“Муму” – групповой портрет с барыней
Н.М. Чернов
По
окончании университетского курса в Москве и Петербурге, юноша-Тургенев
продолжил обучение в Берлине. Направляясь туда, едва не утонул в море во время
пожара на пароходе. Возвратясь после странствий, убедился, что устраиваться
дома надо заново и, на этот раз – надолго. Семья как бы оказалась на его
неокреп-ших еще руках. Брат Николай в военной службе, младший Сергей – калека,
оставался в Спасском под присмотром дворни. Он там же и умер в 1837 году,
неполных 16-ти лет от роду, одинокий и всеми заброшенный. Вскоре в деревне
сгорела дотла их спасско-лутовиновская усадьба. Почти полностью уничтожен дом
тургеневского детства. Ос-тался лишь правый флигель. Это случилось летом 1839
года. Даже где переночевать – на первых порах было проблемой. Мать, Варвара
Петровна, – больная и бесприютная. Тогда-то и принято решение най-ти для неё в
Москве такое жилище, чтобы прилично и комфортно. В собственном московском доме
на Садово-Самотечной улице постоянно оста-ваться никто не хотел. Не нравилось.
Лето
1840 года В.П.Тургенева, не имея другого пристанища, все-таки живет при
самотеченском доме. Появились грозные признаки повального голода в России.
“Ты знаешь, – пишет мать Ивану в чу-жие края, – что и прошлый год был уже
очень плох. Но! – нынче ничего не родилось, то есть, ничего-ничего, ни единого
колоса на всем поле. Еще, слава Богу, что у нас кое-как сберегли лошадей,
вспахали. А на посев покупаем рожь – о, ужас! – по 35 рублей четверть 1). Мать
не решилась в такой год поехать на лето в Спасское. Продолжается поиск на зиму
наемного дома в Москве. Той же осенью Варвара Петровна сняла понравившийся ей
уютный особнячок, принадлежавший маркшейдеру Н.В.Лошаковскому, в приходе церкви
Успенье, что на Остоженке. Мечтала жить вместе с Иваном, а тому прочила карьеру
университетского магистра.
Но
сына и след остыл: он ещё в январе 1840 года к неудо-вольствию матери и
неожиданно для неё вновь отправился за грани-цу. На этот раз прямо в Италию.
Его сманил туда Павел Кривцов (брат декабриста). Будто бы, путешествовать. Не
исключено, одна-ко, что у Тургенева имелся скрытный план стать секретарем при
Кривцове, начальнике русских художников в Риме. На это место, как известно,
претендовал даже Гоголь 2). В конечном счёте должность получил А.В.Сомов,
племянник Кривцова, юноша-авантюрист из Бол-ховского уезда, вскоре сбежавший
вместе с имуществом миссии в Америку. Там и сгинул.
Тургенев
всё же предпринял в тот трудный год путешествие по Европе. Весной он из Рима
едет в Неаполь, оттуда в королевство Сардинское, в Саксонию, в Лейпциг, во
Франкфурт, в Мариенбад. В июле – снова в Берлине (П.1.153). Слушает лекции,
живет в одной квартире с М.А.Бакуниным. И только в мае 1841 года возвращается в
Москву и в Спасское. К этому времени относится его сближение с
“белошвейкой” Авдотьей Ивановой, будущей матерью Полинетты
Турге-невой. Первоначальные опыты Тургенева-литератора, как известно, свя-заны
с его сотрудничеством в петербургских журналах. В 1838 году, еще в
“старом”, плетневском “Современнике”, появилось первое
пе-чатное стихотворение Тургенева “Вечер”. Без имени автора. Оно
подписано: “…в”. В октябре того же года – второе, тоже аноним-ное,
подписанное: “…въ”. В рукописях стихи частенько посылаются на
прочтение друзьям. Тургенев тогда мучительно искал свою истин-ную дорогу. В
начале 1847 года выходит в свет 1-я книжка “Современника”
некрасовского, в которой в разделе “смесь” напечатан сразу же
замеченный очерк “Хорь и Калиныч” – вступление к “Запискам
охот-ника”. 24 февраля 1852 года Иван Тургенев, находясь в Петербурге,
узнает о смерти Гоголя. В.П.Боткин из Москвы сообщает ему подроб-ности.
Тогда-то Тургенев и написал некролог, отклоненный столич-ной цензурой.
Попечитель санкт-петербургского университета М.Н.Мусин-Пушкин, получив известие
о кончине Гоголя, публично назвал покойного “лакейским писателем”.
Тургенев послал копию своей незапрещенной еще статьи о смерти Гоголя в Москву
Е.Феокти-сову (П.2.462-463). Она напечатана в “Московских ведомостях”
в качестве “письма из Петербурга”, за подписью: Т …в. Власти сочли
это “ослушанием и нарушением цензурного устава” 3).
Таковы
события в самом начале остоженского периода жизни Тур-генева. С ними совпал
выход в Москве “Записок охотника” отдельной книгой (в 2-х частях).
Издатель – Н.Х.Кетчер, цензор – князь В.В.Львов. В апреле император Николай I,
получив доклад шефа жандармов А.Ф.Орлова о появлении в Москве, якобы,
запрещенного некролога Гоголя, распорядился “за явное ослушание”
посадить Тургенева “на месяц под арест и выслать на жительство на родину,
под присмотр”. Находясь в Петербурге под арестом на съезжей, молодой
литера-тор привлек к себе сочувственное внимание столичного общества. Даже в
высшем свете распространилось нечто вроде общественного мнения в пользу
освобождения Тургенева из-под ареста. Сидя в “кутузке”, он написал
рассказ “Муму” – замечательную прозаическую миниатюру, отмеченную
ярким московским колоритом. Сегодня для некоторых патриотов – это
“знаковое” сочинение. Мы упускаем из ви-да, что Герасим, протестуя,
бежит из Москвы. Как у классика тех лет: “Вон из Москвы, сюда я больше не
ездок!”
Из-под
стражи Тургенев освобожден 16 (28) мая. Перед отъездом в ссылку он видится с
хорошо относившимся к нему попечителем Московского учебного округа
В.И.Назимовым. М.С.Щепкину и Т.Н.Гра-новскому читает “Муму”.
Встречается с Н.Х.Кетчером, М.Н.Загоскиным, И.Е.Забелиным. Вместе с ним
осматривал кремлевские древности (П.2.138-139). Забелин горячо любил Моск-ву и
обладал редким даром превосходного рассказчика. Семь с лишним лет прошло
(1834-1841), прежде чем Иван Турге-нев вновь возвратился в Москву в качестве ее
постоянного жителя. За эти годы переменилось многое. “У меня прекрасный,
маленький московский дом, – писала мать Ивану 30 ноября 1840 года, –
в котором воздух всегда ровен, тепло, светло, сухо, покойно. Ла-кейская,
официантская, зала, гостиная, спальня и вместе – мой кабинет, уборная,
гардеробная, девичья и Бибишина (т.е. Вареньки, воспитанницы. Н.Ч.) комната.
Девичья, еще гардеробная и коридор, Который ведет в залу. Налево – буфет, за
буфетом – контора”.
“Да,
да! Контора, где сидит за столом, покрытым сукном, толстый мой конторщик
. И пишет, по своему обыкновению – вздыхает и бормочет. .
Ты еще не был наверху: из лакейской лестница на мужскую половину. Налево
комната гардеробная дядина, Гаврилин уголок на хоры в залу. А там дядина
комната, маленькая, жаркая. И еще маленький чуланчик. Налево – братнина
спальная, гардеробная. Дверь на замок – в женскую половину, комната де-вичья,
где президент – Прасковья Ивановна. Анетина (т.е. Анны Шварц, камеристки,
будущей невестки. Н.Ч.) комната с Маврушиной вместе (т.е. совместная с Маврой,
воспитанницей. Н.Ч.). Мамзе-ли-гувернантки комната и – кладовая маленькая”
4).
Вот
так, образно, умела писать Варвара Петровна. “Перо мне нужнее пищи”,
– признавалась она сыну. “Ты спросишь где твоя ком-ната? О! Приезжай
только. Мы отопрем дверь от брата в девичью, девок и гувернанток сведем вместе,
а комнаты гувернанток мы отда-дим все три тебе, хозяину”. “Теперь
пойдем на конюшню, – продол-жает мать свое зазывное повествование. – У меня 5
серых лошадей в карету, две лошадки в сани брату и дяде. Пока и довольно. Новая
двухместная карета, старая заново переделана, ландо и четырех-местный дилижанс,
возки, колясочка, сани, санки, кибиточка, дрож-ки. Корова – большая, славная
корова. И – Серебряков (Николай Яковлевич, крепостной конторщик. Н.Ч.).
Давнишние мои желания: корова и конторщик. А в заключение – Вантиклос.
Множество, многое множество цветов; птички; мёбели – раздвижные диваны, вместо
па-тэ, оттоман, покойные кресла; il n’y manque que vous mon bien Aime!”
(Недостает только Вас, мой горячо любимый!) 5).
Старший
сын – Николай Тургенев – в письмах Варвары Петровны упоминанается редко. Он
прогневил мать, вскоре женился без позво-ления на ее камеристке. Военная
карьера у него не сложилась. Вы-шел в отставку, едва получив первый офицерский
чин. Поступил в Петербурге мелким чиновником в Министерство государственных
иму-ществ. Впоследствии дослужился до надворного советника и даже хлопотал о
дворянстве “по своим собственным заслугам”, а не по праву от предков
6). Тоже отличался странностями. А в материнском доме на Остоженке гневные
бури, тем временем, постепенно затихли, Варвара Петровна простила старшего сына-неу-дачника.
Переманила и его в Москву, купив для молодожёнов пло-хенький дом, тут же рядом,
на Пречистенке, 26 (во дворе, ныне не сохранился). Но ни сына, ни жену его,
живя по соседству, Варвара Петровна, долго у себя не принимала вовсе. Иван
жалел брата, со-чувствовал ему. Позднее, в дни размолвок с матерью и после её
смерти, иногда останавливался у брата на его московской квартире. Здесь Ивана
посещали друзья, в частности В.П.Боткин.
Впервые
Иван Тургенев появился во вновь обретенном жилище на Остоженке в конце мая 1841
года. Отсюда отправился в Спасское, где шло обустройство бокового флигеля,
пострадавшего от пожара (теперь – мемориальный дом.Н.Ч.). Осенью того же года
возвратился в Москву с поручением матери окончательно приспособить остоженс-кий
особняк к семейному проживанию. Квартирантка была куда как взыскательна! Но она
заботилась прежде всего о том, чтобы оставить возле себя сына-путешественника,
дабы не умчался опять в свои “европы”. Мать хотела, чтобы Иван
выдержал магис-терский диспут и получил место профессора в Московском
универси-тете.
“Приехав,
осмотри хорошо ли мой дом выкрашен”, – посылает Варвара Петровна вдогонку
сыну строгое наставление. – Не воняет ли клеем, вставлены ли за погоду окна,
исправлены ли трубы, печи, можно ли переехать? А как твои комнаты должны быть
наверху, то я прошу тебя хорошенько этим заняца. Надо тебе знать, что у нас
хо-зяин снисходительный, ежели с ним будешь лично объясняца, он из крепостных –
и очень доволен, когда показываешь, что его принима-ешь за своего брата, он готов
все сделать… У нас лакейская со-вершенно холодная, я к нему писала и он
стараитца, чтобы было тепло, ставит печи и прочее, как пишет” 7). Для
дворни на Остоженке имелся особый флигель. Ивану мать оп-ределила, как
упомянуто выше, комнаты в мезонине. Она писала: “Наверху, когда из
лакейской взойдешь, то, повернув направо, ком-ната низенькая с круглым
потолком. В ней есть окно в маленькую комнату, не знаю для чего. Для свету что
ли? Ежели это окно про-рубить, то войдешь в большую комнату из маленькой. Этого
и до-вольно будет для тебя. Тогда ты можешь отдать для девичьей навер-ху две
комнаты, всем просторно. Дядина комната будет с лестниц – налево, две комнаты
одна с диваном угловым.Это была моя келья, там стояли цветы, горка, которую
можно выкинуть”.
И
далее в цитируемом письме В.П. от 26 сентября 1841 года -план мезонина,
сделанный её собственной рукой. С
дворовыми людьми барыня необыкновенно строга и взыскатель-на. Рассказ
“Муму” – правдивая, художественно выразительная хро-ника остоженского
дома. Теперь мы поименно знаем всех живших там слуг, девок, приживалок. Для
этого достаточно изучить “исповедные записи” приходского храма
Успения, находившегося рядом. Они сос-тавлялись так, что почти можно угадать,
кто был кем в доме своей госпожи. Глухонемого Андрея (а именно он, как
свидетельствуют совре-менники, послужил оригиналом для дворника Герасима) в
этих церковных книгах нет. Это – литературный персонаж, а не ре-альное лицо. Не
исключено, что глухонемой богатырь автором “пере-несен” на Остоженку из
Спасского-Лутовинова, где в составе “штата” имелся такой человек
(именно его вспоминает Е.Н.Конусевич, двоюродная сестра Тургенева, которая
часть детства провела в Лутовиновке 8). По словам Конусевич, глухонемой Андрей
любил кормить кур и соби-рать яйца. Обожал чаепитие. Всегда ездил с бочкой за
водой к Вар-навицкому ключу, что близ спасской усадьбы.
Гаврила,
дворецкий (такой персонаж, исполнитель воли барыни есть в рассказе
“Муму”), персонально значится в записях: в 1845 году ему было 45 лет.
Гаврила – привилегированный слуга, даже комнату имел при господских покоях. Но
башмачник-пьяница Капитон Климов (так он назван в рассказе) в списках челяди не
встретился. Зато был у Варвары Петровны на Остоженке похожий на него реальный
человек, тоже нетрезвый, Капитон Иванов,40-42-х лет, 9). Капитон Афанасьевич
Иванов, дворовый из Спасского. Сопровождал госпожу в ее поездке за границу в
1834-35 году. В отсутствие Ф.И.Лобанова, был дворецким, но в сущности –
дворником в доме на Остоженке. Жил здесь с женой и двумя детьми.
Капризная,
старая госпожа вела тогда особый штрафной днев-ник, так называемую “Книгу
для записывания неисправностей моих лю-дей, за что будет им вычитаться из
жалованья, за исправное же по-ведение будет награждение”. Этот
замечательный документ сохранил-ся в целости 10) [далее в тексте указываются
листы этого дневника]. Вот некоторые его фрагменты: “Июнь 20 [1846 г.].
Капитон вче-ра явился ко мне, от него так и несет вином, невозможно говорить и
приказывать. Я промолчала, скушно всё то же повторять”. “22 [июня]. Нынче
Капитон хотел поменять мою серую лошадь, уверяет, что ей 7 лет. Которую же он
привел – она совсем старая и – 600 рублей. Я говорю, он – оправдывается. Глуп и
плут, и вор, довел меня до того, что я его побила по морде. Но! Себе более
вреда сделала, чем ему” (лл.22-23).
Еще
сентенции из “штрафной книги”: “Когда подавать шампанс-кое, то
его всегда ставить в холод, чтобы оно не било вон. Это – скверный манер, чтобы
всех обдать шенпанским, за это ругают хозя-ев – нынче не в моде пробки в
потолок. Казарменные шутки, в хоро-шем доме неприлично (там же, л.9).
“Повар мой Савелий решительно изгадился, не хочет меня кормить. Все, что
ни подаст, есть нель-зя, скверно смотреть. Вот, вить, какая мерзкая бестия
!” Повар Савелий – литературный персонаж. Тургенев упомянул его в
“Фаусте”, снабдив хотя и беглой, но выразительной характеристикой
(С.5.94).
“Опять
Савелей ! Я ему велела у повара Мухановых попросить супу. Нет! он послал
[лакея] Ивана и тот при всех доложил. Берс так и ахнул! И Берс – глуп, есть от
чего ахать. Но! мне очень неприятно” (л.17). “Сосиски всё не так, как
у Крыловой, всё ка-пустой воняет соус. Повар должен сходить к Крыловой и
спросить у кухарки, может быть у них капуста вымачивается задолго?”
(л.13). Мухановы – почтенные московские родственники Тургеневых. Берс Андрей
Евстафьевич (1808-1868), придворный доктор, будущий тесть Л.Н.Толстого. Был
близок семейству Тургеневых. Мать поруча-ла Ивану Сергеевичу не только заботы
об устройстве “остоженского” дома. Она хотела видеть в нем хозяина. А
потому попыталась возло-жить миссию общения, поддержания семейных связей со
старомосковс-кой средой. Этим всегда ведал покойный отец. К Ивану как бы
пере-ходили его обязанности. Отпустив сына в столицу, мать шлет ему из
Спасского-Лутовинова вдогонку в том же сентябре 1841 года напутс-твие кому и
как делать визиты.11)В личных планах Ивана Тургенева в его
“остоженский” период 1841 года на первом месте было получение
магистерского звания и университетской кафедры. В одном из писем 1844 года,
начатом в Москве, а оконченном в Спасском, Варвра Петровна пишет одной сво-ей
близкой приятельнице: “Нынче 1-е мая, холодно ужасно… Иван едет в
Петербург, где будет держать диспут, определится на магис-терство” 12).
Почему
в Петербург? Потому что в Москве сдать экзамен не удалось. Получен отказ под
тем предлогом, что здесь временно уп-разднена кафедра философии. Пришлось
экзаменоваться в Петербург-ском университете. Но диспут на магистерство и там
не состоялся. Не хватило желания и настойчивости в достижении цели.
Соблазненный широковещательной программой министра внутренних дел
Л.А.Перовс-кого, Тургенев поступает к нему на службу в особую канцелярию, где
состоял около полутора лет. В качестве испытания на должность ему поручено
составить записку “Несколько замечаний о русском хо-зяйстве и русском
крестьянине”. Сославшись в записке на личные наблюдения, почерпнутые в
Ор-ловской губернии, Тургенев выделяет, как выразился он сам, “важ-нейшие
неудобства нашего хозяйства”: недостаток положительности и законности в
самой собственности; недостаток законности и поло-жительности в отношении
помещиков к крестьянам; неудовлетвори-тельное состояние науки земледелия;
отсутствие равновесия между торговлей и земледелием; весьма слабое развитие
чувства гражданс-твенности и законности у крестьян; устарелые учреждения,
завещан-ные нам прежним патриархальным бытом. Будущий чиновник приходит к
выводу, что полное разрешение этого вопроса обрадует, может быть, только
следующее поколение (С.1.423-425).
За
десять лет Тургенев провел в московском доме на Остоженке в общей сложности
едва полтора-два года. Останавливался обычно по пути в Спасское и обратно.
Дважды приезжал на время двухмесячного отпуска. Петербургская служба не
пришлась ему впору. Втянулся в литературные занятия. Выпустил первую книжку –
“Параша”. Вскоре ушел в отставку с чином коллежского секретаря.
Впереди – “Записки охотника”, двухлетняя спасско-лутовиновская
ссылка. Полюбил провинциальную жизнь, обновил деревенские впечатления.
Список литературы
1)
Письма В.П.Тургеневой Ивану. Отдел рукописей Гос. Нац. биб-лиотеки (бывшая
“публичная”, Спб.), ф.795 (И.С.Тургенева), ед.98, л.132-133.
(Четверть – хлебная мера в старину, примерно 12 пудов, или около 200
килограммов. Н.Ч.).
2)
Сборник “Прометей”. Вып.13. М.1983, с.134.
3)
Лемке М.К.Николаевские жандармы и литература, Спб.1909, с.204-209.
4)
Письма В.П.Тургеневой, л.162.
5)
Там же, л.161.
6)
О внесении в родословную книгу надворного советника Нико-лая Сергеевича
Тургенева. 1855 г. ЦГИА Москва, ф.4, оп.8, д.1392.
7)
Письмо В,П.Тургеневой из Спасского-Лутовинова Ивану, 26 сен-тября 1841 года.
Указанный фонд, ед. 98.
8)
Конусевич Е.Н. В те дни в Спасском. В сб. “Памятники Оте-чества”.
1995, N 3-4, с. 144-147. Полностью – РГБ, рукоп. отдел, ф.306, картон 3, ед.13.
9)
Гос Истор .архив Москвы (бывш.ЦГИАМ),ф.203,оп.747,ед.1524, л,853.
10)
Отдел рукописей ИРЛИ. Р. II, оп.1, N 452 ,лл.8-20 (1846 г.).
11)
Письмо В.П.Тургеневой сыну от 21 сентября 1841 года. Пол-ностью в кн. Чернов
Николай. “И.С.Тургенев в Москве”, с.90-92.
12)
Письмо В.П.Тургеневой к М.М.Карповой в Болховский уезд. РГАЛИ, ф.509, оп.1,
ед.172, л.3.
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://turgenev.org.ru/