Паранойя
притворства
Александр
Шуралёв
Кушнаренковское педагогическое училище
Республика
Башкортостан
Изображение
имитации жизнедеятельности в рассказе И.А.Бунина “Старуха”
Имитация
жизнедеятельности, подмена сущности бутафорской мишурой, основанная на
притворстве, – одна из глобальных проблем, на протяжении всей истории
человечества являющаяся камнем преткновения на пути к подлинному прогрессу,
особенно болезненно с давних времён пропитавшая российскую атмосферу.
Мировая
литература неоднократно и констатирующе, и аналитически, и профетически
обращалась к этой проблеме. Вспомним хотя бы иудейских фарисеев, Клавдия и его
приспешников из шекспировского “Гамлета”, ловких ткачей из сказки Г.Х.Андерсена
“Новое платье короля”, гениально просто обнажившей суть порока, ослепляющего в
людях совесть, лишающего их нравственной прозорливости…
В нашем
отечестве во все времена было немало “мальчиков”, чьими устами глаголила
истина: “А король-то голый!” Власть имущие объявляли их смутьянами, врагами
народа, диссидентами. Их участь печально известна.
Те же, кто был
и оставался в нравственном смысле “ничем”, притворялись “всем”. Нарождались всё
новые и новые поколения “ткачей”, делавших вид, “что снимают ткань со станков,
кроят её большими ножницами и потом шьют иголками без ниток”. Как только ни
называли эту никем не видимую ткань: и свобода, и равенство, и демократия…
Жителей отнюдь не сказочного “королевства” принуждали изображать восторг, а
общество всё глубже и глубже проваливалось в помойную яму безнравственности,
бескультурья и экономической беспомощности, так как, заразившись синдромом
приобретённого дефицита совести от чихавших на них сверху “придворных ткачей”,
которые “нимало не стесняясь… требовали для работы тончайшего шёлку и
чистейшего золота, всё это припрятывали в карманы и просиживали за пустыми
станками с утра до поздней ночи”, рядовые граждане сами мало-помалу становились
каждый на своём месте подобными имитаторами.
В 1916году,
накануне революции, призванной как раз обеспечить торжество правды, открыть
глаза народу на притворство и лицемерие правящих классов, построить новый,
по-настоящему свободный и справедливый мир, И.А.Бунин написал рассказ
“Старуха”, в котором отправная точка сюжета – банальный, на первый взгляд,
случай, произошедший в доме, где два человека много лет притворяются мужем и
женой.
Кольцевая
композиция рассказа (он начинается и заканчивается плачем старухи) усиливает
впечатление замкнутого круга притворства, сковавшего, как ошейник, всю страну.
Сначала мы видим пустые снежные улицы, создающие жуткое ощущение того, что
плачущая старуха – единственное и последнее живое существо на всём белом свете.
Затем перед нами предстаёт всё то, что в действительности её окружает.
Композицию можно сравнить с кругами, расходящимися по воде от упавшего в неё
камня.
Первый круг –
неодушевлённые предметы интерьера дома, куда нанята в качестве кухарки “глупая
уездная старуха”.
Глупая, потому
что так и не научилась притворяться, была и осталась такой, какая есть на самом
деле.
Второй круг –
люди, которые живут рядом с ней, мало чем отличающиеся от неодушевлённых
предметов и как бы продолжающие их ряд.
Третий круг –
воспоминание о том, что её окружало в прошлом: “муж – разбойник и пьяница,
потом… чужие углы и поборы под окнами, долгие годы голода, холода и
бесприютности”.
Четвёртый круг
– всё пространство от дома чиновника до столицы, населённое веселящимися
притворщиками разных рангов и мастей и бедствующим народом. И наконец, в
последних строчках рассказа мы видим камень на самом дне: горькими слезами
плачет старуха, но никто на это не реагирует в силу того, что ежедневное
хроническое притворство довело людей до состояния неодушевлённости, превратило
в “граммофоны”, заводимые поворотом ручки и притворно-отчаянно играющие одну и
ту же пластинку.
Все детали,
посредством которых автор изображает мир, окружающий старуху, несут на себе
несмываемый грим притворства, прикрывающий пустоту и низменность людских
желаний и побуждений, как бархатная скатерть в зале – стол, клеёнка – клетку с
большой тропической птицей, крылышко – головку этой птицы, квартирант усердной
работой над “большим, многолетним сочинением” – свою педагогическую
бездарность, хозяин старящую его седину – краской.
Притворство,
приобретая мимикрическую устойчивость, создаёт новый, искажённый, бессовестный,
бездушный генотип людей-кукол. У этих заводных кукло-людей единственный признак
жизни – их действия. Но эти действия притворно-показные, бутафорские, как
картонные граниты, бумажные латы и стеклянные виноградные гроздья на сценах
четырёх театров, являющих перед нами в завершающей части рассказа апофеоз
лицемерия, как “мёртвые листья” нелепо раскидывающегося из кадки до потолка
тропического растения, которое должно жить в тропиках, а в доме чиновника
засыхает.
В чём же
причина такой тотальной имитации жизнедеятельности?
Вероятнее
всего, в том, что это – самая настоящая нравственная болезнь, паранойя,
принявшая катастрофические формы эпидемии. В коротком, но ёмком рассказе Бунина
при внимательном чтении можно найти и описание симптомов этой болезни, и
указание на её источники, и предупреждение о её страшных последствиях
(страдания народа, бессмысленные войны, исчезновение цивилизации), и даже
гипотезу о возможных путях выздоровления.
Одна из бредовых
идей этой паранойи, парализующая человеческое сознание постоянным страхом, –
убеждённость в том, что искренность наказуема. Не случайно в ткань рассказа
тонко вплетён мотив скованного Прометея, жестоко наказанного за свой искренний
поступок по отношению к людям. Именно так думает о Прометее пожилой холостяк,
учитель прогимназии (сравните с чеховским Беликовым), когда произносит
характерную для классического имитатора праведности – щедринского Иудушки –
сентенцию: “Не ссорьтесь, господа, ради высокоторжественного праздника!”, в
которой слышатся интонации беликовского “как бы чего не вышло” и шапкинского
“отойдём к стороне”, и когда в классах дерёт за волосы детей, возможно, пытаясь
погасить в них искры искренности, чтобы не возгорелось пламя свободомыслия.
Ещё одна
особенность этой болезни в том, что (если воспользоваться терминологией
некрасовского лакея-лизоблюда из поэмы “Кому на Руси жить хорошо”) она не
простая, а “благородная” и, по аналогии с известной поговоркой о гниющей рыбе,
распространяется сверху вниз, очаг же инфекции находится, как видно из
рассказа, в идолопоклонстве и роскоши.
Центральное
место в бунинском произведении занимает имеющий фактически ключевое значение
образ мальчика-сироты. На его нравственную потенцию спроецированы лучи авторского
художественного идеала. Этот образ альтернативен по своей сути.
С одной
стороны, бунинский персонаж ещё не утратил способности андерсеновского мальчика
видеть всё таким, как есть.
Об этом
свидетельствует то, что именно его глазами мы смотрим и на, пожалуй, самую
знаковую деталь – символ имитации – рублёвые часы, стучащие чётко и торопливо,
но стрелки которых не двигаются и всегда показывают одно и то же время, и на
свинку, до глаз запустившую морду в лохань с помоям, – анималистическое
воплощение людского безразличия ко всему окружающему их, но не касающемуся
кормушки, до которой они дорвались, преуспев в притворстве. Именно он видит и
то, что “старуха сидит и плачет: утирается подолом – и рекой течёт!” Но как раз
на этом и обрывается в рассказе сюжетная линия-росток, связанная с мальчиком.
С другой
стороны, он уже начал незаметно для себя притворяться прилежным отроком, потому
что “не хотел огорчать своих воспитателей и благодетелей”, которые были
притворщиками-имитаторами. Следовательно, в этом образе одновременно слышны и
отголоски андерсеновского искреннего младенца, и перспектива замятинского
“нумера” Единого Государства, заложника “математически безошибочного счастья” с
фантастическим марионеточным комплексом благодарности Благодетелю из романа “Мы”.
На всю жизнь
бунинский ушастый мальчик (“Имеющий уши да услышит”) старается запомнить урок о
перспективах развития и причинах гибели древнегреческой цивилизации, содержащий
предупреждение – диагноз для всех народов. Но как он, олицетворяющий в рассказе
будущее России, этим уроком воспользуется? Здесь и скрыт ключ, при помощи
которого можно открыть клетку притворства и выпустить на свободу больную птицу
– душу человеческую. Примечательно, что образ мальчика возникает в рассказе
после знаменательной аллегорической фразы: “Посинел во дворе дым вьюги, выше
крыши намело сугробы, завалило ворота и калитку…”
События
в рассказе происходят перед Рождеством, и всё текстовое пространство
пронизывает сквозной мотив кануна. “Будьте, как дети”, – эта вечная христианская
истина и есть идеал бунинского художества, в сочетании с мотивом высоединения
культур освещающий путь к выздоровлению.
Сумеет ли
мальчик сохранить в себе сокровенно детское; растопят ли слёзы страдающей
невинно старухи льдинки притворства, уже успевшие проникнуть в его сердечко
коварными осколками троллевского зеркала; отважится ли он, подобно
андерсеновской Герде, соскребать лёд не ногтями с оконного стекла, а искренним
милосердием с людских сердец? Такие вопросы, как необходимость разгребать
снежные завалы, чтобы двигаться вперёд, ставит писатель перед читателями,
извлекая тем самым из скобок истинную значимость сочетания семейного воспитания
и школьного образования на духовной основе.
Рассказ
“Старуха” сегодня не менее современен, чем в 1916году.
Так же плачет
“глупая уездная старуха”, которая всю жизнь “трепетала за каждый свой шаг”, “из
сил выбивалась” и теперь еле-еле существует, в то время когда новоявленные
чиновники, притворяющиеся радетелями о народном благе, купаются в роскоши…
Неужели и в новом
веке мы повторим ошибки предыдущих?
Неужели всегда
обладавшая могущественным потенциалом и не утратившая его поныне Россия как
великая держава окончательно изнежится, развратится и погибнет, “как было это,
впрочем, со всеми древними народами, неумеренно предававшимися идолопоклонству
и роскоши”?
Это зависит от
того, что мы будем делать дальше: имитировать жизнедеятельность или жить.
Список
литературы
Для подготовки
данной работы были использованы материалы с сайта http://lit.1september.ru/