Понятие государственного террора
Сморгунова А.Л.
С
середины 80-х годов начался переход российского общества от тоталитарной и
административно-командной системы к демократической, этот период продолжается и
до сегодняшнего времени. Важной задачей остается необходимость дать юридическую
оценку деяниям тоталитарного режима, выразившимся в организации и проведении
массового террора, стоившего жизни миллионам наших соотечественников.
Государственный террор причинил ущерб, гораздо более значительный, чем
общеуголовная преступность; он является одним из наиболее опасных видов
политической преступности.
Политическая
преступность и государственный террор, как один из ее видов, до сих пор
остаются недостаточно изученными. Криминологи, занимающиеся разработкой данной
темы, признают практическую невозможность дать однозначное определение этим
явлениям.
В
современной литературе нет единого подхода к вопросу о соотношении понятия
“террора” с такими понятиями как “терроризм”,
“война”, “геноцид”, “агрессия”. Вольное обращение
с этими терминами приводит к невозможности провести разграничения между
различными явлениями и заводит исследователя в тупик. Наиболее сложным является
вопрос разграничения “террора” и “терроризма”.
Эти
понятия зачастую идентифицируются и употребляются как синонимы не только в
обиходе, но и в научной литературе. В переводе с латинского слово террор
означает “страх”, “ужас”, а значит практически любой акт
насилия, убийства, захвата заложников можно отнести к категории
террористического постольку, поскольку этот акт преследует цель кого-то
устрашить, запугать, повергнуть в ужас. В данном случае понятия
“террор” и “терроризм” являются вполне идентичными по
своему смысловому значению.
“Террор”
как специальный термин, обозначающий средство насилия по отношению к
политическим врагам был впервые употреблен во время Великой французской
революции в том смысле, в котором мы его употребляем сегодня. Данный термин был
призван характеризовать деятельность нового правительства, широко
использовавшего казни как метод уничтожения политических противников. Террор
был составной частью революционной идеологии как основы действия и политики той
эпохи [1], хотя явления, которые также можно было бы обозначить этим понятием,
существовали на всем протяжении истории человечества.
В
словарях “террор” определяется как “физическое насилие, вплоть
до физического уничтожения, по отношению к политическим противникам” [2].
Такие определения также не позволяют четко разграничить такие понятия как
“террор” и “терроризм”.
Многие
российские ученые пытались внести ясность в этот вопрос. С.А. Эфиров считает,
что понятие терроризма в широком смысле можно употреблять как объединяющее
нелегальную подрывную деятельность, все виды государственного террора,
террористической политики и геноцида, а в узком смысле – в отношении
нелегальных террористических актов [3]. В этом случае, по его мнению, понятие
террора сохраняет свое первоначальное значение, возникшее в период якобинской
диктатуры, то есть значение государственного террора.
Известный
криминолог Ю.М. Антонян также предлагает понимать под терроризмом как все
явление в целом, так и отдельные террористические акты. Кроме того, он
настаивает на различении криминологического (более широкого) и
уголовно-правового понятий терроризма [4]. С этой точки зрения автору
представляется возможным выделить такие виды терроризма как политический,
государственный, религиозный, националистический, военный, криминальный,
корыстный и т.д. [5].
Государственный
терроризм, по его мнению, определяется потребностью в устрашении собственного
населения, его полного подавления и порабощения, а также уничтожения тех, кто
борется с тираническим государством [6].
Под
террором Ю.М. Антонян предлагает понимать реализацию терроризма в течение
достаточно длительного времени, на значительной территории и в отношении
большого количества людей [7].
На
наш взгляд, указанные выше признаки террора не позволяют провести существенное
разграничение понятий и не дают возможность выявить все их существенные
отличия, поскольку должны использоваться только наряду с иными
характеристиками.
В.И.
Замковой и М.З. Ильчиков предлагают различать терроризм и террор по признакам
субъекта, совершающего террористический акт, и по “адресату” такого
террористического акта [8]. С этой точки зрения более правомерным и логичным
будет относить понятие террора к политическим силам, находящимся во власти,
опирающимся на властные структуры и репрессивный аппарат подавления, армию,
контрразведку, различные спецслужбы, то есть объективно являющимся более
сильной стороной в противоборстве. Понятие же терроризм данные исследователи
относят к оппозиционным силам, выступающим против официальной власти и
объективно являющимся более слабой стороной в конфликте [9].
Также
данными исследователями предлагаются категории субверсивного и репрессивного
террора для разграничения этих двух понятий [10]. Кроме того, Замковой и
Ильчиков, отмечают открытый и легальный характер осуществления террора, тогда
как терроризму, по их мнению, присуща конспиративная и нелегальная форма
реализации [11].
Необходимо,
однако, отметить, что несмотря на довольно убедительную аргументы в пользу
смыслового различия понятий “террор” и “терроризм” авторы в
дальнейшем в своей работе “Терроризм: глобальная проблема
современности” употребляют данные термины как синонимы.
Свое
понимание проблемы разграничения “террора” и “терроризма”
дает также В.А. Шабалин. Его позиция практически не отличается от мнения,
изложенного выше. Он пишет, что террор – государственная политика, как
устрашение сильными (властью) слабых (оппозиции), а терроризм – устрашение
слабыми сильных [12]. Практически такое же определение встречается и в работе
Н.Н. Кудриной, [13] а также в исследованиях В.П. Емельянова по проблеме терроризма
[14].
В
большинстве случаев в литературе террор понимается как одна из разновидностей
терроризма. М.М. Родионов и В.В. Припечкин, наоборот, предлагают под термином
“террор” объединять такие явления как индивидуальный террор и
политику террора; террор как метод политической борьбы в военное и мирное
время; террор как метод внутриполитической борьбы и террористические акции
международного характера; геноцид как вид террора [15].
На
наш взгляд такая терминологическая неразбериха не позволяет дать однозначную
оценку и исчерпывающее определение ни террору, ни терроризму, поскольку
необоснованно расширяется круг деяний, входящих в эти понятия.
Позиция
В.П. Емельянова, который рассматривая различные формы проявления политического
террора, приходит к выводу, что “понятие террор олицетворяет собой акции
массового физического, психического, идеологического насилия, осуществляемого
общественно-политическими структурами, обладающими неограниченной властью над
находящимся в их поле деятельности социальным контингентом”, [16]
представляется нам наиболее предпочтительной.
Отличить
террор от терроризма позволяют следующие признаки: [17]
1)
Террор, в отличие от терроризма, не одноразово совершаемый акт или серия
подобных актов, он носит массовый характер, воздействуя на неограниченно
большой круг лиц, состоящий не только из политических противников, но и
случайно подвернувшихся людей, стремится к достижению повиновения всей массы
населения на данной территории;
2)
Террор применяется субъектами, которые обладают официально установленной
(выборным путем, путем военной интервенции) властью над определенным социальным
контингентом;
3)
Террор – социально-политический фактор действительности, в то время как
терроризм – явление уголовно-правового свойства. По мнению В.П. Емельянова,
террор и терроризм – разноуровневые явления по своей сущности и значимости
последствий для общества, которые они могут причинить. Понятия, наиболее
близкие к террору, это “война”, “агрессия” и
“геноцид”. Насильственные действия при войне, ведущейся с соблюдением
правил в отношении раненых, военнопленных, медицинского персонала, прочего
гражданского населения, предусмотренных международными конвенциями, направлены
на вооруженные силы неприятеля, а не против мирного населения. То есть, по
выражению В.П. Емельянова, [18] война направлена против равных, а террор против
бесправных. Это же утверждение верно и по отношению к агрессии, которая в
международных документах описывает действия той воюющей стороны, которая первая
применяет силу [19]. “Геноцид” в Конвенции о предупреждении
преступлений геноцида и наказании за него определяется как “действия,
совершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо
национальную, этническую, расовую или религиозную группу, как таковую.”
[20]. Это определение было воспринято уголовным законодательством Российской
Федерации и с некоторыми изменениями и дополнениями воспроизведено в статье 357
Уголовного кодекса [21].
Геноцид
и террор – сходные явления, отличаются они по целям, которые преследуют
вдохновители этих деяний [22]. Уничтожение политических противников при терроре
является не целью, а средством для достижения цели укрепления власти,
безоговорочного подчинения населения.
П.А.
Кабанов вслед за В.С. Устиновым предлагает использовать термин
“тоталитарная преступность” для обозначения преступной деятельности
государства по отношению к населению [23]. Под тоталитарной преступностью он
понимает “совокупность организованных уголовно-наказуемых деяний,
совершенных высшими должностными лицами государства, направленных на ущемление
прав и свобод граждан, социальных, религиозных, этнических, национальных групп,
политических партий с использованием насилия или угрозы его применения с
помощью государственных институтов власти, в том числе права, материальных,
финансовых и иных ресурсов государства и его органов в целях сохранения,
упрочения личной или групповой власти в государстве или группе государств, а
также ее распределения в государственных или межгосударственных органах вопреки
интересам общества” [24].
В
целом представляется возможным согласиться с указанным выше определением,
однако, с некоторыми оговорками.
Во-первых,
субъектами ответственности за осуществление террора должны быть признаны не
только высшие должностные лица государства, но также и иные лица. П.А. Кабанов
и сам признает, что субъектами данных преступных действий могут быть, например,
руководители политических общественных организаций, [25] но его определение
тоталитарной преступности не содержит такого уточнения.
Во-вторых,
на наш взгляд, государственный террор, пока, к сожалению, невозможно назвать
уголовно-наказуемым деянием. Ответственность за организацию террора не
предусмотрена в Уголовном кодексе Российской Федерации, нет также и прямых
указаний на запрет подобных деяний в международно-правовых актах, хотя,
безусловно, такие действия порицаются международным сообществом.
П.А.
Кабанов утверждает, что деяния высших должностных лиц советского государства по
организации массовых репрессий подпадали под действующие нормы уголовного
законодательства того времени, предусматривающие ответственность за умышленные
убийства, захват заложников, незаконное лишение свободы, злоупотребление
служебным положением, превышение власти и т.д. [26]. Безусловно, можно
согласиться, что отдельные деяния можно было квалифицировать по данным статьям,
однако, поскольку государственный террор – комплексное явление, являющееся
выражением преступной политики государства, [27] ответственность за его
организацию и осуществление не может исчерпываться общими нормами. Законодательство
же советского времени (как и современное уголовное законодательство) не
содержало специальной нормы (норм), в соответствии с которыми можно было бы
квалифицировать указанные деяния.
В-третьих,
сомнение вызывает сам термин “тоталитарная преступность”,
используемый для определения террора. Безусловно, существование такого вида
преступного поведения характерно именно для тоталитарной политической системы.
Однако, демократические системы также не защищены от некоторых проявлений
террора. “Тоталитарную преступность” на наш взгляд, можно было бы
определить как свойство общества при тоталитаризме воспроизводить совокупность
опасных для него деяний. При такой трактовке данного термина логично
предположить, что эта совокупность преступлений не будет исчерпываться только
лишь террором, в нее попадут также и все иные преступления, совершаемые в
недемократическом государстве. Кроме того, если согласиться с существованием
термина “тоталитарная преступность”, то следует признать также
наличие “демократической преступности”, но вряд ли целесообразно
будет включение в понятийный аппарат криминологии такого термина.
Государственный
террор мы предлагаем понимать как некриминализированные деяния, осуществляемые
государственными властными структурами в политических целях с использованием
государственных ресурсов, направленные против подвластных лиц, выражающиеся в
массовых насильственных нарушениях и ущемлениях прав и свобод. Эти деяния имеют
чрезвычайную общественную опасность.
К
террору чаще всего прибегают нестабильные режимы с низким уровнем легитимности
власти, которые не могут поддерживать стабильность системы экономическими и
правовыми методами. Стабильные режимы прибегают к террору в тех случаях, когда
они представляют собой закрытые, изолированные от мира системы.
Террор
характерен для тоталитарных режимов, которые таким способом пытаются достичь
идеологического многообразия и его поддержания, обеспечить себе легитимность.
Ему способствует недостаток политической и правовой культуры у населения,
несовершенство законодательства, слабое развитие институтов, позволяющих
выявлять недостатки в деятельности органов власти.
Список литературы
1.
Фюре Ф. Постижение французской революции. СПб: ИНАПРЕСС, 1998. С. 71.
2.
Ожегов С.И. Словарь русского языка. 17-е изд., стереотип. М.: Русский язык,
1985. С. 691.
3.
Эфиров С.А. Терроризм: психологические корни и правовые оценки // Государство и
право. – 1995.- ?4. – С. 24.
4.
Антонян Ю.М. Терроризм. Криминологическое и уголовно-правовое исследование. –
М., Изд-во “Щит-М”, 1998. – С. 33.
5.
Там же. С. 34-41.
6.
Там же. С. 34.
7.
Там же. С. 11.
8.
Замковой В.И.., Ильчиков М. З. Терроризм – глобальная проблема современности. –
М., Гардарика, 1996. – С. 8.
9.
Там же. С. 9.
10.
Там же. С. 14.
11.
Там же. С..9.
12.
Шабалин В.А. Указ. соч. С 50.
13.
Кудрина Н.Н. Политический терроризм: сущность, формы проявления, методы
противодействия. Автореф. диссерт. :кандид. юрид. наук. СПб, 2000.- С.12.
14.
Комиссаров В.С., Емельянов В.П. Террор, терроризм, “государственный
терроризм”: понятие и соотношение // Вестник Московского университета,
Серия 11, Право. – 1999.- ?5. – С. 40.
15.
Родионов М.М., Припечкин В.В. Феномен терроризма: реальность и творческое
осмысление // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. – 2000. –
?1. – С.24.
16.
см.: Емельянов В.П. Терроризм как явление и как состав преступления. – Харьков:
Право, 1999. – С. 65-66.; Емельянов В.П. Терроризм и преступления с признаками
терроризирования. Уголовно-правовое исследование. – М.: NOTA BENE, 2000. –
С.67-68.
17.
См.: Комиссаров В.С., Емельянов В.П. Террор, терроризм, “государственный
терроризм”: понятие и соотношение // Вестник Московского университета,
Серия 11, Право. – 1999. – ?5. – С. 38-40; Емельянов В.П. Терроризм как явление
и как состав преступления. – Харьков: Право, 1999. – С.66.; Емельянов В.П.
Терроризм и преступления с признаками терроризирования. Уголовно-правовое
исследование. – М.: NOTA BENE, 2000. – С.67-68.
18.
Емельянов В.П. Терроризм и преступления с признаками терроризирования.
Уголовно-правовое исследование. – М.: NOTA BENE, 2000. – С.69.
19.
Конвенция об определении агрессии от 3 июля 1933 г. // Сборник действующих
договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными
государствами. Вып. VIII.- М., 1935. – С. 27 – 31.
20.
Конвенция о предупреждении преступлений геноцида и наказании за него от 9
декабря 1948 г. // Действующее международное право. Т. 2.- М.: Московский
независимый институт международного права, 1997. – С. 68 – 71.
21.
Уголовный кодекс Российской Федерации
22.
Емельянов В.П. Терроризм и преступления с признаками терроризирования.
Уголовно-правовое исследование. – М.: NOTA BENE, 2000. – С.70.
23.
См.: Кабанов П.А. Тоталитарная преступность должностных лиц советского
государства // Власть: криминологические и правовые проблемы. Российская
криминологическая ассоциация. – М., 2000. – С. 352.
24.
Там же. С. 363.
25.
Там же. С. 361.
26.
Там же. С. 354-357.
27.
Шестаков Д.А. Отрасли российской криминологии: Политическая криминология //
Криминология: Учебник для юридических вузов / Под ред. проф. В.Н. Бурлакова,
акад. В.П. Сальникова, акад. С.В. Степашина. – СПб., 1999. С. 60.