изданиях звучали призывы к широкому использованию террора для борьбы с
“опричниками самодержавия”, причем этой форме борьбы придавалось
особо важное значение. “Террористические акты, – подчеркивалось в
передовой статье газеты Красноярского комитета ПСР “Голос революции”
(N 8), изданной вскоре после событий 3 июня 1907 г., – как белые гребни,
предвещают народную бурю, способную вдребезги разбить рассыпающийся
государственный корабль самодержавного строя”(44).

Эсеровским подпольем в
Сибири были предприняты и практические шаги по активизации террористической
деятельности. Красноярский комитет ПСР, в частности, направил в июне 1907 г.
своих представителей в Минусинский уезд, поставив перед ними задачу по
организации крестьянских кружков и подготовке террористических актов(45). В
Иркутске местными эсерами был составлен план боевой деятельности, включавший
подготовку и осуществление “политических убийств”, который обсуждался
на нескольких партийных собраниях(46). К исполнению своих замыслов иркутские
социалисты-революционеры приступили в конце августа 1907 г., когда ими было
совершено покушение на начальника охранного отделения ротмистра Гаврилова(47).
Сталкиваясь с нехваткой денежных средств, необходимых для развертывания военной
и боевой работы, в ряде мест эсеры решили прибегнуть к осуществлению
экспроприаций. В сентябре 1907 г., например, члены Омской организации ПСР
совершили в городе экспроприацию в магазине Ганьшина, в октябре – организовали
нападение на почту на Семипалатинском тракте(48).

Однако в условиях
отсутствия массового движения попытки социалистов-революционеров подготовить
вооруженные выступления, как это было и в некоторых городах Сибири, а также
активизировать террористическую деятельность окончились неудачей. Спустя
несколько месяцев после третьеиюньского переворота ведущие организации ПСР в
Сибири оказались либо разгромленными, либо понесли значительные потери в
партийных кадрах(49). Эти потери поставили эсеровские организации в
исключительно трудное положение: численность их заметно сократилась, они
лишились значительной части имевшейся ранее “техники”, среди
оставшихся на свободе социалистов-революционеров усилились разногласия по
тактическим вопросам.

Лишь весной 1908 г.
наметилась активизация эсеровского подполья в Сибири. То подвергаясь разгромам,
то прекращая свою деятельность сами, кружки и группы социалистов-революционеров
разновременно проявили себя в 1908-1909 гг. в Томске, Красноярске, Иркутске,
Чите, Верхнеудинске, Омске, Тюмени, ряде других мест. Среди членов эсеровских
организаций в эти годы не было единства в понимании организационных и
тактических задач. Одни предпочитали заниматься агитационно-пропагандистской
деятельностью, обходя вопрос о терроре. Другие, напротив, по-прежнему считали
террор эффективным средством борьбы против самодержавия. Разногласия по
тактическим вопросам особенно заметно проявились в связи с делом Азефа. На
состоявшемся в марте 1909 г. в Томске заседании Сибирского областного комитета
ПСР верх взяли сторонники террора. Было решено, несмотря на разоблачение
руководителя Боевой организации партии эсеров Азефа, как агента царской
охранки, настаивать на необходимости террористических актов, что “поднимет
дух не только у членов партии социалистов-революционеров, но и у
симпатизирующей им массе”(50). Но это решение областного комитета ПСР не
смогло сколько-нибудь заметно повлиять на активизацию террористической
деятельности. По имеющимся в литературе сведениям, если в 1908 г. эсеры в
Сибири осуществили 4 террористических акта, то в 1909 г. – всего 2(51).
Наибольший резонанс имело убийство начальника тобольской каторжной тюрьмы
Могилева, совершенное 20 апреля 1909 г. бежавшим из ссылки
социалистом-революционером Н. Шишмаревым(52). Попытки эсеров оживить террор шли
вразрез с потребностями массовой борьбы и приводили лишь к усилению полицейских
репрессий. После новых потерь, понесенных эсерами в 1909 – начале 1910 гг., в
их рядах довольно распространенными становятся ликвидаторские настроения.
Сторонники ликвидаторства выступали за отказ от террора и других форм
подпольной работы, высказывались за легальные формы и методы партийной
деятельности. Усиление разногласий по тактическим и организационным вопросам
было одним из очевидных проявлений того глубокого кризиса, который переживали в
период реакции не только организации ПСР в Сибири, но и вся эсеровская партия в
целом.

Новый революционный
подъем 1910-1914 гг. способствовал некоторому оживлению деятельности
эсеровского подполья. По мере консолидации партийных рядов более четко стали
просматриваться идейные и тактические позиции местных социалистов-революционеров.
В частности, вновь выявилось наличие в идейном багаже сибирских эсеров старого
лозунга террористической борьбы. Вместе с тем, заявляя о своей приверженности
этому “испытанному оружию”, практических шагов по осуществлению террористических
актов они, как правило, не предпринимали, уделяя основное внимание
организаторской и агитационно-пропагандистской работе в массах. Лишь созданная
в 1911 г. в окрестностях Черемхово (Иркутская губ.) по инициативе ряда
политссыльных социалистов-революционеров Сибирская автономная группа ПСР
предприняла попытки, направленные на возрождение террора. Уже вскоре после
создания этой группы, численность которой составляла около 30 человек, член
существовавшего при ней боевого летучего отряда Б.И. Лагунов совершил 18
августа 1911 г. в Горном Зерентуе неудачное покушение на начальника каторжной
тюрьмы Высоцкого(53). Боевой летучий отряд откликнулся на это событие выпуском
прокламации, в которой было заявлено о стремлении его членов продолжать
террористическую деятельность с еще большей энергией и настойчивостью.
Участники “летучего отряда” после покушения на Высоцкого стали
готовиться к осуществлению террористических актов в отношении иркутского и
томского губернаторов Бантыша и Грана, прокурора окружного суда Миллера, ряда
других представителей царской администрации. Большинство же членов Сибирской
автономной группы разъехалось из Черемхово по различным городам края для
оказания помощи местным эсерам в постановке партийной работы и пропаганды
террористической тактики.

Жандармские органы,
информированные своими осведомителями, с беспокойством следили за деятельностью
Сибирской автономной группы и “боевого летучего отряда”. Стремясь
предотвратить возможные террористические акты со стороны эсеровских боевиков, жандармы
решили осуществить общую ликвидацию выявленных ими кружков и групп
социалистов-революционеров. В середине декабря 1911 г. были проведены обыски и
аресты среди эсеров в Черемхове, Зиме, Новониколаевске, Омске, Барнауле,
Бийске, Иркутске, Верхнеудинске, Чите, а также среди политссыльных в Киренском
и Верхоленском уездах Иркутской губернии(54). Аресты наиболее активных членов
надолго парализовали деятельность эсеровского подполья в Сибири. Тем самым
обращенные в прошлое попытки членов Сибирской автономной группы ПСР и
“боевого летучего отряда” оживить террористическую деятельность
ударили по самим социалистам-революционерам. В их рядах углубился идейный
разброд, в частности, еще больше проявились ликвидаторские и легалистские
настроения. Впрочем, в годы нового революционного подъема попытки эсеров
возродить террор потерпели крах не только в Сибири. Несмотря на активную
проповедь террора со страниц народнических изданий и заявления лидеров ПСР о
необходимости придать ему высокий технический уровень, террористическая тактика
социалистов-революционеров, оторванная от движения масс, терпела провал по всей
стране(55).

В годы первой мировой
войны преобладающим течением в ПСР являлось “оборончество”, для
которого характерно стремление представить войну с Германией как “общенациональное
дело”. Вчерашние “бомбисты” забыли о терроре, пытались
закрепиться в кооперативах и других легальных организациях, участвовали в
работе военно-промышленных комитетов(56). Эти же тенденции были характерны и
для позиции значительной части сибирских эсеров. Наиболее яркое выражение
“оборонческие настроения” получили в передовых статьях иркутской
легальной газеты “Сибирь”, которая в 1916 г. перешла в руки
социалистов-революционеров(57).

Наряду с сотрудничеством
в легальной печати, эсеры в Сибири уделяли большое внимание работе в
кооперации. Никаких призывов к возобновлению боевой работы из их рядов не
звучало. Отказ от террористической тактики в то же время не сопровождался
расширением нелегальной деятельности в массах. Напротив, большинство местных
социалистов-революционеров нелегальной работой не занималось, что не могло не
сказаться на ослаблении их участия в антисамодержавной борьбе. Жандармские
органы в Красноярске, Иркутске, Томске в 1916 – начале 1917 гг., например,
неоднократно отмечали, что деятельность организаций ПСР здесь “не
проявлялась, революционных изданий они не издавали и не распространяли, своих
типографий не имели”(58). От пропаганды террора как одного из главных
средств борьбы с самодержавием до ориентации преимущественно на легальные формы
работы – такова была эволюция тактической линии эсеров в Сибири до февраля 1917
г.
Список литературы

(1) См. подробнее: Жуков
А.Ф. Индивидуальный террор в тактике мелкобуржуазных партий в первой российской
революции // Непролетарские партии России в трех революциях. М., 1989. С. 140;
Павлов Д.Б. Из истории боевой деятельности партии эсеров накануне и в годы
революции 1905-1907 гг. // Там же. С. 146.

(2) ГОПБ. ФАХ. ЦЛ.
18-143; ГАКК. Ф. 792. Оп. 1. Д. 31. Л. 84.

(3) ГАРФ. Ф. ДП. ОО.
1905. Д. 80. Ч. 6. Л. 5.

(4) ГАИО. Ф. 242. Оп. 2.
Д. 167. Л. 2.

(5) ГОПБ. ФАХ. ЦЛ.
18-83. См. также: Озерова И.Н., Новиков С.В. Особенности пропаганды
революционных партий 1905-1907 гг. (на материалах сибирских листовок РСДРП, ПСР
и анархистов) // К вопросу о политических блоках. Омск, 1993. С. 16-17.

(6) ГАОО. Ф. 10. Оп. 1.
Д. 319. Л. 29-29 об.; Ф. 270. Оп. 1. Д. 276. Л. 69; ЦДНИОО. Ф. 19. Оп. 1. Д.
58. Л. 93.

(7) Революционное слово.
Изд. Иркусткого комитета ПСР. N 1. 1906. 14 янв.

(8) ГАИО. Ф. 600. Оп. 1.
Д. 181. Л. 10б. Конверт, влож. N 5; Ф. 242. Оп. 2. Д. 167. Л. 2.

(9) Обзор революционного
движения в округе Иркутской судебной палаты за 1897-1907 гг. СПб., 1908. С. 82.

(10) ГАИО. Ф. 600. Оп.1.
Д. 181. Л. 10 б. Конверт, влож. N 3.

(11) Извещение о съезде
Совета Сибирского союза ПСР. Изд. Красноярского комитета ПСР. 1906. Дек. С. 5.

(12) Извещение о третьем
областном съезде Сибирского союза ПСР. Изд. Областного комитета ПСР. 1907. Май.
С. 7.

(13) ГАРФ. Ф. ДП. ОО.
1907. Д. 9. Ч. 63. Л. 112.

(14) Прошлое и
настоящее. Изд. Иркутского комитета ПСР. 1906. Май. С. 6.

(15) ГОПБ. ФАХ. ЦЛ.
18-193.

(16) Политическая
каторга и ссылка. Биографический справочник членов общества политкаторжан и
ссыльнопоселенцев. М., 1929. С. 266-267, 331, 574; ГАРФ. Ф. ДП. ОО. 1905. Д.
1800. Ч. 51. Л. 2-4; ГАОО. Ф. 270. Оп. 1. Д. 398. Л. 177; Ф. 271. Оп. 1. Д.
17а. Л. 79 об.; Д. 20. Л. 20-20 об.; ГАНО. Ф. П-5. Оп. 2. Д. 241. Л. 7-7 об.;
ГАИО. Ф. 600. Оп. 1. Д. 700. Л. 145.

(17) ГАИО. Ф. 25. Оп. 6.
Д. 2928. Л. 5.

(18) ГОПБ. ФАХ. ЦЛ.
18-83.

(19) ГАОО. Ф. 271. Оп.
1. Д. 17а. Л. 12 об.; ГАРФ. Ф. ДП. ОО. 1907. Д. 9. Ч. 62. Л. 2; Обзор
революционного движения… С. 33, 36, 37.

(20) Подсчеты проведены
на основе сведений, содержащихся в следующих работах: Афанасьев А.Л.
Деятельность эсеров в Восточной Сибири в период революции 1905-1907 гг. //
Классы и партии в Сибири накануне и в период Великой Октябрьской
социалистической революции. Томск, 1977. С. 190; Курусканова Н.П. Эсеровские
организации в Западной Сибири в период первой российской революции (1905-1907
гг.): Автореф. дис. … канд. ист. наук. Омск, 1995. С. 20.

(21) Обзор
революционного движения… С. 112-113; Голос революции. Изд. Красноярского
комитета ПСР. N 3. 1906. Нояб.

(22) ГАИО. Ф. 600. Оп.
1. Д. 110. Л. 146-147.

(23) Акмолинские
областные ведомости. 1906. 20 дек.; Партийные известия. 1907. 5 янв.; ГАРФ. Ф.
124. Оп. 45. 1907. Д. 2327. Л. 3; ГАОО. Ф. 270. Оп. 1. Д. 682. Л. 2-36 об.

(24) Хазиахметов Э.Ш.
Политическая ссылка в Омском Прииртышье в начале XX в. // Страницы исторического
прошлого Омска (XIX – начало XX вв.). Омск, 1994. С. 116; ГАОО. Ф. 270. Оп. 1.
Д. 398. Л. 158 об.

(25) ГАОО. Ф. 271. Оп.
1. Д. 17а. Л. 79 об.

(26) ГАОО. Ф. 270. Оп.
1. Д. 682. Л. 4; ГАТО. Ф. 3. Оп. 12. Д. 3585. Л. 60.

(27) ГАРФ. Ф. 124. Оп. 45.
1907. Д. 2327. Л. 5; ГАОО. Ф. 270. Оп. 1. Д. 495. Л. 141.

(28) Сибирские партийные
известия. 1907. 5 июля.

(29) Степное эхо. 1907.
10 марта; ГАРФ. Ф. ДП. ОО. 1907. Д. 9. Ч. 62. Л. 1-2; ГАОО. Ф. 271. Оп. 1. Д.
17а. Л. 32.

(30) ГАОО. Ф. 271. Оп.
1. Д. 17а. Л. 32.; Д. 20. Л. 20-20 об.

(31) Обзор
революционного движения… С. 33, 37; ГАРФ. Ф. ДП. ОО. 1907. Д. 100. Т. 2. Л.
111.

(32)
Голос революции. Изд.
Красноярского комитета ПСР. N 4. 1906. Дек.

(33)
ГОПБ. ФАХ. ЦЛ. 18-83.

(34)
Обзор революционного
движения… С. 37; ГАРФ. Ф. ДП. ОО. 1907. Д. 9. Ч. 16. Л. 27.

(35)
Клер Л.С. Органы
управления Нерчинской каторгой (середина XIX в. – 1917 г.) // Ссыльные
революционеры в Сибири (XIX в. – февраль 1917 г.). Иркутск, 1989. Вып. 11. С.
154; Сибирские партийные известия. Изд. Областного комитета Сибирского союза
ПСР. N 1. 1907. 5 июля; Обзор революционного движения… С. 142-143.

(36)
ГАРФ. Ф. ДП. ОО. 1907.
Д. 100. Т. 2. Л. 111 об.; ГОПБ. ФАХ. ЦЛ. 18-83. Извещение. Изд. Красноярского
комитета ПСР. 1907. После 2 апр.

(37)
ГАОО. Ф. 271. Оп. 1. Д.
20. Л. 6-6 об.

(38)
Степной голос. 1906. 28
февр.; Былое. 1906. N 3. С. 317.

(39)
ЦДНИОО. Ф. 19. Оп. 1.
Д. 100. Л. 5об.-6.

(40)
Трофимов П.Л. Учащаяся
молодежь Омска в революции 1905-1907 гг.// Научные труды Новосибирского
педагогического института. Новосибирск, 1974. Вып. 103. С. 128; ГАОО. Ф. 270.
Оп. 1. Д. 398. Л. 158 об.; Д. 372. Л. 199; ЦДНИОО. Ф. 19. Оп. 1. Д. 58. Л. 99.

(41)
ГАРФ. Ф. ДП. ОО. 1907.
Д. 9. Ч. 62. Л. 1.

(42)
Цит. по: Толочко А.П.
Идейные позиции и тактика максималистов в Сибири (1906-1909 гг.) // По
страницам российской истории. Омск, 1996. С. 46.

(43)
Подсчеты проведены
авторами на основе сведений, почерпнутых в исследовательской литературе, а
также розысканий в центральных и местных архивах и изучения эсеровской печати.
См. также: Толочко А.П., Курусканова Н.П. К характеристике идейных позиций и
тактики эсеровских организаций в Сибири (1905 г. – февраль 1917 г.) // Из
истории России. XX век. М., 1996. Вып. 3. С. 69, 71; Курусканова Н.П.
Пропаганда террора в листовках западно-сибирских организаций ПСР в период
первой российской революции 1905-1907 гг. // Общественная мысль, политические
движения и партии в России XIX-XX вв. Брянск, 1996. С. 68-70.

(44)
ГАРФ. Ф. ДП. ОО. 1907.
Д. 9. Ч. 16. Л. 104.

(45)
ГАРФ. Ф. ДП. ОО. 1907.
Д. 9. Ч. 16. Л. 85.

(46)
Там же. Д. 9. Ч. 17. Л.
153.

(47)
Там же. Л. 177.

(48)
Толочко А.П. О
деятельности эсеров в Омске в период реакции (1907 – 1910 гг.)// Проблемы
историографии, источниковедения и исторического краеведения в вузовском курсе
отечественной истории. Омск, 1993. С. 136.

(49)
См. об этом подробнее:
Толочко А.П. Непролетарские партии в Сибири (1905 г. – февраль 1917 г.). Омск,
1995. С. 14.

(50)
ГАРФ. Ф. ДП. ОО. 1909.
Д. 9. Ч. 17. Лит. А. Л. 32.

(51)
См.: Ноздрин Г.А.
Деятельность организаций мелкобуржуазных партий в сибирской деревне в 1907-1914
гг. // Революционное и общественное движение в Сибири в конце XIX – начале XX
вв. Новосибирск, 1986. С. 144.

(52)
ГАРФ. Ф. ДП. ОО. 1909.
Д. 9. Ч. 64. Л. 4-5.

(53)
Спиридович А.И. Партия
социалистов-революционеров и ее предшественники. 1886-1916. Пг., 1918. С. 517;
ГАИО. Ф. 600. Оп. 1. Д. 519. Л. 101.

(54)
Толочко А.П.
Политические партии и борьба за массы в Сибири в годы нового революционного
подъема (1910-1914 гг.). Томск, 1989. С. 106-107; ГАРФ. Ф. ДП. ОО. 1911. Д.
106. Л. 139, 142-155.

(55)
Гусев К.В. Партия
эсеров: от мелкобуржуазного революционаризма к контрреволюции. Исторический
очерк. М., 1975. С. 81.

(56)
Непролетарские партии
России. Урок истории. М., 1984. С. 200.

(57)
Черняк Э.И. Эсеры в
Сибири между буржуазно-демократическими революциями // Революционное и
общественное движение в Сибири в конце XIX – начале XX вв. Новосибирск, 1986.
С. 164-167.

(58)
См.: Шиловский М.В.
Общественно-политическое движение в Сибири второй половины XIX – начала XX
века. Вып. 3. Социалисты-революционеры. Новосибирск, 1996. С. 58.

http://www.omsu.omskreg.ru/histbook/articles/y1997s/a014/article.shtml

Для подготовки данной
работы были использованы материалы с сайта http://hrono.rspu.ryazan.ru/

Похожие работы