ПОНЯТИЕ СОВРЕМЕННОЙ РОССИЙСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ
Задача настоящей статьи состоит в том, чтобы показать оправданность и плодотворность взгляда на Россию как на особую цивилизацию, занимающую свое место в ряду локальных цивилизаций прошлого и современности.
Отметим, что рассмотрение России как самобытной цивилизации плодотворно при условии, если не превращается в набор утверждений об исключительности, якобы характерной для России и резко выделяющей ее из общего ряда стран. Смысл и назначение локально-цивилизационного подхода следует усматривать в выявлении универсальных черт, отличающих российское общество от других обществ, но не по линии «лучше—хуже», «выше или ниже», а по линии обнаружения характерных особенностей без противопоставления другим цивилизациям. Образцы такого подхода к изучению соответствующих стран можно найти в работах современных зарубежных исследователей. Особо назовем таких авторов, как Макс Лернер (исследование цивилизации в США), Фернан Бродель («Что такое Франция?»), Мигель де Унамуно и Хосе Ортега-и-Гассет (исследование цивилизационных особенностей Испании и Европы). Впрочем, и отечественная традиция изучения России в ее универсально-цивилизационных чертах, представленная в прошлом такими мыслителями, как Владимир Соловьев, Николай Бердяев, Сергей Булгаков, Федор Степун, Георгий Федотов, Семен Франк и многие другие, сегодня активно возрождается. Перед современной Россией стоит вопрос подобный тому, который в свое время Арнольд Тойнби адресовал цивилизации Запада: «Предстоит ли нам процесс упадка и распада как некий неизбежный рок, от которого ни одной Цивилизации не уйти?» [1] Тойнби ответил на свой вопрос отрицательно, полагая, что судьба цивилизации не определяется фатальными факторами, а решающим образом зависит от ее творческих сил. Думается, российская цивилизация также сумеет найти Достойные ответы на вызовы современной эпохи.
* * *
Основателями теории локальных цивилизаций принято считать Н. Данилевского, М. Вебера, О. Шпенглера, П. Сорокина, д Тойнби и др. Позже, во второй половине XX в., проблемами локальных цивилизаций занимался целый ряд западных мыслителей. Этим проблемам посвящена обширная литература. Главная задача, на решение которой были направлены усилия исследователей, состояла, по словам П. Сорокина, в выделении «реально существующих, причинно взаимосвязанных и внутренне связанных организмов, отличных от всех смешанных культурных образований и малых культурных систем, а также от государства, нации, политических, религиозных, расовых, этнических и всех иных социальных групп. Эти цивилизации или культурные суперсистемы в сильной степени определяют жизнь, организацию и функции малых групп и культурных систем, менталитет и поведение индивидов, множество конкретных исторических процессов и тенденций» [2].
В процессе почти полуторавекового опыта изучения проблемы сложилась обстоятельная и всесторонняя теория цивилизаций. Одним из важнейших итогов длительных исследований и обсуждений явилось то, что данная теория была «очищена» от целого ряда неточностей, погрешностей и преувеличений, которые были присущи ей при зарождении, т.е. в том виде, в каком она была сформулирована ее основоположниками. Хотя и сегодня термин «цивилизация» сохраняет неоднозначность (что присуще, впрочем, многим терминам социальных наук), за наиболее адекватное и отвечающее задачам настоящего исследования правомерно принять следующее. Цивилизация — это «социокультурная общность, формируемая на основе универсальных, т.е. сверхлокальных, ценностей, получающих выражение в мировых религиях, системах морали, права, искусства. Эти ценности сочетаются с обширным комплексом практических и духовных знаний и разработанными символическими системами, способствующими преодолению локальной замкнутости первичных коллективов… Именно при данном употреблении слово "цивилизация" получило наиболее устойчивый терминологический статус в теоретической мысли и обоснование в теории, которую и можно назвать собственно теорией Цивилизаций» [3].
В составе мирового сообщества на каждом данном этапе его развития можно выделить целый ряд цивилизаций, которые функционируют как реальное единство. Они не обязательно совпадают с государством, нацией или другой социальной группой. Обычно границы цивилизации перекрывают географические границы национальных, политических или религиозных единиц.
В общем и целом каждая из цивилизаций сохраняет свою самобытность, свою самотождественность вопреки изменениям, касающимся отдельных сторон ее жизни. Изменения внутри цивилизации происходят в соответствии с собственными законами присущими каждой цивилизации, при поддержании единства всех ее существенных частей. Внешние воздействия ускоряют или замедляют, облегчают или затрудняют раскрытие внутреннего потенциала цивилизации. Общие тенденции мирового развития находят в составе каждой цивилизации свое особенное преломление и реализуются в специфической для данной цивилизации форме.
«Цивилизации проходят сквозь политические, социальные, экономические и даже идеологические потрясения, которые они подчас деятельно навлекают на самих себя. Французская революция не была тотальным крушением в судьбах французской цивилизации, а революция 1917 года не являлась таким крушением в судьбах русской цивилизации…» [4] — отмечал выдающийся французский историк Ф. Бродель. При исторических испытаниях цивилизация «лишь поменяла бы… присущий ей цвет, но сохранила бы почти все особенности по отношению к другим цивилизациям… Итак, утверждаемое нами существенное положение заключается в признании постоянства мировых цивилизаций, длительности их существования. Это положение настоятельно требует изучения сложившихся типов мышления, устойчивых отношений, привычных норм поведения, устоявшихся вкусов — всего того, что дает нам замедленный, уходящий в незапамятное, мало осознаваемый ход истории» [5]. Иначе говоря, цивилизационные структуры обладают гораздо большей прочностью, чем политические, идеологические и иные общественные системы.
Составляют цивилизацию не обязательно народы, близкие по языку и культуре (как полгал один из основоположников теории Н.Я. Данилевский). Целый ряд цивилизаций (особенно современных) включает в свой состав народы самого разного происхождения. Точно так же для цивилизации не обязательно доминирование какой-либо одной религиозной конфессии. Во многих случаях цивилизация интегрирует в своем составе людей различной конфессиональной принадлежности, в большинстве случаев исповедующих одну из мировых религий. Вместе с тем на этапах зарождения и становления цивилизации особую роль играет определенное этноконфессиональное «ядро», т.е. та или иная, как правило, этническая группа людей, исповедующая определенную религию. Язык и культура такого ядра оказывают решающее влияние на интеграцию всех элементов цивилизации в единое Целое, на создание общих для всех частей цивилизации символических систем. Именно «ядро» во многом определяет характер и особенности цивилизации, ее отличия от других цивилизаций.
Цивилизация никогда не представляет собой «монолита», т.е. такого образования, которое составлено из единообразных элементов подобно зданию, построенному из одинаковых кирпичей: цивилизация есть единство многообразного. Многообразие может быть большим или меньшим, однако в огромном большинстве случаев оно столь обширно, что с трудом поддается полному теоретическому обозрению и описанию. Кроме того, в рамках цивилизации могут существовать внесистемные элементы, т.е. отдельные общности, принадлежащие к ней территориально, но не включающиеся в полной мере в ее механизмы и системы. Такие общности выступают своеобразными «вкраплениями», они по-разному влияют на общий контекст развития цивилизации, могут то в большей степени интегрироваться в нее, то отдаляться.
Уподобляя цивилизацию живому организму, основоположники цивилизационного подхода (Н. Данилевский и О. Шпенглер) полагали, что всякая локальная цивилизация проходит в своем развитии последовательные стадии: зарождение — расцвет — увядание и гибель. Поэтому закат европейской цивилизации, как и других, миновавших стадию своего расцвета, виделся им как неизбежный заключительный этап их развития, преддверие близкого конца. С критикой этой идеи выступили такие мыслители, как А. Тойнби, Н. Бердяев, И. Ильин, Ж. Маритэн, X. Ортега-и-Гассет и др. Они подчеркивали, что в развитии любой цивилизации могут возникать периоды кризисов и подъемов, однако строгая цикличность «зарождение — расцвет — увядание — гибель» не является законом существования цивилизации. Действительно, мировая история дает немало примеров цивилизаций, последовательно прошедших отмеченные стадии: Древний Вавилон, Древний Египет, Древняя Греция, Древний Рим и др. Явив миру свои достижения, они, словно истощенное дерево, увяли, исчерпав весь запас жизненных сил. Однако автоматически переносить опыт прошлого на современность следует с большой осторожностью. Действительно, цивилизация может погибнуть, оставив потомкам лишь память о себе и ископаемые памятники культуры. Однако все зависит от людей и идей, тех, которые способны в кризисные моменты вывести цивилизацию из гибельного тупика, дать ей новое дыхание, открыть новые перспективы. Наконец, был обоснованно отвергнут тезис об органической враждебности цивилизаций друг другу. Органическая враждебность неизбежно вела бы к военным столкновениям. В действительности между цивилизациями существует целая гамма отношений — от соперничества и конкуренции до взаимопонимания и сотрудничества. Вместе с тем установление взаимопонимания между различными цивилизациями сопряжено с целым рядом трудностей в силу различий в культуре, менталитете, природно-географических условий, геополитического положения и др.
Наука о цивилизациях является на сегодня одним из признанных и влиятельных направлений общественной мысли. В ее развитие внесли свой вклад многие видные представители общественно-гуманитарных наук. Помимо уже названных следует отметить таких ученых, как О. Андерле, Д. Уилкинсон, У. Мак-нейл, М. Перри, Ш. Эйзенштадт, А. Швейцер, К. Ясперс и др. Крупнейшим координационным центром цивилизационной науки стало Международное общество по сравнительному изучению цивилизаций, основателями которого явились А. Тойнби, П. Сорокин и А. Крёбер. С 70-х гг. XX в. проводятся научные конференции этого общества.
По мысли испанского философа X. Ортега-и-Гассета, западные европейцы давно жили в рамках единой цивилизации, но осознали этот факт только в XX в. [6]
Как ни покажется странным, но еще относительно недавно, в 20—30-е гг. XX столетия, самобытники и почвенники в Испании отказывались признать свою страну частью единой западноевропейской цивилизации. Впрочем, не только Испании, но и другим странам европейского континента потребовалось немало времени и усилий, чтобы, наконец, отказаться от национальной замкнутости и, признав свое европейское родство, приступить к целенаправленному строительству общеевропейского дома. Это произошло только во второй половине XX в. и означало, что Европа осознала себя особой цивилизацией в составе мирового целого; родилась и стала воплощаться в жизнь идея Европы как единой цивилизации.
Не наступил ли в истории современной России момент, когда потребность осознания себя в качестве особой цивилизации вполне назрела!? Думается, что дело обстоит именно так. Речь, разумеется, не идет о принятии какого-либо постановления или решения «сверху». Речь не может идти и о том, чтобы постоянно ссылаться на общее прошлое и продолжать заниматься заклинаниями о якобы вечности и неизбежности единой судьбы. Идея России как цивилизации предполагает осознанную и добровольную готовность ее народов и всех, кто считает себя россиянином, к общему (совместному) будущему.
Идея российской цивилизации плодотворна еще в целом ряде отношений. Она, в частности, позволяет преодолеть те известные идейные конфликты и противоречия, ставшие в истории русской мысли камнем преткновения для мыслителей XIX в. и, к сожалению, во многом сохраняющиеся и по сей день. В этом смысле отечественная мысль вот уже на протяжении двух столетий словно ходит по замкнутому кругу: славянофилы (почвенники) — задники, патриоты — демократы и т.д. Между тем на пороге нового тысячелетия существование человечества подчиняется правилам игры, разительно отличающимся от тех, какие были в прошлом. Поэтому, чтобы если и не одержать верх, то хотя бы жить неизбежно придется культивировать подходы, весьма отличные от привычных. Сегодня нет времени для того, чтобы «нянчить старые обиды». Идея России как цивилизации преодолевает порочный круг противостояния западничества и почвенничества в частности за счет того, что она органически связана с идеей модернизации.
Осмысленная и целенаправленная модернизация не есть процесс уподобления Западу. Напротив, она есть укрепление основ самобытного существования России, для чего привлекаются достижения Запада, впрочем, это могут быть достижения не только Запада, но и любой страны и любого региона.
Модернизация всегда есть отрицание собственного прошлого, известное отречение от него. Однако в процессе модернизации происходит не отказ от самобытности как таковой, а отречение от самобытности старого образца и созидание новой модели самобытности. Именно это имело место, например, в результате реформ, начатых Петром Великим (если перестать смотреть на них сквозь призму дискуссий, уместных в XIX в., но не сегодня). Великим реформатором была заложена новая Россия, непохожая на себя в прошлом, но от этого не ставшая идентичной ни Англии, ни Франции, ни Западу в целом: Россия приступила к строительству новой модели самобытности. Петр Первый отрекся от России прошлой и, опираясь на достижения Запада, заложил основы России новой, отличной от прежней, но столь же (по-другому) непохожей на Запад. В отличие от некоторых современных реформаторов великий преобразователь России изначально ставил перед собой не задачу уподобления Западу, а задачу превращения страны в могущественную, оснащенную самыми передовыми технологическими и иными достижениями державу. И хотя при ее решении не обошлось без крайностей слепого подражательства, поверхностного западничества, «европейничания», тем не менее вряд ли кто осмелится утверждать, что Дело Петра пошло на пользу какой-то иной стране, а не России.
Очевидно, на протяжении более чем тысячелетнего существования Руси-России она пережила ряд последовательно сменявших Друг друга цивилизаций. Однако современная российская цивилизация, т.е. та, которая существует и по сей день и в рамках которой протекает наша жизнедеятельность, ведет свое начало с эпохи Петра. Вместе с тем надо подчеркнуть, что Петровские Реформы стали лишь самой начальной фазой рождения новой цивилизации, ее истоком. На модернизацию прошлого, т.е. на становление этой цивилизации, ушло почти все XVIII столетие. И лишь к началу царствования Александра Первого современную российскую цивилизацию можно считать окончательно ставшей, сформировавшейся. С этого момента начинается ее развитие, продолжающееся и сегодня.
Новая цивилизация была заложена Петром в имперской форме, единственно возможной для своего времени, но принципиально неадекватной для цивилизации. Тем не менее вполне очевидно, что в отличие от своей предшественницы Московской Руси империя фактически стала наследницей не одного (православно-русского), а многих и разных начал, объединяя в своем составе огромное множество народов различной культурной и религиозной ориентации. Эту черту соединения в себе многих и разных начал российская цивилизация пронесла через последующие столетия вплоть до наших дней.
Реформы Петра знаменовали собой исток современной российской цивилизации и в том отношении, что Россия впервые отчетливо заявила о своем нежелании смиряться с ролью только лишь продолжательницы и наследницы своей прародительницы — Византии. Московская Русь в подражании Византии и продолжении ее дела видела смысл своего существования. Однако подобно тому как в известную пору возмужания подросток решается на известный бунт против родителей, так и в начальный момент становления новой цивилизации происходит решительный разрыв с тем, что еще недавно казалось святым и незыблемым. Подлинная зрелость и самостоятельность не выносят посторонней опеки. И хотя бунт и отречение от родительского духовного наследия со временем сменяются более сбалансированным и взвешенным подходом, они составляют важный момент на пути осознания своей независимости, осознания готовности к самостоятельному творчеству. Россия решилась обрести собственное лицо и выступать не от чьего-то, а исключительно от своего имени. По словам выдающегося отечественного историка С.М. Соловьева (1820— 1879), реформы Петра знаменовали собой начало перехода «из возраста чувств в возраст мысли» [7].
В связи со сказанным неверной представляется мысль о том, что «Россия всегда была эксплицитно ориентирована на чужую культуру. Сперва это была ориентация на Византию, затем — на Запад. Реформы Владимира Святого, ознаменовавшие приобщение Руси к византийской цивилизации, и реформы Петра I, Декларировавшие приобщение России к цивилизации западноевропейской, обнаруживают принципиальное сходство; реформы эти, в сущности, аналогичны по своему характеру — меняется лишь культурный ориентир» [8].
С точки зрения нашей концепции, реформы Петра I принципиально отличны от процесса введения христианства на Руси Князем Владимиром. Христианизации, несколько раньше или несколько позже, подвергается в тот же период вся Европа. Закладываются основы того, что в дальнейшем собственно и будет именоваться Европой не только в географическом, но и в культурно-цивилизационном смысле. Христианская культура приходит на смену варварству или полуварварству. Принятие христианства — это период детства как Европы в целом, так и России. Реформы же Петра осуществляются на совершенно ином фоне. За их спиной длиннейший путь определенного цивилизационного развития, сложившиеся и устоявшиеся формы культурной жизни. Задача состояла не в том, чтобы начать с чистого листа, как это было в общем и целом с принятием христианства, а перестроить то, что имеет собственные культурные основания, является целостной культурной системой, гораздо более прочной, чем та, которая существовала на момент принятия христианства. Именно поэтому инициативы Петра встречают сопротивление, несравненно превосходящее то, которое было оказано инициативе князя Владимира. Реформы Петра открывают эпоху коренной модернизации, которая продолжается в течение всего XVIII в. В ходе модернизационного процесса и складывается новая российская цивилизация — современная.
Специалист по истории России XVIII в. пишет: «Я пытался найти главное, системообразующее в жизни России 18-го столетия. И постепенно я пришел к выводу, что важнейшим для русского Века Просвещения был процесс модернизации, преобразований, постепенно превращавший традиционную Русь в "Россию молодую", новую» [9]. Что означала модернизация, занявшая целое столетие? Она означала не что иное, как цивилизационный сдвиг колоссального масштаба и значения, а именно рождение новой цивилизации, той цивилизации, которая в основных чертах существует и сегодня и в условиях которой протекает наша сегодняшняя жизнь. Сформировавшись к концу XVIII в., эта цивилизация интенсивно развивалась в последующих XIX и XX вв.
Если пристально всмотреться в Московскую Русь XVII в. и Россию конца XVIII — начала XIX в., то разительность перемен не может не бросаться в глаза. Территория страны увеличилась в 36 раз. Россия вышла не только к Балтийскому морю (на что обычно обращается внимание в связи с деятельностью Петра), но включила в свой состав огромные территории, примыкающие к Черному и Азовскому морям, Северный Кавказ и распространила свое влияние на Закавказье. Сибирь и Дальний Восток стали органической частью страны, хотя их завоевание и было начато еще в XVII в. Территориальное расширение, в частности, означало, что в орбиту российской истории вошли народы, которые и по сей день являются ее неотъемлемой частью. В этом отношении распад СССР изменил не так уж много: представители народов, вошедших в состав Российской империи, в значительном числе остаются в составе постперестроечной России. В результате модернизации, о которой идет речь, Россия стала полиэтнической и поликонфессиональной, какой и остается до сих пор.
В послепетровскую эпоху была практически забыта идея Москвы как «третьего Рима», характерная для Московской Руси периода от Ивана Грозного до Алексея Михайловича. Эта идея составляла неотъемлемую часть государственной идеологии Московской Руси и ориентировала русское государство на роль преемницы Византии. Начиная же с послепетровского времени идея «третьего Рима» воспринималась всерьез только очень небольшой частью общества, по преимуществу церковными и околоцерковными кругами. Теперь «государство приобретает статус высшей политической и моральной ценности, и высшими доблестями становятся добродетели гражданские. Идея "Святой Руси" заменяется общественным идеалом "Великой России"» [10]. Культура все больше и больше ориентируется на самостоятельную роль России, следовательно, предполагает осознанный отказ от роли прямой преемницы какой-либо из предшествующих цивилизаций. Общественный идеал «Великой России» составил идейный стержень послепетровской России. Он не утратил своего значения и в XIX в., как и в советское время, так и сегодня.
Еще в середине XVIII в. в России сохранялась система церковнославянско-русского двуязычия, о которой мало кто помнил уже в конце XVIII — начале XIX столетия. «Русские, принадлежавшие к высшему обществу, и политические деятели должны были, с одной стороны, в совершенстве понимать церковнославянский язык, чтобы быть признанными соответственно их официальному статусу, с другой — им приходилось общаться на разговорном языке, чтобы быть понятыми нижестоящими по общественному положению» [11]. Только к концу XVIII— началу XIX в. трудами Карамзина, Грибоедова, Пушкина созданы основы литературного русского языка, который в целом остается тем же и сегодня. Современный человек без труда прочтет любой текст, относящийся к периоду от начала XIX в., в то время как более ранние тексты дадутся ему с гораздо большим трудом, а читать произведения Московской или Киевской Руси уже нужно со словарем. Это ли не свидетельство того, что последние относятся хотя и к русской, но не к современной цивилизации, к Цивилизации существенно иной.
Разительные перемены произошли к началу XIX в. в области науки, культуры и просвещения. Были заложены основы тех культурных учреждений и традиций, которые в общем и целом сохраняются по сей день. Многие из них стали признанными символами России. В 1724 г. основана Академия наук, в 1755 г. — Московский университет, в 1775 г. — Большой театр. Упомянем т такие на первый взгляд малозначительные факты, касающиеся бытовых и чисто жизненных сторон человеческого существования: жителям допетровской Московской Руси неизвестен был картофель, вошедший в широкий обиход в России лишь в начале XIX в. В XVIII в. появились подсолнечник, чай и кофе. Очень многое из того, что нам сегодня привычно и без чего мы не мыслим свою жизнь, приходило в Россию начиная с XVIII в. и было совершено неведомо в Московской (допетровской) Руси. Нам сегодня трудно понять, как могли древние русичи жить, например, без картошки. Очевидно, их образ жизни, одним из важнейших элементов которого является способ питания, был радикально отличным от нашего.
По словам выдающегося знатока русской культуры и истории академика А.М. Панченко, осуществленная Петром реформа летоисчисления произвела «ошеломляющее впечатление на людей древнерусского воспитания» [12]. В середине декабря 1699 г. (7208 г. по привычному для Руси счету от Сотворения мира) Петр издал указ о перемене календаря, о праздновании 1 января нового года и «столетнего века». В этот день в Москве были устроены пышные торжества. «Календарь принадлежит к обиходному слою культуры, — пишет A.M. Панченко, — хотя в лето от Сотворения мира 7208-е календарь стал на Руси событием и проблемой. Календарь — это аксиоматика, которая принимается на веру и не подлежит проверке. Петр вводит две непривычные для традиционалистов аксиомы: 1) цивилизационное, гуманитарное понятие времени, автономного от провиденциальных и конфессиональных трактовок; 2) понятие столетия как историософского отрезка, Западом давно используемое, но для Руси чужое или по крайней мере нейтральное». Слово «век» «ориентирует на секуляризацию, на неповторимый "дух времени", на динамическую мирскую культуру, на будущее» [13].
Названные две аксиомы постепенно становятся общепризнанными в течение XVIII в. Не требуется доказывать, что они остаются таковыми и по сей день.
Петр заложил основы светской, автономной от Церкви культуры. В этой связи следует обратить внимание на осуществленную им совокупность мероприятий, которые А. Панченко называет «реформой веселья». «Веселье и смех — в природе человека, поэтому необходима "реформа веселья", его реабилитация от обвинений в сатанизме. Поэтому Петр и создавал "школы веселья", хотя в формальном отношении они зависели не только от Запада, от "искусства развлечения", но и от искусства скоморохов, балагана, площадных зрелищ» [14].
Главной «школой веселья» явился знаменитый «всешутейший собор». Петр видел в нем не только средство осмеяния старых нравов, но придавал ему особое значение как одному из элементов новой культуры. «Таким образом, "всешутейший собор", ассамблеи и общедоступный театр, фейерверки и триумфы, торжественные спуски кораблей и т.д. оказываются в одном ряду с живописью, искусством типографским, делания часов и музыкальных инструментов. Все это равноправные пункты программы преобразования России» [15], — к такому выводу приходит A.M. Панченко.
Еще раз подчеркнем выдвинутый выше фундаментальный тезис: современная российская цивилизации ведет свое начало от реформ Петра Великого, а ее формирование совершалось в ходе цивилизационного сдвига XVIII в. Эта цивилизация интенсивно развивается в XIX—XX вв. и сохраняет свои основные черты в наши дни. Цивилизационный сдвиг XVIII в. создал новый культурно-генетический код, в соответствии с которым Россия развивалась в дальнейшем. Этот код (если продолжить условную аналогию с генетикой) включил в себя новые гены, возникшие в XVIII в., и сохранил в себе часть прежних, доставшихся от Древней Руси. В частности, в новой цивилизации прежним остался важнейший элемент — этноконфессиональное ядро, которое составили русский народ и русское православие.
В каком отношении находится идея России как цивилизации к другим концепциям, имеющим своим предметом Россию как целое, стремящимся ответить на вопросы о ее сущности, исторических задачах и предназначении?
Согласно И.Б. Чубайсу, «центральная идея Новой России — идея обустройства, качественного, интенсивного роста» [16]. Такая постановка обосновывается тем, что возможности экстенсивного развития для России полностью исчерпаны. Исчерпаны и возможности территориальной экспансии (расширения), на которую в предыдущие периоды истории и без того было растрачено и распылено слишком много сил. Пришло время концентрации усилий, чтобы направить их внутрь страны, на ее обустройство, отказавшись от их распыления и траты, от экспансии в любом виде: пришло «время собирать камни». Очевидно, что идея России как цивилизации вполне согласуется с данным пониманием задач современной России. Разумеется, обустройство это не только процесс строительства и улучшения материального бытия, это еще и улучшение межчеловеческих отношений, отношений между классами, социальными группами, национальностями, населением различных территорий и т.д. Это по сути сплочение и солидарность, в которых остро нуждается современное российское общество.
В публикациях известного современного отечественного историка А.И. Уткина (прежде всего в книге «Россия и Запад: история цивилизаций» М., 2000) проводится мысль, согласно которой главное различие между цивилизацией Запада и российской цивилизацией определяется их специфическими идеями. Для Запада — это идея красоты, для России — идея справедливости. Из этих идей по мнению историка, в конечном итоге вытекают все особенности двух цивилизаций. Однако следует отметить, что идея красоты вряд ли менее популярна в России, чем на Западе. Именно красота и торжественность православного обряда стали одним из значительных факторов при принятии князем Владимиром христианства из Византии. Этот факт широко известен. До настоящего времени иностранцев особенно поражает убранство православного храма в сравнении с простатой католического. Культура российской цивилизации в значительной мере ориентирована эстетически. По моему мнению, по сравнению с Западом российское бытие, быт и труд не уступают в ориентации на красоту, но менее рациональны, менее ориентированы на целесообразность. Запад рационален, рассудочен, схематичен, в известной мере даже скован своей схематичностью и рассудочностью. Что касается идеи справедливости, то ее не следует путать с идеей равенства. Справедливость — это наказание за зло и воздаяние за добро. Понимаемая так, она действительно свойственна российской культуре, прежде всего в ее классических проявлениях.
Таким образом, современная российская цивилизация — самостоятельная цивилизация в составе мирового сообщества. Ее этно-конфессиональным ядром явились русский народ и русское православие. Общественным идеалом этой цивилизации является идея «Великой России», приоритетными ценностями — справедливость (понятая как воздаяние за добро и наказание за зло) и красота. Она отличается многонациональностью и многоконфессиональностью состава населения, обширностью территории, а также целым рядом других характеристик. Духу современной российской цивилизации присущи широта мысли, склонность к самоиронии, шутке и другие качества.
Целостный образ современной российской цивилизации может быть получен путем рассмотрения устойчивых структур, характерных для различных аспектов жизни цивилизации [17]. В этом образе находят освещение следующие темы: особенности нравственного оправдания труда в России, характерные черты труда в России, оценка в России труда физического и труда интеллектуального, специфика российского предпринимательства; российское этническое многообразие и взаимоотношения этнических групп в России, современная массовая миграция с юга и ее последствия для России; государственная власть и общество в России; общая характеристика роли науки и технологии в России, особенности российской науки, изобретательство в России; образ земли в русской культуре, духовные ценности российского крестьянства и современность, организация сельскохозяйственного производства и сельского быта в России, малый, средний и крупный город в России, две столицы — два символа России; образы женщины в российской ментальности, взаимоотношения полов в России, особенности российской сексуальной культуры, семья и брак в России; общая характеристика западного восприятия России, динамика западного восприятия России, способен ли Запад понять Россию, западный миф о России и его структура; характерные черты российской общественной мысли, миссия искусства в России; соотношение жизни частной и жизни общественной в России, оценка значения и роли личности в российском обществе, интеллигенция в России; особенности общения в России, особенности российского бытового уклада, российская философия индивидуальной судьбы; общая характеристика религиозности в России, многообразие конфессий, историческая роль православия, религия как нравственный регулятор жизни в России, российский патриотизм, российский воинский дух; причины и динамика российской эмиграции, мир российского зарубежья и др.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Тойнби А. Цивилизация перед судом истории. СПб., 1996. С. 39—40.
[2] Sorokin P. Sociological Theories of Today. L.; N.Y., 1966. P. 177.
[3] Ерасов Б.С. Цивилизация, слово, термин, теория // Сравнительное изучение цивилизаций: Хрестоматия. М., 1999. С. 25.
[4] Бродель Ф. Цивилизация как длительная временная протяженность. Цит. по: Сравнительное изучение цивилизаций: Хрестоматия. М., 1999. С. 228.
[5] Там же.
[6] См.: Оршега-и-Гассет X. Дегуманизация искусства и другие работы. М., 1991. С. 188-228.
[7] Соловьев С.М. Публичные чтения о Петре Великом. М., 1984. С. 53.
[8] Успенский Б.А. Царь и патриарх. М., 1998. С. 5.
[9] Каменский А. Российская империя в XVIII веке: традиции и модернизация. М., 1999. С. 8.
[10] Амелина Е.М. Общественный идеал в философии всеединства. М., 2000. С. 11.
[11] Ефимова Н. Ветхий Завет в контексте Божьего мира героев романа Достоевского «Братья Карамазовы» // Русская литература и христианство. М., 1997. С. 341.
[12] Панченко A.M. О русской истории и культуре. СПб., 2000. С. 361.
[13] Там же. С. 363-364.
[14] Там же. С. 366-367.
[15] Там же. С. 366.
[16] Чубайс И. От русской идеи к идее Новой России. М., 1999. С. 97.
[17] См., в частности: Шаповалов В.Ф. Истоки и смысл российской Цивилизации. М., 2003.