О романе Саши Соколова «Школа для дураков»
Вадим Руднев
«Школадля дураков»- роман русского писателя-эмигранта Саши Соколова (1974), одиниз самых сложных текстов русского модернизма и в то же время одно из самыхтеплых, проникновенных произведений ХХ в. В этом смысле «Школа длядураков» напоминает фильм Андрея Тарковского «Зеркало» — та жесложность художественного языка, та же автобиографическая подоплека, те же российскиенадполитические философские обобщения.
Сюжет«Школы для дураков» почти невозможно пересказать, так как, во-первых,в нем заложена нелинейная концепция времени-памяти (так же как и в«Зеркале» Тарковского) и, во-вторых, потому, что он построен не посквозному драматическому принципу, а по «номерному». Это музыкальныйтермин; по номерному принципу строились оратории и оперы в ХVII — ХVIII вв.:арии, дуэты, хоры, речитативы, интермедии, а сквозное действие видится сквозьмузыку — музыка важнее. Вот и в «Школе для дураков» — «музыкаважнее». Между сюжетом и стилем здесь не проложить и лезвия бритвы(позднее сам Соколов назвал подобный жанр «проэзией»).
Музыкальность,между тем, задана уже в самом заглавии: «школами» назывались сборникиэтюдов для начинающих музыкантов («для дураков»). Но в русскойкультуре Иванушка-дурачок, как известно, оказывается умнее всех, поэтомуназвание прочитывается еще как «школа высшего мастерства дляпрозаиков», какой она и является. Другой смысл названия, вещный — это,конечно, метафора «задуренной большевиками» России.
Вцентре повествования рассказ мальчика с раздвоенным сознанием, если называтьвещи своими именами — шизофреника. Между тем за исключением того факта, что сопределенного времени герой считает, что их двое, и порой не отличает иллюзию,собственную мечту от реальности, в остальном это удивительно симпатичный геройредкой духовности и внутренней теплоты и доброты.
Действие«Школы для дураков» перескакивает с дачи, где герой живет «вдоме отца своего», прокурора, фигуры крайне непривлекательной, в город, вшколу для слабоумных. Герой влюблен в учительницу Вету Аркадьевну. У него естьтакже любимый наставник Павел (Савл) Петрович Норвегов, учитель географии,влюбленный, в свою очередь, в ученицу спецшколы Розу Ветрову. Впрочем, реальностьэтих «женских персонажей» достаточно сомнительна, так как ВетаАркадьевна Акатова в сознании героя легко превращается в «веткуакации», а последняя — в железнодорожную ветку, по которой едут поезда иэлектрички из города на дачу. А Роза Ветрова тоже легко«географизируется» в «розу ветров» — профессиональныйсимвол учителя Норвегова, любимца всех учеников, разоблачителя всякой фальши инеправды, за что его ненавидят другие учителя и директор Перилло.
Вцентре сюжета-стиля три узла: влюбленность героя в учительницу и связанные сэтим внутренние переживания и эпизоды, например явно виртуальное сватовство уотца учительницы, репрессированного и реабилитированного академика Акатова;превращение героя в двоих, после того как он сорвал речную лилию «нимфеяальба» (Нимфея становится с тех пор его именем); alter ego Нимфеивыступает как соперник в его любви к Вете Аркадьевне; наконец, историяувольнения «по щучьему велению» и странная смерть учителя Норвегова,о которой он сам рассказывает своим ученикам, пришедшим навестить его на даче.
Всеостальное в «Школе для дураков» — это, скажем так, безумная любовьавтора к русскому языку, любовь страстная и взаимная.
«Школедля дураков» предпосланы три эпиграфа, каждый из которых содержит ключ ксюжетно-стилистическому содержанию романа.
Первыйэпиграф из «Деяния Апостолов»: «Но Савл, он же и Павел,исполнившись Духа Святого и устремив на него взор, сказал: о, исполненныйвсякого коварства и всякого злодейства, сын диавола, враг всякой правды!перестанешь ли ты совращать с прямых путей Господних ?».
Сюжетноэтот эпиграф связан с фигурой Павла (Савла) Петровича, обличителя школьнойнеправды и фальши, которого за это уволили «по щучьему».Стилистически эпиграф связан со стихией «плетения словес», стиля,господствующего в русской литературе ХVI в., с характерными нанизываниямиоднородных словосочетаний, что так характерно для «Школы длядураков». Сравним:
«Опишичелюсть крокодила, язык колибри, колокольню Новодевичьего монастыря, опишистебель черемухи, излучину Леты, хвост любой поселковой собаки, ночь любви,миражи над горячим асфальтом (…) преврати дождь в град, день — в ночь, хлебнаш насущный дай нам днесь, гласный звук сделай шипящим».
Авот фрагмент знаменитого «Жития Сергия Радонежского» ЕпифанияПремудрого (орфография упрощена):
«Старецчюдный, добродетлми всякыми украшень, тихый, кроткый нрав имея, и смиренныйдобронравный, приветливый и благоуветливый, утешительный, сладкогласный ицеломудренный, благоговейный и нищелюбивый, иже есть отцамь отець и учителемучитель, наказатель вождем, пастыремъ пастырь, постникам хвала, мльчальникамудобрение, иереам красота» (ср. также измененные состояния сознании).
Второйэпиграф представляет собой группу глаголов-исключений, зарифмованных длялучшего запоминания:
гнать,держать, бежать, обидеть,
слышать,видеть и вертеть, и дышать
иненавидеть, и зависеть и терпеть.
Сюжетноэтот эпиграф связан с нелегкой жизнью ученика спецшколы — в нем как бызаанаграммирован весь его мир. В стилистическом плане этот стишок актуализируетмощную стихию детского фольклора — считалок, прибауток, переделанных слов, безпонимания важности этой речевой стихии не понять «Школу для дураков».Весь художественный мир романа состоит из осколков речевых актов, жанров, игр(см. теория речевых актов, прагматика, языковая игра), он похож на изображенныйв романе поезд, олицетворяющий поруганную и оболганную Россию:
«Наконецпоезд выходит из тупика и движется по перегонам России. Он составлен изпроверенных комиссиями вагонов, из чистых и бранных слов, кусочков чьих-тосердечных болей, памятных замет, деловых записок, бездельных графическихупражнений, из смеха и клятв, из воплей и слез, из крови и мела (…) из добрыхпобуждений и розовых мечтаний, из хамства, нежности, тупости и холуйства. Поездидет (…) и вся Россия, выходя на проветренные перроны, смотрит ему в глаза ичитает начертанное — мимолетную книгу собственной жизни, книгу бестолковую,бездарную, скучную, созданную руками некомпетентных комиссий и жалкихоглупленных людей».
Третийэпиграф: «То же имя, тот же облик» — взят из новеллы Эдгара По«Вильям Вильсон», в которой героя преследовал его двойник, и когдагерою наконец удалось убить двойника, оказалось, что он убил самого себя. Здесьтакже важен не названный, но присутствующий в романе как элемент интертекстарассказ Эдгара По «Правда о случившемся с мистером Вольдемаром», гдечеловек от первого лица свидетельствует о собственной смерти, так же какучитель Норвегов с досадой рассказывает ребятишкам, что он, по всейвероятности, умер «к чертовой матери».
Центральныйэпизод «Школы для дураков» — когда мальчик срывает речную лилию истановится раздвоенным. Срывание цветка — известный культурный субститутдефлорации. Смысл этой сцены в том, что герой не должен был нарушать«эйдетическую экологию» своего мира, в котором каждая реализациянесет разрушение. В то же время это сумасшествие героя становится аналогомобряда инициации, посвящения в поэты, писатели. Именно после этого Нимфея видити слышит, подобно пушкинскому пророку, то, чего не видят и не слышат другиелюди:
«Яслышал, как на газонах росла нестриженая трава, как во дворах скрипели детскиеколяски, гремели крышки мусоропроводных баков, как в подъезде лязгали дверилифтовых шахт и в школьном дворе ученики первой смены бежали укрепляющий кросс:ветер доносил биение их сердец (…). Я слышал поцелуи и шепот, и душноедыхание незнакомых мне женщин и мужчин».
Ср.:
Моихушей коснулся он,
Иих наполнил шум и звон:
Ивнял я неба содроганье,
Игорний ангелов полет,
Игад морских подводный ход,
Идольней лозы прозябанье.
(«Пророк»А.С. Пушкина)
Сточки зрения здравого смысла в романе так ничего и не происходит, потому чтовремя в нем движется то вперед, то назад, как в серийном универсуме Дж. У.Данна (см. серийное мышление, время). «Почему, — размышляет сам герой, — например, принято думать, будто за первым числом следует второе, а не сразудвадцать восьмое? да и могут ли дни вообще следовать друг за другом, этокакая-то поэтическая ерунда — череда дней. Никакой череды нет, дни проходят,когда какому вздумается, а бывает, что несколько сразу» (ср. событие). Этосуждение — очень здравое на закате классического модернизма: оно окончательнопорывает с фабульным хронологическим мышлением, отменяет хронологию.
«Школадля дураков» — одно из последних произведений модернизма, и как таковоеоно глубоко трагично. Но оно также одно из первых произведений постмодернизма ив этой второй своей ипостаси является веселым, игровым и даже с некоторымподобием «хэппи-энда»: герой с автором идут по улице и растворяются втолпе прохожих.
Такили иначе, это последнее великое произведение русской литературы ХХ в. втрадиционном понимании слова «литература».
Список литературы
РудневВ. Феноменология события // Логос, 1993. — Вып. 4.
РудневВ. Несколько уроков в «Школе для дураков» (в печати). />
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта lib.ru/