Терроризм в России в начале XX века

Историческийфакультет
Кафедраотечественной истории новейшего времени
Курсоваяработа
Терроризм вРоссии в начале XX века

Оглавление
 
Введение……………………………………………………………………3
Глава I. Террор партиисоциалистов-революционеров……………….…7
§ 1. Место террора вдеятельности эсеров…………….……….7
§ 2. Боевые организации………………………………………..12
§ 3. Эсеры-максималисты…………………………….……..…14
Глава II. Анархистский террор…………………………………………..16
Глава III. Место террора усоциалистов-революционеров……………..20
Заключение……………………………………………………………..…25
Список использованнойлитературы………………………..……………26

Введение
Отечественнымиисследователями опубликованы сотни, если не тысячи, работ, посвященных тем илииным аспектам революционного движения в России, в которой в той или инойстепени затрагивалась проблема революционного терроризма; с другой стороны,история революционного терроризма как самостоятельная исследовательскаяпроблема стала рассматриваться в отечественной историографии совсем недавно, всередине 1990-х годов. В 1994 и 1995 годах в Москве под эгидой общества«Мемориал» состоялись две конференции, посвященные терроризму в истории России.Материалы второй из них – «Индивидуальный политический террор в России. XIX – начало XX в. История. Идеология. Социальная психология», были изданы.
В редакционномпредисловии к сборнику говорится, что проблема политического террора относитсяк числу наименее изученных в отечественной историографии; до настоящего временинет ни одной обобщающей работы. Такое положение вещей сложилось не только из-затрудности самой проблемы, но и, в первую очередь, из-за невозможности дляисториков в течении нескольких десятилетий сколько-нибудь серьезно и объективнозаниматься ее изучением. Архивный материал был почти недоступен, аинтерпретации диктовались предписанными сверху жесткими рамками.
Материалы сборника весьмаразнообразны; наряду с концептуальными статьями, в которых предпринимаютсяпопытки оценить влияние терроризма на русское общество начала XX века (И. М. Пушкарева, М. И.Леонов), в нем представлены фактографические, хотя и весьма ценные, сообщения,статьи, посвященные отдельным аспектам деятельности террористическихорганизаций, истории провокации, публицистика.
Несмотря на то, что ктеме терроризма отечественные историки стали обращаться лишь в сравнительнонедавнее время, проблема неоднократно затрагивалась в работах, посвященныхистории российского революционного движения. В трудах советских историковнародничества рассматривалась конкретная история революционных организаций, ихидеология и практическая деятельность и т. д. Разумеется. Многие работы несли насебе печать времени, а их авторы были поставлены в жесткие идеологическиерамки.
Русский революционныйтерроризм начала века, сыгравший огромную роль в жизни страны, потрясшийсовременников был практически «не замечен» советской историографией.
Но, впрочем, это инеудивительно. Признать крупную роль терроризма в политической жизни страныозначало «преувеличить» значение «мелкобуржуазных» партий или, что было еще «хуже»,указать на причастность к терроризму большевиков, официально индивидуальныйтеррор отвергавших. Отсюда и соответствующие оценки: «Политические… итогитеррора социалистов-революционеров были равны нулю»; «В целом эсеровский террорне оказал в 1905 – 1907 гг. большого влияния на ход революции». И лишь в конце1980-х – начале 1990-х годов в отечественной литературе стали появляться болеевзвешенные характеристики: «В целом революционный террор не оказал в 1905 –1907 гг. большого влияния на ход событий, хотя и отрицать его значение какфактора дезорганизации власти и активизации масс не следует»[1].
В 1990-е годы появляетсяряд монографических исследований, статей, защищаются диссертации, посвященныеистории политических партий начала века, в которых значительное вниманиеуделяется проблемам революционного терроризма. Среди них монография обэсерах-максималистах Д. Б. Павлова, исследования о партии эсеров М. И. Леонова,К. Н. Морозова, Р. А. Городницкого, об анархистах – В. В. Кривенького и др.
Больше внимания различнымаспектам истории революционного терроризма в России уделялось зарубежнымиисториками. Назовем монографии и статьи А. Улама, Д. Харди, О. Радки, П.Аврича, М. Хилдермейера, Э. Найт, А. Ашера и др.
Одна из немногих попытоксформулировать общую концепцию истории терроризма в России предпринята в статьеамериканского историка Н. Неймарка «Терроризм и падение императорской России».
Н. Неймарку принадлежиттакже ценная монография «Террористы и социал-демократы», в которой рассмотренаистория наиболее заметных революционных организаций в царствование Александра III. Как бы хронологическим продолжениемэтой книги и первой монографией, специально посвященной истории терроризма вРоссии стала книга А. Гейфман «Убий! Революционный терроризм в России. 1894 — 1917». В книге А. Гейфман, написанной на основе широкого круга источников, втом числе материалов из архива партии социалистов-революционеров, архивазаграничной охранки и собрания Б. И. Николаевского показан подлинный размахтерроризма в Российский империи начала века. По ее расчетам, в 1901 – 1911годах жертвами террористических актов стали около 17 тысяч человек.
Одна из центральных идейГейфман – то, что в начале XXвека господствовал новый тип террористов, скорее предшественников современныхэкстремистов, нежели преемников российских террористов XIX века. Они не слишком интересовались теорией, нередкодействовали исходя из своих собственных побуждений, а не по решению какой-либопартии.
Хронологические рамкиданной работы приходятся на начало XX века, кульминационным периодом является первая российская революция,исходя из того, что в это время, после определенного затишья, складывается идостигает пика определенный тип терроризма, значительно отличающийся оттерроризма предыдущего века.

Глава I. Террор партиисоциалистов-революционеров
 
§ 1. Место террорав деятельности эсеров
В конце 1980-х годов спризывом к возрождению (хотя и со значительными коррективами) народовольчествавыступил Х. О. Житловский. В 1898 году Житловский, под псевдонимом С.Григорович, выпустил книжку «Социализм и борьба за политическую свободу». В нейон немало места уделил «Народной воле», «из всех планов, намерений и начинаний«Народной воли» действительно великим и исторически важным остается террор,которому одному партия обязана своей известностью, своим могуществом, своимобаянием».
Один из лидеров русскогонеонародничества, впоследствии главный идеолог эсеров В. М. Чернов, вспоминал,что он и его единомышленники в России «очень рано почувствовали, что имеем заграницей поддержку в… наших взглядах у Житловского».
Позднее Житловский сталчленом «Аграрно-социалистической лиги», вошедшей затем в партию эсеров, и однимиз лидеров заграничной эсеровской организации.
В начале 1901 годараздались выстрелы террористов-одиночек, показавшие, что недовольство частиобщества политикой властей, не имеющее легальных каналов для выхода, чреватоэкстремистскими формами протеста.
В конце 1901 – начале1902 годов, в результате объединения «южных» и «северных»социалистов-революционеров, к которым тогда же или несколько позже примкнули«Группа старых народовольцев», «Аграрно-социалистическая лига» и другиезаграничные группы, а также «Рабочая партия политического освобождения России»,образовалась единая партия социалистов-революционеров[2].
2 апреля 1902 г.С.В.Балмашев смертельно ранил мини­стра внутренних дел Д.С.Сипягина — этим былоположено начало эсеровского террора. Лидеры партии, по-видимому, на­канунепокушения не были полностью уверены в желательной для них реакции общества. Покрайней мере, первая прокла­мация, отпечатанная в большом подвальном помещенииял­тинской дачи Н.Г.Коломийцева, имела подпись «Боевая орга­низация», безуказания партийной принадлежности. И лишь тогда, когда реакция обществавыявилась достаточно опреде­ленно, была издана вторая прокламация, уже заподписью «Боевая организация партии социалистов-революционеров», и сразу«Революционная Россия» начала массированную агита­цию в пользу террора[3].
Позиция партийногоруководства не оставалась неизмен­ной. ЦК принимал решение о прекращениитеррора после опубликования манифеста 17 октября 1905 г., в период дея­тельностиI Государственной Думы. Всякий раз решения ЦК встречали энергичноесопротивление. Дело доходило до угроз о разрыве с партией (так ставился вопросв ноябре 1905 г. на съезде Северо-Западной области и на совещаниях московскихчленов ЦК). Во всех случаях приостанавливался «централь­ный» террор. На местахтеррор продолжался.
После Сипягина жертвамиэсеровского террора стали харьковский и уфимский губернаторы Оболенский иБогдано­вич, помощник пристава Кулишов и полковник Метленко (два последнихпокушения были делом боевых дружин в Бердичеве и Белостоке), а 15 июля 1904 г.бомбой, брошенной Егором Сазоновым, в Петербурге был убит министр внутреннихдел В.К.Плеве[4]. Затем последовалвсплеск. Партийной статистикой зафиксировано в 1905 г. — 54, в 1906 г. — 78, в1907 г. — 68, в том числе после 3 июня — 30 (по уточненным данным, в 1905 г. —59, в 1906 г. — 93, в 1907 г. — 81) покушений. И— сразу резкий спад, в 1908 г.— 3, в 1909 г. — 2, в 1910 г. — 1, в 1911 г. — 2 покушения[5].
Боевая организация за всегоды своего существования со­вершила 11 покушений (менее 5% общего числа); 4 до1905 г., 5, в том числе убийство агента полиции Татарова, в годы рево­люции, 2— во второй половине 1907 г.; 47 покушений на счету других специализированныхорганизаций: центрального боевого отряда и боевых областных отрядов. Остальныетерро­ристические акты совершили боевые дружины, основной зада­чей которыхсчиталось участие в массовых вооруженных вы­ступлениях. БО и боевые областныеотряды, как правило, на­правляли свои действия против представителей высшего исреднего эшелона государственного аппарата, боевые дружи­ны — противнепосредственных исполнителей карательных функций и агентов полиции(провокаторов).
Эсеровский террор не былодноплановым. Едва ли можно отнести к террору старого типа, даже вообще ктеррору, убий­ство провокаторов и шпионов (если употреблять устоявшуюсятерминологию). Также вряд ли можно считать актами традиционного революционного(«ин­теллигентского», по традиции, идущей от Г.В.Плеханова, В.И.Засулич,В.И.Ленина и остальных социал-демократов) террора пять покушений, совершенныхрабочими, членами боевой дружины в Одессе, против солдат, городового, страж­ника,околоточного надзирателя в «Потемкинские дни». В целом действия боевых дружин,в которых основную массу составляли рабочие и крестьяне, скорее относились кпроявле­ниям «партизанской войны» как по формам и средствам свое­гоосуществления, так и по связи с чувством непосредственно­го протестаэкзальтированных лиц.
Боевые, или как они частоназывались, летучие, отряды при областных комитетах и террористические боевыедружи­ны при самых крупных губернских комитетах действовали поднепосредственным партийным контролем, также, как и центральный боевой отряд.Первые из них возникли в середи­не 1905 г., но в основном начали создаваться сконца 1905 — начала 1906 г. Центральный боевой отряд, летучие боевые от­рядыСеверной, Центральной областей состояли преимущест­венно из интеллигенции и вменьшей части — из рабочих, По­волжской области — из интеллигенции и крестьян свкрапле­нием рабочих. Южная боевая дружина имела в своем составе отчастикрестьян, но главным образом, рабочих. Деятельность этих отрядов определяласькомитетами, «они не отходили от линии поведения, которая определяласьпартийными докумен­тами того времени»[6].
Осенью 1902 г. впровинциальных губернских жандармских управлениях (ГЖУ) стали создавать­сяохранные отделения. Вскоре они стали непременной час­тью ГЖУ. В Департаментеполиции Особому отделу, заведо­вание которым поручили выдающемуся специалисту, С.В.Зубатову,были приданы функции особого органа по борьбе с революционным движением итеррором в особенности. Были приняты чрезвычайные меры охраны императорскойсемьи, министров, высокопо­ставленных государственных деятелей. Их выездысоверша­лись после консультаций с начальниками охранных отделений[7].
Денежные поступления нанужды Боевой организации до конца 1907 г. были постоянны и весьма значительны.Кассиры ЦК А.А.Аргунов, затем М.А.Натансон БО в средствах не отка­зывали.Согласно подробному докладу, составленному В.С. Гоц за январь 1904 г. — декабрь1907 г., Азеф взял из кассы ЦК 319919 франков, ежемесячно около 2500 рублей.Кроме того, специальные пожертвования «на центральный террор» одно время непроходили через кассу ЦК, а сразу передавались БО, т.е. тому же Азефу. Азефпосле разоблаче­ния и бегства писал жене: «… через мои руки проходили де­сяткитысяч без отчета». Савинков был убежден, что Азеф крал значительные партийныесуммы. Савинков, Азеф, а также некоторые члены БО не стесняли себя в тракт наличные нужды, вызывая частые нарекания в партии. Согласно утверждениямСавинкова, «дело Плеве» обошлись партии в 30 тысяч, «дело великого князя СергеяАлександровича» — в 7 тысяч рублей. Вероятно, это преуменьшенные суммы. Другиеавторитетные члены партии называли суммы в 50 и 40 тысяч рублей.
Совсем иным былофинансовое положение летучих боевых отрядов, боевых дружин. Зачастую они нетолько обеспе­чивали себя, но, после экспроприации, отдавали значительную частьсредств комитетам на общепартийные нужды. Порой, члены этих отрядов, буквально,бедствовали.
Боевая организация быланемногочисленной. По подсче­там В.М.Зензинова, М. А. Натансона и В.М.Чернова,за все годы существования в ее состав входило 78-80 человек. Весной 1905 г. онанасчитывала около 30 человек. Ни до, ни после этого времени БО не имела столькочленов одновремен­но. Обычно в ней было от 10 до 15 членов. Особое положение впартии, та роль, которая отводилась БО, тот ореол, который создавался вокругнее, были причиной того, что тип, образ террориста формировался именно этойнебольшой замкнутой группой[8].

§ 2. Боевыеорганизации
 В исследуемое времяисторию «центрального» террора ПСР можно разделить на два периода: БО ПСР подруководством Г. А. Гершуни и Е. Ф. Азеф (с февраля 1907 г. по январь 1909 г.) и«инициативная» БО ПСР под руководством Б. В. Савинкова (Боевая группа Б. В.Савинкова – с января 1909 г. по март 1911 г.)
Самоустранение осенью1906 г. Азефа и Савинкова от руководства БО ПСР в связи с невозможностьюпродолжать работу в прежних технико- организационных формах встретилосопротивление ЦК ПСР.
Настоящей подоплекойэтого дела являлись терзания Азефа, мучительно искавшего новой линии своегоповедения, позволившей бы ему выжить, оградив его от подозрений как со стороныА. В. Герасимова – своего полицейского руководителя, так и эсеров.
Азеф предпочел объявитьневозможным продолжение террора в старых формах, на которые охранка уже якобынашла противоядие. Но подобная позиция заставляла ЦК ПСР воспринимать уходруководителей БО как временный, до выработки новых технических иорганизационных форм ведения террористической борьбы. Попытки В. М. Чернова, М.А. Натансона и Н. И. Ракитникова в ноябре 1906 г. уговорить боевиков продолжитьработу без самоустранившихся руководителей БО не оставляли у Азефа сомнений,что при первой же  возможности ЦК воссоздаст БО и без него.
Оставляя планы об уходекак запасной вариант, Е. Ф. Азеф видел для себя выход в это время в постройкеаэроплана и в ведении боевого дела совместно с Г. А. Гершуни. Идея созданияаэроплана принадлежала русскому эмигранту Сергею Ивановичу Бухало, жившему вМюнхене и согласившемуся отдать свое изобретение в руки боевой организации длянанесения бомбовых ударов по резиденции царя.
История БО ПСР не закончиласьс роспуском в январе 1909 г. после разоблачения Е. Ф. Азефа. Последняя страницаее истории, связанная с Б. В. Савинковым, вновь вернувшимся к боевой работе,закрылась лишь весной 1911 г. первое практическое следствие разоблачения Азефадля партии проявилось сразу же – возникла настоятельная необходимость роспускастарой БО и отставки ЦК ПСР. В этой ситуации Савинков действовал решительно: онзаявил ЦК ПСР о своем желании создать боевую группу и возглавить ее.
В конфликтные отношения с руководством партии Б. В. Савинков вступил в связи с его крайне негативнойреакцией на выводы Судебно-Следственной комиссии по делу Азефа и на позицию,которую заняла в этом вопросе ЗД ЦК ПСР. Не исключено, что этот конфликт сталодним из веских оснований для принятия членами БО решения о самороспуске, т. к.еще за несколько дней до выхода «Заключения» позиция членов БО была иной.
§ 3. Эсеры-максималисты
В 1904 г. в партиипоявилась группа «аграрных террористов» (лидеры — М.И.Соколов, Е.И. Лозинский),оформившаяся впоследствии, в 1906 г., совместно с так называемой «московской оп­позицией»(В.В.Мазурин и др.) в «Союз социалистов-революционеров-максималистов», провозгласивший террор своим основным средством борьбы. Этими эсеровскимираскольниками были совершены самые кровавые и отвратительные террористическиеакты в годы революции, в том числе взрыв дачи П.А.Столыпина 12 августа 1906, атакже самые крупные экспро­приации — ограбление Московского общества взаим­ногокредита, когда партийную кассу за 15 минут по­полнили 875 тыс. руб. и захватказначейских сумм (около 400 тыс. руб.) в Фонарном переулке в Петер­бурге.Причем последний «экс» стал и одним из самых кровавых[9].
В программном отношениирасхождения заключа­лись в том, что «раскольники» не признавалипрограммы-минимум, настаивая на осуществимости не­медленной социализации земли,фабрик и заводов. В тактическом плане максималисты отдавали приоритеттерроризму, считая его универсальным средством борьбы против самодержавия,эксплуататоров, а также лучшим методом агитации, способным в конце концовпобудить массы к восстанию. Экспроприации макси­малисты рассматривали как особуюформу классовой борьбы, средство «конфискации частных капиталов» и преодоления«фетиша собственности».
В 1906—1907 годахмаксималистами было соверше­но около 50 террористических актов. Отношение к че­ловеческойжизни, не говоря уже о собственности, у максималистов было сходно с крайнимианархистски­ми группами. Замечателен комментарий лидера макси­малистовМ.И.Соколова («Медведя») по поводу многочисленных жертв среди «посторонних» привзрыве дачи Столыпина: «… Эти «человеческие жизни»? Свора охранников,их следовало перестрелять каждого в отдельности… дело не в устранении[Столыпина], а в устрашении, они должны знать, что на них идет сила. Важенразмах… Каменную глыбу взрывают дина­митом, а не расстреливают изревольверов». Эсеры выпустили специальное заявление о своей непричаст­ности квзрыву на Аптекарском острове и о мораль­ном и политическом осуждении такогорода покуше­ний. Заявление было во всяком случае необычным для революционнойпартии; Б. И. Николаевский высказал предположение, что оно было принято поддавлением Азефа, испугавшегося возможной реакции своих рабо­тодателей изДепартамента полиции[10].
 Тактический планмаксималистов обнаруживал явный перекос в сторону нелегальных и, в первуюочередь, террористических средств борьбы. На практике перекос становился ещеболее очевидным, поскольку намерение максималистов вести широкуюагитационно-пропагандистскую работу так и не было осуществлено, и террор явилсяглавным и почти единственным делом их организаций на всем протяжении первойреволюции. По неполным данным, за 1906 – 1907 гг. ими было осуществлено свыше50 террористических актов главным образом против представителей репрессивныхорганов самодержавия и членов черносотенных организаций, причем большинствоэтих покушений (около 40) пришлось на 1907 г[11].

Глава II. Анархистский террор
Первая статья, подводящаятеоретическую основу под анархистский террор в России XX века, принадлежалаперу Г. И. Гогелия и появилась на страницах «Хлеба и воли»! В статье, безобиняков озаглавленной «К характеристике нашей тактики. Террор», послеоговорки, что террору хлебовольцы не придают первенствующего значения,отмечалось, что «террор является неизбежным атрибутом революционного периода дои во время революции». С точки зрения редакции, Россия переживала как раз такойисторический момент. Террор, «определяемый таким образом», может носитьхарактер индивидуального акта или же форму аграрного и фабричного» т. е.,массового террора. Предпочтение «хлебовольцы», разумеется, отдавали террорумассовому, но и в индивидуальном видели несомненный революционный смысл.Индивидуальный теракт мог иметь «троякое значение: как мщение, как пропаганда икак «изъятие из обращения» особенно жестоких и «талантливых» представителейреакции».
«Хлебовольческое»направление оставалось господствующим в российском анархизме до началареволюции 1905—1907 гг. Затем российский анархизм «расслаивается» на несколькотечений; движение идет в основном в сторону радикализации его методов.Ультрарадикализм отличал группу «Безначалие», образовавшуюся в Париже весной1905 г. «Безначальцы» (лидеры — Бидбей (С.М.Романов, Н.В.Дивногорский)выпустили несколько номеров «Листка группы «Безначалие» и рядпрокламаций. Они отрицали тред-юнионизм, синдикализм и парламентаризм;призывали к бунтарству, разжиганию «беспощадной гражданской войны», созданию«вольных боевых дружин» и экспроприациям; «безначальцы» отрицательно относилиськ «современному русскому демократическому движению», считая, что оно лишьотвлекает пролетариат от борьбы за его собственные интересы. Универсальнымсредством борьбы «безначальцы» считали терроризм, призывая к применению егосамых крайних форм. В некоторых прокламациях родственных «безначальцам»анархистских групп («родственность» удостоверяется перепечаткой отдельныхпрокламаций на страницах «Листка группы «Безначалие») рекомендовались«массовые убийства, поджоги, грабежи». Торжество анархии ожидалось после того,как «всех наших живодеров поджогами и оглоблями со свету сживем».
 «Чернознаменское»течение в анархизме, получив­шее свое название по одноименному журналу, вышед­шемув декабре 1905 г., взяло на вооружение тактику «безмотивного» террора. Настраницах журнала «Бун­тарь», ставшего литературным выразителем идейчер-нознаменцев, эта тактика обосновывалась следующим образом: «Вскрыть иобнажить грубый буржуазно-де­мократический обман, проявить протест, сказатьсиль­но и ярко свое анархистское слово можно только рядом крупныхантибуржуазных «безмотивных» актов. Анархисты должны направить своитеррористичес­кие удары на буржуазию не только за ту или иную частичную,конкретную вину ее перед пролетариа­том; надо разить буржуа, как представителейи цвет буржуазного общества. Пусть вечная угроза смерти, как страшноенапоминание о «вечной вине», висит над буржуа каждый миг, каждый часего существова­ния. Пусть не будет среди них «невиновных». Да не знаютони покоя. «Безмотивные» антибуржуазные акты внесут смятение и хаос влагерь буржуазии, быть может хоть «на миг» отвлекут внимание масс отдемо­кратических лозунгов, раскроют перед ними новые и яркие горизонты истинноклассовой борьбы и, нако­нец, подымут падающую энергию групп, углубят ирасширят их кругозор…»
Появление чернознаменстваи «безмотивного» тер­рора как главного средства его борьбы против существующегостроя анонимный автор связывал с кризисом в анархистском движении, потерейместными группа­ми общероссийских перспектив, увлечениемих поли­тическимтеррором, который играет на руку демокра­тии, в то время как актыэкономического террора «че­ресчур редки, бледны и мелки»! Возможно, наиболее образно и ярко основную «па­радигму»безмотивного террора сформулировал одес­ский анархист Ушеров: «Достаточноувидеть на чело­веке белые перчатки, чтобы признать в нем врага, до­стойногосмерти… Ибо, видите ли, виноват не какой-то объективный строй общества, акаждый инди­видуум, поддерживающий этот строй и пользую­щийся им в своюпользу».
Слова у «безмотивников» сделом не расходились. Ими были осуществлены, как уже упоминалось, взры­вы вкафе Либмана в Одессе и ресторане «Бристоль» в Варшаве; на съезде в Кишиневе вянваре 1906 г. было решено взорвать съезд горнопромышленников, однако в связи смассовыми арестами анархистов это намере­ние осуществить не удалось.Планировалось также взорвать поезд, в котором должны были находиться крупныечиновники управления одной из железных дорог; однако террористы опоздали кпоезду с чинов­никами и один из них с досады бросил бомбу в вагон первогокласса, где «невиновных» с анархистской точки зрения быть не могло. Кстати,террорист сам был ранен при взрыве, задержан полицией; из больни­цы, где онсодержался под стражей, его освободили товарищи-анархисты; однако вскореполиция вышла на след террориста, при попытке задержания тот от­крыл стрельбу,убил нескольких казаков и последней пулей покончил с собой[12].
Несколько отличных от«безмотивников» взглядов на террор придерживалась другая фракция чернознаменцев— «коммунары». Они, также будучи сторонни­ками «безмотивного» террора, неверили в эффектив­ность индивидуального терроризма, полагая, что отдельныетеракты потонут в «колоссально-огромной де­мократической волне». Они считалиболее эффектив­ным захват какого-либо города с целью создания там коммуны. Этопозволило бы «на громадном фоне де­мократии создать хотя бы одну враждебнуювсей кар­тине точку…» Можно представить, что «эксплуатато­рам» пришлось бы втакой «точке» несладко. Однако группа, собиравшаяся осуществить этот «массовыйанархический акт» была арестована прежде, чем попы­талась претворить идею вжизнь.
Против тактики «безмотивного»террора выступили анархо-синдикалисты; особенно активно проблема терроризмаобсуждалась на страницах «Буревестника», давшего название одной из наиболеевлиятельных синдикалистских групп.
Практически все анархистскиетечения признавали террористическую тактику и обосновывали ее тем или иным,нередко довольно сходным, образом. Особен­ностью анархистских террористическихтеорий было то, что это были «идеи прямого действия».

Глава III.Место террора у социал-демократов
Первые покушения, сначалаотносительно спон­танные, как выстрелы Карповича и Лаговского, а затемсистематический «центральный» террор, возоб­новленный Боевой организацией ПСР,вызвали мощ­ную антитеррористическую кампанию на страницах «Искры» и «Зари».Кампания обусловливалась как принципиальными, теоретическими соображениями —марксисты полагали, что терроризм сбивает рабочее движение с правильного пути,тем более, что история уже доказала пагубность методов «Народной воли» длясамих революционеров, так и чисто конъюнктурными. Рост популярности эсеровпосле первых же удачных покушений застал социал-демократов в известной мереврасплох. Об этом свидетельствует непоследова­тельность поведения «искровцев»после покушения Балмашева, которым заявила о своем существовании БО. Поначалуони пытались доказать, что Балмашев вовсе не эсер, а просто студент, причем впрошлом член киевской социал-демократической организации. При этомнапоминалось, что террор в современных условиях лишь мешает массовому движению.
Напряженность между местнымипартийными ор­ганизациями и партийными лидерами по вопросу об отношении ктерроризму нарастала. Это отчетливо за­метно, если сравнить тексты,печатавшиеся в «Искре» и «Заре» с еженедельными бюллетенями, издававши­мися вкачестве своеобразного приложения к ним. В бюллетенях отражались наиболееинтересные события, которые произошли в русском революционном движе­нии занеделю, печатались письма с мест и т.п. Они отражали чувства и настроениярядовых участников движения или же социал-демократов «среднего звена» больше,чем партийных теоретиков[13].
В общем, позиции лидерови теоретиков россий­ской социал-демократии, несмотря на отдельные ого­ворки ивременные, едва заметные колебания по отно­шению к терроризму, в 1901—1904годах были более бескомпромиссны, чем когда-либо прежде или впос­ледствии.Антитеррористическая кампания на страни­цах «Искры» и других печатных органовроссийской (и иногда германской) социал-демократии, то обостря­ясь, тонесколько затухая, была постоянным фактором идейной борьбы в русскомреволюционном движении. Аргументы, выдвигаемые против терроризма, в общем,варьировались незначительно и поскольку повторять одно и то же было не с руки,то полемика временами выливалась в уличение идейных противников в исто­рическихнеточностях или сокрытии тех или иных фактов от международной социалистическойобщест­венности.
Раскол российской социал-демократиина больше­виков и меньшевиков не привел, по крайней мере на первых порах, ксколько-нибудь существенным рас­хождениям в вопросе о терроризме, и позицияобеих фракций оставалась солидарной. Вряд ли кто-нибудь протестовал бы противподготовленной Лениным ко II съезду РСДРП, но так и не голосовавшейся, резо­люциио терроре, суммирующей главные идеи, выска­зывавшиеся на страницах«ортодоксальных» партий­ных органов по этому вопросу.
Революция 1905 года, поставившаядля социал-де­мократов в порядок дня вопросы о вооруженном вос­стании и другихспособах насильственного сверже­ния существующего строя, привела и ксущественно­му изменению подходов к проблеме терроризма. Диктовалось это ивполне реальными успехами эсе­ров на террористическом поприще, явно, в периодполитической нестабильности, расшатывавшими устои режима, и настроениями«рядовых» революци­онной армии. Они стремительно радикализировались и временамидействия боевых дружин и им по­добных вооруженных формирований большевиков,меньшевиков или эсеров мало чем отличались друг от друга. Отсюда естественнымбыло желание скоор­динировать действия различных революционных партий, чтопредполагало учет взаимных интересов и более лояльное отношение к истинным илимнимым теоретическим заблуждениям партнеров по революци­онной борьбе.
Особенно разительнойвыглядела эволюция Плеха­нова. Собственно, его оценки терроризма изменилисьстоль стремительно, что слово эволюция вряд ли аде­кватно характеризуетбыстроту перемены его взглядов. Статья Плеханова «Врозь идти, вместе бить!»,опубли­кованная в «Искре» в начале февраля 1905 года, была настоящим боевымманифестом. В ней он писал, что социал-демократия от­стаивает те средстваборьбы, которые считает целесо­образными в данный момент и этим определяется ис­пользованиеею насильственных действий, когда это соответствует конкретным обстоятельствам;во-вто­рых, «российские социал-демократы никогда не могли выработать в себеособого пристрастия к «законнос­ти», так как сама обстановка самодержавногогосудар­ства постоянно внушала им мысль о неизбежности во­оруженной борьбы сцаризмом. Великие исторические вопросы, подчеркивал Плеханов, разрешаются в ко­нечномсчете огнем и мечом, «критикой посредством оружия».
Терроризм был дляПлеханова составной частью этой «Критики оружием», применимой в условиях вос­станияили непосредственно предшествующих восста­нию.
Идея о новой ролитерроризма в новых условиях, о необходимости соглашения с партиейсоциалистов-ре­волюционеров, которая ранее подвергалась им только критике, былавысказана Лениным в статье «О боевом соглашении для восстания», вышедшей, как иплеха­новская «Врозь идти, вместе бить!», в феврале 1905 года. Статья Ленинабыла откликом на призыв «Рево­люционной России» (№ 58) к «боевому единению» ислиянию терроризма и массового движения. Разумеет­ся, Ленин сопровождал идею овозможном соглаше­нии множеством оговорок и традиционной критикой эсеровскойтактики. Формальное соглашение с эсерами большевики, также как и их братья-врагименьшевики, не заключи­ли, несмотря на заявленное стремление; однако то, чегоне сделали на бумаге партийные лидеры, нередко осуществляли на делереволюционеры-практики «на местах»; более того, революционная «боевая» практикасоциал-демократов зачастую ничем не отличалась от эсеровской и дажеанархистской. Действия боевых дружин или отдельных боевиков-социал-демократоввыражались в тех же нападениях на тюрьмы и поли­цейские участки, убийствахагентов полиции и наибо­лее ненавистных представителей администрации и ка­рательныхорганов и даже чем-то особенно «прови­нившихся» директоров заводов и инженеров.
Без всяких формальных соглашенийбоевики и «техники» различных партий сотрудничали друг с дру­гом; возможно,наиболее разительный пример такого сотрудничества, это то, что бомбы, которымимакси­малисты взорвали дачу П. А. Столыпина, были изготов­лены в динамитноймастерской большевистской Бое­вой  технической  группы.
Однако поражениявооруженных выступлений в декабре 1905 года привели к значительному «пониже­ниютона» публицистики лидеров российской социал-демократии умеренного,меньшевистского толка. Наи- более отчетливо это сформулировал Плеханов визвестной фразе по поводу вооруженных восстаний в Москве, Ростове и другихгородах: «Не надо было и браться за оружие». Он признал ошибочной и рискованнойпри данных условиях ту игру, «которая называется вооруженным восстанием».Естественно, что сам собой снимался и вопрос о применении террора, какэлемента, сопутствующего восстанию; Плеханов просто перестает о нем упоминать.
Несомненно, самымпоследовательным и решительным сторонником боевых действий среди партийныхидеологов был В.И.Ленин. Это определялось как его революционным темпераментом(невольно вспоминается высказывание П.Б.Струве об идейных оппонентах Ленинасреди социал-демократии: «Меньшевики — это те же большевики, только вполбутылках») так и тем, что он, возможно, чувствовал настроения радикальнойчасти рабочих, студентов и других «рядовых революции» среди городскогонаселения лучше, чем кто-либо другой.
Оценка Лениным ситуацииоказалась, как извест­но, ошибочной. Осенью 1906 года революция шла на спад, а«боевизм» все больше вырождался в анархизм или кое-что похуже. Впрочем, этобыло заметно уже во время Стокгольмского съезда; «некоторые делега­ты, —вспоминал Алексинский, — привезли с собой в Стокгольм тревожные вести оботношениях между местными комитетами партии и «боевыми дружина­ми»,которые создавались во время местных восстаний и после них. Вместо того, чтобы«во имя партийной дисциплины» подчиняться местным комитетам пар­тии,«боевики» обнаруживали склонность к «независи­мости» исовершали действия, за которые партийные комитеты не всегда могли и хотеливзять на себя ответственность. Были слухи о том, что «боевики» шли надобывание материальных средств с оружием в руках».
Поэтому вполне логичнымбыло то, что Ленин, убедившись в тщетности надежд на восстание и в связи с этимне видевший уже большого проку в тер­роризме, как его подготовительном элементеи состав­ной части «боевых действий», вновь возвращается к скептическим, а чащетотально отрицательным оцен­кам индивидуального террора. Этому, конечно, кроме«общих» соображений, способствовала и катастрофа, постигшая эсеров[14].

Заключение
Таким образом, исходя извсего вышесказанного, можно подвести определенные итоги. Нельзя говорить, окаких-либо абсолютных партийных приоритетах в террористической деятельности.Большинство террористических актов были стихийными, несанкционированнымицентральными комитетами, и «самая знаменитая террористическая» партия эсеров не исключение. Единственно, ее акты отличались важностью персон, на которых онибыли направлены. Также материал показывает, что ни одна радикальная партия вопределенной степени и в определенное время не была чужда терроризму. Терроризмначала XX века породил массу совершенноразличных типов террористических деятелей, от террориста-анархиста доинтеллигента, трезво оценивающего эффект террористического акта.
 

Список использованной литературы
Будницкий О. В. Терроризм вроссийском освободительном движении: идеология, этика, психология (втораяполовина XIX – начало XX в.) М., 2000.
Городницкий Р. А.  Егор Сазонов:мировоззрение и психология эсера-террориста // Отечественная история. 1995. №5.
Гусев К. В. Рыцари террора. М., 1992.
История политических партий России.М., 1994.
Леонов М. И. Партиясоциалистов-революционеров в 1905 – 1907 гг. М., 1997.
Морозов К. Н. Партиясоциалистов-революционеров в 1907 – 1914 гг. М., 1998.
Павлов Д. Б. Эсеры-максималисты впервой российской революции. М., 1989.
Тютюкин С. В., Шелохаев В. В.Марксисты и русская революция. М., 1996.
Николаевский Б. И. История одногопредателя: террористы и политическая полиция. М., 1991.