Природа в творчестве русских поэтов

О, как природа – мать
Терпима и добра!
Но чтоб ее
Лихая учат не постигла,
Давайте сохраним
На стрежнях – осетра,
Касатку в небесах,
В таежных дебрях – тигра
Н. Старшинов
«Любовь к родной природе – один из важнейших признаков любви к своей
стране…» Это слова писателя К.Г.Паустовского, непревзойденного мастера
описания русского пейзажа, писателя, сердце которого было переполнено
нежностью и любовью к родной природе. Кто может не согласится с ним? Нельзя
любить Родину, не живя одной душой с жизнью любимой березки. Нельзя любить
Родину, не живя одной душой с жизнью любимой березки. Нельзя любить весь
мир, не имея родины. То, что мы порою принимали за «чистую» лирику природы,
пейзажные зарисовки, на поверку оказывается особым проявлением
гражданственности, патриотизма, без которых невозможны бережное отношение к
природе, активность человека в ее защите, сохранении и приумножении ее
богатств.
Молчал, задумавшись, и я,
Привычным взглядом созерцая
Зловещий праздник бытия,
Смятенный вид родного края.
Н. Рубцов
Да, над этими строками следует призадуматься. Власть над природой
дана человеку не для того, чтобы постепенно умерщвлять ее, превратив в
рабыню, а для того, чтобы внести разум и целесообразность в мироустройство.
Однако наша промышленность порой нарушает священный естественный союз
земли, воды, неба и человека. Отсюда и исходит глобальная проблема
современности – экологическая. Проблемы, проблемы… от них не уйти. Вопросы
экологии остры сегодня. Еще острее они могут стать завтра.
Говоря о природе, мы часто употребляем слова «окружающая среда». Но
ведь это такая бездушная, казенная фраза. Про природу так говорить нельзя.
Она – наша святыня. А мы замахнулись на эту красоту. И как только рука
поднялась? Осознание серьезности экологической проблемы необходимо каждому,
чтобы не истоптать, не повредить и не сжечь природу и себя огнем бездушия и
глухоты.
И писатели подняли свой голос в защиту природы. Авторы в своих
произведениях утверждают высшие человеческие ценности – нравственность,
духовность, благородство. Их волнуют проблемы: человек и земля, человек и
судьбы природы.
Леонид Леонов был первым, кто проявил гражданскую прозорливость сразу
после войны, когда все было подчинено одному – восстановлению жизни,
обратился к своим читателям , ко всему народу с призывом – бережно,
рачительно относиться к великой кладовой природы, думать о завтрашнем дне,
не губить то, что служит верную службу многим поколениям.
Своей поэмой о русском лесе Л. Леонов открыл новую экологическую
проблему, которая получила дальнейшее развитие в литературе.
Вслед за ним многие писатели: О. Гончар, С. Залыгин, В. Распутин, В.
Астафьев, Б. Васильев, Ч. Айтматов – с особой силой выразили тот
художественный взгляд на мир, который представляет природу и человека как
нечто неразрывное, все время взаимодействующее и взаимопроникающее,
доказали, что экологическая проблема составляет единое с нравственной
проблемой. Это такие произведения, как «Прощание с Матерой» В. Распутина, «
Не стреляйте в белых лебедей» Б. Васильева, «Царь-рыба» В. Астафьева,
«Плаха» Ч. Айтматова.
Эти книги – прямой, честный, безбоязненный разговор о проблемах
актуальных, значимых. О них спорят ученые. Над ними думают проектировщики.
Их решают, к сожалению, далеко не всегда успешно, хозяйственники. Проблемы
серьезные, всеобщие, народного масштаба: об утверждении и совершенствовании
разумных связей современного человека и природы, о мере и целях нашей
активности в «покорении» природы. Эти вопросы ставит сама жизнь. Как
сделать, чтобы, преобразую землю, сохранить и приумножить земное богатство?
Обновляя, спасти и обогатить красоту природы? Эта проблема не только
экологическая, но и нравственная. Осознание ее серьезности необходимо
каждому. Поэтому и В.Распутин в произведении «Прощание с Матерой» передает
свою тревогу. Писатель предостерегает против дерзкого обращения с природой,
против самоуверенного вмешательства в заведенный ею порядок с целью
оперативного улучшения – упрощения – приручения. Но еще важнее, что
писатель говорит о необходимости осторожного обращения с самим человеком,
его судьбой и укладом жизни. Не потому ли истинный художник начинает свою
защиту любых ценностей с живого мира – с человека?
И.Б. Васильев, защищая природу, начал именно с него. Главный герой
его романа «Не стреляйте в белых лебедей» – Егор Полушкин – неудачник и
бедолага, блаженный и юродивый в глазах большинства своих земляков.
природная деликатность, нравственная чистота Егора не находят отклика в
окружающей среде. Открытый, мягкий, поэтичный характер Егора – источник
всех его несчастий и неудач. Егор – цельный и, несомненно, духовно сильный
человек, абсолютно ясный, безукоризненный честный и искренний. На страницах
романа действует и другой герой, противопоставленный Егору, – Федор
Бурьянов. Он взрастил достойного преемника – сына Вовку, отрока с
хищническими и садистскими наклонностями, по всем статьям антипода
«чистоглазого» Коли – сына Егора. Потребительская философия жизни
Бурьяновых проста и однозначна, пронизана мелочным практицизмом, холодной
жестокостью. Бурьянов расправляется с Егором с такой же звериной
бесчувственностью, с какой он методично избавляется от состарившихся собак.
Слезы Бурьянова после встречи с умирающим Егором – скорее всего чистейший
акт лицедейства. Писатель четко выдерживает психологический рисунок
характера Бурьянова, вскользь упоминая в эпилоге, что Пальму, несмотря на
просьбу Егора, все-таки Федор Ипатович пристрелил. Не мог не пристрелить.
Слишком ненавистна стала Бурьянову собака зловещим напоминанием о
совершенном преступлении. Да, Егор Полушкин погибает на посту, как положено
«старшему сыну» природы, защищая дело всей жизни, о котором он просто и
задушевно говорит на столичном совещании: «А природа, она все покуда
терпит. Она молчком умирает, долголетно. И никакой человек не царь ей,
природе-то. Не царь, вредно это – царем-то зваться. Сын он ее, старший
сыночек! Так разумным же будь, не вгоняй в гроб маменьку!» Егор с болью
видит неблагополучие, трагедию края, он душой страдает, замечая на каждом
шагу, как оторвался человек от природы, в каких неестественных и враждебных
отношениях находится с ней. И еще Егор знает, что надо делать. Не только
знает, но и делает, оберегая и приближая природу к людям, так как глубоко
уверен, что бессмысленна и пуста жизнь без поэзии, красоты, радости. Именно
все это писатель утверждает в своем романе.
Другой важной современной книгой является роман В. Астафьева «Царь-
рыба». Два могучих человеческих чувства составляют основу книги, суть
авторского отношения к жизни, им изображаемой: любовь и боль. Боль,
временами переходящую в стыд или гнев по отношению к тому, что насилует эту
жизнь, калечит и уродует ее. Сам предмет художественного исследования –
люди, труженики, населяющие Сибирь, и первозданная сибирская природа.
Читая книгу, мы видим сибирскую природу с ее неземными богатствами,
со всей щедростью, однако подчас и жестокостью тайги. Не уходят из души и
памяти открытые нам писателем населяющие тайгу, сформированные ею
характеры, и прежде всего «сельдюк» Аким, бесспорно, главный герой книги,
его бессчастная, беззаботная, непутевая и такая счастливая девочка – мать,
охотники и рыбаки с берегов Енисея.
Читая рассказ за рассказом, мы погружаемся в жизнь, ни на что не
похожую. Жизнь в чем-то дикую, многотрудную и опасную, исполненную высокого
и низкого, прекрасного и ужасного, ибо редко где человеку противостоит
природа столь же суровая и неприступная, как в тех местах. Мы встречаемся
со своеобразными человеческими характерами и чрезвычайными, исключительно
жизненными обстоятельствами, требующими от человека немалого мужества и
жизненной силы, умения выкладываться до конца. В этих характерах – того же
Акимки, его матери, народившей в поселке Боганиде дюжину ребят от заезжих
рыбаков, рыбоприемщика Киряги – деревяги, потерявшего на фронте не только
ногу, но и возможность иметь детей, местных рыбаков – командора или его
брата Игнатьича, едва не ушедшего ко дну вместе с царь-рыбой, огромным
осетром, попавшим к нему на крюк, – есть что-то природно – библейское,
мифологическое, идущее от глубиннейших первородных связей с матушкой –
землей, с тяжким но благодетельным рыбацким, охотничьим, земледельческим
трудом на ней. Простодушные северные люди здесь живут и существуют рядом с
арестантами. Даже самые отпетые из них способны на сердечное высветление,
приходящее к человеку, который делает добро…
Эта способность делать добро поднимает порой героев, как это
случилось с охотником и рыбаком Акимкой, до подвига самопожертвования в
тайге. Их человеческие качества и определяют ту нравственную стойкость,
устойчивость, которая с такой силой проявилась в годы войны. Черно-белым
контрастом рисует писатель характеры, утратившие эту нравственную стойкость
в хищническом своем эгоизме, потерявшие связь с народом и землей. «Царь-
рыба» В. Астафьева полна боли и негодования против браконьерства по
отношению к природе во всех видах и формах его проявления. Но еще больший
ущерб природе наносит бездумное хозяйничанье на ней, стремление
«заарканить» природу во что бы то ни стало. Уже этим одним «Царь-рыба» –
вещь очень современная.
Главная забота и тревога, главная проблема писателя – человек. Тот
человек, который ему дорог и близок, которого он знал по годам детства и
отрочества, которого он встретил в своей недавней поездке по родным местам.
«Переменилась моя родная Сибирь, и все переменилось, – заключает
повествование писатель. – Все течет, все изменяется! Так и было, так есть.
Так будет!» Выдержит ли испытание переменами не только сибирская природа,
но и возросший на ее лоне простодушный северный человек?
Вопрос этот оставлен в книге без ответа, он открыт, ибо ответ на него
в силах дать только жизнь. Но он поставлен, сформулирован, потому что
тревожит писателя. Слишком уж круты перемены. Так в чем же тревога,
беспокойство, вопрос?… «Что же я ищу? Отчего мучаюсь? Почему? Зачем?» –
завершает книгу писатель. Он мучается тем, как сохранить в этой новой,
цивилизованной, благополучной жизни те общечеловеческие, гуманистические
ценности трудовой народной нравственности, которые, несмотря ни на какие
испытания, делали Акимок людьми, как, приобретя новые, не распространить
старое. Как сделать так, чтобы человек и внутренне соответствовал этим
внешним переменам, чтобы его нравственность не поддавалась духовному
браконьерству, чтобы человеческую совесть не оттеснил дух собственничества
и стяжательства, умело использующий в своих делах даже технический
прогресс.
Мы обязаны знать самое главное: Воздух – отец. Вода – мать. Земля
–дом. Роса – национальное богатство. Мир природы таит в себе дух возмездия.
В книгах оно бьется страданием царь-рыбы, лесом, Матерой, израненным
человеком. С подлинным мастерством писатели исследуют тончайшие связи
человека и природы, с тревогой и болью.
Я считаю, что при всей грандиозности природы всюду должна быть видна
разумная рука человека. Каждый из нас должен помнить, что «в ней есть душа,
в ней есть свобода, в ней есть любовь, в ней есть язык…»
Движение реализма в русском искусстве XIX века было настолько
могучим, что все выдающиеся художники испытывали на своем творчестве его
влияние. В поэзии А.А. Фета это влияние реализма в особенности сказалось в
стихах о природе.
Фет – один из замечательнейших русских поэтов – пейзажистов. В его
стихах во всей красоте предстает и русская весна – с цветущими деревьями,
первыми цветами, с журавлями, кричащими в степи. Мне кажется, образ
журавлей, так любимый многими русскими поэтами, впервые обозначил Фет.
В поэзии Фета природа изображена детально. В этом плане он новатор. До
Фета в русской поэзии, обращенной к природе, царило обобщение. В стихах
Фета мы встречаем не только традиционных птиц с привычным поэтическим
ореолом – как соловей, лебедь, жаворонок, орел, но и таких как бы простых и
непоэтичных, как сычь, лунь, чибис, стриж. Например:
И слышу я в изложине росистой
Вполголоса скрипят коростели –
Знаменательно, что здесь мы имеем дело с автором, который по голосу
различает птиц и более того – замечает, где эта птица находится. Это,
конечно, не просто следствие хорошего знания природы, а любовь к ней поэта,
давняя и обстоятельная.
По-видимому, в работе над стихами о природе автор должен обладать
незаурядным вкусом. Потому что в ином случае он тут же рискует впасть в
подражание народной поэзии, которая изобилует такими вариантами.
Прав С.Я. Маршак в своем восхищении свежестью и непосредственностью
фетовского восприятия природы: «Его стихи вошли в русскую природу, стали ее
неотъемлемой частью, чудесными строками о весеннем дожде, о полете бабочки,
проникновенными пейзажами».
На мой взгляд, Маршак точно заметил и еще одну особенность поэзии
Фета: «Природа у него – точно в первый день творения: светлая лента реки,
соловьиный покой, журчащий сладко ключ… Если назойливая современность и
вторгается иной раз в этот замкнутый мир, то она сразу же утрачивает свой
практический смысл и приобретает характер декоративный».
Как важную грань Фета – пейзажиста хочу отметить его импрессионизм.
Импрессионист не чурается внешнего мира, он зорко вглядывается в него,
изображая его таким, каким он представляется его мгновенному взгляду.
Импрессиониста интересует не предмет, а впечатление:
Лишь ты одна скользишь стезей лазурной;
Недвижно все окрест.
Да сыплет ночь своей бездонной урной
К нам мириады звезд.
Читателю ясно, что внешний мир изображается здесь в том виде, какой
ему придало настроение поэта. При всей конкретности описания деталей
природа все равно как бы растворяется у Фета в его лирическом чувстве.
Природа у поэта очеловечена, как ни у одного его предшественника.
Цветы у него улыбаются, звезды молятся, пруд грезит, березы ждут, ива
«дружна с мучительными снами». Интересен момент «отклика» природы на
чувство поэта:
…в воздухе за песнью соловьиной
Разносится тревога и любовь.
Об этом двустишии Лев Толстой писал: «И откуда у этого добродушного
толстого офицера берется такая непонятная лирическая дерзость, свойство
великих поэтов»? Надо полагать, что Лев Николаевич Толстой, одновременно
«ворча», признал в Фете великого поэта. Он не ошибся.
Фет крепок и в любовной лирике. Его пейзажный багаж пригодился ему в
его романтических стихотворениях о любви. Я бы сказала, что он всегда
выбирал темой для своих стихов только красоту – в природе, в человеке. Сам
поэт был уверен: «без чувства красоты жизнь сводится к кормлению гончих в
душно – зловонной псарне».
Красота его ритмов и пейзажей всегда будет украшать нашу жизнь.
Творчество Тютчева и Фета, этих двух замечательных русских поэтов
второй половины XIX века, взаимосвязано. Нельзя не вспомнить, что Тютчев и
Фет глубоко уважали и ценили друг друга. Тютчев высоко отзывался о
поэтическом даре своего младшего современника:
Великой матерью любимой
Стократ завидней твой удел:
Не раз под оболочкой зримой
Ты самое ее узрел.
В свою очередь, Фет глубоко почитал Тютчева, видел в нем для себя
образец творческого духа. В одном из посланий Тютчеву Фет обращается к
нему: «Мой обожаемый поэт». В стихотворении «На книжке стихотворений
Тютчева» автор пишет6
Здесь духа мощного господство,
Здесь утонченный жизни цвет.
Такая взаимная симпатия поэтов имеет под собой много причин. Фет и
Тютчев исповедовали доктрину «чистого искусства», с которой спорили в тот
период демократически настроенные поэты некрасовской школы. В творчестве
обоих поэтов большое место занимает природа. Обоих поэтов отличает
внутренняя близость к природе, гармония с ней, тонкое понимание природной
жизни.
Традиционным для русской литературы является отождествление картин
природы с определенным настроением и состоянием человеческой души. Этот
прием образного параллелизма широко использовали Жуковский, Пушкин и
Лермонтов. Эту же традицию продолжают в своих стихах Фет и Тютчев. Так,
Тютчев в стихотворении «Осенний вечер» сравнивает увядающую природу с
измученной человеческой душой. Поэту удалось с изумительной точностью
передать болезненную красоту осени, вызывающую одновременно и восхищение, и
грусть. Особенно характерны для Тютчева смелые, но всегда верные эпитеты:
«зловещий блеск и пестрота дерев», «грустно сиротеющая земля». И в
человеческих чувствах поэт находит соответствие настроению, царящему в
природе:
Ущерб, изнеможенны – и на всем
Та кроткая улыбка увяданья,
Что в существе разумном мы зовем
Божественной стыдливостью страдания.
Это стихотворение явно перекликается с пушкинской «Осенью», где
«унылая пора» сравнивается с «чахоточной девой», кроткой и прекрасной в
своей болезни.
Природу Тютчев одухотворяет, одушевляет, она в его изображении живая и
очеловеченная:
И сладкий трепет, как струя,
По жилам пробежал природы.
Как бы горячих ног ее
Коснулись ключевые воды.
(«Летний вечер»)
В его стихах «сладко дремлет сад темно-зеленый», гром, «резвяся и
играя, грохочет в небе голубом», «зима недаром злится».
Природа –
… Не слепок, не бездушный лик –
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык…
(«Не то, что мните вы, природа…»)
высказывает Тютчев и противоположные мысли о природе: она «всепоглощающая»
бездна («От жизни той, что бушевала здесь…»), мрачная и равнодушная. И без
нас:
Все будет то же – и вьюга так же выть,
И тот мрак, и та же степь кругом.
(«Брат, столько лет сопутствовавший мне»)
Тютчев пишет о невозможности для человека слиться с «общим хаосом»,
который звучит в природе, о вечном противостоянии человека природе
(«Певучесть есть в морских волнах…»), но как бы противореча себе (на самом
деле отражая сложность бытия), утверждает, что истинный рост (Гете)
«пророчески беседует с грозою» («На древе человечества высоком…»), что
только бездушные люди не понимают языка природы:
И языками неземными,
Волнуя реки и леса,
В ночи не совещалась с ними
В беседе дружеской гроза!
(«Не то, что мните вы, природа…»)
Прием образного параллелизма мы встречаем и у Фета. Причем чаще всего этот
прием Фет использует как бы в скрытой форме, опираясь прежде всего на
ассоциативные связи, а не на открытое сопоставление природы и человеческой
души. В качестве примера можно привести стихотворение «Ярким солнцем в лесу
пламенеет костер!..» прежде всего это, конечно, шедевр «импрессионисткой
лирики» Фета. Ельник в стихотворении шатается, напоминая поэту «пьяных
гигантов столпившихся хор». Конечно, на самом деле ели стоят неподвижно, но
поэту удается точно передать то, какими они кажутся в неверных отблесках
костра. В стихотворении использована «кольцевая» композиция: она начинается
и заканчивается изображением горящего костра. Многие детали стихотворения
символичны, и это позволяет увидеть в описании костра, угасающего днем и
разгорающегося ночью, некий скрытый смысл. В самом деле, что это за костер,
в свете которого оживают даже деревья, тепло которого проникает «до костей
и до сердца», отгоняя все житейские тревоги? Не символ ли это огня
творчества, который даже под гнетом будничной жизни «будет теплится скупо,
лениво» в душе поэта?
Весьма интересно используется прием образного параллелизма в другом
стихотворении Фета «Шепот, робкое дыханье…». Здесь поэт изображает любовное
свидание, которое как бы переплетается с картинами ночного сада,
соловьиными трелями и разгорающейся зарей. Природа в стихотворении
предстает участницей жизни влюбленных, она помогает понять их чувства и
придает им особую поэтичность и таинственность.
Наряду с образным параллелизмом в изображении природы Фета и Тютчева
роднят и общие мотивы природных стихий. Это прежде всего описание звезд,
моря и огня. В образе звездного неба для Тютчева и Фета наиболее ярко
проявляются таинственное могущество природы, ее величие и сила. Поэтому у
Тютчева мы читаем такие строки:
Небесный свод, горящий славой звездной,
Таинственно глядит из глубины…
А у Фета:
И хор светил, живой и дружный,
Кругом раскинувшись, дрожал.
Это не единственный пример подобной переклички мотивов. Понимание
природы как могучей силы, как содружества стихий мы находим и у Тютчева, и
у Фета. Среди повторяющихся мотивов можно выделить разговор о море, воде.
Всем известны тютчевские строки:
Как хорошо ты, о море ночное!
То лучезарно, то сизо-темно…
У Фета одна из книг его стихотворении также посвящена морю. Однако
для Фета вода оставалась «стихией чуждою», тогда как у Тютчева вода
является одним из любимейших мотивов. Именно в этой стихии поэт видел
начало и конец мира, «темный корень мирового бытия». Этот мотив пронизывает
почти все стихотворения Тютчева.
И наконец, наряду с общими приемами и мотивами поэтов объединяет
сходное отношение к природе вообще. Для Тютчева и Фета природа –
носительница высшей мудрости, гармонии и красоты. Именно к ней должен
обращаться человек в трудную минуту, у нее искать вдохновения и поддержки.
«Великой Матерью» называет природу Тютчев. Это же сравнение возникает и в
другом его стихотворении, где поэт восклицает:
Не то, что мните вы, природа:
Не слепок, не бездушный лик –
В ней есть душа, в ней свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык…
В свою очередь, Фет в своем стихотворении «Учись у них – у дуба, у
березы…» предлагает искать примеры для подражания в самой природе, в ее
способности бесконечно возрождаться к новой жизни.
Однако в изображении природу у Тютчева и Фета есть и глубокое
различие. Обусловлено оно прежде всего различием поэтического темперамента
этих авторов.
Тютчев – поэт-философ. Именно с его именем связано течение
философского романтизма, пришедшее в Россию из германской литературы. И в
своих стихах Тютчев стремится понять природу, включив ее в систему своих
философских взглядов, превратив в часть своего внутреннего мира. Может
быть, этим стремлением вместить природу в рамки человеческого сознания
продиктована страсть Тютчева к олицетворениям. Вспомним хотя бы известное
стихотворение «Весенние воды», где ручьи «бегут и блещут, и гласят». Порой
это стремление к «очеловечиванию» природы приводит поэта к языческим,
мифологическим образам. Так, в стихотворении «Полдень» описание дремлющей
природы, истомленной зноем, завершается упоминанием бога Пана. А в
стихотворении «Весенняя гроза» блистательную, радостную картину пробуждения
сил природы венчают такие строки:
Ты скажешь: ветреная Геба,
Кормя Зевесова орла,
Громокипящий кубок с неба,
Слиясь, на землю пролила.
Однако стремление понять, осмыслить природу приводит лишь к тому, что
поэт чувствует себя оторванным от нее. Поэтому во многих стихотворениях
Тютчева, особенно позднего периода, так ярко звучит стремление растворится
в природе, «слиться с беспредельным». В стихотворении «Как хорошо ты, о
море ночное…» мы читаем:
В этом волнении, в этом слиянье,
Весь, как во сне, я потерян стою –
О, как охотно бы в их обаянье
Всю потопил бы я душу свою…
В более раннем стихотворении «Тени сизые» это желание выступает еще
более рельефно.
Так, попытка разгадать тайну природы приводит любопытного к гибели.
Об этом с горечью пишет поэт в одном из своих четверостиший:
Природа – Сфинкс. И тем она вернее
Своим искусом губит человека,
Что, может статься, никакой от века
Загадки нет и не было у ней.
К концу жизни Тютчев осознает, человек является «лишь грезою
природы». Природа видится ему «всепоглощающей и миротворной бездной»,
которая внушает поэту не только страх, но едва ли не ненависть. На над ней
не властен его разум, «духа мощного господство».
Так на протяжении жизни меняется образ природы в сознании и
творчестве Тютчева. Отношения природы и поэта все больше напоминают
«поединок роковой». Но ведь именно так сам Тютчев определил подлинную
любовь.
Совершенно иные отношения с природой у Фета. Он не стремится
«подняться» над природой, анализировать ее с позиций разума. Фет ощущает
себя органичной частью природы. В его стихах передается чувственное,
эмоциональное восприятие мира. Чернышевский писал о стихах Фета, что их
могла бы написать лошадь, если бы выучилась писать стихи. В самом деле,
именно непосредственность впечатлений отличает творчество Фета. Он часто
сравнивает себя в стихах с «первым жителем рая», «первым иудеем на рубеже
земли обетованной». Это самоощущение «первооткрывателя природы», кстати,
часто свойственно героям Толстого, с которым Фет был дружен. Вспомним хотя
бы князя Андрея, воспринимающего березу как «дерево с белым стволом и
зелеными листьями». У Фета же в стихотворении «Весенний дождь» мы читаем:
И что-то к саду подошло,
По свежи листьям барабанит.
Это «что-то», конечно, дождь, но для Фета органичнее назвать его
именно таким неопределенным местоимением. Тютчев, пожалуй, такого себе
позволить бы не мог. Для Фета природа в самом деле является естественной
средой жизни и творчества. Творческий порыв приходит к нему вместе с
пробуждением природы. В стихотворении «Я пришел к тебе с приветом» особенно
ясно чувствуется единство тех сил, что побуждают петь птиц и творить поэта:
…Отовсюду на меня весельем веет, что не знаю сам, что буду.
Петь – но только песня зреет.
«Подобного лирического весеннего чувства природы мы не знаем во всей
русской поэзии!» – сказал об этом стихотворении критик Василий Боткин.
Пожалуй, это высказывание можно применить и ко всей поэзии Фета.
Итак, мы рассмотрели изображение природы в творчестве таких двух
крупнейших русских поэтов, как Тютчев и Фет. Будучи близки к идеологии
«чистого искусства», оба поэта сделали природу одной из центральных тем в
своем творчестве. Для Тютчева и Фета природа является могущественной силой,
носительницей некой высшей мудрости. В их стихах повторяются общие мотивы
природных стихий: звезд, неба, моря, огня, зари и так далее. Часто с
помощью картин природы эти поэты передают состояние человеческой души.
Однако для Тютчева более характерно отношение к природе с позиций разума, а
для Фета – с позиций чувства. Но бесспорно то, что оба поэта являются
величайшими мастерами пейзажной лирики, и их творчество стало определяющим
для многих литературных течений русского серебряного века. Едва ли без Фета
было бы возможно явление в русской литературе Блока и Мандельштама. Тютчев
же стал своего рода «учителем» русских символистов. Так своеобразно
преломилась за столетие традиция пейзажной лирики, идущая от Жуковского и
Пушкина.
Восприятие А.А.Фета русской природы существенно отличается от
восприятия ее Н.А. Некрасовым. Разница вызвана в первую очередь тем, что
Некрасов – реалист, а Фет –романтик.
Лирика Фета – это вселенная красоты, три основные составляющие
которой – природа, любовь, и песня. Природа занимает в его творчестве
важнейшее место, что отражается даже в названиях большинства его
стихотворных циклов: «Весна», «Лето», «Осень», «Снега»… Фет идеализирует
природу. Чем сильнее захватывает его эстетическое восприятие природы, тем
дальше он уходит от реальности. Целым ожерельем романтических метафор
характеризуется, например, восприятие цвета героем автобиографического
рассказа –очерка «Кактус». Приведу лишь одну из них: «Очень похоже на
подсолнух», – равнодушно сказала девица и отошла от цветка. молодой человек
пришел в ужас: «…Да… ведь это храм любви!» в фетовском изображении природы
пейзажными картинам и зарисовкам свойственно зачаровывающее романтическое
звучание:
Что за звук в полумраке вечернем? Бог весть! –
То колик простонал или сыч.
Расставанье в нем есть, и страданье в нем есть,
И далекий неведомый клич.
Точно грезы больные бессонных ночей
В этом плачущем звуке слиты…
В отличие от произведений Фета природа, изображаемая Некрасовым,
русская природа унылых равнин и дорог, бедна и печальна, она навевает
щемящую тоску.
Одно из замечательнейших открытий Некрасова – это «ритм уныния». Для
него характерны особенное построение фразы со множеством придаточных
предложений, переходящих из строки в страну, использование трехсложных
размеров.
В сочетании с «бедными» глагольными рифмами это создает ощущение
какой-то бесконечной протяженности, рождает ассоциации, которые и
подразумевал Некрасов, – с бескрайними просторами России, с бесконечностью
и печалью ее степей, дорог, полей:
Чу! Тянуться в небе журавли,
И крик их, словно перекличка
Хранящих сон родной земли
Господних часовых, несется
Над темным лесом, над селом,
Над полем, где табун пасется
И песня грустная поется
Перед дымящимся костром…
(«Несчастье»)
Трудно найти другого русского поэта с таким чувством России как
огромного живого целого, с ее просторами и тишиной, ее болью и бедностью.
Сентябрь шумел, земля моя родная
Вся под дождем рыдала без конца…
Здесь Некрасов не дает картины бескрайнего русского простора, но эта
бесконечность все же выявляется, выражаясь в самом гиперболизме осенней
тоски: земля рыдает «без конца»…
Но не только «русской печалью» живет родина в стихах Некрасова, у
него можно найти и упоение красотой русской природы (например, в поэме
«Тишина»). Есть у него и такие стихи, где прямо, а не «от противного»
выражено «идеальное состояние мира» (например, «Крестьянские дети»,
«Зеленый шум»). Но и в самых светлых по тону образах сквозит у Некрасова
«русская печаль». Она входит составной частью в само представление об
идеале. Вот как в описание венка, который сплела крестьянская девочка,
«вплетается» ощущение неяркой, немного «грустной прелести русского
пейзажа»:
Все беленький, желтенький, бледно-лиловый
Да изредка красный цветок.
Если у Некрасова природа одушевлена, очеловечена, то у Фета, по
наблюдениям исследователя Е. Ермиловой, как раз наоборот: на свою
человеческую жизнь Фет проецирует события природы. У Фета она живет своей
собственной, глубокой и таинственной жизнью, а человек лишь на высшей
ступени духовного подъема может быть к этой жизни причастен:
Целый день спят ночные цветы,
Но лишь солнце за рощу зайдет,
Раскрываются тихо листы,
И я слышу, как сердце цветет.
В более поздних стихах Фет все дальше уходит в природу, все больше у
них сопоставлений, параллелей с человеческой жизнью. Картины природы порой
превращаются в аллегории, но всегда это ощущение неделимой, цельной жизни
природы сохраняется как идеал, как высшая мудрость:
Солнца уж нет, нет и дня неустанных стремлений,
Только закат будет долго чуть зримо гореть;
О, если бы небо судило без тяжких томлений
Так же и мне, оглянувшись на жизнь, умереть!…
Поэт Борис Пастернак – лирический живописец. Огромное количество его
стихов посвящено природе. В постоянном внимании поэта к земным
пространствам, к временам года, к солнцу сокрыта, на мой взгляд, главная
тема его поэтического творчества. Пастернак точно так же, как в свое время
Тютчев, испытывает чуть ли не религиозное удивление перед «божьим миром».
Так, по словам близко знавших его людей, любил называть Пастернак кипящую
вокруг жизнь – именно «божий мир».
Известно, что почти четверть века он прожил в Переделкине на
писательской даче. Все ручьи, овраги, старые деревья этого чудесного места
вошли в его пейзажные зарисовки.
Те читатели, которые, как я, любят стихи этого поэта, знают, что у
него нет разделения на живую и неживую природу. Пейзажи существуют в его
стихах на равных с жанровыми лирическими картинами бытия. Для Пастернака
важен не только его собственный взгляд на пейзаж, но и взгляд природы на
него.
Явления природы в стихах поэта приобретают свойства живых существ:
дождик топчется у порога «скорей забывчивый, чем робкий», иной дождик у
Пастернака ходит по просеке «как землемер и метчик». Гроза у него может
угрожать, как злая женщина, а дом себя чувствует так, как человек, который
боится упасть.
Пастернак наделяет дождик качествами поэта, и дождик пишет стихи:
Отростки ливня грязнут в гроздьях
И долго, долго до зари
Крапают с кровель свой акростих,
Пуская в рифму пузыри.
Звукопись передает нашему слуху звуки, издаваемые настоящим дождем.
Порой пейзаж у Пастернака принимает глобальные размеры, близкие по
масштабам стихам Маяковского. В первозданности красок предстает перед
читателями Урал в стихотворениях «На пароходе», «Урал впервые». Есть у него
и зарисовки севера – «Ледоход», «Отплытие».
Но более всего берут за душу стихи, в которых Пастернак изображает
природу близ Москвы. Он навечно подарил нам своих стрижей, грозы, запах
ландышей и сосен:
Недавно этой просекой лесной
Прошелся дождик как землемер и метчик.
Лист ландыша отяжелен блесной,
Вода забилась в уши царских свечек.
Взлелеяны холодным сосняком,
Они росой оттягивают мочки,
Не любят дня, растут особняком
И даже запах льют поодиночке…
Мне очень нравится сборник стихов Пастернака «На ранних поездах». В
этой книге поэт открыл для себя и новые поэтические горизонты, и
обновленную утонченным чувством природу.
С такой волшебной силой создавал на холсте свои пейзажи, пожалуй,
только Куинджи.
Заметила я и то, что поэт изображает пейзажи, словно стрит сюжеты
сказки:
Глухая пора листопада.
Последних гусей косяки.
Расстраиваться не надо,
У страха глаза велики.
Пусть ветер, рябину занянчив,
Пугает ее перед сном,
Порядок творенья обманчив,
Как сказка с хорошим концом.
Пастернак, кроме всех прочих его литературных заслуг, всегда будет
волшебной сказкой для нас в своих стихах о родной природе.
Природа – это сфера поглощающая пространство романа. чтобы понять
причины поведения Живаго в определенных ситуациях, нужно разобраться в
значении для него природы и ее месте в произведении.
Вся жизнь Живаго – инстинктивное стремление раствориться в природе,
не сопротивляться ей, вернуться в детство, где «внешний мир обступал Юру со
всех сторон, осязательный, непроходимый и бесспорный, как лес… этот лес
составляли все вещи на всеете… всей своей полузвериной верой Юра верил в
Бога этого леса как лесничего». Даже христианство здесь неизбежно природно:
то Иисус представляется «человеком – пастухом в стаде овец на заходе
солнца», то цветы провожают Живаго в мир иной, потому что «царство растений
– ближайший сосед царству смерти. В зелени земли сосредоточены тайны
превращения и загадки жизни».
Отойдя от Бога, а тем самым и от природы, в пору своей молодости,
Живаго во время гражданской войны, когда «кончились законы человеческой
цивилизации» и давление разума ослабело, возвращался в природу через любовь
к Ларе. В романе «природность» любви постоянно подчеркивается: «Они любили
потому что так хотели всё кругом: земля под ними, небо над их головами,
облака и деревья. Да и сама Лара появляется то в образе лебедя, то рябины,
а в конце концов становится ясно, что для Живаго Лара – воплощение самой
природы: «Юрий Андреевич с детства любил сквозящий огнем зари вечерний лес.
В такие минуты точно и он пропускал сквозь себя эти столбы света. Точно дар
живого духа потоком входил в его грудь, пересекал все его существо и парой
крыльев выходил из-под лопаток наружу…» «Лара! – закрыв глаза, полушептал
или мысленно обращался он ко всей своей жизни, ко всей Божьей земле, ко
всему расстилавшемуся перед ним, солнцем озаренному пространству».
Именно тем, что Лара для Живаго олицетворяла всю природу, можно
объяснить его инстинктивное к ней стремление. Он должен был в ней
раствориться, как тогда в лесу, когда он прилег на лужайке и «пестрота
солнечных пятен, усыпившая его, клетчатым узором покрыла его вытянувшееся
на земле тело и сделала его необнаружимым, неотличимым в калейдоскопе лучей
и листьев, точно он надел шапку – невидимку». Растворяясь в природе,
человек уравнивается в правах с животными: они единоправные братья даже с
насекомыми: «Бабочка незаметно стушевалась на ней (на сосне), как бесследно
терялся Юрий Андреевич для постороннего глаза под игравшей на нем сеткой
солнечных лучей и теней».
Возвращение в лес, к началу, когда все были равны, – единственный
выход для Живаго как творческой личности, в противном случае он постоянно
будет чувствовать ущербность своего существования. Он и Лара – единое
целое, этого требует природа, этого требует его душа. Поля, «сиротеющие и
проклятые без человека», вызывают у Живаго ощущение жарового бреда: он
видит, как по ним «змеится насмешливая улыбка дьявола»; в то время как в
лесах, «красующихся, как выпущенные на свободу узники», обитает Бог, и на
человека нисходит состояние просветления, выздоровления.
Пастернак заставляет Живаго и нас, читателей, чувствовать не только
внутренние проявления природы, но и внешние, некоторые из них становятся
постоянными вестниками радости или несчастья. Они предвещают будущие
события, «потому что герои находятся в системе природы, на них она
распространяет свои законы, в ее власти и ведении их будущее и прошлое».
Роль пейзажа в романе Тургенева «Отцы и дети».
Пейзаж помогает писателю рассказать о месте и времени изображаемых
событий. Роль пейзажа в произведении различна: пейзаж имеет композиционное
значение, является фоном, на котором происходят события, помогает понять и
почувствовать переживание, душевное состояние и души героев. Посредством
пейзажа автор выражает свою точку зрения на события, а также свое отношение
к природе, героям.
Один из лучших пейзажистов в мировой литературе – Тургенев. Он
запечатлел в своих рассказах, повестях и романах мир русской природы. Его
пейзажи отличаются безыскусственной красотой, жизненностью, поражают
удивительной поэтической зоркостью и наблюдательностью. Сад и парк в
Спасском, окрестные поля и леса – первые страницы книги Природы, которую
Тургенев не устает читать всю жизнь. Вместе с крепостными наставниками он
уходил по тропам, дорогам, ведущим в поля, туда, где летом тихо, зыблется
рожь, откуда видны почти затерявшиеся в хлебах деревушки. Сколько русской
души, воображения взято из этих Спасских лет! Мы знакомы с Тургеневым –
пейзажистом по «Запискам охотника». Непревзойденным мастером русского
пейзажа остается Тургенев и в романе «Отцы и дети». Как и во всех
произведениях Тургенева, пейзаж в «Отцах и детях» приобретает важное
значение. В 60-е годы противоречия между либералами и демократами были, в
основном, по крестьянскому вопросу. Тургенев показывает в третьей главе
романе, что же представляла собой все еще крепостническая Русь, о которой
спорили «отцы» и «дети». Ответ на этот вопрос автор дает пейзажем: «Места,
по которым они проезжали, не могли назваться живописным… Попадались и
крошечные пруды с худыми плотинами, и деревеньки с низкими избенками под
темными, часто до половины разметанными крыши. Как нарочно, мужички
встречались обтерханные, на плохих клячонках… исхудалые, шершавые словно
обглоданные коровы жадно щипали траву по канавам».
Автор рисует крестьянские поля, плохие леса, убогие пастбища,
запущенные водоемы, развалившиеся избенки со съеденной скотом во время
бескормицы соломой с крыш. Рисуя деревенский пейзаж, писатель говорит о
крестьянском разорении яснее и ярче, чем это могли бы сделать длинные
описания и рассуждения. При виде этого разорения даже Аркадий понимает
необходимость преобразований. «Но как их исполнить, как приступить?..» –
думает он. И это был действительно главный вопрос эпохи.
Тургеневский пейзаж пронизан любовью к крестьянству, к родной стране.
«Весна брала свое. Все кругом золотисто зеленело, все широко и мягко
волновалось и лоснилось под тихим дыханьем теплого ветерка. Все – деревья,
кусты, и травы». Картина весеннего пробуждения природы вносит в роман
надежду на то, что час обновления родины наступит.
В романе даны и пейзажные зарисовки, имеющие самостоятельное
значение, но композиционно подчиненные основной идее романа. пейзажем главы
одиннадцатой, описанием летнего вечера Тургенев изображает, как глубоко и
сильно действует природа на человека, являясь источником его настроений,
чувств, мыслей.
«Уже вечерело; солнце скрылось за небольшую осиновую рощу, лежавшую в
полуверсте от сада: тень от нее без конца тянулась через неподвижные поля…
Солнечные лучи, со своей стороны, забирались в рощу и, пробиваясь сквозь
чащу, обливали стволы осин таким теплым светом, что они становились похожи
на стволы сосен, а листва их почти синела и над ней поднималась бледно-
голубое небо, чуть обрумяненное зарей. «Как хорошо, боже мой!» – подумал
Николай Петрович». Эта картина вечереющего дня настраивает Кирсанова на
мечтательный лад и дает основание думать, что «можно сочувствовать
природе», наслаждаться ее неумирающей красотой. Посредством этого пейзажа
автор показывает свое несогласие с точкой зрения Базарова, спорит со своим
героем, видящим в природе только мастерскую, о которой трудится человек.
Нелепость, вздорность затеянной Павлом Петровичем дуэли с Базаровым
оттеняется описанием «славного свежего» утра, росы, которая «блистала
серебром на паутинках», неба, с которого «сыпались песни жаворонков»,
фигурой крестьянина, гнавшего «двух спутанных лошадей».
В 25-й, 26-й главе рассказывается история любви и женитьбы Аркадия.
Вместе с Катей он сидит на скамейке в саду, в тени высокого ясеня. Ясень
выбран не случайно: «ясень по-русски очень хорошо назван: ни одно дерево
так легко и ясно не сквозит на воздухе, как он». История любви и женитьбы
Аркадия – это история ясная, спокойная. «Слабый ветер», «бледно-золотые
пятна света», «ровная тень» – характерное пейзажное обрамление несложной
истории доверчивого сближения молодых людей. Пейзаж подчеркивает прямую
противоположность Аркадия и Кати Базарову, его суровой жизни, облику и
судьбе.
Глубоким лиризмом овеяна картина сельского кладбища, куда приходят
старики Базаровы поплакать на могиле сына. Пейзаж передает силу скорби
родителей. Кладбище «являет вид печальный; окружавшие его канавы давно
заросли», «два – три деревца дают скудную тень, старики долго глядят на
«немой камень», под которым лежит их сын. В это описание Тургенев внес свою
оценку Базарова и его дела. С любовью и болью говорит он о своем герое и в
то же время утверждает, мысль о том, что «страстное, грешное, бунтующее
сердце» его героя билось во имя временных преходящих целей: «цветы,
растущие на могиле Базарова, свидетельствуют… о вечном примирении и о жизни
бесконечной».
В некоторых случаях пейзаж помогает писателю подчеркнуть настроения и
переживания своих героев. Например, картина «белой зимы с жесткою тишиной
безоблачных морозов, плотным, скрипучим снегом, розовым инеем на деревьях и
бледно-изумрудным небом» в последней главе романа гармонирует с приподнятым
настроения Аркадия и Кати, Николая Петровича и Фенечки, неделю назад
навсегда соединивших свои судьбы. Во всех этих картинах, отличающихся
реалистической конкретностью, поэтичностью, ощущается великая любовь
писателя к родной русской природе и его редкое умение найти наиболее
подходящие и точные слова для ее изображения. Картины природы в «Отцах и
детях» занимают незначительное место по сравнению с первыми романами
Тургенева («Рудин», «Накануне», «Дворянское гнездо»). Автор подчеркивает,
что вместе с дворянскими гнездами приходила в упадок и окружающая их
природа.
В пейзаже – в заключительном аккорде книги – Тургенев раскрывал
жизнеутверждающую правду природы, ее неиссякаемую мощь, ее неумирающую
красоту. По словам Горького, «изумительно просто и о-осеннему прозрачно
умел писать обо всем этом Тургенев». Проза его звучит как музыка.
Человек и природа… По-моему, они довольно тесно связаны друг с
другом. Когда мы видим, как та или иная личность воспринимает мир природы,
мы можем приблизительно охарактеризовать ее. Почти во всех художественных
произведениях мы встречаем описание природы, ее «взаимодействие» с героями,
но самое главное, что, видя, как тот или иной персонаж воспринимает
природу, мы глубже вникаем в его характер, понимаем, почему он так или
иначе поступает. Показывая отношения героя к природе, автор «расширяет» его
образ, словно бы давая ему дополнительную характеристику. И, конечно,
изображение природы дает нам возможность многое понять в самом авторе.
Взаимоотношения человека и природы в романе И.С. Тургенева можно
рассмотреть на примере отдельных героев – Базарова, Аркадия, Николая
Петровича, Павла Петровича.
Я думаю, что начать следует с Базарова – главного героя романа. Это
противоречивая личность: с одной стороны, он все отрицающий нигилист,
материалист, но в то же время в нем есть скрытый романтизм, к котором он
никогда никому не признается, даже самому себе. В одном из разговоров со
своим другом Аркадием он замечает, что «природа не храм, а мастерская» и
человек в ней работник, а всякое другое ее восприятие – «пустяки»; в ней
нет ничего таинственного, непостижимого и неподвластного человеку. Сирень и
акацию Базаров называет «добрыми ребятами» и искренне, по-хорошему
радуется, что принялась отцовская роща – природа должна приносить пользу, в
этом ее назначение.
Базаров лишь собирает лягушек, заставляя деревенских ребятишек лазать
за ними в болото, и больше никак с природой не соприкасается. Но, видно,
были в глубинах его души ростки романтизма, которые он не смог заглушить. И
мы видим их, когда Базаров влюбился в Одинцову и с негодованием обнаружил
романтика в самом себе; и тогда бескомпромиссный нигилист шел в лес, ища
рядом с природой одиночества, бродил «ломая попавшиеся ветки и браня
вполголоса ее и себя». Но Базаров ненавидит в себе «глупый романтизм»,
презирает его, ругает себя.
Базаров беден, его жизнь тяжела, и, по его мнению, у него просто нет
времени на романтику.
Совсем не таков его друг Аркадий, который усиленно подражает
Базарову, строит из себя сурового, взрослого мужчину. На самом деле он
мягкий, нежный юноша. Он стоит близко к природе, понимает и чувствует ее,
правда, скрывает все это, но невозможно скрыть то, что естественно. И,
забывшись, Аркадий любуется полями, заходящим солнцем и задумчиво
спрашивает у Базарова: «И природа пустяк?» На что тот отвечает: «… пустяки,
в том значении, в каком ты ее понимаешь». Но для Аркадия это не так, для
него природа – именно «храм», и мы видим, что ему чуждо мировоззрение
Базарова, хотя он благоговеет перед ним и подражает ему, чтобы не казаться
слабым, не понимая, что это вовсе не слабость. Неожиданно для себя он
находит взаимопонимание с Катей, которая тоже любит природу, и это чувство
еще более сближает молодых людей.
Отец Аркадия – Николай Петрович – очень схож со своим сыном, он тоже
романтик, только не скрывает этого. Николай Петрович любит почитать
Пушкина, поиграть на виолончели, над чем иронизирует Базаров, у него есть в
саду любимая беседка, где он нередко сидит, любуясь природой, размышляя. Он
старается быть прогрессивным человеком, но не отрекается от того, что ему
близко. Николай Петрович удивляется, как можно «не сочувствовать
художеству, природе…» Он видит великолепный вечерний пейзаж: освещенную
заходящим солнцем рощу, бледное голубое небо, и его охватывает
воспоминание, мечта, перед ним предстает образ умершей жены, ностальгия по
прошлому мучает его. У него слезы на глазах, он поднимает их к небу и
любуется светлыми звездами. И мы сочувствуем этому человеку, понимаем его.
Этот эпизод окончательно раскрывает перед нами натуру Николая Петровича.
Взглянем теперь на его брата, Павла Петровича, который является
полной противоположностью Николаю Петровичу. Он сухой, желчный человек,
равнодушный к природе, она никак на него не влияет. В тот же вечер, когда
его брат мечтает и предается воспоминаниям, Павел Петрович тоже гуляет в
саду и также гляди на звезды, но они не вызывают у него никаких
переживаний. «Он не был рожден романтиком, и не умела мечтать щегольски
сухая и страстная, на французский лад мизантропическая душа…» он в чем-то
схож с Базаровым, но для него природа даже не «мастерская», а просто фон.
В романе «отцы и дети» есть прелестные пейзажи. Например, в самом
начале романа, когда приезд Аркадия совпадает с наступлением весны: «Все
кругом золотисто зеленело и лоснилось под тихим дыханьем теплого ветерка,
все – деревья, кусты и травы». Мы как будто слышим журчание ручейка, пение
птиц, на нас будто веет весной.
Или описание утра перед дуэлью Павла Петровича и Базарова:
«…маленькие пестрые тучки стояли барашками на бледно-ясной глазури, мелкая
роса высыпала на листьях и травах, блестела серебром на паутинках; темная
зелень, казалось еще хранила румяный цвет зари; со всего неба сыпались
песни жаворонков». Как точно схвачены все детали, картина как будто дышит.
Мы видим, что сам автор почитает и ценит природу, тонко ее чувствует
и понимает, конечно же, он ближе по духу к Николаю Петровичу и Аркадию.
Но природа для автора не только источник наслаждения, но и тайная,
непостижимая сила, перед которой бессилен человек. Все его желания,
стремления заранее обречены, так как человек смертен. И лишь одна природа
пребывает в вечности6 «Какое бы страстное, грешное, бунтующее сердце не
скрылось в могиле, цветы, растущие на ней, безмятежно глядят на нас своими
невинными глазами, не об одном вечном спокойствии говорят нам они, о том
вечном спокойствии «равнодушной» природы; они говорят также о вечном
примирении и о жизни бесконечной».
Тургенев и Бунин относятся к разным поколениям одной эпохи. Отцы и
дети. Отцы застали расцвет того, что дети могут только припоминать: «Склад
средней дворянской жизни еще и на моей памяти, – очень недавно…»,
«Крепостного права я не знал и не видел, но, помню…», «Запах антоновских
яблок исчезает из помещичьих усадеб. Эти дни были так недавно, а меж тем
мне кажется, что с тех пор прошло чуть не целое столетие… Наступает царство
мелкопоместных, обедневших до нищенства».
Для Тургенева охота, как для всякого добропорядочного помещика, –
дело обычное, она – составная часть его жизни, и потому Тургенев говорит об
охоте, как, впрочем, и обо всем другом, в настоящем времени, создающем
эффект присутствия: «За четверть часа до захождения солнца, весной, вы
входите в рощу… Вы отыскиваете… оглядываетесь… Солнце село, но в лесу еще
светло… Вы ждете…»
Что же мы видим у Бунина? «И вот опять как в прежние времена,
съезжаются мелкопоместные друг к другу, пьют на последние деньги, по целым
дням, пропадают в смежных полях…» Эпоха уходит вместе с охотой и
дворянством, Бунин – один из последних его представителей, а потому так
печальны его рассказы, что все в прошлом: «Были и разрушающиеся, но все еще
живые на широкую ногу усадьбы с огромным поместьем, с садом в двадцать
десятин. Правда, сохранились некоторые из таких усадеб еще и до сего
времени, но в них уже нет жизни…» Охота и дворянство – понятия
неразделимые: «Вы, кажется, также любите охоту, Лука Петрович? – любил бы…
да, знаете, неловко, по причине звания. За дворянами нашему брату не
приходится тянуться» (Тургенев); «За последние годы одно поддерживало
угасающий дух помещиков – охота». Именно любовь к охоте, а следовательно, и
к природе объединяет Тургенева и Бунина. Вот что говорит Тургенев в
набросках к статье об охоте: «Люблю охоту за свободу», «за восход и закат
солнца», за то, что с нею, как и с поэзией, связано особое чувство»,
«которое стоит выше всего и зависит только от меня». У Бунина все это тоже
подразумевается: «Утром я сажусь в седло и с одной собакой, с ружьем и с
рогом уезжаю в поле. Ветер звонит и гудит в дуло ружья, ветер крепко дует
навстречу, иногда с сухим снегом. Целый день я скитаюсь по пустым
равнинам». Тургенев и Бунин при всех их различиях, писатели необычайно
схожие. Оба – пессимистично – меланхоличные, один – потому что
предчувствует, другой – потому что присутствует при кончине старого доброго
мира. Но совпадение их видения природы просто поразительное! Сравним, к
примеру, два описания ночного неба и Млечного пути: «Поздней ночью, когда
на деревне погаснут огни, когда в небе уже высоко блещет бриллиантовое
созвездие Стожар, еще раз пробежишь в сад… Там на полянке немного светлее,
а над головой белеет Млечный путь… А черное небо чертят огнистыми полосками
падающие звезды. Долго глядишь в его темно-синюю глубину, переполненную
созвездиями, пока не поплывет земля под ногами…» и второе: «Бесчисленные
золотые звезды, казалось, тихо текли все, наперерыв, мерцая, по направлению
Млечного пути, и, право глядя на них, вы как будто смутно чувствовали сами
стремительный, безостановочный бег земли…» Где Тургенев, а где Бунин, вы
сможете определить лишь по многословности и пышности Бунина и по
относительной простоте Тургенева. Не буду вдаваться в подробности, но
согласитесь, в XIX и 1900 г. чувствуется. И все же, повторюсь, несмотря на
это, отрывок из тургеневской поэмы, «преданный сожжению», включает в себя и
многие бунинские характерные образы:
… И понемногу начло назад
Его тянуть: в деревню, в темный сад,
Где липы так огромны, так тенисты,
Ге ландыши так девственно душисты,
Где круглые ракиты над водой
С плотины наклонились чередой,
Где тучный дуб растет над тучной нивой,
Где пахнет конопелью да крапивой…
Туда, туда, в раздольные поля,
Где бархатом чернеется земля,
Где рожь, куда ни кинтье вы глазами,
Струится тихо мягкими волнами.
И падает тяжелый желтый луч
Из-за прозрачных, белых, круглых туч;
Там хорошо…
Их речь одинаково красива, слова звучат и переливаются хрустальным
звоном, а мысленному взору открываются великолепные живые картины: «мелкая
листва почти вся облетела с прибрежных лозин, и сучья сквозят на бирюзовом
небе. Вода под лозинами стала прозрачная, ледяная и как будто тяжелая…» и
тургеневское: «… А осенний, ясный, немножко холодный, утром морозный день,
когда береза, словно сказочное дерево, вся золотая, красиво рисуется на
бледно-голубом небе, … небольшая осиновая роща вся сверкает, насквозь,
словно ей весело и легко стоять голой…»
Картины природы предстают перед нами увиденными глазами героев,
прошедших через их души и сердца. Малейшее колебание настроения отражается
в окружающем пейзаже. «Митя… глянул на… крышку гроба, обитую золотой
парчей, – и вдруг почувствовал: в мире смерть! Она была во всем: в
солнечном свете, в весенней траве на дворе, в небе, в саду…» – Обычно весна
ассоциируется с возрождением, но мимо бунинского героя только что
прошествовала смерть, и даже весна стала какой-то не такой: «все
преобразилось как бы от близости конца мира, и жалка, горестна стала
прелесть весны, ее вечной юности!» такую же зависимость восприятия
окружающей природы от состояния человека мы видим у Тургенева, когда
усталый заблудившийся охотник плутал по окрестностям Бежина луга: «Один
пологий холм сменялся другим, поля бесконечно тянулись за полями, кусты
словно вставали из земли перед самым моим носом». Словом, как писал Бунин,
«нет никакой отдельной от нас природы, каждое малейшее движение воздуха
есть движение нашей собственной жизни».
Нельзя не обратить внимание на пейзаж в романе «Война и мир», потому
что лучшие герои Л.Н. Толстого и лучшие минуты их жизни связаны с природой.
Вспомним, как на обратном пути из Отрадного Болконский увидел, что старый
дуб зазеленел.
«Да, это тот самый дуб», – подумал князь Андрей, и на него вдруг
нашло беспричинное весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты
его жизни в одно и тоже время вдруг вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким
небом, и мертвое укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка,
взволнованная красотою ночи, и луна – все это вдруг вспомнилось ему».
Картины природы помогают глубже понять внутренний мир того или иного
героя, они как бы дополняют его характеристику, нередко сопутствуют ему,
как в сцене с дубом.
После тяжелого духовного кризиса, безнадежности и отчаяния в душе
Андрея Болконского, еще робко и слабо, появляются новые проблески жизни.
Это происходит ранней весной, когда на закате виднелся «красный отблеск
солнца по синеющему разливу… и … волны течения с слабым звуком ударялись о
дно парома».
Полное духовное возрождение Андрея Болконского связывается с его
восприятием оживающей весенней природы, когда не только молоденькие
березки, но и старый могучий дуб, сердитый, презрительный с обломанными
суками, корявыми руками и пальцами, чувствует прилив жизненных сил,
сливаясь со всей обновленной природой. Замечательное описание осенней
природы связано с картиной охоты в Отрадном. Природа еще сохраняет свои
яркие краски: «Уже зеленя уклонились и ярко-зелено отделялись от полос
буреющего, выбитого скотом, озимого и светло-желтого яркого жнивья с
красными полосами гречихи. Вершины и леса… стали золотистыми и ярко-
красными островами посреди ярко-зеленых озимей», но «уже были зазимки,
утренние морозы заковали смоченную дождями землю». Эта русская поздняя
осень возбуждает в человеке кипучие силы, и ей так глубоко созвучно то
страстное увлечение людей охотой, музыкой, пляской, которое с такой
художественной выразительностью дает Толстой в сценах охоты Ростовых и их
пребывания в гостях у дядюшки.
Прекрасное описание зимней лунной ночи, своим ярким блеском
гармонирующей с настроением молодежи.
«Тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали
яркий свет луны», но вот тройки с ряженными вырвались за ограду, «алмазно-
блестящая, с сизым отблеском снежная равнина, вся облитая месячным сиянием
и неподвижная, открылась со всех сторон.» и эта сверкающая равнина, и
безумная скачка, и смех и крики ряженых – все было созвучно той молодой
радости, которую переживали и Николай, и Соня, и Наташа. «Свет был так
силен и звезд на снегу было так много, что на небо не хотелось смотреть, и
настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было
весело». Отрицательные же персонажи Толстого почти никогда не изображаются
в единстве с природой, они лишены дивной связи с ней.
Светлая, ясная природа дает человеку радость и силы и делает еще
более непонятным безумие людей, убивающих друг друга. Утро Бородинской
битвы «было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшееся
из-за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными лучами
через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены
домов». Пьер в это момент видит панораму Бородинского поля: «косые лучи
яркого солнца… кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с
золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса,
заканчивающие панораму, точно высеченные из какого-то драгоценного желто-
зеленного камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте…
Ближе блестели золотые поля и перелески». А затем эту чудесную картину
среднерусской природы сменяет страшный вид поля боя: «Над всем полем,
прежде столь весело-красным, с его Блестками штыков и дымами на утреннем
солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры
и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых,
на испуганных, на изуродованных, и на сомневающихся людей. Как будто он
говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы
делаете»?
Полное изгнание врага потребовало от русских людей много
настойчивости, упорства, трудов, скромного, незаметного героизма. И этой их
деятельности созвучна простая русская природа. «Был осенний, теплый,
дождливый день. Небо и горизонт одного и того же цвета мутной воды. То
падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь». В лесу
выслеживали вражеские воинские части наши партизаны во главе с Денисовым.
Партизаны готовились к нападению. Дождик шел с утра, и казалось, что
вот-вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной
остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не
принимал в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Дожди, а затем снег и морозы вырывают из рядов русских войск
ослабевших и заболевших, но это не ослабевает русскую армию в целом. «8-го
ноября, в последний день Красненских сражений, уже смеркалось, когда войска
пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким,
редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно-
лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться». Суровая природа воспитала
крепких, выносливых, сметливых людей. Солдаты притащили плетеную стенку,
разрубили трубки. Один из них стал плясать… но слабые пришельцы гибнут
здесь, вызывая своей беспомощностью едкие насмешки русских богатырей.
От дальнего, шагов за сто костра послышался дружный, веселый хохот:
там русские солдаты кормили кашей полузамершего француза, и один из них
старался подражать французкому говору. Все они радовались, что могут помочь
жалкому голодному человеку, забыв, что недавно он был их врагом.
«И все затихло. Звезды, как будто зная, что теперь никто их не
увидит, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая,
они хлопотливо о чем-то радостном, но таинственном перешептывались между
собой». Казалось, сама природа сочувствует проявлению доброго,
человеческого чувства.
Каждому из любимых толстовских героев в свое время открывается
«высокое бесконечное небо» – символ возвышенных стремлений, вечных духовных
поисков. Пейзаж обретает философский смысл и играет важную роль в раскрытии
авторского замысла в романе «Война и мир».
Пейзажная лирика Лермонтова.
М.Ю. Лермонтов – великий русский поэт.
Одна из ведущих тем его творчества – одиночество. Обычно мы связываем
это с мрачной эпохой, в которой ему довелось жить, со светской средой, в
которой он вращался. Принято противопоставлять «образы бездушных людей»,
принадлежавших к светскому обществу, светлому миру природы как вместимицу
этических ценностей, олицетворению «естественного добра», противостоящего
«испорченному свету».
В стихотворении «Как часто пестрою толпою окружен…», построенном на
контрасте – «приличьем стянутые маски» и «родные места» поэта, – природа
названа «царством дивным»:
Зеленой сенью трав подернут спящий пруд,
А за прудом село дымится – и встают
Вдали туманы над полями.
В алею темную вхожу я; сквозь кусты
Глядит вечерний луг, и желтые листы
Шумят под робкими шагами.
Эти картины оживляют душу поэта: «я плачу и люблю…»
Казалось бы, вот она – гармония, которую так тщетно ищет Лермонтов в
мире людей, гармония – в единении с природой. Но перечитывая внимательно
страницы лирических стихотворений М.Ю. Лермонтова, невольно замечаешь, что
у его лирического героя нет полного слияния с природой, и чаще всего
чувство мучительного одиночества охватывает его и наедине с ней. Это
воплощено в своеобразных пейзажных зарисовках, в которых чувствуется
затаенная боль. В стихах возникает образ сосны, тоскующей о пальме,
одинокого утеса, от которого умчалась «тучка золотая», одинокого паруса,
одинокого дубового листка, оторвавшегося от «ветки родимой» и нигде не
находящего приюта.
Пейзажная лирика раскрывает еще одну грань раздумий Лермонтова –
природа в духовной жизни человека. В стихотворении «Когда волнуется
желтеющая нива…» лирический герой испытывает умиротворяющее воздействие
«румяного вечера», «златого утреннего часа», когда «волнуется желтеющая
нива», кивают головками ландыши, играет по оврагу ключ, «свежий лес шумит
при звуке ветерка». Для создания картины идеальной красоты поэт использует
эмоциональные эпитеты: сладостный листок, душистая роса, приветливое
кивание ландыша, таинственная сага, мирный край.
Все средства изобразительности направлены на то, чтобы показать
поэтичность и вместе с тем успокоительное воздействие природы на человека:
Тогда смиряется души моей тревога,
Тогда расходятся морщины на челе, –
И счастье я могу постигнуть на земле,
И в небесах я вижу бога…
Но каждый раз, когда я читаю это стихотворение, меня что-то смутно
беспокоит, задевает, не дает наслаждаться идиллической картиной. Загадка
кроется в несоответствии – цветущий ландыш и желтеющая нива. Возможно ли
это в реальной жизни? Что это? Ошибка поэта или намеренный намек на то, что
гармония возможна лишь в мечтах?
По своему настроению стихотворение «Когда волнуется желтеющая
нива…»перекликается с описанием «природы голосов» в поэме «Мцыри»:
Кругом меня цвел божий сад;
Растений радужный наряд
Хранил следы небесных слез,
И кудри виноградных лоз
Вились, красуясь меж деревьев…
Природа в поэме Лермонтова полна одушевления, огромной и таинственной
жизни.
«Волшебные, странные» голоса природы «речь свою вели о тайнах неба и
земли», все вокруг Мцыри сливалось воедино в хвалебных одах создателю, но
не человеку:
… не раздался
В торжественный хваленья час
Лишь человека гордый глас.
Сознавая трагизм своего одиночества, поэт не может ощутить полного
слияния с природой.
С особенной выразительностью это раскрывается в стихотворении «Выхожу
я на дорогу…», принадлежащем к числу наиболее проникновенных созданий
лермонтовской лирики. Блаженству умиротворения, которое царствует в
природе, тихой беседе звезд, спокойному сну земли «в сиянье голубом»
Лермонтов противопоставляет взволнованный мир человеческих чувств, муку
неустанных вопросов, входящих в противоречие с гармонией вселенной.
Перекличка вопросов и ответов:
Жду ль чего? Жалею ли о чем?
Уж не жду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть…- придает особую тональность стихотворению.
Слова, звучащие, казалось бы, безнадежно, не означают, однако, отказа
от жизни. При всей тяжести существования («Что же мне так больно и так
трудно»), при всех ударах судьбы поэт противится холодному сну могилы. Еще
дремлют в груди его силы жизни, еще дорог ему сладкий голос песен. Сквозь
торжественную и чудную тишину небес раздается голос поэта, протестующего
против вечного сна, который ему словно предлагается засыпающей природой.
Эта мысль о разобщенности природы и человека остро выражена и в
стихотворении «Три пальмы», где она приобретает неожиданно современный
оттенок. Все мы сегодня обеспокоены варварским отношением человека к
природе. В стихотворении «Три пальмы» человек предстает как разрушитель, он
вносит в мир страдания и гибель:
По корням упругим топор застучал,
И пали без жизни питомцы столетий!
А завершается стихотворение и вовсе апокалиптической картиной:
И ныне все дико и пусто кругом…
Это закономерный итог вражды человека с природой. В этом
противостоянии Лермонтов на стороне природы, он не может понять человека,
осуждая его:
Я думал: «Жалкий человек.
Чего он хочет!… небо ясно,
Под небом места много всем,
Но беспрестанно и напрасно
Один враждует он – зачем»?
(«Валерик»)
Так многообразно раскрывается в лирике Лермонтова мысль о
взаимозависимости человека и природы. Готовых ответов нет, но задуматься
поэт заставляет.
Как и всякий поэт, Лермонтов в своих произведениях выразил ту эпоху, в
которой он жил; а дух этой эпохи – рефлексия, сомнения, глубокие раздумья о
жизни без надежды на будущее. Сознание своей исключительности в мире, где
блаженствует лишь посредственность, вновь и вновь вызывает ощущение
горестного одиночества. Этот устойчивый в лирике Лермонтова мотив звучит и
в произведениях, посвященных природе. Там разыгрываются те же драмы, что и
среди людей. «Тихонько плачет» покинутый тучкой одинокий старый утес. А как
близок к лирическому герою Лермонтова листок, этот вечный странник,
оторванный от ветки, никому не нужный, не знающий сна и покоя. Как
характерно то, что «до срока созрел он». Ведь так Лермонтов напишет и о
целом поколении, сравнив его с ранними плодами («Душа»). Стихотворения
такого типа основаны на олицетворении, их можно назвать аллегорическими.
Даже перевод стихотворения Гейне звучит совершенно оригинально: «На севере
диком…»
Очень точно Лермонтов использует прием одушевления. Прием одушевления
– не редкость в поэзии, но, по наблюдениям исследователей, Лермонтов
впервые в русской поэзии стал привлекать сравнения из мира природы
применительно к человеку. «Он был похож на вечер ясный», – пишет поэт о
Демоне.
В поздней лирике Лермонтова природа часто является умиротворенной и
умиротворяющей. Она воплощает собою совершенство, гармонию, особенно часто
эти чувства вызывают небо и звезды. Часто гармония природы
противопоставляется дисгармонии в души человека.
«В небесах торжественно и чудно, спит земля в сиянье голубом, что же
мне так больно и так трудно?» природа может таить опасность, казаться
враждебной человеку, как это происходит в поэме «Мцыри»: «И миллионом
черных глаз смотрела ночи темнота», героя «палит огонь безжалостного дня».
Но все чаще природа манит человека, как родная стихия, близкая его душе:
«О, я как брат обняться с бурей был бы рад!», 2глазамаи тучи я следил,
рукою молнию ловил…» («Мцыри»).
Мы видим, что природа для поэта – это великолепный божий сад. Лишь она
может убаюкать душу, хоть на время, в поэтичном сне, помогает поэту
забыться, примириться с жизнью. Он желает, «чтоб, вечно зеленея, темный дуб
склонялся и шумел» над его изголовьем. И Мцыри высказывает ту же мечту
перед смертью: «Ты перенесть меня вели в наш сад, в то место, где цвели
акаций белых два куста… Трава меж ними так густа». Только это поможет ему
умереть, примириться с судьбой, думая о любви.
Даже суровый, мрачный и скептически настроенный Печорин способен в
редкие минуты почувствовать свет, исходящий от природы: «Воздух чист и
свеж, как поцелуй ребенка. Весело жить в такой земле».
Конечно, поэту – романтику ближе всего вершины величественных гор,
высокие недоступные звезды, космические глубины, облака, тучи и бури. Но
Лермонтов всматривается и в мельчайшие явления окружающего мира, любит и
«росой обрызганный душистый ландыш», и «малиновую сливу под сенью
сладостной зеленого листка», и «холодный ключ», играющий в овраге. В этих
строчках из стихотворения «Когда волнуется желтеющая нива…» Лермонтов не
описывает конкретный пейзаж, а лишь вспоминает все любимые явления природы,
самые светлые впечатления. И они вызывают минуты умиления, когда мир
предстает гармоничным и справедливым, когда земля и небо, душа и мир
объединяются в одном счастливом порыве. Только благодаря природе переживает
он такие мгновенья, так как она, в отличие от человеческого мира, являет
собой плоды рук Творца в неискаженном, чистом образе.
Мне кажется, что нельзя представить себе поэму «Мцыри» без картин
природы. Если исключить описание природы из текста, исчезнет не только
красота и поэтичность произведения. Без пейзажей поэма станет похожа на
человека без души. Останется лишь тело, исчезнет духовный мир. Поэма не
статья, где автор рассуждениями и аргументами доказывает какую-нибудь
мысль. В стихотворном произведении всегда есть таинственный и необъяснимый
мир чувств. Он может быть выражен по-разному.
Душа поэмы «Мцыри» – природа Кавказа.
М.Ю.Лермонтов не «фотографирует» природу. Он рисует ее образно,
создавая необычный мир поэмы:
…Там, где, сливаясь, шумят, обнявшись будто две сестры, струи Арагвы и Куры…
Как удивительно поэтично это сравнение! Красота каждой картины природы
– это красота всей поэмы, красота души Мцыри, ведь именно его глазами мы
видим окружающий мир. Все время по-разному воспринимает Мцыри природу.
сначала в ней тоска:
…Сердце билося живей
При виде солнца и полей
С высокой башни угловой,
Где воздух свеж и где порой
В глубокой скважине стены,
Дитя неведомой страны,
Прижавшись, голубь молодой
Сидит, испуганный грозой…
Потом в пейзаже воплощается бунт души Мцыри против однообразной,
никому не нужной жизни:
Я убежал. О, я как брат
Обняться с бурей был бы рад!
Глазами тучи я следил,
Рукою молнии ловил…
Скажи мне, что средь этих стен
Могли бы дать вы мне взамен
Той дружбы краткой, но живой
Меж бурным сердцем и грозой?
Потом природа становится символом блаженства, необъятности свободы:
В то утро был небесный свод
Так чист, что ангела полет
Прилежный взор следить бы мог;
Он так прозрачно был глубок;
Так полон ровной синевой!
Я в нем глазами и душой
Тонул…
Каждый человек, любящий свою родину, любит ее природу. Мцыри почти не
знает мира своей страны, но он любит ее через природу, и эта любовь
безгранична.
Как непроста натура Мцыри! Его мировосприятие поэтично. Конечно, не
каждый человек может сказать:
И миллионом черных глаз
Смотрела ночи темнота
Сквозь ветви каждого куста…
Принимая бой природы – барса, побеждая его, Мцыри не становится врагом
природы, наоборот, он ощущает себя ее частью:
Я пламенел, визжал, как он,
Как будто сам я был рожден
В семействе барсов и волков
Под свежим пологом лесов.
Сыном природы Мцыри остается до последних минут жизни. И умирает он,
как «в тюрьме воспитанный цветок». Его смерть – это гибель мельчайшей, но
прекрасной частицы природы.
Я думаю, что природа в творчестве Лермонтова всегда была символом
свободы. В своих стихотворениях и поэмах он воспевал природу Кавказа. То
были романтические зарисовки, поражавшие читателя необычными красками.
Лермонтов делится с нами своими мыслями, рассказывает о своих радостях и
печалях, восторгах и скорби, вызванных теми или иными событиями личной или
общественной жизни.
В лирике Лермонтова звучит постоянное обращение к природе, помогающее
раскрыть единство духовного мира лирического героя и мира природы.
Лирический герой поэта в своем одиночестве тянется к природе, умеет видеть
ее красоту. Природа словно подчеркивает одиночество лирического героя.
Одиноко растет «на севере диком» сосна, мечтая о далекой пальме; одиноким
остается утес – великан в стихотворении «Утес».
В раннем стихотворении «Осень» чуть ли не ученически воспроизведены
основные детали пейзажа: тут и пожелтевшие листья, и мрачная зелень елей, и
туман, сквозь который проглядывает тусклый месяц, и воспоминание о летнем
многоцветье, и сожаление об ушедшей весне с ее радостями. В сущности это
описание того чувства утраты, которое охватывает человека поздней осенью
при созерцании увядающей природы. Но здесь описание природы и само чувство
грусти переданы приблизительно, без указания конкретных примет эпохи или
без связи с особыми событиями в жизни лирического героя.
По мере того как мужал Лермонтов, содержание лирических произведений о
природе обогащалось. В них начинают появляться не только элегические или
патриотические, но и откровенно политические мотивы, а также философские
раздумья о важнейших проблемах. Так, в небольшой зарисовке «Когда волнуется
желтеющая нива…» поэт выразил целую концепцию бытия.
Когда волнуется желтеющая нива,
И свежий лес шумит при звуке ветерка,
И прячется в саду малиновая слива
Под тенью сладостной зеленого листка.
Пейзаж словно бы заслонил всевозможные житейские дрязги, влил в душу
успокоение и вызвал уверенность. Жизнь природы представляется гармоничной,
и это помогает преодолеть противоречие духовной жизни человека. Природа
познается поэтом как источник прекрасного, разлитого повсюду вокруг нас, и
как воплощение целесообразного.
Но разве человек не дитя природы? И почему человеческое общество
должно выпадать из-под власти всеобщих законов бытия?
Так созерцание природы помогает поэту уяснить, что высшая
целесообразность и красота должны восторжествовать и в человеческом
обществе. Ведь не для одних же страданий родился человек? Иначе зачем
природа или Творец наделили его чувством справедливости, стремлением к
правде и жаждой счастья? Желтеющая нива, лес, порыв ветра, ландыш
серебристый – все это не разрозненные и тем более не изолированные явления.
Это грани цельного бытия.
Лермонтов умел одухотворять, оживлять природу: утес, тучи, дубовый
листок, пальма, сосна, дружные волны наделены у него человеческими
страстями, и ведомы и радость встреч, и горечь разлук, и неутолимая грусть.
К 1841 году лирика Лермонтова достигла высшего расцвета. В последний
год жизни поэт создал ряд произведений удивительного мастерства. Среди них
особое место занимают «Родина», «Прощай, немытая Россия», «Выхожу один я на
дорогу». Природа здесь символизирует образ Родины. В стихотворении «Выхожу
один я на дорогу» пейзаж занимает всего пять строк из двадцати. Причем это
очень необычный пейзаж, имеющий символическое значение. Вся картина жизни
лирического героя представлена на космическом фоне и оттого приобретает вид
сложного образа – символа, напоминающего о мучительно сложных вопросах, над
решением которых бились современники Лермонтова:
Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит;
Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,
И звезда с звездою говорит.
Что такое «кремнистый путь в пустыне». Кремень напоминает о крови, о
ранах, страданиях. Кремнистый путь – образное воплощение судьбы поэта,
пытавшегося найти отклик у современников, но оставшегося безответным,
осознавшего полнейшее одиночество в пустыне безлюдья. Но отчуждения и
непонимания не должно быть! Ведь во вселенной все связано друг с другом.
Даже звезда с звездою говорит.
Как всякий настоящий, а тем более велики поэт, Лермонтов исповедовался
в поэзии, и, перелистывая томики его сочинений, мы можем прочесть его душу
и понять его как поэта и как человека.
Белинский писал о Лермонтове: «… уже недалеко то время, когда имя его
в литературе сделается народным именем, и гармонические звуки его поэзии
будут услышаны в повседневном разговоре толпы, между толками ее о житейских
заботах». Сегодня мы можем сказать, что это время наступило.
Сергей Есенин – это один из самых знаменитых певцов русской природы.
Жизненный путь этого поэта был сложным и недолгим. Ему пришлось пережить
немало огорчений, испытать радость творческих взлетов и боль падений. «Так
мало пройдено дорог, так много сделано ошибок!» – с грустью признавался
поэт. Да, во многом Есенин ошибался, во многом сомневался, но никогда не
изменял своей любви к Родине. До последней минуты жизни поэт любил воистино
прекрасную русскую природу. «Чувство Родины – основное в моем творчестве»,
– говорил Есенин. Этим огромным чувством проникнуто все его творчество.
Рязанская земля, где «мужики косили, где сеяли свой хлеб», была страной его
детства. Здесь он впервые увидел, как березы отражаются в пруду, как играет
солнечный зайчик в бороде старого деда, как тоскуют тощие тополя…
Вся красота родного края позже отразилась в его стихотворениях, полных
любви к русской земли:
О Русь – малиновое поле
И синь, упавшая в реку, –
Люблю до радости и боли
Твою озерную тоску.
Многие ранние стихотворения навеяны религиозными представлениями и
поверьями. В этих стихотворениях природа приобретает религиозную окраску:
березы – «большие свечки», ели –«монашки», а ветер – ?????????????. Они
привлекают своей искренностью, задушевностью. Есенинская природа
представляет собой прекрасный и светлый мир. Через образы родной природы
передает поэт чувство любви к Родине: «Опять передо мною голубое поле,
качают лужи солнца рдяный лик».
В стихотворениях Сергея Есенина природа чувствует себя по-человечески,
а человек ощущает себя деревом, травой:
Стережет голубую Русь
Старый клен на одной ноге.
Природа не просто живая – она сама человеческая душа. С какой любовью
Есенин обращается к березовым чащам:
Милые березовые чащи!
Ты, земля! И вы, равнин пески!
Перед этим сонмом уходящих
Я не в силах скрыть моей тоски.
Есенин заставляет нас оторваться от повседневной суеты и окунуться в
мир земной красоты:
О красном вечере задумалась дорога,
Кусты рябин туманней глубины.
Изба – старуха челюстью порога
Жует пахучий мякиш тишины.
Иногда, прочитав такое стихотворение, мне хочется уехать в деревню,
чтобы самой почувствовать прекрасный мир природы, наблюдать «красный
вечер», любоваться местным пейзажем, учиться слушать тишину.
Каждая строчка есенинского стихотворения шла от души, от чистого
сердца. И потому, читая его произведения, невольно представляешь себе
шелест луговых трав, песнь ветра, голос речной волны, утреннюю зарю,
вечернее небо:
Снова я вижу знакомый обрыв
С красною глиной и сучьями ив,
Грезит над озером рыжий овес,
Пахнет ромашкой и медом от ос.
Вчитываясь в стихотворения Есенина, я поняла, что для него природа –
это истинная красота и гармония мира. Его стихотворения воздействуют на нас
возвышенно-просветленно:
Спит ковыль. Равнина дорогая,
И свинцовой свежести полынь.
Никакая родина другая
Не вольет мне в грудь мою теплынь.
От его стихотворений на душе становится просто и тепло. Они рождают в
каждой человеческой душе весну:
Несказанное, синее, нежное…
Тих мой край после бурь, после гроз,
И душа моя – поле безбрежное –
Дышит запахом меда и роз.
Сергей Есенин учит нас любить и уважать природу, относиться к ней
заботливо, душевно:
Восхищаться уж я не умею
И пропасть не хотел бы я в глуши,
Но, наверно, навеки имею
Нежность грустную русской души.
Как бы я и хотел не любить,
Все равно не могу научиться,
И под этим дешевеньким ситцем
Ты мила мне, родимая выть.
Почти в каждом стихотворении Есенина присутствует человек, потому что
его нельзя отделить от природы. Тема природы и человека составляет единое
целое в его творчестве:
Не обгорят рябиновые кисти,
От желтизны не пропадет трава.
Как дерево роняет тихо листья,
Так я роняю грустные слова.
Я считаю, что Сергей Есенин оставил нам чудесное поэтическое
наследство. Он обладал неповторимым даром улавливать и передавать оттенки
самых нежнейших, самых интимнейших настроений:
Край любимый! Сердцу снятся
Скирды солнца в водах лонных,
Я хотел бы затеряться
В зеленях твоих стозвонных.
Не случайно М.Горький утверждал: «…Сергей Есенин не столько человек,
сколько орган, созданный природой исключительно для поэзии, для выражения
неисчерпаемой «печалей полей», любви ко всему живому в мире и милосердия,
которое – более всего иного – заслужено человеком».
Русским поэтом создано много шедевров пейзажной лирики, но для меня и,
по-видимому, большинства живущих в России первые поэтические образы природы
прежде всего связаны с именем Пушкина. Каждый ребенок в России со страхом и
восторгом декламирует:
Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя;
То, как зверь, она завоет,
То заплачет, как дитя,
То по кровле обветшалой
Вдруг соломой зашумит,
То, как путник запоздалый,
К нам в окошко застучит.
Поэт, используя очень простые, доступные образы, создает незабываемый
эмоциональный настрой, который сохраняется на всю жизнь. А вот еще один
замечательный поэтический образ зимней ночи:
Сквозь волнистые туманы
Пробивается луна,
На печальные поляны
Льет печально свет она.
Возникает ощущение тихой грусти, одиночества.
Ни огня, ни черной хаты…
Глушь да снег…
А вот совсем другое описание зимы, доброе и жизнеутверждающее:
Под голубыми небесами
Великолепными коврами
Блестя на солнце, снег лежит…
Эти строки полны радости и оптимизма.
На мой взгляд, вершина пушкинской пейзажной лирики – стихотворение
«Осень». Начало первой строфы, четыре строчки, всего четыре мазка, но
сделанных рукой гения, – и в нашем воображении возникает точная, узнаваемая
и выразительная картина осеннего дня.
Октябрь уж наступил – уж роща отряхает
Последние листы с нагих своих ветвей;
Дохнул осенний хлад – дорога промерзает.
Журча еще бежит за мельницу ручей…
По-моему, самый прекрасный образ природы создан поэтом в знаменитых
строчках:
Унылая пора! Очей очарованье!
Приятна мне твоя прощальная краса –
Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и в золото одетые леса…
Здесь в каждой строчке контраст и гармония, соединение, казалось бы
несоединимого. Эти строки хочется переложить на музыку и одновременно
изображать красками на холсте. Осень, любимая пора Пушкина, была для него и
временем наибольшего творческого подъема.
И с каждой осенью я расцветаю вновь…
Так, знаменитой болдинской осенью Пушкин завершил свое величайшее
творенье – роман «Евгений Онегин», написал маленькие трагедии, много других
замечательных произведений.
Описание природы у Пушкина не самоцель, а эмоциональный ключ,
создающий определенный настрой, позволяющий лучше понять переживания
человека, который остается главным действующим лицом пушкинской лирики.
Так, в стихотворении «Бесы» картина вьюги – это сложная метафора,
отражающая чувства самого Пушкина. Они раскрываются в последних строчках:
Мчатся бесы рой за роем
В беспредельной вышине,
Визгом жалобным и воем
Надрывая сердце мне…
Поэт ищет в окружающей природе расшифровку своего внутреннего мира. С
помощью образов природы Пушкин поднимается до больших обобщений, вопросов
жизни и смерти.
… Вновь я посетил
Тот уголок земли, где я провел
Изгнанником два года незаметных…
Вот холм лесистый, над которым часто
Я сиживал недвижим и глядел
На озеро, вспоминая с грустью
Иные берега, иные волны…
Здравствуй, племя
Младое, незнакомое! Не я
Увижу твой могучий поздний возраст…
«Младое, незнакомое» племя, появление которого приветствовал Пушкин,
унаследовало от него восхищение красотой русской земли и любовь к русскому
слову. К этому племени относятся такие замечательные поэты, как Тютчев,
Кольцов, Лермонтов, Фет, Некрасов и совсем близкий нам Есенин.
Есенин унаследовал пушкинскую поэтическую культуру в реалистическом
описании родной природы. Однако его пейзажная лирика по сути своей
отличается от пушкинской. В ней намного сильнее влияние русского фольклора
и языческой мифологии.
Родился я с песнями в травном одеяле,
Зори меня вешние в радугу свивали.
Вырос я до зрелости, внук купальской ночи,
Сутемень колдовная счастье мне пророчит.
Это напоминает народную песню – заклинание. В творчестве Есенина
сильно ощущается древнее, языческое отношение к природе, полное признание
ее самостоятельности, одушевленности:
Схимник – ветер шагом острожным
Мнет листву по выступам дорожным
И целует на рябиновом кусту
Язвы красные незримому Христу.
Есенин ощущает себя частью природы, ее учеником и собеседником.
Позабыв людское горе,
Сплю на вырубках сучья.
Я молюсь на алы зори,
Причащаюсь у ручья.
Поэтому у него нет чисто пейзажных стихов. Природа и человек
существуют рядом:
Кого жалеть? Ведь каждый в мире странник –
Пройдет, зайдет и вновь оставит дом.
О всех ушедших грезит конопляник
С широким месяцем над голубым прудом.
Любовь к природе, к родным рязанским полям, к «стране березового
ситца» делает лирику Есенина огромной поэмой о России.
О Русь – малиновое поле
И синь, упавшая в реку, –
Люблю до радости и боли
Твою озерную тоску.
Мне кажется, так о России до него не писал никто. В этих стихах Русь
живая, способная тосковать, испытывать боль: Есенин – сын России,
сострадающий своей «стране березового ситца».
Но более всего
Любовь к родному краю
Меня томила,
Мучила и жгла.
Поэт понимает, что уход от природы, от родины, от своих корней
трагичен. Однако трагизм судьбы Есенина в том и состоит, что, сознавая
пагубность этого отрыва, он не смог противостоять ему.
Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.
Ты теперь не так уж будешь биться,
Сердце, тронутое холодком,
И страна березового ситца.
Не заманит шляться босиком.
К Есенину приходит пушкинское ощущение вечного течения жизни,
неизбежности смерти как непреложного закона жизни.
Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с кленов листьев медь…
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть.
Я думаю, что творческое наследие Есенина очень близко нашим
сегодняшним представлениям о мире, где человек – только частица живой
природы, не противостоящая ей, а зависящая от нее.
Чувство природы, ощущение единства с ней человека завещано нам
гениальными русскими поэтами Пушкиным и Есениным. Благодаря Пушкину мы
останавливаемся в волнении и замираем перед прекрасной картиной осеннего
дня или перед сиянием зимней дороги. Проникнув в мир поэтических образов
Есенина, мы начинаем ощущать себя братьями одинокой березы, старого клена,
рябинового куста, разного «зверья». Эти чувства должны помочь нам сохранить
человечность, а значит, и человечество.