Моление Даниила Заточника
“Моление Даниила Заточника, написанное им своему князю Ярославу
Владимировичу” – памятник, возникший в начале XIII века – представляет
собой послание некоего Даниила к князю Переяславля северного Ярославу
Всеволодовичу.
“Моление” не только читалось и переписывалось, – оно
постоянно перерабатывалось, дополнялось, из него делались выборки, оно жило,
творилось в течение ряда веков. При этом удивительно следующее: всякий из его
соавторов умел попадать в стиль “Моления” и не расходиться с его
идеологией. Безвестные соавторы и “редакторы” “Моления”
отлично ощущали тот стиль, ту манеру, ту идейную направленность, в которой было
оно написано, ценили их и стремились их не нарушить.
Было сделано несколько попыток определить ту социальную среду, к
которой принадлежал автор “Моления”. Однако к какой бы категории
зависимых людей ни принадлежал Даниил, одна черта выделяет его из всех: Даниил
подчеркивает свою полную зависимость только от князя. Только в князе видит он
возможный источник своего благополучия, только князя восхваляет, превозносит до
небес. Это обстоятельство позволяет видеть в Данииле типичного княжеского
“милостника”, которых особенно много было во Владимиро-Суздальской земле
и которые как раз вербовались из самых различных категорий зависимых людей.
Его отношение к князю определяется сравнениями из животного мира. Князь
подобен орлу над птицами, осетру над рыбами, льву над зверями.
Почему же князь для автора “Моления” все-таки положительная
фигура? Князь может своей властью вызволить зависимого человека из нищеты,
поднять его по лестнице социальных отношений, защитить от произвола богатых.
Князь вместе с тем – защитник Родины от внешних врагов, и не случайно
“Моление” в одной из редакций заканчивается похвалой князю,
соединенной с мольбой к богу о защите Руси от врагов.
“Моление” Даниила Заточника в своей образной системе больше,
чем какое-либо другое произведение русской литературы XI-XIII вв., опирается на
явления русского быта.
Эти историко-бытовые черты в “Молении” впервые были
суммированы Д. В. Айналовым в его работе “Очерки и заметки по истории
древнерусского искусства”.
В “Молении” обилие образов, взятых из быта, из трудового быта
народа, лежит в непосредственной связи с так остро и настойчиво декларированной
Даниилом его принадлежностью к низшим слоям населения. Низкое положение Даниила
на лестнице общественных отношений – это не только факт его личной жизни, оно
определяет и его литературную позицию, самый стиль его произведения и его
идеологию.
Даниил – не представитель того или иного определенного сословия,
профессии. Он зависимый человек, представитель низших слоев общества. И это
социальное положение его соответствует и его литературной позиции. Он вносит в
литературу черты трудового быта, народной мудрости – “мирских притч”:
“Не скот в скотех коза; ни зверь в зверех ожь; ни рыба в рыбах рак; ни
потка (птица) в потках нетопырь; не мужь в мужех, иже ким своя жена
владееть”.
Наряду с бытовым словарем, с простой разговорной речью в
“Моление” Даниила властно вторгается и самый русский быт. И не
случайно, что “Моление” всегда привлекало внимание исследователей,
изучавших быт и социальные отношения XII-XIII вв. Не случайно в одной из
редакций “Моление” называется: “Слово о мирских притчах и о
бытейских вещех; подобно есть сему житие наше, и како ся в нем льстим”.
Это были “простые” речи “простого” человека. Что-то было в
них хорошо знакомое читателям и переписчикам, если можно было так легко входить
в стиль этого произведения, дополняя его новыми вставками, почти не
отличающимися от основного текста.
В “Молении” обращают на себя внимание постоянные взывания к
щедрости князя, мольба о подаянии. Если Даниил – заточник, то он не молит о
свободе; если он случайно попавший в опалу человек, то он не молит князя о
восстановлении своего былого общественного положения. Единственное, о чем он
молит князя с полной определенностью, – это о подаянии. И форма этой мольбы как
бы вводит нас в обстановку пира. Это не один заточник, якобы впавший в личную
немилость. О немилости, собственно, и речи нет в “Молении”. Даниил,
напротив, подчеркивает щедрость князя, взывает к его щедрости.
По контрасту с богатством князя Даниил всячески подчеркивает свою
нищету.
Приглядевшись ближе к положению Даниила, взывающего к щедрости князя,
мы заметим любопытные черточки в самой стилистической форме его просьб. Даниил
не один; он сравнивает себя и своих товарищей с птицами небесными, которые
“не орют (не пашут), не сеют”.
Многочисленные соответствия “Моления” в отдельных местах со
священным писанием давно были замечены исследователями. Эти соответствия
рассматривались только в плане заимствований. Исследователи не обратили
внимания на тот шутливый оттенок, который приобретали все эти выдержки из
священного писания под пером Даниила.
Как бы ни были сильны
элементы скоморошьего стиля в “Молении” Даниила Заточника,
“Моление” – не скоморошья речь, записанная писцом. Оно только
сохраняет налет скоморошьих прибауток, скоморошьего искусства.
“Моление” – произведение безусловно книжное и вместе с тем в
известной мере возникшее на началах народного творчества.
Даниил – это своего рода интеллигент Древней Руси XII-XIII вв.,
интеллигент, принадлежащий к эксплуатируемым слоям общества.
“Кто бы ни был Даниил Заточник, – писал В. Г. Белинский, – можно
заключить не без основания, что это была одна из тех личностей, которые, на
беду себе, слишком умны, слишком даровиты, слишком много знают и, не умея
прятать от людей свое превосходство, оскорбляют самолюбивую посредственность; у
которых сердце болит и снедается ревностию по делам, чуждым им, которые говорят
там, где лучше было бы молчать, и молчат там, где выгодно говорить; словом,
одна из тех личностей, которых люди сперва хвалят и холят, потом сживают ее со
свету и, наконец уморивши, снова начинают хвалить”.
Даниил мог принадлежать только к той прослойке города, которая
энергично поддерживала сильную княжескую власть. Именно здесь могли зародиться
и общественные взгляды Даниила и самый стиль его “Моления”,
вылившийся в скоморошье претворение книжных элементов, – стиль, стоящий на
грани народного и книжного. Вместе с тем, как княжеский “милостник”,
он сблизился, конечно, не с теми скоморохами, которые развлекали народ и были
подлинными представителями народного искусства, а с теми, которые развлекали
князя и его приближенных, смешиваясь с толпой тех же княжеских
“милостников” при дворе князя. Княжеские скоморохи принадлежали к
княжеским “милостникам”, к ним принадлежал и Даниил. Вот почему
“Моление”, воплотив в себе отдельные народные элементы, не стало
произведением подлинно народным, отражающим интересы всего народа, подобно тому
как отражало эти интересы “Слово о полку Игореве”.
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://russia.rin.ru/