И.М. Тверитин (г. Москва)
Однойиз политических целей, которую ставили перед собой Российский император НиколайII и его правительство, вступая в 1914 г. в мировую войну, было возвращениеГалиции. Территориальным притязаниям придавалась религиозная мотивация: борьбаза «изгнание» католицизма и унии с исконных православных земель и возвращениенаселения в «дедовскую» веру. Это неизбежно должно было привести к обострениюотношений между униатами и православными в Западной Украине. А, следовательно,и к осложнению, и без того достаточно непростых, российско-ватиканскихотношений.
Ужев первых своих воззваниях и обращениях глава Униатской церкви Андрей(Шептицкий) призвал верующих к всемерной поддержке австрийского императора и борьбес русской армией. «В огне этой страшной войны, — говорилось в одном из них —куется для нас лучшая доля. По воле Бога — с австрийской державой и династиейГабсбургов общая наша доля и недоля. Когда войско нашего императора победит (а спомощью Бога оно победит), нас ждет лучшая доля. Будьте же до последней капликрови верны императору» .
Пастырскоепослание было согласовано с Австро-венгерским наместником Галиции. В письме в генеральныйштаб он писал: «Украинский митрополит во Львове, его экселенция граф Шептицкийнамерен опубликовать пастырское послание, содержащее поучение украинскомународу о его обязанностях по отношению к кайзеру и рейху… Чтобы активнеесодействовать выступлению митрополита, необходимо поддержать его в распространенииэтого послания всеми способами, имеющимися в нашем распоряжении» .
АндрейШептицкий активно способствовал формированию воинских подразделений «украинскихсичевых стрельцов», которые, будучи частью австрийской армии, должны былиудерживать русские войска на границах Галиции, а также выполнять и карательныефункции, преследуя тех, кто симпатизировал идее объединения Украины с Россией.
Вначале августа 1914 года русские войска вошли во Львов. Митрополит Андрей не ушелвместе с отступающими австро-венгерскими войсками, а остался в своемкафедральном соборе Св. Юра. Вскоре в Русскую администрацию стали поступатьсведения о распространяемых в городе и в сельских приходах воззваниях главыУниатской церкви, в которых верующие призывались оставаться вернымиАвстрийскому государству и не сотрудничать с «врагами и изменниками» .
Напервых порах к митрополиту применили меры морального воздействия. Об этом, в частности,писал в воспоминаниях генерал А.В. Брусилов: «Я его [Шептицкого — И.Т.] вызвалк себе и предложил дать слово чести, что он никаких враждебных действий, какявных, так и тайных, против нас предпринимать не будет; на таких условиях я разрешилему остаться во Львове для исполнения духовных обязанностей. Он охотно дал мнеслово, но, к сожалению, вслед за этим начал снова баламутить и провозглашатьцерковные проповеди явно нам враждебные. Тогда я выслал его в распоряжениеглавнокомандующего».
Русскаяадминистрация на освобожденной территории активно собирала материалы и свидетельствао притеснениях со стороны австро-немецких войск православных верующих и священников,о разрушениях православных храмов и монастырей. По ее мнению, в значительноймере эти действия провоцировали послания митрополита Андрея, его проповеди и призывы.Военная и церковная власть Галиции делали все возможное, чтобы максимальносузить возможности для существования униатства, деятельности униатских храмов имонастырей при одновременной финансовой, организационной и административнойподдержке «возвращенного» в эти края православия.
СудьбаАндрея Шептицкого летом-осенью 1914 года весьма занимала умы военного и внешнеполитическоговедомств России. Церковно-политическая деятельность главы Униатской церквивызывала чувство раздражения и желание приостановить ее, а самого митрополитавыдворить из Галиции. Но методы при этом намечались разные, и далеконеоднозначными могли быть их последствия.
31августа 1914 г. из конфиденциального письма князя Н.А. Кудашева министриностранных дел России С.Д. Сазонов узнал о том, что начальнику штабаВерховного главнокомандующего генералу Н.Н. Янушкевичу было порученоминистерством внутренних дел «найти и арестовать униатского митрополита графаШептицкого, а также наложить секвестр на его библиотеку и все его бумаги». Приэтом Кудашев передавал и слова генерала Янушкевича о том, что он «неукоснительноисполнит это поручение и живым или мертвым доставит Шептицкого, а в случаенадобности не постеснится приказать прикончить с ним» .
Уже3 сентября С.Д. Сазонов направил письмо Николаю II, извещая о ставшем емуизвестном «опасном распоряжении» МВД и предостерегая от «крутых мер» в отношенииуниатского митрополита. «Деятельность униатского митрополита Шептицкого была досих пор весьма вредной для нас, — писал министр, — и удаление его из краяявляется, поэтому вполне обоснованным. Но достигнуть этой цели следует не иначе,как вполне законными и открытыми средствами, например, присуждением его к изгнанию;насильственное же устранение названного иерарха, как в виду его сана, так и общейизвестности, которой он пользуется, могло бы лишь придать ему ореолмученичества и сильно подорвать уважение к Русской государственной власти» .
Вконце концов, благоразумие и политический расчет возобладали, «криминальныйсценарий» был отвергнут, а митрополита Андрея выслали в Киев. Здесь он пишетписьмо к Николаю II с поздравлениями по случаю объединения «разорванных частейрусской земли» и уверяет царя в своей готовности положить «свою жизнь и душу нажертвенный алтарь». Но уловка не сработала, и арестованный митрополитпроследовал вглубь страны по маршруту: Нижний Новгород-Курск-Суздаль-Ярославль.
Кслову сказать, с этого времени «в отдаленные местности Империи… Симбирскую,Томскую или Енисейскую губернии» постоянно высылались десятки униатскихсвященников. Обоснование было, как правило, одним и тем же: «проявленная имивредная деятельность, нарушавшая русские интересы» .
Арестмитрополита Андрея и заключение его под надзор православныхцерковно-административных органов вызвало бурный протест со стороны Ватикана,неоднократно требовавшего от Императорского правительства улучшений условийзаключения «узника веры» Андрея Шептицкого или даже его безусловногоосвобождения из-под ареста.
Вглазах же российского императора и его правительства Шептицкий был«политическим преступником». В феврале 1915 года в подвале митрополичьего домаво Львове был обнаружен тайник. Специально созданная комиссия произвела осмотрнайденного. Из составленного протокола следовало, что в тайнике: «оказалось 18 зарытыхящиков, заключающих в себе различные священные и драгоценные предметы,старинные рукописи, а также переписку графа Шептицкого и документы современногополитического значения… Особое значение имеют заполняющие 8 ящиковмногочисленные документы церковно-исторического характера, по-видимому, весьмаценные и восходящие вплоть до ХVI века. В числе этих рукописей и старопечатныхкниг, кроме родовых бумаг графа Шептицкого, имеется митрополичий архив, папскиебуллы и другие хартии и грамоты, как польских королей, так и австрийскихимператоров…Что же касается другого имущества, которое митрополит Шептицкийсчел нужным скрыть в замурованном помещении, то к последнему относятсянесколько ящиков со столовым и церковным серебром, в большинстве с гербамимитрополии, и, по-видимому, принадлежащие последней, а также церковная утварь,облачения митрополита, наперсные кресты, панагии и различные драгоценности» .
Первостепенноевнимание, конечно, было уделено изучению документов политического характера.Они содержали в себе секретную переписку с эрцгерцогом Францем-Фердинандом,деятелями националистического «Союза освобождения Украины» в Вене, с командующимлегионом сичевых стрельцов, а также рукописи статей, черновики документов по военным,административным и церковным вопросам.
Особыйинтерес вызвало послание австрийскому императору Францу-Иосифу, в которомШептицкий излагал свой план переустройства «русской Украины» после вступления«победоносной австрийской армии» на территорию России. В существе своем он сводилсяк созданию на Украине марионеточного военно-политического режима под контролемавстро-немецкой военной администрации и во главе с гетманом — Вильгельмом Габсбургом,крещенным униатами Василием Вышиваным .
Обстоятельнабыла и программа церковных реформ. Она подразумевала «основательное отделение»Украинской церкви от Русской посредством выведения ее из-под ведения СвятейшегоСинода, запрещения молиться за царя, исключения из церковного календаря всего,что напоминало о «великоросском и московском», увольнения всех «не подчиняющихсявеликоросских епископов» и назначения на их место «настроенных по-украински и по-австрийски».В итоге, по мысли митрополита, должно быть создано центральное церковноеуправление на Украине и осуществлено единство украинской церкви. Для пущегоубеждения властей Шептицкий писал: «Канонические основания для такой тактикиприемлемы с католической точки зрения. С точки же зрения православной —восточной, такая политика является законной, логической и, само по себе,понятной. Я успею получить в Риме утверждение, или, правильнее говоря, уже в большеймере все это подготовил. Православие церкви таким образом не будет затронуто —оно должно быть сохранено, следует его только очистить от Московских влияний» .
Арестованныйархив униатского митрополита был вывезен в Петроград в распоряжениеДепартамента полиции. Изучение хранящихся в нем документов умножало и умножалополитические претензии к его владельцу. В обобщенной записке, поданнойимператору Николаю II, в качестве инкриминируемых Шептицкому «политическихпреступлений» перечислялось следующее: связь с т.н. «русскими католиками»;нелегальное посещение России; насаждение подпольных униатских центров и эмиссаров;возглавление политического движения т.н. «украинофильства», ставящего своейзадачей борьбу с Россией; поддержка «украинского сепаратизма», направленного нарасчленение России и т.д.
Составителисправки резюмировали: «Он [Шептицкий — И.Т.] проникнут самой грубой ненавистьюи злобой по отношению к Православию и России. И все, что только напоминает этидва термина, вызывает в нем самую отчаянную борьбу». Потому-то Министерствоиностранных дел на все обращения и просьбы Ватикана освободить или хотя быоблегчить условия жизни Шептицкого, отвечало, что деяния последнего «имеютчисто политический, а не вероисповедный характер», что и вынудило «пресечьвредную политическую деятельность Шептицкого» .
Военныенеудачи летом 1915 года привели к тому, что русская армия оставила не толькоГалицию, но немецко-австрийские войска захватили почти всю Польшу, частьЛатвии, Литвы и Белоруссии. Поражения на фронтах, развал экономики, тяготы и лишения,обрушившиеся на население России, с неизбежностью сказывались на общемобострении внутриполитической обстановки в стране.
Пометкому выражению лидера кадетской партии П.Н. Милюкова в обществе «атмосферанасыщена электричеством, все чувствуют приближение грозы, и никто не знает,куда упадет удар». И вскоре «удар» пал на того, кого многие считали одним из главныхвиновников маразма, разъедавшего Двор. Был убит фаворит царской семьи Распутин.В высших кругах, в Государственной думе, в политических партиях чуть ли не открытоговорили о зреющем дворцовом перевороте в пользу наследника Алексея. И этовоспринималось как возможный второй удар судьбы по дряхлеющему зданиюромановской монархии. Однако история распорядилась по-своему: назревающийпереворот произошел не сверху, а снизу, не планомерно, а стихийно.
Втечение нескольких последних дней февраля 1917 г. православная монархия в Российскойимперии рухнула. Уже 3 марта образовавшееся Временное правительствоопубликовало Декларацию с разъяснением своего политического курса и задач, к разрешениюкоторых намеревалось приступить немедленно. Обещались и «религиозные свободы»,как для граждан России, так и для всех законно действующих религиозныхорганизаций.
8марта Временное правительство по предложению министра юстиции АлександраКеренского приняло решение об освобождении из заключения митрополита АндреяШептицкого. Кроме того, министру юстиции по соглашению с министром военным и морскимпоручалось образовать особую комиссию для проверки законности высылки в годывойны из западных областей Украины галичан в Сибирь по обвинению в шпионаже.
Падениесамодержавия и объявленная Правительством программа демократическихпреобразований с энтузиазмом воспринимались в католических кругах России и с ещебольшим — в Ватикане. Думается, что именно об этом писал в своей телеграмме от 31марта 1917 г. в МИД России советник Русской духовной миссии при Святом ПрестолеН.И. Бок: «Как подсказывают мне мои наблюдения, наша революция произвела здесьсмешанное впечатление. Преобладающим чувством явилось чувство эгоистическойрадости за интересы католической церкви. Падение прошлого строя означалоуничтожение всех вероисповедных стеснений, и открытие новой эры свободыкатоличества в России. При первом же свидании кардинал статс-секретарь(Гаспарри — И.Т.) не скрыл от меня этой своей радости» .
Поступающиеиз различных регионов страны сообщения свидетельствовали о том, что в обществе,словно по мановению волшебной палочки, улетучивались монархические настроения.В дневнике профессора Московской духовной академии А.Д. Беляева мы обнаруживаемследующее тому объяснение: «Тысячи революционеров не уронили так самодержавия,монархию, трон и династию Романовых, как эта германка с своим гнуснымРаспутиным, с своим германизмом, с своей сумасшедшей хлыстовщиной, с своейотчужденностью от России и чуть ли не изменами в пользу Германии, с отчужденностьюдаже от всех членов царского дома и чуть ли не с манией величия. А царьповредил себе и монархии безволием, ленью, беспечностью, пристрастием к вину(по-видимому), тугоумным подчинением своей обер-кликуше, неумением управлять,нежеланием, хотя бы на время войны, составить кабинет по образу конституции.Жалкие люди и жалкая теперь, да и прежде, семья, несчастная семья! Нравственно,умственно и культурно обе главы семьи упали еще раньше переворота и окончательногопадения» .
Весна1917 года уникальный период в истории России, характеризующийся бурнымпроявлением религиозной жизни во всем ее многообразии. Среди проблем, которыеактивно обсуждала многомиллионная верующая масса, был вопрос о возможных новыхотношениях между государством и религиозными организациями. На то время лишьиерархия и духовенство Православной церкви, да крайние монархическиегруппировки, отстаивали неизменность прежних государственно-церковныхотношений. По существу, эта позиция противопоставляла Церковь всемуразбуженному революцией российскому обществу.
Во-первых,подавляющее большинство других религиозных организаций выступало за строительствоновых отношений между государством и религиозными объединениями на принципахотделения церкви от государства, правового равенства религий и религиозныхорганизаций.
Во-вторых,абсолютное число политических партий России, имевших значительную поддержку во всехслоях общества, в своих программных документах высказывалось за строительство«светского государства», осуждая прежнюю «религиозную политику» в Российскойимперии. Отсюда требования: отделение церкви от государства и школы от церкви,национализация церковно-монастырской собственности; равенство гражданнезависимо от их отношения к религии и религиозных организаций; отказ от государственногосубсидирования деятельности конфессий; признание за гражданами права на вневероисповедноесостояние.
Этиидеи нашли свое отражение в таких законодательных актах Временногоправительства, как «Об отмене вероисповедных и национальных ограничений» (20 марта1917 г.) и «О свободе совести» (14 июля 1917 г.). Кроме того, изменения быливнесены в ряд разделов российского законодательства: Законы о состоянии,Положение об инородцах, Положение о наказаниях уголовных и исправительных,Устав гражданского судопроизводства, Устав о воинской повинности, Уставыиностранных исповеданий. К примеру, отмене подлежали: наказания за вступление вбрак лиц христианского исповедания с иноверцами; писание икон, изготовлениекрестов и торговлю ими нехристианами и др. Устранялись запреты на: усыновлениелиц христианского исповедания нехристианами и наоборот; наследованиенехристианами предметов христианского культа; принятие в число присяжных и частныхповеренных лиц нехристианского исповедания без разрешения министра юстиции;политическую пропаганду римско-католического духовенства, а также ограниченияна строительство синагог и мечетей.
Безусловно,шаги Временного правительства в деле реформирования прежнихгосударственно-церковных отношений и религиозного законодательства отвечалипотребностям широких социальных слоев России и в значительной мере онистимулировались запросами населения. Как писал в своих воспоминаниях министрземледелия В.М. Чернов: «Царская Россия передала Временному правительству страну,полную вопиющих неудовлетворенных потребностей. И пронесшийся лозунг »Свобода!«стал для всевозможных слоев народа сигналом властного предъявления своихнеотложных нужд, предъявления не всегда сообразного с реальными возможностямистоль же неотложного их удовлетворения» .
Небыли исключением в этом общем хоре и требования конфессий. Временноеправительство видело свою основную задачу во взаимоотношениях с ними в разрешениинеотложных проблем, в отмене несправедливых статей царского законодательства, чтои должно было привести к облегчению жизнедеятельности иноверных и инославныхисповеданий. Публично заявляя о том, что проблема взаимоотношений государства ирелигиозных объединений может быть решена только Учредительным собранием,правительство сосредоточило свое внимание на текущих проблемах бытиярелигиозных объединений. Значительная доля работы по-прежнему возлагалась на МВДи, прежде всего, на департамент духовных дел иностранных исповеданий. Именно онвыстраивал новые отношения между государством и ранее «гонимыми» и «терпимыми»религиозными организациями.
Всистеме МВД для изучения поступающей от представителей конфессий предложений и дляподготовки на этой основе законопроектов было создано Особое совещание по общимвероисповедным вопросам. К его работе привлекались представители различныхгосударственных учреждений, а также религиозных, научных и общественныхорганизаций. В наиболее сложных случаях вероисповедные законопроектыпередавались на рассмотрение особого органа при Правительстве — Юридическоесовещание .
Вначале XX века население Российской империи, традиционно исповедовавшеекатолицизм, проживало на территории Царства Польского, в Прибалтике, в Белоруссиии на Украине, хотя насчитывалось и некоторое число католиков в центральныхгуберниях России. Крупные католические общины действовали, к примеру, в Санкт-Петербургеи в Москве. Всего действовали более пяти тысяч костелов и каплиц, в которыхслужило более четырех тысяч священников. Имелись восемь мужских и шестнадцатьженских католических монастырей, где проживало свыше 700 монашествующих. В церковно-административномотношении католики разделены были на 12 диоцезий, семь из которых охватывалитерриторию Царства Польского. Общее число лиц католического вероисповеданиянасчитывало более 10,5 миллионов человек.
Вчисле основополагающих принципов отношения российской власти к Римско-католическойцеркви на территории России можно выделить: личная религиозная свобода дляиностранцев-католиков при условии их полной политической лояльности; дозволение,при существенном ограничении, деятельности католического духовенства в границахэтнических территорий; полный запрет прозелитической деятельности средиславянского населения и иных народов и народностей, традиционно не исповедовавшихкатолицизм.
Неожиданноесвидетельство тому, в каком положении находилась Католическая церковь в Российскойимперии в этот период времени, мы обнаруживаем в переписке народного комиссараиностранных дел СССР Г.В. Чичерина в период интенсивных переговоров об урегулированиисоветско-ватиканских отношений в середине 20-х годов. В письме председателюАнтирелигиозной комиссии при ЦК РКП(б) Е.М. Ярославскому нарком цитировалфрагменты трудов историков, в которых положение католиков в Западном краеописывалось так: «Даже разрешенные генерал-губернаторской властью разъездыепископа в епархии обставлены всевозможными отягчительными условиями. Епископуведомляет о дате своей поездки, причем исправники лично сопровождают епископов»для предупреждения всяких недоразумений”… Члены полиции при этом во всевмешиваются, воспрещают выносить при встрече епископа хоругви на паперть,приказывают снимать арки из живых цветов, воспрещают посыпать цветамиепископский путь, приказывают выдергивать елочки вдоль того же пути… За деятельностьюкатолического священника в Западном крае установлен бдительный полицейскийнадзор. Ксендзы штрафуются за самовольную отлучку в другие приходы, за произнесенныепроповеди собственного сочинения без предварительного одобрения цензуры, за сборыденег на предметы, неизвестные местному начальству, за необъявление о высокоторжественныхднях, за совершение крестных ходов в костельной ограде в дни, не означенные в особойтабели, составленной губернатором и утвержденной генерал-губернатором. …Ксендзы обязывались сообщать народу о воспрещении петь при погребениипокойников духовные песни на польском языке. Приводятся случаи оштрафованияксендза за то, что, будучи приглашен похоронить покойника, ксендз приходил к домупокойника в облачении с преднесением деревянного креста. Имеются примерыоштрафования ксендза за то, что он разрешил покрасить крышу костела безразрешения властей. По всевозможным поводам происходили закрытия костелов,например, на основании того, что будто бы их количество в какой-либо местностипревышало потребности населения. Значительная часть преследований, которымподвергалось католическое вероучение, было связано с народным образованием и школьнымделом«.
Сложнымиоставались отношения России с Ватиканом. Зачастую многие положения конкордата,заключенного царским правительством в 1847 году с Ватиканом, не исполнялись.Связи Римской курии с католическими обществами и католическим духовенством в Россиибыли поставлены под жесткий контроль Министерства внутренних дел. Подвергалисьжесткому преследованию греко-католики (униаты) и русские католики. Ватикандважды в 1912 и 1913 гг. в специальных меморандумах царскому правительствууказывал на те стеснения, которые испытывали католики, и просил об отмененаиболее жестких положений законодательства, касавшегося Римско-католическойцеркви в России. Но царское правительство отказывалось идти на какие-либоуступки.
10апреля 1917 г. управляющий Могилевской католической архиепархией епископ И. Цеплякобратился к Временному правительству с просьбой принять меры по изменению положенияКатолической церкви в России.
Правительствообразовало специальную комиссию для пересмотра действующих законоположений по деламРимско-католической церкви. К своей работе она приступила в самом начале мая. Вее состав были приглашены представители римско-католического духовенства и ведомстваправославного исповедания, министерств юстиции, военного, внутренних дел,народного просвещения и науки, общественные деятели. Возглавил ее комиссарправительства С. Котляревский.
Признанобыло возможным рассмотрение законодательства, относящегося к практическойдеятельности Римско-католической церкви. Комиссия исходила из того, что«Римско-католическая церковь при прежнем строе находилась под строгой и неослабнойправительственной опекой». Сложную ситуацию Комиссия объясняла историческимипричинами: «Репрессивная политика правительства объяснялась тем, что послепольских восстаний 1830 и 1863 гг. правительство смотрело на полонизм и католицизм,как на стихии, чуждые русской государственности, враждебные русской национальности.Правительство преследовало польский элемент, боролось с католическимпрозелитизмом, подавляло все проявления римско-католической церковной жизни,видя в католицизме живую душу польского народа».
Итогомдеятельности Комиссии стал законопроект «Об изменении действующихзаконоположений по делам Римско-католической церкви в России», внесенный в Правительство10 июля. Через полтора месяца, 25 августа, он был утвержден и 2 сентябряопубликован. Согласно ему, основной единицей церковной жизни являлась епархия,во главе которой стоял епархиальный епископ. В сфере епархиального управления исуда он был свободен и независим от какого бы то ни было государственноговмешательства в его деятельность. Епархиальный епископ без участия гражданскойвласти разрешал ремонт и постройку римско-католических каплиц и церквей, сборына строительство храмов и на другие религиозные нужды. Он также разрешалоткрытие приходов, замещение всех духовных должностей в епархии — приходских,капитульных, консисторских и должностей в духовных учебных заведениях. О своихраспоряжениях по данным вопросам епархиальный епископ лишь должен был ставить визвестность гражданские власти, так как он был ответственен передправительством за деятельность подчиненных ему лиц и учреждений. По вопросамобщего характера, касающимся католической церкви, светские власти должны былисноситься лишь с епископом. Вопрос о назначении епископов отнесен был к ведениюСв. Престолу и разрешался он по соглашению с Российским правительством. Крометого, Римская курия получала возможность учреждения новых римско-католическихепархий в России и присуждения почетных папских духовных званий.Римско-католическая церковь согласно этому закону получала право свободноустраивать братства, религиозные общества, духовные конгрегации и монашескиеордена в порядке общего закона о союзах.
Такихправ католическая церковь в России еще никогда не имела. Это открыто признавали сам Св. Престол.
Впоследующем внимание комиссии было сосредоточено на таких вопросах, какпризнание имущественных прав Римско-католической церкви, реформа брачногозаконодательства, порядок и условия получения государственных ассигнований,признание Униатской церкви, реформирование высших органов церковного управленияи т.д.
Комиссияпризнала желательным «в имущественных делах предоставить Римско-католическойцеркви полную автономию и, в соответствии с этим, приобретение и отчуждениеимуществ в Римско-католической церкви, монастырей и прочих духовныхустановлений поставить в зависимость от подлежащего духовного начальстваназванной церкви, освободив ее от существующей ныне обязанности испрашивать по деламупомянутого вида предварительное разрешение светского начальства. Согласнопожеланию католического духовенства признано соответственным, чтобы браки лицримско-католического исповедания с лицами других исповеданий, совершенныеодними католическими священниками, признавались действительными; сила этогопостановления должна быть распространена на время, предшествующее его изданию.При этом, при наличии смешанного брака между лицами католического и другогоисповедания, католикам должно быть предоставлено право вести бракоразводныедела в инстанциях своего исповедания» .
Вопросыо пересмотре и увеличении ассигнований из Государственного казначейства на содержаниедуховных лиц и учреждений католической церкви рассматривались в законопроекте«О пересмотре ассигнований на содержание Римско-католической церкви, об упраздненииримско-католических духовных коллегий и учреждении съезда епархиальныхначальников».
Насодержание Римско-католической церкви в России, согласно царскомузаконодательству, выдавался ежегодно общий кредит, который был эквивалентеннедвижимым имуществам и капиталам этой церкви в Западном крае, изъятым из ее веденияв 1841–1843 гг. и сосредоточенным в казенном управлении. Поэтому расходованиесредств на нужды, чуждые католическому духовенству Западного края, например, напокрытие расходов по содержанию армяно-католического духовенства и Департаментапо делам инославных и иноверных исповеданий МВД, Католическая церковь считаланеобоснованными и несправедливыми. Учитывая такую позицию, предполагалосьпрекратить расходование отпускаемых из казны средств, предназначенных на содержаниекатолической церкви, на иные цели, не имеющие отношения к нуждам Католическойцеркви.
Законопроектомпредполагалось установить фиксированную сумму (более 650 тысяч рублей),выделяемую из государственного бюджета по расходной смете Министерстваисповеданий на содержание римско-католического духовенства и органов церковногоуправления вне Царства Польского и Холмской губернии. Смета же расходов должнабыла утверждаться Съездом римско-католических епархиальных начальников.
Законопроектограничился лишь пересмотром традиционной сметы расходов на нужды католиков.Следовательно, проектируемые объемы денежных отчислений не выражали в полноймере имущественного ущерба, понесенного католической церковью вследствиеотобрания у нее недвижимых имуществ, общая стоимость которых с 40-х годов XIXвека значительно возросла.
Приобсуждении данного законопроекта представители Католической церкви заявили, чтоввиду тяжелого финансового положения государства они не настаивают на производствев настоящее время немедленных расчетов. Однако они оставили за собой правоподготовить материалы, которые способствовали бы в будущем, при болееблагоприятных условиях, установлению полностью того денежного награждения, на котороеКатолическая церковь может рассчитывать.
Вторымположением законопроекта было упразднение Римско-католической духовной коллегиии учреждение в качестве нового органа центрального управленияадминистративно-хозяйственными и финансовыми делами Съезда римско-католическихепархиальных начальников. Непосредственная организация данного съезда и егоисполнительного органа предоставлялась соглашению самих католическихначальников.
Втесной связи с отношением к Римско-католической церкви новая государственнаявласть рассматривала и вопрос о положении униатов, общины которых действовали вряде городов центральных губерний России и особенно много на Западной Украине.В пределах Российской империи Униатская церковь никогда не была официальнопризнаваема, а императорское правительство всячески (материально,организационно и морально) поддерживало противоуниатскую деятельностьгосударственной Российской православной церкви. В стремлении как можно скореерешить униатский вопрос, который для государства был политическим, а не церковным,подчас использовались и насилие, и административные меры в отношенииинаковерующих. И это не было чем-то особенным для политики царской России в вероисповедныхвопросах, которая в предшествующее время вся зиждилась на преследованиисвободомыслия и инакомыслия, на всемерном ограничении инаковерия.
Вгоды революция 1905–1907 гг. российская общественность впервые смогла публичновыразить мнение о политике государства в отношении униатов, о методах, с помощьюкоторых происходило их «присоединение» к государственной Православной церкви в 1875г. Как только в апреле 1905 года был опубликован Указ «Об укреплении началверотерпимости», первый пункт которого гласил: «Признать, что отпадение от православнойверы в другое христианское исповедание или вероучение не подлежит преследованиюи не должно влечь за собою каких-либо невыгодных в отношении личных илигражданских прав последствий, причем отпавшее по достижении совершеннолетия от православиялицо признается принадлежащим к тому вероисповеданию или вероучению, котороеоно для себя избрало», так сразу же тысячи «воссоединенных» униатов сталипереходить из православия в католичество. За 1905–1906 гг. таких набралосьболее 170 тысяч человек.
Характерноесвидетельство об этом времени оставил в своих воспоминаниях митрополит Евлогий(Георгиевский). «При воссоединении, — писал он, — допущено было много ошибок.Не посчитались с народной душой. Вмешалась администрация: губернаторы, полиция…стали народ загонять в православие. Многие приходы переходили фиктивно;появились, так называемые »упорствующие« — лишь на бумаге православные люди, а посуществу те же униаты. В условиях фиктивного воссоединения с православнойцерковью они лишь дичали, тянулись к католическому зарубежью, а с местнымиправославными духовными властями ладили путем хитрых уловок. Иногда из Галицииперебегали к ним униатские священники и тайно, по ночам, их »окормляли«.
Обэтом же писал и известный российский юрист А.Ф. Кони, которому довелось в концеХIХ столетия защищать во время судебных процессов униатов. Он назвал«присоединение» униатов к православию в 1875 г. «административным миражом».Выяснилось, что гминные приговоры были составлены не только не добровольно, но явилисьрезультатом настойчивого давления и всяческого воздействия, до угрозвключительно, со стороны ближайшего полицейского начальства. «Присоединенныеуниаты» продолжали сопротивляться этому присоединению и началось массовое их судебноепреследование.
Былуюпозицию властей к Униатской церкви хорошо обрисовал секретарь Российской миссиив Ватикане Н.И. Бок, который неоднократно в своих обращениях весной 1917 г. в МИДРоссии призывал к скорейшему разрешению этой застаревшей, но «самой жизньюпоставленной ныне на очередь» проблемы. В частности, в письме к министруиностранных дел Временного правительства М.И. Терещенко он писал: «В прежнеевремя вопрос этот разрешался крайне просто. »Законодательство наше знает лишьримско-католиков и армяно-католиков, о греко-католиках оно не упоминает« —говорил Г. Менкин, закрывая униатские храмы и не допуская въезда в Россиюрусско-подданных католических священников из-за принадлежности их к восточномуобряду. Довод, что фактические русские униаты существуют, и что поэтому следуетопределить положение их в России, не признавался убедительным. Все красноречиемиссии оставалось втуне, вопросы ее принимались за риторические. Нынешнееправительство наше, как подтверждает отношение его к Шептицкому, не могло,конечно, остаться на прежней точке зрения и, очевидно, не преминет принятьсоответствующие решения для устройства униатских дел и создания их епархиальногоуправления. Естественным для сего выходом казался бы путь соглашения с Ватиканом».
Временноеправительство последовательно шло по пути легализации Униатской церкви. Вследза освобождением митрополита Андрея Шептицкого освобождались из тюрем и возвращалисьиз ссылок униатские священники и верующие, арестованные и сосланные за принадлежностьк униатству.
Кслову сказать, освобождение Шептицкого в православной среде вызвало остроенедовольство. Характерный эпизод об этом содержится в воспоминаниях членаСвятейшего Синода протопресвитера Николая Любимова. Он передает слова товарищаобер-прокурора А.В. Карташева в связи с сообщением о согласии австрийскогоправительства лишь посредством выкупа освободить от смертной казниправославного священника Рыжова, находившего в пражской тюрьме за «государственнуюизмену». «А мы-то, — записал в дневнике Любимов, — дураки, именно дураки, не тольковеликодушно отпустили зловреднейшего пропагандиста Шептицкого, но чуть что не свеликими почестями проводили его домой; не желали даже и обменять его на кого-либоиз наших пленных. И вот за наше поистине дурацкое великодушие чем платят намизверги-немцы» .
Послеосвобождения Шептицкий получил от Временного правительства разрешение выехатьна родину через нейтральную Швецию. Но прежде чем покинуть Россию он стремитсяорганизационно укрепить Униатскую церковь. В обеих столицах образуютсяуниатские приходы, а затем они начинают действовать в Киеве, Могилеве, Одессе,Екатеринославле, Виннице и Каменец-Подольском.
Вконце мая в Петрограде состоялся первый русский собор Греко-католической церквии учрежден был экзархат Греко-католической церкви, во главе которого былпоставлен протопресвитер Леонид Федоров. По настоятельной просьбе АндреяШептицкого Временное правительство выдало Федорову специальное в томудостоверение.
Активностьсвою Андрей Шептицкий объяснял данными ему Пием Х полномочиями в отношенииучреждения в России католицизма и униатства. Но подлинность этого утвержденияостается до сих пор спорной из-за отсутствия документальных материалов. Тогда жеотношение к Шептицкому было неоднозначным. Как неоднократно сообщал Н.И. Бок,Ватикан дистанцировался от политической деятельности Шептицкого, открыто не поддерживалего рьяных усилий по насаждению католицизма в России, ибо, как выразилсяоднажды Бок, «на прививаемом им католицизме клеймо, если не австрофильства, то украинскогосепаратизма, клеймо, дающее сильное оружие против католичества всем врагам его». Да и русские католики за рубежом были «смущены» и «озадачены» тем, чтоРусскую церковь организовывал, подчинял себе духовенство и мирян подданный чуждогоРоссии государства — Австрии, сенатор вражеской монархии и глава политическойпартии, доброжелательство которой к России было весьма сомнительно.
Весна-лето1917 года для Униатской церкви были периодом высшей активности: проводятсясъезды, соборы, диспуты, образуются ордена, монашеские общины и приходы;зарождаются печатные издания; организуются встречи с представителямиправославных, старообрядческих, протестантских общин.
Шептицкийнеоднократно обращался к новым властям с просьбой вернуть ему изъятый во Львовеархив. На тот момент он хранился в здании Российской академии наук,перевезенный туда в дни февральской революции, когда толпа громила департаментполиции. На запрос правительства о состоянии архива и возможности еговозвращения, секретарь Российской академии С.Ф. Ольденбург ответил: «архив не можетбыть выдан без предварительного тщательного его просмотра; даже… выдача намиграфу Шептицкому каких-либо письменных удостоверений о возвращении архива и церковныхкапиталов представляется весьма рискованной,… если бы, однако, признано быловозможным таковые удостоверения ему выдать, то следовало бы составить их в чрезвычайноосторожной форме и с соответствующими оговорками» .
Вопросо формировании органов управления Униатской церкви и их государственногопризнания рассматривался Комиссией по делам Римско-Католической церкви.Последняя, исходя из того, что согласно вероучению католической церкви, на первоеместо выдвигается принцип полного единства догмы, а обрядовая сторонапризнается второстепенной, предложила следующее решение вопроса —распространить на Униатскую церковь те законодательные нормы, которыеопределяли деятельность и положение Католической церкви в России.
Предложениебыло реализовано включением в законопроект «Об изменении действующих законоположенийпо делам Римско-католической церкви в России» отдельного пункта (V), гласившего:«Действие законоположения по делам Римско-католической церкви в Россиираспространяется на церковное управление этой церкви всех обрядов, с темиизъятиями, которые будут особо установлены для управления каждого из этихобрядов в законодательном порядке» .
Предполагалось,что детальная разработка устройства Униатской церкви в дальнейшем должна будетпроизводиться органами управления, с согласованием этого вопроса с Ватиканом,Временным правительством и представителями данного исповедания. Но в силу резкоизменившихся политических обстоятельств в России этому не суждено было сбыться.
Вначале лета митрополит Шептицкий покинул Россию. Кружным путем он, в концеконцов, добрался до столицы Австро-Венгрии — Вены. Австрийское правительство и новыйимператор Карл I устроили ему грандиозный прием, оказали почести, которых, каквспоминали очевидцы, в столице не удостаивался ни один их правящих монархов. Запреданность «короне и государству» Карл I наградил Шептицкого орденомЛеопольда. В приветственном письме император писал: «Любимый архиепископ графШептицкий! Во время тяжелых испытаний, которые выпали на ваш родной край из-за приходаврага, Вы неустрашимо и мужественно доказали верность избраннице-церкви,императору и государству и стойко перенесли также утрату свободы. Вашевозвращение на родину дает мне приятную возможность в благодарном признаниивспомнить Ваше священное, патриотическое поведение, и как высокий знак этогодарю Вам большой крест моего ордена Леопольда с военным украшением» .
19сентября 1917 г. Шептицкий возвратился во Львов, где «царского узника»встречали толпы людей. Выступавшие выражали надежду, что в новых политическихусловиях Шептицкий по-прежнему будет «крепко стоять в первых рядах борцов за волюи права самостийного украинского народа». Сам Шептицкий говорил о «неизбежномразвале» России, о «новом могучем рывке» австро-венгерских дивизий на Киев и Москву,об установлении на Украине гетманского правления. Но планам и ожиданиямШептицкого не суждено было сбыться.
ПослеОктябрьской революции 1917 г. новое российское государство (советское) своеотношение к «религиозному вопросу» выразило в декрете об отделении церкви от государства,принятом в ночь с 20 на 21 января 1918 г.
Вначале апреля 1918 г. Совет народных комиссаров обязал Наркомат юстицииобразовать специальную комиссию для выработки в «срочном порядке» инструкции попроведению в жизнь декрета. В постановлении специально оговаривалось участие в ееразработке представителей религиозных организаций. Вот почему в составобразованной Наркомюстом Междуведомственной комиссии вошли не толькопредставители наркоматов, но и старообрядческой, православной,римско-католической, греко-католической и других церквей.
Однакожизнь показала, что в таком составе комиссия не может быть дееспособной,оперативно откликаться на нужды дня. Оставался неясным вопрос о ее статусе,полномочиях и характере взаимоотношений с властными органами. К этомудобавлялось и глухое сопротивление большого числа советских чиновников и партийныхфункционеров, не желавших привлечения к государственной работе чуждого для нихэлемента — «попов и церковников».
8мая Совнарком распустил Междуведомственную комиссию и поручил Наркомюсту образоватьособый отдел, занимающийся «религиозными проблемами». Им стал так называемый«VIII-й, ликвидационный отдел», руководил которым П.А. Красиков. Одновременнобыло принято решение лишь в необходимых случаях привлекать к работе отделапредставителей религиозных объединений. Среди первых, к кому обратилсяКрасиков, были архиепископ Ропп и Леонид Федоров. Оба дали согласие. В частности,Федоров в ответном письме указал: «Честь имею сообщить, что предложение о принятииучастия в работах Отдела — принимаю сам лично. Лишь в случае моей болезни и каких-либонепредвиденных препятствий уполномачиваю заменять меня благочинномурусско-католических приходов в Москве о. Владимиру Абрикосову».
Сохранилисьи некоторые другие архивные документы, свидетельствующие об определенныхконтактах между униатами и советскими органами власти.
Так,управделами Совнаркома В.Д. Бонч-Бруевич не однажды ходатайствовал передНаркомюстом о помощи или поддержке униатов. Когда единственного на всю Москву иокрестности униатского священника Абрикосова призвали в 1918 г. в КраснуюАрмию, Бонч-Бруевич просил Наркомюст положительно отнестись к нуждам общины и оставитьего на приходе. «Полагаю, — писал управделами СНК, — что такое действительноисключительное обстоятельство должно быть принято во внимание надлежащейсоветской властью, так как в противном случае эта религиозная община останетсябез возможности совершать свои требы». И хотя «ликвидационный отдел» в лицеКрасикова не соглашался с мнением управделами, но Бонч-Бруевич вновь и вновьпытался помочь русским католикам и греко-католическам.
Вцентре внимания VIII-го отдела Наркомюста оказались «ограничительные нормы»декрета. Прежде всего, его 12 и 13 статьи. Они специально обсуждались 18 мая1918 г. на созванном расширенном совещании отдела. С основным докладом выступилпрофессор М. Рейснер, который попытался определить правовое положениерелигиозных и церковных обществ в новых экономических и социально-политическихусловиях. Из сохранившихся до сего времени протоколов следует, что обсуждениебыло весьма бурным.
Воттолько один фрагмент этого примечательного документа с выдержками из выступленийработников отдела:
«Гуковский— Доклад не разъясняет отмеченного в нем противоречия между предоставленнымрелигиозным обществам правом владения и лишением их прав юридического лица.Ибо, раз общество, как таковое, получает право владения, то оно, значит,становится субъектом права. Но быть субъектом права и не быть ни юридическим,ни физическим лицом — юридический абсурд.
Галкин— Допуская, что лишение религиозных обществ прав юридического лица, хотя и грешитпротив юридической стройности, но теперь, в период борьбы, этого правапредоставлять религиозным обществам нельзя по политическим основаниям, чтоособенно ясно хотя бы из патриаршего обращения.
Красиков— также подчеркивает революционное время, и то, что крупные церкви(православная, католическая), безусловно, враждебны Советской власти. Этовраги, с которыми нужно бороться и потому никаких послаблений к 12-му и 13-му пунктамдекрета допускать нельзя«.
Разработкаи обсуждение проекта Инструкции о применении декрета об отделении церкви от государствазавершились в самом конце лета. 30 августа 1918 г. Инструкция о введенииДекрета в жизнь была опубликована в газете «Известия» как Постановлениенаркомата юстиции. В ней среди религиозных организаций, на которыераспространялись нормы декрета и положения Инструкции, указаны были, какКатолическая церковь, так и униатские приходы.
Инструкциявстретила неприятие не только в православных рядах, но и среди греко-католиков.К примеру, Леонид Федоров вместе с членом Всероссийского церковного собора Н.Д.Кузнецовым в письме в Совнарком призывал к отмене Инструкции. Авторыподчеркивали, что, если с падением монархии в России и изданием в последующемзаконодательных актов по вопросам деятельности религиозных объединений, дляКатолической церкви открывалась «возможность жить по своим правилам», то с изданиемИнструкции для Католической церкви «создается совершенно безвыходное положение».
ОбращениеКузнецова и Федорова поддержал также и архиепископ Ропп. В письме в Совнаркомот 10 октября 1918 г. он отмечал, что Католическая церковь ранее «с радостьюприветствовала» принцип свободы совести и вероисповеданий, заложенный в декретахПравительства народных комиссаров. Принятая же Инструкция, по мнению Роппа,уничтожила «мирные чаяния и прямо понуждает к решительному протесту». Месяцемпозже Ропп просил управделами Совнаркома В.Д. Бонч-Бруевича приостановитьдействие Инструкции и информировал о создании специальной комиссии из богословови канонистов для выработки предложений от Католической церкви по внесениюизменений в текст Инструкции.
Новласть навстречу просьбам религиозных объединений не пошла. Объяснение томулежит в политической обстановке в стране. Летом и осенью страна окончательнораскололась. Начались масштабные военные действия противоборствующих в гражданскойвойне сторон.
Окончаниев ноябре 1918 г. Первой мировой войны, из которой Советская Россия вышла еще в марте,усугубило положение католических и униатских приходов. Это было связано,во-первых, с враждебной большевистскому правительству позицией Папы БенедиктаХV. А, во-вторых, с поддержкой Ватиканом и католическим духовенствомправительств, возникших на территориях занятых Белой армией и интервентами. Этодавало «основание» советским властям и спецорганам вести репрессивную политикув отношении Католической и Униатской церквей. Многие из католическихсвященников были арестованы по обвинению в «контрреволюционной и шпионскойдеятельности», высланы из России или вынуждены были покинуть ее. В отсутствиидуховенства многие из католических и униатских приходов прекратили своюдеятельность.
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.rusoir.ru/