Реферат на тему:
«Социально-экономическое развитие Владимирской губернии
во второй половине
XIX
в.»
Введение
Чтобы управлять современным обществом и делать прогнозы его развития, следует отслеживать состояние и взаимодействие двух основных сфер – экономической и социальной. И хотя эти сферы взаимосвязаны и взаимозависимы (например, уровень экономического развития отражается на уровне жизни населения, а кадровый потенциал определяет ход экономических преобразований), каждая из них имеет конкретный обособленный предмет исследования и, следовательно, требует адекватной системы показателей.
Вторая половина XIX века носит очень важный характер, так как дает наглядный пример развития общества и экономики в периоды реформации, предоставляет конкретные данные, с учетом которых мы можем совершенствовать наше современное общество.
Данные реферат был создан с целью детального изучения тенденций развития Владимирской губернии во второй половине XIX в. с точки зрения экономического и социального состояния.
Крестьянская реформа
Крупнейшим событием в жизни Владимирского края, как и всей России, была реформа 1861 г. Она резко разделила историю страны на два периода. С неё ведет начало новая буржуазная формация. Подготовка реформы велась в центре и на местах. Восьмого июня 1858 г. Александр II подписал рескрипт (указ на имя конкретного лица) владимирскому губернатору Е.С. Тиличееву, разрешавший дворянам избрать губернский комитет по улучшению быта помещичьих крестьян. Комитет был формирован и начал работать 24 сентября. В него вошли по два депутата от каждого уезда и два члена от правительства. Всего 28 человек. От правительства, по предложению губернатора, вошли крупные землевладельцы граф К. Толь и А. Смирнов. Председателем был определен губернский предводитель дворянства С. Богданов, секретарём – учёный агроном и экономист Н. Дубенский.
Большинство дворян отнеслось к подготовке реформы; тревожным недоверием и даже враждебно. Лишь немногие видели необходимость преобразований и связывали с ними лучшие надежды.
Губернский комитет первое время работал вяло. Ему нужно было, в первую очередь, собрать сведения о помещичьих имениях, об их землях, числе крепостных, видах и размерах повинностей. Но помещики отказывались давать такие сведения, считая это нарушением прав, дарованных Жалованной грамотой дворянству. В самом комитете не было единства. Разногласия по коренным вопросам реформы осложнялись склоками на личной почве. Ряд депутатов оставил комитет. Не выдержав травли консерваторов, покинул комитет, а затем и Владимир секретарь Н.Я. Дубенский. Пришлось проводить дополнительные выборы. Министр Ланской был вынужден объявить выговор наиболее ярым спорщикам – депутатам Покровского уезда графу Н. Апраксину и П. Протопопову, Суздальского уезда П. Николаеву, а заодно и председателю С. Богданову, не сумевшему навести порядок в комитете и организовать дружную работу.
Получив выговор, комитет заработал более энергично. В конце марта дебаты закончились. Голосами наиболее консервативных членов комитета, а они составляли большинство (24 члена), был принят проект. В нём признавалась необходимость отмены крепостного права и предоставления крестьянам личных и имущественных прав. Но условия освобождения предлагались непомерно тяжелые. Проект большинства не давал крестьянам ни земли, ни воли. Он допускал выкуп крестьянами только усадьбы, оценив её баснословно высоко, от 250 до 400 руб. Полевой же надел, по проекту, выделялся помещиком в пользование крестьян только на переходный период (12 лет), после чего требовалось новое соглашение между помещиком и крестьянами. Максимальный надел для крестьян Гороховецкого, Ковровского, Муромского и Судогодского уездов, по проекту, не превышал 3-х десятин, а Владимирского, Юрьевского, Суздальского и Покровского уездов – 1,75 десятины; в остальных уездах – 2,75 десятины. Это в 2–3 раза меньше наделов, которыми пользовались крестьяне до реформы. Но даже этот чудовищный проект казался некоторым членам комитета слишком либеральным и подвергся критике справа. Покровский депутат П.А. Протопопов в противовес выдвинул свой проект и передал его в Главный комитет по крестьянскому вопросу, в Петербург. В июне 1859 г. три проекта из Владимира поступили в Главный комитет на рассмотрение. Предложения большинства были отвергнуты как не соответствующие новой программе правительства. А проект первого меньшинства оставлен без внимания как чрезмерно радикальный. Только третий проект детально изучался и был использован при разработке Положения о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости. Девятнадцатого февраля 1861 г. Александр II подписал все законоположения о реформе и Манифест об отмене крепостного права. Седьмого марта Манифест был обнародован во Владимирской губернии. Реформа обманула надежды крестьян. Они надеялись не только сохранить за собой те наделы, которыми они пользовались, но и добавить к ним часть помещичьих земель, и при этом без всякой платы.
В результате реформы крестьяне Владимирской губернии (без Шуйского уезда) потеряли в виде отрезков 188 775 десятин, или 15,7% надельных земель. Средний душевой надел в губернии составил 3,6 десятины. И это при том, как говорилось ранее, что минимальный надел, необходимый для того, чтобы крестьянин мог сводить концы с концами, в Нечерноземье равнялся 9–10 десятинам. Да и эта земля не стала собственностью крестьян. Крестьяне могли немедленно выкупить только усадьбу, а выкуп полевого надела зависел от воли помещика. До перехода на выкуп крестьяне назывались временнообязанными и должны были нести повинности в пользу помещика в виде барщины, которая теперь называлась издельем, или оброка, а то и того и другого вместе. Отработки, по закону, составляли 40 рабочих дней мужских и 30 женских в год за высший душевой надел. Оброк равнялся во Владимирском, Вязниковском, Покровском и на левобережье Клязьмы в Ковровском уездах 10 руб., а в остальных уездах – 9 руб.
Отношения помещиков и временнообязанных крестьян фиксировались в уставных грамотах. К их составлению приступили весной 1861 г. Предполагалось, что эта кампания закончится в два года, но она заняла около трех лет. Крестьяне повсеместно отказывались подписывать уставные грамоты. На 1 января 1863 г. только 32,5% помещичьих крестьян губернии подписали уставные грамоты. Это значительно меньше, чем в соседних Московской (45,88%), Ярославской (63,39%), Тверской (55,62%) и Костромской (53,25%) губерниях.
«Положения» 1861 г. разрешали выкуп полевых наделов или по добровольному согласию помещиков и крестьян, или по одностороннему требованию помещиков. [1, 215–217 стр.]
Сумма выкупа определялась как капитализированный из 6% годовой оброк, т.е. равнялась сумме денег, которая, будучи положена в банк, принесет владельцу доход (6%), равный годовому оброку. Неграмотные крестьяне скоро усвоили процедуру вычисления выкупа, сведя ее к менее сложной операции умножения годового оброка на 16 2/3. Сумма выкупа в 2–3 раза превышала рыночную цену земли. Поясним примером. Во Владимирском уезде годовой оброк при высшем душевом наделе составлял 10 руб. Допустим, в уставной грамоте надел определен в 4 дес. Сумма выкупа составит: (100:6=X:10)= 66 руб. 66 коп. Или: 10 руб. х16 2/3 – 166 руб. 66 коп., то есть выкуп одной десятины обходился крестьянину в 41 руб. 66 коп. (166 руб. 66 коп.: 4). По ценам 1863–1872 гг. десятина земли в губернии стоила в среднем 17 руб. 40 коп. Сумма выкупа, таким образом, превосходила рыночную цену в 2,4 раза. Выходило, крестьянин выкупал не только (и не столько) землю, но и феодальные повинности, лежавшие на его личности. Иными словами, крестьянин платил помещику за свою свободу.
На этом, однако, не заканчивались злосчастия крестьянина. Вполне естественно, что крестьяне, за исключением немногих богатеев, не могли внести единовременно всю сумму выкупа. Помещики же были заинтересованы в получении выкупа не по частям, а сразу. Чтобы удовлетворить этот интерес помещиков, правительство оказывало «содействие в приобретении крестьянами в собственность их полевых угодий», т.е. организовывало выкупную операцию. Сущность ее заключалась в том, что крестьяне получали выкупную ссуду, которую затем они постепенно погашали. Выкупная ссуда составляла 80% выкупа. Остальные 20% крестьяне вносили сразу же, приступая к выкупу. Полученную от правительства выкупную ссуду крестьяне обязаны были погашать в течение 49 лет по 6% ежегодно.
Выкупная операция, несмотря на ее буржуазную сущность, была крепостнической. В основу выкупа, как сказано выше, была положена не рыночная цена земли, а капитализированный оброк, представлявший собой одну из форм феодальной ренты. Выкупная операция давала возможность помещику сохранить в полном размере тот доход, который он получал до реформы. Перевод крестьян на выкуп отвечал интересам массы помещиков, особенно тех из них, которые стремились перейти к новым методам хозяйствования. Поэтому, несмотря на отсутствие в законе пункта, обязывающего помещиков идти на выкуп, выкупная операция шла высоким темпом. На 1 января 1881 г. во Владимирской губернии перешли на выкуп 74,4% помещичьих крестьян.
С переходом на выкуп прекращались временнообязанные отношения. Крестьяне по закону становились собственниками. Разрывалось последнее звено цепи, которая связывала крестьян с помещиками.
Согласно «Положению» в селениях бывших помещичьих крестьян создавались органы крестьянского «общественного» управления. Низовым звеном их являлось сельское общество, состоявшее из крестьян, «водворенных на земле одного помещика». Поэтому в одном и том же селении могло быть несколько сельских обществ, если оно принадлежало разным владельцам. Несколько сельских обществ образовывали волость. Она создавалась по территориальному принципу с населением от 300 до 2 тыс. ревизских душ. Как правило, волость совпадала с церковным приходом.
Первую ячейку сельского управления составлял сельский сход, состоявший из всех крестьян-домохозяев. Он избирал сельского старосту, сборщиков податей и смотрителей хлебных магазинов. Сход ведал вопросами, связанными с общинным пользованием землей, раскладкой податей, рекрутскими наборами, сбором податей и недоимок, семейными разделами, выходом из общества и приемом в него новых членов. Решения схода выполнялись сельским старостой, который «по делам полицейского ведомства» подчинялся как волостному начальству, так и чинам полиции. Сельский староста наделялся и некоторыми административными функциями: имел право наказывать крестьян за маловажные проступки, подвергая виновных аресту или общественным работам до двух дней, либо облагать штрафом до 1 руб.
Второе звено – волостное управление. Оно составлялось из волостного схода, волостного старшины с волостным правлением и волостного крестьянского суда. Волостной сход состоял из представителей от каждых десяти дворов крестьян, избиравшихся на сельских сходах, а также из выборных сельских и волостных должностных лиц. Сход избирал старшину, его помощников, сборщиков податей и судей, разрешал хозяйственные вопросы, касавшиеся всей волости. Волостной старшина выполнял административно-полицейские функции. Ему подчинялись сельские старосты. Старшина был фактическим хозяином волости. Состоявшее при нем волостное правление большой роли в управлении не играло.
Волостной сход ежегодно избирал членов волостного суда в составе от 4 до 12 очередных судей. Волостному суду были подсудны споры и тяжбы между крестьянами при наличии иска не свыше 100 руб. Он имел право приговаривать к общественным работам сроком на 6 дней, аресту на 7 дней, денежному штрафу до 3 руб., а также телесному наказанию розгами до 20 ударов.
Крестьянское «общественное» управление фактически не было самостоятельным. Оно находилось в зависимости от дворянства и уездных властей. Особенно остро эта зависимость проявилась в создании института мировых посредников. Этот институт учреждался для разрешения конфликтов, возникавших между помещиками и крестьянами в период проведения реформы. Мировые посредники назначались из потомственных дворян-помещиков, обладавших земельным цензом от 150 до 500 десятин. Они ведали составлением уставных грамот, контролировали деятельность крестьянских учреждений, выполняли ряд судебно-полицейских функций, они утверждали избрание волостных старшин, имели право отрешать от должности сельских старост, налагать на сельскую администрацию взыскания в виде недельного ареста или денежного штрафа до 5 руб.
Подавляющее большинство мировых посредников Владимирской губернии принадлежало к крепостникам. В конфликтах помещиков и крестьян они, как правило, вставали на сторону помещиков. Но были среди них и либерально настроенные люди. Они стремились, строго соблюдая законы, максимально учитывать интересы крестьян. Таковы мировые посредники Д.А. Смирнов (Владимирский уезд), В.Ц. Герцык (Меленковский уезд), Н.С. Стромилов (Александровский уезд).
Решения мировых посредников могли быть обжалованы в уездном мировом съезде. В последний входили мировые посредники, член от правительства (опять-таки из местных дворян) и уездный предводитель дворянства в качестве председателя. Высшей губернской инстанцией по управлению крестьянами являлось губернское по крестьянским делам присутствие. Его возглавлял сам губернатор. В нём состояли губернский предводитель дворянства, губернский прокурор, управляющий палатой государственных имуществ, два дворянина-помещика, избранных собранием губернских и уездных предводителей дворянства, и два дворянина, назначенных Министерство внутренних дел по представлению губернатора. Таким образом, в уездных и губернском органах управления крестьянами не было ни одного крестьянина. Они были сплошь дворянскими. 26 июня 1863 г. Александр II утвердил «Положение о крестьянах, водворенных на землях имений государевых, дворцовых и удельных» о реформе удельной деревни. В основу его были положены те же принципы, на которых покоилась реформа в помещичьей деревне. На проведение реформы в удельной деревне отводилось два года. Она предусматривала обязательный выкуп земельных наделов через два года после опубликования «Положения» 26 июня 1863 г. Но реализация реформы затянулась. Последние уставные грамоты были введены в действие лишь в декабре 1869 г. К этому времени во Владимирской губернии уставные грамоты подписали 94,2% удельных крестьян. 29 977 ревизских душ получили в надел 129 934 десятины земли, или 4,3 дес. на душу. Удельные крестьяне в основном сохранили прежние наделы. Средняя цена отведенной в надел десятины равнялась 13 руб. 60 коп. серебром, а вся сумма выкупа по удельным имениям губернии – 1 744 597 руб. Выкуп совершался также при содействии правительства. Таким образом, удельные крестьяне оказались в лучшем положении, нежели их помещичьи собратья. Они получили больше земли и за относительно меньшую плату. А главное, удельные крестьяне сразу же стали собственниками и усадеб, и полевых наделов. [1, 219–222 стр.]
В 1866 г. были приняты законы о реформе государственной деревни. За крестьянами сохранялись их земли и угодья, за которые они обязаны были платить в казну государственную оброчную подать. Размеры наделов и сумма оброчной подати фиксировались во «владенных записях». Средний надел владимирских крестьян составил 4,6 дес. на душу м. п., а оброчная подать – 2,7 руб. серебром. Но выкуп наделов в собственность был затруднен, так как государственные крестьяне не пользовались в этой операции содействием правительства. Тем не менее, положение бывших казенных крестьян и после реформы было лучшим, чем крестьян помещичьих и даже удельных. Они получили большие наделы при меньших лежащих на них платежах: ежегодные выкупные платежи бывших помещичьих крестьян в губернии, как говорилось выше, составили в среднем с душевого надела 6,7 руб. серебром, бывших удельных – 3,5 руб. серебром, а оброчная подать бывших государственных крестьян –2,7 руб. серебром. На удельных и казённых крестьян было распространено то же управление, которое сложилось в освобождённой помещичьей деревне. Реформа ликвидировала сословную неоднородность крестьянства. Все крестьяне обрели личную свободу, но по-прежнему оставались непривилегированным, податным сословием. Крестьянская реформа, несмотря на её половинчатость, ускорила процесс перехода России от патриархального к индустриальному обществу.
Сельское хозяйство. Крестьянские промыслы и кустарное производство. Отходничество
Владимирская губерния входила в число губерний промышленного центра России. Однако по числу занятых рабочих рук первое место в ней принадлежало сельскому хозяйству.
Весь земельный фонд губернии с пашнями, лугами, пастбищами и лесами в 1887 г. составлял 4209531 дес., в том числе: пашни – 1499677 дес. (35,6%), усадьбы – 49888 дес. (1,2%), луга – 455501 дес. (10,8%), пастбища – 278099 дес. (6,6%), леса – 1567433 дес. (37,2%), прочие удобные земли – 31976 дес. (0,75%), наконец, земли, неудобные для хозяйственной деятельности – 326957 дес. (7,8%).
Из этого фонда 1495737 дес. (35,6%) принадлежали частным владельцам, 2090775 дес. (49,7%) составляли крестьянские наделы, 427565 дес. (10,1%) – земли казны и удела, 195454 дес. (4,6%) принадлежали городам, разного рода обществам и учреждениям.
Первое место среди частных землевладельцев занимали дворяне. Им принадлежала почти половина (47,4%) частной земельной собственности в губернии. Средний размер дворянских поместий в губернии – 457,6 дес. Наиболее крупные владения размещались в Меленковском уезде, где они равнялись в среднем 1041,1 дес., наименьшие – в Вязниковском (в среднем 151,7 дес.). Среди крупнейших землевладельцев значились известные ещё в прошлом веке представители титулованных дворянских родов князья Оболенские, Салтыковы, Долгоруковы, графы Орловы, Зубовы, Воронцовы, Шереметевы, дворяне-заводчики Солениковы, Мальцовы, Рамейковы, Храповицкие, помещики без титулов Поливановы, Спиридовы, Карцевы, Гореиновы и многие другие. [3, 1–2 стр.]
За дворянами следовали купцы. Они владели 25,5% частных земель. Рост купеческого землевладения с особой силой развернулся после падения крепостного права и подрыва монополии дворян на землю. К ним в первую очередь отходили земли оскудевших дворян. Величина купеческих имений в среднем по губернии равнялась 577,4 дес., а в Меленковском уезде – 901,4, Покровском – 999,9 дес.
Примерно пятая часть частновладельческих земель принадлежала крестьянам. Во Владимирском уезде крестьянам принадлежало 33,2%, в Шуй-ском – 31,7% всех частных земель. Средний размер крестьянских владений по губернии составлял 52,6 дес.
Наконец, незначительная часть частных земель (1,2%) принадлежала духовным лицам, солдатам, иностранным подданным.
Частное землевладение в целом имело отчётливую тенденцию к дальнейшему росту. Однако на протяжении всего пореформенного периода оно уступало общинному землевладению. В крестьянских общинных наделах находилось свыше 80% пахотных и почти 80% усадебных земель, а у частных владельцев – лишь 15,1% пашни и 11,5% усадебной земли. Правда, в крестьянских наделах не было лесов. Они принадлежали казне и тем же дворянам и купцам.
Реформа 1861 г. сохранила общину в помещичьей деревне. Общинных порядков придерживалось также большинство бывших удельных и государственных крестьян. И дело не только в вековой общинной традиции. Община импонировала крестьянам идеями равенства и взаимопомощи, она препятствовала раскрестьяниванию деревни, стояла на страже интересов крестьян перед внешним миром. Община давала крестьянам ряд прямых хозяйственных выгод.
Важнейшая черта общины – уравнительное распределение земли. В общинах Владимирской губернии практиковались два основных вида распределения: по тяглам и по душам (м. п.). Тягло – это совокупность денежных и натуральных повинностей крестьян в пользу помещика и государства. Распределение общинных угодий по тяглам ставило размер крестьянского надела в прямую зависимость от повинностей, которые нес крестьянский двор. Обычно нормальным (полным) тяглецом считался мужчина трудоспособного возраста (от 18 до 55 лет). Подростки и старики принимались за полутяглецов или даже за четверть или восьмую часть. Общинные земли различались по местоположению (дальние, средние, близкие) и плодородию (хорошие, посредственные, малоплодородные). Стремясь к равенству, община делила их на соответствующие поля и каждому тяглецу выделяла полосу в каждом поле. Надел таким образом складывался из множества мелких участков, лежавших чересполосно в разных местах. Поскольку демографическая обстановка в общине непрерывно изменялась (старели и умирали тяглецы, рождались новые души мужского пола и т.д.), постольку возникала необходимость переделов. Вокруг переделов сложился особый ритуал. Прежде всего, определялось число рабочих душ (полных тягол), полурабочих, а в некоторых селениях одна четвертая и даже одна восьмая доли работников. Затем каждое поле делилось на такое же число душевых полос. Уровняв полосы, кидали жребий. Жеребком служила деревянная палочка с особой меткой «зарубками, крестами, угольниками и т.п.»; число жеребков равнялось числу домохозяев. Жеребки складывались в шапку, откуда вынимались участниками жеребья. Первый вынутый жеребок назывался «резвым» («первый выскочил»), владелец его получал первую по порядку полосу. Затем вынимался второй, третий и т.д. Последний жеребок назывался «леглым» («дольше всех лежал в шапке») Распределение по тяглу было распространено, главным образом, в бывших помещичьих селениях. В селениях же бывших удельных и государственных крестьян по традиции земля распределялась по душам. При этом виде разверстки всякая наличная душа мужского пола, независимо от возраста, получала равную долю земли Женщины любого возраста право на надел не имели. Только вдовам и одиноким бобылкам мир иногда давал усадьбы для огородов и ягодников. [1, 223–225 стр.]
Переделы бывали частными и общими. Частные производились почти ежегодно и сводились к передаче наделов от «убылых» душ к новым тяглецам. При общих переделах в перераспределение поступали все полевые угодья, а иногда даже часть усадебных земель. Общие (коренные) переделы повторялись через 9–12 и более лет. Покупные земли в передел не поступали. При переделах мир зорко следил за тем, во-первых, чтобы земля не «уходила» из общины, а во-вторых, чтобы наделы не остались без плательщиков налогов (тяглецов).
Община пришла из прошлого. При некоторых положительных свойствах община с её чересполосицей, принудительным севооборотом, круговой порукой в пореформенное время превратилась в тормоз общественного прогресса. Общинное землепользование препятствовало рациональному ведению хозяйства, подрывало заинтересованность земледельца в повышении плодородия почвы, затрудняло переход от примитивного трёхполья к многопольному севообороту, плодосмену.
В первые годы после реформы сельское хозяйство губернии испытывало упадок. Помещики не смогли сразу же приспособиться к новым порядкам. Одни поспешили продать имения, а вырученные деньги промотать в столицах или за границей. Другие сдавали поместья в аренду.
Большинство помещиков средней руки продолжало хозяйствовать привычными методами. Они сдавали часть угодий своим бывшим или соседним крестьянам за отработку оставшегося барского поля. Эта отработочная система была прямым пережитком дореформенной барщины со всеми ее пороками. От старой барщины ее отличало только то, что отношения между помещиком и крестьянином теперь строились не на личной зависимости, а на договоре. Крестьяне работали со своим инвентарем и рабочим скотом, кое-как, мало заботясь о качестве и результатах своего труда, как и в старые времена. Урожай на господских полях был низким, да и тот убирался не вовремя и с большими потерями. Помещичье хозяйство хирело.
Но некоторые помещики перестраивали хозяйства на новый лад. Получив выкуп, они обращали деньги на покупку более совершенных сельскохозяйственных машин и орудий, высокопродуктивного скота и наем свободных работников. Одновременно вносились перемены в набор сельскохозяйственных культур и технологию их возделывания. Хозяйства получали рациональную специализацию. К таким хозяйствам принадлежали: имения Вески В.В. Калачова и Петровское близ Берендеева А. Александрова. Такого рода хозяйства требовали специальных знании, полного и точного учета доходов и расходов, коммерческого расчета.
Крестьяне быстрее освоились в пореформенной обстановке, хотя реформа и им принесла новые бедствия. Как писал мудрый Н.А. Некрасов: «Порвалась цепь великая, порвалась расточилася одним концом по барину, другим по мужику». Освободившись от деспотической власти помещиков, крестьяне попали под власть денег. Правда, ежегодные выкупные платежи казне были несколько меньше старого оброка помещику, но в связи с отрезками они теперь падали на уменьшившийся надел и в расчёте на десятину крестьянской земли значительно превосходили оброк. Катастрофически быстро росли недоимки по выкупным платежам и к 1881 г. превзошли треть годового оклада. К тому времени в губернии оставалось ещё более четверти (99,6 тыс.) временно-обязанных крестьян. Правительство обязало их 1 января 1883 г. выйти на выкуп, понизив выкупные платежи на 1 руб. с надела.
Реформа 1861 г. сопровождалась размежеванием помещичьих и крестьянских земель. В результате его крестьяне потеряли значительную часть пастбищ и лугов, которыми они искони пользовались совместно с помещиками, что привело к падению поголовья крестьянского скота, а вместе с этим к сокращению производства удобрений (навоза) и урожайности крестьянских полей. Сбор всех продовольственных культур, включая овес и картофель, в пересчете на рожь, в 1896–1900 гг. составлял в губернии около 30 млн. пудов в среднем за год. Даже в лучшие годы, каким, например, был 1900 г., озимая рожь давала 52, яровые хлеба (пшеница, рожь) – 30–38 пудов с десятины, или: рожь сам-4, яровые сам-3. Благополучные годы периодически сменялись неурожайными. Правда, тяжелейший для Европейской России 1891 г. оказался для Владимирской губернии не столь пагубным. В этом году озимые хлеба уродились (в среднем по губернии) сам-3, яровые сам – 2,5. Было собрано около 26 млн. пудов. Особенно сильно пострадали от неурожая Муромский, Меленковский и Гороховецкий уезды, где во многих хозяйствах не удалось даже вернуть семена. Но через 10 лет постиг губернию новый неурожай. В 1901 г. удалось собрать только 25 млн. пудов. Засуха почти сплошь уничтожила посевы Меленковского, Гороховецкого, Вязниковского и восточной части Судогодского уездов. Повсеместно пострадали луга. Сена собрали немногим более половины (30 млн. пудов) против 1900 г.
По подсчетам земских специалистов, даже в средние по урожайности годы Владимирской губернии только на продовольствие не хватало 6–10 млн. пудов хлеба. Крестьянам среднего достатка хватало своего хлеба до января, крестьяне-бедняки начинали покупать или брать взаймы хлеб уже в декабре. Покупка и заем сопровождались кабальными условиями. Так, крестьяне Усадской волости Меленковского уезда в марте занимали целыми обществами 2–3 тыс. руб. у владельцев картофелетёрочных заводов под круговую поруку, затем деньги делили по душам и покупали в городе хлеб, а осенью возвращали долг картофелем по базарной цене со скидкой 5% без учета падения цен на картофель осенью. В Муромском уезде крестьяне брали взаем хлеб под отработки, переплачивая за каждый пуд по 15 коп. В Варежской волости того же уезда крестьяне брали хлеб под работу у владельцев сундучных мастерских по 1 руб. 30 коп. за пуд, в то время как на базаре он стоил 1 руб. В Бережковской волости Судогодского уезда крестьяне занимали хлеб зимой, а возвращали осенью за каждые 8 пудов 9. И так повсюду. Ссудный процент нередко достигал 50–60% годовых.
В пореформенный период возрос недостаток кормов, что болезненно сказалось на состоянии скотоводства. За 40 лет поголовье скота в губернии почти не возросло. Иными словами, молочное стадо губернии увеличилось всего на 63 тыс. голов, отара овец осталась неизменной, а табун лошадей даже сократился на 53,4 тыс. голов. [1, 224–228 стр.]
Земледелие и животноводство становились всё менее доходным делом. Нужда побуждала крестьян все больше времени уделять неземледельческим занятиям – кустарным промыслам или уходить на заработки в города. Наибольшее распространение имело ручное ткачество. Крестьяне ткали льняные, хлопчатобумажные и пеньковые ткани. Большая часть ткачей находилась в селениях, расположенных близ больших фабрик. Во всей губернии насчитывалось около 16 тыс. ткачей в 415 селениях. Первое место принадлежало Александровскому уезду. Особенно много их было в Андреевской, Андреево-Годуновской и Махринской волостях. Крестьянское ткачество испытывало сильное давление фабричной промышленности. Фабрики стягивали в свои цеха кустарей, превращая их в наёмных рабочих. Некоторые промыслы, не выдержав конкуренции, исчезли. Фабрики оставили кустарям выработку таких тканей, производство которых было мало рентабельным или требовало ручного труда. За кустарями осталась выделка тика – полосатой портяной ткани, идущей на перины и тюфяки, дешевой и тоже полосатой или клетчатой бумажной холстинки, известной под названием сарпинки, и ненабивного ситца (миткаля), идущего на обивку. Кустари брали крашеную пряжу в раздаточных конторах, ткали её дома или в светелках, принадлежавших богатым скупщикам. Множество крестьян (особенно женщин) было занято размоткой бумажной пряжи и приготовлением основ для раздаточных контор. [4, на основе статей]
Хлопчатобумажный ткацкий промысел имел место также в Шуйском (близ Тейкова и Кохмы), Юрьевском (близ Юрьев-Польского и Давыдовская волость), Ковровском (Филяндинская волость), Суздальском (Гаврилов Посад и окрестные селения) и Покровском (Кудыкинская волость) уездах. В Вязниковском и Судогодском уездах с давних пор сохранилось льноткачество. В 66 селениях Ждановской, Олтушевской, Нагуевской, Никологорской и Станковской волостей Вязниковского уезда около 4 тыс. крестьян ткали полотна, шили мешки, получая материал из контор местных мануфактуристов. В Судогодском уезде льноткачеством занимались 2800 крестьян из 76 селений. В Покровском уезде (Филиповская, Финеевская, Лукьянцевская волости) свыше 4 тыс. человек были заняты шёлковым ткачеством. В 103 селениях Гороховецкого уезда крестьяне из местной шерсти вязали варежки, носки, детские башмаки. Здесь же (особенно в Пестяковской волости) был распространен сапоговаляльный промысел. Валяли сапоги и войлоки в д. Алтунино Муромского уезда, в Константиновской и Нушпольской волостях Александровского и ряде селений Шуйского уездов. Муромский уезд славился сталеслесарным промыслом. В нем было занято около 4,5 тыс. человек. Сталь получали из Златоуста; из неёкрестьяне-кустари в жилых избах изготовляли вилки, ножницы, замки и особенно ножи.
В ряде селений Муромского, Меленковского, Суздальского и Юрьевского уездов крестьяне занимались выделкой изделий из лыка: свыше 2700 человек из 24-х селений Казаковской волости Муромского и 720 человек Уса-довской и Ляховской волости Меленковского уездов ткали рогожи, в трех сёлах (749 человек) Суздальского уезда плели мочальные кули, в 2-х селах (119 человек) Юрьевского, 24-х селениях (166 человек) Гороховецкого, 2-х селениях (64 человека) Александровского уездов плели на продажу лапти. Женщины Гороховецкого и Вязниковского уездов занимались строчкой и вышивкой тканей. Украшенные строчкой полотенца, платки, наволочки находили сбыт даже за рубежом. [4, на основе статей]
Широкую известность во Владимирской губернии и за её пределами получили столярные и плотничьи изделия: киоты и иконостасы из Мегеры, Нижнеландехской и Неверослободской волостей, с. Боголюбова, мебель из Аргуновской волости (Покровский уезд), сундуки из Арефинской, Загариной, Варежской волостей (Муромский уезд). Шестьдесят кустарей Переславского уезда изготовляли гробы, кустари д. Семёновской Александровского уезда – оконные рамы; небольшая деревня Афонино Судогодского уезда снабжала округу корытами и граблями.
Мстёра, Палех, Холуй оставались центрами иконописного промысла и в пореформенный период. Иконописанием занималось около 2,5 тыс. мастеров, подмастерьев и учеников. Крупная промышленность теснила крестьянские промыслы на обочину индустриальной сферы. Промыслы находили свою нишу или обслуживая мануфактуры и фабрики, или удовлетворяя спрос населения на изделия, производство которых для крупного капитала было экономически невыгодно.
С отменой крепостного права повысилась подвижность сельского населения. Росло число крестьян-отходников. Основной поток их направлялся в промышленные центры: Иваново-Вознесенск, Шую, Лежнево, Орехово-Зуево и за пределы губернии – в Москву, Петербург. Из них формировались кадры промышленных рабочих. Владимирская, Суздальская, Покровская деревни отпускали, как и в старину, большое число плотников, каменщиков, кровельщиков. Поставщиками строительных рабочих были целые волости. Свыше 2 тыс. плотников уходили на заработки в Москву и другие города из Аргуновской, Жаровской, Овчининской, Липнинской и Копнинской волостей Покровского уезда. Село Аргуново дало имя явлению: всех плотников из Владимирской губернии в Москве называли аргунами.
Массовый отход был связан с офенской торговлей. Офени выходили из Вязниковского, Суздальского, Ковровского и частью Судогодского и Гороховецкого уездов. Они иногда вели торговлю на свои средства, но чаще торговали по найму, получая от 150 до 500 руб. жалования в год. Предметами их сбыта были иконы, лубочные картины, мелкий галантерейный товар. Офени в торговых странствиях достигали южных губерний Европейской России и Сибири. Наибольшее число офеней (до 1600 человек) отпускали Мстерская, Станковская, Сарыевская, Палехская, Холуйская, Груздевская, Вареевская и Мугреевская волости Вязниковского уезда.
Имел место крестьянский отход, не выходивший за пределы своего уезда. Так, крестьяне Меленковского уезда добывали руду, заготовляли дрова и доставляли их на местные заводы. Заготовкой и доставкой дров на заводы и железнодорожные станции было занято ежегодно в зимнее время до 4000 крестьян Судогодского уезда. Верезниковская, Бережковская, Данилевская, Липкинская волости того же уезда отпускали в отход мастеров печного дела. Кре-стьяне Великовской и Бельковской волостей Ковровского уезда разрабатывали и доставляли в города известь и белый камень. В каждом уезде имелись бродячие портные, стекольщики, шерстобиты и валяльщики сапог.
По масштабам крестьянского отхода и кустарных промыслов Владимирская губерния входила в первую десятку губерний Европейской России.
Промышленность и ее особенности
крестьянский реформа владимирский губерния
После отмены крепостного права развитие промышленности заметно ускорилось. По-прежнему ведущей отраслью ее оставалось текстильное производство. За Владимирской губернией прочно утвердилась слава ситцевого края. После заминки в первой половине 60-х годов, вызванной резким падением ввоза хлопка в связи с гражданской войной в Северной Америке, хлопчатобумажная промышленность губернии быстро набирала темпы. С окончанием гражданской войны возобновился приток американского хлопка, а главное – после присоединения Средней Азии хлопчатобумажное производство обрело новую, стабильную сырьевую базу в пределах Российской империи.
В 70–80-х гг. хлопчатобумажная промышленность губернии переживает настоящий бум. В 1869 г. вступила в строй крупнейшая фабрика «Товарищества Иваново-Вознесенской мануфактуры» (Шуйский уезд), в 1870 г. – «Лежневская мануфактура Торгового дома А. Кокушкина сыновья» и фабрика «Торгового дома Д.П., П.В. Зезиных» (Суздальский уезд), в 18711876 гг. – фабрика «Торгового дома братьев Дербеневых», по две фабрики купцов И.Н. Гарелина и Зубковых (Шуйский уезд), в 1878 г. – крупнейший комбинат акционерного общества «Товарищества Соколовской мануфактуры И.И. Баранова» (Александровский уезд), в 1880 г. – прядильно-ткацкое предприятие «Товарищества Камешковской мануфактуры» (Владимирский уезд), в 1887 г. – крупная фабрика в Коврове, в 1889 г. – ткацкая фабрика на 152-м км от Москвы, около с. Ундол. По уровню развития хлопчатобумажной промышленности Владимирской губернии принадлежало одно из ведущих мест в России. В 1890 г. по количеству прядильных веретён и ткацких станков она занимала третье, а в 1900 г. – второе (после Московской губернии) место в стране.
Второе дыхание обрела льняная промышленность. Здесь так же, как и в хлопчатобумажном производстве, совершался переход от мануфактуры к машинному производству, фабрике. Ещё в 1859 г. вступила в строй Ярцевская льнопрядильная фабрика в Вязниковском уезде. В 1871 г. недалеко от г. Вязники начала действовать Лосевская льнопрядильная и ниткокрутильная фабрика «Наследника Торгового дома И.И. Сенькова». В эти же 70-е годы возникли льняные фабрики в Буторлино, Никологорах и других селениях Вязниковского уезда. Льняные предприятия появились в Меленковском и Судогодском уездах.
В 1882 г. в губернии действовали 98 текстильных фабрик, на которых было занято 121235 рабочих. Промышленный переворот в хлопко- и льноткачестве стал совершившимся фактом. С меньшим успехом в губернии развивалось шелковое ткачество. Оно размещалось в Покровском и Александровском уездах. В нем преобладали мелкие заведения, оплетенные сетью торгового капитала. В 1880 г. только в Александровском уезде их насчитывалось 44. Наиболее значительное предприятие (мануфактура) находилось в д. Никулино около Киржача в Покровском уезде. В конце XIX в. в шелкоткачестве появились предприятия фабричного типа. В 1901 г. в губернии было учтено 58 шелкоткацких и шелкопрядильных заведений, на которых трудилось 5295 рабочих. Они произвели продукции на 3,4 млн. рублей. [1, 232–233 стр.]
Владимирская губерния занимала первое место в России по производству стекольных изделий. Во второй половине XIX в. к старым, возникшим еще в XVIII-первой половине XIX в. заводам, присоединились новые: купцов Бармина (1857), Коняшина (1862), Широкова (1867) Безбородова (1870) в Судогодском, Павлова (1853) в Переславском, Сабанина (1864) в Александровском уездах. Шло техническое переоснащение производства. В 1882 г. из 26-ти стекольных предприятий губернии 8 имели паровые двигатели. Среди них – знаменитый Гусевский хрустальный завод Ю.С. Нечаева-Мальцова, Нечаевский хрустальный и стекольный завод помещика Касаткина в 11-ти верстах от ст. Эсино Муромской железной дороги, Гординский стеклозавод купцов Федоровских, Иванищевский завод помещика Рамейкова (Судогодский уезд) и др. Однако технический переворот в стеклоделии был далек от завершения. Вплоть до конца XIX столетия в стекольной промышленности господствующие позиции занимала мануфактура.
Из других отраслей легкой промышленности в губернии имелось несколько десятков крахмалопаточных, кожевенных и винокуренных заводов, 4 писчебумажных предприятия, 3 крупных мукомольных мельницы и несколько лесопильных заводов. Наиболее значительные: писчебумажные фабрики дворян Протасьевых в с. Татарово Вязниковского, наследников дворян Солениковых в с. Сергиевском Покровского, паровая мельница купца Большакова в Ковровском, кожевенные мануфактуры «Торгового дома А. Мездрикова сыновья» в Муромском, купцов Колесова, Турланова в Шуйском, лесопильный завод дворянина Способина в Судогодском уездах. Большое число мелких и мельчайших заведений было занято производством пищевых продуктов, домашней утвари, одежды, обуви, восковых и сальных свечей, несложного сельскохозяйственного инвентаря и ремесленных орудий труда. Они размещались преимущественно в городах и давали средства к жизни городскому мещанству.
Отрасли тяжелой промышленности во Владимирском крае не получили развития. В начале 80-х годов в губернии насчитывалось 18 чугунолитейных и металлообрабатывающих заводов. На них было занято свыше 2 тыс. рабочих. Продолжал действовать (правда, с перерывами) Колпинский железоделательный завод близ Мурома. В конце 70-х–начале 80-х годов он принадлежал купцу В.П. Зворыкину. Завод состоял из двух домен, одной вагранки и железоделательного цеха, в котором выделывалось полосовое железо разных сортов. На заводе ежегодно плавилось до 500 тыс. пудов руды и вырабатывалось до 150 тыс. пудов железа. Руда находилась при самом заводе, а также в Карачаровской лесной даче, в 15–20-ти верстах. В качестве технологического топлива использовались дрова и древесный уголь. В последние годы к ним присоединился торф, большие запасы которого владелец находил в собственных дачах. В 1884 г. завод перешел в аренду товариществу Московского металлического завода, а в 1901 г. был закрыт и больше не возобновлялся. Столь же неустойчиво держались заводы наследников И.А. Баташова и князя Голицына в Меленковском уезде. Наиболее значительный из них – Верхнеунженский завод в 1872 г. вообще прекратил существование. Но устойчивый спрос на металл железоделательных промыслов побуждал предпринимателей открывать все новые металлургические предприятия. В 1879 г. вступил в действие Санчурский завод с двумя домнами. В 1887 г. около с. Бородино Заколпской волости Меленковского уезда открылся Белоключевский, в 1894 г. – Егорьевский, в 1900 г. – Лубянский заводы. Сырьевой базой для них служили небогатые местные железные руды. Бедность руд в сочетании с примитивной техникой делали чёрную металлургию в крае совершенно не перспективной. Местные железоделательные промыслы всё больше ориентировались на привозной металл. На привозном сырье работала цветная металлургия губернии. Ее предприятия размещались, как и раньше, в Покровском и Александровском уездах. Наиболее значительный медеобрабатывающий завод принадлежал семейной фирме «В. Кольчугин и К°». Он выпускал латунные листы, медную и латунную проволоку. Металл на завод доставлялся по железной дороге Москва – Ярославль до Александрова, а от последнего к месту назначения гужевым транспортом. В 1896 г. в двух верстах от завода прошел рельсовый путь Александров–Иваново. Это радикально улучшило связь завода с поставщиками сырья и рынком сбыта. Завод и возникший возле него рабочий поселок получили новый стимул для дальнейшего роста.
В губернии, по существу, не было машиностроения. Единственное крупное предприятие этой отрасли – Ковровские железнодорожные мастерские. В начале 90-х годов на них действовали четыре паровых машины в 116 л. с. и было занято 734 рабочих. Рабочие кадры для мастерских готовило механико-техническое училище, открытое на базе общеобразовательной школы в 1877 г.
Таким образом, промышленность Владимирской губернии в конце XIX в. имела неоднородную экономическую структуру. Мелкие заведения с 2–10 рабочими сочетались с относительно крупными мануфактурными предприятиями, покоящимися на ручном труде и примитивной технике, и такими гигантами фабричной индустрии, как текстильные фабрики: И.А. Треумова в Коврове, «Товарищества Горкинской мануфактуры», «Товарищества Воскресенской мануфактуры», «Товарищества Лежневской мануфактуры» (Ковровский уезд), на каждой из которых было занято от 500 до 3000 и более рабочих. [1, 234–237 стр.]
Промышленность Владимирского края получила всероссийское и мировое признание. Продукция ряда текстильных фабрик и стекольных заводов неоднократно отмечалась наградами на промышленных выставках в России и за рубежом. В 1878 г. на Всемирной выставке в Париже получила Большую золотую медаль (Гран-при) фабрика Барановых. Четыре года спустя на Всероссийской выставке-ярмарке ее продукция удостоилась почетного диплома. Барановым было разрешено на изделиях изображать государственный герб России. В 1883 г. на Бостонской выставке Соколовская мануфактура Барановых получила орден персидского шаха. Гусевский хрустальный завод в 1893 г. был награжден на всемирной Колумбийской выставке бронзовой медалью и дипломом, а в 1900 г.; на выставке в Париже получил высшую награду – Гран-при. На Нижегородской, Чикагской, Парижской выставках удостаивалась золотых медалей Вязниковская фабрика Сеньковых, выпускавшая тончайшее отбельное полотно, не уступавшее качеством голландскому батисту. Высокими наградами отмечались великолепные хлопчатобумажные ткани шуйских, иваново-вознесенских, лежневских, переславских фабрик. В 1902 г. на Всероссийской кустарно-промышленной выставке в Петербурге народные умельцы из Владимирской губернии получили 3 золотых, 19 малых серебряных и 33 бронзовых медали.
Владимирский край прочно вошел во всероссийский и мировой рынки. Выражением связей с внешним миром явилось развитие транспорта. На Оке и Клязьме появились пароходы, резко подорвавшие речное судоходство на бурлацкой тяге. Значительную часть грузов гужевого транспорта взяли на себя железные дороги. В 1860–1862 годах была построена железная дорога Москва – Нижний Новгород. Четырнадцатого июня 1861 г. из Владимира вышел первый поезд в Москву. Правда, этот дебют был неудачным – поезд в пути сошел с рельсов, но тем не менее начало железнодорожного сообщения с первопрестольной столицей было положено. В 1868 г. открылось движение на линии Кинешма–Иваново–Новки. В конце 60-х–начале 70-х годов губернию пересекла дорога Москва–Ярославль–Вологда. В 1873 г. первый поезд на этом пути пришёл в уездный Александров. В 1880 г. открылось железнодорожное сообщение на участке Муром–Ковров.
Промышленный переворот, развернувшийся в губернии, сопровождался образованием и ростом промышленного пролетариата. Главным источником его пополнения являлась деревня. В 1897 г. из 116,8 тыс. фабричных рабочих только 43,4 тыс. (37,2%) были потомственными рабочими, а 73,4 тыс. (62,8%) крестьянами-отходниками, но не порвавшими еще связь с деревней. Это накладывало свою печать на весь фабричный быт. Весной и летом на предприятиях сокращалось производство, а некоторые из них останавливались вовсе. Здесь же коренилась одна из причин низкого уровня заработной платы. Избыточное рабочее население давило на рынок труда. Месячный заработок рабочих-текстильщиков составлял в 1891 г. во Владимирской губернии 5 руб. 40 коп., в Петербургской – 12 руб. 50 коп., Московской – 6 руб. 30 коп. при равном рабочем дне (12 час.). Заработная плата рабочих с наделом, какими являлось большинство владимирских ткачей, всегда была меньше заработка чистых пролетариев.
Рабочий-отходник отличался от кадрового рабочего. Дело не только в крестьянской психологии отходника, а в том, что его трудовой опыт, приобретенный в сельском хозяйстве с его неспешным чередованием природных циклов, не соответствовал напряженному труду на непрерывно движущихся фабричных машинах и механизмах. Следуя крестьянской привычке, такой рабочий мог опоздать на работу, во всякое время отлучиться от станка, не осторожно выполнить технологическую операцию и тем самым допустить брак или поломку механизма. Новый способ производства требовал и новой дисциплины труда. Предстояло, как говорили современники-публицисты, «выварить мужика в фабричном котле».
Важнейшим средством приучить недавнего крестьянина к новой трудовой дисциплине являлись штрафы.
Штрафы налагались за несоблюдение дисциплинарных правил и «за дурное качество изделий». На текстильных фабриках Морозовых в конце 70-х годов за пять минут опоздания рабочий расплачивался дневным заработком, за отлучку с фабрики – трехдневным заработком за каждый день отлучки, за курение на дворе – двухдневным заработком и т.д. За брак и низкое качество по приемке изделий снижались расценки. Владелец Никольской мануфактуры (близ Орехово-Зуева) Тимофей Морозов увольнял с фабрики недостаточно строгих браковщиков, поэтому штрафы на его фабрике были особенно высоки: штрафовались все рабочие, в размере от 30 до 50% заработка. Штрафные деньги оставались у фабрикантов. Штрафы, таким образом, являлись дополнительным средством эксплуатации рабочих.
На фабриках и заводах широко практиковалась задержка выплаты рабочим заработка. В 70-х – первой половине 80-х годов на многих предприятиях губернии расплата с рабочими производилась лишь два раза или даже один раз в год. Это побуждало рабочих приобретать предметы первой необходимости по талонам в заводских лавках, где продукты и товары продавали по повышенным ценам. За такой кредит рабочие расплачивались фактическим уменьшением заработка.
Условия труда и жизни промышленных рабочих были невероятно тяжелыми. Шло первоначальное накопление капитала. Капиталисты экономили на всем: производственных площадях, отоплении, освещении, технике безопасности. Фабричный инспектор В.Ф. Свирский, посетив Меленковскую льнофабрику, писал: «Осматривая помещение,… я был поражён неблагоприятными санитарными условиями работы вообще в отбельных, тяжёлым и нездоровым видом рабочих».
Тяжёлым, изнурительным был труд на Кольчугинском медеобрабатывающем заводе. В цехах – закоптелые окна, никакой вентиляции, духота, воздух насыщен едкими испарениями. Люди нередко умирали прямо у станков и машин. В Ковровских железнодорожных мастерских работы велись днем и ночью. В ночную смену работали со свечами и керосиновыми лампами. Мастерские имели маленькие подслеповатые окна, которые почти не пропускали света, дым от горнов не успевал выходить в вытяжные трубы и заполнял всё помещение. Рабочие, спасаясь от удушья, выбегали на улицу, простужались.
Медицинская помощь почти отсутствовала. Лишь на немногих предприятиях имелись больницы. В 1890 г. больничные покои были только при 15 текстильных фабриках, причём своих врачей имели лишь две фабрики. Жилища рабочих не отвечали минимуму санитарных требований. Более половины рабочих жили в заводских казармах и бараках. В одной комнате помещались две-три семьи. Многие рабочие ночевали там, где работали, спали, где попало – на полу под станком, на верстаках, на столах. Они никогда не имели постелей, спали, подостлав под себя рогожку, мешковину, в лучшем случае войлок и очень редко тюфяк, набитый мочалой или соломой; но сплошь и рядом спали прямо на голых досках. Подушек не было, их заменяло собственное платье, вместо одеял покрывались полушубками или иной верхней одеждой. Отходники из ближайших деревень ежедневно возвращались на ночлег домой, проделывая, таким образом, 2–5-верстный путь (туда и обратно) и увеличивая свой рабочий день на 1–2 часа.
Низкая и часто задерживаемая заработная плата, бесконечные штрафы, нередко совершенно не справедливые придирки, а иногда и побои мастеров и управляющих вызывали протесты рабочих. Вся пореформенная история края полна стихийными бунтами и стачками. 28 мая-26 июня 1861 г. произошла первая после падения крепостного права стачка рабочих Гусевского чугуноплавильного и железоделательного завода, в августе–сентябре 1863 г. первая крупная экономическая забастовка на Никольской мануфактуре Покровского уезда. За десятилетие, 1870–1879 гг., в губернии прошло 14 стачек и 7 волнений с участием 12 тыс. рабочих. В следующее десятилетие на промышленных предприятиях края отмечены 63 стачки и 43 волнения, в которых участвовало уже 86,5 тыс. рабочих. В их числе знаменитая Морозовская стачка в Орехово-Зуево (1885 г.).
Никольская мануфактура Морозовых была самой крупной из хлопчатобумажных фабрик России и включала полный цикл производства от бумагопрядения до отделки тканей. Число рабочих на ней доходило до 12 тыс. На фабрике царили кабальные формы эксплуатации, такие, как наем на полугодие – с Покрова до Пасхи и с Пасхи до Покрова, рабочие обирались посредством хозяйской «харчевой лавки», штрафов. С 1882 г. пять раз снижалась заработная плата. Особенно неистовствовал по части штрафов ткацкий мастер Шорин. Стачка началась 7 января. Рабочие вышли из фабричных корпусов на улицу. Возбуждённая толпа начала громить квартиры директора, мастера Шорина и харчевую лавку. Перепуганная администрация срочно выслала телеграммы владельцу мануфактуры, владимирскому губернатору, министру внутренних дел. К ночи в Орехово-Зуево стали прибывать войска. Одновременно Т. Морозов пытался успокоить рабочих, пообещав вернуть все штрафы за два месяца. Уловка, однако, не удалась. Стачка продолжалась, приняв более организованный характер. Ее возглавили бывший член «Северного Союза русских рабочих» Пётр Моисеенко и молодой ткач Василий Волков. Бастующие предъявили требования, имевшие общероссийское значение.
Вот главные из них:
· Ограничить законом предельный размер штрафа – 5% с заработанного рубля.
· Вычеты за прогул не должны превышать 1 руб.
· Издать закон, упорядочивающий приём и увольнение рабочих.
· Приём готовых изделий и их браковку производить только с участием уполномоченных от рабочих.
· Выдачу заработной платы производить деньгами, два раза в месяц. Кроме того, рабочие требовали восстановить прежние расценки, уволить тех служащих и мастеров, на которых они укажут.
Стачка была подавлена военной силой. Руководители её подверглись арестам. Свыше 800 рабочих было выслано по месту приписки, на родину. Восемнадцатого января во всех цехах фабрики работы восстановились. Состоявшийся в следующем году во Владимире суд над стачечниками заставил ещё раз заговорить о стачке всю страну. Видя, сколь безобразными были порядки на фабрике Морозова, присяжные заседатели ответили «нет» на 101 вопрос, поставленный обвинением, и вынесли оправдательный приговор подсудимым. [1, 240 стр.]
Историческое значение Морозовской стачки очень велико. Она имела как экономический, так и политический характер, поскольку рабочие предъявили требования не только хозяину, но и правительству. Правительство пошло на уступки, издав закон 3 июня 1886 г., ряд статей которого явились прямым ответом на требования морозовских стачечников. Закон предписывал при найме рабочего вносить в расчетную книжку условия найма, предупреждать об увольнении за две недели, заработную плату выдавать не реже двух раз в месяц и притом деньгами. Штрафы не могли теперь превышать установленного размера, а штрафные деньги отчислялись в фонд пособий рабочим, потерявшим трудоспособность. Правда, закон в первые годы коснулся только Владимирской и Московской губерний, но затем был распространён на всю Европейскую Россию.
Стачка, однако, не стала законным средством защиты интересов рабочих. Закон 1886 г. рассматривал ее как уголовное деяние. За досрочный отказ от работы он устанавливал наказание арестом до одного месяца. Но остановить рост стачечного движения властям не удалось. В мае 1885 г. прошла стачка ткачей фабрики Терентьева в Шуе. Осенью того же года бастовали рабочие на семи иваново-вознесенских предприятиях. В начале октября произошли крупные стачки на фабрике Треумова в Коврове и фабрике Шарыгина в с. Горки Ковровского уезда. Рабочие добились повышения заработной платы на 10–15%.
Фабриканты попытались игнорировать закон 3 июня. Это вызвало новую волну стачек в 1887 г. По числу стачек в этом году Владимирская губерния заняла первое место: из 89 волнений и стачек в стране 11 произошли в нашем крае. После некоторого спада в 1888 г. стачечное движение вновь поднялось в 1889 г. В апреле провели стачку ткачи Шуи, Иваново-Вознесенска и Коврова. В 1890–1899 гг. в губернии произошло 75 стачек и 65 волнений с участием свыше 100 тыс. рабочих. Требования рабочих носили экономический характер, а стачки вспыхивали и проходили стихийно. Стачка стала действенным регулятором отношений между предпринимателями и наёмными рабочими. Благодаря стачечному движению рабочим удалось к концу XIX в. добиться сокращения рабочего дня и повышения реальной заработной платы.
Статистика и итоги развития экономики Владимирской губернии
Всех фабрик и заводов в губернии было в 1889 г. 465, с 2 водяными двигателями в 302 силы и 474 паровыми машинами в 9927 сил. Работало на них 62163 м. и 35969 ж., в том числе малолетних 1849 м. и 823 д. Топлива употреблено: дров 538980 кв. саж, угля 119170 пуд., торфа 51480 п. и нефтяных остатков 2597820 пуд. Из числа заведующих фабричным производством было русских 582 и иностранцев 48. Из русских не получили специального образования 516 ч., а из иностранцев 32 чел. В 1856 г. всех фабрик и заводов было 339, и оборот их был на сумму 20 млн. р., в 1889 г. – на 115 млн. руб. Следовательно, за 33 года обороты фабрик увеличились на 95 мил. руб. Больше всего фабрик по обработке волокнистых веществ. Бумаготкацких фабрик было 58; они сделали 5345354 куска на сумму 23174 т. руб.; бумагопрядильно-ткацких – 10, которые сделали пряжи 1224349 пуд. на 18724 т. руб. и 4831220 куск. на 25187 т. руб.; бумагопрядильных 3, сделавших 150990 пуд. на сумму 2051 тыс. руб.; льнянопрядилен 7, сделавших джутовой пряжи 3624 п. и пряжи 422440 п., на 3096 т. р.; 34 полотняные фабрики сделали 618800 мешков, 23022 шт. полотен и простынь и 530560 куск., на 4498 т. р. На 39 шелкопрядильных и ткацких фабр. сделано 1015660 арш. и 22840 платков на сумму 1068 т. руб. Красильных фабрик было 58, которые обработали 1723654 кусков и 58100 п. пряжи, на 22265 т. р. При 5 льнопрядильных существовало канатное производство и было сделано 53630 шт. на 774 т. руб. Бумажных и картонных фабрик было 7 с суммою производства 876 т. р. Химические и красильные продукты производились на 14 заводах, на сумму 161 т. р. Медных изделий сделано на 11 зав. 220790 пуд., на 3346 т. руб. Машин на 16 заводах приготовлено на 982 т. р. Стеклянных заводов было в губ. 26, с производством на 1634 т. р.; фарфоровых и фаянсовых заводов 2, с произв. в 610 т. р. Из других фабрик и заводов более всего было кожевенных – 29, с производством на 187 т. р., овчинных и скорняжных – 26, с произ. на 388 т. р.; маслослобоен 10, приготовивших 39495 п. на 207 т. р. Кроме того, в губернии было мелких фабрик и заводов с оборотом менее 1000 руб. 896, с 3056 рабоч. Всех винокуренных заводов в 1890 г. было 7. На них употреблено 460 т. пудов припасов, в том числе 344,2 т. п. картофеля. Спирта выкурено 9,7 млн. градусов. Водочных заводов было 2, на которых приготовлено водочных изделий 2,4 т. ведер. Пиво– и медоваренных заводов действовало 3, специально медоваренный – 1. На единственной в губернии табачно-махорочной фабрике изделий выработано в отчетном году 6,3 т. п., против предыдущего года на 19% меньше. Упадок производства объясняется конкуренциею со стороны южных табачных фабрик. В 1890 г. действовал один нефтепрогонный завод, производящий тяжелые смазочные масла. Осветительных масел с этого завода было выпущено всего 81 п. Спичечное производство с каждым годом падает; в 1890 г. действовало 13 фабрик, менее против 1889 г. на 3. Спички приготовляются исключительно ручным способом и преимущественно фосфорные; всего приготовлено было 21,14 мил. коробок разных размеров. Сбыт – в Москву и соседние губ. Находящийся в губернии химический завод, выплывающий из спирта эфир, в 1890 г. сократил свое производство, выделав эфира на 43,4% менее против 1889 г. Привоз вина и спирта из других губерний сократился на 6 м. гр.; вывоз несколько увеличился. Местным населением потреблено сравнительно с 1889 г. вина менее на 1 млн. градусов. Всех акцизных доходов поступило 3,8 милл; р., на 3,2% менее против 1889. Железоделательных заводов было 5. Они владели 51168 дес. земли, из которых 32710 было под лесом. На 4 заводах выплавлено чугуна 552559 пуда, на двух заводах сделано железа 147430, на одном – стальных и железных изделий 9064 пуда. Заведений, делающих сельскохозяйственные машины и орудия, – 3; из них одно приготовляло только плуги. – Кустарные промыслы в губернии развиты. В фабрично-заводском отношении Владимирскую губернию можно разделить на четыре района. К первому принадлежат уезды: Александровский, где преобладает производство хлопчатобумажное; Покровский, в северной части которого развито шелковое производство, а в южной – стеклянное и фарфоровое, и Переяславский, с бумажно-ткацким и полотняным промыслами. Ко второму, так назыв. Шуйско-Ивановско-Кинешемскому району, принадлежат уезды Шуйский, Ковровский и Вязниковский. Здесь развиты производства льняное и хлопчатобумажное, а в г. Иваново-Вознесенске и окрестностях сосредоточивается ситцепечатное производство вместе с ткацким и тесно связанное с ними производство химических веществ. К 3 району принадлежат уезды Меленковский и Суздальский, где господствуют производства стеклянное с хрустальным и льняное с полотняным. К 4 району принадлежит Муромский уезд, в котором, кроме обработки льна, сильно развито производство стальных изделий в мелких стально-слесарных заведениях. В уездах Владимирском, Юрьевском и в особенности Судогодском фабричная промышленность развита слабо. Через В. губернию проходят железные дороги Нижегородская, Шуйско-Ивановская и Муромская. Муромская дорога (казенная) имеет 101 вер. и проходит только по одной В. губернии. По ней в 1889 г. перевезено 6499 тыс. пуд. разного товара, всего больше хлеба (590 тыс. пуд.), дров (982 тыс. пуд.) и лесных материалов (697 тыс. пуд.). Московско-Нижегородская жел. дорога проходит по В. губернии около 800 вер., а Шуйско-Ивановская от ст. Новки до г. Кинешмы имеет 171 вер. По Шуйско-Ивановской дороге было перевезено в 1889 г. хлеба 1830 тыс. пуд., дров – 8777 тыс. пуд., лесных материалов – 2215 тыс. пуд. и т.д., а всего товаров – 24182 тыс. пуд. – В административном отношении В. губерния разделяется на 13 уездов и 222 волости. В ней 15 городов, 1 посад и 8227 остальных поселений. – В церковном отношении она составляет Владимирскую епархию. В 1888 г. в ней было 970 православных приходов и 1192 храма (из них 18 соборов, 26 домашних церквей, 1036 сельских храмов и 112 приходских городских и кладбищенских церквей). Евангелическая церковь была 1, еврейских молитвенных дома два. В области попечение о народном здоровье. Владимирское губернское земство, кроме обязательного заведования губернскою больницею с отделением для психических больных и богадельнею, принимает меры для пресечения эпидемий и заботится о возможно лучшей постановке земской медицины в губернии. С этою целью оно устроило несколько съездов врачей (шесть, с 1882 по 1891 г.) и приступило к изучению санитарного состояния губернии. В губернской земской больнице с 1868 по 1889 г. земство увеличило число коек с 120 до 248. На содержание больницы, богадельни, дома умалишенных и рабочего дома расходы земства были в 1867 г. – 35190 руб., а в 1888 г. – 71728 руб., т.е. увеличились на 103%. Число лечившихся больных было в 1867 г. – 135, а в 1888 г. – 1727. Психических больных было в 1867 г. 30 чел., а в 1888 г. – 219. В 1867 г. пуд ржаной муки земству стоил 40 коп., а в 1888 г. – уже 70 коп.; сажень дров в 1867 г. – 2 р. 75 коп., а в 1882 г. – 5 руб. 4 коп. Доверие крестьян к больнице постоянно увеличивается. В 1870 г. мещан было в больнице 161, крестьян – 92, а в 1886 г. крестьян лечилось уже 776 чел., мещан – 443. Земство произвело санитарное исследование фабрик и промышленных заведений губернии, школ и т.д., изучило распространение сифилиса и других заразных болезней в губернии. По смете губернского земства на медицинскую часть назначено 169000 руб., на ветеринарную – 15600 р. – Народное образование постоянно привлекало внимание как губернского, так и уездных земств. В 1866 г. всех сельских школ было в губернии 260 с 6268 учащимися (из них 656 девочек). На 1 школу приходилось 24 учащ. Через 22 года земство имело уже 468 сельских школ, в которых училось 26733 человека (из них девочек 6008) и расходовало на школы 145043 руб. Ежегодно в среднем прибавлялось по 9 новых школ; на каждую школу приходится по 57 учащихся. На двухклассные школы министерства народного просвещения, которых в губернии 17, земство отпускает около 4 т. р. Семь училищ имеют собственные пожертвованные капиталы, от 500 до 13400 р. Всего у школ капиталов 40700 р. В 1884 г. частными лицами на школы Владимирской губернии отпускалось постоянных пособий более 60 т. р. При 50 школах были ночлежные приюты. Есть еще до сих пор селения, от которых до ближайшей школы 35 верст. При 29 школах устроены библиотеки, из которых даются книги всем грамотным, а при 24 училищах существуют воскресные беседы и чтения. В г. Киржаче открыта учительская семинария. В губернии существуют следующие средние учебные заведения (по сведениям за 1887 г.): 2 муж. гимназии (451 уч.), 2 реальных училища (219 уч.), 1 духовн. семинария (639 уч.), 6 дух. учил. (1004 уч.), 3 женских гимназии (575 уч.), 3 женских прогимназии (357 уч.), епархиальное женское училище (297 уч.), 2 технических и ремесленных заведения. Церковноприходских школ в 1889 г. было 258, с 5364 учащимися; школ грамотности – 93, с 1040 учащимися. Губернское земство по смете на 1891 г. ассигновало на содержание земской женской гимназии 12 т. р. и на ремонт дома ее 790 р., на ремесленное училище в г. Владимире 1 т. р., на стипендии в высших учебных заведениях 4375 р., на губернский училищный совет 250 р., на мужскую гимназию 800 р. и на стипендию в учит. семин. 90 р. Заботы о начальном народном образовании лежат на уездных земствах. Все расходы губернского земства на 1891 г. исчислены в 357714 руб., в том числе обязательных 97127 р. На содержание губернской земской управы назначено 17 т. р. Доходы губернского земства исчислены в 354742 р. и, кроме того, было в остатке от прежних лет 2972 р. В доход земства должно поступить, считая по 0,51% с ценности: с земель 151456 р. и с прочих недвижимых имуществ 182866 р. Ценность недвижимых имуществ В. губернии, по оценке губернского земства на 1891 г., равняется 65553440 р. Мирские расходы крестьян (только денежные) В. губернии исследованы в 1881 г. Их было всего 1002523 р. (292892 р. волостных и 709631 р. сельских), что составляло на ревизскую душу по 2 р. 5 к., на наличную душу по 1 р. 82 к., а на десятину земли по 47 к., в 2 1/2 раза более против земского сбора, составлявшего в том же 1881 г. по 19 коп. с десятины. Из волостных расходов 54,6% шли на жалованье должностным лицам, 19% на разъезды, 12% на общественный здания, 4,6% на народное образование; из сельских расходов около 40 процентов шло на жалование должн. лицам. По сведениям за 1887 г. в В. губернии считалось 7 типографий, 4 литографии, 6 типолитографии, 30 книжных магазинов и 12 библиотек. В 1891 г. выходили 3 периодических издания, все в г. Владимире. В 1886 г. при населении в 1409172 д. заболеваемость составляла 172447 ч., смертность 58157; больниц было 32, в них мест 1234. Врачей было 95, фельдшеров и фельдшериц 171, повивальных бабок 81, аптек 24, фармацевтов и аптекарских помощников 53, оспопрививателей, дантистов, массажистов – 32. В губернии было 3 банка с оборотом в 4181 т. р. Капиталов банки имели в 1889 г. 291 т. р., вкладов 66 т. р., учтено векселей на 1438 т. р. Чистая прибыль банков была 90 т. р., из которых 20 т. р. поступило в доход городов и на благотворительность. Из городов В. губернии самый населенный Ивано-Вознесенск (32 т.), который и по своей торговле выше губернского города. [3, 1–3 стр.] [2]
Список литературы
1. Копылов, Д.И. История Владимирского края в XIX столетии: учеб. пособие для шк. Владим. обл. / Д.И. Копылов. – Владимир, деп. образ. адм. Владим. обл. 1999. – 144 с. – ISBN 5–88638–045–0.
2. Владимирский областной информационный Интернет-справочник «Виртуальный город Владимир»: [электронный ресурс] – режим доступа: http://vgv.avo.ru.
3. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона (Brockhaus and Efron Encyclopedic Dictionary) [электронный ресурс] http://brockhaus-efron.gatchina3000.ru/
4. «Кустарные промыслы во Влад. губернии» исследование С.А. Харизоменова и В.С. Пругавина.
5. Вопросы социально-экономической истории Владимирского края периода феодализма / редкол. Д.И. Копылов и др. – Владимир, ВГПИ им. П.И. Лебедева-Полянского. 1979. – 80 с. (в качестве вспомогательного материала)