Как возникла у людей идеяБога, когда это произошло, какими были первые боги – все это остается тайной.Вряд ли ее когда-либо удастся раскрыть. Мнений на этот счет высказано немало,но ни одно из них мы не можем считать бесспорным, надежно обоснованным.
Факты, добытыеархеологами, историками, исследователями древнейшего искусства и этнографами,позволяют сделать некоторые обобщения, касающиеся образа жизни, занятий, быта,а отчасти знаний и верований людей, которых мы считаем первобытными. Это былиохотники, рыболовы, собиратели – представители так называемого Homo sapiens,кроманьонского человека (к этому виду или подвиду относимся и мы).
Они распространились наземном шаре около 40 тысячелетий назад, со временем освоили все обитаемыематерики. Судя по сохранившимся с тех пор орудиям труда, произведениямискусства, интеллектуально и психически эти люди существенно не отличались отнас, а в чем-то, пожалуй, превосходили.
Прежде кроманьонцев наЗемле господствовал другой вид (подвид) человека разумного – неандертальцы.Однако их духовный мир для нас во многом остается неясным: слишком скудныфакты, допускающие разные толкования. Неандертальцы жили разрозненнымигруппами. Есть сведения, что они хоронили умерших, а значит, чтили умерших,осыпали могилы цветами. У них имелись какие-то примитивные формынатуралистического, предметного искусства (подобие современным разновидностямпоп-арта, изготовления муляжей). Нет веских оснований считать, что онивыработали представления о высших существах.
Первые свидетельстватакого рода появляются в эпоху кроманьонцев: наскальные рисунки, гравюры накости, фигурки из камня, кости, дерева. Это – изображения фантастическихсуществ или стилизованные женские фигурки. Большинство исследователейсклоняется к мнению, что эти произведения архаичного искусства отражаютпредставления людей об окружающем мире и своем месте в нем.
Если бы всеограничивалось только подобными «немыми» артефактами, то смысл их оставался бынеясен. Однако по материалам изучения племен первобытной культуры известно, чтоу них существовали представления о великих богах, а чаще – обожествленныхпредках, животных (реже – растениях, камнях), о неких человеко-богах или бого-зверо-людях.
Характерная чертаискусства кроманьонских охотников: великолепные реалистические изображениякрупных млекопитающих, которые служили объектом охоты. А вот люди почти всегдапоказаны схематично или искаженно. Почему? Вряд ли дело только в узкойспециализации художников. Что мешало им рисовать портреты, хотя бы в профиль,верно отражающие оригинал?
Наиболее правдоподобныйответ: мешала вера в магическую силу изображения тех или иных объектов.Подобное суеверие характерно для многих племен архаичной культуры, с которымисталкивались европейцы.
Курьезный случай,подтверждающий это, произошел с Н.Н. Миклухо-Маклаем. Его слуга, туземец,веривший в магическую силу фотоаппарата, позволяющего получать копии людей,категорически запретил себя фотографировать. Миклухо-Маклай обещал учесть этожелание. Однажды, когда слуга спал, ученый решил сделать его фотопортрет, но впоследний момент отказался от своего намерения.
Он поступил честно. Аделая снимок, рисковал жизнью человека. Ведь туземец мог проснуться во времясъемки, ужаснуться и решить, что белый человек обрел власть над его душой.Образ человека, как считали представители архаичной культуры, обладает мистическойсопричастностью с живым человеком (или животным). Такое суеверие могло быдовести туземца до тяжелой болезни, депрессии, а то и могилы (подобные случаибывали). Действенность магии определяется степенью веры в нее.
Но если конкретныхреальных людей древние охотники избегали изображать, то этот запретраспространялся на животных, а также, по-видимому, и на фантастические существаили условно-символические образы мужчин и женщин. Из них определенно выделяютсядва: человеко-звери и женщины с пышными формами.
Бог охоты. Имя этогобожества нам неизвестно. Точнее сказать – у него сотни, тысячи имен. Такиебоги, обожествленные предки или животные, с незапамятных времен были уразличных охотничьих племен в разных частях земного шара.
Конечно, ни о какомедином великом боге не может быть речи. Каждое племя или род вырабатывалипредставление о своем более или менее индивидуальном божестве или духе. Вера вних характерна для коренных народов во всех частях света. Но во всех случаяхбыло нечто общее, позволяющее говорить о великом боге охоте как выразителечувств, мыслей, верований, обычаев охотников разных времен и народов.
За основу мы возьмемдревнейшее изображение фантастического существа, определенно имеющего отношениеесли не к охотничьей магии, то во всяком случае к духовному миру первобытныхохотников.
Во Франции естьзнаменитая пещера Ле-Труа-Фрер (Три Брата – названная в честь открывших ее трехсыновей графа Бешуана). В ней сохранились загадочные изображения «зверолюдей» ихимерических животных. Из них выделяется один образ, получивший названия«Колдун», «Шаман», «Владыка зверей».
В нем соединены чертычеловека и нескольких животных. У него рога и уши оленя, совиные глаза и клюв,медвежьи передние лапы, лошадиный хвост и человеческие ноги, а также орган, отличающиймужчину, хотя и находящийся не совсем на своем месте.
Нет никакого сомнения,что талантливый первобытный художник со знанием дела отразил характерныеособенности человека и животных, стремясь выразить определенную идею. Странноесоединение черт, не встречающееся в природе, безусловно рождено силойвоображения и какими-то мыслями и эмоциями.
Очень показательно ужето, что перед нами образ «комплексный» и не имеющий аналогов в природе. Егосоздатель выразил нечто свое собственное как свободный (отчасти, конечно)творец, находящийся в некотором роде вне или даже над природой. Он словнопожелал показать, что человеку свойственны черты самых разных обитателей Земли.
«Все это вместе, –по словам американского ученого и писателя Тома Придо, – создает существо,источающее жизненную энергию, волшебный сплав звериных и человеческих сил».
Такого ли воздействия назрителей добивался художник? Или он просто шутил, подтрунивая над каким-тоохотником? Или изобразил монстра, чтобы запугать соплеменников? Или это – детскаястрашилка из сказки? Или – наркотическое видение, возникшее во время шаманскихкамланий?
Такие предположения имеютправо на существование, но выглядят надуманными. Они не учитывают главное:данный художественный образ уникален по выразительности, мастерству, смысловойглубине, фантастичности. Он должен воплощать какую-то значительную, великуюидею.
Есть в той же пещере ещеодно изображение подобного типа – так называемая «сцена с колдуном»: бегущий и,похоже, раненый олень, молодой бизон (впрочем, похожий и на крупного козла), аза ними – бизон с рогами и хвостом, но стоящий на человеческих ногах. Смыслэтой композиции неясен. Предположение, что показан колдун в маске или охотник,замаскированный под зверя, вряд ли убедительно: слишком уж велик бизон, чтобычеловек смог надеть на себя часть его шкуры с головой, да еще и притворитьсябизоном. То, что можно показать на рисунке, не всегда осуществимо в реальности.
Сказки о превращенияхлюдей в животных, и наоборот, очень распространены едва ли не у всех народовЗемли. Каждый из нас слышал и читал их в детстве. Животные в сказках наделяютсячеловеческими чертами. В мифах древних народов нередко присутствуютзвероподобные люди или человекоподобные звери. Поэтому не исключено, или дажевполне вероятно, что в пещере Трех Братьев запечатлен персонаж древнейволшебной сказки.
Надо только иметь в виду,что понятие волшебной сказки появилось и укоренилось сравнительно недавно. Вдревности люди относились к волшебству с доверием. Они еще не знали четкихпределов законов природы, а сновидения толковали как перемещения души в другиемиры. Нередко то, что мы склонны считать волшебной сказкой, некогда было мифом– преданием, выражавшим жизненный опыт племени, его отношение к миру.
Итак, есть основаниясчитать фантастические образы пещеры Трех Братьев мифологическими персонажами,которых обожествляли охотники. Эти персонажи показывают замечательные качестваи возможности великого охотника, способного справиться с любым зверем.
Как художественное ифилософское обобщение такой образ был вполне оправдан и правдив. Охотникикаменного века действительно справлялись с любыми животными-гигантами:мамонтом, шерстистым носорогом, диким быком, огромным пещерным медведем, львом.Конечно, в большинстве случаев охота была коллективной. В мифах присутствовалиобразы обобщенные, героические, обожествленные.
В мифах легендарныйпредок умел превращаться в зверей, птиц и других животных, приобретая ихкачества. В то же время он оставался человеком. Так считали охотники-туземцыАфрики, Сибири, Юго-Восточной Азии, Австралии, Южной Америки. Отличия былинепринципиальны. Если в Сибири преобладали легенды о человеке-олене, то вАвстралии почитались люди-кенгуру, а в Африке – люди-леопарды.
Английские исследователи Б. Спенсери Ф. Гиллен отмечали, что тотемические первопредки австралийцев мыслятсяодновременно и людьми и животными (реже – растениями). В мифах этих племен,записанных немецким этнографом К. Штреловым, предполагается тождествомежду животными и человеком, так что можно с одинаковым основанием говорить окенгуру-человеке и человеке-кенгуру.
Советский этнограф В.Р. Арсеньевизучал быт и нравы африканских охотников на крупных животных. Этих охотниковсоплеменники считают магами, колдунами («симбон»). Ученый привел слова песниохотничьего племени бамбара (республика Мали):
Человек должен бояться охотника.
Охотник – это ведун,
Он знает деревья, он знает воду,
Он знает зверей, он знает лес…
…Многие носят штаны, но не все они – мужчины.
Много обладателей штанов, но мало мужчин.
Много людей, но мужчины – только охотники.
Охотник олицетворяетединство человека с природой, с животными. Он не только господствует над своейдобычей, но и зависит от нее.
«Симбон в глазах егоокружения, простых земледельцев, – пишет Арсеньев, – это получеловек-полусверхъестественноесущество (аккумулятор, генератор и распорядитель магических сил природы),получеловек-полузверь». Эта характеристика удивительным образом соответствуетсути изображения, оставленного древнейшими охотниками в европейской пещере. Ито же можно сказать о вере в мистическую суть охоты, представителей различныхплемен Сибири или Австралии.
Можно согласиться смнением Арсеньева: «У истоков религиозного сознания превалировало такоепредставление о мире, когда звери были равны богам, боги – людям, а люди –зверям. Человек в этот период сознавал себя равным с другими компонентами всистеме Природы, и на путях ее познания и преобразования он сам создавал богов.При этом он уподоблял свою собственную природу представлению о природе внесебя».
Конечно, убеждение всвоей сопричастности, своем единстве с окружающей природой определяет веру водухотворенность окружающей природы и позволяет человеку жить в согласии с ней.
Но это лишь первый шаг.Мысль человека идет дальше. Он понимает и свое отличие от других созданийприроды, свои необычайные возможности. В его сознании возникает образ великогоохотника (обычно он ассоциируется с образом мистического предка). И если уодного племени им мог быть человек-бизон, у другого – человек-мамонт (есть итакое наскальное изображение), у третьего – человек-олень или человек-медведь,то у какого-то гениального мыслителя каменного века возникла мысль о слиянииподобных частных образов в единый обобщенный образ Великого Охотника. Это ужесверхчеловек и сверхзверь, а значит, великое божество охоты.
…До сих пор у целого ряданародов, главным образом африканских, сохраняется вера в местных богов илидухов. Упоминать о таких божествах, считая их великими, нет никаких оснований.Тем более что пришлось бы говорить более о суевериях, чем о вере.
Образ Великого Охотника –нечто совсем другое. Он был порожден не только фантазией, но и выразилотношение человека-охотника к окружающему миру и своему месту в нем. Это – однаиз тех общих идей, которая позволяет говорить о духовном единстве человечества.
Итак, едва ли не первымвеликим божеством у людей, занимавшихся преимущественно охотой, с древнейшихвремен было существо, воплощающее в себе человеческие и звериные качества. Оносимволизировало единство человека с природой, а также – отчасти –господствующее положение охотника в мире животных, обладание им особоймистической силы. Можно сказать, что в этом случае человек, ясно того несознавая, поклонялся всему человечеству и всей окружающей природе, в которой онсуществовал и единство с которой ощущал.
Культ охотника, воплощенногов божество мистического зверочеловека, возможно, был хронологически не первым вистории культуры. Хотя более или менее точных датировок в этих случаях нет, но,безусловно, в искусстве каменного века на протяжении не менее десятитысячелетий абсолютно преобладали изображения женщин.
Фигурки и изображенияженщин каменного века были найдены в разных районах Европы, Азии, Африки.Нередко их называют «первобытными венерами». Правда, большинство из них вряд лис нашей точки зрения могут считаться эталоном женской красоты. У большинстваэтих женщин грузные фигуры, утрированные половые признаки, нередко жировыенакопления на бедрах, талии, ногах. Другая особенность: почти у всех у нихотсутствуют лица.
Одни фигурки женщин вырезаныиз камня или кости (часто – мамонтовой), другие выполнены в виде гравюр илибарельефов, третьи нарисованы. По стилю они тоже различны: от натуралистическихдо стилизованных, символических, полуабстрактных Порой некоторые фигурыудивительным образом напоминают создания авангардистов XX века.
Что подвигло людей насоздание этих фигур? Какими были эти люди, в каких условиях и для чего онизанимались таким творчеством?
На подобные вопросыответить нелегко. Некоторые исследователи полагают, что так проявлялись вдалекой древности эстетические и эротические чувства. Подобные взглядыхарактерны для людей, которые озабочены именно эстетизмом и эротизмом илиувлечены фрейдизмом.
Насколько известно,представители архаичной культуры не страдали подобными отклонениями. Внелегких, далеких от комфорта условиях примитивного охотничьего, а такжескотоводческого и земледельческого быта основной заботой нормального человека,тем более мужчины, являлось добывание пищи и обеспечение безопасности. Если быте, кто чрезвычайно озабочен сексуальными проблемами, вынуждены были постоянноохотиться на диких зверей, их мировосприятие изменилось бы коренным образом; впротивном случае они бы погибли.
Вообще, представления отом, что «дикари» необычайно сексуальны, обладают какой-то поразительнойполовой потенцией и готовы беспрестанно совокупляться – не более чем дикийпредрассудок. Он не подтверждается никакими наблюдениями (а изучало племенаархаичной культуры очень немало исследователей).
Много ли могло бытьполных, а то и чрезмерно полных женщин 10–20 тысячелетий назад, в концеледниковой эпохи у племен, которые вели кочевой или полукочевой образ жизни?Вряд ли. Пожалуй, такое могло быть только в особых случаях: если данная группалюдей, семья, род относились к процветающим и в то время, когда отношение кженщине было не только почтительным, но подчас и благоговейным.
Если бы мужчинывоспринимали женщин преимущественно как объекты сексуальных вожделений, то ихизображения были бы связаны с половым актом и позы были бы соответствующими.Подобные рисунки древних людей известны, но их очень мало. И не удивительно.Удовлетворение полового инстинкта – в разных формах – не являлось для«первобытного» человека чем-то неутолимо желанным и малодоступным. В архаичныхобществах были свои представления о половой жизни, которую обычно не связывалис деторождением, а то и с добрачным воздержанием и сохранением верности вбраке.
Сошлемся на мнениеавторитетных исследователей австралийских племен Рональда и Кэтрин Берендтов:«Нигде среди аборигенов Австралии, насколько нам известно, добрачные ивнебрачные взаимоотношения полов полностью не запрещаются. В ряде случаев онидаже поощряются… Половые сношения воспринимаются как нормальный, естественныйфактор человеческой жизни». Какого-нибудь особого сексуального интереса кпредставителям противоположного пола у таких народов нет именно благодаря взначительной мере естественному образу жизни. Чрезмерная озабоченность половымипроблемами характерна для так называемых цивилизованных обществ.
Кстати, те же авторыотметили, что «очень немногие аборигены в традиционных условиях полнеют», ипривели примеры распада семей из-за того, что жены были слишком грузными. Ихотя этнографы и археологи нередко называют стилизованные фигурки полных женщинкаменного века «первобытными венерами», в действительности подобные образы нитогда, ни теперь не могут служить эталоном женской красоты. Испокон веков длясексуальных утех мужчины предпочитают пользоваться услугами молоденькихстройных девушек.
Убедительные примеры наэтот счет приводили многие специалисты-этнографы. Например, французский ученыйКлод Леви-Стросс наблюдал в джунглях Бразилии жизнь племени, в котором у вождябыла одна старшая супруга, которая вела домашнее хозяйство, и несколькомолоденьких жен. «Естественно, – писал Леви-Стросс, – ему импонируетвозможность доступа к молодым и красивым девушкам; это дает ему удовлетворениене столько физическое, сколько эмоциональное. Однако главным образом полигамныйбрак и его специфические атрибуты служат средством помочь вождю выполнять своиобязанности. Если бы он был один, то ему было бы трудно делать больше, чемостальным. Его второстепенные жены, освобожденные от тяжелых обязанностейсвоего пола, оказывают ему поддержку и утешение. Они одновременно являютсявознаграждением за власть и ее инструментом».
Скорее всего, большоеколичество изображений женщин каменного века объясняется не сексуально-прикладнойориентацией, не является выражением половой страсти художника и его вожделений,а представляет собой памятники первобытной религии.
Вот что писал о нихизвестный исследователь первобытного общества Н.Н. Ефименко: «Переданы онипочти всегда нагими, с подчеркнутыми признаками пола. Особенно в них бросаетсяв глаза желание первобытного художника передать черты зрелой женщины-матери; обэтом говорят такие постоянно присущие им признаки, как объемистые груди,огромный живот и общий характер фигуры – с чрезмерно развитыми жировымиотложениями в области таза и бедер. В некоторых, правда, все же довольноредких, случаях они, несомненно, прямо изображают беременных женщин».
Он обратил внимание нато, что подобные фигурки встречаются по большей части вблизи очага. Порой у нихбыли отбиты головы, и почти всегда отсутствовали лица. Ученый пришел к выводу,что по крайней мере в ряде случаев статуэтки были разбиты сознательно – «хотябы для того, чтобы уничтожить «покровителей» жившей здесь общины».
Спору нет, встречаютсясреди памятников первобытного искусства изображения, созданные именно слюбовью, желанием передать красоту и привлекательность женщин. В подобныхслучаях художник старался запечатлеть и черты лица женщины, а фигуру делалподчас преувеличенно вытянутой. Но это – скорее исключение, чем правило.
По мнению Н.Н. Ефименко,большинство изображений женщин каменного века представляет собой проявленияматриархата и показывают родоначальниц рода или исполнительниц семейно-родовыхобрядов.
Обнаружив изображениетакого типа с рогом в руке, ученые предположили, что это символ благополучия,обилия. Хотя такой символ возник несравненно позже, не исключено, что рог сталслужить им еще в каменном веке. Впрочем, не менее вероятно, что таким образомлюди увековечили образ женщины, приготовившей магический опьяняющий илидурманящий напиток, способный переносить человека в «мир иной», мир видений,галлюцинаций.
Согласно версиисоветского этнографа С.А. Токарева, эти женские статуэтки изображаютхозяйку очага или хранительницу огня: «следы подобного мифологического образа,предмета семейно-родового культа, сохранились у многих современных народов,особенно у народов Сибири».
У аборигенов Австралии, атакже у некоторых африканских племен существуют предания о том времени, когдаженщины господствовали над мужчинами (австралийцы особо чтили женщин-первопредков).Вообще, у многих народов женщина служила олицетворением плодородия исоответствующее божество было преимущественно женского рода. При этом мать-прародительницапредставлялась не как молодая красивая женщина, а как пожилая опытнаямногознающая и владеющая магическими приемами.
По словам Т.Г. Штрелова,изучавшего культуру австралийских аборигенов, «женщины-предки, почитаемые вмифах аранда (одного из племен. – Р.Б.), внушают благоговейный трепет,пользуются неограниченной свободой. Они часто более могущественны, чеммужчины».
А вот свидетельство французскойисследовательницы африканских племен Д. Пом: «Парадоксальным образомафриканская женщина должна перестать рожать, чтобы быть окончательно принятойсемьей мужа. Сами африканцы признают, что, переступив определенный возрастнойпорог, женщина почти не отличается от мужчины. Не важно, является ли она женойвождя либо нет, умная женщина, семья которой преуспела, имеет право на общееуважение. Тем большее, чем многочисленнее ее живущие дети».
Наконец, сошлемся наамериканского ученого XIX века Л.Г. Моргана. Он привел, в частности,сведения, полученные от миссионера Артура Райта, проведшего много лет в одномиз ирокезских племен: «Обычно управляли домом женщины и притом, конечно, прочнодержались вместе. Запасы были общими, но горе тому злополучному мужу илилюбовнику, который пренебрегал своей обязанностью участвовать в добыче средствсуществования. Сколько бы ни имел детей или имущества в этом доме, он могкаждую минуту получить приказание свернуть свое одеяло и убираться… И если какая-нибудьтетка или бабушка не вступалась за него, он должен был возвратиться в свойклан… Женщины были большой силой в кланах, как и повсюду. Они не задумывались,когда требовали этого обстоятельства… «сбить рога» с головы вождя и сделать егоопять простым воином. Точно так же назначение вождя находилось всегда в ихруках».
Не станем умножатьпримеры. Постараемся сделать общие выводы.
По мере того какуменьшалось количество крупных животных, на которых успешно охотилисьпервобытные люди (особенно явно такое оскудение охотничьих ресурсов проявилосьв Новом Свете и Австралии, а также на территории Сахары и в Европе), все болееважное значение для выживания племен приобретало собирательство, а затемпримитивное земледелие и скотоводство. Появились первые достаточно долговременныепоселения, и ведение домашнего хозяйства, наряду с собирательством и обработкойземли, стало, как мы теперь выражаемся, более престижным. Соответственноменялось и общее отношение к женщинам, что находило отражение в мифах иверованиях.
Пожилая, опытная, мудраяженщина, умело ведущая хозяйство, имеющая много детей и внуков, стала служитьсимволом благополучия и процветания рода. Отсюда – и обожествление женщины – прародительницы.
Такой, по всейвероятности, была первая богиня у многих первобытных (точнее – архаичных)племен и народов. Конечно, у каждого рода и племени, а то и у каждой семьи онаимела индивидуальные черты. Но сходства в этих изображениях – в самых разныхрегионах, при определенном уровне материальной культуры – гораздо больше, чемотличий. Поэтому этот образ с полным основанием можно считать первой Великойбогиней.