РЕФЕРАТ
на тему:
«ЛЮБОВНАЯ ЛИРИКА А.АХМАТОВОЙ»
Ржавеет золото, и истлевает сталь,
Крошится мрамор. К смерти все готово.
Всего прочнее на земле – печаль
И долговечней – царственное слово.
А.Ахматова
Первые стихи Анны Ахматовой появились в России в 1911 году в журнале
“Аполлон”. Почти сразу же Ахматова была поставлена критиками в ряд самых
больших русских поэтов.
А. А. Ахматова жила и творила в очень сложное время, время
катастроф и социальных потрясений, революций и войн. Поэтам в России в ту
бурную эпоху, когда люди забывали, что такое свобода, часто приходилось
выбирать между свободным творчеством и жизнью.
Но несмотря на все эти обстоятельства, поэты по-прежнему продолжали творить
чудеса: создавались чудесные строки и строфы.
Источником вдохновения для Ахматовой стала Родина, Россия,
поруганная, но от этого ставшая еще ближе ей и роднее. Анна Ахматова не
смогла уехать в эмиграцию, она знала, что только в России может творить,
что именно в России нужна ее поэзия.
Не с теми я, кто бросил землю
На растерзание врагам.
Их грубой лести я не внемлю,
Им песен я своих не дам.
В известном произведении “Все расхищено, предано, продано…” (1921),
первая строчка которого цитировалась много раз для доказательства мысли о
враждебном отношении поэтессы к советскому обществу и революции, даже в нем
можно было услышать ее доброжелательное любопытство и несомненный интерес к
новой жизни:
Bсe-расхищено, предано, продано,
Черной смерти мелькало крыло,
Все голодной тоскою изглодано,
Отчего же нам стало светло?
Днем дыханьями веет вишневыми
Небывалый под городом лес,
Ночью блещет созвездьями новыми
Глубь прозрачных июльских небес,—
И так близко подходит чудесное
К развалившимся грязным домам…
Никому, никому не известное,
Но от века желанное нам.
Это—1921 год, разруха, голод, самый конец гражданской войны, из которой
страна выходила с неимоверным напряжением сил. Старый мир был разрушен,
новый только еще начинал жить. Для Ахматовой и тех, кого она в этом
стихотворении объединяет вместе с собой, разрушенное прошлое было хорошо
обжитым и знакомым домом. И все же внутренняя сила жизни заставила ее
посреди обломков старого мира произнести слова, благословляющие вечную в
своей прелести и мудрую новизну жизни. Стихотворение по сути своей
оптимистично, оно излучает свет и радость, предвкушение жизни, которая
словно бы начинается сначала.
Лирика Анны Ахматовой ее первых книг «Вечер», «Четки» и «Белая стая»
почти исключительно лирика любви.
Семь лет длился роман Анны Ахматовой и Льва Гумилева. Запутанные,
изломанные, на гране надрыва-разрыва отношения с Гумилевым навсегда
определили для Анны Ахматовой модель ее отношений с мужчинами. Она всегда
будет влюбляться только тогда, когда поверх сущности, земной, реальной
увидит загадку. Она ее волновала, она стремилась разгадать ее, она ее
воспевала. Она говорила о любви, как о понятии высшем, почти религиозном. И
сама же – за редчайшим исключением –резко обрывала роман, если он грозил
перейти в будничное, привычное существование…
Пусть даже вылета мне нет
Из стаи лебединой,
Увы, лирический поэт
Обязан быть мужчиной!
Иначе все пойдет вверх дном
До часа расставанья:
И сад не в сад, и дом не в дом,
Свиданье – не в свиданье!
Ее сердце как бы искало гибели, искало мучений . 25 апреля 1910 года
Анна Горенко и Николай Гумилев обвенчаны в Николаевской церкви под Киевом,
а в мае уезжают в свадебное путешествие в Париж. А уже на следующий год в
печати появляются первые стихи Анны Ахматовой. В 1911 году выходит
стихотворный сборник «Вечер» -первенец поэтессы. Сборник, пронизанный
болью любящей и обманутой женщины
Я не любви твоей прошу-
Она теперь в надежном месте.
Поверь, что я твоей невесте
Ревнивых писем не пишу….
Ахматова писала о несчастной любви. Она была создана для счастья, но
не находила его. Наверное, потому, что сама понимала : «Быть поэтом женщине
-нелепость».
Женщина –поэт с ее любовной жаждой… Ведь для утоления этой жажды мало,
чтобы мужчина любил : женщина- поэт страдает от скудности простой любви.
Для утоления такой «бессмертной страсти» Ахматова искала равнозначности,
равноценности в любви.
От любви твоей загадочной
Как от боли в крик кричу,
Стала желтой и припадочной,
Еле ноги волочу…
В августе 1914 года Гумилев добровольцем уходит на фронт. Анна
Ахматова разочаровалась в любви Николая Гумилева. Да и Гумилев немало
вытерпел за счастье быть мужем Ахматовой.
И сердце то уже не отзовется
На голос мой, ликуя и скорбя.
Все кончено…
И песнь моя несется
В пустую ночь, где больше нет тебя
Ахматова в своих стихах является в бесконечном разнообразии женских
судеб: любовницы и жены, вдовы и матери, изменявшей и оставляемой.
Есть центр, который как бы сводит к себе весь остальной мир
поэзии, оказывается основным нервом, идеей и принципом. Это любовь. В одном
из своих стихотворений Ахматова называла любовь “пятым временем года”.
Чувство, само по себе острое и необычайное, получает дополнительную
остроту, проявляясь в предельном кризисном выражении – взлета или падения,
первой встречи или совершившегося разрыва, смертельной опасности или
смертельной тоски. Потому Ахматова так тяготеет к лирической новелле с
неожиданным концом психологического сюжета, жутковатой и таинственной
(“Город сгинул”, “Новогодняя баллада”).
Обычно ее стихи – начало драмы, или только ее кульминация, а чаще финал и
окончание. Она опиралась на богатый опыт русской уже не только поэзии, но и
прозы:
Слава тебе, безысходная боль,
Умер вчера сероглазый король.
А за окном шелестят тополя:
Нет на земле твоего короля…
Стихи Ахматовой несут особую стихию любви-жалости:
О нет, я не тебя любила,
Палила сладостным огнем,
Так объясни, какая сила
В печальном имени твоем.
В сложной музыке ахматовской лирики, в ее едва мерцающей глубине, в
подсознании постоянно жила и давала о себе знать особая, пугающая
дисгармония, смущавшая саму Ахматову. Она писала впоследствии в “Поэме без
героя”, что постоянно слышала непонятный гул, как бы некое подземное
клокотание, сдвиги и трение тех первоначальных твердых пород, на которых
извечно и надежно зиждилась жизнь, но которые стали терять устойчивость и
равновесие. Самым первым предвестием такого тревожного ощущения было
стихотворение “Первое возвращение” с его образами смертельного сна, савана
и погребального звона и с общим ощущением резкой и бесповоротной перемены,
происшедшей в самом воздухе времени.
Лирика Ахматовой с течением времени, завоевывала все новые и
новые читательские круги и поколения и, не переставая быть объектом
восхищенного внимания тонких ценителей, явно выходила из, казалось бы,
предназначенного ей узкого круга читателей.
Советская поэзия первых лет Октября и гражданской
войны, занятая грандиозными задачами ниспровержения старого мира,
предпочитавшая говорить не столько о человеке, сколько о человечестве или
во всяком случае о массе, была первоначально недостаточно внимательной к
микромиру интимных чувств, относя их в порыве революционного пуританизма к
разряду социально небезопасных буржуазных предрассудков. Лирика
Ахматовой, по всем законам логики, должна была затеряться и бесследно
исчезнуть. Но этого не произошло.
Молодые читатели новой, пролетарской, встававшей на социалистический
путь Советской России, работницы и рабфаковцы, красноармейки и
красноармейцы – все эти люди, такие далекие и враждебные самому миру,
оплаканному в ахматовских стихах, тем не менее заметили и прочли изящно
изданные томики ее стихов.
Лирика Анны Ахматовой меняется в 20-30-е годы по сравнению с ранними
книгами. Эти годы отмечены исключительной напряженностью творчества.
Ахматова, по-прежнему, оставалась неведомой для читателя и потому как бы
исчезнувшей из читательского и литературного мира.
Лирика Ахматовой на протяжении всего послереволюционного
двадцатилетия постоянно расширялась, вбирая в себя все новые и новые,
раньше не свойственные ей области, любовный роман, не перестав быть
главенствующим, все же занял теперь в ней лишь одну из поэтических
территорий. Однако инерция читательского восприятия была настолько велика,
что Ахматова и в эти годы, ознаменованные обращением ее к гражданской,
философской и публицистической лирике, все же представлялась глазам
большинства как только и исключительно художник любовного чувства.
Расширение диапазона поэзии, явившееся следствием перемен в
миропонимании и мироощущении поэтессы, не могло, в свою очередь, не
повлиять на тональность и характер собственно любовной лирики. Правда,
некоторые характерные ее особенности остались прежними.
Любовный эпизод, как и раньше, выступает перед нами в своеобразном
ахматовском обличье: он никогда последовательно не развернут, в нем обычно
нет ни конца, ни начала; любовное признание, отчаяние или мольба,
составляющие стихотворение, кажутся как бы обрывком случайно подслушанного
разговора, который начался не при нас и завершения которого мы тоже не
услышим:
” А, ты думал – я тоже такая,
Что можно забыть меня.
И что брошусь, моля и рыдая,
Под копыта гнедого коня.
Или стану просить у знахарок
В наговорной воде корешок
И пришлю тебе страшный подарок
Мой заветный душистый платок.
Будь же проклят.
Ни стоном, ни взглядом
Окаянной души не коснусь,
Но клянусь тебе ангельским садом,
Чудотворной иконой клянусь
И ночей наших пламенным чадом
Я к тебе никогда не вернусь”.
Эта особенность ахматовской любовной лирики, полной недоговоренностей,
намеков, уходящей в далекую глубину подтекста, придает ей истинную
своеобразность. Героиня ахматовских стихов, чаще всего говорящая как бы
сама с собой в состоянии порыва, полубреда или экстаза, не считает,
естественно, нужным, разъяснять и растолковывать нам все происходящее.
Передаются лишь основные сигналы чувств, без расшифровки, без комментариев,
наспех – по торопливой азбуке любви. Подразумевается, что степень душевной
близости чудодейственно поможет нам понять как недостающие звенья, так и
общий смысл только что происшедшей драмы. Отсюда – впечатление крайней
интимности, предельной откровенности и сердечной открытости этой лирики..
” Кое-как удалось разлучиться И постылый огонь потушить. Враг мой вечный, пора научиться
Вам кого-нибудь вправду любить. Я-то вольная. Все мне забава, Ночью Муза слетит утешать, А на утро притащится слава
Погремушкой над ухом трещать.
Обо мне и молиться не стоит И, уйдя, оглянуться назад…
Черный ветер меня успокоит.
Веселит золотой листопад.
Как подарок, приму я разлуку
И забвение, как благодать. Но, скажи мне, на крестную муку
Ты другую посмеешь послать?”
Стихотворение захватывает. Страстная напряженность чувства, его
ураганность вырисовывает перед нашими глазами личность незаурядную и
сильную.
О том же и почти так же говорит и другое стихотворение, относящееся к
тому же году, что и только что процитированное:
Пусть голоса органа снова грянут,
Как первая весенняя гроза;
Из-за плеча твоей невесты глянут
Мои полузакрытые глаза
Прощай, прощай, будь счастлив, друг прекрасный,
Верну тебе твой радостный обет,
Но берегись твоей подруге страстной
Поведать мой неповторимый бред,-
Затем, что он пронижет жгучим ядом
Ваш благостный, ваш радостный союз..
А я иду владеть чудесным садом,
Где шелест трав и восклицанья муз.
Ахматова не боится быть откровенной в своих интимных признаниях и
мольбах, так как уверена, что ее поймут лишь те, кто обладает тем же шифром
любви. Поэтому она не считает нужным что-либо объяснять и дополнительно
описывать. Форма случайно и мгновенно вырвавшейся речи, которую может
подслушать каждый проходящий мимо или стоящий поблизости, но не каждый
может понять. У Ахматовой никогда не было вялых, аморфных или описательных
любовных стихов. Они всегда драматичны и предельно напряженны, смятенны. У
нее редкие стихи, описывающие радость установившейся, безбурной и
безоблачной любви; Муза приходит к ней лишь в самые кульминационные
моменты, переживаемые чувством, когда оно или предано, или иссякает:…
Тебе я милой не была,
Ты мне постыл.
А пытка длилась,
И как преступница томилась
Любовь, исполненная зла
То словно брат.
Молчишь, сердит.
Но если встретимся глазами
Тебе клянусь я небесами,
В огне расплавится гранит.
Словом, мы всегда присутствуем как бы при яркой, молнийной вспышке,
при самосгорании и обугливании патетически огромной, испепеляющей страсти,
пронзающей все существо человека. Сама Ахматова не однажды ассоциировала
волнения своей любви с великой и нетленной “Песнью Песней” из Библии.
А в Библии красный клиновый лист
Заложен на Песне Песней…
Стихи Ахматовой о любви – все! – патетичны.. А. Блок сказал по поводу
некоторых ахматовских стихов, что она пишет перед мужчиной, а надо бы перед
Богом…
Ее стихи, посвященные любви идут по самым вершинам человеческого
духа. Наполнившись огромным одержанием, любовь стала не только несравненно
более богатой и многоцветной, но – и по-настоящему трагедийной. Библейская,
торжественная приподнятость ахматовских любовных стихов этого периода
объясняется подлинной высотой, торжественностью и патетичностью
заключенного в них чувства. Вот хотя бы одно из подобных стихотворений:
Небывалая осень построила купол высокий,
Был приказ облакам этот купол собой не темнить.
И дивилися люди: проходят сентябрьские сроки,
А куда провалились студеные, влажные дни?
Изумрудною стала вода замутненных каналов,
И крапива запахла, как розы, но только сильней.
Было душно от зорь, нестерпимых, бесовских и алых,
Их запомнили все мы до конца наших дней.
Было солнце таким, как вошедший в столицу мятежник,
И весенняя осень так жадно ласкалась к нему,
Что казалось-сейчас забелеет прозрачный подснежник…
Вот когда подошел ты, спокойный к крыльцу моему.
Трудно назвать в мировой поэзии более триумфальное и патетическое
изображение того, как приближается возлюбленный. Это поистине явление Любви
глазам восторженного Мира!
Любовная лирика Ахматовой неизбежно приводит к воспоминаниям о Тютчеве.
Бурное столкновение страстей, тютчевский “поединок роковой” – все это
воскресло именно у Ахматовой. Она, как и Тютчев, импровизатор – и в своем
чувстве, и в своем стихе. Много раз Ахматова говорила о первостепенном
значении для нее чистого вдохновения, о том, что она не представляет, как
можно писать по заранее обдуманному плану, что ей кажется, будто временами
за плечами у нее стоит Муза…
И просто продиктованные строчки
Ложатся в белоснежную тетрадь.
Она не раз повторяла эту мысль. Так, еще в стихотворении “Муза”
(1924), вошедшем в цикл “Тайны ремесла”, Ахматова писала:
Когда я ночью жду ее прихода,
Жизнь, кажется, висит на волоске.
Что почести, что юность, что свобода Пред милой гостьей с дудочкой в руке.
И вот вошла.
Откинув покрывало,
Внимательно взглянула на меня.
Ей говорю:”
Ты ль Данту диктовала
Страницы Ада?”
Отвечает: “Я”.
О том же и в стихотворении 1956 года “Сон”:
Чем отплачу за царственный подарок? Куда идти и с кем торжествовать?
И вот пишу как прежде, без помарок,
Мои стихи в сожженную тетрадь.
Это не означает, что она не переделывала стихов. Много раз,
например,
дополнялась и перерабатывалась “Поэма без героя”, десятилетиями
совершенствовалась “Мелхола”; иногда менялись, хотя и редко, строфы и
строчки в старых стихах. Будучи мастером, знающим “тайны ремесла”, Ахматова
точна и скурпулезна в выборе слов и в их расположении. Но в ней очень
сильно импульсивное, импровизаторское начало. Все ее любовные стихи, по
своему первичному толчку, по своему произвольному течению, возникающему так
же внезапно, как и внезапно исчезающему, по своей обрывочности и
бесфабульности, – тоже есть чистейшая импровизация. “Роковой” тютчевский
поединок составляющий их содержание, представляет собой мгновенную вспышку
страстей, смертельное единоборство двух одинаково сильных противников, из
которых один должен или сдаться, или погибнуть, а другой – победить
Не тайны и не печали,
Не мудрой воли судьбы
Эти встречи всегда оставляли Впечатление борьбы. Я, с утра угадав минуту, Когда ты ко мне войдешь,
Ощущала в руках согнутых Слабо колющую дрожь…
Марина Цветаева в одном из стихотворений, посвященных Анне
Ахматовой, писала, что ее “смертелен гнев и смертельна – милость”. И
действительно, какой-либо срединности, сглаженности конфликта, временной
договоренности двух враждующих сторон с постепенным переходом к плавности
отношений тут чаще всего даже и не предполагается. “И как преступница
томилась любовь, исполненная зла”.
В ее любовныех стихах перемешаны неожиданные мольбы с
проклятиями, все резко контрастно и безысходно, В них победительная
власть над сердцем сменяется ощущением опусташенности, а нежность
соседствует с яростью. Тихий шепот признания перебивается грубым языком
ультиматумов и приказов. В этих бурнопламенных выкриках и пророчествах
чувствуется подспудная, невысказанная и тоже тютчевская мысль об игралищах
мрачных страстей, произвольно вздымающих человеческую судьбу на своих
крутых темных волнах, о шевелящемся под нами первозданном Хаосе. “О, как
убийственно мы любим” – Ахматова, конечно же, не прошла мимо этой стороны
тютчевского миропонимания. Характерно, что нередко любовь, ее победительная
властная сила оказывается в ее стихах, к ужасу и смятению героини,
обращенной против самой же… любви!
Я гибель накликала милым,
И гибли один за другим.
О, горе мне! Эти могилы
Предсказаны словом моим.
Как вороны кружатся, чуя
Горячую, свежую кровь,
Так дикие песни, ликуя,
Моя посылала любовь.
С тобою мне сладко и знойно.
Ты близок, как сердце в груди.
Дай руку мне, слушай спокойно.
Тебя заклинаю: уйди.
И пусть не узнаю я, где ты,
О Муза, его не зови,
Да будет живым, невоспетым
Моей не узнавший любви.
Лирика Ахматовой рождается на самом стыке противоречий из
соприкосновения Дня с Ночью и Бодрствования со Сном:
Когда бессонный мрак вокруг клокочет,
Тот солнечный, тот ландышевый клин
Врывается во тьму декабрьской ночи.
Эпитеты “дневной” и “ночной”, внешне совершенно обычные, кажутся в
ее стихотворении, если не знать их особого значения, странными, даже
неуместными:
Уверенно в дверь постучится
И, прежний, веселый, дневной,
Войдет он и скажет: « “Довольно»,
Ты видишь, я тоже простыл”…
Она вслед за Тютчевым, могла бы повторить знаменитые его слова:
Как океан объемлет шар земной,
Земная жизнь кругом объята снами…
Сны занимают в поэзии Ахматовой большое место.
Ведь сны, являющиеся у нее одним из излюбленных художественных средств
постижения тайной, сокрытой, интимной жизни души, свидетельствуют об этой
устремленности художника внутрь, в себя, в тайное тайных вечно загадочного
человеческого чувства. Стихи этого периода в общем более психологичны. Если
в “Вечере” и “Четках” любовное чувство изображалось, как правило, с помощью
деталей (образ красного тюльпана), то в стихах 3О –4О годов Анна Ахматова,
при всей своей экспрессивности, все же более пластична в непосредственном
изображении психологического содержания.
Пластичность ахматовского любовного стихотворения ни в малейшей
мере не предполагает описательности, медленной текучести или
повествовательности. Перед нами по-прежнему – взрыв, катастрофа, момент
неимоверного напряжения двух противоборствующих сил, сошедшихся в роковом
поединке, но зато теперь это затмившее все горизонты грозовое облако,
мечущее громы и молнии, возникает перед нашими глазами во всей своей
устрашающей красоте и могуществе, в неистовом клублении темных форм и
ослепительной игре небесного света:
Но если встретимся глазами
Тебе клянусь я небесами,
В огне расплавится гранит.
Недаром в одном из посвященных ей стихотворении Н. Гумилева Ахматова
изображена с молниями в руке:
Она светла в часы томлений
И держит молнии в руке,
И четки сны ее, как тени
На райском огненном песке.
Вдохновение не покидает Анну Ахматову и тогда, когда ей уже за
семьдесят, она думает о странностях любви, о богатстве сердечных тайн..
«Полночный цикл», написанный в шестидесятых годах, составляют драматические
картины двух мятущихся душ, здесь роковое стечение трагических
обстоятельств века, здесь мужественное преодоление разлученности,
«невстречи» этих двоих, здесь высокий образец высокой лирики.
Не придумать разлуку бездонной,
Лучше б сразу тогда – наповал…
И, наверное, нас разлученней
В этом мире никто не бывал.
В свои семьдесят, Анна Ахматова говорит о любви с такой энергией, с
такой нерастраченностью душевных сил, что кажется, будто она победоносно
выходит из своего времени в вечность. Ахматова раскрыла филосовскую суть
поздней любви, когда вступает в действие то, что больше самого человека –
Дух, Душа. Она раскрыла уникальное совпадение двух личностей, которые не
могут соединиться. И это как в зеркале отражено в ее поэзии.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Если расположить любовные стихи Ахматовой в определенном порядке,
можно построить целую повесть со множеством мизансцен, перипетий,
действующих лиц, случайных и неслучайных происшествий. Встречи и
разлуки, нежность, чувство вины, разочарование, ревность, ожесточение,
истома, поющая в сердце радость, несбывшиеся ожидания, самоотверженность,
гордыня, грусть – в каких только гранях и изломах мы не видим любовь на
страницах ахматовских книг.
В лирической героине стихов Ахматовой, в душе самой поэтессы постоянно жила
жгучая, требовательная мечта о любви истинно высокой, ничем не искаженной.
Любовь у Ахматовой – грозное, повелительное, нравственно чистое,
всепоглощающее чувство, заставляющее вспомнить библейскую строку: “Сильна,
как смерть, любовь – и стрелы ее – стрелы огненные”.
ЛИТЕРАТУРА
1. Н.С. Гумилев, Письма о русской поэзии, М., 1990, с. 75.
2. Лидия Чуковская, Записки об Анне Ахматовой, М., 1989, кн. I, с. 141.
3. Н. Недоброво, Анна Ахматова. – “Русская мысль”, 1915, июль, с. 59-60.
4. Б. Эйхенбаум, Анна Ахматова. Опыт анализа, Пб., 1923, с. 120.
5. Валерий Брюсов, Среди стихов. 1894-1924, М., 1990, с. 368.
6. В. Гиппиус, Анна Ахматова. – “Литературная учеба”, 1989, № 3, с. 132.
7. “Ахматовские чтения”, М., 1992, вып. 1, с. 107
8. Анна Ахматова, Сочинения в 2-х томах, т. 2, М., 1986, с. 182.
9. И. Гурвич, Художественное открытие в лирике Ахматовой. – “Вопросы
литературы”, 1995, вып. III.
1О. О. Симченко, Тема памяти в творчестве Анны Ахматовой. – “Известия
Академии наук СССР. Серия литературы и языка”, 1985, № 6. 11. Виктор
Есипов, “Как времена Веспасиана…” (К проблеме героя в творчестве Анны
Ахматовой 40-60-х годов). – “Вопросы литературы”, 1995, вып. VI, с. 64-65.
.
ЛИТЕРАТУРА
1. Н.С. Гумилев, Письма о русской поэзии, М., 1990, с. 75.
2. Лидия Чуковская, Записки об Анне Ахматовой, М., 1989, кн. I, с. 141.
3. Н. Недоброво, Анна Ахматова. – “Русская мысль”, 1915, июль, с. 59-60.
4. Б. Эйхенбаум, Анна Ахматова. Опыт анализа, Пб., 1923, с. 120.
5. Валерий Брюсов, Среди стихов. 1894-1924, М., 1990, с. 368.
6. В. Гиппиус, Анна Ахматова. – “Литературная учеба”, 1989, № 3, с. 132.
7. “Ахматовские чтения”, М., 1992, вып. 1, с. 107
8. Анна Ахматова, Сочинения в 2-х томах, т. 2, М., 1986, с. 182.
9. И. Гурвич, Художественное открытие в лирике Ахматовой. – “Вопросы
литературы”, 1995, вып. III.
1О. О. Симченко, Тема памяти в творчестве Анны Ахматовой. – “Известия
Академии наук СССР. Серия литературы и языка”, 1985, № 6.
11. Виктор Есипов, “Как времена Веспасиана…” (К проблеме героя в
творчестве Анны Ахматовой 40-60-х годов). – “Вопросы литературы”, 1995,
вып. VI, с. 64-65.